ГРАЖДАНСКИЙ 6 страница

Критерием деления доказательств на первоначальные (primary) и производные (secondary) выступает способ их формирования. Одни создаются под прямым воздействием фактов, другие служат промежуточным звеном для передачи информации.

Наконец, еще одна классификация доказательств строится на характере их источников. В этом аспекте говорят о свидетельских показаниях, документах и доказательствах вещественных.

Правило, запрещающее использовать для установления фактов производную («из вторых рук») информацию, юристы считают одним из краеугольных камней процессуальной системы США. Основу этого правила, обозначаемого термином «hearsay rule», составляет требование допрашивать на судебном заседании лиц, которые непосредственно воспринимали соответствующие обстоятельства, а не довольствоваться сведениями об известных им фактах из сделанных такими лицами в любой форме заявлений вне рамок процесса. Значит, в принципе не имеют ценности показания свидетеля о рассказанных ему кем-то событиях; документ приобретает силу лишь после удостоверения перед судом его содержания тем, кто составил или подписал данную бумагу и притом сам был наблюдателем зафиксированных заявлений.

Правило «hearsay» возникло и развивалось в тесной связи с институтом жюри. Ныне его целесообразность обосновывают рядом аргументов, сводящихся к необходимости учитывать при исследовании и оценке доказательств особенности восприятия, запоминания и воспроизведения фактов человеком. Наилучшими считаются показания, данные под присягой, непосредственно перед судьями и проверенные в ходе перекрестного допроса. Ничего этого нет, если вместо первоисточника сторона оперирует информацией производного характера. Исходные тезисы доктрины «hearsay» относительно просты и в абстрактном плане выглядят разумно. Но, как отмечают ее критики, в целом конструкция сложна, лишена реалистичности, мешает совершенствованию доказательственного права. Для подобных замечаний оснований более чем достаточно.

Начать с того, что англосаксонская юриспруденция не определяет точного места указанной конструкции среди других категорий института доказательств. Составляющие ее нормы можно обнаружить в различных законодательных актах, теоретические руководства не придерживаются единой схемы расположения материала. Доктрину «hearsay» можно анализировать в связи с понятием доказательств, их делением па виды, проблемами относимости, допустимости и даже предмета доказывания. По-видимому, наиболее целесообразно говорить о запрещении использования производной информации в плане раскрытия значения классификации доказательств.

Особую сложность придают проблеме многочисленные исключения из общего правила, создававшиеся главным образом прецедентным методом со всеми присущими ему недостатками. Дело в том, что абсолютный отказ от производных доказательств невозможен без насилия над логикой, ломки успешно применяемых в различных сферах человеческой деятельности форм познания и непоправимого ущерба для отправления правосудия. Накопленные практикой исключения не были четко сформулированы, взаимно перекрещивались, даже вопрос об их количестве оставался спорным.

По замечанию английского юриста Р. Кросса, прецедентная система работает только с учетом предположения о том, что, когда она начинает разрушаться под тяжестью мертвого груза решений, на выручку приходит законодательство10. Так произошло и в данном случае. Для английского процесса вопросы использования информации производного характера были упорядочены статутами о доказательствах 1968 и 1972 гг. В США аналогичное мероприятие для федеральной юстиции осуществлено ФПД 1975 г.

Однако новелла 1975 г. оказалась весьма скромной. Совещательный комитет, готовивший проект ФПД, указывал на три возможные направления регламентирования норм о производной информации. Первый и наиболее радикальный вариант — аннулирование общего запрещения, т. е. свободный доступ сведений «из вторых рук» с сохранением у сторон права требовать представления первоисточников. Второй путь — отмена формальных отступлений от главного принципа с наделением суда полномочием определять допустимость производных доказательств в конкретных случаях. Третий метод — сохранение выработанного общим правом подхода к проблеме: закрепление исходного тезиса «hearsay» наряду с имеющимися из него изъятиями11.

Составители ФПД отвергли первые два направления. В результате ФПД 1975 г. в основном лишь систематизировали накопленный практикой и находившийся в хаотическом состоянии материал.

Каковы же основные черты анализируемой конструкции в том виде, как она применяется ныне федеральными судами США? Прежде всего надлежит учитывать, что правило «hearsay» распространяется не на любые заявления, имевшие место вне процесса; оно охватывает лишь случаи, когда воспроизведение этих заявлений делается с целью убедить судей в правильности содержащейся в них информации. Если же нужно установить только факт совершения определенного заявления, например произнесения бранных слов, то сведения о подобных действиях допустимы без ограничений.

Следует отметить известную условность грани между указанными случаями. При рассмотрении иска газовой компании к строительной фирме о компенсации за вред от аварий на построенном ответчиком газопроводе, фирма, ссылаясь на правило «hearsay», настаивала на изъятии из материалов дела приказа министерства транспорта об уменьшении давления в газопроводе для предотвращения новых разрывов труб. Судья отклонил возражение, а затем, инструктируя присяжных, разъяснил, что они должны учитывать факт издания приказа, но не считать его доказательством недоброкачественного строительства12. Такое предупреждение вряд ли уничтожит воздействие документа на членов жюри.

Далее ФПД выводят за рамки конструкции «hearsay» некоторые разновидности заявлений. Согласно § 801 ФПД, если свидетель допрашивается на заседании, то можно представлять: а) ранее сделанное им под присягой заявление, не совпадающее с тем, что он утверждает теперь, причем такое заявление используется и для подрыва доверия к свидетелю, и как доказательство само по себе; б) любое совершенное им ранее заявление, совпадающее с содержанием даваемого показания, с целью опровергнуть обвинение в фальсификации информации или оказании на свидетеля незаконного давления. За рамками «hearsay» помещено также внесудебное признание стороны, наличие которого можно устанавливать любыми доказательствами.

Определенную роль с точки зрения наведения порядка в законодательстве играет § 802 ФПД, разрешающий оперировать производными доказательствами, лишь когда это предусмотрено разрабатываемыми Верховным судом США правилами судопроизводства или актами конгресса. Изъятия из общего принципа, созданные нормативными актами иного ранга, теряют юридическую силу.

ФПД разделили все исключения на две группы. Одна — закреплена § 803, состоящим из 24 пунктов, вторая — § 804, насчитывающим 5 пунктов. Содержание ряда пунктов частично совпадает, другие перечисляют по нескольку чем-либо сходных исключений, а потому общее их число трудно подсчитать.

Производные доказательства, отнесенные к первой группе, допустимы независимо от того, есть ли реальная возможность допросить на заседании лицо, от которого исходит информация. Так, суды принимают протоколы, статистические выкладки, акты, доклады, отчеты государственных учреждений без вызова для допроса составителей этих бумаг. Такая давно сложившаяся практика основана на презумпции: должностные лица исполняют службу добросовестно, но неразумно требовать, чтобы они запоминали содержание исходящих от них документов. Аналогичный режим распространен на учет и запись органами государства рождений, смертей, браков; на метрические книги религиозных организаций; на рыночные котировки, таблицы, справочники и другие опубликованные сборники, предназначенные для общего пользования; на научные трактаты, периодические издания, брошюры по отраслям науки и искусства.

Интересно отметить, что проблема юридической силы приговора уголовного суда для суда гражданского решена § 803 ФПД путем установления исключения из правила «hearsay». Приговор, где мерой наказания избрана смертная казнь или тюремное заключение на срок более года, служит доказательством фактов, имевших существенное значение для осуждения. Конструкция довольно своеобразна. Она отвергает крайнюю точку зрения, согласно которой приговоры вообще безразличны для гражданских судов, но отвергает далеко не полностью. При рассмотрении правовых споров не учитываются приговоры оправдательные, вынесенные на основе компромисса между обвинением и защитой, присуждающие к наказанию более мягкому, чем один год лишения свободы. Остальные приговоры служат доказательствами, однако только против осужденного или для обнаружения противоречий в показаниях свидетелей. Налицо вполне официальное удостоверение возможности расхождения между содержанием приговора и реальной действительностью.

Кроме того, ФПД не придают преюдициального значения обстоятельствам, лежащим в основе приговора, т. е. последний относится лишь к числу доказательств, подлежит оценке жюри либо судьями и может быть оспорен заинтересованным лицом. Хорошей иллюстрацией служит прецедент 1939 г.: суд удовлетворил требование об оплате страхового полиса, хотя истец ранее был признан виновным в поджоге застрахованного имущества.

При разрешении правовых конфликтов немалую роль играют письменные материалы. Усложнение деловых контактов и форм их закрепления не оставлено без внимания американскими законодательными и судебными инстанциями. Прецеденты и статуты вес больше расшатывали старый принцип общего права, требовавший явки на заседание авторов документов и тех, кто сообщил им информацию. В 1936 г. конгресс США утвердил акт, затем помещенный в § 1732 разд. 28 Свода законов СШЛ, по которому суды должны принимать в качестве доказательства любые записи относительно действий, сделок, событий независимо от того, занесены они в торговые книги или имеют другую форму, при условии, что записи совершены в ходе обычного бизнеса. Допрос свидетелей необязателен, личная осведомленность составителя документа и иные моменты учитываются при оценке содержания записи, не влияя на допустимость доказательства13.

Хотя закон 1936 г. дал широкое понятие бизнеса, существовала тенденция его применения только к собственно коммерческим операциям. ФПД исключают такое толкование, определяя «бизнес» как любое занятие, профессию и т. д. независимо от того, направлены ли они на извлечение доходов. Мотивами, оправдывающими доверие к деловым записям, считают регулярность их совершения, систематические проверки, аккуратность и точность, использование их самими составителями для текущей работы. Однако существует ряд дополнительных условий. Так, авторы бумаг и их информаторы должны действовать в рамках обычных обязанностей, не принимаются документы, специально составленные в предвидении процесса, подлинность записи должна быть удостоверена хранителями документации или другими компетентными свидетелями.

Еще свободнее принимают суды записи более чем 20-летпей давности. Это могут быть любые письма, контракты, отчеты, доклады, газеты, карты, сертификаты и т. п. Их почтенный возраст считается гарантией против умышленных искажений.

К числу исключений из правила «hearsay» отнесены случаи, для объяснения которых англосаксонская юриспруденция изобрела своеобразную доктрину, именуемую «res gestae». Имеются в виду главным образом непроизвольные высказывания людей, последовавшие под прямым воздействием событий или рассказов о них. Гарантией повышенной достоверности таких высказываний, чаще всего восклицаний, считают то, что они носят спонтанный характер; сильное волнение человека якобы мешает умышленной и сознательной фальсификации, хотя критики не без оснований подчеркивают опасность неточности ощущений как раз из-за нервного стресса, деформирующего удара по чувствам14. Впрочем, наряду с заявлениями указанного типа в процессе можно оперировать и заявлениями по поводу явлений обыкновенных, не вызвавших у человека эмоционального потрясения. Здесь допустим даже разрыв во времени между восприятием явления и высказыванием о нем.

Перечисленные нормы на практике стали объектами чрезвычайно тонкого толкования. Оказало ли происшествие должное влияние на психику наблюдателя, была ли его реплика непроизвольной, не слишком ли много времени разделяют событие и комментарий — ответы на эти и другие вопросы может дать только суд при рассмотрении конкретного дела.

Еще одну разновидность отступлений от правила «hearsay» составляют заявления и действия лица, позволяющие выяснить его умонастроение, эмоциальное или физическое состояние (путем установления намерений, планов, мотивов, поведения, замыслов, болевых ощущений и т. п. ), а по спорам, касающимся завещаний, также состояние памяти или убежденности в чем-либо наследодателя. Один из федеральных судов рассматривал дело о взыскании убытков с ответчика, который распространил ложную информацию о неплатежеспособности истца, вследствие чего последний не смог заключить договор купли-продажи или аренды дома. Ответчик возражал против принятия в качестве доказательства показаний истца о содержании его телефонного разговора с владельцем дома. Суд отклонил возражение, указав, что данная информация составляет исключение из «hearsay», она подтверждает мотивы действий предполагавшегося контрагента15. Еще большим доверием пользуются объяснения больных о причинах возникновения, развития, симптомах заболеваний, данные для постановки диагноза и назначения лечения. Объяснения чаще всего получают доктора, но они могут быть адресованы медицинским сестрам, работникам санитарных автомашин, родственникам. Содержание заявлений больных допустимо выяснить с помощью производных доказательств, например; в ходе допроса врача16.

Неприязнь американского права к производным доказательствам не помешала установлению таких отступлений от исходного правила, которые допускают использование сведений из неизвестных источников. Так, ряд вопросов, касающихся, например, личности человека, родословной, семейных отношений, родства, возраста, усыновлений, браков, разводов, репутаций граждан, старинных обычаев, сервитутов и т. п., можно устанавливать путем исследования семейных архивов, генеалогий, надписей на кольцах, портретах, могильных памятниках или даже людской молвы.

Исключения второй группы из правила «hearsay» (§ 804 ФПД) имеют место, когда допрос автора внесудебного заявления невозможен по мотивам юридического или физического характера, а именно в случае, когда свидетель вправе не отвечать на вопросы, отказывается дать объяснения, несмотря на предписание суда, ссылается на провалы в памяти или когда свидетель умер, серьезно болен, немощен, недоступен для вызова на заседание17. Но если какая-либо из этих ситуаций умышленно создана заинтересованной стороной, ей не будет разрешено оперировать производными доказательствами.

Согласно § 804 ФПД используются показания свидетеля, полученные от него ранее в связи с разбирательством данного или иного дела, если сторона, против которой они направлены, или ее правопредшественник имели возможность в момент дачи показаний подвергнуть свидетеля допросу. Затем идут слова лиц, которые были ими сказаны под давлением мысли о неминуемой смерти, но только относительно вызвавших ее причин (удар ножом, например). По мнению юристов, сила религиозных мотивов, издавна оправдывавших это правило, значительно ослабла, однако с психологической точки зрения слова умирающего заслуживают доверия18. Еще одно исключение составляют заявления лиц, явно направленные против собственных интересов. Причем речь не идет о признаниях сторон, поскольку для признаний установлен специальный процессуальный режим. Наконец, производными доказательствами можно подтверждать совершение гражданами заявлений, удостоверяющих факты биографий, как их собственных, так и родственников и близких друзей.

Исключения из правила «hearsay» наряду с ФПД устанавливают некоторые иные нормативные акты конгресса и Верховного суда США. Но не это главное. В отличие от английского закона о доказательствах 1968 г. американские ФПД не запретили практике выходить за рамки исключений, закрепленных законодательством. Согласно п. 24 § 803 и п. 5 § 804 ФПД суды управомочены принимать любую информацию производного характера, поскольку есть основания относиться к ней с доверием и о предстоящем использовании соответствующих материалов была заранее уведомлена другая сторона. Руководящим критерием для судов должно служить понятие справедливости. Значит, дорога для дальнейшего нагромождения прецедентным методом отступлений от исходного тезиса остается свободной.

Законодательство штатов содержит много норм, тождественных положениям ФПД. Но совпадение не полное. Например, ст. 45 ЗПГП Н. -Й. не дает общего определения понятия «hearsay» и указывает лить наиболее значительные случаи привлечения производной информации: деловые бумаги, публичпоправовые документы, предшествующие заявления свидетелей и др. (§ 4517—4523). Остальные случаи закреплены другими статьями и прецедентами. Кодекс о доказательствах штата Калифорния в отличие от ФПД относит признание стороны к числу исключения из «hearsay», не ограничивает использование предшествующих показаний свидетелей только их показаниями под присягой, старинными считаются акты более чем 30-летней давности и т. д.

Отсутствие единообразного и стабильного регламентирования конструкции «hearsay» нормативными актами и прецедентами отражается на процессуальной теории. Изучение работ юристов США показывает, что перечни исключений из правила о запрещении информации «из вторых рук» и их содержание у многих авторов не одинаковы. Эта доктрина продолжает оставаться одной из сложнейших в американском доказательственном праве19.

Другой юридической конструкцией, связанной с классификацией доказательств, выступает так называемое правило о наилучшем доказательстве (best evidence rule). Им широко руководствовались американские суды на протяжении XVIII в., требуя, чтобы стороны не представляли косвенных и производных доказательств, если существуют прямые и непосредственные, как бы ни было трудно их раздобыть. Но затем необходимость учитывать условия коммерческого оборота постепенно сокращала объем применения указанных норм.

В настоящее время отголоски старины еще обнаруживаются в некоторых положениях законодательства. Например, § 412 Кодекса о доказательствах Калифорнии гласит: если сторона использует более слабое доказательство вместо находящегося в ее распоряжении более убедительного, то представленное доказательство должно вызывать недоверие. Однако речь идет уже не о недопустимости сомнительной информации, а об оценке ее достоверности. В целом правило о наилучшем доказательстве утратило значение широкого принципа и ныне регулирует лишь вопросы, касающиеся установления содержания документов.

Исходный тезис предусматривает, что суду нужны оригиналы письменных доказательств, производные от оригиналов источники можно исследовать только в указанных законодательством случаях. Вместе с тем нормативные акты и практика учитывают развитие технических средств закрепления информации путем фотографирования и киносъемки, звукозаписи на пластинках, магнитофонных лентах, консервирования в блоках памяти электронно-вычислительных устройств и т. п. На такого рода материалы распространено понятие документов и соответственно правило о наилучших доказательствах, главная цель которого — исключить ошибки, способные возникнуть при копировании или воспроизведении текста по памяти20.

Итак, необходимы оригиналы, а не их копии. Но что означают эти термины? Наиболее ясное разъяснение дает § 1001 ФПД. Он к числу оригиналов относит все первоначально и одновременно созданные экземпляры документов, если их тождество гарантировано методом составления: к примеру, напечатанные или написанные под копирку тексты договоров или выданные покупателям товарные чеки. Оригиналы фотографии включают негатив, отпечатки с него. Извлечение сведений из ЭВМ может дать бесчисленное количество оригиналов.

Далее § 1001 ФПД вводит понятие дубликата — оттиска, отпечатка, выполненного тем же способом, что и оригинал, или с тех же матриц либо созданного путем фотографирования, включая увеличение или уменьшение, переписи на новую пластинку или ленту, т. о. техническим приемом, обеспечивающим точность копирования подлинника. Такого рода материалы суды должны принимать безоговорочно, кроме случаев, когда возникает обоснованное сомнение относительно подлинности оригинала, либо оригинал необходим с учетом обстоятельств конкретного дела, либо дубликат не воспроизводит той части оригинала, которую хотел бы использовать для своих целей кто-либо из участников процесса (§ 1003 ФПД, § 4539 ЗПГП Н. -Й. ).

Если же содержание первоисточника воспроизведено путем переписки па машинке или от руки, то возникает копия. На копии распространяется доктрина о наилучших доказательствах.

Итак, налицо три категории документов: оригиналы, дубликаты и копии. С технической точки зрения классификация логична. Но она не проведена последовательно всеми законодательными актами федерации и штатов. Кроме того, существуют нормы, наделяющие силой оригинала дубликаты и копии отдельных разновидностей документов (см., например, § 1732 разд. 28 Свода законов США).

Узость правила о наилучших доказательствах не только в ограничении ее действия запрещением заменять оригиналы документов производными источниками. Но даже в этой области правило имеет большие исключения, среди которых нужно, прежде всего, указать на неограниченную возможность использования в судебных процессах надлежаще удостоверенных копий любых бумаг, хранящихся в правительственных учреждениях или исходящих от них. Целесообразность нормы мотивируется тем, что изъятие на длительное время подлинников из обычных мест их нахождения создало бы неудобства для административного аппарата и частных лиц.

На все типы документов распространяется действие § 1004 ФПД, перечисляющего случаи, когда из-за недоступности оригинала его содержание можно устанавливать иными средствами доказывания. Степень производности и вид доказательства учитываются при его оценке. Например, суды больше верят копии документа, чем показаниям свидетеля, заявляющего, что он читал какую-либо бумагу и помнит ее текст. К числу упомянутых случаев отнесены утрата или уничтожение подлинника при отсутствии вины заинтересованного лица, невозможность получения документа вследствие нахождения его вне границ юрисдикции суда, игнорирование противной стороной просьбы выдать оригинал, выяснение с помощью производных доказательств побочных обстоятельств дела.

В конечном счете, американские юристы считают, что обязанность представлять первоисточник исчезает, если сторона дает удовлетворительные объяснения причин его отсутствия, недоступности, необнаружения после активных поисков. Казалось бы, исключения полностью разрушают основу правила о наилучших доказательствах, а оно продолжает существовать. Так, один из федеральных апелляционных судов признал недопустимым использование стороной производных доказательств для подтверждения изменения договора, расценив ее попытки добыть оригинал как недостаточно усердные21. Разумеется, «усердность» и тому подобные моменты определяются обстоятельствами конкретного случая, т. е. от судей зависит, будет ли применено общее правило или одно из изъятий.

3. Предмет доказывания

Понятие предмета доказывания по гражданским делам американские юристы как самостоятельную проблему обычно не анализируют. Но содержание этого понятия неизменно служит главным ориентиром, когда речь идет об относимости доказательств, освобождении от доказывания, объяснениях сторон и о многом другом. Такой результат естествен, поскольку предмет доказывания образуют обстоятельства, установление которых необходимо для ответа на вопрос: «Что случилось? » — и, следовательно, для разрешения конфликта22.

Основу предмета доказывания составляют главные спорные факты. Они являются юридическими и должны быть указаны истцом при определении основания требований и ответчиком, возражающим против иска. Кроме того, подлежат выяснению различного рода побочные факты, так или иначе связанные с главными и способствующие их подтверждению или опровержению. Количество и содержание побочных фактов зависит от особенностей дела и находится в прямой связи с использованием косвенных доказательств. Прецеденты и теория формулируют ряд условий допущения сведений относительно побочных фактов.

Сложно регулируются вопросы о так называемых подобных фактах, т. е. действиях и событиях, имевших место в ситуациях, напоминающих возникшую в данном случае. Как правило, оперировать «подобными фактами» запрещено.

Есть общий запрет ссылаться на репутацию или какую-либо черту личности гражданина для подтверждения вывода о том, что в исследуемой ситуации он должен был действовать согласно своей натуре. Но из этого запрета есть исключения. Он не распространяется на случаи, когда репутация относится к числу главных фактов. Кроме того, допустимо говорить о моральных качествах свидетелей с целью определения степени доверия к их показаниям (§ 404 ФПД).

Запрещение доказывать действие или бездействие лица путем обращения к его репутации соседствует с разрешением использовать для той же цели ссылку на привычки, хотя наметить четкий рубеж между указанными категориями затруднительно. По мнению ряда американских юристов, характеристика есть широкая оценка индивидуума или выделение наиболее присущей ему черты типа честности, сдержанности, агрессивности, доброты, заботливости, осмотрительности и т. д. Привычки же более конкретны, выражают стабильную реакцию человека при сходных обстоятельствах (манера перепрыгивать через ступеньки лестницы и т. п. ) Указывают, что по сравнению с характеристикой ссылка на привычки из-за их полуавтоматического характера обладает большей убедительностью, если нужно выяснить поведение лица в определенной обстановке23. В доказательственном праве к привычкам приравниваются сформировавшиеся в той или иной организации методы работы, которыми тоже можно оперировать для подтверждения спорных фактов (§ 406 ФПД).

Допустимо ли подтверждать вину участника дела ссылками на мероприятия, осуществленные им после событий, вызвавших предъявление иска, которые, будь они предприняты раньше, возможно, предотвратили бы неблагоприятные результаты (ремонт оборудования, усовершенствование техники безопасности и т. п. )? Ответ отрицателен (§ 407 ФПД), поскольку такие меры могут быть реакцией на случайное происшествие, на небрежность потерпевшего и пр. Но па указанные действия разрешено опираться, если речь идет об установлении не виновности, а, например, права собственности на имущество или реальной возможности осуществления превентивных мероприятий до вредоносного эпизода.

Не подлежат показыванию обстоятельства, свидетельствующие о заявленном стороной согласии закончить конфликт мировым соглашением, если такое доказывание осуществляется с целью убедить суд в обоснованности или необоснованности искового требования. Равно запрещено ссылаться на поведение и заявления участников переговоров о компромиссе (§ 408 ФПД). Рациональность этих норм комментаторы обосновывают тем, что указанные поступки не обязательно вытекают из слабости юридической позиции лица. Кроме того, здесь находит отражение политика поощрения мировых сделок24. Внешне аргументы выглядят обоснованно, по существу же законодательство обеспечивает безопасность тому, кто, используя экономические затруднения противника, навязывает ему условия компромисса под угрозой длительного и дорогостоящего процесса с неопределенным исходом.

Сходными мотивами, усиленными ссылками на необходимость поощрения гуманных побуждений, американская юриспруденция объясняет запрещение по делам об ответственности за вред учитывать в качестве доказательства вины компенсацию или обещание компенсировать расходы, понесенные пострадавшим на оплату врачебной помощи, медикаментов, уход (§ 409 ФПД). Между тем на практике эти действия отнюдь не всегда являются примерами бескорыстной заботы о ближнем или результатом благотворительности, они зачастую координированы с предложениями закончить конфликт миром за счет потерпевшего.

Своеобразные мотивы лежат в основе правила, запрещающего доказывать наличие или отсутствие страхования ответственности за причинение вреда как фактора, подтверждающего виновность или невиновность стороны (§ 411 ФПД). Главный довод—тенденция присяжных выносить решения против стороны, застраховавшей ответственность, имея в виду переложение в конечном счете убытков на страховую компанию. Том самым законодательство косвенно признает неприязнь населения к таким корпорациям — обычно крупным монополиям.

Перечисленные случаи запрещений устанавливать факты определенных категорий г теми или иными вариациями предусмотрены законодательством штатов. Однако это не исчерпывающий перечень, существуют и иные изъятия.

К проблеме предмета доказывания имеет отношение вопрос о порядке установления судами существования и содержания норм материального права, которые надлежит учитывать при разрешении юридического конфликта. Обычный принцип гласит: право своей страны судьи должны знать и применять независимо от ходатайств участников процесса. Но в условиях США при наличии обособленных правовых систем федерации и штатов все значительно усложняется. Упомянутый принцип известен и американской юстиции. Трудности возникают, когда начинают уточнять, на какие именно категории нормативных актов он распространяется и в каком объеме действует в различных судах. Здесь используется понятие судейской осведомленности (judical notice).

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒