Не покидай. 3 страница

Он тянул время, прибираясь в разгромленном как обычно классе, но обед неотвратимо приближался. Надо было идти в Большой зал, а значит, следовало решить, что теперь делать. Учитывая ужасное утро и зная характер большинства преподавателей, было ясно, что его присутствие на обеде приведет к тому, что мерзкие вопросы о его отношениях с Гермионой возобновятся.

Но больше всего Северуса ужасало другое – сплетники были по-своему правы. Когда же он начал называть мисс Грейнджер Гермионой? Наверное, во время одной из их односторонних вечерних бесед, каких было много за эти месяцы. Он сделал это не намеренно, просто так уж получилось. Она больше не была его ученицей, поэтому он имел право называть ее как угодно. Да и обращение «Гермиона» нравилось Снейпу гораздо больше, чем «мисс Грейнджер». Мисс Грейнджер была невыносимой маленькой всезнайкой, которую он терпеть не мог. А Гермиона – девушка, которая спасла ему жизнь. И чего Поппи к этому так привязалась? Кому может быть дело до того, как он кого называет? Нет, все сразу засуетились… Курятник!

Он со вздохом доел безвкусный бутерброд с бараниной. Все-таки стоит держаться подальше от остальных преподавателей, хотя бы до выходных. В подземельях полно дел.

Шести- и семикурсники скоро будут варить усложненные зелья… хотя ни один из них даже ингредиенты простого варианта не помнит, а уж о том, чтобы ответить на дополнительные вопросы, и речи быть не может. Болваны. Среди них нет ни одного достаточно храброго, чтобы поднять на его уроке руку, а стоит к кому-нибудь из них обратиться, как сразу начинаются слезы и заикания. Северус вспомнил, как Гермиона на первом же уроке уверенно тянула руку, пока он задавал вопросы бездельнику Поттеру.

Он тогда не знал, засмеяться ему или ее отчитать. И даже при том, что злость взяла верх, девочку это нисколько не смутило, все семь лет ее рука то и дело тянулась вверх. Снейп и не знал, насколько привык к этому… А теперь ему приходилось все время общаться с дураками, которые даже вместе взятые не имели и половины ее интеллекта. Гермиона слишком высоко подняла планку: как ни натаскивай нынешних школьников, до ее уровня им все равно не достать.

И эта девочка с кипучим умом теперь лежит в Мунго, не живая, но и не мертвая. Северус хорошо помнил, как она выглядела, когда он первый раз ее навестил, – хрупкая фигурка, короткие торчащие волосы, ничего похожего на знакомую ему школьницу. Почему-то у него тогда защемило сердце.

Может, Поппи права, и он посещал Гермиону не только ради исследования болезни? Они никогда не были друзьями, да что там, они вообще не общались за пределами класса. Но если ему удастся ее спасти?.. Возможно, их дружба еще впереди? Хотя вряд ли. Если она очнется, то будет чувствовать себя как после долгого сна. Зачем ей вообще знать о его участии? Зачем ей такой друг?

И почему ему так тоскливо?..

***

Размышления о Гермионе и невозможности каких-либо отношений с ней вызывали у Северуса грусть и чувство опустошенности.

От печальных мыслей его отвлек взрыв, настолько неожиданный, что Мастер Зелий оказался к нему совсем не готов. Ученики вопили не переставая, и Снейп с ужасом понял, что в воздухе чувствуется характерный запах драконьей крови, смешанной с лунной росой. Какой-то болван умудрился создать ядовитую смесь, одни испарения которой могут сжечь легкие за несколько секунд.

– Вон из класса! – взревел он, прикрывая рот и нос рукавом. – Старайтесь не дышать!

Несколько бесконечно долгих секунд ушло на то, чтобы тремя «Evanesco» убрать все опасные пары, и только после этого Северус решился сделать вдох. Класс был пуст, все ученики разбежались, повинуясь приказу Мастера Зелий, которого, скорее всего, боялись больше, чем любых ядовитых испарений. Остался только Деннис Криви, который был в таком состоянии, что не мог двигаться. Он лежал под обломками котла, и, взглянув на его посиневшие губы, Снейп без разговоров подхватил мальчика на руки и помчался в Больничное крыло.

Едва переступив порог, он почувствовал, что ноги его не слушаются. Перед глазами все поплыло, и Северус потерял сознание.

Очнулся он несколько часов спустя и сразу увидел мадам Помфри.

– Как Деннис? – только и сумел прохрипеть он.

– Выживет, – ответила медсестра, – но если бы вы промедлили еще хоть одну секунду… – Она неодобрительно посмотрела на Снейпа. – Что вообще произошло?

Северус вздохнул и поморщился от боли в груди.

– Какой-то дурак где-то достал драконью кровь и решил добавить ее в сегодняшнее зелье. Когда я найду этого идиота…

– Он лежит в другом конце палаты и чувствует себя еще хуже, чем вы. – Из-за ширмы появился Альбус с ободряющей улыбкой на губах. – Юный мистер Криви и есть преступник. Он купил кровь у какого-то уличного торговца в Косом переулке. Поверил, что несколько капель могут сделать любое зелье просто совершенным.

– Просто смертельным, – прошипел Снейп. – Ему повезло, что он не погубил нас всех.

– Ему повезло, что вы были там и сумели его спасти, вы это имели в виду, – блеснул глазами Дамблдор. – Северус, спасение учеников становится чем-то вроде вашего хобби.

Мастер Зелий задохнулся от пульсирующей в груди боли.

– Не понимаю, почему я так ношусь с этими маленькими надоедливыми чудовищами. Давно надо было позволить им угробить меня. И им хорошо, и мне больше никаких проблем.

Мадам Помфри нежно погладила его по руке.

– Ну что вы, Северус, все бы ужасно огорчились. Вы столько помогали Гарри. А когда Волдеморт…

– Хватит, Поппи, – холодно отрезал Снейп, – не стоит произносить это имя в моем присутствии. Мало мне боли в груди…

– Болеть будет всего несколько дней, – бодро уверила его мадам Помфри, – пока растет новое легкое. Еще бы вырастить вам новое сердце, тогда, учитывая вашу новую кожу, вы стали бы совсем другим человеком.

Альбус рассмеялся и похлопал Снейпа по плечу.

– Да, Поппи, – весело сказал он, – я начинаю понимать Северуса. Ну ладно, мне пора. Кстати, я взял на себя смелость отменить все занятия по зельям на этой неделе.

– Зачем, Альбус, я в полном порядке! Завтра смогу вернуться к работе.

– Нет, не сможете! – твердо заявила мадам Помфри. – Радуйтесь, если я завтра позволю вам хотя бы встать с постели. Для нормального выздоровления потребуется не меньше недели полного покоя. Но если вы будете меня слушаться, я разрешу вам вернуться к вашим любимым пробиркам уже завтра вечером. – Она вручила ему чашку с дымящимся напитком. – Выпейте, это немного ослабит боль и поможет вам уснуть. Сейчас вам нужно побольше спать.

Мастер Зелий раздраженно схватил чашку, подозрительно фыркнул, сделал глоток и скривился от мерзкого вкуса.

– Это самая мерзкая гадость, какую я когда-либо пробовал, – прохрипел он, чувствуя, что его начинает клонить ко сну.

Мадам Помфри пожала плечами.

– Невкусно? Тогда учтите это, когда будете в следующий раз варить зелья для Больничного крыла.

Снейп хотел придумать достойный ответ, но мир уже расплывался перед его слипающимися глазами.

Этой ночью он видел сны, много снов. Он раз за разом видел взрыв в классе зелий. Но не Денниса Криви он нес на руках в больницу, а Гермиону. Он мчался, спешил… но никогда не успевал. Ее сверкающие глаза потухали, а с посиневших губ слетал последний вздох: «Северус…»

За более чем восемнадцать месяцев это был первый раз, когда он не смог навестить Гермиону.

Глава 5. Рассказ Нетти Помфри

Я всегда была безнадежным романтиком. Стыдно признаться, но это факт. Думаю, именно поэтому меня так интересует профессор Снейп. Не поймите меня превратно – я в него вовсе не влюблена. Если честно, то я полагаю, что в жизни не встречала более саркастичного, надменного, неприятного в обхождении мерзавца.

Он мне вообще не нравится. Однако… есть в его визитах к мисс Грейнджер что-то… правильное. Определение хоть и не совсем точное, но единственное, которое приходит на ум. Надеюсь, я никого не шокировала. Я ведь не шпионила за ними, вовсе нет. Как только профессор Снейп приходил, я обычно тут же исчезала.

Но за столько месяцев можно, и не желая того, так многое услышать и понять…

Например, как он с ней разговаривает… Он, который со всеми остальными такой ледяной и саркастичный. Человек, который может раздавить одним словом. Поппи говорит, что он так обращается абсолютно со всеми, поэтому я стараюсь понапрасну не обижаться на его резкость. Моя сестра, кажется, неплохо к нему относится, несмотря на его ужасные манеры. Когда я в прошлый раз ее об этом спросила, Поппи только улыбнулась:

– Моя дорогая, он нравится мне настолько, насколько вообще может нравиться такой сложный человек. За эти годы мне достаточно часто приходилось залечивать его раны, и я знаю, что кровь его такая же красная, как и у любого другого. Я его больше не боюсь… почти.

Пожалуй, мне профессор Снейп все-таки тоже нравился. Слишком уж очаровывал контраст – резкость и сарказм по отношению ко всем окружающим и в то же время такая нежность и преданность, когда дело касалось этой несчастной девушки. Он был настоящим трагическим героем – мрачным и измученным, но, несмотря на всю свою видимую неприступность, так нуждающемся в простом человеческом тепле… Во всяком случае, мне нравилось рассматривать его с такой стороны. Поппи сказала бы, что я перечитала маггловских романов. Чего уж скрывать – я и правда люблю Бронте и Остин.

Не знаю, насколько я права, но, когда я случайно прохожу мимо палаты мисс Грейнджер во время его посещений, я всегда слышу, как он с ней разговаривает. А как звучит в это время его голос… Глубокий и плавный, мягкий, словно бархат, и сильный, как мурлыканье льва. Он то рассказывает ей какие-то истории, то говорит о недавно прочитанных книгах, которые, по его мнению, могли бы ей понравиться. Однажды я услышала, как он читает вслух – даже не литературное произведение, а какую-то запутанную статью об отличиях соли с руин Содома и Гоморры от соли из Атлантиды. Но его голос звучал настолько нежно и мелодично, что у меня перехватило дыхание.

Я часто думала о нем, о ней… о них. Почему он каждый день продолжает ее навещать? В конце концов, Поппи говорит, что в школе, да и во время войны, они не были такими уж друзьями. А теперь его неожиданная мягкость и преданность далеко превосходят все, что продемонстрировали лучшие друзья этой несчастной девушки.

Разумеется, я не говорю, что мисс Грейнджер больше никто не посещает. Гарри Поттер с того первого раза появлялся трижды – на ее день рождения, на Рождество и еще как-то в начале весны. Но было видно, что он ужасно неловко себя чувствует и старается побыстрее уйти. Несколько раз приходила Молли Уизли. Вот уж женщина, по которой я не стала бы скучать. Она каждый раз приносит для мисс Грейнджер новые длинные ночные рубашки с именными ярлычками. Она обычно садится возле кровати, достает носовой платок и пять минут плачет. На Рождество она подарила девушке огромное вязаное одеяние самого кошмарного рыжего цвета, какой я когда-либо видела, украшенное ужасной бананово-желтой вышивкой. Да еще и требовала, чтобы я надела его на мисс Грейнджер немедленно.

После ухода мистера Поттера и миссис Уизли мне всегда становилось грустно. Конечно, они прекрасные, добрые люди, но разве их вынужденные набеги могут сравниться с посещениями профессора Снейпа?

Он приходит не потому, что должен, а потому, что хочет, я абсолютно уверена в этом. В ту минуту, как он переступает порог ее комнаты, его высокомерие сразу тает. Я давно поняла: ему нравится здесь бывать, вот единственная причина его ежедневных визитов. Ох уж это мое слишком богатое воображение…

***

У меня две проблемы – слишком бурная фантазия и безнадежный романтизм. Я люблю придумывать всякие вещи о людях, которые меня интересуют, а профессор Снейп заинтересовал меня более, нежели кто-либо другой. Да и как могло быть иначе? Он просто живая загадка. Мне кажется, никто не знает, что он представляет из себя на самом деле. Правда, сестра говорила, что директор Хогвартса вроде бы понимает его довольно хорошо… Что же, видимо, не зря говорят, будто Дамблдор всемогущ.

Сама Поппи, когда узнала от меня, что Снейп продолжает каждый день навещать мисс Грейнджер, была просто вне себя от изумления.

– Но зачем? – спросила она. – Что ему тут нужно?

Разумеется, я не знала ответа, но мое воображение подсказывало, что ему очень важна эта девушка. Может быть, он восхищался ею, еще когда она была школьницей, но невозможность каких бы то ни было отношений между учителем и ученицей мешала ему открыть свои чувства. А теперь, когда она пожертвовала собой, чтобы его спасти, он понял, что упустил свой шанс и никогда уже не сможет ей ничего сказать… Сердце разбито, и все, что осталось в жизни – это возможность приходить сюда каждый день…

Не смейтесь! Я знаю, это звучит по-идиотски. Если бы я отважилась сказать что-либо подобное Поппи, она бы рассмеялась мне в лицо. Но я люблю придумывать романтические истории, я же никому этим не мешаю. А что может быть более трагическим и романтичным, чем любовь такого человека, как Снейп, к спасшей его юной девушке? Особенно теперь, когда эта девушка стала вот такой – не живой, но и не мертвой.

К тому же он казался мне несчастным человеком, чье сердце нуждается в истинном друге, а душа ищет мира и покоя.

Я так привыкла видеть его каждый день, что, когда он не появился, пришла в полную растерянность. Он всегда был точен, как часы, – приходил без четверти семь и сидел до пятнадцати минут девятого. Ежедневно. Но в этот понедельник он не пришел.

Мисс Грейнджер была подготовлена к его визиту, как обычно. Перед посещениями я сажаю ее на постели и подкладываю под спину подушки, чтобы она больше походила на живого человека, а не на труп… надеюсь, понятно, что я имею в виду. Я проверила, достаточно ли увлажнены ее глаза, чтобы не вваливаться в палату с глазными каплями, пока тут будет профессор Снейп; удостоверилась, что ее волосы в порядке и недавно расчесаны.

Как водится в понедельник, девушку облачили в новую хлопчатобумажную ночную рубашку, в этот раз очень идущего ей зеленого цвета, украшенную воланами. Мисс Грейнджер вообще выглядит на удивление живой и здоровой, учитывая, как долго она находится в коме…

Представьте себе мое изумление, когда профессор Снейп не пришел. Я предположила, что он просто задержался, ведь за восемнадцать месяцев он не пропустил ни одного вечера. Но в конце концов пришлось смириться и убрать его остывший чай.

– Думаю, сегодня он уже не придет, моя дорогая, – сказала я мисс Грейнджер, убирая подушки из-под ее спины и укладывая девушку поудобнее. – Надеюсь, что ничего страшного не случилось.

Конечно, я могла кинуть в камин горсть летучего пороха и заглянуть к Поппи. На самом деле я прямо-таки рвалась это сделать, но мне не хотелось влезать в личные дела профессора Снейпа. Наверняка, раз он не пришел, у него была какая-то серьезная причина. Я попробовала представить, что же могло помешать ему навестить мисс Грейнджер, но ни одна причина не показалась мне достаточно значительной.

Я точно знала, что он не мог отказаться от посещения больницы только из-за большого количества работы или чего-то в этом роде. Естественно, я отмела мысль, что он просто устал и решил пропустить один вечер. И я изо всех сил старалась не думать о худшем… гнала от себя мысль, что с ним случилось что-то страшное.

Только на следующий день я увидела в «Ежедневном Пророке» статью о несчастном случае в Хогвартсе. Справа от нее была напечатана крайне неудачная фотография, хотя удивительно, что у кого-то вообще хватило смелости щелкнуть профессора Снейпа.

Я пересказала всю эту историю мисс Грейнджер вечером, когда перестилала ее постель.

– Похоже, ваш профессор Снейп снова повел себя как настоящий герой. Газета утверждает, что он спас школьника от неминуемой смерти, когда у того взорвался котел. Они оба теперь в Больничном крыле, и я уверена, что Поппи быстро поставит их на ноги.

В тот же день, немного позже, я навестила сестру и поинтересовалась о здоровье профессора Снейпа. Она засмеялась, услышав мой вопрос.

– Мне пришлось дать двойную дозу снотворного, чтобы удержать этого паршивца в постели. Столько лет работаю медсестрой, а он по-прежнему не верит в мою компетентность. Кстати, как там Гермиона?

Я вздохнула:

– По-прежнему… Я рада, что профессор Снейп не очень пострадал.

Поппи снова развеселилась.

– О, ему сильно досталось. И Деннису Криви тоже. Если бы они подышали этими испарениями немного подольше, остались бы без легких. Деннис, бедняга, пострадал сильнее, но и Северус… Думаю, что он не скоро сможет возобновить свои посещения.

– Передай, пожалуйста, ему от меня привет и пожелание скорейшего выздоровления. Надеюсь, мисс Грейнджер даже не заметит перерыва.

– Передам слово в слово, – усмехнулась Поппи.

***

Как долго тянулась эта неделя.

Только теперь я поняла, насколько важны были для меня эти визиты, скрашивающие повседневную рутину. Обычно, когда профессор Снейп приезжал, я уходила в служебное помещение и наливала себе чашечку чая, а потом приступала ко всякой бумажной работе, на которую не хватило времени днем. Но теперь, когда он перестал навещать мисс Грейнджер, мне показалось неудобным бросать ее одну. У бедной девочки ведь совсем никого не осталось, и я ее ужасно жалела.

На третий день я заметила кое-что странное. Скорее всего, я обратила на это внимание только потому, что стала проводить с девушкой больше времени. Но когда я расчесывала ее волосы, мне вдруг показалось, что они стали какими-то сухими и ломкими. Это ее-то густые шелковые локоны! Я встревожилась и решила заново вымыть их и смазать бальзамом. Заодно я наложила на палату легкие чары для более высокой влажности воздуха, чем обычно.

Ни то ни другое не помогло.

На следующее утро я уже боялась ее расчесывать – щетка была просто забита обломанными волосками. И я заметила, что на подушке и простыне их тоже хватает. Прежде – с тех пор, как волосы заколдовал профессор Снейп, они ни разу не выпадали и не обрывались. Я повнимательнее присмотрелась к растрепанным прядям – они были блеклые и унылые, потерявшие всю свою яркость и золотой блеск.

В пятницу я решила искупать мисс Грейнджер. Приготовила ванну с недавно подаренной мистером Поттером пахучей пеной… Конечно, пышная шевелюра пациентки требовала от меня много заботы, но я не могла ею не восхищаться. Ужасно не хотелось верить, что болезнь так подорвала здоровье бедной девочки, что это отразилось на ее волосах, которые теперь не спасет даже колдовство хогвартского Мастера Зелий.

Я еще выполаскивала шампунь из кудрей своей подопечной, когда, к моему огромному изумлению, в палату вошел профессор Снейп. Я заметила, что двигался он несколько менее элегантно и стремительно, чем обычно. На дворе был белый день, и я совершенно не ожидала посетителей, поэтому Гермиона была не одета, а завернута в банное полотенце. Он так и застыл в дверях, напрочь позабыв о моем присутствии, секунд тридцать не отрываясь смотрел на мисс Грейнджер, а потом, опомнившись, резко отвернулся к стене.

Если честно, я с трудом удержалась от смеха. Но я так долго его не видела, что радость от его появления пересилила и ехидство, и раздражение от того, что он таращился на мою пациентку. Бедняга и так покраснел, словно школьник.

– Профессор Снейп, я не ждала вас сегодня, – сказала я, стараясь, чтобы в голосе не осталось даже намека на насмешку. Я закончила промывать волосы мисс Грейнджер и начала тщательно протирать их полотенцем. – Поппи вас выпустила? Как вы себя чувствуете?

Даже в профиль было видно, что он нахмурился.

– Дышать могу, спасибо. Вы закончили?

– Минутку, я должна надеть на нее ночную рубашку. Все-таки никакое очищающее волшебство не сравнится с хорошей ванной. А уж волосы-то как прекрасно выглядят после нормального мытья…

Снейп не поворачиваясь скрестил руки на груди и фыркнул:

– Ну разумеется.

Я быстро убрала обернутое вокруг тела девушки полотенце и натянула ей на голову сорочку, шепча высушивающие заклинания. Подаренная мистером Поттером пена пахла жасмином и еще чем-то нежным и душистым. Профессор Снейп слегка вдохнул тонкий аромат, и я заметила, что его плечи странно дрогнули.

– Готово, можете поворачиваться.

Он обернулся. Я наконец-то сумела его хорошенько разглядеть и буквально ужаснулась. Еще бледнее, чем обычно, вокруг глаз черные круги… А похудел как – кожа да кости, зато нос на изможденном лице словно стал даже больше. И наверняка он еще не выздоровел – это было видно по его скрюченной фигуре, прогнувшейся, словно от сильного удара в грудь. Поппи, конечно, говорила, что его принудительно освободили от занятий с учениками, но выглядел он так, словно не спал со времени последнего посещения больницы. Не человек, а развалина.

– Могу я предложить вам чаю или еще чего-нибудь? – Я старалась не показывать своего беспокойства, поскольку уже успела понять, что профессор Снейп ненавидит, когда о нем заботятся. Но он все равно нахмурился.

– Все, в чем я нуждаюсь, мисс, так это чтобы меня оставили в покое.

Я не стала ему возражать и быстро покинула палату. Но, закрывая за собой дверь, я вынуждена была обернуться, поэтому успела увидеть, как он буквально рухнул на свое обычное место возле кровати мисс Грейнджер.

***

Сорок минут спустя я вернулась с чашечкой свежего чая и свежего слоеного печенья на подносе. Судя по худобе человека, которого я оставила в палате, в мире найдется немного людей, более нуждающихся в горячем чае и какой-нибудь пище. Лишь бы только он не слишком рассердился, ведь я же делаю доброе дело…

Я осторожно постучала в дверь локтем, прежде чем толкнуть ее.

– Профессор Снейп?

Он сидел, низко опустив голову, почти касаясь одеяла, на котором лежала рука мисс Грейнджер. Длинные черные пряди закрывали лицо, резко контрастируя с бледной кожей.

– Профессор, с вами все в порядке?

Я поставила поднос и слегка встряхнула мужчину за плечо. Он вздрогнул, словно проснувшись, резко повернулся и впился в меня взглядом.

– Вы так бледны, профессор Снейп! Поппи знает, что вы здесь? Держу пари, не знает. Осмелюсь сказать… судя по вашему виду, вам не помешало бы несколько часов крепкого сна.

Он продолжал смотреть на меня в упор, кровь слегка прилила к его лицу, придавая коже более-менее живой оттенок.

– Меня не интересуют ни мадам Помфри, ни ее советы. Я взрослый человек и могу поступать так, как сочту нужным.

Я неодобрительно покачала головой, и Снейп зло прищурился.

– Не смейте читать мне нотации. Меня не волнует ваше мнение – так же, как и мнение вашей сестры. И хватит кудахтать вокруг меня, словно наседка…

– Что вам действительно нужно, профессор, так это немного поспать, – рассудительно сказала я. Люди часто бывают злобными только потому, что не выспались. – Я говорю вам это как медсестра и, надеюсь, как друг. Наверняка Поппи советовала вам…

Снейп прервал меня:

– Ваша сестра и так уже сунула свой чересчур длинный нос не в свое дело. – Он встал и надменно посмотрел на меня сверху вниз. – Я надеялся, что любопытство и любовь к сплетням не являются вашей семейной чертой. Увы, это было ошибкой. Кажется, я слишком задержался здесь.

Он отодвинул меня, словно мебель, и гордо направился к двери, но зашатался и был вынужден схватиться за косяк, чтобы не упасть. Я буквально разрывалась между желанием помочь ему и опасением, что он просто оторвет мне голову за мою помощь.

– А когда вы вернетесь? – робко спросила я.

Снейп как-то прерывисто вздохнул, но даже не оглянулся:

– Никогда…

Глава 6. Гермиона

Гермиона Грейнджер потихоньку сходила с ума. Она чувствовала это, но ничего не могла поделать. Она изо всех сил пыталась удержать ускользавший рассудок, сохранить память и знания в этом кошмаре, но делать это становилось все труднее.

Иногда она спрашивала себя – а стоит ли вообще стараться? Не легче ли перестать бороться и позволить себе быть сумасшедшей? Разве так не проще?

За последние три недели Северуса она видела всего один раз. Один! Свои ежедневные визиты, помогавшие ей сохранять рассудок, он прекратил неожиданно и безо всяких объяснений.

Первую неделю она боялась, что Снейп погиб. Медсестра Нетти Помфри прочитала ей о взрыве на уроке зелий, но больше ничего не добавила. Когда он не появился и на второй неделе, Гермиона начала паниковать.

Невыносима была даже мысль, что она потеряла его навсегда. Он был ее якорем, единственным, кто удерживал ее в реальном мире, не давая сойти с ума и навсегда затеряться в лабиринтах безумия. Она жила от одного его посещения до другого, дни проводила в ожидании и потихоньку мечтала, чтобы он вновь коснулся ее волос. Он был постоянен, как солнце и луна. Он был так нужен ей…

Она убеждала себя, что Северус вернется, как только сможет, но сама себе не верила. Без него дни сливались в единую серую тягучую массу, и ничто не прерывало их монотонного течения.

Пытаясь бежать от тоски, овладевшей душой в отсутствие Северуса, Гермиона начала бродить по комнатам, созданным ее воображением. Она строила их все то время, что находилась в коме, пытаясь найти место, где могла бы не чувствовать себя несчастной и одинокой. Гермиона дорожила ими и в то же время ужасно боялась, что это ловушка, часть проклятья, наложенного Малфоем, – свой собственный мир, мир одиночества.

В первые месяцы неподвижности, когда она была не в состоянии видеть больше, чем охватывали ее неподвижные глаза, Гермиона могла только мечтать о чем-нибудь, вспоминать прошлое или восстанавливать в памяти последний разговор со Снейпом.

Она старалась не слишком увлекаться воображаемым миром и предпочитала проводить время в раздумьях и воспоминаниях. К счастью, Снейп всегда давал ее уму пищу для размышлений. Он не позволял ее разуму впасть в оцепенение, а телу – забыть, что такое простые дружеские прикосновения, и это не менее важно. Иногда он гладил Гермиону по голове, пару раз похлопал по плечу, но чаще всего она вспоминала невероятное ощущение его пальцев, перебирающих ее волосы.

Она, конечно, не видела свою новую шевелюру, но слышала восхищенные реплики мадам Помфри и некоторых здешних медсестер, поэтому догадывалась, что кудри выглядят очень даже неплохо и, скорее всего, гораздо лучше, чем до стрижки.

Первые попытки бежать от скуки привели к тому, что Гермиона стала создавать в уме всякие образы. Она представляла себе доску, на которой писала мелом то, что хотела бы сказать Снейпу по поводу статей, которые он читал ей накануне. Записав свои мысли, пусть даже только в воображении, она могла убрать доску как бы в другую комнату, и ей становилось значительно легче.

Когда Гермиона снова представляла себе эту доску, то находила ее пустой. Разумом она понимала, что надпись не может там сохраниться, но опять упрямо писала, а потом изо всех сил старалась запечатлеть в памяти каждое слово. Она делала это снова и снова, пока надпись не стала сохраняться на доске. И через некоторое время можно уже было стирать, исправлять и дополнять то, что записывалось раньше.

Естественно, ее пытливый ум не мог остановиться на достигнутом, и она стала выяснять, что еще можно сделать с помощью одного только разума. Используя доску в качестве опорной точки, Гермиона с большим трудом, много раз разочаровываясь и начиная все сначала, создала в своем воображении целую классную комнату. Она вложила в нее много сил, рисуя фрагмент за фрагментом, но только потом, взглянув на уже полностью готовое помещение, поняла, как похоже оно на класс зелий. Нельзя сказать, чтобы это была точная копия: высокие окна, всего четыре парты вместо двенадцати, два больших стула по обе стороны громоздкого снейповского стола, ну и огромная доска – вот, пожалуй, основные отличия творения Гермионы от оригинала.

В создание класса зелий, его класса, она вложила больше всего труда. Дальше дело пошло легче – будто, усвоив первый урок, разум осознал свои возможности. Играючи, словно складывая огромный паззл, Гермиона создала школьную библиотеку, гриффиндорскую гостиную, свою старую спальню, Большой зал – правда, в несколько уменьшенном варианте, зато с таким же чудесным потолком – и даже прекрасный сад вокруг Хогвартса, которого на самом деле не существовало и который был полностью плодом ее воображения.

Прекрасно освещенные каменные коридоры соединяли все эти помещения так, что она могла свободно передвигаться между ними. Со временем она начала чувствовать себя в этом странном доме очень комфортно.

Он стал для нее тихой гаванью. В отсутствие Снейпа Гермиона проводила там почти все время. Особенно она любила класс зелий, его класс… Это было первое ее творение и одновременно место, где она могла себя чувствовать словно рядом с ним. Комната надежд и мечтаний.

Но когда Снейп прекратил свои визиты, Гермиона уже не могла возвращаться в этот кабинет со спокойным сердцем. Без Северуса не было надежды, остались только тоска и печаль.

Иногда она впадала в отчаяние. Ведь как ни кричи, надрывая связки, никто, никто ее не услышит. Никто. Даже он.

Неужели он никогда не вернется?

В кабинете зелий Гермиона больше не задерживалась. Когда Снейп перестал приходить, эта комната начала вызывать у нее чувство тоскливого одиночества. Теперь все время она делила между гриффиндорской гостиной и своей спальней, обещая себе, что вернется в кабинет зелий только после того, как снова появится Северус. А еще она стала просто лежать на кровати, ни о чем не думая. Если не концентрироваться на мыслях, можно почувствовать свой пульс, частоту дыхания… Сколько ее молодое здоровое тело сможет прожить вот так, словно растение? Ведь запас сил у него немалый, может пройти еще очень много времени, прежде чем оно все-таки уступит смерти. Гермиона не знала, что ее пугало больше – смерть или такая жизнь. Пожалуй, все-таки такая жизнь…

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒