(Лукин Юрий Леонидович) 11 страница

Иной раз подумаю: а если бы я сам описания, подобные моим тутошним, в фантастической книжке читал - тошно до полного не могу делается. Такое лишь Вальке Ермакову да прочим любителям фантастики в кайф, да и то, подозреваю, и они расплевались бы от моих неуклюжих описаний. Чем угодно поручусь и на сто пудов уверен: по сравнению с моими здешними впечатлениями реальная обыденная жизнь Степана Вятского гораздо интереснее.

До полосы отчуждения, до встречи со снусмумриками, заржавленные подобия агрессивных представителей здешней фауны в труху от любого чиха рассыпались и поэтому казались не опасными, и как-то так получилось, что это чувство на «свеженьких» робомонстров перешло. И зря. Рано я расслабился, решив на бредовость камагулонских штучек не обращать внимания. Мол, бред – он и на Камагулоне бред. А логика имелась: шествие монстров – это же типа танковая армия Роммеля или Гудериана на марше! Даром, что ли, против них «железные дровосеки» выставлены? На крайний случай, если через хронобойные поля прорвутся. Через здешнее вязкое время, через полосу отчуждения, которую только в хроноскафандрах преодолеть можно и где для стороннего наблюдателя незамеченными тысячи лет проходят, если не десятки тысяч, а робомонстры - новехонькие, гладкие и блестящие - махом в ржавчину…

И, похоже, хронополя - поверх прежней линии обороны, о которую до Роммеля с Гудерианом орды Аттилы или Чингисхана в крошево из костей расшиблись. Кроме некоторых отдельных серых тварей…

Еще когда про Мышонку вспомнил и чтобы банда слез не увидела, отвернулся. В позу Роденовского «Мыслителя» перестроился и от нечего делать стал камешками пулять в голову механической тортиле – по кончику шнобеля попаду, не попаду? На двадцать каком-то по счету камешке попал. И у этого металлолома глазья кристаллические малиновым огнем вспыхнули, шея вперед и резко вверх из панциря выстрелила, а из шнобеля сопля темно-серая скатилась, оземь шлепнулась медузенком-инсургентом и смылась куда-то. Настолько быстро и бесшумно, что даже Кабысдош ухом не повел.

А я увидел, чего раньше не замечал. Как на часах, когда в упор смотришь, не замечаешь движения минутной стрелки, пока урывками смотреть не начнешь. Вроде без двадцати было, и щелк - уже без восемнадцати.

Робомонстры двигались. Медленнее, чем минутная стрелка на часах, но гораздо быстрее, чем прежде. И головы у тех, которые рядом, в нашу сторону постепенно разворачивались. А как у одного робочумудана пасть расщеперилась, мне сильно не понравилось.

Пока я лоб морщил, в пожарном режиме прозревая, металлический чумудан с расщеперенной пастью метра на полтора ближе к моим ногам оказался.

Выходит, мы не только в пространстве по своим следам возвратились, но и во времени, прежде только для робомонстров объективном, увязать начали.

- Аларм, псина! – шепотом Кабысдоша к активным действиям призвал, поднял гальку с земли поувесистее, тортиле в которую камнями пулялся, по кончику морды со всей дури звезданул и ближе к Кабысдошу отпрыгнул.

Никакой реакции.

Кабысдош деловито носом к земле припал, по-пластунски к тортиле подполз. Фыркнул. Ушами просемафорил: ложная тревога.

- Слышь, Тотошка-Кабысдошка, а тебе не кажется, что она шевельнулась?

Тотошка-Кабысдошка «не кажется» выразил молча, но красноречиво: зевнул и почесался.

Демонстрация, типа он здесь самый умный, мне не понравилась, но на душе полегчало. Вероятно, я тортиле нечаянно по каким-нибудь сенсорам попал, отчего она и встрепенулась, расходуя остаточное напряжение в цепях. А что прочие монстры в нашу сторону с нехорошими намерениями зашевелились - так у страха глаза велики…

Бластер наконец-то догадался из кармана достать. Индикатор цилиндрика на тортилу навел – чисто. Чумудана ближнего на всякий случай просканировал – вдарило убойным лучом сразу, и в том месте, куда вдарило, у чумудана верхняя часть «морды» вспучилась, взорвалась острыми металлическими лохмотьями, над которыми облако черной трухи в воздухе повисело и осыпалось на землю пеплом.

Примечание к сказанному: вышеописанное с чумуданом происходило в рапиде и нами наблюдалось в течение минут пяти. Даже звук, долженствующий быть резким и громоподобным, тянулся как приглушенное шипение.

- Все нормально, да? – Кабысдоша подкалываю.

Застеснялся собачий сын и, чтобы реабилитироваться, принялся подряд монстров обнюхивать. Когда я его работе ревизию с помощью цилиндрика устроил и еще парочку «танкистов» на черную труху умножил, вид у Кабысдошки стал, как когда над ним в щенячьем возрасте однажды ворона гаркнула и он от испуга лужу напустил.

- Не переживай, - говорю. - Этих, которые внутри, да еще и во временном стазисе, ни одна собака не учует. Все равно, что в консервной банке шпроты нюхом вычислить.

Утешил четвероного друга, а у самого паника: да сколько можно санитаром на Камагулоне работать? Без реального понятия, против кого? Но продолжаю. Каждый пятый робомонстр нафаршированным оказался. Причем, в натуре нафаршированным – у робогвиров, по крайней мере, в корпусе специальная дырка была, куда штозабяки прятались. А у прочих железных страхолюдин их, похоже, на стадии монтажа внутрь запихучили и входные люки намертво заварили. На всякий случай, просканировал всех робомонстров, оказавшихся рядом, и еще штук сорок штозабяк замочил. О том, на сколько у бластера зарядки хватит, старался не думать.

Зато ценную информацию я от охоты на «танкистов» я все-таки получил. Пускай то, зачем они в атаку ехали и лишь в каждом пятом робомонстре, объяснению не поддавалось, но сам по себе факт настораживающий. Камагулону явно стабильности не хватает. Ни в пространственных координатах, ни во временных.

Может, и возвращение по своим следам в давно прошедшее время имеет смысл? Вдруг, на обратно лыжи завернув, реально в прошлое вернемся? И до Жемчужного озера дошагать получится к началу момента матрикации, и через обратный ход времени она дематрикацией обернется, вследствие чего меня выбросит на Костенниковскую тропу у Аннушкиного ручья?

Хорошо бы, но вряд ли. Больше вероятности в обратном направлении, проходя те же ландшафты в пространстве, во времени на тысячу, другую лет промазать. Причем, объективно не существующие тысячи лет, а данные только в субъективных ощущениях тому, кто в зарапиденном времени окончательно увязнет. (Я понятно излагаю? ) Конечно, даже в субъективных ощущениях интересно посмотреть, в какой стадии пребывали Жемчужное озеро и родственнички-медузята задолго до момента моего… вокамагулонивания. И вдруг именно в тогда попасть получится, когда на Жемчужном озере программисты-приколисты над метаморфной протоплазмой только-только кудесить начинали?

Но некогда. Предназначение вот-вот должно осуществиться: внутри пятна у Гвирлянды уже кто-то не пальцем, а миксером работает.

По ходу заметил: слишком скромно себя Гвирлянда ведет. Понятно, если от Кабысдошки пользы никакой, то от нее – тем более, но Кабысдошка хотя бы пытался. А эта в полном пассиве рядышком флегматично прыгала.

- Тебя, подруга, происходящее не удивляет?

Подруга отчириквакала: испытания и трудности на Пути к Материнской горе… (и так далее) неизбежны и они есть часть Предназначения, которую именно Замаскированный-под-Чудище-из-Запретного-Озера-а-в-Будущем-Сотворяющий-и-Решающий исполнить обязан.

Успокоила, называется!

- Спасибо. Ответ исчерпывающий. Не витиеватый, не уклончивый… Короче, я понял. И вот еще что… Если тебя просто «Стёпка» не устраивает, не заморачивайся - называй меня… ну, например: «Ваше Высокопревосходительство». Скромный я, мне про себя, как про «Замаскированного под Чудище», слушать неловко!

Подруга юмора не просекла, но чириквакнула утвердительно.

Я сделал еще круг на всякий случай, чтобы окончательно убедиться, что «танкисты» в жестянках рядом закончились. И только теперь задним числом дошло: опять ступил. Нафиг, спрашивается, заряд тратил, если на полосе хроноудара им так и так кирдык?

- Возвращаемся! – скомандовал компаньонам и зашагал, куда сказано, не оглядываясь.

Не удивился, когда вместо накануне пройденного десятка километров отшлепали не более полутора и снова шнобелями в шнобеля зеркальным дублям уперлись. Устал уже удивляться.

Более того, ни вот на столечко не сомневался, как теперь через зеркало проходить. Задом наперед, естественно.

Угадал, судя по Кабысдошу, которому и объяснять не пришлось, как двигаться вперед хвостом. А то ушатался бы этого собачьего борца сумо за задние лапы протаскивать.

Просочились сквозь «зеркало», развернулись и…

И почти сразу туман рассеялся. Оказалось, зеркало почти у подножия Тетушки. Если кто забыл, повторяю: линия горизонта на Камагулоне – как если со дна пиалы на ее края смотреть. Вот и мы смотрели и видели: по наклонной в нашу сторону из треугольного пролома в горе робомонстры на опорных хвостах маршируют колонной шириной метров тридцать и метров триста длиной. Потом видимое будто косой чертой перечеркнуто, перед которой к нам ближе монстры неподвижные. Что сие значит, знаем: дальние монстры в режиме он-лайн маршируют, ближние к нам в медленное время зарапидены. Косая линия поперек зрения - ежику понятно: еще одна разделительная полоса.

Потом вместо сверкающих роботов до разделительной полосы галопом запрыгали настоящие тортилы с чумуданами, зубоглистами и другими страшилами. Прыгали, прыгали и – бац! - снова роботы… Короче, у меня башню не снесло лишь потому, что и прежде не раз сносило, сносило, да не вынесло!

Одно радует: нам туда не надо. Еще одна буква «Ч» имеется – чуть впереди от места, где стоим, по дуге узенькая тропинка отходит по пандусу на треть высоты Тетушки и круглым тоннелем закачивается. И пандус – отнюдь не игра природных сил, а инженерное сооружение. Из желтого кирпича, между прочим. Если в пещере нас в натуре Гудвин дожидается, я не сильно удивлюсь.

Только у развилки вместо плаката «Добро пожаловать, гости дорогие! » - пандус багровое пятно перекрывает, внутри которого пульсирующий проход, на раскрытую пасть в исполинской башке похожий, а вся конструкция в целом каравай из фильма «Огонь, вода и медные трубы» напоминает. «Как на Чудо-Юдины именины испекли мы каравай! » - помните?

Я, умудренный опытом, усмехнулся: если издалека так похоже, то вблизи стопудово с показавшимся ничего общего.

Наивны-ы-ый…

Забыл, что на Камагулоне все на горячечный бред похожее, ничем иным, кроме бреда, не бывает.

Но у Кабысдошки на всякий пожарный спросил:

- Глюк?

- Ага-в, – уверенно ответил Кабысдошка и с вызовом голову набок. Мол, пусть я иногда и даю маху, но не на этот раз.

Топтать песье самолюбие я воздержался и мнение четырехногого коллеги по квесту без комментариев оставил. После с комментариями разберемся. На пандусе, если дойдем.

На месте глюк оказался почти тем, чем издали мерещился, обретя нехилые для слабых нервов очертания зубастой пасти, челюсти которой непрестанно двигались. Будь она похожа на пасть чумудана, я бы точно испугался. А так слишком омерзительно рожа выглядела, чтобы в реальность таковой поверить. Попробуйте представить, а какие бы чувства вы испытали, рядом с огроменной, величиной с пятиэтажку, головой макаки, с которой содрана кожа? Одно из двух: температуру измерить и к психиатру или расхохотаться. Потому как такое Чудо-Юдо только в Диснейленде уместно. А в Диснейленде в пасть к такому Чуде-Юде любой сиганет, не переставая хрустеть попкорном.

Помимо страху нагнать, у штуковины еще предназначение. Как у пропускного терминала в аэропорту. Специально проверил: в обход сунулся – в силовое поле, подобное тому, что вокруг Жемчужного озера, уперся.

Хочешь, не хочешь, а в раззявленную пасть (вернее, в промежуток, когда она раззявлена) сигать придется. Собрался с духом, сиганул…

И облом-с. Голова, плечо левое пролезают без помех, и даже вижу, куда за макакачьей башкой дорога ведет, но дальше – абзац, приехали. Силовое поле косым срезом поперек туловища проходит без вреда для организма и дальше не пускает.

Кабысдош мне носом в ямку за коленкой потыкался: пусти, тормоз!

Пустил. Кабысдош с короткого разбегу - в пасть и обратно. Легко.

Не сговариваясь, мы с четвероногим на хвостатую одновременно посмотрели. Гвирлянда туда-сюда прыг-прыг. Тоже легко.

Может, портал самых умных не пропускает? У кого над прочими интеллектуальное превосходство? Отсутствие четвероногости и хвостатости, например?

Правым плечом попробовал – клинит еще раньше. Вернулся на исходную, а рядом с соратниками давешние пятеро снусмумриков откуда-то нарисовались и - хором:

- Привет!

Радостные такие… И с какой балды, спрашивается, радостные?

- Вы, парни, как всегда вовремя!

- Вовремя, вовремя!

- И как прикажете понимать, почему другим запросто, а мне никак?

- Понимать! На голову надеть! Запросто! - синхронно макаронинами в рюкзак тычут: - Никак! Понимать?

- Нифига не понимать!

- На голову! Надеть! Не на голову! Не надеть! Не на голову не надеть! Понимать?

- Не на голову не на… Снять, что ли?

Обрадовались:

- Что ли снять!

Опустил рюкзак, на землю, попробовал, и чуть на ту сторону не провалился. А рюкзак у меня висел на правом плече. Проверил: если держать «сидор» на вытянутой руке, сквозь мембрану прохожу, до пока в силовое поле «сидор» не упрется.

А в «сидоре» полтора десятка двенадцатигранников, бластер и два яйцевидных артефакта. Двенадцатигранники и бластер – вещички, как выяснилось, в квесте дюже полезные, а без артефакта у Вершины Материнской горы вообще делать нечего.

- А вот хренушки вам, – снова за спину рюкзак пристраиваю. – Стыбзят ведь! Этак рюкзаков не напасешься!

- Хренушки стыбзят! – снусмумрики макаронинами с меня рюкзак срывают, на землю кладут и вокруг на хвосты присаживаются. Мол, вы ступайте, мы вас подождем. И за вещичками присмотрим.

Намекают, что вернуться мы по-любому сможем. Обнадеживает, но не очень.

- Опять нам одним переться? А вам с нами нельзя?

- Вам переться, нам нельзя!

- Как всегда, - горького сарказма в речь подпускаю, чтобы некоторые сильнее вину почувствовали. – Развелось любителей на чужом горбу – в рай. Вас там что, съедят? Работать заставят?

- Съедят. Работать заставят!

Делать нечего, достал из рюкзака рогатку, ножик. Мачете на перевязи поправил. На пробу один из двенадцатигранников, банду подальше отогнав, залимонил внутрь Чуды-Юдиной пасти. Только щелкнуло, будто о бетонную стену. Я двенадцатигранник даже разыскивать не стал, уже решившись. Обратной дороги нет, ничего не поделаешь, придется в эту макакачью морду безоружным лезть, ну да где наша не пропадала. На всякий случай в Чуду-Юду пасть по очереди бластером потыкал, артефактом. Кукиш с маслом.

Без убойных приспособлений, к которым, как выяснилось, я капитально привык, после Гвирлянды и Кабысдоша в пасть сигая, чуть по мокрому делу не прописался.

И оказался сразу метрах в десяти от начала на пандусе. И, соответственно, метра на четыре выше, чем когда с той стороны.

Поперек отца-командира прыгнувшие Гвирлянда с Кабысдошем, каждый на свой лад хавальник разинув, пейзажем любовались. Было, чем: Тетушка раздвоилась. Вернее, будто бы к ней зеркало ребром прислонили, и не разберешь, где реальность, а где отражение.

Теперь из двух треугольных проемов двумя потоками строго параллельно катились металлические страхомордины и живые монстры и ныряли в туман в ложбине между Рогатой Тетушкой и скалами. Типа к танковой колонне Роммеля орда Чингисхана параллельным курсом присоединилась. Это, надо понимать, мы созерцали два события, на самом деле совершавшихся в одном пространстве, но с интервалом… лет в тысячу, судя по костяному крошеву на глетчере, которое от живых чудищ осталось.

- Хорош глазеть! Дивизия, вперед!

Убедившись, что банда пока еще из повиновения не вышла и кто на четырех ногах, кто на одном хвосте по пандусу вверх запрыгала, я потопал следом.

Легко, между прочим, топалось, хоть и в гору. На фоне ранее виденного здесь все выглядело вполне цивилизованным. Даже скромная надежда забрезжила, что дотопчемся рано или поздно не только, куда дорога ведет, но и до понимания смысла происходящего. Путепроходная поверхность пандуса ровная, гладкая, по краям по-над пропастью огороженная через каждые десять шагов ромбиками из знакомого бутылочного материала, полутораметровой высоты, полуметровой в центре ширины и толщиной сантиметров тридцать.

Когда я мимо первых номеров проходил, как в зеркале отражался, и отражение тут же скукоживалось, словно картинка в выключенном телевизоре; когда мимо вторых – матово-зеленая поверхность тряслась, что твой студень, темнела, а потом из нее клоунская рожа выступала. Голографическая, надо полагать, или в 5D-графике какой-нибудь. Подмигивала и говорила гнусным голосом, как у переводчиков на видеокассетах в начале девяностых: «Привет, омлет! » Не особенно впечатляло: после макакачьей рожи такой вот сюрреализм – семечки.

Первому клоуну я даже ответил: «Здорово, корова! » Потому что и он, и все прочие были один в один с теми, которых я любил дошкольником из пластилина лепить. Колпачок, вперед изогнутый, нос крючком, ухмылка до ушей. Не сам придумал – в книжках про кукольный театр нашего Петрушку и итальянского Пульчинеллу примерно так рисуют. Я их «Врунами» называл, сценки с ними разыгрывал на два голоса. Я им: «Здорово, корова! » - они мне: «Привет, омлет! »

Кабысдош в мониторных мембранах тоже что-то видел. Сначала испуганно хвост между ног втягивал, а после просто отворачивался. Стыдился, наверное. Узнать бы, чего ему ромбики показывали?

Путь получился относительно коротким в сравнении с предыдущим взад-вперед хождением в тумане. Но клоуны, которые с «Привет, омлет! » на каждый двадцатый шаг сбоку выскакивали, меня порядком задолбали.

Наконец дорога уперлась в створ пещеры – достаточно широкий, чтобы нам троим в ряд и мне в полный рост пройти

Ни стражей с копьями накрест, ни массивных клепаных деверей, ни скального камня, вход загораживающего. Недра пещеры, наоборот, изливали наружу приятный, достаточно сильный свет: хады сюды, дарагой, гостэм будыш!

Вошли туды.

Ход, освещенный гроздьями зацепившихся за гладкие стены ленапов. Оказывается, эти реактивные вонючки способны люминесцировать. Пол идеально ровный, матово-зеленый из знакомого бутылочного монолита; в стены не сплошь, но числом порядочно влеплены мембраны «мониторов» - не ромбовидные, как на пандусе, а в виде равносторонних восьмигранников.

Но интерьер – это так, периферийным зрением. Прежде всего, глаза цеплялись за перегородившего ход огромного двустворчатого моллюска, возлегающего на ковре из свежей и не очень камагулонской органики. Снизу от раковины отходя, елозили по ковру шлангообразные щупальца; створки кастаньетами хлопали; внутри тошнотворно пузырилась желатинообразная масса цвета плохо перемешанных томатного сока и молока. Если это «Великий-и-Ужасный-Который-Знает-как-с-ни-Живыми-ни-Мертвыми-Справиться», то он мне сильно не понравился. Из-за сходства с той пакостью, которую я из штозабяки экзорцировал. Только величиной с двуспальный диван, и излучением инфернального ужаса от него в дугу сгибает.

Гвирлянда почтительно чириквакнула, просеменила подобострастно серией микроскопических прыжков к тошнотворному организму и, размотав с тела, выложила к органическому подножию дорожку из серо-коричневого съедобного мха, надранного ей… уже не помню, где и когда.

По мантии моллюска пробежала дрожь, от настенных и потолочных мембран послышалось гулкое чирикваканье, и Гвирлянда, смотрю, перед этой гадиной вовсе сомлела. Едва успел ее своей широкой юношеской спиной прикрыть.

Выпендривался всю дорогу, что я в компании главный, - пришло время за базар ответить, и никуда от этого не денешься. В общем, нижнюю челюсть ящиком выдвинул, грудь надул, набычился, шаг вперед сделал. Кабысдошина рядом на согнутые передние лапы пригнулся, к прыжку готовый.

Я - еще шаг и с Двухстворчатым поздоровался:

- Добрый день, как поживаете?

И в ответ от настенных мембран точь-в-точь батькин голос:

- Живой, мля!

Глава 17

Вятский, в бюрократах совесть пробудивший

Каникулы закончились. Начались школьные дни, суровые фермерские утренники и вечера. После поездки в Санкт-Петербург январь пролетел незаметно.

За пару недель до свадьбы позвонила Ольга из Кирова, попросила батю оформить две бумажки в Земельном комитете. Обычно бюрократические дела она берет на себя, но предсвадебные хлопоты, то, се, пятое, десятое…

Пустяковое дело, но требует времени и личного присутствия в Вахрушинской мэрии - в банке и в налоговой попросили справку, подтверждающую наши землевладельческие права.

Отец, телефон послушав, усмехнулся и мне, случайно стоявшему рядом, подмигнул:

- Тяжело в деревне без нагана!

- Проблемы?

- Теперь будут. Придется в Семушинскую управу обращаться и в Вахрушине в Архивный отдел. Времени жалко – день потеряю. В лучшем случае. Придется «уазик» брать – из Вахрушина в Семушино мотаться. На бензин – тысячу. И если бы на один бензин… Рэкет проще пережить, чем чиновников. И ведь разницы никакой!

Про рэкет услыхав, я вспомнил, как пять лет назад на нас «наехать» пытались. Я совсем мелким был, но повеселился на славу.

Тогда у местных приблатненных придурков предводитель объявился, Колька Плахутин, который на малолетке за бытовую хулиганку трешник отмотал и решил, поскольку зону топтал и пайку хавал, типа он крутой мафиозо. Прикатил с дружками вчетвером к нам на раздолбанном «москвичонке», через плетень облокотился и папке, на крылечко вышедшему, декларацию зачитал: мол, Господь велел делиться, и вы, куркули, обязаны почет местной братве оказывать и всяческое уважение. За покровительство и защиту от стихийных бедствий, пожаров и потери мычаще-блеющего имущества.

Папка декларацию внимательно выслушал, ушел в дом и через минуту вышел с переломленной через локоть охотничьей двустволкой. Выставил на перила крыльца восемь патронов группками по четыре, широко заулыбался и сказал, на патроны кивая:

- Четыре с солью, четыре с дробью. Молитесь, чмошники, что в руку попадет, тем и выстрелю, а вам кому как фишка ляжет!

После чего ружьишко на оба ствола зарядил и – навскидку. Солью, естественно. Дробью по людям палить он бы ни за что не стал. В Афгане напалился досыти.

Чмошники - воробьями в стороны. Бате, как правильному охотнику, который птицу бьет на взлете, того и надо. С обоих стволов дуплетом он Плахутина и еще какого-то рыжего достал. (Догадайтесь, куда? ) Ружье перезарядил – и еще двоих, уже метров с пятидесяти. Потом неспешно боевыми расстрелял «москвича», превратив его в металлолом, ремонту не подлежащий.

В Семушинской волости, тот вестерн вспоминая, до сих пор угорают. Когда чмошники после недельного отмокания в тазиках с марганцовкой на дискотеку в Семушинский клуб заявились, случился там когда-то Колькой крепко обиженный паренек. Воодушевленный папкиным примером, он специально для долгожданной с Плахутиным встречи изладил самопал, солью начинил, молча к Кольке сзади подошел и - в упор! (Куда - не вопрос, если вы в первый раз правильно догадались. )

Но сейчас я засомневался, что в нынешней ситуации подобная веселуха повторится.

- Пап, а как выписка справки с рэкетом вяжется?

Батя вздохнул, волосы мне взъерошил.

- Я и сам себя об этом постоянно спрашиваю. Есть чисто русская чиновничья забава – «волокита» называется. Кто ее придумал, не докопаешься, а если по частям оценивать, то все как бы и правильно, и разумно. Реальной необходимостью продиктовано. А результат один, и неважно, кто с какой целью в эти игрушки играет. Добросовестные и бескорыстные справковыписыватели, параграф с параграфом сверяя, так тему заволынят, что ноги под корень стопчешь, бегая туда-сюда. Исполнительные и тоже по-своему бескорыстные дураки – с тем же результатом. Только из-за их бестолковости самому приходится параграф с параграфом сверять, которых они не знают. И смежными справками доказывать, что, согласно параграфу номер сто шестнадцатому из примечаний к пункту триста пятнадцатому из протокола собрания руководящих очковтирателей от такогошнего числа когдатошнего года, ты не верблюд. Корыстолюбивые без стыда в наглую ручонку за денюжкой из окошка протянут, улыбаясь и с присказкой, будто шутят: «Не подмажешь – не поедешь». Которые умные, могут получение мзды хитрее обставить и возьмут больше.

- Не переживай, - утешил я батю. - У меня в четверг вместо двух математик окно, а мэрия со школой рядом. Вместе пойдем.

- А смысл?

(Заметили: мое любимое словечко! Еще разик погадайте и догадайтесь с трех раз, откуда оно у меня? )

- Думаешь, за полтора часа управимся?

- Управимся. Можешь на меня положиться.

Естественно, про «на меня положиться» батя - мимо ушей. Вечер и полночи просидел за компьютером на сайтах юридических консультаций. Готовился основательно, а по-моему, пустая трата времени. Готовился-то он к предполагаемым подлянкам, которые мог просчитать, о которых ему жареный петух в темечко наклевал, о которых в порядке бреда вдруг с бухты-барахты подумал. Не учитывая правило абсолютно безнадежной лотереи.

В четверг я встретил отца на мэрском крылечке, свинтив из школы после литературы на время, по причине болезни Светланы Аркадьевны, математички нашей, в расписании уроков отмеченное двумя прочерками.

И ровно через час и двадцать минут отсюда же его и проводил. Папка был в шоке. Никак не мог в портфель полученные бумаги засунуть, а потом портфель застегнуть.

- Ты, пап, домой не спеши. Прошвырнись по магазинам, на деньги, что на взятки припас, матери что-нибудь купи. Таньше подарок. Для Ольги присмотри что-нибудь на свадьбу. Себе бутылку хорошего коньяка возьми, в конце концов!

Помотал батя головой, на меня посмотрел странно.

- Степка, неужто мы до цивилизации дожили?

- А что? Не среди папуасов живем, в правовом государстве. Люди с пониманием, научились работать.

- Коньяк я точно куплю! И в одну харю выпью! Иначе мне стресса не пережить. Надо же! Никто не отфутболил, не нахамил. Даже в бухгалтерии, где теток чертова куча, никто колготок не примерял. Чудно, однако!

Я плечами пожал, а про себя усмехнулся. Делов-то - в нужное время за батькиной спиной помаячить. Всего в три кабинета зашли. В два подотдела, куда в другой раз батьку бы точно отфутболили, чиновницы сами за нужными справками сбегали. В Семушинскую управу Главный Начальник перед тем, как последнюю подпись поставить, по факсу запрос самолично сбросил и по факсу ответ получил. Через пять минут всего лишь после того, как сбросил.

В первом кабинете за спиной чиновницы портрет Путина висел, и, пока батька излагал, я от него – от портрета то есть - глаз не отводил. Воображая, как бы чиновница крутилась, если бы за папкиной спиной не я, а сам Владимир Владимирович маячил. Она и крутилась.

Во втором кабинете я разглядывал точно такой же портрет Путина. С тем же эффектом.

В третьем, у Главного Начальника, чуть осечка не вышла. Не было на стене Путина – вместо него огромная карта Вахрушинского района висела.

От деваться некуда стал созерцать непосредственно господина столоначальника. Его мудрую голову, где оставшаяся поросль по краям насильственно распределена по лысой середине, его обвисшие щеки, тянущие массой уголки губ в подобие постоянной брезгливой ухмылки, его невыразительные водянисто-голубоватые глазки бывшего комсомольского секретаря, нос бульбочкой… И не просто созерцал, а изо всех сил заставлял себя любоваться этим благородным и кристально честным человеком, которого обожают женщины и уважают друзья за принципиальность, профессионализм и готовность в любую минуту и по первому требованию броситься на помощь попавшим в беду, неподкупному и щедрому и в то же время способному любую проблему решить, не вставая из кресла.

Вот почему не пришлось отцу в Семушино туда-сюда мотаться.

Напоследок батя протянул мне две плитки для секретарш заготовленного шоколада и уехал. А я вернулся в школу, где презентовал обе шоколадки Ленке.

- Какой ты внимательный! – откомплиментировала меня Ленка, спрятав одну шоколадку в сумочку и разворачивая фольгу на другой.

- А то! – прокурлыкал я и так зоб от гордости надул, что пришлось на рубашке верхнюю пуговку расстегивать.

Камагулонский

Кто подумал, что я услышанному удивился, обалдел и что у меня от услышанного челюсть о коленку стукнулась, тот ошибся. Я уже столько раз на Камагулоне обалдевал, что во мне то ли новизна впечатлений притупилась, то ли чувство человеческого достоинства взыграло. Дать повод для ощущения превосходства какому-то моллюску? Еще чего! В общем, я не удивился. Честное слово! Ну, разве что чуть-чуть.

Это… ракушкообразное внимательно выслушав, я сплюнул, плевок ногой растер.

- Надо же, оно еще и разговаривает!

Двустворчатый в ответ Таньшиным голосом:

- Ты чего, Степан, такой пришибленный? Или ты специально? Решил от школы закосить?

Ладно батькин голос, но Таньшин…

- А ты, собственно, кто? – ору ему. – Или что?

А оно снова батькиным голосом:

- Кто, кто… Депутат! – створки нервно дернулись, и голос чуть вкрадчивее зазвучал, утробнее.

- Темнишь, однако, Двустворчатый… - начал, было, но тут же прикусил язык, сообразив, что невольно собеседнику подыгрываю.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒