Не покидай. 9 страница

Кажется, ему доверяла одна только Нетти Помфри. Странно – они были практически не знакомы, и он вел себя с ней не очень-то любезно, но именно она чувствовала, что он не причинит Гермионе вреда, тогда как знавшие его годами люди сомневались в благородстве его намерений.

После разговора с Нетти этим вечером у него, можно сказать, выросли крылья. Удивительно, но именно она и никто другой кинулась защищать его от нападок сестры. Он-то думал, что они два сапога пара – вечно сплетничают и пересказывают всякую ерунду. Как ни странно, но за всеми защитными стенами Нетти смогла разглядеть его истинную сущность, и увиденное не вызвало у нее неприязни.

– Мне кажется, он лучше всех знает, что такое одиночество, – говорила она. – Своей нелюдимостью он как бы отгородился от всего мира, и никто никогда не пытался пробиться сквозь эти преграды. Неудивительно, что ему нравится беседовать с Гермионой. Она, наверное, лучше всех понимает его сейчас.

Теперь, зная ее позицию, разговаривать с ней стало легче. Гермиона была права, когда сказала, что Нетти может стать ему другом. По крайней мере, теперь Снейп знал, что она на их стороне. Когда он сообщил ей о затее Гермионы, Нетти только рассмеялась и сказала, что ее подопечная – умничка.

Итак, завтра Снейп поцелует Гермиону, и Нетти Помфри, фактически состоявшая компаньонкой при вышеозначенной девушке, не только не собиралась никому докладывать об этом, но и подначивала его сама.

С ума сойти.

В животе будто скрутился клубок. Ох, не стоит этого делать… Конечно, ему хочется, но все равно ничего не выйдет. И будет страшно обидно, пусть даже он и не ждет успеха. Черт бы все побрал!

***

Он провел у Гермионы вот уже тридцать минут. Сидел, жутко нервничая, у ее кровати с третьей чашкой горячего чая с лимоном. Когда он пришел, Нетти сказала, что Гермионе будет удобнее «целоваться», лежа в собственной кровати, а не сидя на диване в гостиной. Таким образом, обстановка приобрела на редкость интимный оттенок, к чему Снейп совсем не был готов.

Гермиона встретила его радостно.

– Я уж думала, придется посылать за тобой Нетти, – пошутила она, как только он появился. – Ну, как все произойдет?

Снейп беспокойно одернул рукав сюртука.

– Я буду вне твоего разума во время поцелуя.

– Почему? – нахмурилась Гермиона.

– Мне надо сконцентрироваться, – ответил он. – Быть в состоянии осмысливать происходящее. Боюсь, я не смогу спокойно думать, находясь во время поцелуя внутри.

– Неужели я так сильно тебя отвлекаю? – поинтересовалась Гермиона. В ее голосе переплелись нотки невинности и искушения.

Он бросил на нее тяжелый взгляд.

– Ты сама это прекрасно знаешь.

– Хорошо, – улыбнулась она в ответ. – Но я хочу получить подробный отчет, когда ты вернешься. Если, конечно, это не сработает.

– Гермиона, умоляю тебя: не рассчитывай всерьез на поцелуй. Я не хочу, чтобы ты расстроилась и разочаровалась во мне.

– Ты никогда меня не разочаруешь, – ответила она и закусила губу. – Я не надеюсь на чудо. – Она потянулась к нему и нежно погладила по щеке. – А теперь иди и поцелуй меня, пока всю решимость не растерял.

Сказать легче, чем сделать. Снейп сидел рядом с кроватью и чувствовал себя ужасно неловко. Нетти стояла на страже в дверях. Она спросила, нужно ли ей уйти, но он попросил ее остаться, чтобы никто не ворвался неожиданно и не дал ему в нос, как случилось в прошлый раз.

Снейп примостился на краю кровати и глядел на Гермиону в нерешительности, сидя вплотную к ней – так, что их тела соприкасались. Ее руки, лежавшие на груди, сместились, когда он сел: одна соскользнула в сторону, другая опустилась ему на бедро. Он осторожно взял ее, погладил тонкие пальчики и маленькую ладошку, поднес к губам и поцеловал.

Ее кожа была на удивление холодной. Чуть наклонившись вперед, Снейп пристально всмотрелся в лицо Гермионы, свободной рукой нежно обвел контуры подбородка и скул, провел пальцем по бровям… Ему так хотелось утонуть в ее глазах! Не отрывая взгляда, он выдохнул и осмелился прикоснуться кончиком пальца к ее губам. Они были мягкими и припухлыми на ощупь. Погладив контур маленькой ложбинки на верхней губе, Снейп выпустил ладонь Гермионы, освободившейся рукой провел по плечу и зарылся пальцами в волосы, подхватывая Гермиону под затылок.

– Сейчас я поцелую тебя, – прошептал он и, наклонившись вперед, легко прикоснулся губами к ее губам. Какими же холодными они показались!

Он поцеловал ее чуть решительней, всем сердцем ожидая, что сейчас что-то произойдет.

Ничего.

Полный грусти, он хотел уже отстраниться, как вдруг его словно пронзило током. Чуть не подскочив на месте, он распахнул глаза и посмотрел на нее. Что-то крепко вцепилось в него и потянуло за собой.

Падение.

Ее губы холодны.

Ее губы горят.

Она неподвижна в его руках.

Она прижимается к нему, сладкие губы приоткрываются…

Его губы такие сухие и жесткие.

Бесконечная нежность… Мерлин, разве может быть что-то слаще?

Ничего не происходит.

Желание сводит с ума, захлестывает и уносит с собой, как морские волны.

Его пальцы по-прежнему в ее волосах.

Его руки спустились вниз, он крепко обнимает ее за талию.

Ее руки лежат неподвижно: одна на кровати, другая – у него на колене.

Ее руки обнимают его, перебирают волосы, гладят спину, прижимают его крепче.

Он молчит.

Он выдыхает ее имя: «Гермиона…»

Она не отвечает.

Она пылает в его руках: «Северус! Не останавливайся, прошу тебя! »

Его охватывает безумие.

Она сводит его с ума.

Задыхаясь, он резко отстранился от нее и вынырнул из ее разума, чуть не свалившись с кровати. Сердце колотилось, было жарко. Хотелось вернуться назад в ее сознание и продолжить… сделать то, к чему она его подталкивала.

Как она посмела его не послушаться!..

Какое счастье, что она его не послушалась.

Гермиона по-прежнему лежала неподвижно. Поцелуй не пробудил ее.

– Ничего не получилось, Нетти, – понурил голову Снейп.

– Но вы ведь и не думали, что получится, – спокойно и рассудительно заметила та.

– И все же надеялся…

Она ничего не ответила, лишь печально улыбнулась.

– Полагаю, мисс Грейнджер сейчас так же расстроена, как и вы. Поговорите с ней, Северус. А я заварю вам чай.

Входить в ее сознание было совсем нетрудно. В первый раз Снейп будто погружался в болото, липкое и неприятное, но с каждым новым визитом становилось проще. Теперь требовалось лишь взглянуть ей в глаза и сделать шаг внутрь.

Гермиона ждала его там, где он ее оставил. Волосы ее были растрепаны, губы распухли и покраснели от поцелуев. Она кинулась ему навстречу, как только он вошел:

– Северус!

Хотелось сжать ее в объятиях, продолжить с того места, где они остановились… Он все еще чувствовал вкус ее губ, помнил жар ее тела… Но он лишь строго посмотрел на нее:

– Ну и что это было?

– В смысле?

– Ты не должна была затягивать меня внутрь. Я хотел оставаться в трезвом рассудке, – проговорил Снейп, сдерживая ярость и желание.

Гермиона ошеломленно смотрела на него.

– Но я не затягивала тебя. Ты целовал мои губы… Я это чувствовала, но ничего не происходило. И потом ты вдруг оказался здесь и уже целовал меня по-настоящему, и мне было… так хорошо…

– Ты втянула меня внутрь, – упорствовал он. – Я ощутил это, Гермиона.

– Ничего подобного, клянусь! – возразила она, шагнув ближе. От нее словно исходили волны, бросавшие его в жар. – Я даже не смотрела на тебя, так была охвачена чувствами! Северус, это было непередаваемо… Пожалуйста, поцелуй меня снова, – прошептала Гермиона, и его бросило в дрожь от тягучего искушения, сквозившего в ее голосе.

Ее руки тянулись к нему, лицо пылало. Он не мог оторвать взгляд от жилки, трепетавшей на ее шее в такт биению сердца.

– Гермиона, – выдохнул он, мягко отводя ее руки. – Лучше не надо…

– Надо… – Она снова прижалась к его губам, мягко и нежно. От переполнявших его чувств у Снейпа едва не подкосились ноги. – Здесь никого нет, кроме нас. Только ты и я. Я так долго об этом мечтала, Северус… Никто не узнает…

Он терял контроль. Он понимал это, но… боже правый… От нее невозможно оторваться.

– Никто никогда не узнает, – согласился он, выпуская ее руки. Пальцы Гермионы пробежались по сюртуку, расстегивая пуговицы, и скользнули внутрь, под темную ткань; Снейп почувствовал их на спине.

Сердце, казалось, просто не выдержит такого напора адреналина и счастья. Он обнял Гермиону и склонился к ее лицу, чтобы снова поцеловать:

– Я так люблю тебя…

– Знаю…

Они провели вместе остаток дня, наслаждаясь разговорами и минутами молчания. Устроили пикник в саду и погуляли вдоль озера, потом вернулись к исследованиям, и между ними была такая близость, полная страсти и согласия, что он просто не верил, что все это происходит с ним. Гермиона была чудом, сверкающим кристаллом, источающим свет и согревающим самые темные уголки его души.

Чай, приготовленный Нетти, остыл и стоял нетронутым на прикроватной тумбочке рядом со сделанным ею же бутербродом. Снейп даже не услышал, когда она заходила в комнату. Наконец, когда солнце стало садиться за горизонт, он вырвался из объятий Гермионы, несмотря на протесты.

– Останься…

– Не могу.

– Можешь!

– Мне надо подумать, Гермиона, пока я еще хорошо все помню. Кроме того, Альбус ждет меня на ужине в Большом зале. Я и так уже, наверное, опаздываю.

– Обещай, что вернешься.

– Обещаю.

Сейчас, сидя в Большом зале и рассеянно глядя в свой суп, Снейп вдруг понял, что ощущает… умиротворенность. Какое незнакомое чувство! Умиротворенным он никогда еще раньше не был. Гермиона любит его! Он больше не сомневался в этом – просто не мог. Не важно, из-за заклятия или нет, но она любит его, а он… Вдали от нее ничто ему было не мило. Он не мог сдержать улыбку при мысли, что вернется, погрузится в сладкий рай ее сознания, будет разговаривать с ней, держать в объятиях…

Встрепенувшись, Снейп огляделся по сторонам – не заметил ли кто-нибудь, как он по-идиотски улыбался, уставившись на ложку, – и вздохнул с облегчением: все были слишком заняты ужином, чтобы глядеть на него.

Хотя… кажется, Сибилла Трелони смотрит в его сторону? Почему она здесь, а не у себя, как обычно? Да еще и изучает его так внимательно сквозь толстые стекла очков! Снейп нахмурился, но она лишь улыбнулась своей одурманенной улыбкой и наклонилась к нему через Спраут, окунув бусы в суп коллеги:

– Профессор Снейп… Северус, – начала она своим противным поющим голоском, – что с вами произошло?

– Не понимаю, о чем вы, Сибилла, – холодно отозвался он.

– Ваша аура сегодня какая-то другая, – продолжала она, будто не расслышав. – Такая… яркая.

Снейп грозно на нее воззрился, а Спраут захихикала:

– Яркая? Что вы имеете в виду?

– Не потакайте ее фантазиям, Спраут, – прошипел Снейп, но было уже поздно.

– Аура каждого человека имеет свой цвет, – принялась объяснять Сибилла. – У вас, Помона, она зеленоватая с примесью земляных оттенков. Она отражает вашу суть: любовь к природе, способности к выращиванию растений… любовь к свежему воздуху. А у Альбуса она пурпурная – это самый мудрый из всех цветов ауры – с золотыми прожилками. Пурпурный указывает на сильные магические способности, а золотой – на то, что Альбус всегда действует во имя высшего добра. У нашего директора аура очень сильная.

Замолчав, она снова повернулась к Снейпу, и взгляд ее больше не был рассеянным, но цепким и оценивающим. Теперь уже весь стол прислушивался к разговору, с интересом глядя в их сторону.

– А вот у профессора Снейпа аура почти всегда была черная – цвета гнева, обиды, несчастья и боли. В ней также присутствовали отблески пурпура как знак его сильных магических способностей, но теперь!.. Дорогой мой мальчик, вы влюблены?

Снейп чуть не подавился. Слева захихикала Хуч, а яростный взгляд Минервы прожигал ему затылок, как будто она хотела оторвать ему голову. Он сердито посмотрел на Трелони:

– Прошу прощения, мадам?

– Ваша аура полна жизни, – ответила та, – полна красок! Алый цвет чистый и яркий – это страсть. Розовый – любовь и чувственное счастье. Оранжевый – сила, вдохновение и сексуальная энергия, и наконец желтый – умиротворенность. Ваша аура говорит, что вы счастливы.

Ее вдохновенная речь была встречена молчанием. Все смотрели на Снейпа с разными оттенками удивления и потрясения. После тягостной паузы, в течение которой никто не проронил ни слова, Хуч многозначительно спросила:

– Что, Северус, навещали с утра Гермиону?

Снейп не удостоил ее даже взглядом. В голове кружилось: «Цвета! Трелони увидела вокруг меня разные цвета! Боже правый! » Не сводя глаз с Трелони, он буквально прохрипел:

– А что значит серый? – От волнения было тяжело дышать.

– Серый? Это отделение души от тела. Блокировка энергии. Серый – цвет невоплощенной жизни.

Снейп резко вскочил, с грохотом опрокинув стул, и схватил Трелони за руку. Нужно немедленно отвести ее к Гермионе. Пусть эта ненормальная провидица и сделала из него посмешище, зато она подарила им подсказку – самую важную подсказку на данный момент.

Глава 14. Гермиона

Ожидать возвращения Северуса было настоящей пыткой. Конечно, ему иногда надо было уходить, нельзя же постоянно находиться в ее сознании… И все же это было невыносимо – по двум причинам: во-первых, Гермиона любила его и чувствовала невыразимую пустоту, когда его не было рядом. А во-вторых… это было труднее описать, но, вероятно, она боялась, что однажды он не появится.

Не то чтобы она ему не доверяла, напротив! Гермиона знала, что Северус вернется к ней, если сможет. Ее пугало только то, что этой возможности у него вдруг может не оказаться.

Нетти, конечно, была крайне милой – прибираясь в комнате после ухода Северуса, она разговаривала с Гермионой и отпускала между делом интересные комментарии. «Ах, моя дорогая, – говорила она. – Я еще никогда не видела мужчину, на которого единственный поцелуй произвел бы столь сильное впечатление! Жаль, что это не помогло. Я знаю, что профессор Снейп… Северус… был очень разочарован».

При этом Нетти взбила Гермионины подушки, пригладив затем ее волосы в утешительном жесте. «После этого он остался с тобой надолго, не так ли? Даже не попил чая с сэндвичами, которые я ему принесла. Напоминай ему о еде, хорошо, деточка? Он временами так увлечен, что забывает обо всем. А при этом ему нельзя терять вес: он и так чуть ли не прозрачный».

Гермиона начала возражать, что он пообедал – с ней, – но вдруг поняла, что это не считается, хоть и казалось реальностью. Она устроили пикник в саду неподалеку от теплиц, обсуждая за едой разные идеи и варианты, оставшиеся после того, как «сказочный поцелуй» не сработал.

– Я знал, что он не поможет, – повторил Снейп, разделяя апельсин на дольки.

– Я тоже знала, – кивнула Гермиона с проказливой улыбкой, – но это было единственным способом сподвигнуть тебя на поцелуй.

Снейп фыркнул и зарделся едва заметным под воротничком румянцем, пробурчал что-то о корыстных мотивах, а потом посмотрел на Гермиону и улыбнулся. Он теперь улыбался все чаще, когда они были вместе, и каждый раз у нее перехватывало дыханье. Она и подумать не могла, что улыбка так хорошо пойдет этому суровому лицу. Его губы были на самом деле полными и чувственными, если не сжимать их в тонкую линию, а глубокие морщины по сторонам орлиного носа казались менее угрожающими, когда появлялись из-за улыбки.

Снейп никогда не станет красавцем: годы презрения к себе и пренебрежения физическими потребностями об этом позаботились, – однако он пленил и увлекал своей приземленностью. В добавок к этому его разум был подвижным, острым, гениальным, и Гермиона не могла представить себе, что кто-либо подойдет ей лучше. По ее мнению, он был идеален – идеален для нее, в любом случае.

Они съели апельсин в уютном молчании, прежде чем Гермиона заговорила вновь.

– Северус, что же нам теперь делать с проклятьем?

– Если честно, я не знаю.

– Вариант из сказки не подошел.

– Да, но мы не сдадимся.

– Что, если мы никогда не найдем контрзаклинания?

– Найдем. Малфой был умен, но не умнее нас с тобой. Мы найдем способ, Гермиона. – Твердость его голоса утешала, а горящий взгляд не покидал карих глаз.

– Ты не можешь посвящать этому исследованию все свое время, – возразила она. – У тебя в реальном мире есть своя жизнь.

Снейп провел пальцами по ее щеке, прежде чем ответить со всей серьезностью:

– Я бы так не сказал. Я преподаю зелья кучке идиотов, которые в любой момент могут меня убить неправильно добавленным ингредиентом. Мое социальное положение не улучшилось из-за того, что я Пожиратель Смерти…

– Бывший! – встряла Гермиона, но Снейп лишь пожал плечами.

– Как бы то ни было, в глазах публики это не делает меня достойным доверия. Не то чтобы меня это беспокоило, – поспешил добавить он, когда Гермиона попыталась снова его перебить. – Единственный человек, с которым я хочу проводить время, – это ты. Следовательно, чем быстрее я тебе помогу, тем быстрее начнется для меня реальность. Вся моя жизнь – это ты, глупая девчонка.

Для Гермионы в этих словах слышались и признание, и клятва.

– Когда-нибудь тебе придется перестать меня так называть, – с трепетом произнесла она, прижимаясь щекой к его ладони и глядя на него из-под опущенных ресниц. – Иначе я подумаю, что ты это не серьезно.

– Гермиона…

– Просто поцелуй меня еще раз, Северус, пожалуйста. Давай не будем сейчас думать об этом проклятье, оно меня совсем вымотало. Завтра начнем с нуля.

– Больше никаких сказок.

– Да, можно и без сказок, – согласилась Гермиона, улыбаясь в нежный поцелуй. – Хотя я не против концовки в стиле «и жили они долго и счастливо».

Они провели остаток дня за приятной беседой и в не менее приятном молчании.

– Кто бы мог подумать, что ты умеешь молчать, – подтрунивал Северус, когда они гуляли по берегу озера. – Это настоящий шок.

– Кто бы мог подумать, что у наводящего страх Мастера Зелий под всеми этими слоями темноты бьется настоящее сердце, – отвечала в тон Гермиона. – Уж точно не я.

Когда они вернулись в подземелья, Гермиона несла свои туфли в руке, оставляя на полу влажные следы, и Северус провел ее в уютный рабочий кабинет, которого она еще никогда не видела. Огонь гостеприимно потрескивал в камине, а выстроившиеся вдоль стен полки буквально ломились от книг. Северус и Гермиона уселись на большой диван перед очагом. Ей было приятно, что он решил сесть рядом с ней, а не в кресло сбоку.

– У тебя, наверное, совсем замерзли ноги, – проговорил Северус, приобняв ее одной рукой за плечи и зарывшись носом в кудрявую макушку.

– Только чуть-чуть. Но мне понравилось гулять вокруг озера. Я никогда не думала, что оно простирается так далеко за границами Хогвартса.

– В следующий раз надо будет взять с собой корзину, чтобы собрать некоторые береговые растения. Мне нужно пополнить запас жаброслей.

Согласно мурлыкнув, Гермиона прильнула к Северусу и повернулась так, чтобы обнять его обеими руками. Прямо под ее ухом равномерно билось сердце, убаюкивая ее умиротворением.

– Этот день был просто чудесным.

– Но завтра необходимо вернуться к исследованиям. Надо будет тщательно изучить сегодняшний… эксперимент, чтобы собрать каждую толику новой информации.

– Да, наверное, – вздохнула Гермиона.

– Когда я тебя… поцеловал… что ты почувствовала? Снаружи, а не здесь, в чертогах своего разума.

– Если честно, ничего. Я знала, что это произошло, потому что ощущала прикосновение твоих губ. Помню, что думала, какие они теплые… А потом ты оказался здесь, со мной, и я перестала анализировать.

– А ты… не затянула меня внутрь каким-либо образом?

– Нет. Если б я знала, как это сделать, я никогда бы тебя не отпустила, – улыбнулась Гермиона. – Я ненавижу, когда ты уходишь.

– А что ты чувствуешь, когда я тебя навещаю, – до того, как оказываюсь здесь? Что-то изменяется в твоих ощущениях? Возможно, тебя будто встряхивает?

Гермиона пожевала в раздумье губу.

– Я никогда об этом не думала. Обычно я так рада тебя видеть, что не обращаю внимания на другие ощущения. Просто знаю, что, когда ты не со мной, я чувствую – пустоту. Как бы это описать… мне словно чего-то не хватает. А когда ты здесь, я могу быть полностью собой.

Северус инстинктивно прижал ее к себе, прежде чем, вздохнув, подняться с дивана. Гермиона не знала, стало ли ее объяснение тому причиной, но видела, что он собирается прощаться.

– Останься, – прошептала она.

– Не могу.

– Можешь.

– Мне нужно подумать, Гермиона, пока все еще свежо в памяти. Кроме того, Альбус ждет меня к ужину в Большом зале. Возможно, я уже опаздываю.

– Обещай, что вернешься.

– Обещаю.

Погрузившись в размышления, Гермиона еще долго сидела у камина, пока внезапно не осознала, что не в курсе, где находится. Она еще никогда не бывала ни в этой комнате, ни в какой-то похожей.

Декор был выдержан в слишком темных для ее вкуса тонах – шоколадно-коричневом и хвойно-зеленом, которые указывали на то, что хозяин – мужчина. В кабинете не было ни одной забавной мелочи, ни одного украшения, и простота обстановки в сочетании с непринужденной элегантностью чем-то напоминали Северуса. За диваном, на котором сидела Гермиона, находилась еще одна дверь, пробуждающая любопытство. Прошло много месяцев с того дня, когда Гермиона решилась исследовать новую территорию: последняя попытка привела ее в комнату с портретами Рона, ее матери и профессора Снейпа в самом язвительном расположении духа; повторять этот опыт не хотелось.

– Интересно, – сказала сама себе Гермиона, поднимаясь с дивана, – куда ведет эта дверь…

«Есть только один способ это выяснить, – ответил внутренний голос, – а именно – открыть ее».

– Но я не хочу снова разговаривать с портретами умерших, это вгоняет меня в депрессию. – Однако Гермиона сделала шаг вперед и осторожно надавила на дверь.

В следующей комнате было темно и по стенам плясали лишь неясные тени, потому что единственный источник света находился в оставленном позади кабинете.

Сделав шаг вперед, Гермиона проговорила:

– Иллюмина! – и ахнула, когда рожки на стенах загорелись.

Она находилась в спальне. Большая кровать с балдахином и иссиня-черным покрывалом стояла посередине комнаты. В углу из-под брошенной на него мантии выглядывало кресло, а слева от кровати виднелась тумбочка с очками, оставленными на книге заклинаний. У другой стены темнел шкаф красного дерева с открытыми дверцами, будто кто-то собирался второпях. Внутри висело несколько черных мантий, отглаженные с аккуратной стрелкой черные брюки и белые рубашки, которые предпочитал Северус.

Значит, Гермиона находилась в его покоях, а это – его спальня. Значит, ранее она сидела с ним на его диване, перед его камином. Гермиона прошла обратно в гостиную и наугад достала с полки книгу. Внутри разворота знакомым почерком было выведено: «Северус Снейп».

Оглянувшись вокруг, Гермиона увидела в небольшом алькове письменный стол, который не заметила раньше, а на нем – оставленные в беспорядке свитки и несколько перьев. Все еще держа в руках книгу, Гермиона подошла ближе и поняла, что это уменьшенная копия стола из кабинета зельеварения. Было неожиданно видеть горы пергамента, ведь в классной комнате Северус всегда казался хорошо организованным и аккуратным.

«Гермиона, – прочитала она свое имя, – заклинание живой смерти… латынь, мужской род… в женском роде – Animulae Somnusi. Проклятье Малфоя было создано для меня? Получится ли создать контрзаклинание? »

При взгляде на остальные свитки стало ясно, что каждый из них испещрен заметками, сделанными Северусом в ходе его исследований, включая ссылки на изученную литературу. В нижней части кипы обнаружился лист пергамента меньшего формата, привлекающий внимание линиями, по которым он, очевидно, был сложен множество раз… Бережно достав его и развернув, Гермиона не могла сдержать улыбку. Это был ее портрет, нарисованный чернилами с невероятной преданностью оригиналу, вплоть до последней кудряшки. В углу Северус подписал свои инициалы и название – «Моя Эвридика».

Гермиона была готова расплакаться от того, сколь много значил этот простой лист пергамента – портрет руки Северуса, показывающий, что она прекрасна и любима. Благоговейно положив его на место, Гермиона медленно вернулась к дивану и опустилась на него в задумчивости.

У Северуса имелась в ее сознании собственная комната. Гермиона была уверена, что это не какие-то случайные покои, а именно его, с его книгами и вещами. Весь конструкт был продуман до мельчайших деталей и не мог быть ничем другим, однако… Гермиона никогда не была в покоях Снейпа. Она не имела ни малейшего понятия, где они располагались и как выглядели, поэтому было не ясно, как она могла себе их представить и воссоздать в чертогах своего разума с той же точностью, как свою спальню?

Гермиона вспомнила прогулку по озеру – вдоль тропинки, ей не знакомой, но которой Северус, очевидно, пользовался не впервые. Тут же на ум пришли другие примеры – странные мелочи, на которые она в свое время не обратила внимания. Однажды в кабинете зельеварения, когда Гермиона записывала идеи на доску, Северус попросил ее достать из потайного ящика стола фляжку огневиски, что Гермиона и сделала, не задумываясь о том, откуда он знал о тайнике, ею не созданном.

У тропы, по которой они гуляли в саду, обнаружилась мраморная статуя, которую Гермиона раньше не видела, однако Северус, по его заверению, помнил статую хорошо. В библиотеке нашлась сокрытая доныне полка с книгами: Северус непринужденно отменил чары незаметности вокруг нее, чтобы Гермиона тоже могла ее видеть, и с ухмылкой сообщил в ответ на пораженный вздох:

– Кажется, сегодня твоей репутации всезнайки был нанесен ощутимый урон. Мадам Пинс всегда предпочитала прятать вещи на самом виду. Некоторые из этих книг столь редки, что единственный в мире экземпляр находится в Хогвартсе. Надеюсь, мы найдем в них информацию, которая прольет свет на твое состояние.

Возможно, такие вещи происходили с самого начала. Гермиона вспомнила тот день, когда Северус нашел ее, – мелкие красные бутоны расцвели вокруг них, пробиваясь через щели в камне и покрыв весь пол класса зельеварения. Гермиона всегда думала, что чувства переполнили ее в тот день и она сама не заметила, как сотворила цветы, однако теперь было ясно, что и Северус мог быть за них в ответе. Наверное, он и сам не знал об этой своей способности, и все же он, судя по всему, мог создавать вещи в чертогах ее разума с такой же легкостью, как и Гермиона, и эти реалистичные, детально воссозданные покои были тому лучшим доказательством.

Ей не терпелось после ужина снова увидеть его, чтобы поделиться новым открытием. Она знала, что даже самый талантливый легилименс не может создавать воспоминания или предметы в чужом разуме, так почему же это удалось Северусу? И почему созданные им предметы существовали даже после того, как Северус удалился? Это противоречило любой логике, и все же… Гермиона чувствовала, что это как-то связано с проклятьем, поэтому новая крупица информации окрыляла ее: удалось найти еще одну подсказку, еще один кусочек головоломки.

Поднявшись с дивана, она решила ждать Северуса у поверхности своего разума – там, где сразу заметит его возвращение. Открытие так взбудоражило ее, что просто сидеть было невозможно; небольшая прогулка окажется только кстати.

Гермиона почти пришла, когда услышала грохот резко распахнутой двери ее покоев. Посмотрев в реальность, она поняла, что Нетти, судя по всему, успела переместить ее из спальни в гостиную, а Гермиона, увлеченная своим открытием, этого даже не заметила. Она надеялась, что Нетти не читала ей все это время, потому что попросить ее вернуться на пару страниц не представлялось возможным.

Гермиона не знала, почему Северус с таким грохотом влетел в ее покои. Он был бледнее обычного, что было особенно заметно на фоне его покрасневших щек и мечущих молнии глаз. Он тащил кого-то за руку, мертвенной хваткой вцепившись в покрытое розовым шифоном запястье.

Гермионе понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кому принадлежит розовый рукав и аляповатые бусы, и она чуть не застонала от раздражения. Что в ее покоях забыла профессор Трелони?

Она была последним человеком, которого Гермиона хотела увидеть в подземельях, особенно едва поспевающей за Северусом в облаке клацающих бусинок и развевающихся волос. За ними спешили другие профессора, охнувшие от удивления, когда учительницу прорицания бесцеремонно втащили в покои Гермионы.

Обычно мечтательный голос Трелони слышался тонким и высоким из-за паники и страха, когда она извинялась перед Северусом за… что-то. Гермиона не могла понять, что происходит.

– Северус… Профессор Снейп… Прошу вас, моя рука… Если бы я знала, что вы так резко отреагируете, я бы ничего не сказала… Пожалуйста, простите меня…

– Замолчите наконец, Сибилла, – отрезал Снейп, подтолкнув Трелони вперед. – Я не собираюсь вас убивать! – Тут практически слышалось невысказанное «пока что». – Какие цвета вы видите, когда смотрите на Гермиону?

В его голосе звенело напряжение, заинтриговавшее Гермиону, которая подошла к самой поверхности своего сознания, чтобы лучше понимать, что происходит снаружи. Трелони выглядела такой же удивленной, какой Гермиона себя чувствовала, а в по-совиному круглых глазах все еще виднелся отблеск страха.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒