ЧАСТЬ ВТОРАЯ 11 страница

-Я думаю, на этой машине и увезли Кристину из больницы, - сказала Тамара.

Иван даже засмеялся, увидев насколько серьезно Тамара это произнесла.

-Гениальная мысль, - сказал он. - Наблюдение достойное Шерлока Холмса. Тебе бы, Тамара в угрозыске работать. Хотя, возможна и другая версия: тапок кто-то нарочно подбросил сюда, чтобы сбить нас со следа, когда мы на него наткнемся.

-Ваня, мне не до шуток, - сказала Тамара. – Я действительно думаю, что этот тапок был на Кристине.

-Я тоже так думаю. Вопрос только в том, почему он теперь валяется на дороге, а не одет на ее стройную ножку? – Иван отбросил тапок в сторону. – Не думаю, что ей удобнее гулять по лесу босиком.

-Может, она одела другую обувь?

-Скорее всего она попыталась удрать от того, кто вез ее на машине, в тот самый момент, когда машина поцеловалась с этой березкой. Как думаешь, догнал он ее?

-Думаю, да. Она же не видит.

-Что делать будем? – Иван посмотрел на лежащего возле машины Олега.

-Попробуем поискать здесь неподалеку.

-Кого?

-Сама не знаю. Скоро пожар подтянется сюда, и тогда искать уже точно будет нечего.

-Разве что на свою попу приключений, - добавил Иван.

-Ну, этого мы уже нашли предостаточно. – Тамара невесело усмехнулась.

-Давай, еще добавим. – Он поднялся. – Пошли что ли, Искатель?

-А Олег?

-Полежит пока. Думаю, он сам знает, когда ему стоит очухаться.

Они отошли от машины, и Тамара уверенно зашагала в сторону приближающегося к ним пожара.

-Иди метров на пять левее меня, - сказала она.

-Если она убежала, вряд ли она радостно выбежит нам навстречу, если мы начнем громко и призывно выкрикивать ее имя. Как ты думаешь? – спросил Иван, глядя, как Тамара сосредоточенно высматривает в зарослях мха, черничника и невысоких кустов.

-Скорее постарается забиться куда-нибудь подальше, - ответила Тамара. – Особенно, если она сбежала от Строгова. Не думаю, что он сумел произвести на нее благоприятное впечатление.

-Если сюда привез ее он.

-А кто же?

-Не знаю. После того, как я насмотрелся на вспыхивающие сами по себе елки, я уже ни в чем не уверен. В этом деле, Тамара, в этом нашем деле нет никакой логики. Точнее, логика, конечно есть, только я ее пока не улавливаю. – Он хмыкнул. – Знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что это не он ее, а она его сюда завезла.

-И съела, да?

-Очень даже может статься.

-Смотри, - Тамара нагнулась и подняла с земли оторванный от пижамы карман.

-Что это? – Иван подошел ближе.

-Это карман от ее куртки.

-Точно?

-Также точно, как то, что тапок, что мы нашли, из нашей больницы. Я видела ее в этой пижаме.

-Пижама не больничная. – Иван взял обрывок материи из рук Тамары.

-Ее принесла ей мать. Это ее домашняя пижама.

-А-а-а... Ну вот, теперь мы точно знаем, что Кристина побывала здесь. Что это нам дает?

-Ничего, кроме уверенности, что пока мы все делаем правильно.

-Да? А что мы делаем? – Иван хмыкнул. – Что мы делаем правильно?

-Этого я тоже пока не знаю. Только ты ведь наверняка тоже чувствуешь, что кто-то, или что-то все время ведет нас.

-Знать бы, куда, - Иван снова невесело хмыкнул.

-Смотри, - Тамара осторожно повела головой в сторону.

Метрах в десяти от них, скрытая ольховым кустом, стояла старая, седая волчица, глядя сквозь куст на мужчину и женщину, пришедших в ее лес. Волчица вышла из-за куста и неспеша побежала в ту сторону, откуда пришли Иван и Тамара. К серому, разбитому о березу предмету, который используют люди, когда им нужно очень быстро бежать. Так быстро, как никогда не смогут их слабые, растренированные ноги. Отбежав метров тридцать, она остановилась, обернулась, посмотрев на людей и двинулась дальше.

-По-моему, он нас куда-то зовет, тебе не кажется? – спросил Иван. – Или это – она?

-Нет, мне это не кажется, - ответила Тамара, - она действительно зовет нас. Как думаешь, насколько далеко мы успели уйти от пожара?

-Думаю, минут через пять мы это узнаем, если решим устроить здесь маленький пикничок.

-Так быстро?

-Ну, через десять, если у тебя аллергия на цифру пять.

-Пошли. – Тамара быстро зашагала обратно, в ту сторону, где они оставили лежать Олега.

-Пошли, пока этот Акела, или, как ее там... Ракша-сатана не приняла Олега за Маугли и не решила усыновить. Может, когда вернемся, найдем там заодно и Балу с Багирой. – Он чуть помолчал. – И Каа.

-Вань, ты не мог бы хоть иногда не острить, а? Мне ей-богу совсем не до смеха.

-Разве я острю? Хорошенькие дела. Нам скоро начнут поджаривать пятки, Олег тяжелый, как динозавр, вороны пытались нас сожрать, будто мы – дохлые лоси, папиросы кончаются, и после всего этого, я по-твоему в состоянии острить? И, кстати, мы так и не нашли Кристину, и Олег, если когда-нибудь очнется, может будет нас за это сильно ругать. Он может на нас даже всерьез за это обидеться. – Иван на ходу сорвал и сунул в рот несколько черничных ягод.

-Кристины здесь нет, - сказала, хмыкнув и не сумев сдержать улыбки, Тамара. – Я не знаю, где ее искать, но, думаю, скоро это почувствую.

-Вот как? А мне кажется, я знаю, как выглядит это место. Я его почти что вижу.

-И как?

-Это что-то типа деревенского дома, или хутора.

-И из чего это следует?

-Не знаю. Просто я это как бы вижу и все. Не знаю, как это объяснить. Это как тогда, когда ты повела нас в подвал, и мы нашли шарик. – Несколько быстрых шагов он прошел молча. – Знаешь, Тамара, я ведь серьезно боюсь, что мы потеряем эту девчонку где-нибудь здесь, и она сгорит. Понимаешь, СГОРИТ. – Он остановился, глядя, как Тамара продолжает быстро идти по лесу.

Она остановилась, обернулась и покачала головой: «Нет, Ваня, ее здесь точно нет, иначе мы бы почувствовали». Она двинулась дальше.

-Дай-то Бог, дай-то Бог, - пробурчал Иван, догоняя Тамару.

Некоторое время они шли молча.

-Знаешь, меня прямо трясет всего, - нарушил молчание Иван, когда сквозь кусты показался разбитый автомобиль.

-Смотри, как точно мы вышли обратно, - подбодрила его Тамара. – Знаешь, я просто как-то автоматически чувствую, куда идти.

Они не дошли до автомобиля метров тридцать, когда увидели волчицу. Олег лежал не на том месте, где они оставили его тело, а недалеко от машины, на небольшой полянке, на которой не было никакой другой растительности, кроме мха. Волчица сидела рядом и, склонив голову к его груди, капала ему на грудь стекающей по ее морде слюной. Увидя приближающихся к ней людей (они все-таки пришли сюда, я так и знала), она отбежала в сторону, подняла морду, взвыла, как приходилось взвывать ей уже не раз (сколько же раз это уже было в ее жизни? ) и, довольная и слегка вздрагивающая внутренне от того, что предстояло ей (в который же уже раз? ) пережить, быстро побежала в сторону реки, чтобы успеть переплыть ее до того, как оранжевые языки пламени начнут слизывать шерсть с ее кожи.

Иван и Тамара двинулись к Олегу и остановились в тот момент, когда он, опершись руками о землю, приподнялся над расстилающимся под ним мхом, встал на колени, свесив руки вдоль тела и затрясся то ли танцуя, то ли выходя из владевшей его телом комы.

Стоя на коленях, Олег слегка приподнимал руки, так, что кисти не доходили до пояса, выворачивал ладони в разные стороны под невероятными, непонятно как образованными углами, наклонял тело то в одну, то в другую сторону, свешивал голову на грудь и вдруг закидывал ее назад так, что казалось позвонки сейчас хрустнут, и голова, откинувшись назад, так и останется висеть на спине, предоставив возможность телу жить отдельно от управляющего его телом ума.

Иван и Тамара стояли, нецелесообразно двигаясь, то делая шаг вперед, то отступая назад, не в силах ни подбежать к Олегу, чтобы оказать ему помощь (в чем? ), ни оставаться на месте не предпринимая ничего, чтобы хоть как-нибудь, хотя бы внутренне не поддержать его в его странном, вводящем их самих в состояние гипнотического транса движении.

Он двигался.

Олег двигался так, словно слышал какую-то звучащую внутри него музыку, музыку, слышимую только им одним, звучащую внутри него, заполняющую все его существо. То отводя руки в стороны, то прижимая локти к бокам, он начал пританцовывать так, словно хотел объяснить и дополнить своими движениями стучащие в его голове ритмы, только ему одному слышимых барабанов.

Приложив все силы, чтобы содрать ползающие по его спине размером со сливу мурашки, Иван повернулся к Тамаре и без присущей ему всегда иронии произнес: «Жаль, что Олег не видит себя сейчас в зеркало. Он бы сказал, что исполняет пляску святого Витта». Он помолчал, сунул в рот папиросу и, чиркнув спичкой, добавил: «Майкл Джексон, мать его так».

-Нет, - Тамара отрицательно покачала головой, - Это «Земля Санникова», Махмуд Эсамбаев, - Тамара тоже попыталась спрятаться от реальности за возможностью не принимать всерьез происходящее, свалив все на чью-то нелепую шутку.

-Давай делать вид, будто мы смотрим все это в кино, - предложил Иван.

-А что нам еще остается? – ответила Тамара.

-Что нам еще остается?? Что нам еще остается!!! ЧТО НАМ ЕЩЕ ОСТАЕТСЯ???!!?! – кричала она, схватив Ивана за грудки и тряся его так, словно могла вытрясти из него необходимое признание, или свалить на него вину за все происходящее.

Олег танцевал странный, не асссоцииируююющийсяяя ни с чем танец. Танец, понятный только тем, кто побывал ТАМ, ТАМ- - -ТАМ-ТАМ-ТАМ- - - ТАМ- - -ТАМ-ТАМ.

Унга вышла на шоссе, ведущее к городу. Она шла по нему, пока рядом с ней не остановился грузовой автомобиль. Водитель, мужчина средних лет, распахнул дверцу, и Унга залезла в кабину. Он посмотрел в ее сторону, отметив про себя порванное в нескольких местах, какое-то старушечье платье, оцарапанные руки и явно неруское, с восточными чертами лицо. Не задавая вопросов он двинулся дальше, включив приемник на волне дорожного радио. Они быстро ехали по шоссе, на которое местами уже нагоняло неплотные пока, сдуваемые ветром клочки дыма. Водитель не приставал с распросами и даже старался не смотреть в ее сторону. Он только узнал, куда ее отвезти и, когда она уже вылезала из машины у своего дома, спросил: - Тебе ничего не надо? Может, помочь чем?

-Спасибо, у меня все отлично, - ответила Унга. – Правда. У меня все хорошо. Спасибо, что подвез.

Водитель улыбнулся, взглянув на нее яркими, зелеными глазами.

-О, а у нас с тобой глаза одинаковые, - сказал он. – Ну что, пока, красавица? Если что, я во втором автопарке работаю. Найдешь?

-Конечно найду. – Она зашагала к дому.

-А звать-то тебя хоть как? – спросил вдогонку водитель.

-Унга. – Она обернулась.

-А я – Сергей.

Водитель посигналил на прощанье и порулил по своим делам.

Строгову (? ) удалось донести Кристину до того места, куда он собирался доехать на автомобиле. Он положил ее на единственную в доме кровать и словно с тряпичной, безвольной куклы содрал с нее мокрую пижаму. Он убедился в том, что под пижамой не было ничего, кроме упругих грудей, чуть теплого, бархатистого на ощупь, живота, стройных, чуть длиннее обычного ног и... не было ничего: ни бюстсгалтера, ни трусиков, ни... Он так и предполагал. Его нервировал надетый на ее левое запястье браслет, с вырезанным на нем ТАО. Он ушел в другую комнату, достал спрятанный под поднимающейся половой доской серебряный браслет с буквами КЕРТЕЛЬ, вернулся и надел его на запястье ее правой руки.

Это было все, что он мог сделать в противовес.

Он бы немедленно бросил на нее, обнаженную, безвольно лежащую перед ним, свое тело, если бы не этот браслет с вырезанным на нем ТАО.

Зубастик хихикнул, но Строгов его заткнул.

Накрыв ее одеялом, Строгов ушел, зная, что до утра она не проснется.

Но где она будет, пока спит? Где она будет, пока спит, а на разных руках ее, тускло поблескивая серебром и матово отсвечивая потертой костью, как гирьки, положенные на разные чаши весов, сличают свой вес два браслета.

И где сейчас серьги?

Кристина сидела на плоском сером камне, чуть в стороне от центра большой странного вида поляны с расставленными на ней высотой в человеческий рост, вырезанными из дерева фигурами мужчин и женщин со странными непропорциональными частями тела. У некоторых из них одна рука свешивалась до земли, тогда как другая состояла из одной кисти, торчащей из самого плеча. Здесь были женщины с большими, круглыми животами и одной из грудей, отвисшей до большого, величиной с чайное блюдце пупа, а другой – изящной и маленькой с острым соском, торчащей чуть раскосо, как у козы. Были с прекрасными стройными телами и странно раздутыми при этом ногами. Статуи голых мужчин были обращены в разные стороны разных размеров фаллосами: стоящими и свисающими до земли, вздернутыми вверх с головками свободными от крайней плоти и прячущимися под нависающими над ними животами, изогнутыми в средней своей части в сторону под прямым углом, или закрученными в виде спирали. Вырезанные на повернутых в разные стороны женских статуях вагины были также различны по размеру и форме, иногда занимающие всю область живота, иногда расположенные поперек, или искривленные в виде S.

Здесь были статуи с огромными длинными головами и крошечными, недоразвитыми тельцами, с ногами вместо рук, руками вместо ног, четырехногие и четырехрукие, стоящие на длиннопалых, напоминающих птичьи лапы кистях. Были большеносые и почти безгубые, с глазами разной величины, а иногда расположенными вдруг в приоткрытой вагине, словно собирающейся произвести на свет выглядывающего оттуда монстра, или на кончике тонкого пениса, напоминающего зонд для исследования внутренних женских органов, таких же неестественных и странных, как и сам зонд. Статуи были расставлены по поляне с соблюдением непонятной, вызывающей чувство тревоги, неизвестно кем выстроенной логики. Иногда они были сбиты в кучу, почти вплотную, словно рассматривали отдельные части друг друга и обдумывали единственный интересующий их вопрос, иногда разнесены далеко, обращенные друг к другу лицом, с протянутыми друг к другу, словно зовущими, уродливыми, а иногда утонченно прекрасными руками.

Поляну окружали пышные тропические заросли, из которых выходили чернокожие мужчины и женщины, неся в руках охапки сухого бамбука. Они подходили к центру поляны, сваливали бамбук в большие, предназначенные для костра кучи и возвращались обратно в густые, окружавшие поляну заросли. Одежду их составляли повязки из длинных, узких, зеленых листьев, прикрывающие область бедер и груди у женщин. Шеи некоторых мужчин украшали бусы, сделанные из высушенных перепончатых крыльев, похожих на крылья летучих мышей, нанизанных на сухой, тонкий стебель какого-то вьющегося расстения. В волосы части женщин были вплетены тонкие, выделанные шкурки небольших змей, с маленькими головками и раскрытыми ртами с торчащими из них закругленными острыми зубками.

На Кристине был одет длинный черно-серебрянный плащ с откинутым назад капюшоном. Запястья ее украшали браслеты – серебряные на правой руке и чуть желтоватые, костяные на левой. В мочки ее ушей были продеты серьги в виде серебряных длиннохвостых зверьков.

Она смотрела на заходящее, гигантское, малиновое солнце, от которого осталась лишь последняя четверть, виднеющаяся над окружавшими поляну зарослями, когда к ней сзади подошел светловолосый белокожий человек в серебристом, длинном плаще, с сидящей на его плече белоснежной крысой, и положил руку ей на плечо.

-Отец? – Она обернулась и посмотрела в его ярко-зеленые глаза.

-Нет, - сказал он. – Ты опять ошиблась, Кристина. Твой отец не я.

-Жаль. Я никогда его не видела. – Она с грустью отвернулась, посмотрела на заходящее солнце и повернулась к нему вновь. - А ты мне понравился. Я бы хотела, чтобы ты был моим отцом. – Она помолчала. – Но, если ты не мой отец, тогда кто же ты?

-Ловец. – Ответил он. - Ты скоро узнаешь об этом. Скоро мы с тобой встретимся. Точнее – будем встречаться. А сегодня мы наконец впервые видим друг-друга. Как странно все переплетается. Ты приходила ко мне, когда я еще совсем не знал, кто ты такая, а ты уже знала многое, ты уже тогда знала, что я – Ловец. Сегодня я знаю, что ты – Проводник, точнее, ты можешь сегодня им стать, а ты видишь меня впервые. Сегодня ты пока еще младше, чем была, когда впервые пришла ко мне ночью.

Кристина посмотрела на крысу, сидящую на плече высокого стройного мужчины и улыбнувшись поцокала ей языком.

-Какая славная. Можно мне ее подержать?

-Конечно, - он передал крысу Кристине. – В сущности она – твоя.

-Да? Это здорово. А как ее зовут? Подожди, я угадаю сама. Ее зовут Кристина, да?

-Если ты этого хочешь.

-Конечно хочу. – Она поцеловала белоснежную Кристину в нос. - Зачем я приду к тебе?

-Придешь, потому что тебя ищут, точнее будут искать. Потому что ты несешь в себе тао. Потому что тебе нужен будет Ловец. И еще потому, чего я еще тоже не знаю.

-Я сидела и ждала Отца, я думала, что придет он, а пришел ты. Но тебя я тоже рада видеть. Ты очень красивый. Ты хотел мне что-то сказать?

-Я пришел, потому что сегодня многое должно решится для тебя. Потому что ты должна знать, что ты – Проводник. Потому что ОН тоже сегодня будет здесь. Ты знаешь, а ведь сегодня мы впервые видим друг-друга ЗДЕСЬ.

-А что с нами ТАМ?

-Не знаю. Ведь я сейчас здесь. Знаю только, что сейчас там я в лесу и со мной два мои друга.

-А я где?

-Я бы и сам хотел это знать. Знаю только, что там с тобой сейчас происходит что-то похожее на то, что происходит сейчас там и со мной. Иначе мы не смогли бы, наверное, встретиться здесь. Мы не умеем быть сразу и там и здесь. Во всяком случае пока. Но там я обязательно должен тебя найти. А сейчас иди к ним, - Ловец кивнул головой в сторону носящих ветви к костру. – Все это они делают для тебя.

-Можно, я возьму ее с собой? – Кристина погладила копошащуюся в ее руках Кристину.

-Конечно. Она же – твоя.

-Спасибо. - Кристина встала и пошла к людям. Солнце уже полностью село, но было еще светло, и начинать было еще рано.

Ловец сел на камень, где только что сидела мулатка, и стал ждать. Он увидел на той стороне поляны, куда опустилось солнце, силуэт высокого мужчины, одетого в плащ, цвета которого он не мог пока разобрать из-за того, что мешали отсветы гаснущего над джунглями неба. Силуэт шел к нему широкими, уверенными шагами, преодалевая с каждым шагом расстояние, превышающее в несколько раз длинну самого шага. Он подошел к Ловцу, сидящему на камне, и тот убедился, что плащ подошедшего к нему был белым, а голову и лицо скрывал низко опущенный капюшон.

-Ты принес все, что надо? – спросил Ловец.

Человек в белом плаще не ответил. Он посмотрел вокруг, повернулся к Ловцу спиной, вытянул руку в сторону леса и сжал пальцы в кулак, словно схватил воздух. На спине его плаща высветилось красное слово КЕРТЕЛЬ. Из зарослей выкатились два плоских камня, подкатились и легли так, чтобы на них было удобно сидеть по разные стороны камня, на котором сидел Ловец.

-Прошу, - он указал Ловцу поочередно на один и другой камень, предлагая выбрать.

-Ты не хочешь назвать свое имя?

Человек в плаще засмеялся. «У меня нет имени. Мое имя, как у тысяч. Поэтому я себя называю Я».

Ловец выбрал. Он сел на тот камень, с которого был лучше виден разводимый чернокожими мужчинами и женщинами костер. Из под белого капюшона снова раздался смех. «Зрелище будет тебя отвлекать. Но... это будет честно, хотя честность – не мой принцип. Помни, ты сам это выбрал».

Ловец понял, что выбрал не лучшее место для того, что им предстояло, но не подал вида. Он не знал, что его может сегодня ждать.

-Так как же мне тебя называть? – спросил он.

-Ну, раз я называю себя Я, то ты можешь называть меня ТЫ, - из под капюшона вновь послышался смех, в котором Ловец различил нотки охватывающего ТЫ страха.

ТЫ сел на оставшийся камень, спиной к костру и танцующим вокруг него людям, обернулся, достал из-за спины два бронзовых кубка и поставил на каменный стол.

-Перед тем, как мы начнем, - сказал он, - нам следует выпить. Что бы ты предпочел, Ловец?

-Сегодня все выбираешь ты, - ответил Ловец. – Таковы наши правила.

-Ну, в этом мы можем от них отступить. Итак? – ТЫ указал ладонью на кубки.

-Мы будем пить то же, что и она, - Ловец кавнул в сторону играющей у разведенного костра Кристины.

-Нам-то это зачем? – ТЫ слегка пожал плечами. – Впрочем, как хочешь, - сказал он и в кубках засверкала темная жидкость. – Я предложил бы тебе чокнуться, прости за каламбур, но, думаю, ты откажешься.

-А ты не откажешься?

-Откажусь. Потому что не знаю, о чем ты при этом подумаешь, - он перешел на шепот, - а я не хочу рисковать. – ТЫ поднял кубок. – Может, ты хочешь выбрать кубок? – спросил он.

-Сегодня не тот день, когда следует быть мнительным, - ответил Ловец, - ведь я не нужен тебе сегодня ни мертвым ни потерявшим рассудок.

-Да-да-да, - ТЫ снова засмеялся, - сегодня все будет честно.

-Ловлю тебя на слове, - Ловец поднял бокал.

-Ай, ай, ай, Ловец, Ловец, Ловец, - ТЫ снова смеялся. – Я вижу, тебе очень нравится быть Ловцом. Нравится, да?

-У меня, видишь ли, нет выбора, - Ловец сделал глоток из кубка.

Голос ТЫ сделался жестким и резким: «Выбор всегда есть, - сказал он. – Запомни, Ловец, – всегда». ТЫ пригубил напиток. Голос его снова стал мягким и вкрадчивым. «Смотри, как они стараются, - он повернулся к костру и кивнул на танцующих у костра людей. – Смотри, как стараются. Им кажется, что своими кривляниями они могут умилостивить духов». ТЫ начал громко смеяться. Так громко, как мог смеяться лишь находящийся на грани истерики ТЫ.

Ловец тоже смотрел на костер. Свет заходящего солнца уже совсем померк, и поляна со стоящим на нем каменным столом, за которым сидели Ловец и ТЫ, освещались лишь отблесками большого, горящего на поляне костра.

Вокруг костра, извиваясь в странном танце, совершая непристойные, похотливые телодвижения двигались чернокожие мужчины и женщины. Возле расставленных вокруг костра больших барабанов сидели, скрестив ноги перед собой, чернокожие юноши, выстукивая, кажущийся на первый взгляд бессмысленным, но уже через минуту становившийся завораживающим, не отпускающим внимания, вводящий в состояние сладострастного, захватывающего потаенные внутренние чувства, ритм. Барабаны поменьше висели у нижней части живота танцующих так, что их было удобно захватывать и сжимать бедрами, отбивая на них ритм, сопровождающийся движениями, присущими половому акту. Половому акту с барабаном. ТЫ смеялся, обхватив руками живот, изредка взглядывая из-под капюшона невидимым своим лицом на сидящего напротив него Ловца.

Женщины приподнимали повязки, скрывающие их грудь, сжимали груди руками, приподнимали их и облизывали набухшие, твердые соски языком. Время от времени они опускали набедренные повязки до щиколоток, выгибали спину назад, так, чтобы становились видны их покрытые кудрявыми черными волосками, розовеющие изнутри, потаенные женские губы, проводили по чуть распахнутым кожным складкам черными, вытянутыми пальцами, испускали сладострастный стон и поднимали повязки на бедра.

Одетая в черно-серебряный плащ, весело смеющаяся Кристина, двигалась по поляне, держа в руках серебряный кубок, изредка принимая в себя содержащийся в нем напиток. Мужчины и женщины протягивали к ней руки, и тогда она подходила к ним и, запрокинув назад голову, прикасалась тонкими пальцами к тем местам, которые они ласкали на своем теле, вызывая в них новый прилив эротического возбуждения.

-Тебе не мешает эта картина заняться наконец тем, ради чего мы сегодня встретились? – задал вопрос ТЫ.

Ловец промолчал, отвернувшись в сторону окружающих поляну темнеющих зарослей, и отпил из бронзового кубка. Ты смотрел на Кристину, забыв, что только что задал Ловцу вопрос.

-Что они собираются с ней сделать? - спросил повернувшийся к нему Ловец.

-Откуда мне знать? – ТЫ опять засмеялся. – Я же предупреждал тебя, что ты сам выбрал это место. – Он подождал. – По-моему, все это ей нравится. Тебе не кажется? – Из-под капюшона снова раздался смех. - Ну, кажется, нам пора приступить к делу. – Он обернулся и достал из-за спины сделанную из ценных пород древесины шахматную доску и флюоритовые шахматные часы. – Какими ты предпочитаешь играть: белыми, или черными? – Он отыскал глазами танцующую в отсветах костра Кристину, плащ которой был расстегнут снизу до пояса и развевался при ее порывистых движениях и поворотах, обнажая стройные, длинные ноги.

-Это решит жребий, - ответил Ловец.

-Как скажешь. – ТЫ опустил руку в карман и вынул оттуда серебряную монету, с одной стороны которой была выгроверована К, а с другой К. – Итак? – спросил он.

Ловец взял из его пальцев монету и подбросил ее щелчком большого пальца вверх. Сверкнув в воздухе, монета взлетела, зависла на миг неподвижно, стремительно двинулась вниз и, достигнув каменного стола, вошла ребром в стол, пробив в нем узкую трещину, идущую от края, возле которого сидел ТЫ до края, опершись левой рукой о который, сидел Ловец.

Расплескивая содержимое серебрянного бокала, к столу, за которым сидели Ловец и ТЫ, подбежала Кристина, обвила шею Ловца руками, капая из бокала на спину его плаща. Смеясь, она чмокнула его в щеку, уселась к нему на колени, кинула взгляд на сидящего напротив ТЫ и, вновь повернув лицо к Ловцу, поцеловала его в губы.

-Я так счастлива. Ты знаешь, я так счастлива, - сказала она, глядя в его неподвижные зеленые глаза. – Мне так хорошо сегодня. Ты правда не мой отец? Я не хочу, чтобы ты был моим отцом. – Она снова поцеловала его, взяла его кисть и положила ее себе на бедро. – Мне дали выпить этот бокал, чтобы я сделала то, что должна сделать, когда придет мое время. Я хочу, чтобы это пришло побыстрее. – Она сняла его руку со своего бедра и переложила себе на грудь. – То, что они делают, это – вуду? - спросила она, глядя на танцующих у костра чернокожих мужчин и женщин.

-Нет, девочка, это не вуду, - проговорил из под капюшона ТЫ. – Это твой обряд ТАО. Иди к ним, ибо я не отвечаю за то, что могу сделать с тобой, с собой, с ним, - он ткнул отполированным ногтем в сторону Ловца, - и со всем этим, - он обвел ногтем вокруг, - если рука этого жалкого недоноска через мгновение не оторвется от того, что не должно принадлежать НИКОМУ. – Он помедлил. – Никому, из несущих в себе тао. Иди к ним, - он вновь ткнул отполированным ногтем в сторону танцующих у костра людей.

ТЫ говорил медленно и спокойно, выдавая тем самым охватившее его крайнее напряжение, захлестывающее его изнутри.

Кристина засмеялась, набрала в рот напиток, сверкающий на дне бокала, приникла губами к губам Ловца и медленно выпустила напиток в его открывшиеся навстречу ей губы.

ТЫ не сказал ничего и не шевельнулся при этом, лишь его плащ поменял цвет на черный и из под ногтя, указывающего на двигающихся под барабанный ритм, освещаемых пламенем костра людей, выступила кровь.

С дальней от сидящих у стола тройки стороны круг танцующих черных тел расступился, и к костру, опираясь на клюку вышла желтолицая, сморщенная старуха. Разжав ладонь, она бросила в огонь пригоршню лиловых кристаллов, отчего костер на секунду вспыхнул ярким зеленым огнем, взметнувшимся к черному небу. Обойдя костер и разорвав живой круг, отделяющий ее от сидящих у стола, она подошла к человеку в черном.

-Не нарушай закон, Кертель, - сказала она, постучав клюкой в багровую надпись на спине черного плаща. – Не нарушай ЗАКОН. Ты прекрасно знаешь, как умирают те, кто несет в себе тао, так что НЕ НАРУШАЙ ЗАКОН. Не знаю, по какому поводу вы здесь собрались, но он, - она указала клюкой на серебряный плащ Ловца, - он – Ловец. Так что не нарушай закон.

Она развернулась и зашагала, опираясь на клюку, в черноту ночи. Пройдя шагов десять, она остановилась, повернулась к сидящей в безмолвии у стола тройке, прислушалась к барабанному бою и прошевелила губами слова, разобрать которые удалось только ТЫ. – «Иначе я его вовсе разрушу».

Старуха пропала, сглотнутая непробиваемой светом костра черной тенью.

Кристина допила последние капли, хранящиеся на дне ее кубка, как кошка потерлась щекой о губы Ловца, обернулась на черный, сидящий напротив нее плащ, не зная, что при этом радужка ее зеленых глаз рассеклась тонкими, идущими от центра зрачка, белыми радиусами, скользнула с колен неожиданно ставшим для нее дорогим мужчины и побежала к костру, отламывая по дороге фаллосы расставленных на поляне статуй. Подбежав к костру, она бросила сломленные ей деревяшки в огонь, вскинула руки вверх, затряслась и завибрировала в такт со звучащими барабанами, озвучивающими ритуал ее тао. Ей нравилось все, что происходит вокруг. Она была счастлива.

-Ну что ж, - сказал капюшон, - этот жребий выпал в твою пользу. Играй черными. – Он толкнул доску в сторону сидящего против него Ловца.

Ловец раскрыл доску с лежащими в ней черными и белыми фигурками.

-О каком законе говорила это женщина? – спросил он.

-Это не твое дело, - отрезал ТЫ. – Старая, желтая крыса, - не выдержав прошептал он, собирая звук внутрь капюшона.

-Она назвала тебя Кертель? – задал новый вопрос Ловец.

-И это не твое дело, - уже спокойнее произнес ТЫ. «Почаще, почаще произноси это слово», - запела в его мозгу невыссказанная мысль.

Ловец посмотрел внутрь раскрытой доски. В распахнутой полости доски лежали черные и белые фигурки, изображавшие птиц, зверей и непонятные прозрачные и зеркальные пластинки, закрепленные в ярко-зеленых малахитовых и и черных гематитовых основаниях.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒