Не покидай. 10 страница

– Какие цвета? – с дрожью повторила прорицательница.

– Я спрашиваю про ее ауру. Ну же, что вы видите?

– Ах да, аура… – Гермиона с улыбкой наблюдала, как Трелони, поправляя шаль, пыталась принять свой любимый таинственный вид, который во время уроков ей не очень удавался. Вперившись взглядом в Гермиону, она начала вещать замогильным голосом: – Это… это крайне необычно…

Гермиона пожалела, что не может закатить глаза, чтобы напугать притворщицу до поседения, однако та уже обращалась к Снейпу:

– Боюсь, ее аура серая, но, судя по вашему вопросу в Большом зале, вы это и так подозревали. – Снейп сдержанно переспросил:

– Никаких других цветов нет, только серый?

– Только серый, – кивнула Трелони. – Мне очень жаль, но мисс Грейнджер, очевидно, потеряна для нас. Ее душа отделилась от тела.

– Так я и знала! – громким шепотом сообщила Хуч. – Никого нет дома.

Снейп даже не повернулся и только прорычал:

– Гермиона там, внутри, я лично с ней говорил, глупая кошелка! – Его выразительные глаза метнулись к Гермионе, прежде чем перейти на прорицательницу. – А моя аура все еще… такая, как вы описали за ужином?

– Вокруг вас пульсирует водоворот цвета, – кивнула та. – Я еще никогда не видела столь яркой ауры.

Снейп в задумчивости поднес переплетенные пальцы к губам. Другие профессора перешептывались где-то вне зоны видимости Гермионы, но та и не хотела на них смотреть: наблюдать за Снейпом было куда интереснее. В его голове будто крутились шестеренки, а взгляд переходил с Трелони на Гермиону и обратно.

– Сибилла, сообщите мне, если моя аура поменяется в течение следующих минут, – попросил он, подойдя к Гермионе и посмотрев ей в глаза. В этот раз и она почувствовала то притяжение, которое он упоминал ранее, – внезапный рывок за долю секунды до того, как Снейп оказался в ее сознании.

– Северус, что происходит? – воскликнула Гермиона. – Почему ты привел Трелони?

– Объясню через минуту, а пока… держись, – он крепко сжал ее плечо и одновременно обратился к Трелони: – Сибилла, я сейчас с Гермионой. Что вы видите?

– Ваша аура… ваша аура меняется, Северус! – Трелони больше не говорила с придыханием, как на уроках прорицания; ее тон, скорее, выражал граничащее с шоком удивление. – Она обвивается вокруг ауры мисс Грейнджер… эти цвета… серость…

– Что происходит? – снова прошептала Гермиона, однако Северус не ответил. Вместо этого он обратился к Трелони.

– Опишите подробно, что вы видите.

– Ваша аура как бы сливается с ее, вы будто делитесь… даже не знаю, как это назвать! Она окутана сейчас вашей аурой, а вы – ее. Серая дымка накрыла вас обоих, но цвета все еще светятся внутри, только не так ярко. – Трелони осеклась в замешательстве. – Как это вообще возможно?

– Как это возможно… – эхом повторила Гермиона.

Снейп хмуро улыбнулся ей, и снаружи, в реальности, на его лице промелькнула такая же жуткая улыбка.

– Потому что Люциус Малфой был самым настоящим подонком, – ответил Снейп всем одновременно. – Его проклятье было серого цвета.

Это объявление было встречено ошарашенным молчанием. Профессор Трелони нашлась первой:

– …Серого цвета? Но… заклинания никогда не бывают серыми. Они всегда зеленые, или синие, или красные…

– Серая… – прошептала Гермиона. – Я – серая…

– Сибилла, как снова насытить ауру Гермионы цветом? И если это нам удастся, высвободим ли мы таким образом ее сознание? Может, сломаем проклятье? – Вся значимость этих слов пропитала воздух снаружи, а внутри разума Гермионы Снейп прошептал только ей: – Не могу поверить, что обращаюсь к Сибилле Трелони за советом по освобождению от проклятий.

– Я еще никогда о таком не слышала, – неуверенно начала Трелони, – о серой ауре. Полагаю, есть способ вернуть цвета, но ради достижения равновесия их надо будет вернуть все в равном количестве, прежде чем аура сама по себе обретет естественный оттенок. Насколько я помню, аура мисс Грейнджер была в большой мере желто-оранжевой, что указывает на ум и преданность, с вкраплениями пурпура – это магическая сила, – и болотно-зеленого – это скептицизм. Не удивительно, что ее сознание было закрыто для чудес прорицания.

Гермиона фыркнула.

– Возможно, это тот самый прорыв, которого мы ждали, – улыбнулся ей Северус, тихонько сжимая ее руку, прежде чем вернуться к Трелони: – Как восстановить равновесие ее ауры?

Совиные глаза медленно моргнули.

– Мне очень жаль, Северус, но я не знаю.

К тому времени, как Трелони и остальные профессора удалились, Гермиона была в изнеможении. Снейп поддерживал разговор одновременно с ней и с прорицательницей в течение целого часа, задавая вопрос за вопросом. Гермионе едва удавалось следить за ходом его мыслей, и ее сбивало с толку уже то, что Снейп мог говорить параллельно с двумя людьми. Когда вопросы иссякли, он поблагодарил Трелони за ее время и извинился за то, что столь бесцеремонно тащил ее через подземелья. Та лишь отрешенно улыбнулась:

– Я знала, что мы направляемся сюда, Северус. Не забывайте: я обладаю даром предвидения. – И она царственно удалилась. Остальные профессора последовали за ней – некоторые в более глубокой задумчивости, чем другие, но все с пожеланиями Снейпу доброй ночи на устах. Единственной, обратившейся и к Гермионе, стала профессор Макгонагалл, которая задержалась дольше всех.

– Северус, – начала она нерешительно, – вы действительно думаете, что нашли верный путь? Мне так не хочется, чтобы вы разочаровались.

– Все логично, вы же слышали, что сказала Трелони о наших перекрывающихся аурах.

– Да, но… не будем забывать, кто именно это сказал. С каких пор вы полагаетесь на слова Сибиллы?

– На данный момент это единственное объяснение, Минерва. Другого нет.

Профессор Макгонагалл вздохнула и сочувственно коснулась плеча Северуса.

– Я благодарна за ваши попытки, но постарайтесь не питать особых надежд. Мы уже два года как потеряли Гермиону. Никто не посмотрит на вас косо, если вы прекратите искать способ обратить заклинание.

– Мы ее не потеряли, она прямо здесь, – чопорно ответил Снейп. – Я ее не выдумал.

После этого Минерва повернулась к Гермионе и будто внезапно постарела от горя и беспокойства.

– Конечно, она здесь, Северус. Разумеется. Доброй вам ночи. И тебе тоже, Гермиона.

– Мне так хочется, чтобы она тебе поверила, – прошептала Гермиона, глядя на удаляющуюся спину Минервы. – Я вот верю, что у тебя все получится.

Северус с улыбкой заключил ее в свои объятия:

– Я действительно считаю, что мы натолкнулись на что-то важное. Как бы мне ни претило оказаться в долгу перед полоумной Трелони, ее помощь сегодня была бесценной. Уверен, что цвет заклинания был частью проклятья. Теперь только осталось догадаться, как обратить его.

– Жаль, что Малфой не выжил и с ним нельзя поговорить. И что он не оставил никаких записей.

– Я все проверил, записей действительно нет. Все было разрушено либо аврорами, либо охотниками за сокровищами, разграбившими поместье и сжегшими его дотла после того, как выяснилось, что Люциус и его семья были Пожирателями Смерти.

Они немного помолчали, прежде чем Северус проговорил в ее волосы:

– Хотя Драко может что-нибудь знать. Люциус любил красоваться, особенно перед своим сыном – маленьким льстецом.

– Драко жив? – удивилась Гермиона. – Я думала, он погиб вместе со всеми остальными.

– Нет, – покачал головой Снейп, – он не успел принять Темную метку. Его приговорили к пожизненному заключению в одиночной камере Азкабана.

– Ты можешь его навестить?

– Если только Альбус сильно постарается. Я надеялся, что найду решение без того, чтобы просить о помощи, но у нас нет другого выхода. Поговорю с Альбусом прямо утром, чтобы он попытался организовать визит.

Все это так удивило Гермиону, что она совсем забыла рассказать Северусу о своем открытии: о том, что он может создавать предметы в ее разуме с той же легкостью, как и она сама.

Глава 15. Снейп

Даже без дементоров Азкабан был ужасным местом. Снейп плотнее запахнул вокруг себя теплую мантию, пока его вели подземными коридорами, и постарался не обращать внимания на атмосферу отчаянности, которой, казалось, были пропитаны сами камни.

Помещение для визитов было плохо освещенным и пустым, если не считать видавшего виды стола и пары стульев. От Снейпа не ускользнула ирония ситуации: и Драко, и Гермиона вынуждены были влачить похожее существование, только Гермиона являлась узницей в собственном разуме, а Драко приговорили к жизни в одиночной камере без какой-либо связи с внешним миром и элементарного человеческого контакта.

По воле случая Визенгамот обрек Драко на такие же страдания, на которые Люциус обрек Гермиону, хотя смертная казнь, возможно, была бы в этом случае более мягким приговором.

Где-то непрерывно капала вода. Чуткий нос улавливал запах влажной плесени, а уши – отдаленные стоны. Было трудно поверить, что юный Драко, озорник и модник, которого Снейп знал с самого рождения, проводит здесь день за днем. Наверное, Люциусу это и на том свете покоя не дает.

– С каких пор мне разрешены посещения? – Обладатель надменного голоса был уже совсем близко. Шаги нескольких человек – его и охранников – гулко отзывались под низкими сводами коридоров. – Мне же сказали: никаких посетителей до самой смерти. Думаете, кто-то решил написать мою биографию? Я никому не позволю наживаться на моей участи, вы меня поняли?

Снейп поднялся на ноги и ожидал Драко, в волнении опершись на край стола.

Мальчишка ничуть не изменился, если не считать его одеяния. Платиновые волосы были чуть длиннее привычного, но все так же убраны с лица, что подчеркивало утонченную аристократичность. На губах играла презрительная ухмылка, а глаза холодили, как кубики льда. Очевидно, Драко по мере возможностей следил за собой: ногти его были аккуратно подстрижены и идеально чисты. Он носил робу заключенного так, будто она была самой модной мантией.

Драко с минуту молча смотрел на посетителя, скривив рот на манер своего отца.

– Профессор Снейп… Я был бы рад удивиться тому, что вы еще живы, но плохие новости просачиваются даже через эти толстые стены.

– Как ты? – вежливо поинтересовался Снейп, опускаясь на шаткий стул вслед за тем, как сел Драко.

– Покои не отвечают моим привычным стандартам, но охранники обычно держат плебеев на расстоянии. Зачем вы пришли? Не думаю, чтобы поинтересоваться моим состоянием, крестный. – Он процедил последнее слово с ощутимой злобой. Снейп, вздохнув, подался вперед.

– Я помог бы тебе, если б это было в моих силах. К сожалению, влияние твоего отца на тебя всегда превосходило мое. Мне жаль, что ты оказался здесь, однако я был рад услышать, что ты выжил в битве.

– Вы предатель.

– Смотря у кого спросить.

Оба на какое-то время замолчали. Наконец Драко тряхнул головой:

– Мой отец доверял вам. Я вам доверял! Как вы только могли…

– Ах, мальчик, я никогда не пользовался доверием твоего отца. Он едва мог меня терпеть, и это чувство, спешу заверить, было взаимным. И чего ты от меня ждал? Мне нужно было признаться тебе в том, что я двойной агент и работаю на Дамблдора? Ты бы сразу побежал к папочке, и я был бы мертв до захода солнца.

– Может, побежал бы, а может, и нет! Может, я бы вас удивил.

– Да, но я не был готов пойти на этот риск. Мне очень жаль, Драко.

– Знаете, каково это, торчать здесь день за днем? Не с кем говорить, нечего делать. Мне даже не разрешают читать. По ночам я слышу стоны этих стен. Я слышу жалобы и вздохи камней, рассказывающих истории, которые никто не хочет знать. Где-то постоянно капает вода… вы только прислушайтесь… – Драко затих, и отчетливое капание, которое уже раньше заметил Снейп, стало вновь слышимым. – Ночью еще громче, и это никогда не прекращается. Никогда. Я почти два года не видел солнечного света. Воздух здесь пропитан плесенью, а когда я обращаю на это внимание охранников, они либо смеются надо мной, либо просто не обращают внимания. Как жаль, что я не успел принять Метку! Тогда бы я погиб с остальными и не сидел бы в этой дыре, постепенно теряя рассудок.

– Драко, мне… – начал было Снейп, однако не успел договорить.

– Не утруждайтесь. Я знаю, зачем вы пришли. – Глаза Драко сверкнули в неверном свете лампы. – Вы хотите расспросить меня о проклятье отца.

Когда Снейп не возразил, Драко рассмеялся.

– Тут я ничем не могу вам помочь. Я не знаю, что он выдумал.

– Но ты слышал о существовании проклятья.

– Ну конечно! Или вам кажется, что Люциус Малфой упустил бы повод блеснуть своей гениальностью? – Его смех теперь перемежался с икотой, а взгляд становился все более диким. – Вы правы: отец вас действительно ненавидел. Он начал работать над проклятьем еще до того, как узнал о предательстве. Хотел вывести вас из игры и свалить все на какого-нибудь аврора.

– Но вместо меня он попал в Гермиону.

– О, так теперь она «Гермиона»! Гермио-о-она, – передразнил Драко. – Тупая грязнокровная сучка. Хорошо, что отец избавился хотя бы от нее.

– Она не умерла, только оказалась заточенной в своем сознании. Я говорил с ней.

– А вы уверены, что не сошли с ума, Северус? – ухмыльнулся Драко.

– Уверен, – повел плечом Снейп и, оценивающе глянув на собеседника, продолжил: – Я надеялся, что ты можешь рассказать мне все, что знаешь о проклятье.

– Я знаю только то, что вам никогда не удастся ее освободить, если вы из-за этого спрашиваете. Это проклятье невозможно сломать.

– Но оно было создано для меня, а не для нее.

– И на вашем месте я бы об этом не забывал, – со злобным возбуждением хихикнул Драко. – Мой отец был гениальным человеком.

– Твой отец был одержимым психопатом.

– Ну а я что сказал? – ухмыльнулся Драко. – Однако расскажите мне о Гермио-о-оне, Северус. Ваша кожа поет, стоит вам коснуться Гермио-о-оны?

Снейп видимо напрягся и, сузив глаза, не сводил их с вновь захихикавшего Драко.

– Вы знаете, оно внутри Гермионы. И оно жаждет, Северус… жаждет уже так давно.

Он больше так ничего и не сказал, пока охранники не объявили, что пора возвращаться в камеру. Когда его силой поставили на ноги, его глаза, внезапно грустные и отчаявшиеся, метнулись к Снейпу.

– Если бы вы только принесли мне зелье, чтобы я смог убить себя!.. Я больше не в состоянии переносить одиночество.

– Драко… – начал было Снейп, но не смог продолжить. Молодой человек, которого тащили к дверям, не был больше тем ребенком, которого Снейп пытался уберечь: он превратился в Малфоя-старшего.

– Вам еще достанется, Северус, вот увидите… Мой отец уже победил!

***

Вернувшись на берег, с которого через завесу тумана и противомаггловских чар виднелся Азкабан, Северус понял, что направляться в Хогвартс пока нет желания: там его ждет Альбус в надежде услышать важные подробности, а встреча была еще слишком свежа в памяти, чтобы спокойно ее пересказать.

Было необходимо подумать. На самом деле Драко помог ему больше, чем хотел.

Вспомнив первое попавшееся направление, Северус аппарировал с промозглого берега на поляну, залитую теплым солнечным светом. Он не удивился, оказавшись на месте Последней битвы. Ему не приходилось возвращаться сюда с того самого раза, как он нарвал цветов для Гермионы перед своим первым визитом в Мунго. Северуса одолело странное чувство: будто витки истории пытаются захлопнуться и положить конец стараниям последних двух лет.

Поляна выглядела теперь совсем не так, как через месяц после сражения, испещренная рытвинами от заклинаний и покрытая черными пятнами там, где в агонии корчились Пожиратели. С тех пор она заросла высокой травой и дикими цветами, а в воздухе витал запах теплой земли. Опустившись на колени среди зеленых стеблей, Северус позволил себе по-настоящему вспомнить тот день.

Яростные крики оглушали – это было невозможно забыть. Тела учеников, Пожирателей и авроров укрыли всю поляну бесформенными буграми, сравнявшись друг с другом в смерти, независимо от прижизненных убеждений. Вонь от озона заклинаний, крови и обгорелой плоти царапала горло, вызывая тошноту. Ненависть, проклятья, злоба и горечь казались осязаемыми, так что воздух содрогался от боли при каждом судорожном взмахе палочек.

В развевающейся черной мантии Северус целенаправленно двигался к Поттеру через весь этот хаос, уже отбросив маску. Ни остальные Пожиратели, ни сам Волдеморт еще не догадывались о том, что Снейп перешел на сторону противника, что он давно сделал свой выбор: лучше погибнуть за Свет, чем пресмыкаться перед буйнопомешанным, решившим загубить весь мир. Северус ни о чем не жалел, когда направил свою магическую силу на поддержку надоедливого болвана, – только чувствовал глубокое удовлетворение от того, что погибнет, вернув все долги.

Он ясно помнил звенящую холодной яростью тираду Люциуса, которую тот испустил, заметив предательство Снейпа. По брызжущему горячими искрами каналу Поттер выкачивал магию с такой скоростью, что это было трудно контролировать. Северус на секунду испугался, что превратится в сквиба, однако этот страх быстро сменился паникой: лишь бы Поттер успел до того, как Люциус разрушит тоннель. И тут появилась Гермиона.

Она подбежала к нему как раз тогда, когда магические силы покинули Северуса. Со сверкающими глазами и дико развевающимися прядями волос она казалась прекрасным духом отмщения – теперь, наедине с собственными мыслями, Северус позволил себе в этом признаться. Два Пожирателя пали от выкрикнутых ею заклинаний, а секундой позже она бросилась вперед, чтобы загородить его своим телом и принять на себя основную силу проклятия. Северус едва успел подхватить ее… По полю боя разнесся крик взбешенного Малфоя, растратившего всю свою магию. Северус помнил серебристо-серую паутину, которая обволокла Гермиону и протянулась к нему нитями, поглаживающими кожу. От их ласкающих прикосновений пробирало холодом до самых костей, а в голове шелестел возбужденный шепот: «Это он, это он, это он, это он…»

Поток магии от него к Поттеру мигнул и затух, однако за секунду до этого мертвенный холод пронзил руку с палочкой и перескочил на последние капли отправленной мальчишке энергии.

Северус помнил остекленевшие глаза Гермионы, из которых ушел весь свет, только что сверкавший внутри. Теперь в них отражалось лишь его серое будущее. Северус хотел утонуть в них, они будто манили его, призывая погрузиться в ждущую за пустыми зрачками топь и покончить со всем раз и навсегда. Но на другом конце поля кто-то прокричал слова заклинания, и этот финальный рывок Поттера, пошатнувшегося от смерти своего последнего друга, нес в себе силу и горечь каждого человека, выступившего против Темного Лорда.

Подхватившая Северуса и Гермиону взрывная волна швырнула их в сторону от эпицентра. Снейп каким-то образом сумел удержать девушку в объятьях, так что они вместе рухнули на выжженную траву. Вокруг них Пожиратели выли в агонии, падая один за другим. Непереносимая боль поглотила тело Северуса, как Адское пламя, и ему пришлось выпустить Гермиону из рук, корчась на земле с остальными. Он чувствовал каждую клетку кожи, каждое нервное окончание, каждый сантиметр плоти, когда они плавились и стекали с его костей.

Боль была хуже Круцио, и все это время глаза Гермионы не покидали его. Северус чувствовал отголоски проклятия Малфоя – в ней и в себе, – и его тело будто леденело там, где коснулись серебристые нити, хотя на самом деле он сгорал изнутри. Голос в голове теперь визжал: «Заполучу его, заполучу, заполучу!.. »

Сморгнув слезу, Северус вернулся от болезненных воспоминаний к реальности. Ноги едва слушались его, когда он попытался подняться, а сухие стебли цеплялись за край мантии. Его последним осознанным воспоминанием была Гермиона и стремление ее обезопасить. Это стремление перебороло страх и боль, поглотило все его мысли: спасти ее любой ценой – так, как она спасла его. Сам того не осознавая, Северус сконцентрировался на ее пустых глазах и каким-то образом призвал самые последние остатки своей магии, чтобы отправить Гермиону прочь – как оказалось, прямиком в Калланиш, древнее убежище.

***

Прибыв в Хогвартс, Снейп с удивлением обнаружил, что его кто-то ждал: Минерва скупо улыбнулась, когда он миновал дубовые двери главного входа.

– Здравствуйте, Северус. Все прошло гладко?

– Так гладко, как можно было ожидать, – ответил он без своего обычного цинизма. Посещение Холли Медоуз вытянуло из него все силы, и он был не в настроении для пустых разговоров, особенно потому что уже опаздывал на встречу с директором.

Он зашагал было к кабинету Дамблдора, но Минерва неожиданным образом направилась за ним:

– Позволите вас проводить?

– Как пожелаете.

Через несколько секунд она снова заговорила:

– Северус, я понимаю, что не поддерживала вас должным образом в изучении способа исцелить Гермиону, но…

– Знаю, знаю, – перебил Снейп. – Она всегда была вашей любимой ученицей, и вы подозревали, что у меня не самые честные намерения. – В его голосе не было горечи. Минерва вздохнула:

– Дело не в этом, Северус. Я беспокоюсь о ней, конечно же, но и о вас тоже. Мне не хотелось, чтобы вы ввязались в дело, которое все считали безнадежным. Должна признать, что отнеслась скептически к вашему заявлению о том, что вы можете общаться с Гермионой, – однако не потому, что вы когда-либо были не совсем честны в своих высказываниях, а потому что сама идея виделась столь нереальной. Мне всегда казалось, что вы хотите помочь Гермионе, чтобы заработать прощение, и я считала, что в этом нет необходимости: вам ничего не нужно доказывать – ни мне, ни кому-нибудь еще.

– Рад это слышать, но почему вы сообщаете мне об этом именно сейчас? – Снейп действительно хотел знать. Сказанное задело его, но старая симпатия к Минерве сгладила обычно резкую реакцию.

– Мы обошлись с вами несправедливо. Из всех нас вы, возможно, пострадали больше всех – даже больше Гарри, который сразился с Волдемортом. Трудно отказаться от поведения и мнений, которые вошли в привычку за последние двадцать лет. Пока Волдеморт был жив – даже если мы об этом только догадывались, – я была обязана презирать и подозревать вас, чтобы он не почуял неладное. А вам приходилось обращаться с учениками в вашей незабываемой манере, дабы никто не засомневался, на чьей вы стороне. Вот как сформировалась эта привычка. Я хочу за нее извиниться. Извиниться за то, что мы заставили вас почувствовать, будто не ценим вас. За то, что словно не заметили конец войны, после которого не требовалось для виду подозревать вас во всех смертных грехах. И я рада, что вы наконец нашли человека, которого полюбили.

– Даже если это ваша дражайшая, впавшая в кому гриффиндорка? – поморщился Снейп. – Не то чтобы я соглашался с вашим анализом.

– Особенно если это она! Она единственная из всех, кого я знаю, кто в интеллектуальном смысле мог бы с вами посоперничать. – Минерва остановилась и положила руку на локоть Северуса, чтобы и он не шагал дальше. Тот, посмотрев на иссохшую кисть, покрытую морщинами и пигментными пятнами, внезапно осознал, что Минерва стареет. – Пообещайте мне, Северус, что, спасая ее, не забудете о себе и о том, как много вы значите для других. Я хочу вернуть Гермиону – разумеется! – но не готова потерять из-за этого вас.

Серьезность этой речи смутила его, застав врасплох. Особенно сегодня он не ожидал ни торжественных признаний в том, что о нем заботятся и беспокоятся, ни искренних извинений. Тем труднее было достойно на них ответить.

– Обещайте, Северус.

– Не могу, – наконец отозвался он. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить Гермиону. Ей я пообещал раньше.

Нахмурившись, Минерва собиралась что-то еще сказать, но тут из-за угла коридора показались Хуч и Трелони вместе с несколькими студентами старших курсов. Стоило Хуч заметить Северуса, как она заулыбалась и громко воскликнула:

– Сибилла! Поведайте, навестил ли Северус сегодня утром мисс Грейнджер? Как выглядит его аура?

Снейп подобрался и хмуро глянул на нарушительницу спокойствия, в то время как Трелони проявила мудрость, не ответив. Коротко кивнув Минерве, Снейп развернулся и прошел мимо новоприбывших, ощущая, что скрытые за ладонями смешки студентов доводят его до белого каления.

Он слышал, как позади Минерва ледяным тоном отчитывает Хуч:

– Это было действительно необходимо?

Но к тому времени, как Хуч ответила – если нашлась, что сказать, – он был уже далеко.

То, что коллеги смеялись и шушукались у него за спиной, было само по себе низко, но при студентах подобные комментарии являлись абсолютно непростительными. Снейп чувствовал, как снова запылала злость, которую до этого момента оттесняли на второй план печаль и сожаление. За два поворота до кабинета Альбуса праведный гнев достиг такой степени, что хотелось выплеснуть его на подходящую жертву. Тут он услышал свое имя и скользнул в тень. Шагах в двадцати от него хихикала стайка младшекурсников.

– Да я точно говорю! – громко заявила Рованна Хиклз, хаффлпаффка с третьего курса. – Кузен сказал, что всем было видно: он любил ее уже тогда, когда она у него училась!

– Не может быть, – возразила Алиша Боунс, младшая сестра Берти Боунс. – Снейп никогда никого не любил. Он на это не способен, потому что у него нет сердца.

– У каждого человека есть сердце, – фыркнула третья ученица, – даже у Грозы Подземелий. Мне кажется, это даже мило.

– Да, очень романтично! – со вздохом согласилась Рованна. – Какая трагедия: судьба украла у него девушку, в которую он влюбился, и теперь он до конца жизни будет сидеть у ее постели, тоскуя по ней… И вообще, он герой и заслуживает быть счастливым!

– Мерзавец он, а не герой, – подала голос Мерри Паркинсон. – Это же отвратительно: он ее в два раза старше. Меня тошнит от одной мысли о том, что он делает с ней – там, за закрытыми дверями в ее комнатушке.

– А меня тошнит от тебя, – сообщила Рованна, закатив глаза. – Ты всегда думаешь о худшем. А мне кажется, что это все так романтично! Он настоящий мистер Дарси!

– Кто? – спросила одна из девочек.

– Мы же читали на маггловедении «Гордость и предубеждение». Ах, Юджини, тебе нужно меньше ловить ворон на уроках. – Рованна снова вздохнула: – Наверное, он постоянно носит черное, потому что он в трауре.

– Да он всю жизнь черное носил, – фыркнула Мерри, раскрасневшись от злости. – И если он такой, когда влюбленный, не горю желанием встретить его в плохом настроении!

– А придется, – прошипел Снейп, прежде чем выйти из укрытия и смерить взглядом каждую из учениц. – Невыносимые тупицы! Мало того, что день за днем мне приходится вдалбливать в ваши головы знания и следить за тем, чтобы вы не взорвали сокурсников – или тем более меня! Но я еще и вынужден стоять здесь и слушать ваши злорадные перешептывания и отвратительные инсинуации! Этого – я – не – потерплю! По пятьдесят баллов с каждого и по месяцу отработки с Филчем, начиная с сегодняшнего дня! Я ясно выразился?

Девочки все тряслись, залившись от ужаса краской.

– Да, профессор Снейп, – чуть слышно ответили они, а Рованна добавила: – Мы сожалеем, сэр.

– Если вы сейчас же не уберетесь восвояси, то будете сожалеть еще сильнее! – рявкнул он. Настроение немного улучшилось от вида улепетывающей мелюзги, да и вообще благодаря этой очистительной вспышке гнева. Мрачно ухмыляясь, Снейп продолжил путь к кабинету Дамблдора.

Невыносимые тинейджеры, одурманенные гормонами и мелодраматичными книжицами! Как только они смеют сравнивать его с персонажем из маггловской литературы! Подобное дозволено только Гермионе – и только потому, что она заслужила это право. Она понимает его так хорошо, как не под силу ни одной из этих жеманниц. Надо будет не забыть пересказать ей подслушанное и непременно упомянуть, как он выскочил на сплетниц из укрытия. Гермиону эта история развеселит, и ему даже не попадет от нее за штрафные баллы, потому что ни одна из нарушительниц не гриффиндорка. Тайно улыбаясь этим мыслям, Снейп подошел к кабинету директора.

В этот полный неприятных сюрпризов день совсем не стоило удивляться тому, что Дамблдор был не один. Поттер не обрадовался новоприбывшему.

– Я вернулся, Альбус, – сообщил Снейп вместо приветствия, не обращая внимания на молодого человека. – Но если вам сейчас некогда, зайду попозже.

– Что ты, что ты, Северус, присаживайся. Угостить тебя леденцом?

– Спасибо, но вы же знаете: я терпеть не могу конфеты.

– Знаю и не устаю повторять, что регулярный прием сладостей может подсластить твой характер.

Поттер фыркнул, и Снейп одарил его презрительным взглядом:

– Вам еще не пора? Мне нужно кое-что обсудить с Альбусом, и ваше мнение будет лишним.

– Я наслышан про вашу ауру, – злобно огрызнулся Поттер. – Значит, вы светитесь счастьем, страстью и сексуальной энергией? Что именно вы вытворяете с Гермионой, подонок?!

– Именно то, что вы думаете, – холодно ответил Снейп. – Меня всегда интересовала некрофилия, а если во время надругательств над Гермионой в комнате присутствует, например, Нетти Помфри, это возбуждает еще сильнее. – Ухмыльнувшись при виде покрасневших щек Поттера, Снейп уселся в кресте поудобней и поправил запонки. – Сообщаю вам, Поттер, хоть и не знаю, к чему это: я действую исключительно в интересах Гермионы. Ей необходимо найти лечение, и я намерен в этом преуспеть. Вне зависимости от того, какого мы с вами друг о друге мнения, мы оба понимаем, что спасение Гермионы превыше всего. У меня нет ни времени, ни лишней энергии на постоянные уверения в том, что я не вытворяю с Гермионой что-то против ее воли. Вы все равно будете придерживаться своего мнения. Так что если у вас остались вопросы насчет моих визитов, прошу задавать их Нетти Помфри, а меня оставить в покое.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒