ГРАЖДАНСКИЙ 9 страница

После принятия ФПД 1975 г. в американской литературе появились утверждения о дальнейшем смягчении законодательством традиционного правила, запрещавшего свидетелям излагать свои мнения. Авторы таких комментариев ссылаются на § 701 и 704 ФПД. Нормы этих статей допускают заслушивание выводов, основанных на личном восприятии свидетелем обстановки и полезных для уяснения показаний или для установления спорного факта. Аналогичные по содержанию положения были и раньше известны законодательству ряда штатов (Калифорнии, Канзаса, Нью-Джерси). Но поднятые до федерального уровня, они приобрели несравненно большее значение. Новый подход может привести к расширению средств воздействия на внутреннее убеждение, если не многоопытных судей, то, по крайней мере, присяжных, особенно когда речь идет о заключениях знатоков соответствующих областей жизни66.

То, что рядовым свидетелям разрешено в качестве исключения, является обычной нормой для свидетелей научных. Эксперты информируют суд о выводах, к которым они пришли в результате своих изысканий. Необходимость привлечения экспертов американские юристы объясняют тем, что без их помощи членам жюри и судьям невозможно или крайне затруднительно оценить некоторые факты, уяснить проблемы специфического характера. Согласно наиболее распространенной точке зрения, речь идет о вопросах науки, техники, бизнеса, какой-либо профессии и т. д. При этом нужно учитывать объективные границы человеческих знаний, не требуя, скажем, заключения о причинах заболевания раком. Экспертиза также не допускается, если по убеждению суда она неспособна дать разумного заключения. Нельзя, к примеру, по обломкам автомашины узнать о скорости наезда на препятствие. Таким образом, в принципе считается, что допущение заключений экспертов зависит от усмотрения суда.

Однако американскому праву и судебной практике известен и другой подход к понятию экспертизы, где главным критерием ее допустимости выступает уже не недоступность расшифровки некоторых явлений рядовыми людьми, а полезность заключения специалиста для суда. Именно эту идею закрепил § 702 ФПД.

Не следует думать, будто различие между первым и вторым критериями незначительно. Если исходить из принципа полезности, то ничто не мешает судам, например, заслушивать соображения таких знатоков различных сфер жизни общества, как социологи, психологи, работники правительственных учреждений, бизнесмены, банкиры. Легко мотивировать полезность сведений, которые могут сообщить суду лица, в своей практической работе имеющие дело с такими сферами жизни, как расовые конфликты, антитрестовская практика и т. д. В результате усиливается опасность навязывания присяжным и судьям выводов по вопросам, которые только они компетентны разрешать (о виновности, противоправности, нечестности и пр. )67.

Известны разные формы экспертных заключений. Первая сводится к тому, что специалиста приглашают для изложения, например, каких-либо положений науки, техники, которые затем сами судьи используют для получения выводов о фактах. В других случаях эксперту задают так называемый гипотетический вопрос. Его просят исходить из презумпции существования определенных фактов и дать им научную оценку. Например, по делу о возмещении железной дорогой вреда стрелочнику врачу предложили разъяснить, может ли быть причиной заболевания атеросклерозом повреждение спины из-за непосильной тяжести работы с неисправной стрелкой68. Третий метод основан на исследовании собранных по делу или имеющихся в распоряжении эксперта материалов (данные допросов, актов осмотра, истории болезни, научная литература и пр. ), четвертый—на собственных наблюдениях экспертов: т. е. ничто не мешает врачу, лечившему больного, затею составить для суда медицинское заключение о причинах смерти пациента. В последнем случае налицо соединение функций свидетеля и эксперта. Процессуальные системы многих других государств подобного сочетания не разрешают.

Немаловажное значение имеет вопрос о том, какие материалы могут служить базой для заключения эксперта.

Три варианта указывает § 703 ФПД. Первые два, а именно непосредственное наблюдение и использование фигурирующих в деле данных, традиционны для американского правосудия. Третий — привлечение внепроцессуальной информации, причем даже такой, которую запрещено представлять судебным инстанциям (сведения производного характера или из не удостоверенных надлежащим образом документов и пр. ). Законодательство многих, хотя и не всех штатов исключает такую практику, но она везде существует и оправдывается невозможностью для экспертов действовать иначе. Этим путем пошло федеральное законодательство. Правда, из § 705 ФПД не вполне ясно, должны ли формально не являющиеся доказательствами данные быть изложены экспертом подробно или достаточно сообщить на суде лишь основанное на них заключение.

При анализе закрепленных ФПД норм об экспертизе американские теоретики отмечают, что их составители, стараясь расширить возможности использования при осуществлении правосудия научных достижений XX в., снизили традиционные критерии допуска заключений специалистов. Одновременно эти нормы создали большой простор дискреционному усмотрению федеральных судей.

Оценку выводов экспертов осуществляют присяжные или судьи. Но их возможности дать критический анализ этим выводам сильно ограничены вследствие отсутствия специальных познаний. В результате одним из элементов американского состязательного процесса выступает «битва экспертов», нанятых сторонами с единственной целью — любыми средствами добиться успеха. Как и в других аналогичных случаях, деньги, сила, опыт дают немалые преимущества их обладателям.

6. Письменные доказательства

Определения письменных доказательств содержат некоторые нормативные акты федерации и штатов. В § 1001 ФПД указано, что такие доказательства состоят из букв, слов, цифр или их эквивалентов, зафиксированных от руки, на пишущей машинке, типографским способом, путем фотографирования, с помощью магнитных импульсов, на патефонных пластинках и магнитофонных лентах или с использованием иных форм сохранения информации. Трактовка чрезмерно широкая, на практике отнюдь не все, что попадает суду в виде записей, считается письменным доказательством. Нельзя, например, относить к числу таковых аффидевиты — протоколы допросов свидетелей, составленные управомоченными должностными лицами и затем пераданные суду. На аффидевиты распространяется режим не письменных доказательств, а свидетельских показаний.

Классификация, письменных доказательств не очень четко разработана американской теорией. Тем не менее, если исходить из особенностей применения ранее упоминавшихся правил «hearsay» и «best evidence» к отдельным разновидностям документов, методов их идентификации и доказательственной силы, то можно выделить: а)докумен-ты публичноправового характера, б) совершаемые в ходе деловой жизни записи и в) частные бумаги.

К классу публичноправовых документов нужно отнести законодательные, административные, судебные акты, исходящие от государства в целом, штата, района, территории, их политических подразделений, департаментов, агентств, должностных лиц. Они нередко составляются на специальных бланках и в определенной форме, подлинность удостоверяется печатями и подписями составителей, хранителей архивов и т. п. (ст. 44 ФПГП). Суды допускают копии таких документов без вызова для допроса авторов, а содержащуюся в них информацию считают правильной, поскольку нет опровергших ее данных.

Более свободно суды оценивают записи в торговых книгах, реестрах, журналах, где согласно предписаниям законодательства надлежит фиксировать договоры, события, действия, имевшие место при осуществлении коммерческих операций или выполнении профессиональной работы (§ 1732 разд. 28 Свода законов США). Есть ряд условий допустимости подобных записей: они должны быть сделаны в момент совершения действий или в разумный срок после, внесены в регулярно и честно ведущиеся книги, не исключен вызов их авторов и др. Если записей много и они разбросаны по разным источникам, необходимые места могут быть выбраны, аннотированы и в суммированном виде представлены суду (§ 1006 ФПД).

Частные документы — остальные письменные доказательства, не охватываемые первыми двумя группами. Здесь по общему правилу нужны оригиналы с вызовом их авторов для дачи показаний (хотя есть немало исключений). Подлинность устанавливается путем идентификации почерка, признания другой стороной или свидетельства очевидца, наблюдавшего за созданием документа. Доказательственная сила документов частноправового характера меньшая, чем письменных актов других классов.

Некоторые дополнительные требования законодательство федерации и штатов предъявляют к документам, поступающим в американские суды из-за границы. Общие положения содержит ст. 44 ФПГП. Подлинность иностранных документов доказывается ссылками на официальные публикации или путем удостоверения копий компетентными должностными лицами с приложением сертификата, подтверждающего подпись и должностное положение таких лиц. Сертификат может быть выдан дипломатическими и консульскими представителями США в соответствующем государстве или представителями данного государства, аккредитованными в США. Если все участники процесса располагали возможностями исследовать аутентичность и точность документов, суд вправе допустить их без сопроводительного сертификата.

Передача выбора вариантов на усмотрение судей расширяет влияние факторов идеологического и политического порядка на отношение органов юстиции к поступающим из различных стран материалам. В нашей юридической литературе приводились примеры того, с каким формализмом, доходящим до нарушения собственного законодательства, суды в США относятся к документам по делам с участием граждан и юридических лиц СССР: объявление недействительными выданных советскими истцами или ответчиками адвокатам доверенностей на ведение дел, отказы принять в качестве доказательств советские акты о смерти или родственных отношениях, требования обязательной консульской легализации свидетельств загсов в дополнение к удостоверительной надписи заведующих загсами, подтвержденным министерствами юстиции союзных республик, и т. п. 69 Такой режим наименьшего благоприятствования нарушает принцип равенства сторон, содержит элементы дискриминации, противоречит международным договорам и конвенциям.

К проблеме письменных доказательств примыкает вопрос о пределах допустимости определенных средств доказывания для выяснения некоторых разновидностей фактов. Конкретно речь идет о сделках, а потому ответ самым непосредственным образом зависит от содержания норм материального права, определяющих формы закрепления обязательственных правоотношений и санкции за их игнорирование контрагентами.

Об ограничении допустимости средств доказывания нет нужды говорить, когда по законодательству договор ничтожен, если не изложен письменно или не зарегистрирован надлежащим образом. В США число таких формальных контрактов невелико. Аналогичный с процессуальной точки зрения вывод должен быть сделан применительно к многочисленным соглашениям, заключаемым в любой форме, а соответственно и доказываемым с помощью любых источников информации. Но имеется третья группа контрактов, которые по американскому праву надлежит оформлять письменно. Нарушение этого предписания не означает их недействительности. Однако в случае возникновения спора суды для подтверждения факта заключения соглашения и его условий свидетельских показаний не принимают.

Законодательство о договорах, составляющих третью группу, ведет начало от английского Статута против обманных действий 1677 г. С течением времени число таких контрактов изменялось, оно ныне не одинаково в различных штатах США. Наиболее типичными примерами являются договоры-гарантии, о передаче вещных прав на недвижимое имущество, купли-продажи, договоры, не подлежащие исполнению в пределах одного года с момента заключения.

Формы договоров купли-продажи и санкции за их несоблюдение предусмотрены ЕТК США. Так, по ст. 1-206 ЕТК соглашение о продаже движимых вещей, когда размер искового требования превышает 5 тыс. долл., подлежит судебной защите лишь при наличии записи, удостоверяющей заключение договора и подписанной контрагентом, к которому предъявлено соответствующее требование, или его агентом, т. е. отсутствие письменного доказательства нельзя компенсировать свидетельскими показаниями.

Приведенная статья не распространяется на некоторые иные однотипные контракты. Если основанием иска или возражения является договор купли-продажи товаров, аналогичные последствия возникают уже при цене товара в 500 долл. Однако наличие договора можно доказывать ссылками на то, что товар был изготовлен специально для данного покупателя, что покупатель признал перед судом наличие сделки либо оплатил или принял товар (ст. 2-201 ЕТК). Сходные нормы регламентируют порядок доказывания существования договора уступки ценных бумаг (ст. 8-319 ЕТК).

Немаловажное значение имеет вопрос о допустимости устных доказательств для опровержения или дополнения содержания документов, закрепляющих условия сделок. Общее правило гласит: если контрагенты оформили договор письменно, его содержание нельзя оспаривать свидетельскими показаниями.

Некоторые примеры. По делу, связанному с договором аренды, было указано, что недвусмысленные пункты контракта суд должен толковать без привлечения новых доказательств, выясняя цели сторон только из содержания текста70. Как было отмечено по другому делу о возмещении убытков за невыполнение работ, при наличии в договоре сроков начала и завершения работ устные показания для установления намерений контрагентов по поводу сроков исполнения не допускаются71.

Но, как обычно, главное правило имеет исключения. Свидетельские показания допустимы, когда возникает спор относительно точного смысла употребленных в документе терминов и выражений, особенно имеющих техническое, профессиональное, местное происхождение, двусмысленных, обозначенных сокращенно и т. п. Свидетели также могут быть допрошены для выяснения обычаев, которые сложились в деловой жизни и должны быть учтены при толковании спорного контракта. При рассмотрении иска о выплате страховой суммы суд указал, что стороны вправе представить устные доказательства для выяснения недостаточно определенных мест соглашения72.

Решающее воздействие на исход процесса способна оказать интерпретация контракта с точки зрения полноты фиксации его условий. Дело в том, что если суд не признает документ исчерпывающе отражающим волеизъявления и намерения контрагентов и придет к заключению о существовании дополнительных, устно согласованных пунктов договора, то установление последних будет допустимо с помощью устной информации. Необходимо лишь, чтобы подтверждаемые свидетельскими показаниями дополнительные условия были совместимы с текстом договора.

Итак, доказывать наличие устного соглашения, разработанного одновременно с письменным договором и меняющего его содержание, запрещено. Но запрещение не распространяется на соглашения, заключенные после письменного оформления договора, даже если они его целиком аннулируют. Здесь допустимы устные показания при условии, что законодательство не обязывает указанные соглашения также совершать письменно.

К числу исключений отнесены также случаи, когда заинтересованная сторона возражает против действительности договора по мотивам отсутствия встречного удовлетворения, обмана, насилия, заблуждения, злоупотребления влиянием, ссылается на подделку текста документа или заявляет о невыполнении условия, после которого договор должен начинать действовать. Все эти факты разрешено устанавливать с помощью любых средств доказывания.

Письменные доказательства доставляют суду стороны по делу. Если нужные бумаги сторона не может получить, то по ее заявлению суд направляет тому, в чьем распоряжении находятся соответствующие материалы, особую повестку с предписанием выдать их под угрозой наказания за неуважение к суду. Установлены особые формы представления некоторых разновидностей документов. Истории болезни, медицинские заключения о состоянии и лечении пациентов обычно выдаются лишь по указанию суда, направляются судебной канцелярии в запечатанном конверте, ознакомление с ними дозволено лишь с разрешения судьи. Материалы из библиотек, административных учреждений могут быть представлены в виде фотокопий, если суд не предпишет иного.

Подобно свидетельским показаниям документы в принципе имеют доказательственную силу только в части информации о фактах, а не рассуждений и оценок. Но документы публичноправового характера занимают особое место. Прежде всего, ряд статутов обязывает суды учитывать оценочные суждения некоторых должностных лиц и учреждении по отдельным вопросам, например заключения министерства сельского хозяйства относительно сортов зерна или монополизации каким-либо объединением рынка определенной сельскохозяйственной продукции, карантинные свидетельства портовых властей о санитарном состоянии кораблей и соблюдении санитарных таможенных правил и т. п. По отношению же к документам оценочного содержания, о которых статуты не упоминают, практика нестабильна. Так, суды иногда принимали доклады о причинах взрывов газов в резервуарах, иногда отвергали их.

Теория рекомендует работникам юстиции при разрешении вопросов о допустимости письменных доказательств оценочного характера принимать во внимание такие факторы, как своевременность произведенных должностными лицами расследований, наличие у них специальных знаний и опыта, качество мотивировки выводов и т. п. 73 Можно констатировать, что в известной мере публично-правовые документы этого типа сближаются по своему значению с заключениями экспертов.

7. Вещественные доказательства

Вещественные доказательства — третья разновидность средств доказывания в американском гражданском процессе. Но при изучении основных нормативных актов процессуального содержания обнаруживается странная картина: они либо вовсе не упоминают об этой разновидности, либо регулируют отдельные, часто второстепенные вопросы, касающиеся вещественных доказательств. Раздел 28 Свода законов США содержит ряд правил о свидетелях и документах, вещи же как источник информации полностью забыты. ФПГП говорят о вещественных доказательствах только в связи с их истребованием при помощи судебных повесток (ст. 45). Даже такой специальный акт, каковым являются ФПД, не отводит вещественным доказательствам ни одной статьи. Аналогичное положение наблюдается в законодательстве штатов.

Процессуальная теория уделяет вещественным доказательствам некоторое внимание, но все же намного меньшее, чем свидетельским показаниям и документам. Этими доказательствами считаются люди и предметы, которые могут воздействовать непосредственно на чувства присяжных и судей, т. е. своим видом способствовать установлению искомых фактов74. Примеры: обезображенное лицо, следы крови на одежде, сходство ребенка с предполагаемым отцом, фотография места происшествия.

Сюда же относят такие неуловимые, не поддающиеся закреплению судебными протоколами явления, как поведение свидетеля в ходе допроса, воздействующее особенно сильно на жюри (внешний облик, манера держаться, тон голоса, уверенность или колебания при ответах и т. д. ). Рассуждения о подобном воздействии понятны, но из mix вовсе не вытекает, что поведение свидетеля на заседании должно официально быть объявлено вещественным доказательством. Современная психологическая наука и судебная практика не подтверждают тезиса о наличии непосредственной и стабильной взаимосвязи между манерами допрашиваемого и правдивостью сообщаемой им информации.

В полном соответствии с принципом состязательности буржуазного процесса розыск и представление суду вещественных доказательств осуществляют стороны по своей инициативе. Помощь суда выражается лишь в выдаче повесток, обязывающих тех, у кого находятся соответствующие предметы, передать их заинтересованным лицам или непосредственно суду (ст. 45 ФПГП). Присяжные и судьи знакомятся с вещественными доказательствами путем их исследования при разбирательстве дела. Если транспортировка предметов затруднительна или невозможна, допустим их осмотр там, где они находятся.

Характерно, что судьи наделены правом запретить использование вещественных доказательств в некоторых случаях по мотивам необходимости предотвращения опасности их слишком сильного эмоционального влияния на членов жюри. Считается, например, нежелательным наглядное демонстрирование телесных повреждений, если ответчиком — виновником увечья выступает богатый человек или корпорация75. Классовая природа этого правила выражена достаточно откровенно.

Актуальная проблема американского правосудия — возможность использования в процессах вещественных доказательств, добытых незаконными методами, т. е. обычно изъятых при незаконных обысках и других сомнительных полицейских акциях. Однако главным образом эта проблема возникает применительно к уголовным делам. По делам же гражданским в большинстве штатов указанные доказательства принимаются беспрепятственно, в остальных штатах и в федеральных судах есть некоторые ограничения, которым американская доктрина не придает серьезного значения.

ИСК И ЗАЩИТА ПРОТИВ

ИСКА

1. Понятие иска и права

на обращение к суду

Американские юристы, исследующие гражданское судопроизводство, не выделяют относящиеся к проблеме иска вопросы в самостоятельную и обособленную тему. Учебные курсы и другие работы, имеющие целью полно и систематизирование изложить порядок рассмотрения судами гражданских дел, не содержат специальных глав, которые носят или могли бы носить заголовок «Иск». Но отсюда вовсе не следует, будто это понятие оставлено без внимания правоведами США. Иск — одна из центральных категорий процесса в любом государстве. Исторически система исков (судебных приказов) лежала в основе развития англосаксонского права и не утратила своего значения до настоящего времени.

Юриспруденция США не тратит сколько-нибудь значительных усилий на то, чтобы сформулировать определение иска или дать развернутый комментарий этого понятия. В федеральных нормативных актах такое определение отсутствует, ст. 2 ФПГП лишь кратко упоминает о том, что существует единая форма иска, именуемого «гражданский иск».

Законодательство отдельных штатов идет несколько дальше. ГПК Калифорнии, следуя концепциям старого англосаксонского права, прежде всего, формулирует общее для гражданского и уголовного процессов понятие иска: иск есть нормальное производство в обычных судах, посредством которого одна сторона преследует другую в судебном порядке в целях установления, принудительного осуществления или защиты права, возмещения убытков или предупреждения правонарушения либо с целью уголовного наказания за совершение преступления (§ 22). Отчетливо видно, насколько механически объединены здесь две разные категории. Впрочем, и в ГПК Калифорнии они тут же обособляются друг от друга: гражданские иски охватывают случаи, указанные в первой части определения, уголовные — во второй.

Авторы различных научных сочинений о гражданском процессе в США редко предлагают читателям собственные, точно сформулированные определения иска. Чаще их можно найти в юридических энциклопедиях, словарях и справочниках.

Наконец, иногда о понятии иска говорят судьи в решениях по конкретным делам. Они, правда, большей частью воспроизводят тексты соответствующих статей нормативных актов, но случается и корректируют их. С формально-логических позиций более обоснованно выглядит то направление судебной практики, сторонники которого разграничивают, а не отождествляют категории «иск» и «производство», как это имеет место в законах штатов.

Разработанные американскими юристами концепции иска можно подвергнуть критике за явно устаревшее к настоящему времени распространение исковой формы на уголовные дела, неправомерное отождествление иска и процесса, отсутствие четких критериев определяемого явления и т. д. Но не это главное. Обращает на себя внимание традиционное уклонение от выяснения места и удельного веса категории иска в гражданском судопроизводстве, т. е. от оценки проблемы с более широких позиций.

Непосредственной причиной, создавшей такое положение, выступает доминирующий в буржуазной юридической теории догматический метод изучения правовой надстройки в его особенно рутинном англосаксонском варианте. Данный метод, независимо от субъективной научной добросовестности тех, кто его использует, не раскрывает сущности институтов эксплуататорского государства, их классовой направленности, истинного предназначения. Применительно к понятию иска указанный метод маскирует тот исключительно важный факт, что иск — это ключ для приведения в движение машины правосудия и, следовательно, один из главных инструментов, с помощью которых выполняются коренные задачи буржуазной юстиции. Значение категории иска выходит далеко за рамки единичных случаев, иском защищаются интересы не только обособленного индивидуума, но гораздо более весомые ценности.

«Каждый член общества, — пишет Г. Ласк, — имеет право осуществить в принудительном порядке через суд любую претензию к другим членам общества. Если у кого-нибудь есть претензия и он добросовестно по надлежащим основаниям полагает, что она действительна, то он вправе предъявить иск в целях осуществления претензии... »1 Этот тезис нередко используют зарубежные юристы, когда нужно ответить на вопрос о доступности американских судов для заинтересованных лиц или, говоря иначе, о содержании права на предъявление иска.

Американское правоведение, равно как и английское, не разработало специальных концепций права на обращение к органам юстиции. Если исходить из имеющихся в литературе США высказываний по данному вопросу, следует, очевидно, прийти к заключению, что их авторы развивают взгляды, характерные для созданной буржуазными юристами континентальной Европы так называемой теории абстрактного права на иск. Ее суть заключается в следующем: любое правоспособное лицо может обратиться к суду за защитой своего материального права2.

Идея широчайшей доступности правосудия имеет четкую идеологическую направленность. Она демократично выглядит, соответствует рекламируемым концепциям разделения властей и заботы о правах рядового человека, легко проникает в сознание широкой публики. Но право па иск всегда существует только при определенных условиях. Это наблюдается и в США, хотя в силу ряда причин американские судьи компетентны рассматривать более широкий круг вопросов, чем их французские, западногерманские и даже английские коллеги. Наконец, для получения истинной картины фактической возможности реализации права на судебную защиту надлежит учитывать воздействие социально-экономических факторов, главным из которых в основанном на эксплуатации строе неизменно выступает имущественное неравенство людей.

Труды американских авторов о гражданском процессе содержат информацию о формальных предпосылках права на предъявление иска. Однако знакомство с юридической литературой позволяет констатировать, что разработка и систематизация этих предпосылок находится в хаотическом состоянии. Такого рода вопросы рассматриваются в связи с разнообразными проблемами судопроизводства. Теоретики не склонны давать исчерпывающих или хотя бы достаточно полных перечней обстоятельств, свидетельствующих об отсутствии права на иск, и классифицировать их с учетом возникающих в каждом случае последствий.

В нормативных актах, как федеральных, так и штатов, правила о ликвидации производства из-за отсутствия права на иск не систематизированы, разбросаны по многим разделам и главам, их применение в немалой степени зависит от искусства адвоката истца, избранной ответчиком позиции и судейского усмотрения (см., например, ст. 8, 12, 37, 41 ФПГП). Эти дефекты, па первый взгляд имеющие технический характер, перерастают в значительные недостатки практического плана. Если закон не устанавливает точных, исчерпывающих и удобных для обозрения перечней мотивов, по которым допустим отказ в возбуждении дела, его прекращение или оставление заявления без движения, то неизбежно создается неопределенность, дающая преимущество более сильной стороне.

Исследование американского законодательства показывает, что наиболее развернутое изложение мотивов, по которым ответчик может заявить ходатайство об аннулировании производства, содержит § 3211 (а) ЗПГП Н. -Й. Он состоит из десяти пунктов, где указаны обстоятельства, свидетельствующие об отсутствии у истца правомочия на обращение за судебной защитой или о несоблюдении установленного для реализации данного правомочия порядка. Сходные положения, правда с разнообразными особенностями применения, закреплены нормативными актами или прецедентами, регулирующими деятельность судов других штатов и федерации. Эти положения следующие.

А. Согласно п. 1 § 3211 (а) ЗПГП Н. -Й. к прекращению производства может привести возражение, основанное на письменных доказательствах. Например, иску об исполнении контракта противопоставляется согласованное контрагентами изменение его условий или сделанное кредитором в другом процессе формальное признание об отсутствии у него договорных отношений с ответчиком. Эта норма недавно закреплена законом и редко используется на практике из-за ограниченности содержания.

Б. Гораздо более частое применение находит п. 2 § 3211 (а) ЗПГП Н. -Й., исключающий разрешение судом юридического вопроса, выходящего за рамки его полномочий. Компетенция учреждений юстиции установлена нормативными актами, ее нельзя расширять по желанию участников процесса, суд должен по своей инициативе, не ожидая ходатайства заинтересованного лица, отказаться от рассмотрения неподведомственного или неподсудного ему дела. Федеральные апелляционные суды указывали, что если суд первой инстанции считает себя некомпетентным, он не может выносить решения3, однако до прекращения дела должен уведомить стороны о своем намерении, чтобы дать истцу шанс представить письменные возражения или изменить заявленное требование4.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒