(Лукин Юрий Леонидович) 4 страница

Как не раз уже со мною на Камагулоне было, чем дольше я обозревал всю эту геометрию с топографией, тем сильнее нарастало ощущение бредовости обозреваемого. Монолиты бутылочные не город, как я раньше думал, не склады-ангары-заводы-лаборатории, а как будто ребенку дали кубиками и цилиндриками поиграть. Умному, кстати, ребенку, так как правильным вытянутым ромбом игрушки на попа поставить у него соображалки хватило. В общем, стоят теперь такие урбанистические игрушки без окон, без дверей, и смысла, кроме доказательства искусственного происхождения, в них никакого. А для демонстрации: «Во какие мы крутые, инопланетные и высокоразвитые! » - по-моему, перебор, да и дороговато будет.

Монолиты стенками не соприкасаются, между ними узкие загогулистые зазоры. (Надо же, как сказал! «У зк ие, з а г о г ули с тые, з а з о р ы…») Я по крыше прогулялся - так и есть: с другой стороны башни тоже ниши-приступочки и кольца. Спускаться подано, господа. Второй пункт теста на сообразительность. «Лабиринт» называется. И еще одна фишка для лохастых или трусливых, кто побоится за край крыши заглянуть, - на спуск указывает флюоресцирующая стрелка. Незамысловатая, в виде птичьей лапы.

Почесал я темечко и еще раз обозрел щербатину глетчера в Треугольных скалах. На полную мощь метаморфированного хрусталика в глазу зум включил - и открылось моему пытливому подростковому взору, что и горбом уходящий вверх галечный глетчер никак не мог сам по себе образоваться. Если не дубиной из космоса вдарили, то типа дробильной машины нечто сквозь горы пропустили. У подножия галька мелкая, почти как песчинки на пляже, одинаковая; чем выше, тем крупнее, перед бровкой с добрый стог сена, а на самой бровке гладко.

Спустился быстро: здесь «лесенка» без вытебенек ступенька за ступенькой по прямой вниз. Судя по тому, как захлестнули снизу стены «лопухи», никаких братьев по разуму внутри архитектуры не водится. Легче на душе стало. Как ни стремишься к встрече с Неведомым, в последний момент хочется отсрочить это мероприятие на неопределенное потом.

Напрасно лабиринта внизу боялся. То есть лабиринт реально был, но и указующие стрелки на стенах имелись. Шествуя неторопливо, куда они показывали, через полчаса уперся в финишную круглую башню. А в ней вместо уступов и колец аркообразная дверь. На двери вентиль на шестеренке, сдвигающей зубчатую планку запора, подобного тому, каким мы в Мышонке скотину закрываем. Бонус, наверное, для сапиенсов. Для тех, кто до арки доберется. Скотина - она ведь в даже олигофрену понятных принципах механики не соображает.

Жаль, никаких лозунгов над воротами. Висело бы что-нибудь вроде: «На свободу с чистой совестью», «Добро пожаловать», «Посторонним вход воспрещен» или даже: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», - было бы легче настроиться. На то, что за дверцей ожидает.

Дверца открылась от легкого толчка рукой. Дольше провозился с вентилем, хотя и тот одним пальчиком пропеллером до гудежа раскручивался.

Выглянул: деревья-поганки вдаль нескончаемо тянутся и упираются в скальную гряду. Назад отступил и дверь закрыл. Не испугался, отнюдь. Помните, чем тортила бедняжка обернулась, пытаясь закусить озерным метаморфом? А я, как ни крути, тот еще метаморф и к тому же весьма сообразительный. Любая местная тварь от меня шарахнется бегом и вприпрыжку. Но чтобы спешить - не мой случай. Очертя голову в квест не бросаются. Перед уходом в Неведомое надо как следует подготовиться. В меру сил и возможностей.

А возможностей, кроме мачете, снусмумриками подаренного, кот наплакал.

Карманам ревизию устроил. Негусто. С чем на велик в Рехино сел, с тем и матрицировался. Подтяжки для понта по моде вахрушинских тинейджеров, расческа, коробок спичек – уже здешний новодел, проездной на электричку, наушники и МП3-плеер. Ручка шариковая, денег рублей семьдесят бумажками и мелочью. Спрашивается: а нахрена они мне тут?

Плеер не фурычил. Еще до метаморфизации сломался, когда под дождь попал. Пристроил я его на видное место – у запирающего вентиля на воротах. Пусть кто новенький над этим артефактом голову поломает. Наушники положил обратно в карман: много места не занимают. Деньги туда же: мы, фермеры, деньгой швыряться не приучены-с. И подтяжки пригодятся: будет из чего, рогатку сделаю. Пожалел, что симметричному дублю промеж глаз заехал. Вот бы мы с ним, двое из ларца, одинаковых на три лица, шороху навели! А еще лучше, случись нас, одинаковых с лица, семеро. «Вятские – ребята хватские: на полу сидят, не падают и всемером одного не боятся! »

Напоследок, по наитию, попрыгал и изловчился одного ленапа за хвост поймать. Их здесь вдоль стенки монолита висело как шариков на корпоративной вечеринке. Осмотрел осторожно, чтобы не помять раньше времени. Убедился, что мозгам в этой полуфлоре-полуфауне поместиться некуда, разве что ганглий какой-нибудь, да и то не обязательно. Так что без ущерба «чувствам добрым» и свойственному крестьянским отрокам гуманизму открямзал с помощью мачете ленапу хвост до огрызка сантиметров десять. Развернул этим… соплом вонючим от себя подальше, огрызок поджег и изо всех сил сдавил ленапа с двух сторон.

Салют - во! Змей Горыныч отдыхает!

Воодушевило сие действо меня несказанно. Посмотрел я презрительным прищуром на Петруниса: где там тестировщики-приколисты спрятались? Показал им, спрятавшимся, средний палец и пошел. Как раз на обратный путь оптимизма хватило.

Отмотал в обратном порядке лабиринт, подъем, спуск. Провизии наготовил сейчас поесть и на потом. В озере очередного «братишку» поэксплуатировал: «заказал» моток метров на тридцать веревки особой прочности (пришлось через ментальный усилитель картинку представить, где на тонюсеньком шпагатике железнодорожный вагон подвешен). А чтобы удобнее добро таскать, нафантазировал рюкзак – самый простецкий «сидор» из коричневого джута с кожаными лямками.

Просимое братишка изготовил, но я на достигнутом не успокоился – еще и снусмумрикам через братишку заказ сделал. Нож поострее к мачете в пару, котелок, фляжку для воды, зажигалку, чтобы со спичками не париться.

В квест - завтра. У нас, русских мужиков, судьба: идти незнамо куда, незнамо зачем и всегда по известному адресу. Но обязательно на рассвете.

Глава 6

Вятский вальсирующий

У нас в школе традиция - в конце первой четверти Осенний бал. Не кислотная дискотека через навороченный музыкальный центр, а действительно бал под живую музыку школьной рок-группы. Лично мне нравится: быстрые танцы, в том числе и новомодные под техно и рэп, обязательно чередуются с медленными. В обязательной программе вальс. Точнее, даже три: в начале, в середине и в конце.

Дискотек я не большой любитель, но к балу готовился. С нешуточным волнением… понятно, по какому поводу. Костюмчик приготовил, с Вовчиком Чирковым договорился у него переночевать.

А когда мы с Вовчиком вечером в школу пришли и я увидел в актовом зале Ленку - нарядную, оживленную, - понял: пролетаю. Как фанера над Парижем. Не я один ценителем ее красоты оказался.

Нашел себе местечко за оконной портьерой и предался созерцанию, мучаясь и наслаждаясь романтическими чувствами.

И вдруг нарисовался в зале организм…

Посторонних в такие дни в школу не пускают, но этого пустили. Трудно отказать бывшему выпускнику, когда он в солдатской форме со всеми дембельскими висюльками.

Вошел, встал, жвачку во рту перекатывая, ручонки на груди скрестил и давай на девчонок пялиться. Я таких понтарей терпеть не могу – издалека видно, как низко у них планка интеллекта опущена, а мнят себя центром мироздания. И этот тоже из себя ветерана изображал. Мол, я за вас кровь проливал, – а петлицы-то стройбатовские! – за что вы теперь мне кланяться обязаны и ублажать всячески. Девчонки особенно.

Таким макаром он и к Ленке подвалил на медленный танец пригласить. Она не отказала, но в танце руками изо всех сил от него отталкивалась.

Музыка закончилась, проводил организм Ленку и ведь не отходит, гад. Я пуговички расстегнул, приглядев, куда пиджак кинуть на подоконнике… И передумал.

Не потому, что он старше. Прошло то время, когда этот организм, девятиклассником будучи, привычку имел к нам, пятиклассникам, в кабинет заглядывать и щелобаны раздавать в отсутствие учительницы.

Просто если я ему фейс набью, выйдет, будто я и сам понтарь. Или как бы отомстил за прежнее. Конечно, он по-хамски себя вел, но кто как мычит, так и телится. И к Ленке он не совсем уж нагло приставал. В подобных ситуациях любая девчонка должна уметь соискателя в степь широкую завернуть без звонка другу и помощи зала.

Короче, остался за портьерой, а чтобы негативные эмоции выплеснуть, включил воображение.

И вообразил: клёво бы смотрелся дембелёк, когда бы на кителе у него в том месте, где спина выпуклостью становится, яркими буквами мелом прописать: «Чмо! »

Не просто подумал, а представил. В деталях. Словно кино смотрел, где над каждым кадром в фотошопе поработали.

И, как оказалось, не я один то кино видел. Вот и не верь после этого про внушение мыслей на расстоянии.

Организм никак понять не мог, с чего над ним народ угорает, и запсиховал. То есть так себя повел, что народ еще больше угорать начал.

Пришлось его Терёшке с Артемычем на выход проводить. Артемыч даже пытался рукой несуществующие буквы с дембеля отхлопать.

Лишь на последний вальс я осмелился Ленку пригласить. Потому что последний. А так я танцевать почти не умею. Это девчонки с начальной школы и вальс с легкостью крутят, и целоваться у них сразу получается, а пацанам тому и этому долго учиться надо. (Про целоваться – я чисто теоретически. )

Ленка рукой меня за шею обвила, мою вспотевшую ладошку на талии хоть бы хны стерпела и, мою тюфяковость как нечто само по себе разумеющееся предполагая, попыталась меня в танце вести. А повел вдруг я, чем ее удивил и чему сам удивился. Да так повел, что все вдоль стен разбежались на нас посмотреть, типа мы реально Андрей Болконский и Наташа Ростова.

Закончилась музыка.

Отвел я Ленку к подружкам. Она долго моей руки из своей не выпускала, но я снова дурака свалял. Не решился в провожатые к ней напроситься.

Потом костерил себя последними словами, в тени домов и заборов прячась, топая за нею с подружками в отдалении. А когда Ленка обернулась и в мою сторону рукой помахала: «Пока, Степашка! » - плохо мне стало, хуже некуда.

Камагулонский испуганный

Среди «ночи» проснулся с колотящимся сердцем, а в голове словно автомобильную сигнализацию включили.

Перекатился на другую сторону догорающего костра и не заметил, как в одной руке мачете оказалось, в другой нож десантный. Не подвели снусмумрики, заказанное в полном комплекте доставили, пока я спал. Скромные такие, предпочли остаться незамеченными и не вводить меня в необходимость страстно их благодарить и в основание хвоста низко кланяться.

Озираюсь: где злобные враги спрятались, сон мой потревожившие? Минут пять озирался – никого вроде. Петрунис багровеет, за Треугольные скалы нижним краем зацепившись, желеобразная протоматерия в озере флюоресцирует, рядом у костра несколько медузят лениво ползают, ручеек журчит, над цилиндрическим монолитом ленапы носятся… Но сигнализация в голове не отключается, а наоборот, усиливается: «Опасно! Опасно!! Опасно!!! »

Не сразу заметил медузенка, не похожего на прочих. Он по стенке сползал - там, где приступочки и кольца хватательные. А когда по песку растекся, меня всего передернуло, черные точки в глазах запрыгали, а что в поле зрения было - замерло, потрескалось, как на картине, которую несколько раз порвали и внахлест со смещением куски снова склеили. И тошнота к горлу подкатила, словно меня на центрифуге с дикой скоростью крутанули.

«Что за бяка? » - думаю, а братишки, которые рядом ползали, мигом к воде кинулись. Этот, сползший, за ними поначалу дернулся, но передумал – ко мне двинулся. То ли сообразил, что за братишками не успеет, то ли на меня вниманием переключился как на более калорийного. Не по прямой пополз, а по дуге, костерок огибая. У меня последние сомнения выветрились: хышшнык, мля! Все хышшныки так добычу скрадывают, когда в засаде не сидят, хоть кошки с собаками, хоть удавы с акулами. Пришлось попрыгать. Пока прыгал, разглядел, чем этот от прочих братишек отличался: на «спине» горб, и цветом он не блестящий антрацитовый, а матовый, серый с продрисью в виде каких-то бледно-фиолетовых вкраплений. Я его на всякий случай с помощью «усилителя» просканировал. Ощущение жуткое – дикая вонь и столько инфернальной злобы, едва мозги не взорвались.

И еще я про себя важный вывод сделал. О том, что в моем лице родители воспитали идиота. Этот поганец через паутинный периметр прорвался из Поганковых Джунглей, потому что я вчера дверь в арке прикрыл, а на щеколду не прикрутил! Расслабился и, как прадед Петруня, земля ему пухом, говорил, «тям потерял». «Метаморф, метаморф, сам кого хошь съем…» Выходит, и метаморфом будучи, нельзя тям терять. Особенно, когда в квест собираешься. Хорошо, вовремя очухался: это дуракам закон не писан, а умному все наука.

Короче, самокритику навожу и от хышшныка прыгаю. Не замечая, что за спиной делается. Раз так отпрыгнул, что между собой и хышшныком братишку нечаянно оставил. Последнего, кто к мамке-медузище в озере не успел.

И эта с продрисью сволочь, еще больше сгорбившись и края передние с задними соединив, на братишку сверху прыгнула! И с ходу жрать начала, на глазах увеличиваясь.

У меня внизу живота погорячело – представил себя на братишкином месте. В панике «ментальный усилитель» на лобешнике поправил и приказал поглощаемому родственнику трансформироваться стеклянной колбой-ретортой, чтобы бледно-фиолетовые штуки в ней в осадок выпали. Антрацитовая нанопротоплазма на мой посыл среагировала, но не без труда и не так быстро, как хотелось бы. Очевидно, бляшки сопротивлялись, да куда им супротив Баркатовской настойчивости, подарком снусмумриков усиленной!

Зум настроил, чтобы поближе на них посмотреть: штук восемь «пирожков» с ножками, похожих на речных двустворчатых ракушек и прицепленных какими-то волосами к ракушке покрупнее. В натуре процесс размножения в предпоследней фазе!

Пока смотрел, снова тошнотворной злобой по мозгам вдарило. Обиделся – будут тут еще мне какие-то устрицы угрожать! Раскочегарил костерок пожарче, в «реторте» отверстию на конце вытянутого «носика» матрицироваться повелел, с другого конца поршневым устройством «колбу» снабдил и… Весьма горючими «устрицы» оказались, а так им, поганцам, и надо!

Вернул вылеченного кузена обратно из колбы в медузенка, но он в озеро уполз не сразу, а около костра потерся и даже (или мне так показалось? ) глаз себе отрастил - убедиться, что «устрицы» дотла сгорели.

Больше заснуть не мог. Провалялся около получаса, помаялся, пока адреналин в норму входил, и начал в квест снаряжаться. Сложил пожитки в рюкзак, мачете на перевязи к спине приспособил – так, чтобы между ног не болталось и правой рукой на раз достать в случае чего. Пока вещички складывал, общую тетрадь в клеточку обнаружил. Наподобие той, Ольгиной, на которую дома в Мышонке давно губу раскатал, чтобы у сестрицы для дневниковых записей выцыганить – типа вот-вот начну, но все откладывал. То ли ее снусмумрики к ножу и фляжке для воды по своей инициативе бонусом приплюсовали, то ли насчет тетрадки у меня во сне нечаянно желание промелькнуло. Но по-любому сигнал. Настоящим первооткрывателям и неведомых земель исследователям положено дневник вести. Но чисто дневник не интересно – разве что попробовать в виде романа. Эх, блин, Вальку бы Ермакова на мое место!

И только про Вальку подумал – само понеслось. Со слов «Здравствуйте! Для начала представлюсь: Баркатов, Степан Александрович, 15 лет…»

Увлекся - да так, что в квест двинулся только через пару часов.

И уже в Лабиринте сообразил, что очередной раз ступил. Водой во фляжке запастись догадался, а вот бы какую-нибудь базуку через антрацитовых родственников снусмумрикам заказать – увы, проехали. Но не возвращаться же.

Когда за ворота на той стороне Лабиринта вышел, оглянулся. Отсюда вид тот же, как и оттуда: лазерная паутина вокруг двери за башню кончиками цепляется. Разве что теперь я не внутри, а снаружи.

Совершенно иной мир по сравнению с Жемчужной долиной. Даже воздух другой - насыщенный странными и тревожащими запахами. «Деревья» - в натуре грибы-поганки. К нашим земным в масштабе миллион к одному. Аргумент не в пользу древности, а, скорее, примитивности и халтуры: из растений грибы да лишайники самые примитивные, и на что-то более сложное программисты-приколисты, которые за Петрунисом прячутся, явно не замахивались.

Вот и выходит: если Долина - испытательный полигон, согласно версии, о которой смотри выше, то Поганковые джунгли – тоже полигон, но для приколистов другой специализации. Каких-нибудь свихнувшихся на почве своей сверхочумелости галактических биоконструкторов, способных из аминокислот и прочей органики вылепить всё, что им в бреду привиделось без какого-либо сдерживающего нравственного ограничителя и с опорой всего лишь на два базовых инстинкта – особенно на второй, который на слово «жрать». Похоже, здесь все встретившиеся мне твари были озабочены одним – как пустить ближнего на харч. Вроде ничего необычного в этом для диких тварей из дикого леса нет, но в Поганковых джунглях умилял масштаб и стремительность процесса, в котором никакой субординации не соблюдалось, когда более крупные и клыкастые хавают менее крупных и клыкастых. На моих глазах флегматичный мохнатый слизняк, чем-то на Чебурашку смахивающий, мягко соскользнув с «дерева», проплавил ворсинками панцирь проползающей под ним тортилы – и через пару минут тортила корчилась в агонии. Правда, уже в агонии корчась, не преминула цапнуть зубастым клювом и зажевать другого слизняка, который пытался составить компанию первому, но слегка промахнулся.

Древопоганки росли густо, извиваясь мясистыми бледными стволами вверх, к шляпкам, под которыми сновали вездесущие ленапы. Помимо ленапов, «стволы» кишели слизняковыми чебурашками. Из-под ног прыскали (если успевали, а коли нет, то и нефиг тут у меня под ногами без спроса прыскать! ) кожистые бублики на щупальцах. Рядом тортила продиралась, вдалеке постоянно что-то бумкало. Может, вчерашний «абрамович» недоеденный сквозь чащу ломился?

Повстречал я и колонну снусмусриков-пересмешников - друг за дружкой хвост в хвост шлепали, словно гномы из сказки про Белоснежку, но не семеро, а восемь штук.

Пообщались:

- Привет!

– Привет!

- Куда идете, по делам?

– По делам!

От нечего делать научил их походной песне «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед», под которую они запрыгали дальше, а следом за ними запрыгал какой-то зубастый чумудан. Догнал последнего – и… Лучше бы не догонял, беспутый. Крайний снусмумрик в него мордой-макарониной выстрелил, поддел снизу за челюсть – и хана челюсти. Всмятку! Геройский снусмумрик морду обратно смотал, пошлепал дальше, но из общего хора выпал, в ритме и словах сбился. Бедняге чумудану, который волчком от боли по земле крутился, я не удержался и попенял с укоризною: «Сам виноват: такую песню испортил! »

Тут на изувеченного другой чумудан прыгнул и ну его ухомячивать! А пока он нарушал свой кислотно-щелочной баланс, сверху на него опустилась одна из шляпок древопоганочных. Дальше как в мультике, где показывают работающий насос: было два чумудана – ни одного не стало.

Очередной сюрприз из голливудских страшилок на тему освоения диких планет - «плотоядные растения» называется. Проползет под таким якобы деревцем подходящая по размеру животина – хлюп и готово. Мокрого места не остается. Впрочем, здесь все без исключения места мокрые да склизкие. Что не мудрено: ровно в «полдень», по моему субъективному суткоисчислению, над Вымяобразными горами гроза разразилась, а через пару часов сквозь джунгли прокатился поток грязной воды – мне выше колен высотой. Надо полагать, к началу Жемчужной долины поток уменьшается и сходит на нет, просачиваясь в песок и попадая в Жемчужное озеро отфильтрованной водичкой, а вот чем дальше в лес – выше по склону то есть – мне все больше и больше мокнуть придется.

С потоком пополнились мои знания о здешней фауне – с водичкой черт-те чего принесло, шевелящегося, агрессивного и озабоченного насчет пожрать.

На меня, однако, никто не покушался – или вежливо дорогу уступали, или вообще игнорировали. Поэтому переключился воспринимать свою прогулку через лес чем-то вроде аттракциона ужасов в Диснейленде. Под ноги, правда, поглядывал – не вляпаться бы в последствия чужого пира.

Реально впечатлило, когда навстречу выполз гибрид чумудана с тортилой. Это они так друг дружку жрали. Шатался оный гибрид, как деревенские дембеля на первой неделе вольной послеармейской жизни, пока со всей дури в ствол плотоядного инсургента не вмазался. Далее понятно. Оказывается, у инсургентов капюшон растягивается капроновым чулком - на обоих хватило, хотя подняться «цветочек» уже не смог. Остался касающимся земли, как шатер турецкого султана с челядью, башибузуками, с женами, наложницами и взводом евнухов в придачу.

Коврики-самобранки между тем тоже постоянно встречались. Не совсем, как в Долине, - коричневого в них меньше, чем серого, а в прочем никой разницы.

И то там, то сям попадались студенистые черные пятна, словно пятидесятилитровая емкость с расплавленным гудроном из кузова грузовика нечаянно на асфальт вывалилась. Подумал: дикие сородичи моего прародителя из Жемчужного озера в естественной среде обитания, но через некоторое время убедился, – не совсем. Когда странную тортилу увидел, не похожую на прежде виденных тортил по тому же принципу, по какому серая штозабяка не походила на моих антрацитовых кузенов. Величиной чуть меньше, цветом чернее и будто плесенью покрытая, хвостом псевдотортилочка в агонии вперед пропихивалась, словно бы ее пенделями подталкивали в сторону Жемчужной долины, постепенно оплывая, как кусок пластилина на солнцепеке, пока окончательно не растеклась черным пятном. Пожал я плечами - а что еще оставалось? Маловато информации, чтобы выводы делать…

Шел я к скальной гряде часов сорок минимум - два раза «переночевать» пришлось.

Воды попить хватало, серые самобранки ничуть не хуже коричневых кулинарные фантазии осуществляли, на предмет поспать-переночевать я те же самобранки использовал. Соберешь штуки три-четыре, вокруг себя коробом поставишь, палатку в уме нарисуешь - и чик-чик, я в домике!

Глава 7

Вятский влюбленный

Психика у меня нормальная, к стрессам устойчивая. Это даже в медицинской карте отметили, когда в начале сентября мы допризывную комиссию проходили, но от участившихся непоняток с не пойми откуда возникшими во мне экстрасенсными способностями, если бы не Ленка, я бы в аут ушел точно.

Ночью после бала мы с Вовчиком Чирковым пошептались душевно, и в понедельник я, с Танькой Вотинцевой местами поменявшись, пересел за парту рядом с Ленкой.

Выяснилось: рядом с ней классно даже просто молчать. Потому что и без слов все понятно, а не потому вовсе, что я с недавних пор, когда захочу, легко догадываюсь, о чем человек думает. Из той же серии непонятка, где у меня все прочие.

Лукавить не буду: не смог удержаться и к Ленке в душу заглянул. Узнать, как она ко мне относится. Оказалось, очень даже положительно. С интересом, по-доброму и слегка иронично. На уровне подсознания было, отчего я внутри себя весь покраснел и сильно засмущался, - едва уловимое желание иметь от меня ребенка. Не сию секунду, естественно, а вообще. В перспективе то есть. С Ленкой мои отношения вокруг этой темы никаким боком не крутились, но вышеуказанное знание избавило меня от комплексов и оглупленного вида, с которым любой мальчишка на девчонку смотрит, когда девчонка ему по-настоящему нравится.

И что еще в Ленке замечательного – она не из болтливых и слушать умеет. Сама иной раз такое двумя-тремя словами выдавала - сутками ходил потом, будто контуженный, глубину ее суждений постигая.

В начале декабря я ее к нам в Мышонку пригласил. На свой день рождения.

Лена приглашение приняла, но с условием: прежде я должен познакомиться с ее родителями.

- Папа у меня еще тот психолог: он тебя враз просечет, надежный ты человек или где. А без маминого разрешения я в деревню не поеду. Вдруг ты положительным и основательным искусно прикидываешься, а на самом деле доверчивых девиц обольститель?

Такой подход мне понравился. Если девчонка (не Ленка и не в моем случае, конечно) на приглашение поехать за город легко соглашается, то не должна потом на последствия слишком обижаться. У некоторых (не у меня, естественно! ) подобные предложения иногда прямой расчет имеют и на то, о чем я из врожденной скромности и как человек воспитанный умалчиваю.

И Ленкины родители мне понравились. Отец, по имени-отчеству полный Достоевскому тезка, - главный инженер в Вахрушинском депо, мать, Александра Сергеевна, тезка Пушкину, - главврач в детской поликлинике.

К деревенской моей биографии они отнеслись серьезно, без насмешек или напускного уважения, как у городских иногда проскакивает. Были основания поверить в то, во что мне верить хотелось: типа именно близость к традиционно нравственному укладу крестьянской жизни (это из Терешкиной лекции по рассказу Тургенева «Бежин луг») послужит главным доказательством моей благонадежности и Ленку на мой день рождения отпустят.

Чайку попили, о погоде поговорили. Выдержал я смотрины вроде как с устойчиво положительной на меня реакцией и вел себя степенно, демонстрируя немногословность в крестьянской рассудительности и чистоту намерений в скромном, застенчивом поведении за столом при скрупулезном исполнении всех норм этикета. (Во как сказал!!! ) Федор Михайлович расслабился и даже предложил чаек коньячком разбавить или водочкой усугубить, но я вовремя просек, что он меня так на вшивость проверяет, и вежливо отказался под предлогом несовершеннолетия и отсутствия вредных привычек.

И Ленку отпустили!

Камагулонский, аборигенов встретивший

Все когда-нибудь кончается, закончились и джунгли – трах их, тибидох, как бы прадед Петруня, земля ему пухом, грубо, но образно и доходчиво выразился. Там, где, уходя к вершинам Рогатых гор, смяв накатом первые деревья, полого поднималась вверх каменная река глетчера. Случился во времена оные неслабый катаклизм, вот оползнем окраину Поганковых джунглей и слизнуло. Будто асфальтоукладчик из «Ну, погоди! » сверху столкнули.

Только вместо дорожной трамбовки идеальный, до зеркального блеска отполированный двенадцатигранник трехметрового диаметра. Похоже, металлический, как из отшлифованной нержавейки. Я его заметил не сразу. Почему-то та же дребедень, как при встрече со штозабякой, накатила: в глазах двоиться стало и замутило. Быстро прошло, но на глетчер я вышел сбоку и метров через сорок от места, где двенадцатигранник дальше джунгли пробить не смог.

Специально подошел. Грани сосчитал и рукой потрогал – гладко!

Не иначе, от экспериментаторов-полигонщиков очередной привет. Даже обратно под «сень дубрав» спрятаться захотелось. Достали меня высокотехнологические чудеса по самое не могу. Сущее издевательство – такие вот намеки. Шарики за ролики заскакивают, как подумаешь: а нафига? Версий тьма, но ответ за недостатком информации один: а фиг его знает!

Рядом с двенадцатигранной чудесятиной на земле в сторону Рогатых гор стрелка, стилизованная под птичью лапу, как в Монолитовом лабиринте. Чтобы даже тот, у кого шарики за роликами, сообразил, куда дальше шествовать.

Перекусил свежим ковриком-самобранкой, на стрелке сидя и спиной к чудесятине прислонившись, подремал маленько – и того… Пошествовал.

Мелкие камешки в глетчере закончились, и пошли россыпью булыганы величиной с добрый стог сена. Если где-то между ними протиснуться получалось, то где-то приходилось карабкаться через. Опять лабиринт…

Когда «полуденная» гроза над Вымяобразными горами прогромыхала, вовремя сообразил: по глетчеру водичка реально потоком хлынет, и успел вскарабкаться на булыган покрупнее. Грозу переждал, а когда с булыгана на другую сторону спустился, увидел рисунки.

Шока, как у Робинзона, увидевшего на песке человеческий след, не было. После скафандра-зомби и цилиндрической архитектуры почти привык уже к подобным приколам. Поэтому просто, с чисто академическим интересом присел у булыгана на корточки - живопись изучать.

Развитие разума везде, похоже, по одному алгоритму происходит.

Шаг первый – животное, которому фишка выпала стать верхним звеном пищевой цепочки, берет в руки палку, с ее помощью меньшими трудами добывает свое меню и бьет по голове конкурента в борьбе за самку.

Шаг второй – потомок того, который с палкой, берет в руки остывший уголек и наводит дизайн на стенах родной пещеры или на любой подходящей поверхности.

Все.

Достаточно, чтобы вышеописанным присвоить почетное звание «сапиенс».

Камагулонские сапиенсы на рисунках отдаленно пингвинов напоминали. На овальном теле сверху что-то вроде нашлепки с шестью лучами. Если бы не лемурьи глаза и между ними ротовая складка-клапан, никогда не догадаешься, что это голова. Лучи - аналог хватательным конечностям. Вместо ног традиционный хвост-пружина, в состоянии покоя свернутый кольцами.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒