(Лукин Юрий Леонидович) 1 страница

Стр 1 из 19Следующая ⇒

Ю. Лугин

(Лукин Юрий Леонидович)

Lugin4@Ya. ru

КАМАГУЛОН

(из цикла «Вятский парень хватский»)

Наташе

Здравствуйте!

(вместо предисловия)

Для начала представлюсь: Баркатов, Степан Александрович. Пятнадцать лет. В этом году заканчиваю 9-ый класс. Проживаю в деревне Мышонка Вахрушинского района Кировской области.

Валька Ермаков, одноклассник мой, по поводу такого вступления обязательно бы с критикой влез. Мол, сейчас не принято с развернутых предисловий начинать, с биографии особенно, и вообще, когда редактора твои первые три абзаца не цепляют, то всё – ты в пролете. Тем более, если кто-нибудь, типа меня, пишет не на привычном сейчас усредненном языке, не заморачиваясь на особые стилистические сложности. По поводу последнего ничего с собой поделать не могу. И не собираюсь, если честно. Пишу, как думаю. Понятно, говор наш вятский никуда не денется и себя обязательно покажет, но от ожидаемого от девятиклассника подросткового чириканья постараюсь воздержаться. На тинейджерском слэнге разговаривать и эмоции выражать удобно, а вот думать не очень. В общем, если Валька прав, то после этого абзаца у многих желание пропадет эту историю дальше читать. Ничего с этим не поделаешь: «каждый пишет, как он дышит». Кому влом дальше читать и манера моя не нравится, идите лесом. Без обид и претензий – сейчас на любой читательский вкус книг и книжонок навалом. Пусть немного читателей у меня будет, но надеюсь, из них кто до конца мою историю прочитает, не пожалеет.

Ладно, это я отвлекся, а надо бы еще про социальное положение сказать. Короче, мы фермеры. Не в том смысле фермеры, как в Америке, а в нашем, российском. Активисты из прежней колхозной жизни, дай им волю, в шесть секунд нам бы раскулачивание устроили. С высылкой на южное побережье Северного Ледовитого океана и полной конфискацией имущества. Немалого, между прочим. Не латифундия, как где-нибудь в Аргентине, но, по меркам Кировской области, вполне ничего.

Мы бы и на Севере не пропали. Баркатовы – народ крепкий, руки у нас на месте, и про дурную голову, которая ни ногам, ни рукам покоя не дает, не про нас сказано. Быт у нас и по нынешним временам для сельской местности нормально налажен, только про тяжелую крестьянскую жизнь, про то, какой упоительной свежестью тянет по утрам с унавоженных полей и как ноют кости после битвы за урожай от рассвета до заката, от меня здесь не ждите. Кто деревенский, и так поймет, а для прочих, кому жизнь деревенская экзотика, так скажу: я вам не ряженый индеец из резервации, куда туристов водят. Или сами на электричку и до любого сельского полустанка прокатитесь, или классику перечитайте. Валентина Распутина, Виктора Астафьева, например.

Две сестры у меня старшие. Таньша в Агротехнической академии заочно учится, Ольга Академию в прошлом году закончила, сейчас в Кирове в ресторанном бизнесе менеджером и заочно на четвертом курсе питерского Инжэкона. Я после школы в Автодорожный институт собираюсь. В МАДИ, где классных специалистов готовят, если получится. А если не получится, то в нашу Вятскую сельхозакадемию.

Поэтому и на учебу далеко добираться приходится. Рядом, в поселке Семушино, хорошая школа, но мне не хорошая нужна, а очень хорошая. Такая только в райцентре – МОУ «Вахрушинская СОШ №2 имени В. Васнецова». Ее чуть было в гимназию не перепрофилировали, но что-то не срослось, и решили не париться – авторитета и без того хватает.

Так что каждый учебный день у меня маршрут конкретный: сначала четыре километра по грунтовке до разъезда, потом тридцать на электричке и от вокзала еще метров восемьсот ножками. Хорошо летом: грунтовка, если долго без дождей, гладкая да мягкая - знай пыли легкой трусцой. Зимой на лыжах тоже неплохо. А вот весной и осенью фиговастенько, но ничего, привык. Пятый год бегаю. В восьмом классе на соревнования юниоров по стайерскому бегу в Нижнем Новгороде бронзовую медаль выиграл.

В общем, на жизнь не жалуюсь. Не время располагает человеком, а человек временем. Главное, все организовать по уму. Мы в Мышонке несуетно живем. Просыпаться в полпятого утра для фермеров по-любому норма: скотину кормить надо, а некоторых и подоить. После позавтракали – и кто куда, а я в школу. Стайерским бегом вместо утренней зарядки на полустанок, а пока электричка до Вахрушина катит, и подремать можно.

Учебники с тетрадками я домой не ношу. По договоренности с Валентиной Сергеевной оставляю в библиотеке. После уроков у меня до электрички два с половиной часа, и домашние задания я, не выходя из школы, делаю. В библиотеке или в компьютерном классе, когда разрешат.

С успеваемостью нормально. Не отличник, но почти. По биологии и русскому у меня четверки.

С одноклассниками все путем. Из близких друзей, правда, один, Вовчик Чирков, но больше и не надо – в смысле, настоящих друзей, а в Вовчике я стопудово уверен, что когда надо он рядом встанет или мне спину прикроет.

И еще есть в нашем классе девчонка…

Хотя стоп. Это я снова отвлекся. Будем считать, на представление действующих лиц. Как Терешка, классная наша, объясняла: перед завязкой иногда экспозиция присутствует. А представление действующих лиц – это часть экспозиции, если кто не понял.

Завязкой же будет история о том, как у меня нынешней осенью причудливо и неожиданно жизнь перевернулась. Так причудливо и неожиданно, что не выдержал и руки сами к перу потянулись. Только в виде дневника неинтересно, и я фишку придумал, будто роман пишу, который кто-нибудь, да прочитает, а если и не прочитает никто, то и фиг с ним. А поскольку роман, то отсюда и слова умные: «экспозиция», «завязка»…

Глава 1

Вятский парень хватский

Одиннадцатого октября Олька приехала из Кирова. Подарков всем навезла, а лично мне велик. Из современных, многоскоростных. Правда, велик из-за прочих вещей и коробок сестрице пришлось оставить на разъезде. В будке путевого обходчика, где я зимой лыжи оставляю. Так оно и лучше – типа сюрприз с намеком, чтобы я от предвкушения слюни пустил и морально приготовился к тому, что завтра после уроков возвращаться от полустанка буду не на своих двоих, как обычно, а на колесах. Жалко, не сезон уже, но по-любому покатаюсь. Завтра точно, а там, может, и до первого снега получится.

А за ужином Олька объявила: ее Алексей в четверг приедет. Батя оладушек выронил и по-тинейджерски локтем по коленке вдарил: «Йес! » Мама засуетилась, запричитала на тему, чем дорогого гостя угощать, как угодить. Понятно, кандидат в зятья. В качестве такового на семейном совете одобренный целиком и полностью. Хоть и городской, но не из бестолковых. До любого труда горячий, а насчет механизмов – от швейной машинки или бензопилы и до моего компьютера, - минут сорок поковыряется, и самый убитый прибор лучше нового работает.

- Вари, мать, пиво, - сказал отец, потянувшись за следующим оладушком. – В субботу баньку истопим… - и глаза у бати сощурились, как у нашего кота Мироеда, когда мы сепаратор включаем.

- Алексей не один собирался приехать, - сказала Олька.

Батя снова оладушек уронил, а мама на краешек скамьи присела.

- Вау! – сказал я. – Это типа смотрины будут?

- Ну да, - заявила Олька. – Свадьба, мы с Алексеем договорились, в феврале.

Отец с шумом поднялся из-за стола:

- Тогда, мать, в два раза больше пива вари! А я пойду гляну, резать кабанчика в четверг, или и так обойдемся…

В общем, когда я утром до полустанка галопировал и до Вахрушина в электричке трясся, было, о чем помечтать. И о велике, и о будущей Ольгиной свадьбе.

Сестренок-то у меня, обратили внимание, как зовут? Ольга и Татьяна. Ничего не напоминает? Только про Ольку нашу словами Пушкина не скажешь:

Точь-в-точь в Вандиковой Мадонне:

Кругла, красна лицом она,

Как эта глупая луна

На этом глупом небосклоне…

Наоборот, без Ольки из нашего фермерства ничего бы путного не вышло. Работать уметь в России, сами знаете, мало: у нас же на одном фермере начальников как на Кабысдошке блох. И все у них – не у блох, естественно, а у начальников, - по системе «ниппель» работает, пока не смажешь… короче, вы поняли.

С Олькой такой номер не катит – любую бумажку нужную она выбивает из кого угодно в шесть секунд. Лисой выставится, так улестит, что после этим, из системы «ниппель», впору к бабке-гадалке бежать: с чего это они поперек природы своей пошли? Колдовское наваждение, не иначе.

Ольга и сбыт продукции наладила, что с перекупщиками мы никак не связаны. Все уходит в фирму по обслуживанию гостиниц и ресторанов под прикольным названием «Матрена. Натуральные экологически чистые продукты».

А вот в личной жизни у Ольки не сразу все устаканилось. Объявился три года назад у нее кавалер. Из Мотоуса. Первый парень на деревне через губу да на сторону сплевывать. Олька его из армии дождалась, никого к себе не подпускала. А он, когда вернулся, узюзюкался на радостях в хлам и полез Ольку лапать. Она, понятное дело, ни в какую. Не то воспитание. А этот, гормонально озабоченный, возьми и скажи: «Пока девку не попробую, не женюсь! » Три года прошло, он сейчас даже по мотоусовским меркам чмошник из последних, а Ольга в Кирове с Алексеем познакомилась. На какой-то там презентации, где Леха рекламировал свои новации в области сельскохозяйственного оборудования.

Гордость и деловая хватка у Ольги от отца, разве что образованием отшлифованные. А папка наш - тот еще орел. Года три назад, помню, мы с ним на Дальней полянке сено ворошили, на берегу Лещихи. (Для непонятливых специально поясняю: ворошили, а не косили. Скошено все было заранее и уже пару деньков на солнышке провяливалось. А чтобы провялилось лучше, его постоянно ворошить надо. Переворачивать то есть. ) И выкатил прямо на нас джип-лендровер. Как в сериале про рэкетиров. Я поначалу так и подумал: кино снимают. Но вылез из джипа не браток-рэкетир, а вальяжный и очень пузатый хмырь. Батьке руку пожал, про то, много ли здесь комаров-слепней водится, спросил, покровительственно по плечу папку похлопал и заявил: ладно, мол, детинушка крестьянский сын, в этом году сенокос убирай (так и сказал! ), а в будущем не придется. Потому как намерен он, Портфель Портфелевич, Областной думы депутат, на энтом месте выстроить себе бунгало.

- Депутат, говоришь? – переспросил батя и, прищурившись, на хмыря искоса посмотрел. Так посмотрел, что я, окажись на месте хмыря, причастился бы. И исповедался заодно.

- Уж коли вы, господин, вежливо со мною разговариваете, то и я, пожалуй, вам сразу хамить не буду, а сначала представлюсь. Баркатов, Александр Викторович. Бывший майор ВДВ в отставке. Судя по орденам и бумагам, что у меня в шифоньере валяются, герой Афганской войны, из доблестных рядов в отставку по ранению вышедший. И есть среди прочих бумага… - папка дядечку пальчиком подманил, за пуговицу его поймал и сказал тихим задушевным голосом: - Понимаете, господин депутат, после контузии я себя иногда не контролирую. И если я вас коленкой в пах вдарю, мне это обойдется всего лишь месяцем стационара и успокоительными процедурами в госпитале для ветеранов Вооруженных сил. Кстати, вы поостерегитесь и собачку нашу тоже не нервируйте! - тут батька к Кабысдошу, который, неладное почуяв, перестал птах гонять и на передний рубеж обороны выдвинулся, повернулся и сказал ласково: - Покажи дяденьке, Кабысдошина, как ты нервничаешь!

Кабысдош, еще тот артист, подыграл бате в лучшем виде. Расселся вальяжно (сразу стало видно: не псина подзаборная, а конкретно кобель), морду на сторону отвернул и лениво уголок губы вверх приподнял:

- Хам!

Дядька прыг в машину, и только мы ее видели. Зубки-то у Кабысдоша - самый маленький моего мизинца больше.

Потом к нам чин полицейский из Вахрушина приезжал. Депутат написал кляузную бумагу на батьку – то есть, как сейчас в СМИ осторожно пишут, «пытался, пользуясь служебным положением, оказать давление…» Батька в пререкания с засланцем от депутата не вступал, выслушал молча, головой покивал, после с Таньшиного мобильника позвонил куда-то и дал засланцу послушать. Засланец, послушав, по стойке «смирно! » вытянулся, на грозном челе у него пот выступил и, батьке мобилу вернув, он строевым шагом из горницы вышел. После нашему фермерству никто не препятствовал, а вам информация к размышлению: легко ли быть фермером на Руси, когда позвонить некому.

В школе я едва в кабинет биологии вошел и Ленку Погудину увидел - оторопел, будто мешком картофельным пришибленный. Была она в невообразимо красивом платье, да еще и с прической такой обалденной, что я, вроде и не контуженный, к парте шагал как зомби из старого музыкального клипа с Майклом Джексоном.

На перемене после алгебры Ленка сама ко мне подошла и, ресницами длинными похлопав, спросила:

- Ну и как, Степан, я сегодня выгляжу?

Я тупо промолчал, но такой ответ ее больше всего устраивал. Судя по Ленкиному довольному виду, когда она на каблучках провернулась и прочь от меня пошла.

Вот всегда так. Подойдет неожиданно, скажет чего или спросит о чем, а из меня дар речи вышибает. С первого дня, когда она впервые в нашем классе объявилась, год назад. Тоже на перемене подошла и заявила:

- У тебя классное имя - «Степан». Что-то основательное, мужественное!

На «основательное и мужественное» я грудь надул, подбородок выпятил и слегка в профиль голову повернул, чтобы еще более мужественным ей показаться, только она в мою сторону уже не смотрела.

На физкультуре, когда наши сдавали зачет по метанию, мы с Валькой Ермаковым сидели на заборе. Валька от физкультуры освобожден по здоровью, а меня Артемыч отстранил от зачета, испугавшись, что опять в гранатах после моего броска недокомплект получится, как уже однажды было.

От нечего делать обратил внимание на книгу у Вальки в руках.

- Что читаешь? Как всегда фэнтези?

- Угу.

- И о чем?

- Про то, как один крутой мэн из нашего времени в параллельный мир переместился…

Меня эта белиберда про «упал-заснул-переместился-очнулся-в-параллельном-мире», никогда не интересовала. Тем более, когда в книжках «попаданцы» косяками пошли, как салака в северных морях. И ведь не абы кто в прошлое или в иные миры магии и колдовства перемещаются, а сплошные, блин, супермены: ветераны ВДВ или подполковники с полковниками из крутейшего спецназа ГРУ. Которые все знают, ко всему готовы, а чего не знают, так у них случайно ноут под руками окажется, в котором все базы данных по любому вопросу.

Валька на мое скептическое хмыканье обиделся. И давай доказывать:

- Прикольно же, Степан! Представь: ты - и вдруг на другой планете! Хотелось бы, правда?

- Честно? Ни капельки!

- Врешь!

- Нет… Понимаешь, Валька, какой смысл забивать голову тем, чего не может быть?

Тут в нашу сторону, далекую от той, куда ей было предназначено, полетела граната. Учитывая, что бросала ее Наташка Стрепетова, в таком искривлении ее траектории ничего фантастического не просматривалось, только нам с Ермаковым пришлось сбрызнуть с забора, и разговор оборвался.

Последние уроки и оставшиеся после них два часа до электрички тянулись невыносимо долго. И как назло, когда уже в электричке я Ленкины смеющиеся глаза вспоминал и, пританцовывая от предвкушения, строил благостные прожекты по поводу ждущего меня на полустанке в Рехино новенького многоскоростного велосипеда, начался ливень, будто не середина октября на дворе, где дождику положено сеять мелкой противной моросью, а конец июня…

Cо стороны посмотреть - то еще кино: поздний октябрьский вечер, дождь как из ведра… и деревенский придурок на вихляющем в раскисшей колее велике, мокрый и грязью изгвазданный по самое не могу.

Правда, ехал я грустно, но не одиноко – рядом, брезгливо отряхивая с лап комья глины, с кислой миной на морде лица семенил Кабысдош.

Я его еще через окошко в тамбуре электрички запеленговал: сидит флегматичная зверюга под навесом торгового ларька, уши обвисли, а в глазах легко читается: мир есть юдоль печали. Артист, блин. Величиной с теленка, зубищами может насквозь шину от «уазика» прокусить, а если неожиданно и бесшумно (а он так умеет! ) из кустов перед кем выскочит – одним заикой больше на белом свете. И при этом способен, зараза, такую невинность щенячью изобразить, что даже детишки малые к нему без опаски тянутся, в пузо кулаками метелят, верхом на нем катаются, уши бантиком завязывают, а он терпит, ухмыляется…

Велосипед, который я выкатил из будки обходчика, Кабысдошу не понравился:

- Гау…но!

- Сам ты!.. Ты вот на своих четверых побежишь, а я ехать буду!

- Ха! – Кабысдош демонстративно задрал заднюю лапу над передним колесом моего навороченного, модного… и отошел в сторону, не подписавшись. Приколист, блин.

Но ведь прав оказался, скептик блохастый! Четыре с небольшим километра пилил я часа полтора. Промок насквозь, со счету сбился, сколько раз падал, нехорошими словами ругался, как прадед Петруня-одноногий, земля ему пухом.

Хляби небесные превратили грунтовку от Рехино до Мышонки в болото. Ст о ит ли организаторам экстремальных ралли бешеные евро тратить на обустройство дорогих трасс? Приезжайте к нам на вятский глинозем после обильной грозы или когда его неделю дождем полощет…

Когда мне порядком надоело шлепаться в это… раскисшее, я свернул от Межниковской пашни на лесную тропу в сторону Костенников. На два километра дальше, но ехать легче.

Дождь не прекращался, темнело быстро, тропинка петляла. Приходилось уворачиваться от еловых веток и постоянно смотреть под колеса, чтобы шины о сучки не пропороть. И от каждого шороха вздрагивать: вдруг из-за елок какой-нибудь Кинг-Конг выскочит. Но, поскольку Кабысдошина рядом, еще вопрос, выскочит или через елки напролом прочь кинется.

И постепенно все это мне стало даже нравиться. Крути себе педали, вписывайся в петли поворотов, а мысли в голове мелькают, как им того хочется.

Вспомнилось, как шли мы с отцом в первый раз в не знакомую мне еще Мышонку. Мне пять лет, папка только-только дела по переезду оформил, сменяв съемную квартиру в военном городке на дом в вымирающей деревеньке, и мы как бы на разведку приехали. К мамкиному деду, Петру Ивановичу, на мою историческую родину то есть. И именно здесь, когда с разъезда свернули в ельник, впервые я увидел отца повеселевшим, распрямившимся и словно скинувшим с плеч неподъемный груз, который таскал он долгие годы после ранения, кочуя по госпиталям и военкоматам в поисках хоть какой-нибудь жизненной определенности…

Это в июле было. Смолянистый аромат хвои перемешивался с грибными запахами прелой земли, где-то дятел долбатил сушину, птицы горлопанили между собой на вятском диалекте: «Вить, Вить, Вить-тя! – Чиво, чиво? – Уйди, уйди, уйди! – Вот баламут! Вот баламут! » Папка рассказывал что-то смешное, а потом выстругал мне свистульку, и мы с ним на пару – он на губах, я на свистульке – принялись пернатого Витю дразнить: «Вить, Вить, Вить-тя…»

Проскочив перекрестную тропу на Чавкино болото, я притормозил и Кабысдошке крикнул:

- Подругу свою помнишь?

Кабысдош на пятую точку присел, голову между передних лап опустил, вздохнул…

Когда я четвертый класс закончил, взяли меня сестры за малиной. Сунули в руки бидончик двухлитровый, вывели на полянку, на парочку чахлых кустиков указали – здесь собирай и отсюда ни шагу. Сами, понятно, пошли добывать ягоды в промышленных масштабах, изредка в мою сторону аукая. Малину с кустов я обобрал быстро и, решив, что бабы мужику не указ, забурился в чащу. Нечаянно нашел небольшой овражек, где из-за нависающих по краям и сверху малиновых веток темно, как в нашем погребе. Ягодами – в тени созревшими, крупными, сладкими и ни одной червивой – бидончик с горкой набил за меньше часа, сам от копчика по ноздри ужрякался и, наконец, сообразил Ольку с Таньшей позвать. Кричал, кричал – долго и бестолку. Испугался: «Заблудился! » Услышал Танькин голос издалека слева, рванулся на голос, выскочил на тропинку и увидел собаку…

Именно собаку, похожую на овчарку. Волков я ведь только на картинках и в телевизоре видел, поэтому не испугался. Но ума хватило остановиться и не делать резких движений.

Пригляделся: а глаза у собаки желтые, морда хоть и смахивает на овчарочью, но крупнее. Моментально в животе захолодело. Все, думаю, не пишите писем – адресат выбыл. Кому я должен, всем прощаю, а игрушки и книжки мои отдайте какому-нибудь умному и послушному мальчику, которого из меня не получилось.

Короче, вроде бы и реально со смертью рядом, и в то же время будто понарошку. А все потому, что глаза у волчицы вполне осмысленные, словно она со мною разговаривает и о чем-то предупреждает.

Это и спасло. Я не двигался, угрозы из себя не излучал. Не осознанно, конечно, а от испуга и растерянности, но, оказалось, так и надо. Тихонько шаг назад, и волчица шаг. Я еще, и она еще. Потом прошла передо мною, головой покачала: «За мной не ходи! » – и в кусты…

С тех пор я к волкам с симпатией отношусь, и здесь у нас с Кабысдошиной полное единство. Защитник стад и пажитей наших, он любого матерого волка влегкую уделает. Семушинские собаки от него, невозмутимого и добродушного, убегая, через забор, что твои кенгуру, прыгают. Но вот однажды позапрошлым летом увязался он за мной на Лещиху купаться. Вперед меня речку переплыл и потерялся куда-то. Я про него не сразу и вспомнил, а вспомнив, решил в индейцев поиграть. В смысле, найду я его без окрика или как. Нашел. Речку переплыл, из камышей осторожненько выглянул и увидел: валяется Кабысдошина на песчаном пригорке, жизнью довольный, как слива в шоколаде, а по нему волчата в количестве четырех штук ползают. Если бы не собственными глазами, никогда бы не поверил. Волчица – чуть поодаль. Та самая, что меня помиловала. Голову на передние лапы опустила, следит за мелочью, и морда у нее тоже довольная…

Незадолго до поворота на грунтовку я очередной раз навернулся. Показалось: слева блеснуло что-то, и не заметил, как колесо по осклизлому гнилому корню юзом пошло, ну а я через руль – рыбкой.

Приложился крепко. Даже сознание потерял. На сколько, не могу сказать. Может, на полчаса, а может, на секунду. Очнулся, когда Кабысдош меня в ухо лизнул и тормошить начал.

И что-то мне в окружающем пейзаже сильно не понравилось. Не сразу я на эту тему забеспокоился. Были и более важные дела: убедиться, что ручками-ножками шевелить могу, ребра целые и тошноты, то есть сотрясения мозгов, не наблюдается. Дорогой сестрицын подарок осмотреть на предмет, не стал ли он менее дорогим и менее транспортабельным.

И только потом я на странный звук среагировал, на его абсолютное лесному вятскому пейзажу несоответствие.

Когда среди ночи и обычный мобильник загудит, спросонья любой испугается. А если тот же мобильник, да разиков в пять громче? Да в глухом ельнике в начале седьмого вечера, да под проливным дождем?

Понятное дело, не мог я такое нарушение в первозданной природе без внимания оставить, а поскольку все одно уже навернулся, приказал Кабысдошу велик сторожить и пошел на звук. К Аннушкиному ручью.

Почему ручей Аннушкиным называется? У местных байка есть про из старорежимных времен крестьянскую девушку Аннушку, соблазненную нехорошим барским сыном на грех, и которая ночью лунною в ручье этом утопилась. Было то на самом деле или нет, не знаю. Подобных историй в разных местах вам тьму расскажут, а когда разберешься, все они фольклорные вариации из одного книжного источника времен торжества метода социалистического реализма. И еще по поводу вятской Аннушки крепко на скепсис пробивает: а как вообще в ручье утопиться можно?

Я же к ручью удачно вышел: сразу в глаза кинулось – оползень на противоположном берегу. Под засохшей елкой вода почву подмыла, корни перегнили давно, вот глина в ручей и плюхнулась – кусок, килограммов на четыреста.

И образовалась ниша. Как приступочка в русской печке. А в приступочке фиговина неведомая, непонятная, похожая на черное яйцо раза в два больше индюшачьего. И странный звон именно из фиговины и доносился.

Я первым делом о динозаврах подумал. Наша губерния очень, оказывается, на кости динозавров богата. Вот и вообразил, будто фиговина - окаменелое яйцо какого-нибудь трицератоптуса, и полез через ручей вброд без колебаний. Даром что вода в ручье ледяная.

Вылез на берег так, что, распрямившись, обнаружил искомое непосредственно в поле зрения. И понял: фиговина могла быть чем угодно, только не яйцом трицератоптуса.

Любой, у кого башня, как у нашего Ермакова, фантастикой набок сдвинута, моей якобы тупости удивится. Мол, трудно, что ли, догадаться: артефакт! Космическими, пришельцами оставленный в назидание землянам.

Только пусть он, который шибко догадливый, реально представит, что дело происходит не в научно-фантастическом романе, а в Кировской области, в Вахрушинском районе, в центре треугольника, образованного точками на карте: железнодорожный разъезд Рехино – Мышонка – Костенники. И при этом ноги у него в ледяной воде по колено и сам он весь мокрый до последней нитки в трусах, на лбу шишка здоровенная набухает и левый локоть до крови ободран.

Я чуть с ума не сошел. Не большой фантастики любитель, но о чем-то похожем в десятке книг читал. То есть увиденному категорически не поверил.

Потом успокоился. Какие-то контуры во мне замкнуло, и происходящее я стал воспринимать как данность. Вот я, реальный - до такой степени реальный, что из носа капает. Вот ручей Аннушкин, тоже реальный – вода, куда уж реальнее, холодная, и полные кроссовки донной тины. Вот с неба дождик как из душа льет; вот елки, которые на фоне неба серебряными кажутся; вот реально отсюда в полутора километрах по левую руку деревня Мышонка, где мои с ума сходят из-за отсутствия младшенького, вот в глинистом берегу дыра, в которой яйцевидная черная хрень издает неподобающие звуки; вот на другом берегу ручья Кабысдош туда-сюда мечется и повизгивает озабоченно, считая, что на заполошный лай срываться еще рано.

Короче, я в куртку артефакт укутал, стараясь руками его не касаться, – и обратным ходом через ручей на тропинку к брошенному велику.

Была мысль позже во всем разобраться, когда до дома доберусь, одежонку поменяю и горячего чаю с вареньем набузгаюсь, но…

Чтобы ехать на велосипеде, надо хотя бы одной рукой за руль держаться. Это когда по асфальту. По петляющей лесной тропинке, от дождя скользкой, за руль приходится держаться двумя руками. Куда, спрашивается, груз приспособить, если таковой имеется?

Сообразил: куртку на себя, артефакт в капюшон. Взял эту хрень в руки, чтобы в капюшон сунуть…

И вырубился.

Хватский, но не вятский

…В Пустоте, в Нигде, в Ни в Чем, вне Времени, вне Пространства Ничто обрело Начало и превратилось в Нечто. В Сущность как часть целого вне целого.

Мысль обрела материальный контур. Хаос уступил место Хроносу. «Нечто», осознав себя сущностью во Времени и в Пространстве, преобразовалось в «Некто».

Идея – слово. Мысль – смысл. Чтобы осуществиться, идея должна овеществиться. Во Времени. Через движение в Пространстве. В этом – смысл. Всего. Обретя смысл, Нигде-в-Никогда становится Пространственно-Временным континуумом.

Вселенной.

Материя становится живой, одухотворенная идеей, выраженной в Слове: «Я»

- Кто я?

Вспышка пронизывает глаза острой болью.

Глаза? Их не было, но Идея глаз прозвучала в Слове – и они появились. Потому что Слово всегда в Начале и чтобы осуществиться, идея обязана овеществиться.

Ослепительный свет смягчается, Пространство вокруг обретает перспективу и заполняется контурами постепенно становящихся объемными предметов, и я начинаю отличать свое «я» от «не-я» - антрацитового цвета желеобразной массы на оранжевом песке рядом с неподвижной изумрудной водой. То есть становлюсь отдельной от почвы-земли-моря-гранита-флоры-фауны-антрацитового желе сущностью, родившейся благодаря Мысли и Слову, вышеупомянутой желеобразной массе уже не принадлежащей.

Кто я?

Матрикат.

Странное слово, будучи сказанным, активизирует процесс материализации и самоидентификации. Вселенная моего «я» рождается окончательно, потому что мое «вне-я» создает ее во мне из слов пробудившегося сознания того, чьим матрикатом я являюсь.

Я – матрикат, созданный из протоплазматической сущности моего антрацитового желеобразного «Вне-я», наделенный сознанием Степана Баркатова, пятнадцати лет, из деревни Мышонка Вахрушинкого района Кировской области.

Мое «Вне-я», порождением которого я являюсь, сознанию Степана Баркатова кажется жутко несимпатичным: склизкое, блестящее, черное, изнутри себя неаппетитно пузырящееся, ни на что не похожее, всему человеческому чуждое - и этим процесс матрикации ускоряется. Антрацитовая протоплазма вытягивается столбом: «Я-Степан» получаю туловище и ноги. Потому что памятью Степана Баркатова думаю о руках, туловище и ногах, называя их Словами, которые тут же овеществляются.

Наконец я раздраженно топаю ногой и кричу прилипшей к подошвам кроссовок антрацитовой слизи: «Брысь! » - и окончательно отпочковываюсь от протоплазмы, моего изначального «Вне-я».

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒