(Лукин Юрий Леонидович) 13 страница

Академия не разочаровала. Насчет Фермерского отделения поинтересовался, выяснил, какие предметы преподают, сроки подачи документов в блокнотик переписал. На студентов посмотрел: нормальные ребята. Не пришибленные грузом наук, но и не расхлябанные баламуты, когда учиться надо, а ничему толковому их не учат. Мне хоть и не к спеху – впереди еще десятый и одиннадцатый класс, но лучше заранее подсуетиться и узнать, к чему готовиться и на какие предметы в будущем главный упор сделать.

Не поленился пройтись ножками и до общежития – условия оценить. Не пансионат, конечно, но сгодится. И на четвертый этаж не поленился подняться, чтобы приколоться очередной раз. Там реально гуманоиды живут. «Охотоведы» называются. Студенты охотоведческого факультета. Ни в одном в свинарнике – а в нашем Мышонковском тем более, – я такого количества грязи на квадратный метр площади не видел. А первое, что с лестницы в глаза бросается, - огромный плакат: «Когда ты на нашем этаже увидишь грязь, не верь глазам своим!!! » И подпись: «Козьма Прутков, охотовед». («Охотоведам» я реально подивился еще прошлогодней осенью, когда Ольге продовольственный месячный запас доставить меня командировали, но про тот случай – отдельная история и как-нибудь в другой раз расскажу. )

Короче, не пожалел, что приехал. Получил полезную информацию к размышлению.

К двум часам управился. По мелочам, чего мама заказывала, купил. В торговом центре «К-Сервис» на Октябрьском послонялся. Можно было к Лехе с Ольгой в гости, но далеко, и у них без меня маеты перед свадьбой хватает.

Двинул к вокзалу. До ближайшей электрички минут сорок. Как раз, чтобы не спеша в кафешке на привокзальной площади перекусить.

Народу в кафешке по причине обеденного времени набралось порядочно. С трудом нашел местечко в углу, выгрузился с закупленными кофе и пирожками, и чуть позже рядом мужик нарисовался – ухоженный, с виду достатка выше среднего, но мрачный и сдувшийся какой-то.

- Молодой человек, простите великодушно, если я вас фраппирую, но, поверьте, мне немедленно надо выпить! - хлоп на столик бутылку коньяка, откупоренную уже, пластиковый стаканчик, и фольгой шоколадного батончика зашуршал, разворачивая. – Не обессудьте, вам не предлагаю по причине вашей юности и отсутствия вредных привычек…

Меня «фраппирую» убило просто. Не знаю, может, кто из сверстников и обиделся бы, но я начитанный.

Оттого я неопределенным пожиманием плечами не ограничился, в беседу вступил:

- А почему вы решили, что без вредных привычек?

- Глаз наметанный. Пятнадцать лет мастером-наставником в профучилище отработал, где крановщиков готовят. Насмотрелся, чего какой пацан стоит.

Дядечка первый стаканчик коньяка засандалил и долькой шоколадки закусил. В лице не изменился и стал немного на батьку похож. Мне это знакомо: когда от сильных переживаний мужики водку как воду пьют, ничуть не хмелея.

- У вас что-то случилось? – спросил я и сразу пожалел, что спросил. Не пацанское дело в мужские переживания встревать.

- Случилось… КаэСВэ!

- Что?

- Кризис среднего возраста. Двадцать лет жизни как во сне, как не со мной и словно бы не моей, - коньячок все-таки подействовал: дядечку на исповедь пробило. – Только что из суда, с женой разводились. Худо-бедно жили. Квартира, дача, машина… Сына вырастили – выучился на менеджера, женился, свою квартиру купил…

Пирожок я дожевал, кофе допил, до электрички двадцать минут, а встать и уйти – уже никак. Нефиг было вопросы задавать.

- Винить некого. Без любви женился. И сполна заплатил за то, что любовь свою первую не сберег. Психанул не по делу, когда по дембелю мне про нее всякого наговорили, а я поверил.

Я вспомнил про Ленку, и у меня внутри похолодело. Встреча эта - мне предупреждение. Мы с дядечкой два сапога пара. Когда первая любовь с такой силой в жизнь врывается, беречь ее пуще самой жизни надо. Другой такой уже не будет, а жить без…

- Сегодня третье? Получается, с первосентябрьской линейки, когда я ее, новенькую в параллельном классе, впервые увидел, двадцать восемь лет, пять месяцев и четырнадцать дней прошло. И – ни дня, чтобы хоть раз ее по имени не вспомнил. Был такой ВИА «Добры молодцы», я одну их песню с повтором на целую пятисотдвадцатипятиметровую бобину записал…

Никаких «Добрых молодцев» я не слышал – старье, но в голове щелкнуло:

- «Светло в душе от имени простого твоего, а ты меня, а ты меня забыла, вот беда. В лугах цветет калина…»

- «Галина, Галина, куда же ты, куда? » - машинально подхватил дядечка.

Проницательность моя его почему-то не впечатлила.

- Куда? Из пункта А в пункт Б… - я не осознавал, что говорю: - Домой в город Краснокамск в свою однокомнатную квартиру номер тридцать семь в девятом доме на улице Кузнецова. Пустую, потому что не замужем. В поезде «Москва-Пермь», в шестом купейном вагоне, место пятнадцатое. Тринадцатое напротив как раз в Кирове освободится. Через одиннадцать с половиной минут его в шестой, резервной, кассе выкупят. К этому времени в кассу будут стоять четыре человека, первый подойдет к окошку через семь минут.

Мужик мою тираду выслушал с отвисшей челюстью.

Молчим оба. Я как тот индеец: «Хау! Я все сказал! » - а мужик в ступор впал, информацию переваривая.

Я достал из нагрудного кармана куртки початую упаковку мятной жвачки, пару таблеток себе оставил, остальное мужику по столу придвинул. «Вриглис» с перечной мятой. Запах спиртного перебьет запросто.

- Между прочим, если вы, дяденька, сию минуту быстрым шагом через площадь в сторону вокзала не направитесь, первым в очереди в шестую резервную кассу будете не вы.

Мужик встрепенулся, выдохнул резко, верхние пуговки на пальто расстегнул, шапочку вязанную на лоб натянул, жвачку цапнул и - на выход.

В дверях, правда, притормозил, в мою сторону подался:

- Послушай, пацан, а откуда ты…

Я выразительно ногтем по стеклышку на часах постучал:

- Опаздываете, гражданин!

Когда я по воздушному переходу к электричке шел на пятую платформу, над третьей специально остановился посмотреть. Пермский поезд прибыл, проводники двери открывать начали. Вдоль поезда в сторону четвертого вагона пригляделся: стоит мой гражданин, с ноги на ногу переминается. Сам себя за глупость материт, поверить не может, что его не как лоха развели, а в глубине души все же надеется свою Галю встретить.

А мне его волнения уже до лампочки. Я-то знаю: встретит, а как у них дальше сложится, не моего ума дело.

Камагулонский, снусмумриков освободивший

Снусмумриков в новом гроте до лешего копошилось. И ни одного знакомого. Хотя они все на одну макаронину, но у тутошних вид слишком понурый. И на наше внезапное появление нулевая реакция. Типа делом заняты. Для снусмумриков, к каким я привык, поведение нехарактерное. Возможно, затесались промеж прочих первые мои по Жемчужной долине знакомцы, но навряд ли. А насчет песни… Похоже, у этих волосатых бочонков с макаронинами так система коммуникаций налажена, что любой интересный звук моментально становится достоянием широких трудящихся масс.

Про трудящиеся массы не красного словца ради сказано. Мы не на репетицию местного хора попали, не на концерт Краснознаменного ансамбля песни и пляски имени Александрова, а посреди производственного процесса очутились. Снусмумрики в ритме песенки про дальневосточных партизан каждый на своем месте и в определенном порядке прыгали по сковородкам-клавишам огромной конструкции, напоминающей старинную пишущую машинку «Ремингтон», какими их в фильмах про революцию показывают. Сковородки-клавиши продавливались, отчего в хай-тековом «Ремингтоне» лязгало и хрюкало, искрилось, дымилось и невкусно пахло, а в результате из выходного отверстия сбоку выкатывались одна за другой механические роботортилы. Не активированные, но, ежику понятно, нажатием какой-нибудь специальной кнопки легко активируемые.

Через пять повторов марша приамурских партизан робочумуданы пошли. Потом механические зубоглисты.

Выкатывались монстры на самодвижущуюся дорожку и в тоннель уезжали. Не бубликообразный, как на нашей стороне, а гладкий. К бабке-гадалке не ходить: за монстрами увязавшись, мы опять окажемся на «бранном поле», которое мне, если честно, вусмерть надоело.

Кабысдош меня носом за коленкой потыкал и носом же наверх показал, где под сводами в сеточке из каких-то эластичных соплей висела… В общем, несусветная пакость висела: кожистый курдюк бледнючего серого цвета метров пять в обхвате, на гибрид осиного гнезда с разбухшей от нитратов свёклиной похожий – хвостик книзу и ворсинки по бокам.

И главное, курдюк в интерьер вписывался как мышиная какашка в сушеный горох, но чувствовалось: он здесь главный. В смысле, пролез, куда не звали, паразит, и власть узурпировал. Оттого и снусмумрики понурые и пашут, загипнотизированные ментальной пульсацией курдюка, что твои узники в Освенциме. Понятно теперь, почему те пятеро с нами не пошли: «Съедят, работать заставят…» Выходит, те наши знакомцы – как бы подпольщики из камагулонского Сопротивления. Барбудос местные.

Хорошо, мы сразу в грот не сунулись. Я легонечко голову вытянул, чтобы посмотреть, и то по мозгам неслабо вдарило. Знакомой уже ментальной вонью, от которой пополам сгибает. И снова пожалел, что ни бластера убойного, ни двенадцатигранника под рукой, ни ленапов наловить…

Делать нечего, затаились, наблюдаем, что дальше будет, и я усиленно извилинами шевелю, как эту пакость истребить.

На конвейере зубоглистов робогвиры сменили. Трехметровые и с круглой дыркой посреди корпуса. Курдюк на них среагировал – в конвульсиях затрясся весь, вспучился, снизу кожистая труба на метр с лишком выпятилась…

Была такая реклама – я ее на видеокассете видел, куда батька лет десять тому программу-расследование про афганских моджахедов с телевизора записал: «Приятно ли вам каждый день видеть микробы под крышкой вашего унитаза»? А теперь вообразите, что каждый день видят они. Вообразили? Вот и мы видели то же, что и они, только раз в двадцать хуже. А когда из отростка вязкая субстанция на пол плюхами посыпалась, еще хужее стало.

Короче, это… вязкое, на пол плюхнувшись, моментально в медузенков-инсургентов трансформировалось и – к робогвирам. По металлическому хвосту вжиг и в полости пуза шариками сворачивались, окраской мимикрируя под цвет корпуса.

Окончательно понятно стало, откуда «танкисты» и зачем они нужны. В натуре заградотряд, чтобы прочие механические страхомордины не разбежались, а куда надо шествовали. Узнать бы еще, а кому надо?

Первую партию мы упустили. На самом деле ничем ситуацию поправить не могли, но я психанул: нельзя этих тварей упускать – и все тут!

Через псих осенило посмотреть на «ремингтон» с другого конца.

Увидел изогнутую воронку, в которую из отверстия под потолком рядом с сопливой нашлепкой, на которой трос с курдюком держится, горная щебенка сыплется. Воронка упирается узким концом в часть «ремингтона», откуда кнопки-сковородки торчат, по которым прыгают понурые снусмумрики. Не бином Ньютона, и моего неполного основного школьного хватило сообразить: конвертор. Архаическая модель по сравнению с ковриками-самобранками, но впечатляет. Засунешь в него любую бесполезную дрянь, конвертор ее на атомы разложит, а потом в полезную вещь преобразует. Согласно заданной программе, по которой снусмумрики прыгают. Прыгают?!

Пока мысль не соскользнула, веревочку разматываю, а Гвирлянде жестами телеграфирую, что делать, чтобы того, кто виноват, на ноль помножить.

Аж умилился: до чего некоторые местные аборигены быстро соображать учатся. Недаром говорится: с кем поведешься…

В лучшем виде Гвирлянда личным примером доказала непреходящую ценность главного тезиса из «Науки побеждать» незабвенного Александра Васильевича Суворова: «Глазомер, быстрота, натиск! » Один конец веревочки ложноручками зацепимши, глазьями туда-сюда поводимши, она сначала вперед метра на три прыгнула, опосля в прыжке в нашу сторону от стены оттолкнулась, мимо курдюка пролетела и, едва замешкавшегося снусмумрика не протаранив – в последнюю секунду макаронномордый увернулся, - приземлилась у «ремингтона». Снова прыг-прыг-прыг в нашу сторону и в той же последовательности обратно к «ремингтону».

Теперь и мы, Кабысдошка и я, со вторым концом веревочки, на кулак намотанным, подключились. Сил хватило и дело нехитрое – курдюк к створу воронки подтянуть.

Вовремя! Из курдюка очередная порция штозабяк посыпалась и всего-то пара штук в воронку не попала.

Концы веревочки я зацепил за край воронки, по трубе к створу поднялся, одной рукой за воронку держусь, другой мачете из-за плеча достаю и давай рубить по курдюку и по «соплям» – куда придется и где достану. Минут через пять – финиш: паразит полностью в конвертор ушел. Напоследок ментальным страхом бил, правда, так, что на всю оставшуюся жизнь меня кошмарами обеспечил.

Снусмумрики, пока мы геройски сражались и после того, как победили, по инерции по сковородкам-клавишам стучали, и еще рота – не меньше! - робомостров со стапеля сошла. Я макароннорылым даже подпевать начал:

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперед…

Кабысдош с Гвирляндой, чтобы устыдить отца-командира за такое вот легкомыслие, демонстративно, что твои бодигарды из фейсконтроля ночного элитного клуба, по сторонам воронки уселись.

Забавно, как Кабысдошка-Тотошка на снусмумриков реагировал. Любой пес даже муху, мимо пролетающую, норовит пастью цапнуть на одних рефлексах, а наш понял: не ничтоже сумняшесь снусмумрики прыгают, а дело делают. Отчего прыгать рядом с ним никому не препятствовал.

Я же, гад такой, ритм рабочий нарушить соизволил. Встал перед одной к прыжку изготовившейся муфтообразиной, ручонками перед ее глазьями помахал:

- Как бы, - говорю, - нам с менеджером вашим пообщаться? Или с кем-нибудь из старшего командного состава?

У снусмумрика глаза, похожие на два апельсина, поперек наполовину очищенные, местами поменялись. Это он в себя приходить после гипноза начал, удивился и огляделся подозрительно:

- Подстава? – спрашивает.

- Да ты чё, братан?! Какая подстава?! Мы по-доброму, без подлянок, зуб даю!

Снусмумрик глазьями покрутил, все еще сомневаясь, но пароль назвал:

- Привет, омлет?

- Здорово, корова, - сказал я отзыв.

Снусмумрик - кузнечиком в сторону арки малого входа рядом с транспортным тоннелем. В полете извернулся, хвостом ударил в одну из мембран и приземлился на своей кнопке-сковородке, по новой включаясь в процесс производства.

По восьмиграннику рябь прокатилась, а из ряби высветилась рожа Вруна, какую я на пандусе видел. Только с кляпом во рту.

- Ты здесь за бригадира? – спрашиваю, потому что заранее вопрос приготовил.

Попытался Врун кляп выплюнуть, но не получилось. И глаза вниз скосил: мол, вам срочно сюда, а здесь и поговорим.

- Спасибо за приглашение, - поблагодарил я Вруна вежливо и к коллегам по квесту обернулся: - Пошли, коли зовут!

Здесь помочь Вруну не получится, да и помогать, собственно, некому: всего лишь изображение на мониторе. Повезет найти, откуда его снимают и транслируют, – разберемся.

Под арку, куда Врун глазами косил, вошли настороженно – чай, ученые. И не ошиблись: арка оказалась дверью в соседний цех.

И гипотеза насчет происхождения агрессивной местной фауны вторичного уровня подтвердилась окончательно. Почти все верно угадал. Сейчас же имел честь в натуре наблюдать на конвейер поставленное зарождение камагулонских хышшныков.

Здешние работяги-снусмумрики тоже прыгали по кнопкам-сковородкам, но тутошний «ремингтон» от тамошнего сильно отличался и имел специфические прибамбасы: трубы, трубки и трубочки разного диаметра, воткнутые в огромный чан, в котором скворчало и булькало нечто. А внизу чана из выходного раструба периодически выдавливались желеобразные плюхи темно-зеленого цвета весом примерно от полуцентнера до нескольких тонн Дальше чистая хохма, несмотря на предполагаемый по аналогии с первым «цехом» драматизм ситуации. Без смеха на это смотреть стоило больших усилий: снусмумрики, как акробаты на качелях в цирке, попарно на верхнюю кнопку катапульты прыг, лопата резко распрямляется, запуливая комки желе в огромное косо поставленное черное зеркало двенадцатигранной формы. Беззвучная вспышка – и, вниз по мембране стекая, комки желе трансформируются какие в тортилу, какие в чумудана, какие в зубоглиста или еще кого. И все эти персонажи, в конце процесса уже весьма одушевленные и шустрые, скатывались, хвостами безнадежно за края цепляясь, в воронкообразное отверстие в полу. Надо полагать, отсюда их путь на глетчер начинается – в давнопрошедшее время, где их синий туман и убойные двенадцатигранники в костяное крошево превратят – в смысле, уже превратили.

Естественно, и здесь на вытянутой от потолка сопле злодейский курдюк висел.

А вот приспособы, куда его засунуть, не было. Над чаном кубовидная штуковина, а в нее из стены изгибом гофра сантиметров семьдесят в диаметре. Через нее, судя по характерному грохоту, горная щебенка в куб сыпалась, а из куба сотворенный полуфабрикат по трубкам и трубочкам подавался в конверторный чан, где и трансформировался в темно-зеленую протоорганику.

Любопытно стало посмотреть, как здешний злодейский курдюк материю злом отягощает. Прежний тошнотик собственной кончине таковым процессом немало поспособствовал, в нужном направлении мою богатую фантазию перенацелив.

Вначале ничего эксклюзивного мы не увидели, но потом… Видеокамеру бы: для Нюрнбергского суда в данном секторе Галактики убойные факты в пользу обвинения этих… с продрисью фашистов – самые бы те получились. Кабысдошина и то слабинку дал – назад попятился, морду опустил, зажмурился и обеими передними лапами шнобель прикрыл, когда у курдюка из того места, коему нет в русском языке приличного названия, посыпались дождем матово-черные и будто бы плесенью покрытые миниатюрные штозабяки. По полу шустрячками заелозили, облепили новоизвлеченную из чана тортилу и моментально в нее всосались.

И еще мы увидели, чего в предыдущем цеху повезло не увидеть: как курдюк потерю массы тела компенсирует. «Ворсинки» по бокам и похожий на корешок свеклы хвост снизу в движение пришли и давай вокруг шарить. Нашарили пару зазевавшихся снусмумриков, зацепили и потащили к этому самому… грешному отверстию.

Хана бы полубратьям по разуму, не прояви Гвирлянда здоровую инициативу. Наверное, она и в этом гроте по прежней программе прыгать нацелилась, но по ходу дела сымпровизировала: выхватила у меня, растерявшегося, мачете (как только силы в ложноручонках хватило? ) – и давай в прыжках курдюк по «ворсинкам» и «хвосту» стегать. Ни одной тонюсенькой ворсинки не смогла перерубить, но курдюк от неожиданности снусмумриков выронил, закрутил хвост в штопор и за Гвирляндой потянулся. Поймал почти, когда она рядом со мной приземлилась, но и я не растерялся. НЗ наш, то есть коврик-самобранку вместо боевой подруги курдюку подсунул.

Когда же коврик попал внутрь курдюка (лучше не спрашивайте, как), я внушил коврику превратиться в уксусную эссенцию. Представление, откуда уксус берется, слава Богу, в памяти имелось: виноград – в вино, вино – в уксус, а эссенция – это когда вода методом холодной возгонки удаляется…

Скис курдюк: долгонько его судороги били, потом обвис, капать начал. Проплесневевшей черной слизью, слегка пузырившейся и бездыханной…

На этот раз мы ребятишек-снусмумриков от дела не отрывали, сразу разглядев на противоположной стене грота очередное он лайн изображение клоуна. Обошли цех по периметру поближе к стеночке и от дыры в полу и пузырящихся пятен подальше, бегом пересекая траекторию полета желеобразных снарядов.

Вошли в арку. Тысячи шагов не прошли-пропрыгали - и на тебе снова грот. Вытянутый, пустой. А с противоположной стороны в него вдавливается знакомая макакачья рожа и хлебалом то ли гостеприимно, то ли алчно щелкает.

Глава 20

Вятский

Свадьбу Ольги и Алексея отмечали у нас. Лехе показалось прикольным иметь в паспорте штамп Семушинского сельского поселения, а для Ольги, где штамп поставят, не имело значения.

А так в Мышонке даже удобнее. И места навалом (хотя мне с двумя двоюродными братьями три ночи в моей масенькой комнатушке на веранде пришлось ночевать), и насчет праздничного застолья проще. Из Кирова и Вахрушина только бананы-апельсины да мелочь, типа красной рыбки и конфет. Шампанского и прочего алкоголя в Семушинском магазине, где хозяйкой тетя Люда Шавкунова, мамкина с детства хорошая подруга, набрали, а пива мамуля пару кадушек (литров двести! ) наварила - своего, фирменного.

Кстати, с двоюродными Валеркой, одногодком моим, и Сашкой, годом младше, я впервые свиделся. Так получилось, что папка с дядей Николаем из Москвы все связи оборвал. Какая-то между ними кошка черная пробежала, когда батя после Афгана по госпиталям мыкался. Лишь сейчас появился повод к примирению.

Московские приехали за два дня до свадьбы – дядя Николай, жена его, Надежда Васильевна, детки ихние: Сашка с Валеркой да Настюха мелкая.

Мне пришлось кузенов и кузину развлекать. По полной программе в меру данного от природы обаяния. С Настенкой просто – городской ребенок, ей все в радость: «Ай, козочки! Ах, коровки! » А с Сашкой я намаялся. И по выражению его лица – постоянно настороженному и с печатью снисходительного превосходства – понял, почему москвичей в провинции не любят. По дому и по подворью он ходил, как интурист в каком-нибудь Конго на экзотическом сафари, разве что без пробкового шлема. Когда отхожее место увидал, на лице у него та-а-кое нарисовалось… А отхожее у нас, между прочим, весьма ухоженное. Не традиционный деревенский сортир с дыркой в полу, а с финским унитазом, обогревом и даже системой слива, над которой в свое время мы с батькой долгонько головы ломали, но до ума окончательно довели, когда Леха с его инженерной смекалкой к процессу подключился. Пожалуй, Сашку больше всего то напрягало, что «удобство» не в самой избе, а в дальнем конце подворья, куда босиком не пройдешь – калоши надевать надо.

Он, пижон московский, поначалу и молоко пить отказывался. Понятно, деревенское парное на любителя, но Сашка и топленого не пил. Можете такое вообразить? А Сашка ни в какую: «Не могу, от него коровой пахнет! » Интересно, а чем от коровьего молока должно пахнуть? Вообще-то молоко пахнет молоком, так что по этому поводу у кузена всего лишь богатая фантазия разыгралась. Да и коровенки у нас элитные, Таньшиными стараниями чистенькие. Ладно, дядя Николай надоумил отпрыска: «А ты представь, это не молоко, а сливки! » Вот тут Сашка на пару с Валеркой литра полтора махом выдули. А я подумал: интересно, что в Москве людям продают вместо молока и как у них в Москве настоящие деревенские вершковые сливки называются?

Справедливости ради надо сказать, ни в чем больше выпендристость у Сашки не проявлялась. Тут, может, я, деревенский жлоб, палку перегибаю. Оттого что заранее себя настроил на ожидание, когда гусь московский выпендриваться начнет, а он и не начинал вовсе.

Сашка совсем вменяемым стал, когда моим компом заинтересовался. Сначала удивился, что у меня компьютер вообще есть. А кто бы из столичных жителей не удивился, которые Россию за пределами МКАД периферией называют, доведись им по тому же Семушину пройти, где над каждой третьей избой – заметьте: из-бой! – спутниковая тарелка, и подглядеть, как поселковые пацаны компьютерными игрушками меняются.

А когда Сашка просек про безлимитный Интернет, вообще офонарел. Достал из котомочки ноутбук, вежливо у меня пароль вай фая спросил и часа четыре, не отрываясь, что-то скачивал и в ноутбук перегонял.

Потом бродилку-стрелялку надыбал, и вроде как не стало его в комнате. Часа два от ноута не отрывался, и все не получалось у него на другой уровень перейти.

С Валеркой общаться было проще. Восстанавливая родственные связи, мы поговорили о школьных делах; ГИА, как водится, обругали, обменялись киношными и книжными впечатлениями. Когда с малознакомым человеком исключительно по делу разговариваешь, во-первых, ничего из себя изображать не надо, а во-вторых, и человека воспринимаешь таким, каков он есть, лишнего ему не приписывая.

Настёнка с нами до половины двенадцатого крутилась. Потом Таньша ее в свою комнату ночевать увела.

Когда Валерка спать отключился, я, вежливый, за спиной Сашки постоял немного, про успехи в виртуальной реальности спросил, будто мне это интересно.

- Да тут лабиринт хитрый, – Сашка до ответа снизошел, потому что действительно зашился. Иначе бы просто отмахнулся. Как люди от дурилок виртуальных зависают – знакомо.

Я про лабиринт сообразил влегкую. Спать хотелось, поэтому кузену помог: «провел», куда надо.

Из-за компьютера перебираясь на сымпровизированные накануне нами с батей «полати», кузен как-то странно на меня посмотрел. Зауважал, наверное.

Камагулонский, летающую тарелку придумавший

Мы все иногда тупим, и я не исключение, но себя абсолютным и окончательным идиотом почувствовал, когда в закупорившую тоннель Чуду-Юду шагнул… и снова по ту сторону оказался, где снусмумрики-барбудос остались за моими убойными вещичками присматривать.

Банда через мгновение из пасти выкатилась. И Кабысдош от удивления на задницу сел – точь-в-точь как в диснеевских мультиках зверюшек показывают, когда они с разбегу на большой скорости затормозить пытаются. Гвирлянда, наоборот, очередной раз крышкой на кипящем чайнике запрыгала, во весь голос чириквакая – то ли от возмущения, то ли удивленно.

- Картина Репина: «Приплыли! » - от идиотизма ситуации и я банальность чириквакнул.

Запсихованный, не сразу снусмумриков заметил, пока те, все пятеро и в тех же позах, в которых рюкзачок мой накануне охранять уселись, о себе не напомнили:

- Привет, омлет!

- Да пошли вы, козлы! – не сдержался, лишь в последний миг язык прикусив, чтобы не сказать, куда.

А эти зануды хором уточнить требуют:

- В жопу?

То ли совсем юмора не понимают, то ли наоборот.

Я застеснялся, голову в плечи втянул.

- Извините, - говорю, - погорячился! Никуда идти не надо.

Обрадовались, макаронинами замахали:

- Никуда не надо! – и вещички к моим ногам подталкивают. Мол, принимай, Чудище из Запретного озера, имущество по описи.

Не поленился, проверил: убойное имущество в целости. Пока проверял и наслаждался ощущением ребристого снарядика в пятерне, осенило: а что если сейчас в пасть Чуде-Юде двенадцатигранником запузырить? Интуиция подсказывала, что таперича будет не то, что давеча, когда двенадцатигранник как от стенки отскочил. Ну, а где интуиция, там и внутренний голос – противный, как у одного из «Лицедеев»: «Нииизя! » Слишком уверенный и громкий, чтобы проигнорировать.

Потом от расстройства чувств напротив Кабысдоша уселся. Как обычно, думу думать. Вернее, вид делать, потому что, хоть убей, ничего путного не надумывалось.

Гвирлянда рядом с нами попрыгала, попрыгала и упрыгала прочь. Вернулась, ложноручонками питательный коврик по земле с трудом волоча. И то дело – НЗ мы в пещерах вместо того, чтобы самим скушать, одному из курдюков скормили.

Пока перекусывали, у меня гипотеза про пропускной терминал вторым кругом пошла. По поводу башки макакачьей. Понятно, глюк и ничего, кроме глюка, но вход, или на фантастическом языке портал, вполне настоящий. С одной поправочкой на основе проделанного опыта: за пастью Чуды-Юды что-то вроде пространственного пузыря, по стенке которого в любом направлении движешься по кругу, а старт – он же финиш. Поскольку не первый крюк в нашем квесте, предположение напрашивается: программисты-приколисты против заплесневелых медузят и прочих двустворчатых тварей нами в темную сыграли. Такая вот фигня: «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, идем дорогой трудной, дорогой непростой. Волшебных три желания исполнит мудрый Гудвин…» Исполнит или нет - бабушка надвое сказала, но со злой «волшебницей Бастиндой», похоже, разобраться Гудвину мы уже помогли. Да и «летучих обезьян», то есть штозабяк, порядком ухлопали.

Правильно сообразил, судя по тому, как Гвирлянда вдруг харч обронила и ложноручками замахала:

- Ну, ни гвир-чирик-ква!

Мы с Кабысдошкой морды кверху – в смысле, он морду, а я лицо, а Чудо-Юдо в натуре в воздухе растворяется. Медленно, и зрелище классное. Иллюзия, но куда там «Аватару» с его спецэффектами. Недавно плотная с виду макакачья башка обратилась раскрашенным облаком, которое на наших глазах развеялось. Было – и нет его. А где только что был – там уже прежде виденный и ножкам натруженным запомнившийся вздымающийся в гору узкий пандус гладкой дороги с черными зеркалами через каждые десять шагов.

Снусмумрики-барбудос после Чуды-Юдиного расточения шеренгой в начале пандуса выстроились, запрыгали поочередно «на первый-второй», и свой коронный шлягер лабать начали: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед…»

- Вперед, да? Нашли дураков. Плавали – знаем!

- Вперед, вперед! Нашли дураков! – те закивали макаронинами для наглядности в нужном направлении.

- Тогда объясните, полубратья по разуму, отчего у вас, когда вперед, всегда через зад получается?

- Не всегда через зад! Не через зад, когда вперед!

- Гарантия?

- Гарантия!

- Без обмана?

- Без обмана! Дивизия – вперед!

Каждый раз чертыхаюсь и торжественно клянусь в разговоре с макаронноголовыми так вопросы ставить, чтобы в ответах не сомневаться, и каждый раз вляпываюсь!

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒