|
|||
Глава вторая
В этом году сардины поздно приплыли к берегу. Их задержка встревожила многих, поскольку от этих рыбешек сейчас зависело не только благополучие людей, но и их жизни. На Силли и крайнем юге торговля уже шла вовсю, и как всегда находились умники и пессимисты, с готовностью предсказывающие, что в этом году косяки минуют северный берег и поплывут напрямик в Ирландию. Вздохом облегчения встретили новость об улове сардин у берегов Сент-Айвс, но вблизи Сола первый косяк появился только шестого августа во второй половине дня. Наблюдатель, смотрящий на море со скалы, как он делал это на протяжении многих недель, заметил знакомую темно-красную тень далеко в море и, закричав в свой старый оловянный рупор, воодушевил всю деревню. Рыболовные лодки тут же спустили на воду, в каждой из ведущих лодок сидело по семь человек, и по четверо - в следовавших за ними. К вечеру стало понятно, что улов обеих команд оказался гораздо выше обычного, новость об этом распространилась моментально. Работающие на жатве мужчины сразу побросали инструменты и поспешили к деревне, а вместе с ними - каждый свободный человек из Грамблера и многие шахтеры, идущие со смены. Джуд в это время был в Грамблере и вернулся к Демельзе с новостями, которые во время вечерней трапезы она рассказала Россу. - Уж как я рада, - сказала она. - А то в Соле все носы повесили. Вот уж облегчение, и говорят, улов хорош. Росс проследил взглядом за Демельзой, когда она встала из-за стола и стала снимать нагар со свечей, прежде чем их зажечь. Весь день он пробыл на шахте и наслаждался ужином в сумрачной гостиной, пока в комнату прокрадывался вечер. Этот вечер мало чем отличался от того, два месяца назад, когда он пришел домой побежденным и когда всё и началось. Джим Картер по-прежнему находился в тюрьме. В его жизни не произошло особенных изменений - всё та же тщетность усилий. - Демельза, - сказал он. - Да? - В одиннадцать будет отлив. И всходит луна. Что если мы прокатимся на лодке до Сола и посмотрим, как вытягивают сети? - Это было бы замечательно. Росс. - Возьмем Джуда в качестве гребца? - поддразнил ее Росс. - Нет-нет, только мы вдвоем! Давай поедем одни. Только ты и я, Росс, - он почти плясала перед его стулом. - Я сама буду грести. Я не слабее Джуда. Прокатимся и посмотрим, только мы вдвоем. Росс засмеялся. - Ты думаешь, я на бал тебя приглашаю? Думаешь, я сам не могу грести до Сола? - Когда поедем? - Через час. - Ура, ура, ура. Я соберу что-нибудь из еды и фляжку с бренди, чтобы не было холодно сидеть и... и плед для меня, и корзинку для рыбы. Она довольная выбежала из комнаты. Они направились в бухту Нампары вскоре после девяти. Вечер был теплый и спокойный, с неполной луной высоко в небе. В бухте Нампары они перетащили свою маленькую лодку из пещеры, где она хранилась, по плотному белому песку к краю моря. Демельза забралась в нее, и Росс толкнул лодку к краю шепчущего прибоя и запрыгнул сам, когда та поплыла. Этим вечером море было довольно спокойным, и легкое суденышко устойчиво держалось на воде, когда вышло в открытое море. Демельза сидела на корме, наблюдая за Россом и оглядываясь, опускала руку за борт, чувствуя, как вода струится сквозь пальцы. На ней была алая косынка, завязанная поверх волос, и теплое меховое пальто, которое принадлежало Россу, когда он был еще мальчишкой, а сейчас как раз было ей в пору. Они обогнули высокие мрачные утесы между бухтой Нампары и заливом Сол. Силуэты выступающих над морем скал четко вырисовывались на фоне залитого лунным светом неба. Вода с шумом набегала на основания утесов и откатывалась с них. Они миновали два узких залива, окруженных крутыми скалами. Заплыть туда можно было разве что на лодке во время прилива. Для Росса подобные пейзажи не представляли собой ничего удивительного, но Демельза в жизни не видела ничего подобного. До этого она лишь однажды выходила на лодке в море. Они проплыли мимо Скалы Королевы, у которой множество отличных кораблей нашли свою погибель, а затем, обогнув мыс, вышли в залив Сол, прямо к рыбакам, прибывшим сюда первыми. Рыбаки опустили невод - большую сеть с отличным крепким полотном, к которому сверху крепились поплавки, а снизу грузила - на некотором отдалении от мыса и в полумиле от берега. Этой огромной сетью, перекрывавшей не менее двух акров, рыбаки надеялись поймать много рыбы. Конечно, всегда существовала вероятность, что наблюдатель на мысе, который только и имел возможность следить за передвижениями косяка, ошибется, и невод направят не в ту сторону, или неровности дна не позволят сети лечь как надо, и рыба сможет из нее ускользнуть. Но поскольку такое случалось редко, можно было смело надеяться на хороший улов. И хотя при спокойной воде невод можно не закидывать заново дней десять, а то и все две недели, никто не полагался на хорошую погоду и не рассчитывал, что есть хотя бы минута времени в запасе. Ночь выдалась лунная. Как только начался отлив, лодка, выполняющая роль подручной и везущая сложенные сети, осторожно подгребла к покачивающимся на воде поплавкам, которые указывали, где установлен вспомогательный невод. Лодка кружила вокруг выбранного места, пока рыбаки опускали и крепили сети. Только они закончили, как тут же начали вытягивать невод. Именно в это время подплыли Росс и Демельза. Они оказались не единственными наблюдателями. Каждый житель Сола, имевший хоть какую-нибудь лодчонку на плаву, прибыл сюда посмотреть. Те же, у кого не было никакой лодки, или кто оказался слишком слаб, чтобы подплыть поближе, стояли на откосе пляжа, выкрикивая советы и подбадривая рыбаков. Повсюду - и в бухте, и в домах Сола, и вдоль всей покрытой галькой отмели, вплоть до пенящихся у берега вод, горели свечи и фонари. Луна заливала все происходящее призрачным светом. Чайки кричали и хлопали крыльями совсем низко, прямо над головами. Никто особо не обращал внимания на вновь прибывших. Два или три раза раздались дружеские приветствия. Появление Росса никого здесь не смутило, как могло бы случиться, окажись на его месте другой дворянин. Росс подплыл поближе, туда, где стоял в своей лодке глава рыбацкой артели, отдавая короткие приказы мужчине, который тянул сеть. Когда стало понятно, что сеть полна, воцарилось тяжелое молчание. Через пару мгновений станет известно, будет ли улов хорошим или скудным, поймали ли они лучшую часть косяка или ту его часть, где рыба слишком мелка для засолки и экспорта или по несчастливой случайности выловили косяк кильки, как это случилось пару лет назад. От того, что произойдет в следующие несколько минут, зависело благополучие половины деревни. Единственным звуком было бульканье, плеск воды от пятидесяти килей и раскатистый речитатив мужчин, напряженно тянущих сеть: - Раз... взяли! Два... взяли! Сеть поднималась всё выше и выше. Глава рыбацкой артели больше не давал советы и стоял, кусая пальцы и наблюдая за первыми признаками жизни в скрытой под водой сети. Долго ждать не пришлось. Сначала один из зрителей что-то сказал, потом другой. Шепоток распространялся вокруг лодок, усиливаясь до того, что скорее можно было назвать скорее криком облегчения, чем радости. Вода начала пузыриться, будто в гигантской кастрюле; она кипела, пенилась и бурлила, а потом вдруг исчезла, превратились в рыбу. Под светом корнуоллской луны снова произошло галилейское чудо. Воды больше не было, только рыба - большая, как селёдка, там кишели тысячи рыбешек, прыгая, извиваясь, сверкая, борясь и пытаясь ускользнуть. Сеть потяжелела и задергалась, большие лодки накренились, когда мужчины напряглись, чтобы удержать улов. Все разговаривали и кричали, раздавался плеск весел, возбужденные возгласы рыбаков - по сравнению с этим прежний шум казался совсем незначительным. Сеть закрепили, и теперь рыбаки уже погружали в неё корзины и опрокидывали их, полные рыбы, на дно лодки. Казалось, все помнили о необходимости поспешить, чтобы полностью захватить удачу, словно шторм ждал их за вершиной ближайшего утеса. Две большие плоскодонные лодки, как баржи, подогнали рядом, и мужчины, перегибаясь за борт, энергично начали их наполнять. Прочие небольшие лодки быстро окружили сеть, чтобы поучаствовать в улове. Иногда казалось, что лунный свет превращает рыбу в кучки монет, а Россу виделось, что шестьдесят или восемьдесят темнолицых человекоподобных пигмеев черпают из бездонного мешка с серебром. Вскоре рыбаки уже по щиколотку стояли в сардинах, потом по колено. Лодки отплыли и осторожно погребли к берегу, их борта не более чем на два дюйма возвышались на водой. Активность на берегу не уступала: повсюду сияли фонари, рыбу лопатами перегружали в тачки и поспешно везли к засолочным погребам для отбора и осмотра. Тем не менее, работа вокруг сети продолжалась посреди пружинящих сверкающих рыбешек. На другой стороне залива вытащили еще один улов, но поскромнее. Росс и Демельза ели пироги, отхлебывали бренди из одной фляжки и вполголоса обсуждали увиденное. - Сейчас домой? - чуть погодя спросил Росс. - Давай побудем еще немного, - предложила Демельза, - ночь такая теплая. Так здорово побыть здесь. Росс осторожно погрузил весла и выровнял нос лодки перпендикулярно легким волнам. Их отнесло от остальных лодок, и оказалось довольно приятно наблюдать этот вид со стороны. К своему удивлению, Росс обнаружил, что счастлив. Не просто счастлив от счастья Демельзы, но счастлив сам. Он не мог понять почему. Это ощущение только что в нем зародилось. Они ждали и наблюдали, пока сеть не очистили и рыбаки не собрались закинуть её еще раз. Потом подождали, чтобы увидеть, будет ли второй улов таким же большим, как и первый. Всякий раз, когда они уже собирались отплыть, их удерживало что-нибудь новое. Время пролетело незаметно, пока луна на своем пути вниз не опустилась к кромке береговой линии, посеребрив воду. Наконец, Росс медленно налег на весла, и лодка начала двигаться. Когда они прошли рядом с остальными, Пэлли Роджерс узнал их и крикнул: - Спокойной ночи! Некоторые другие отрывались от работы, потные от трудов, и тоже что-то желали. - Хороший улов, да, Пэлли? - спросил Росс. - Да, неплохой. Больше четвертушки от миллиона рыбешек споймали, так я думаю. - Я очень рад. Будет совсем не то, что прошлой зимой. - Доброй ночи, сэр. - Доброй ночи. - Доброй ночи, сэр. - Доброй ночи... Он погребли дальше, и шум голосов и прочей человеческой суеты постепенно стих, оставшись лишь на маленьком пятачке - тихий уверенный гул в бескрайней ночи. Они гребли к открытому морю, в сторону крутых утесов и мокрых черных скал. - Сегодня вечером все счастливы, - сказал Росс, словно сам себе. Лицо Демельзы белело у кормы. - Они тебя любят, - тихо произнесла она. - Все тебя любят. - Маленькая глупышка, - буркнул он. - Нет, это правда. Я знаю, потому что я одна из них. Ты со своим отцом - не как прочие. Но главным образом ты. Ты... Ты... - она запнулась. - Ты наполовину джентльмен, а наполовину такой же, как они. А еще ты пытался помочь Джиму Картеру и даешь людям пищу... - И женился на тебе. Они подплыли к тени утесов. - Нет, дело не в этом, - мудро заявила Демельза. - Может, это им как раз и не понравилось. Но они всё равно тебя любят. - Ты слишком сонная, чтобы говорить разумно, - ответил Росс. - Прикрой голову и можешь подремать, пока мы не прибудем домой. Демельза не подчинилась, а сидела и смотрела на темную границу, где встречаются тень от края земли и мерцающая вода. Девушка предпочла бы находиться в другом месте и сделать широкий крюк, лишь бы только оставаться в дружественном свете луны, поскольку тень намного удлинилась со времени их выхода в море. Она смотрела в давящую темноту пустынных бухт, мимо которых они проплывали. В эти места не заглядывал ни один человек. Бухты казались пустыми и холодными. Демельза представляла живущие там нечестивые создания, призраки мертвых, предметы, прибившиеся с моря. Она вздрогнула и отвернулась. - Сделай еще глоток бренди, - сказал Росс. - Нет, - она покачала головой, - нет, мне не холодно. Росс. Через пару минут они повернули к бухте Нампары. Лодка скользнула по ряби воды у края берега и заскрежетала по песку. Росс сошел и, когда Демельза последовала за ним, поймал ее за талию и перенес на берег, поцеловав перед тем, как опустить на ноги. Спрятав лодку в пещеру и убрав весла туда, где случайные бродяги не смогли бы их найти, он вернулся к Демельзе, которая ждала его прямо над верхней отметкой прилива. Не сделав ни шагу, оба наблюдали за тем, как заходит луна. Когда та приблизилась к воде, то, зажатая между небом и морем, стала искажать очертания и терять цвет, как перезрелый апельсин. Серебряный меч, отражающийся в море, стал темнеть и уменьшаться, пока совсем не исчез, оставив только старую луну, мрачную и раздутую, погружающуюся в туман. Тогда, не говоря друг другу ни слова, они повернулись и последовали по песку и гальке, пересекли ручей по камням, и прошли вместе рука об руку полмили до дома. Демельза притихла. Росс никогда не делал того, что сделал сегодня вечером, никогда не целовал ее кроме как в порыве страсти. Всё было по-другому. Девушка знала, что сегодня они стали близки, как никогда раньше. Впервые наравне. Он не был Россом Полдарком, джентльменом и фермером из Нампары, а она его служанкой, на которой он женился лишь потому, что это лучше, чем оставаться в одиночестве. Они были просто мужчиной и женщиной с равными правами. Она старше своих лет, а он - моложе, идя домой рука об руку, сквозь косые тени незнакомой темноты. Я счастлив, снова подумал Росс, со мной что-то произошло, с нами, изменив нашу маленькую любовную интрижку. Сохрани это чувство, держись за него. Не возвращайся к прежнему. Домой их сопровождал только звук бурлящего ручейка, бегущего рядом. Дом приветствовал их своей белизной. Деревья стояли молчаливые и темные, а в небе порхали мотыльки. Входная дверь скрипнула, когда закрылась, и с видом заговорщиков пара поднялась по лестнице. Добравшись до комнаты, они засмеялись, затаив дыхание, подумав о том, что могли разбудить Джуда и Пруди этим легким шумом. Демельза зажгла свечи и закрыла окна, чтобы не впустить мотыльков, сняла тяжелое пальто и встряхнула волосами. О да, сегодня вечером она была прекрасна. Росс обнял ее, хихикая, как мальчишка, она засмеялась в ответ, при свечах ее рот и зубы влажно блестели. На этом его улыбка померкла, и он ее поцеловал. - Росс, - сказала она. - Дорогой Росс. - Я тебя люблю, я твой слуга. Демельза, посмотри на меня. Если я что-то сделал не так в прошлом, позволь мне всё исправить. Так он обнаружил, что то, что он наполовину презирал, не было презренным, то, что он воспринимал как удовлетворение аппетита - приятное, но банальное приключение в разочаровании, обладало своенравными и неуловимыми глубинами, о которых он и не подозревал раньше, и несло осознание красоты в его сердце.
|
|||
|