ЧАСТЬ ВТОРАЯ 16 страница

И волки рвали.

От вспышек выстрелов светились желтым глаза, быстро и точно находя очередную цель. Зубы легко входили в мясо и с треском ломали суставы и шейные позвонки. Желтая кровь шалаков воняла уксусом и оставляла во рту жгучий привкус кислоты, но волки не думали сейчас об этом. Они дрались не для того, чтобы насытиться. (Даже шалаки не жрут шалаков. ) Они защищали, и в этом было их тао.

Часом раньше Лапа бежала по лесу. Она бежала туда, где Хозяйке могла потребоваться ее помощь. Она чувствовала, что с Хозяйкой произошло что-то странное. Хозяйка изменилась, и это могло быть одинаково хорошо и плохо. Лапа не знала, зачем изменилась Хозяйка. Она бежала туда, где Хозяйка должна была встретиться с людьми, носящими такие же стреляющие огнем штуки, какими пользовались шалаки. Лапа знала, что она обязательно понадобится Хозяйке. Она не зря встретила ее сегодня в лесу.

Лапа подбежала к стоящей у дороги будке, в которой сидели люди с такими же, как у шалаков, стреляющими огнем штуками, в темноте притаилась и стала ждать. Возле будки то и дело останавливались машины, разворачивались и уезжали обратно после того, как к ним подходил человек с полосатой палкой в руке. Лапа ждала и чувствовала, как к будке медленно подтягиваются другие волки. Волки, которых ей, возможно, предстоит повести за собой. Она еще раз осмотрела когти, убедилась, что они в полном порядке и улеглась в траву. Ждать.

На дороге показался автомобиль. Лапа встала и от нетерпения начала чуть перебирать лапами. Автомобиль остановился, и из него вышла Хозяйка. Да, она изменилась. Хозяйка стала сильнее. И еще Лапа почувствовала, что Хозяйке стало намного легче. Она ходила легко, так, словно была не старой и сгорбленной, а молодой, полной сил, способной прожить и сделать еще столько же, сколько уже прожила и сделала до сих пор.

Единственное, о чем Лапа сейчас жалела, было то, что она не успела как следует поесть. Лапа чувствовала, что сегодня она потеряет много, а может, даже очень много сил. Но это даже несколько забавляло ее, ведь она уже давно не дралась так, чтобы не думать о том, сколько ты при этом теряешь. Еще Лапа думала о том, с кем ей предстоит сегодня встретиться в схватке, которая может стать для нее последней. Было бы интересно встретить кого-нибудь новенького, такого, кого она еще не встречала даже тогда, когда Хозяйка водила ее сквозь прозрачную, ничем не пахнущую стену. Лапа любила драться. Еще она любила зализывать раны и вспоминать, как она рвала тех, кто пытался мешать Хозяйке. Ей нравилось, если таких было много. Чаще всего их было много. До того, как они встретились с Лапой.

Лапа подошла к Хозяйке, и та почесала ее между ушей. Перед ними стоял тот самый человек с палкой, который останавливал машины и отправлял их назад. Четыре волка стояли у него за спиной.

«В большинстве своем люди глупы», - подумала Лапа.

Человек обернулся и выстрелил в сторону смотрящих на него четырех крупных серых волков. Эта четверка была обычным сопровождением Лапы в тех случаях, когда предстояло что-то серьезное, что могло потребовать значительных сил. Человек с палкой слишком рано начал стрелять, и кусочки раскаленного железа, летящие впереди огня, выбивая крошки, врезались в асфальт. Лапа прыгнула ему на спину и слегка толкнула вперед. Человек упал, стукнувшись лбом о дорогу, и придавил опасную железку своим животом. Лапа понюхала, как пахнет его шея и обернулась к Хозяйке, что бы узнать следует ли ей перекусить пахнущую лошадью шею, или только сделать осторожный надкус. Хозяйка не собиралась причинять человеку с палкой вреда, села в машину и уехала, увозя тех троих, которых Лапа встретила сегодня в лесу. Лапа постояла на человеке с палкой еще немного, спрыгнула и побежала лесом в сторону города. Четыре волка и два ворона припустили за ней, ловя оставляемый ей за собой запах и высматривая ее темную тень сквозь ветви деревьев.

Кажется, она выбежала как раз вовремя, тогда, когда к машине, в которой сидели трое возглавляемых Хозяйкой людей, устремилась другая машина, вспыхивающая синими огнями на крыше. Лапа перебежала дорогу, ведя за собой стаю длинных серых теней, высвечиваемых фарами преследовавшего Хозяйку автомобиля. Автомобиль встал, и из него посыпались шалаки, передергивающие на ходу затворы своих железок. Хозяйка подожгла край своего автомобиля и побежала вместе с тройкой своих людей вдоль дома к крайнему его подъезду. Вслед им сыпали огнем и жужжащими при ударах о стены кусочками железа перетянутые ремнями шалаки. Лапа выбрала того, кто был, по ее мнению, крупнее других, оттолкнулась от земли и сомкнула челюсти на хрустнувшей под ее зубами шее. Запахло уксусом, и Лапа с омерзением откинула дохлого шалака в сторону. Следующим прыжком она повалила на землю стреляющего с колена, быстрыми движениями лап распорола его морду, вырывая глаза, воткнула зубы в переносицу и отпрыгнула в сторону, оставив его биться в агонии. Слева, справа, впереди и сзади нее волки рвали визжащих шалаков, рычали, грызли и падали кувыркаясь, сраженные пулями и огнем.

Автомобиль, подожженный Хозяйкой, грохнул бело-оранжевой вспышкой, и Лапа рванулась в сторону подъезда, куда вбежала Хозяйка со своими спутниками. Тут же к ней присоединились другие волки, отсекая шалаков от входа в подвал. Увертываясь от пуль, она разорвала еще пятерых, сплюнула разъедающий десны уксус и пробежала глазами по сторонам, высматривая, не появился ли на поле боя кто-нибудь новенький. Пока все было спокойно. Она поточила когти об асфальт, тряхнула загривком и прыгнула на очередного шалака, пробивающегося сквозь волков ко входу в подвал. Шалак успел повернуться в ее сторону, и в его темных, коричневых глазах отразились ее белые зубы. Это было последнее, что отразилось в их глянцевой поверхности. По правому боку Лапы чиркнула пуля, оставляя на коже горячий кровоточащий след. Слева от нее трое волков драли давно уже мертвого, растерзанного шалака, и Лапа недовольно рыкнула в их сторону, приказывая им перестать заниматься ерундой. Развернувшись, они прыгнули в сторону и уже через мгновение сцепились с накатывающей на них волной перетянутых ремнями, похрюкивающих шалаков.

Лапа держалась у самого подъезда, отсекая от него самых сильных, тех, кому удавалось прорваться сквозь мечущийся по улице волчий заслон. Она потеряла всего килограмма полтора своего веса и чувствовала, что сил еще хватит надолго. Хватит, чтобы дать уйти Хозяйке. Хватит, чтобы дождаться от нее знака, что теперь можно уходить и ей, Лапе. Она отбрасывала в сторону теплые кишки, летящие из разорванных ею, брызгающих уксусом шалачьих брюх, сдирала когтями шкуру с взвизгивающих, отхрюкивающих морд, с хрустом ломала зубами крепкие шейные позвонки и чувствовала, как с каждым ударом все сильнее и сильнее дрожит от восторга каждый ее волчий нерв, как легче и легче становится ее тело, теряя грамм за граммом, откручивая счетчик назад, туда, к нулевой отметке, после которой она уже не сможет даже хоть чуть приподнять свои обтянутые кожей кости, оторвав их от земли.

Этому научила ее Хозяйка. Она научила ее не сдаваться, не падать и не слабеть, грамм за граммом превращая мясо своего тела в удары, прыжки, укусы и стремительные увертывания от врага, делающие ее неуязвимой до последней, сохранившейся в теле капли крови. До последней. Ибо всему есть предел.

Лапа дралась. По ней текла кровь. Своя и чужая. Чужой было больше.

* * *

Они шли, ощупывая стены по невидимому в темноте, черному подвалу, чавкающему под ногами мокрой землей, спотыкаясь временами о брошенные кем-то куски пакли и обломки труб. Обдирая голую ступню о невидимые в темноте обломки, Иван не мог понять откуда взялась вода. Или все подвалы всегда такие вонючие и мокрые? Они шли уже минут двадцать, и этого никак не могло быть в самом деле, потому что нет таких длинных подвалов в домах. Значит нет уже никакого всамого дела, точнее всамое дело теперь и заключалось в том, что такие подвалы теперь есть. Или были такими всегда. В самом деле. Они остановились все четверо, потому что почувствовали. Что остановилась Унга.

-Что? – спросил Олег.

-Мне надо обратно. – Унга повернулась и пошла куда-то вправо.

Трое остались стоять в темноте, не понимая в чем дело.

-Ну, что вы стоите? – Унга обернулась в темноте.

-А что делать? – Иван пошарил рукой впереди себя.

-Идти, пока не дойдете до выхода. Что же еще? – В тишине подвала голос Унги звучал громко и отчетливо.

-А ты куда? – Иван нашарил в темноте Олега и Тамару.

-Мне надо обратно. Лапе совсем плохо. Я не смогу ее бросить.

-Зачем мы тогда полезли в подвал? – Иван вытер мокрую пятку о штанину.

-Это не подвал. – Голос Унги прокатился вдруг эхом, отдаваясь от стоящих где-то вдалеке стен.

-Я так и знала. – Тамара сказала это совсем тихо, но ее голос странно усилился, так, что даже невозможно было определить, откуда он идет.

-Ну, об этом мы, кажется, уже все догадались, - добавил Олег.

-Тогда что же это, Черт побирай? – Иван на всякий случай подергал Олега и Тамару за одежду. – Вы еще здесь? Моей ноге уже скоро совсем конец. На ощупь она стала как хороший кусок сочной парной телятины. Пятьдесят шестого размера. Ну так где мы все время болтаемся, женщина в белом? – добавил он громче.

-Где-то в Сети, мой хороший.

-В какой сети? Ну ее в пу, эту сеть. Болтаемся в какой-то непроглядной мокрятине, как у негра, извените, в последнем месте. Хотелось бы узнать о перспективах, пока Вы нас не покинули. Я думаю, мы имеем право хоть что-нибудь знать. И где та нить Ариадны, которая выведет нас, когда Вы решите, что оставаться с нами уже не столь важно, как затыкать грудью пробоины, расковыренные кем-то в паралельной вселенной, дабы проникнуть к нам и отобрать у нас наши последние каце. Ой, ё... какой же я тупой. Мы уже давно могли хоть что-то увидеть. - Иван чиркнул в темноте зажигалкой.

Грязные Олег и Тамара стояли рядом. Чуть в стороне, там где уходило в сторону начинающееся сводчатой аркой ответвление, стояла Унга. Они стояли в большом, круглом, каменом зале, едва угадываемом в тусклом пламени зажигалки.

-Ну и где это мы? – Иван повертел пухлой шеей пытаясь найти в окружавшей их темноте хоть что-то обнадеживающее.

-Меня сейчас больше волнует Лапа. – Унга сказала это медленно, и Олег вдруг почувствовал, что ей движет лишь ей одной известный расчет. Жестокий расчет. И даже не расчет, а лишь ей известная сила, диктующая этот расчет. Жестокий и четкий. И в этом расчете нет места таким понятиям, как верность и честность, долг, честь и предательство. В этом расчете нет ни людей, ни друзей, ни родных или близких, нет чувств, нет ощущений, там не должно быть ошибок. Это всего лишь партия, где нет ничего живого, лишь фигурки, которые могут бить друг друга, или защищать друг друга, в зависимости от целесообразности того или иного действия. В этой партии есть лишь мертвые для кого-то фигурки, и Унга одна из них. Ее вела чья-то сила, или какая-то сила, сопротивляться которой было бессмысленно. Это было бы все равно, что сопротивляться самому себе. Ибо сила была права. Только фигурки-то все же были живые.

-Меня волнует Лапа. Она умрет, если сейчас не помочь ей. Не просто умрет, а так, как умирают те, кто несет в себе тао.

-Тогда зачем мы пошли сюда, а не остались там, наверху? – Иван погасил зажигалку, и все вновь погрузилось во мрак. – Чувствую себя, как Промокашка в последней серии.

-Вы должны идти дальше. Я сделаю то, что должна и догоню вас.

-А что ты должна?

Олег и Тамара молчали, словно этот разговор касался только Ивана и Унги.

-Должна вытащить Лапу.

-Придется идти с тобой. - Иван вздохнул так, словно она была маленькой девочкой просившейся к нему на ручки.

-Это совершенно ни к чему, - возразила она. – С вами не должно ничего случиться.

-А что с нами может случиться? – подала голос Тамара.

-Все что угодно, как например с тем сержантом ГАИ, или еще похуже. А вы еще очень и очень будете нужны.

-А, кстати, что это такое с ним было? – Иван опять чиркнул зажигалкой.

-Я же говорила, - ответила Унга, - он попал в различимо дискретное время. Промежутки между временем были слишком велики, и он не смог целиком спроецироваться в новых фрагментах пространства. – В свете зажигалки она стала похожа на белое приведение.

-Йероглифы какие-то. Слушай, Олег, ты хоть что-нибудь понимаешь? – Иван посветил на Олега.

-Зачем? – Олег провел ладонью по лицу. - Не все ли равно? По-моему тут и понимать нечего. Все просто: мы долго шли по подвалу для того, чтобы потом вернуться обратно. Логично? Мы вернемся обратно, но это будет уже совсем не то место, потому что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Так, Унга?

-Послушайте, мне сейчас совсем не до того, чтобы упражняться с вами в остроумии, мне надо вытаскивать Лапу. А ваше дело идти прямо до выхода. – Она быстро пошла в темноте по боковому проходу.

Иван потер сбитую в кровь ступню о брючину. «Как же она все время шла по песку на таких высоченных каблуках? » – подумал вдруг он.

-Подожди! А где твои туфли? – крикнул он вслед удаляющимся шагам.

Шаги на секунду стихли.

-Там же, где и твой ботинок, - донеслось из темноты.

«Ё... да у нее же все ноги, наверное, уже побиты», - и Иван побежал вслед за удаляющейся Унгой, чиркая на ходу гаснущей зажигалкой.

Олег стоял в нерешительности, решая что делать с Тамарой. Тащить ее за собой обратно было глупо, потому что опасно. Оставлять ее здесь одну было тоже глупо, потому что тоже опасно.

-Пошли. – Тамара сама решила, что делать дальше.

-Куда?

-Понятия не имею, но надо постараться в ту же сторону, что и они.

Олегу вдруг показалось, что в том, что они делают и в том, что он делал до сих пор нет абсолютно никакого смысла.

-Хоть бы какой нибудь огонек, - сказала Тамара.

«В душе», - подумал Олег.

-Ну что, идем вместе? – спросил он.

Тамара вдруг подумала, что вопрос его прозвучал двусмысленно.

-А есть другие варианты? – спросила она.

-Вариантов нет. Старайся держаться как можно ближе.

Олег сориентировался в темноте и пошел, выставив левую руку вперед в сторону бокового ответвления, где исчезли Иван и Унга.

* * *

Лапа теряла последние силы. Последние силы и последние килограммы. Шерсть свисала с ее боков вместе скожей, дряблой и обвислой, словно это была не волчица, а выпотрошенная набивная игрушка. Может быть, она теряла уже последние граммы, но кто ж считает, когда надо лишь находить цель и рвать, находить цель и снова рвать, и так без конца, пока не свалишься не в состоянии уже шевельнуть лапой? Быстро и точно работает мозг, получая сигналы от глаз и ушей, обрабатывая полученную информацию с быстротой, недоступной ни одному компьютеру в мире.

Два желтых глаза шалака светятся совсем рядом. Прыгнуть вперед, вытянув трехсантиметровые, наточенные об асфальт когти, рвануть вниз, вырывая правый отсверкивающий глаз, сдирая волосатую кожу от самого глаза и дальше, отрывая ее вместе с кожистым носом. Сделано. Сбитый на землю шалак хватается пальцами за хлещущую кровью дыру. Достать до его горла мешают его запястья, прикрывающие шейные позвонки. Перекушенное запястье превращается в податливую, болтающуюся тряпку. Теперь в горло и сплюнуть воняющую уксусом кровь. Десны разъедает сочащийся кислотой желтый кровяной поток. Чуть отклонить голову вправо, избегая встречи с летящими раскаленными кусками железа. Прижаться к земле пропуская над собой вертящегося в прыжке шалака. Поворот в его сторону. Прыжок. Зубы успевают лишь схватить его за ворот маскировочного цвета куртки. Рвануть назад и опрокинуть на спину. Теперь в сторону из под огня стреляющего слева. Прекрасно: предназначенные ей пули дергают поверженного навзнич шалака из стороны в сторону. Прыжок влево. Теперь обратно. Теперь вперед, передними лапами на грудь, отбрасывая задними горячий, прыгающий в руках шалака ствол, впечатывая трескающийся мохнатый затылок шалака в асфальт. Впереди никого, целящегося в ее сторону. Успеть повернуться. Страшная, мешающая думать, острая боль в боку. Теперь подавить мешающий смотреть болевой шок от удара ломающего ребро кованного ботинка. В сторону. Еще в сторону, не давая металлической подошве, рвущей губу, зацепить верхний правый клык. Подняться на передние лапы, вонзая сбереженные от удара клыки в прикрытый плотными брюками пах. Как тебе нравится такой минет, парень? Отпустить сгибающегося от боли, хватающегося за прокушенный член, прыгнув влево, под ноги шалаку, бегущему к отбивающемуся от очередных трех шалаков одинокому серому волку (узнать бы потом его имя). Почему люди так часто говорят ё-ё-ё-ё, когда споткнувшийся о твое тело таранит в падении черепом стоящую впереди бетонную клумбу, разбрызгивая желтые капли мозга по черной в темноте траве? Может, потому, что перед тем, как ему издохнуть, ботинок, прикрывающий его копыто успевает выломать второе твое ребро? Нет, кажется все-таки два. Еще два. Зато тот парень, что только что отбивался от троих, теперь добивает последнего. Слегка увлекается, перехватывая челюстью и дергая сочащееся кровью бедро (наверное по молодости), но быстро справляется с туманящим сознание адреналином и наносит сметрельный удар в шею. Хороший волк. Теперь можно вернуться к тому, с порванным членом. Опаздала. Шалак уже не дышит, только длинная волчья тень мелькнула, отпрыгивая от него в сторону. Сколько же полегло уже наших? Мне нечем оправдаться перед вами, парни. Разве что тем, что среди вас немало тех, в ком течет и моя тоже кровь. Не только из меня течет сейчас моя кровь. Не только из меня. Тао.

* * *

Иван и Унга шли по черному, погруженному в непроглядную тьму проходу вперед.

-А ты уверена, что мы идем туда, куда надо? – Иван протянул руку вперед и с удовольствием коснулся стройной, чуть подающейся под его прикосновением талии.

-Мы не можем идти никуда, кроме как в ту сторону, где сейчас хуже всего. – Она остановилась, обернувшись к Ивану.

-Ой! – Иван от неожиданности сделал шаг вперед, продолжая движение, и чуть не уронил ее, успев в последний момент подхватить ее падающее на спину тело. – Елки, темно тут как... – Он поднял Унгу на ноги и стал осторожно ощупывать ее тело, стараясь не сделать ей больно. – Ты цела?

-Даже более чем. – Она освободилась от его приятных рук, мешающих думать о главном, повернулась и пошла вперед. – Не ходи за мной лучше, - сказала она, не особенно стараясь, чтобы он услышал ее слова.

«Мама, - подумал Иван, - что же это такое делается то? »

Они были уже совсем недалеко от того места, где они все четверо нырнули в темный, не сулящий ничего хорошего, проем подвала. Унга остановилась и повернулась к чавкающему липким земляным полом Ивану.

-Послушай, - сказала она ему, - ты случайно не можешь посмотреть, что там делается?

-Где? – Иван тоже остановился.

-Где-где? Не задавай дурацких вопросов.

-Нормально ты спрашиваешь.

-Не я нормально спрашиваю, а ты. Дураку ясно, что меня интересует Лапа.

-А. Ну, извени, я как-то сразу не понял. Щас, я только вылуплю глаза позаковырестей и враз тебе скажу, что там твоя Лапа нового придумала.

-Ты их лучше не вылупливай, а закрой... хотя тут и так темно... в общем постарайся ее как следует вспомнить, если сможешь.

-А что вспоминать? Она серая, зубки как... – Иван вдруг остановился. Ему вдруг показалось, что он очутился совсем в другом месте.

Он снова стоял недалеко от подъезда, в который они забежали минут сорок назад. В воздухе противно и остро пахло уксусом. Трупы шалаков в различных, порой самых невероятных позах лежали везде, куда только мог достич взгляд. Среди их перетянутых ремнями тел лежали мертвые волки. Некоторые еще шевелились, пытаясь подняться и вступить в бой, истекая кровью, подтягивая под себя подрагивающие лапы.

Окруженная широким кольцом шалаков Лапа то приседала, увертываясь от выстрелов, то отпрыгивала в сторону, стараясь найти выход из сжимающегося вокруг нее кольца. Она стала совсем худой, со свисающей с боков шерстью. Левое ухо ее было почти полностью оторвано, и глаз заливал густой кровяной потёк. Другой глаз в свете автоматных очередей вспыхивал зеленной точкой. Силы ее были почти совсем на пределе, и только полученное ей от Унги уменее компенсировать их потерю за счет собственного тела позволяло ей до сих пор оставаться на ногах. Она чуть повернула голову и увидела, как внутрь круга, сломав по дороге шею передеогивающего затвор автомата шалака, впрыгнул молодой волк, тот самый, которого она успела уже сегодня приметить, с удовольствием наблюдая за его работой. Волк сделал прыжок в сторону, уворачиваясь от выбрасывающих земляные фонтанчики пуль, убедился, что Лапа посмотрела в его сторону и сделав несколько прыжков ворвался в стягивающееся вокруг Лапы смертельное кольцо. Лапа прыгнула следом и через мгновение они двое сомкнули челюсти на хрустнувших под ударом их клыков шеях. Волк подтолкнул Лапу вперед за пределы окружающего их раньше кольца и, увидев, что Лапа способна уже уйти от преследователей, обернулся в ожидании очередного удара сзади. Еще два волка оказались рядом с ним, и они трое прыгнули к поворачивающимся в их сторону, перепачканым землей защитного цвета курткам с многочисленными, застегивающимися на клапаны карманами. Лапа отбежала в сторону и упала, не в силах больше продолжать драку.

-Что? – по тому, как Иван замер в темноте, Унга поняла, что он что-то почувствовал.

-Твоему волку совсем плохо, вот что.

-Что она делает?

-Лежит. – Иван снова почувствовал себя в подвале, рядом с Унгой.

-Бежим! – В темноте Унга дернула Ивана за руку и, не дожидаясь его ответа, побежала вперед.

Иван припустил следом, удивляясь, как это им удается не размозжить в темноте голову и не переломать руки-ноги.

-Это здесь. –Унга остановилась и указала на тонкую полоску света, пробивающуюся в темноте. – Постарайся держаться за моей спиной. Не лезь на рожон. А лучше вообще подожди здесь. Не думаю, что я долго.

-Отличное предложение. Я скорее всего так и поступлю. Думаю, ты сможешь меня защитить.

-Как хочешь. – Унга двинулась в сторону света. –И все же постарайся не делать глупостей. Сейчас ты и правда немногим сможешь помочь.

-Многим, не многим, а уж тебе как-нибудь постараюсь пригодиться. – Иван отодвинул Унгу в сторону и стал взбираться по лестнице, ведущей из подвала вверх.

Он вышел из подъезда, осматриваясь по сторонам. Все было точно так, как и привиделось ему пять минут назад в темноте подвала. Иван остановился и обернулся к Унге, не зная, что делать дальше.

Унга появилась сзади и не говоря ни слова быстро пошла в сторону растущих в стороне от подъезда кустов. Она остановилась, словно прислушивалась к чему-то сквозь стрекотню автоматов, рычание и визг, повернула вправо и остановилась около круглой, бетонной песочницы. Рядом с песочницей, где днем с удовольствием копошились выстраивая куличики дети, лежала Лапа, редко и тяжело поднимая дыханием переломанные в драке ребра.

-Ты сможешь ее нести? – Она повернулась к Ивану, стоящему рядом с ней.

-Куда? – Иван поднял волчицу на руки, положив ее безвольно свисающую голову на плечо, прижимая лапы к своему животу. – Она же вся переломана.

Рядом с Унгой появился волк, потрепаный до такой степени, что было трудно поверить, что он еще до сих пор держится на ногах. Шкура на его плече была порвана, так что из под нее торчала лопаточная кость, губы с левой стороны были порваны в трех местах, обнажая белые зубы среди которых сверху и снизу торчали четырехсантиметровые клыки, разорванное правое ухо болталось ошметками, правая бровь вспухла толстым бугром, прорезаная или пропоротая чем-то острым. Волк подошел к Лапе, лежащей на руках у Ивана, поднялся на задние лапы, опиршись передними о сгиб его локтя и ткнул ее носом в спину. Непонятно каким образом, но Лапа приподняла голову и негромко тявкнула в его сторону. Волк опустился на землю, взглянул Унге в глаза и побежал туда, откуда слышалось рычание, визг и выстрелы.

-Зачем нужно было уходить, если мы все равно вернулись? – Иван держал волчицу, как раненого в бою товарища, стараясь не повредить то, что еще чудом оставалось целым.

-Никто не знал, что нам придется вернуться. И если ты посмотришь вокруг, то заметишь, что дохлых шалаков здесь, как коровьих лепех на хорошем выпасе. И все они жаждали нашей с тобой крови. – Она прикоснулась ладонью к подрагивающему мохнатому боку.

-А-а-а... – Только сейчас Иван заметил, что на левой руке Унги нет безымянного пальца.

-Что?

-Да нет, потом как-нибудь. Куда же нам теперь ее нести?

Бой, заливший кровью подходы к подъезду, в котором час назад укрылись они четверо, переместился метров на двести влево. Опрокинутые УАЗики уже не мигали синими вспышками. Выстрелы раздавались уже не так часто и были разбросаны в разных местах, вдалеке друг от друга. Волки теснили шалаков, поспешно отходящих неизвестно куда.

Иван и Унга уже двинулись в сторону все того же злосчастного подъезда, скрывающего странное, неизвестно откуда взявшееся подземелье, когда слева от них вихрем завертелся воздух, закручиваясь воронкой, втягивая в себя ветви растущих неподалеку деревьев, вырывая деревья с корнем, засасывая внутрь комья сорванного с поверхности земли дерна. Волосы Унги рвануло ветром. Вихрем поднявшийся песок хлестанул их по рукам и лицу, уносясь внутрь вращающегося потока.

Иван даже не спрашивал уже, какая там очередная сумасшедшая гигантская старуха забыла где-то там у себя выключить пылесос и случайно ткнула его всасывалку именно в тот угол, где они с Унгой затеяли спасать мир. Стараясь двигаться быстрее, он пошел к подъезду, неся окровавленную Лапу, временами оборачиваясь, глядя, как из воронки выползают суставчатые червеобразные отростки и расползаются в стороны, Черт его знает куда и зачем.

Они стояли уже у подъезда, когда воздух захлопал множеством крыльев, и к земле начала спускаться гигантская стая черных воронов. Стая завертелась невдалеке от воронки, стараясь не попадать в образованный ею воздушный поток, подхватывая с земли извивающихся суставчатых червей, разрывая их крепкими черными клювами, разбрасывая по сторонам обрывки с вытекающей из них слизистой массой. Извивающиеся суставчатые твари вытягивались, превращаясь в длиннх тонких пиявок, стараясь изловчиться и затянуться на шее атакующих с неба черных птиц. Черная воронка чавкала и втягивала в себя тех, кто попадал в образованный ею вихрь, оказавшись на беду черезчур близко.

Иван стоял у подъезда, держа на руках Лапу, не в силах оторваться от чудовищного, приводящего его в состояние гипнотического транса зрелища.

-Надо уходить. Успеешь еще насмотреться. – Унга потянула его за рукав внутрь подъезда.

-А? – Ивану вдруг опять показалось, что все это – сон, или дурацкий придуманный кем-то розыгрыш. (А теперь улыбнитесь, Вас снимали скрытой камерой. ) Он посмотрел на Унгу, затем на Лапу, вздрагивающую в его руках, свесившую голову через плечо ему на спину.

-Да правда, правда все. – Унга повернулась и стала спускаться в подвал.

-Послушай, - ему вдруг до ужаса не захотелось опять лезть в подземелье, - а нельзя как-нибудь по верху?

-По какому «поверху»? – ее голос звучал уже откуда-то снизу. - Ты что не видишь, что это уже совсем не тот верх, что нам нужен? Я же говорила, что будет хорошо, если мы окажемся в том самом городе, откуда ушли. – Голос ее стал пропадать. – И в то же время.

Иван стал спускаться. Поскользнувшись он чуть не уронил Лапу, но удержался и остановился внизу, прислушиваясь к удаляющимся шагам Унги. Сверху послышался шум, и вслед за ним кто-то начал спускаться.

Отойдя глубже внутрь подвала Иван приготовился положить Лапу на землю и (голыми руками что ли? ну ни хрена ведь нет ничего подходящего рядом. а если и есть какой-нибудь кусок старой трубы, так как его увидишь в такой темноте? ). Он остановился, стараясь не шевелиться, и прислушался, готовясь к тому, что возможно ему сейчас предстоит постараться подороже продать свою жизнь, как до этого делала это Лапа. Ощупав перед собой ногой земляной пол, он осторожно опустил волчицу и повернулся в сторону спускающихся в подвал шагов.

-Осторожно, не поломай себе что-нибудь. Дай руку, – раздался голос, который Иван меньше всего готов был услышать.

-Ничего, мы же уже спускались сегодня сюда, - ответил второй голос, и Иван подумал, что, пожалуй, еще поживет, если им всем четверым удастся побыстрее и подальше унести отсюда ноги.

-Плохо, что мы их потеряли. – Тамара говорила с усилием, как после быстрой, долгой ходьбы.

-Найдем. Я думаю нас не случайно вывело опять на то же место. Значит они были здесь. Что-то все время подталкивает нас, ты разве не чувствуешь? Я уже почти не думаю, что делать. Даже странно.

-Подожди, здесь кто-то есть. – Голос Тамары затих.

Ивану вдруг захотелось выкинуть какую-нибудь глупую, детскую шутку вроде поглаживания ледяными пальцами по спине, или изречения сокраментального Фантомасовского «Ха-ха-ха... ». Он успел подумать, что не исключено, что это была бы последняя шутка в их жизни (по крайней мере кого-нибудь одного из них), когда на его плечо легли четыре холодных тонких пальца Унги. В голове его мгновенно замкнулась какая-то цепь, так что он не смог бы даже ответить, кто заорал первым: он сам, или Тамара с Олегом.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 151617 18 Следующая ⇒