Не покидай. 7 страница

− Я не могу оставаться дольше: Альбус и Поттер ждут доказательств, что ты действительно тут.

− Конечно, Хортон[1], − усмехнулась она, вызвав недоумение. – Значит, так… Профессор Дамблдор предложил мне лимонные дольки. Вообще-то я терпеть их не могу, но ради него, так и быть, взяла бы, однако он меня не услышал.

− Как оригинально с его стороны, − пробормотал Снейп, пытаясь скрыть разочарование.

− А еще я подумала, − продолжала Гермиона, − почему это, интересно, ты можешь войти в мой разум, а профессор Дамблдор − нет? Я записывала разные воспоминания и довольно долго занималась исследованиями с теми немногими ресурсами, что у меня были тогда… ну, в смысле, раньше. Я помню, что проклятие Малфоя ударило в меня сзади, но я заметила, что часть его обтекла вокруг и коснулась тебя. Когда я вспомнила об этом, то подумала, что это ничего не значит, потому что ты явно не пострадал, но, может, именно поэтому ты теперь способен приходить сюда. Что-то, связанное с этим проклятьем, задело и тебя.

Северус пришел в восхищение от высказанной Гермионой догадки. Подумать только, и это после двух недель, проведенных на грани безумия! Его радость так и рвалась наружу от одной мысли, что Гермиона способна вот так абстрагироваться от проблем и строить логические цепочки, даже находясь под сильнейшим эмоциональным стрессом. Но стоит ему улыбнуться − и последуют новые оханья и объятья, что совершенно неуместно в данный момент, поэтому Снейп лишь вопросительно изогнул бровь:

− Что-то еще?

Гермиона кивнула:

− Директор надеется, что я действительно здесь. Из-за тебя. Кажется, он считает, что… я тебе небезразлична, и боится твоей реакции, если окажется, что ты все выдумал. Или если я умру.

Снейп ничего на это не ответил, только пристально на нее посмотрел, так что она слегка порозовела и закусила губу.

− Так это правда? − наконец спросила она.

− Что именно? − уклонился от ответа Снейп.

− Что я тебе небезразлична?

Он вздохнул.

− Это зависит от тебя, Гермиона. Хочешь ты этого или нет?

В ответ она нахмурилась.

− Твои чувства ведь не изменятся от того, что я отвечу?

− Я не буду обременять тебя этими… чувствами, если ты их не разделяешь. − Снейп поморщился, понимая, до чего же сухо прозвучали его слова, но Гермиона лишь улыбнулась в ответ.

− Знаешь, какие посещения нравились мне больше всего? Когда ты гладил мои волосы и рассказывал, как прошел твой день. − Она наклонилась ближе. − Я помню, один раз ты даже провел пальцами по моей щеке. И я почувствовала себя такой живой и такой… не знаю, как сказать… Но даже спустя несколько часов после твоего ухода я как будто все еще ощущала тепло твоей руки.

Пока Гермиона говорила, она потянулась к нему и легко погладила по щеке. Кончик пальца ласково пробежал вдоль переносицы и очертил линию брови. Северус невольно подался вперед, словно умоляя ее не останавливаться. Его как будто обожгло с головы до ног.

− Ты чувствуешь это, Северус? − Глаза Гермионы сияли. – Этот неописуемый отклик на мое прикосновение? У меня такие же ощущения, когда я с тобой. Ко мне никто еще так не прикасался. И не прикоснется.

Снейп взял в руку ее запястье. Кожа была тонкой, и под ней чувствовалось биение пульса − яркое напоминание, что Гермиона жива, несмотря ни на что. Он приложил ее пальцы к своей щеке, после чего повернулся, уткнувшись в ладонь лицом, и поцеловал.

Он действовал чисто инстинктивно, с нежностью, какой не испытывал никогда в жизни. Каждый сладкий вздох, вырывавшийся из губ Гермионы при его прикосновениях, каждое теплое дуновение ее дыхания разжигали кровь.

− Это ты неописуемая, Гермиона, − голос его был хриплым от чувств и вязкого, как шоколад, желания. − Я никогда тебя не оставлю.

− Я тебе не позволю, − отозвалась она, и ее слова вспыхнули, как клятва, будто засияв в воздухе вокруг них. − Теперь, когда я знаю… ты спас меня, Северус.

− Пока что нет, но спасу. − Он отпустил ее руку и с сожалением отстранился. − Мне надо идти. Альбус и Гарри… Я обещал, что быстро вернусь.

На мгновение он задержал на ней взгляд, словно выжигая в памяти образ раскрасневшейся Гермионы, и только после этого позволил себе с легкой улыбкой на лице исчезнуть.

− Профессор Снейп, мы закончили-с, сэр. − Писклявый голос одного из домашних эльфов ворвался в его мечтания. Тряхнув головой, чтобы отогнать туман воспоминаний, Снейп прошелся по комнатам, проверив спальни и гостиную.

− Да, все в порядке, − кивнул он.

Эльф робко улыбнулся ему, покручивая ухо, после чего в ужасе прошептал:

− Это правда, что мисс Гермиона возвращается-с, сэр? Она ведь не будет заставлять нас носить одежду?

− По крайней мере, не сразу, − пробормотал Снейп, и маленький эльф исчез с испуганным хлопком, приговаривая:

− Нодди не нравятся носки, совсем не нравятся!

Ухмыльнувшись, Снейп взял пригоршню летучего пороха, бросил в камин и ступил в пламя, пробормотав: «Больничное крыло». Он не удивился, обнаружив там Дамблдора и Нетти с Поттером.

− Северус, покои для Гермионы и Нетти готовы? − встретил его вопросом Альбус. Прищурившись, он смотрел на Снейпа, пока тот счищал с плеч сажу.

− Да, эльф только что закончил, − ответил Северус. Он, казалось, не видел никого, кроме Гермионы, и тут же устремился к ней. Физически она почти полностью восстановилась, и эти изменения были ошеломляющими. Он неохотно оторвал от нее взгляд, услышав раздраженный тон Поттера:

− И все-таки я не понимаю, почему ее нужно размещать в подземельях.

− Чтобы оградить от нежелательного любопытства, − ответил Альбус. − Там ей не будут докучать школьники, желающие посмотреть на знаменитую Гермиону Грейнджер. И так будет удобней для Северуса. Он проведет с ней много времени в поисках способа ее исцелить.

В ответ Поттер нахмурился. Зеленые глаза сверкнули, когда он посмотрел на Снейпа:

− Не думайте, что я не буду следить за вами.

Снейп презрительно усмехнулся:

− Я не собираюсь причинять ей вред, Поттер. Все, чего я хочу, − освободить ее. А теперь, если вы не возражаете, я думаю, пора разместить Гермиону и мадам Помфри. День был тяжелый, и я обещал Гермионе, что вернусь, как только смогу.

С этими словами он осторожно подхватил ее на руки.

− Я отнесу тебя в твои комнаты, Гермиона. Мадам Помфри, − он кивнул Нетти, − следуйте за мной, пожалуйста.

Последнее, что он услышал перед тем, как исчезнуть в пламени камина, были адресованные ему слова Поттера:

− Я не доверяю вам, Снейп.

«Зато Гермиона доверяет, − прошептал про себя Северус, ступив в новые покои. – А все остальное неважно».

Глава 11. Гермиона

Гермиона продолжала сходить с ума, но теперь это ее не особенно волновало. Она вернулась в Хогвартс, Северус проводил с ней бесчисленные часы, обсуждая ее ситуацию и вероятность излечения, и она чувствовала себя невероятно счастливой. Но от этого ничуть не менее сумасшедшей.

Не то чтобы быть сумасшедшей плохо – вовсе нет. На самом деле, с таким сумасшествием она вполне могла бы жить, потому что знала, что в конечном итоге все это закончится и она получит то, что хочет. А хотела она Северуса.

Он же сводил ее с ума.

Она не понимала, почему он не может просто поверить на слово, когда она говорит, что он нужен ей, что даже малейшее его прикосновение − желанно. На каждый ее шаг навстречу он, казалось, отвечал двумя шагами назад.

Она думала, это будет просто – в тот первый день, когда он нашел ее, он разве что не признался ей в чувствах. Об этом сказал ей уже сам Дамблдор, когда вошел в ее разум, хоть старик и не был полностью убежден, что она там.

Даже Нетти, когда ходила по их комнатам в Хогвартсе, щебетала:

− Это так романтично, прямо как в «Красавице и чудовище»! Он любит вас, дорогая. Воздух так пропитан магией, когда он смотрит на вас, что даже у меня, такой старой ведьмы, трепещет сердце!

Гермиона только улыбалась в ответ: «А представьте, как это действует на меня! » Конечно, Нетти не могла ее слышать, но это не имело значения. Гермиона все равно продолжала разговаривать с ней.

Проблема была не в том, что Северус не разделял ее чувств, − она была почти уверена, что разделял, хоть и упорно хранил молчание по этому поводу. Ее сводило с ума то, что он не очень-то был расположен к каким-либо активным действиям. С момента ее возвращения в Хогвартс они часами бывали вместе, однако он больше ничего не предпринял с того первого дня, когда покрыл поцелуями ее ладонь.

Ей не казалось, что ему неприятно прикасаться к ней, как раз наоборот, но он никогда не проявлял инициативы. Она всегда первой тянулась, чтобы взять его за руку или прижаться к нему в поисках объятий. Она чувствовала, что в конце концов не выдержит и сама его поцелует, но пока надеялась, что все не сведется к этому. Ей хотелось, чтобы он ухаживал за ней. Разве это слишком смелое желание?

Однажды она поймала на себе его пристальный взгляд, когда они обсуждали ее воспоминания о проклятье, и в его глазах было столько страсти, что у нее перехватило дыхание, а сердце заколотилось в груди. Она замолчала, полностью захваченная его взглядом, зачарованно глядя, как он облизнул нижнюю губу. Она в ответ тоже провела языком по нижней губе и медленно наклонилась к нему, будто невидимая нить притягивала ее. И только она подумала, что наконец-то – наконец-то! − он поцелует ее, как он отвел глаза и отошел назад, тряся головой, словно пытаясь выкинуть посторонние мысли.

− Ты уверена, что проклятье было холодным, когда попало в тебя? Оно точно не было горячим? – вежливо уточнил он, и ей захотелось взвыть от разочарования. Северус Снейп мучил ее, сам того не сознавая.

Если раньше его посещения были просто важны для нее, то теперь вся ее вселенная вращалась вокруг них. Каждая минута, проведенная вдали от него, когда она оставалась одна в своем сознании, казалась вечностью. Гермиона старалась занять себя, делать заметки или обдумывать идеи, которые приходили им в голову, но в итоге ее мысли всегда возвращались к Северусу. В такие моменты ее перо выпадало из пальцев, а взгляд затуманивался, и она вновь с поразительной ясностью переживала те минуты, что они провели вместе. Она часто ловила себя на размышлениях о том, каким образом ей подтолкнуть его к поцелую, и долгими часами строила планы, как этого добиться.

Однажды вечером, на второй день пребывания в Хогвартсе, она подгадала по времени так, чтобы Снейп пришел навестить ее как раз в тот момент, когда она была в самом конце выполнения упражнений, которыми занималась еще до того, как в нее попало заклятие. Летом после пятого курса она начала заниматься йогой в общественном центре, и очень скоро это стало ее излюбленным методом снятия стресса и способом избавления от кошмаров об Отделе тайн. Когда Северус вошел, она занималась растяжкой в своей любимой бордовой облегающей форме.

− Просто пытаюсь немножко расслабиться, − объяснила она ему, мысленно улыбнувшись, когда он неловко засуетился, стараясь отвести взгляд. – Потеряла счет времени.

Она сделала зеркальными все стены комнаты, в которой они находились, и он поворачивался от одной стены к другой, пытаясь не смотреть на нее в этом обтягивающем костюме. В конечном счете он нашел выход из положения, принявшись разглядывать собственные ботинки, и, глядя на его напрягшиеся плечи, она почувствовала легкий приступ раскаяния за свою проделку.

− Ну вот, я и закончила. − Чувствуя, что для одного раза достаточно, она наконец подошла к нему; поверх шеи у нее было накинуто полотенце, а волосы собраны на затылке в конский хвост. − Думаю, это важно − сохранять гибкость, даже только в воображении, как ты считаешь?

Она вздохнула, покрутила головой из стороны в сторону и, оттянув тугую майку, подергала ее, позволяя воздуху проникнуть внутрь.

− Теперь для полного счастья мне не хватает только легкого душа. Подождешь меня немножко?

Она готова была поклясться, что ее усилия не остались незамеченными: дыхание Снейпа участилось, а его глаза, прикованные к ее лицу, просто обжигали. Однако упрямец лишь спросил, не против ли она, чтобы он пока просмотрел их заметки в лаборатории.

− Отличная идея, − согласилась Гермиона, убирая со стен зеркала и быстро наколдовывая ширму, скрывшись за которой она стянула форму и перебросила ее поверх перекладины. − Дай мне пару минут, и я присоединюсь к тебе.

Услышав звук его быстро удаляющихся шагов, больше напоминающих бегство, она засмеялась и фыркнула. Она все равно одержит над ним верх − во что бы то ни стало.

На следующий день он неожиданно зашел во время обеда.

− Гермиона, − она слышала, как он зовет ее из каменного коридора, − где ты?

− В библиотеке, − крикнула она. − Двадцатый ряд, секция B! Я ищу тут кое-что.

Он нашел ее стоящей на цыпочках на приставной лестнице и вытягивающей наугад с пыльной полки то одну, то другую книгу.

− Осторожней, Гермиона! Ты можешь упасть! − нахмурился он.

Она только засмеялась в ответ.

− Но ты же поймаешь меня, правда? А, вот она! − Она нашла ту книгу, что искала, и, торжествующе вытянув ее из плотного ряда, быстро спустилась с лестницы к нему. − Я не была уверена, что она еще здесь.

Северус слегка улыбнулся ее энтузиазму.

− Что это? Книга о контрзаклинаниях и снятии порчи?

− К сожалению, нет, − ответила Гермиона. − Это сказки.

Он поднял брови:

− Сказки? Они-то зачем тебе понадобились?

– Поппи что-то там вспоминала недавно о красавице и чудовище, − застенчиво улыбнулась Гермиона, − и это натолкнуло меня на мысль. В сказках персонажей всегда заколдовывают, верно? Белоснежка и Спящая Красавица обе были заколдованы и погружены в мертвый сон…

− И какое отношение это имеет к твоему случаю? − перебил ее Северус. – Ты же, как и я, прекрасно знаешь, что «Мертвый сон» − это зелье. Белоснежка приняла его с яблоком, а Авроре в кровь оно попало через ранку от укола веретена, покрытого зельем. Ты же пострадала совсем от другого − от «Живого сна». И зелья тут ни при чем.

− Верно. Но что во всех этих историях общего? Даже в тех, которые никак не связаны с зачарованным сном?

Снейп напрягся:

− Из этого ничего не выйдет.

− Откуда ты знаешь? – возразила она. − Во всех этих историях проклятья всегда снимаются поцелуем искренне любящего человека. Даже в «Красавице и Чудовище» Красавица спасла жизнь Чудовищу и вернула ему человеческий облик, когда поцеловала его, вложив в свой поцелуй всю любовь, до последней капли.

Пока она говорила, на его лице сменилась целая гамма эмоций, и в обычно непроницаемых темных глазах мелькнул робкий огонек надежды, когда Гермиона упомянула любовь.

− Иногда красавице даже не обязательно целовать чудовище, чтобы изменить его жизнь, − нежно прошептал он и, потянувшись, заправил ей за ухо выбившийся локон, погладив кончиками пальцев ушную раковину.

От этих слов ее сердце бешено застучало, а голова вдруг слегка закружилась.

− И чудовище иногда вовсе не чудовище, − дрогнувшим голосом добавила она, − а просто человек, не доверяющий своему сердцу.

Грустная улыбка промелькнула на его лице, но он тут же согнал ее:

− Да, в самом деле.

Они какое-то время стояли, молча разглядывая друг друга, пока он снова не заговорил:

− Я пришел узнать, не хочешь ли ты прогуляться по саду. Сегодня удивительно хороший день.

− Хочу, − она улыбнулась, − но имей в виду, что я не сдамся.

Он кивнул, как бы принимая к сведению ее решимость:

− Посмотрим.

Прогулка по саду, как и большинство времени, что они проводили вместе, была восхитительной. Конечно, она не могла видеть его, но он, не останавливаясь, разговаривал с ней, пока катил ее по дорожке, выложенной серой плиткой, в деревянном кресле с колесами, которое где-то достал. Когда мощеная дорожка закончилась, он взял ее на руки и отнес на берег озера.

Лежа так − на его руках, с головой, опущенной ему на плечо, − она слышала, как сильно бьется его сердце и как движется в такт дыханию кадык на шее. У него был резко очерченный сильный подбородок с черными точечками густой щетины на чисто выбритой коже. И каждый раз, когда он чуть-чуть поворачивал голову, его взгляд нежно касался ее лица. Она видела свое отражение в его глазах, и вдруг с удивлением осознала, что очень красива.

− Ты напоминаешь мне одуванчик, Гермиона, − прошептал он в какой-то момент во время прогулки. − Ты сильна духом и всегда пробиваешься к солнцу, всем препятствиям назло. И я должен признаться, твои волосы такие же надоедливые, как пушинки одуванчика, − сказал он с ухмылкой, убирая изо рта непокорный локон, ярко переливающийся золотом на солнце. − И ты, бывает, так же опьяняешь, как вино из одуванчиков.

Она улыбнулась на это и решила, что не имеет ничего против сравнения себя с сорняком.

Одной из вещей, скрашивающих жизнь Гермионы в отсутствие Северуса, стало чтение вслух, устраиваемое Нетти. Та добралась уже почти до самого конца «Грозового перевала» и однажды днем, перед тем как начать читать, призналась, что выбрала именно этот роман, потому что обожает трагические любовные истории, в которых главные герои – мрачные страдающие мужчины, прямо как тот, который каждую свободную минутку посещает Гермиону.

Ей нравилось мягкое журчание голоса Нетти, и она часто ловила себя на фантазиях, в которых Снейп стремительно шагает по торфяным болотам, с любовью и отчаянием проклиная ее призрак. Однажды она рассказала ему об этом, и он почти улыбнулся в ответ.

− Я верю, у нас с тобой конец будет лучше, чем у Кэтрин и Хитклифа, − возразил он сухо. − Если память мне не изменяет, Хитклиф в конце сошел с ума.

− Будь со мной всегда… прими какой угодно образ… Сведи меня с ума, только не оставляй в этой бездне, где я не могу тебя найти! [2] – с чувством процитировала Гермиона, после чего потянулась к нему и взяла за руку. − Но ты не Хитклиф, и у меня нет причин преследовать тебя.

− Но ты все равно преследуешь. − От его ответа по ее коже побежали мурашки. − Ты не даешь мне покоя, Гермиона.

Несколько дней спустя она вновь завела разговор о своей теории волшебных сказок.

− Я все-таки думаю, что ты должен попытаться, − принялась убеждать она, когда Снейп фыркнул. − Ну хотя бы чтобы убедиться, что это не поможет.

− Это не сработает, − категорически заявил он. − Зачем пробовать, если мы и так знаем, что это бесполезно?

− Но мы этого не знаем точно, − возразила она, − мы только предполагаем. Может, мы что-то упустили? А что, если это единственное средство снять проклятие, а мы так никогда его и не попробуем? И я навеки останусь запертой здесь только потому, что тебе слишком страшно меня поцеловать?

В ответ Северус схватил ее за плечи и встряхнул.

− Глупая ты девчонка! − рявкнул он. − Подумай хоть немножко. Ты в коме, твое тело ни на что не реагирует, и Поттер уже предполагает худшее. Во имя Мерлина, у тебя есть сиделка, чья главная обязанность − следить, чтобы я не воспользовался твоим положением. Как ты думаешь, что случится, если она увидит, как я тебя целую? И что на это скажут Альбус и Поттер?

− Как ты можешь воспользоваться моим положением, если я сама тебе это предлагаю по доброй воле? − спросила Гермиона, внезапно разозлившись. − И Нетти здесь вовсе не для того, чтобы следить за тобой. Она знает, что ты мне ничего плохого не сделаешь. А Гарри, − она взмахнула руками, − пусть идет лесом. Он просто расстроен, что это ты нашел меня, а не он. Он ведь так привык быть героем.

Снейп в ответ поднял бровь.

− Поттер все еще не верит, что ты здесь. Он считает, я выдумал все это и перенес тебя в Хогвартс для своих личных эгоистических целей. И Нетти здесь как раз для того, чтобы присматривать за происходящим. Ты же знаешь, что это так.

− Северус, послушай… − Вновь смягчившись, Гермиона потянулась к нему и взяла за руки. Те были холодны, как лед. − Нетти разговаривает со мной. Она знает, что ты не причинишь мне вреда. Ты ей очень даже нравишься. Она сама мне говорила. Вот буквально на днях она сказала: «Мисс Грейнджер, милая, я никогда в жизни не встречала такого человека, как ваш профессор. Снаружи он кажется таким колючим, но я-то вижу, как на самом деле он одинок. Я рада, что у него есть вы». Если ты не будешь сопротивляться, вы с ней подружитесь.

Северус фыркнул:

− Гермиона…

− Но я говорю правду. Почему ты всегда предполагаешь худшее? − Она пристально смотрела на него, и нежность переполняла ее, когда Гермиона вглядывалась в каждую черточку его лица. − Или ты только о себе так плохо думаешь, а о других людях − нет?

Он напрягся и попытался высвободить руки, но она их не отпустила.

− Это ведь так, верно? Ты не веришь, что кто-то может захотеть подружиться с тобой, привязаться к тебе? Как ты можешь быть такого низкого мнения о себе?

− Гермиона, я… − он устало вздохнул. − Я неприятный человек.

− Да, ты неприятный человек, − согласилась она. − Ты пылкий. Ты язвительный, резкий, порой жестокий… но ведь еще и умный, преданный и способный на куда более глубокую нежность, чем все, кого я когда-либо знала. Почему бы тебе не обратить внимание на те чудесные качества, что тебе присущи, вместо того чтобы зацикливаться только на плохих? Я все еще здесь только благодаря тебе!

− Даже не напоминай, − мрачно ответил Снейп.

− Ты же знаешь, что я совсем не это имела в виду! Ты подарил мне надежду, Северус, когда я не смела надеяться. Ты дал мне мужество не сдаваться. Ты поделился со мной своей силой и заставил поверить в будущее… И теперь, когда я пытаюсь подарить тебе что-то в ответ, ты отталкиваешь меня, отрицая мои чувства. Я… я люблю тебя, Северус. Как бы ужасно ни было это чертово проклятье, я не могу целиком и полностью жалеть о том, что попала под него. Если бы этого не произошло, я бы никогда тебя по-настоящему не узнала, ведь так? Ты − самое лучшее, что случилось со мной во всем этом кошмаре. Ты − моя путеводная нить.

Казалось, Северус молчал целую вечность − просто стоя рядом и глядя на свои руки, которые она продолжала сжимать.

− Глупышка, − прошептал он наконец. − Никакая я не «путеводная нить». Скорей уж черная туча, что портит хороший день.

Сердце Гермионы сжалось, и она мягко проговорила:

− Ну, если бы ты не носился вечно во всем черном…

Он ухмыльнулся в ответ на ее шутливое поддразнивание, поднес ее руки к губам и нежно поцеловал, и от этой ласки у нее чуть не подкосились колени.

− Я не сделал ничего, чтобы заслужить тебя.

− Ты герой. Но только не тогда, когда я прошу тебя поцеловать меня, − затаив дыхание, прошептала она, прижимаясь к нему.

− Я… Гермиона… − На его лице боролись нерешительность и желание, и Гермиона вздохнула. Казалось, сам воздух вокруг них чуть ли не трещал электричеством, так что волоски на коже вставали дыбом от предвкушения. В животе как будто все свернулось в комок, излучающий восхитительное тепло, медом растекающееся по венам. Сердце забилось медленно и тяжело, и Гермиона облизнула губы, почувствовав взгляд Северуса.

Сейчас он поцелует ее. Он поцелует ее, и она неожиданно вспыхнет, как факел, прямо здесь, в его руках. Он поцелует ее, и она наконец узнает его вкус, наконец почувствует его губы, узнает их аромат… о да… да-да-да…

− Прошу прощения, что вмешиваюсь, профессор Снейп, мисс Грейнджер, − вдруг откуда-то извне вторгся голос Нетти, − но уже за полночь, а я знаю, что вам завтра вести уроки, сэр.

Гермиона непроизвольно вцепилась в его руку.

− Нет, не…

Но Северус уже отдалялся от нее со смесью сожаления и облегчения на лице.

− Я должен идти, Гермиона. Я должен…

− Обещай мне, − прошептала она ему вслед, наблюдая, как его образ постепенно тускнеет в ее сознании, пока он не оказался снова снаружи, глядя в ее глаза, − обещай, что тоже будешь любить меня.

Она не знала, услышал ли он ее.

Когда он вернулся на следующий день, все было так, будто вчерашнего разговора и не было.

− Я подумал, что мы работаем в неправильном направлении, − вместо приветствия заявил он, стремительно входя в класс зелий. − Меня осенило прошлой ночью, что выражение «animula somnus» по-латыни мужского рода. Я больше не считаю, что Малфой взял это заклятие из каких-то древних текстов, − я думаю, что он создал его специально для меня.

Гермиона нахмурилась:

− Что ты имеешь в виду?

− Что мы не найдем ответа в книгах, − рассудительно сказал он. − Не понимаю, как я раньше до этого не додумался. Проклятие было нацелено на меня − в расчеты совершенно не входило, чтобы оно попало в тебя. Если бы оно предназначалось женщине, то он бы произнес его как «animulae somnusi».

− Но мы всегда знали, что оно было направлено на тебя! − запротестовала Гермиона. − Что в этом нового?

− Мы предполагали, что для него есть лечение, когда на самом деле, возможно, его не существует. Особенно если Малфой сам создал его. С его странным видением правосудия ему бы понравилась идея поймать меня в ловушку никому не известным, нигде не записанным, неизлечимым проклятием его собственного изобретения. Он всегда был талантливым ублюдком.

Они проработали весь остаток вечера над теориями и предположениями, исписывая целые свитки идеями, основанными на новой информации.

− Если оно предназначалось для тебя, то почему тогда сработало на мне? − наконец раздраженно спросила Гермиона после того, как очередная их теория рассыпалась, будто ударившись о непробиваемую стену.

− Возможно, потому что ты касалась меня, когда оно сработало в полную силу, − спокойно предположил Снейп. − Наверное, именно из-за этого ты и чувствуешь такую… связь… со мной. Проклятие Малфоя распознало свою настоящую цель и привязало тебя ко мне…

У Гермионы дернулась щека.

− Надеюсь, ты не убеждал самого себя в этом целый день? Мои чувства к тебе вызваны не проклятьем.

Внезапно тень вчерашнего разговора возникла между ними, привнеся в разговор то же чувство неловкости, возросшее многократно.

− Вот почему ты не хочешь меня поцеловать, да? Ты все повторял и повторял себе, что все это не по-настоящему, что я не могу на самом деле полюбить тебя?.. Ведь так?

Северус нахмурился, посмотрев на нее:

− В этом есть резон. По меньшей мере, твои чувства вызваны одиночеством.

Гермиона фыркнула:

− Чушь. Я знаю, что чувствую.

− Конечно знаешь, − ответил Снейп. − Я не сомневаюсь в этом. Тем не менее пойми, Гермиона, тебе всего двадцать и ты заперта здесь − в своем сознании − уже более полутора лет. Ты сама говорила мне, как страстно желала простых человеческих прикосновений, а я был одним из тех немногих людей, которые дарили их тебе. Но, я считаю, выйти за рамки этих действий означало бы воспользоваться ситуацией, в которой ты находишься. Тебе может казаться, что ты хочешь моего поцелуя… − его голос слегка дрогнул, − однако я уверен, что, если бы у тебя был выбор, ты предпочла бы кого-нибудь другого.

Гермиона покачала головой, от отчаяния не в силах подобрать слова.

− Нет, не предпочла бы. Я уже говорила раньше: мне не нужен никто другой, кроме тебя. И я знаю, я тоже нужна тебе… Знаю, что ты ко мне неравнодушен. Ты целовал мою ладонь. Ты… ты видел сны обо мне.

Снейпу, кажется, стало неловко от ее слов.

− Ну хорошо, − он кашлянул и потер переносицу. − Я не могу отрицать, что ты мне небезразлична. Ты спасла мою жизнь, и я чувствовал себя виноватым в том, что случилось с тобой. Но мне не следовало целовать твою ладонь. Единственное мое оправдание − я был ошеломлен событиями того дня, тем, что нашел тебя живой и что в твоем… восхитительном… разуме даже сохранились какие-то крупицы здравомыслия… − Он ласково усмехнулся в конце своей маленькой речи. Гермиону зачаровала эта улыбка.

− Но ты хочешь меня, − в голос закрались ненавистные умоляющие нотки, − ты не можешь отрицать это.

− Ты все усложняешь, − ответил Снейп раздраженно. − Я всего лишь мужчина, Гермиона, но у меня есть принципы, что бы там ни думали обо мне остальные. Возможно, после того, как мы освободим тебя от этого проклятия, если я все еще буду тебе нужен…

Он не смотрел на нее, пока говорил. Вместо этого он разглаживал ткань сюртука. Его пальцы почти светились на фоне темного материала. Гермиона уже заметила, что он частенько делал так, когда ему хотелось выглядеть незаинтересованным в предмете разговора, − как будто убрать незаметную ниточку с рукава или разгладить воображаемые складки было важнее того, что она скажет. Это придало ей азарта: надо поставить точку в этом вопросе сегодня, прежде чем он снова уйдет.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒