Рабиндранат Тагор 10 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 14Следующая ⇒

— Ты пришел, господин!

Она была уверена, что мог появиться только Бихари и никто другой.

— Я пришел, Биноди! — отозвался Мохендро.

— Уходи! Уходи прочь отсюда! — крикнула Бинодини, и в ее голосе прозвучало презрение и безграничное отвращение.

Мохендро застыл на месте.

— Послушай, Биноди, — раздался вдруг у дверей женский голос, — завтра приезжает твоя тетка...

Это пришла соседка Бинодини, но, увидев Мохендро, она накинула на голову покрывало и обратилась в бегство.

Возмущение охватило всю деревню.

— Как можно терпеть такое! — говорили старики, сидя у храма Дурги. — Что там было у них в Калькутте, мы не знаем, но посылать письма одно за другим и вызвать молодого человека в деревню — это уж явное бесстыдство! Мы не потерпим такую падшую женщину в нашей деревне.

Бинодини была уверена, что уж в этот день она получит ответ от Бихари на свои письма, но ошиблась снова.

«Во имя чего решила я подчиниться Бихари? — размышляла она. — Почему я должна его слушаться? Зачем я уверяла его, что приму покорно все, что он мне прикажет? Ведь он возится со мной только потому, что хочет спасти свою любимую Ашу! Я ничего не прошу у него, а он не может послать мне даже коротенького письма! Неужели я так ничтожна, что достойна только презрения! — Яд ревности проник ей в душу. — Из-за кого-нибудь другого я бы смогла снести столько горя, но только не из-за Аши, не ради того, чтобы ей было хорошо! — говорила она себе. — Мне приходится мириться с нищетой, изгнанием, упреками людей, деревенским невежеством, неудовлетворенностью жизнью... и все это ради Аши! Зачем я поддалась этому обману? Глупая я, глупая, зачем я полюбила Бихари! »

Бинодини, словно деревянное изваяние, неподвижно сидела посреди комнаты, предаваясь своим горьким мыслям. В это время в комнату вошла ее родственница:

— Несчастная, — воскликнула она. — Чего только я не наслышалась про тебя!

— Все, что ты слышала, — правда! — сказала Бинодини.

— Зачем же ты навлекла позор на нашу деревню? Зачем только приехала сюда?

Горький комок подступил у Бинодини к горлу. Но она промолчала.

— Дитя, тебе нельзя оставаться здесь, — продолжала родственница. — Злая судьба отняла у меня все, и я все выдержала, но я не снесу твоего позора. Стыдись запятнать нас... Уходи сейчас же.

— Я уйду...

В этот момент неожиданно появился Мохендро. Со вчерашнего дня он не ел, не мылся. От бессонной ночи глаза его покраснели, лицо осунулось, волосы были в беспорядке. Он решил под покровом темноты еще раз попытаться увезти Бинодини. На душе у него после оскорбительной встречи, которую ему устроила Бинодини, было скверно. Весь день он провел на станции, но, когда поезд должен уже был вот-вот подойти, Мохендро решился. Он вышел из вокзала, нанял извозчика и снова появился у дверей дома Бинодини. Теперь он был готов на все — забыть стыд, совершить подлость, — в нем заговорило безрассудство. Ему стало вдруг отчаянно весело, — все его утомление и нерешительность исчезли. Соседи Бинодини с любопытством глядели на него, но ему было не до них, он никого не видел. Не обращая внимания на любопытных, Мохендро бросился в дом.

— Я не настолько труслив, чтобы бросить тебя одну здесь, где все осуждают тебя, — сказал он. — Ты поедешь со мной. Потом, если захочешь, ты сможешь оставить меня, я не буду тебя удерживать. Клянусь тебе, все будет так, как ты захочешь. Сжалишься — я буду счастлив, не сжалишься — уйду с твоего пути. Я поступил вероломно по отношению к своей семье, но доверься мне теперь. Мы стоим на краю гибели, и сейчас не время лгать.

— Увези меня! — просто и твердо сказала Бинодини. — Экипаж с тобой?

— Да.

— Мохендро, — обратилась к молодому человеку Бинодини, едва они вышли из дома, — ты не знаешь этого, но мы с тобой родственники. Твоя мать, Раджлокхи, — из нашей деревни, она приходится мне теткой. Что же ты собираешься делать теперь? Дома у тебя — жена, мать, а ты совсем потерял стыд. Скажи, как ты теперь сможешь показаться на глаза людям?

Для Мохендро, который полностью был во власти чувства, слова Бинодини были ударом. Да, у него есть мать, жена, знакомые. Все вдруг предстало перед ним в новом свете. Мог ли он подумать, что когда-нибудь в далекой глухой деревушке у дверей незнакомого дома ему придется выслушать подобные увещевания. Среди белого дня Мохендро, сын почтенных родителей, увозил женщину-вдову! Неужели это делает он, Мохендро?

Мохендро растерялся.

— Сейчас же уходите отсюда! — раздался рядом возмущенный голос старика. — Не смейте стоять у моего дома!

Старик сердито хлопнул дверью. Не умывшись, в несвежем сари, без вещей Бинодини молча села в экипаж.

— Нет, нет, — возразила она, когда Мохендро хотел было сесть рядом с ней. — Станция недалеко, ты можешь дойти пешком.

— Но ведь вся деревня будет пялить на меня глаза!

— Неужели тебя еще может смутить что-то? — Бинодини закрыла дверцу и, обращаясь к извозчику, приказала: — На станцию!

Мохендро не осмелился пойти по дороге. Когда экипаж отъехал, он свернул в сторону и, опустив голову, пошел к станции.

Волнуясь за сына, Раджлокхи не спала и не ела. Пока управляющий домом искал Мохендро по всему городу, он вместе с Бинодини вернулся в Калькутту. Оставив молодую женщину в одном доме в Потолданга, Мохендро той же ночью вернулся домой.

Комната матери, когда он вошел, почти вся была погружена в полумрак, лишь слабо мерцал огонек керосиновой лампы. Раджлокхи, больная, лежала на постели, тут же сидела Аша и осторожно массировала ей ноги. Прежде Раджлокхи не разрешала ей делать это.

Как только Мохендро показался на пороге, Аша быстро вышла из комнаты.

— Мама, — сказал Мохендро, входя и стараясь держаться спокойно. — Мне трудно заниматься здесь. Я снял комнату недалеко от колледжа. Я буду жить там.

— Посиди немного, Мохим, — Раджлокхи указала на край своей постели.

Молодой человек нерешительно сел.

— Мохим, — снова заговорила Раджлокхи, — ты можешь жить там, где пожелаешь, но подумай о своей жене, не причиняй ей горя.

Мохендро ничего не ответил.

— К несчастью, — продолжала старая женщина, — я не смогла сразу понять, что Аша — настоящая Лакшми. — В ее голосе послышались слезы. — Но ты? Ты ведь лучше знаешь ее, ты так ее любил — и причинил ей столько страданий! — Раджлокхи не выдержала и зарыдала.

Мохендро хотел бы избежать этой сцены, но встать и уйти, ничего не сказав, он не мог, поэтому он продолжал молча сидеть в темноте.

— Эту ночь ты проведешь еще здесь? — после паузы спросила Раджлокхи.

— Нет.

— Когда ты уходишь?

— Сейчас.

— Сейчас?! — Старая женщина с трудом приподнялась на постели. — Неужели ты сможешь уйти, не повидавшись с женой?

Мохендро промолчал.

— Ты даже не представляешь себе, в каком состоянии была она все эти дни! Твое бесстыдство, жестокость разрывают мне сердце. — И Раджлокхи без сил упала на постель.

Мохендро вышел из комнаты матери. Бесшумно и осторожно ступая, он поднялся наверх к себе в спальню. Он боялся встречи с женой.

Перед спальней он увидел лежащую на полу Ашу. Она не слышала, как он подошел. Увидев мужа, молодая женщина быстро накинула на голову край сари и встала. Если бы в это мгновение Мохендро позвал свою Чуни, всю вину мужа она приняла бы на себя и, словно грешница, которую простили, рыдая, припала бы к его ногам. Но Мохендро не назвал ее этим ласковым именем. Даже если бы он захотел сфальшивить — приласкать жену, — он не смог бы сделать этого. Как он может утешить ее теперь, когда он сам отрезал себе все пути к отступлению.

Аша оцепенела в отчаянии. Ей было страшно оставаться, но она не могла заставить себя сдвинуться с места. Мохендро молча принялся расхаживать по плоской крыше. Тут же, на крыше, рос кустик туберозы, на нем распустились два цветка. Тысячи звезд сияли в темном безлунном небе. Созвездия, как и много веков назад, были единственными свидетелями любовной драмы.

«Если бы этот темный небесный покров мог поглотить все, что произошло за последние несколько дней, — думал Мохендро, — я мог бы, как раньше, занять привычное место на циновке рядом с Ашей. Никаких вопросов и объяснений, только доверчивая любовь и бесхитростное счастье... » Но, увы, пути назад не было. Мохендро потерял свое право на место рядом с Ашей. Долгое время Мохендро и Бинодини связывала только симпатия. Это не налагало на них никаких обязательств. Тогда-то и было, наверное, настоящее счастье, даруемое любовью, но не было оков, налагаемых близостью. А теперь Мохендро сам вырвал Бинодини из ее круга, ей некуда вернуться, нигде в мире для нее нет места, Мохендро — ее единственная опора. И хочет он этого теперь или нет, он должен взять на себя заботу о ней. Сердце его заныло, когда он подумал об этом. Мир, царивший в комнатке на крыше, освященные законом супружеские ночи, казались ему теперь вершиной счастья. Все, что было когда-то ему доступно и принадлежало по праву, стало источником отчаяния. Не так-то легко оказалось сбросить груз той жизни, который он нес так долго.

Тяжело вздохнув, Мохендро взглянул на Ашу. Она сидела неподвижно, хотя беззвучные рыдания разрывали ей грудь. Ночная темнота, покрывало матери-земли, скрыла ее смущение и скорбь.

Вдруг, словно желая что-то сказать, Мохендро остановился перед Ашей. Кровь прилила у нее к лицу, она закрыла глаза. Но Мохендро не знал, что сказать. Да и что мог он сказать ей? Однако молча повернуться и уйти было уже нельзя.

— Где ключи? — спросил он.

Связку ключей Аша хранила у себя под подушкой. Она встала и прошла в комнату, Мохендро последовал за ней. Достав ключи, молодая женщина положила их на постель. Мохендро попытался открыть комод, где были его вещи.

— У меня нет ключа от комода, — не выдержав, тихо сказала Аша.

Она не сказала, у кого этот ключ, но Мохендро догадался. Аша выбежала из комнаты, она боялась разрыдаться на глазах у мужа. Выйдя на крышу, она забилась в темный угол, отвернулась к стене и дала волю слезам.

Но ей нельзя было даже выплакать свою обиду. Неожиданно она вспомнила, что Мохендро в этот час обычно ужинает. Она быстро сбежала вниз.

— Где Мохим, дорогая? — спросила невестку Раджлокхи.

— Он наверху.

— Зачем же ты сошла вниз?

— Его ужин... — Аша потупилась.

— Я все приготовлю, невестушка, а ты пойди принарядись. Побыстрее надень новое сари и приходи ко мне, я причешу тебя.

Аша не могла противиться заботам свекрови, хотя предчувствие говорило ей, что все это напрасно. Аша покорно позволила Раджлокхи украсить себя. Так Бхишма[35], желая умереть, подставил себя когда-то под дождь стрел.

Принарядившись, Аша тихо и робко поднялась наверх. Она заглянула на крышу — Мохендро там не было. Аша медленно подошла к двери спальни, и там его тоже не было. К ужину он даже не прикоснулся.

Мохендро взломал замок в комоде, взял кое-какое белье, учебники и ушел.

На следующий день был пост. Раджлокхи, ослабевшая и больная, лежала в постели. Аша тихо вошла в комнату и присела на край постели.

— Я принесла молоко и фрукты, — сказала она, гладя ноги свекрови. — Поешьте, мама.

Искренняя забота ласковой невестки тронула старую женщину, глаза ее увлажнились. Приподнявшись, она привлекла к себе Ашу и, орошая ее лоб слезами, поцеловала.

— Что делает Мохим? — спросила она.

Аша смутилась,

— Он ушел.

— Когда? Я не знала об этом! — воскликнула Раджлокхи.

— Еще вчера. — Молодая женщина опустила голову.

Вся нежность Раджлокхи исчезла, ей уже не хотелось приласкать невестку. Аша почувствовала молчаливое неодобрение свекрови. Потупив взор, она тихо выскользнула из комнаты.

Когда в первый вечер Мохендро, оставив Бинодини одну на квартире в Потолданга, отправился домой за книгами и бельем, молодая женщина, прислушиваясь к неумолчному городскому шуму, задумалась. Никогда в жизни у нее не было надежного пристанища, а сейчас ей хуже, чем когда бы то ни было. Она словно плывет на лодке, которая вот-вот зачерпнет воды, перевернется и потонет. А чтобы этого не случилось, нужно крепко держать руль; неверное движение, малейшая ошибка — и все погибнет. У какой женщины не сжалось бы от страха сердце в таком положении? Для того чтобы держать в узде другого, нужно самой притворяться, не быть откровенной до конца, но как сделать это, если судьба так сблизила их с Мохендро? Неожиданно для себя Бинодини оказалась в таких обстоятельствах, когда ей все время придется быть в обществе Мохендро. Но положение у них неравное, Мохендро может еще вернуться в свой прежний круг, Бинодини же — нет.

Молодая женщина ясно понимала всю двусмысленность своего положения и старалась собраться с силами, чтобы найти выход.

С того дня, как Бинодини призналась Бихари в своей любви, прежняя уверенность покинула ее. После того как Бихари ответил на ее поцелуй, она не должна была ничем запятнать себя. Все дни Бинодини поклонялась в душе своему божеству, она не бросала руля своей жизни, не поддавалась отчаянию. Каждый день она говорила себе: «Бихари должен принять мое поклонение».

Грешная любовь Бинодини к Бихари была ее отчаянной попыткой спастись от одиночества. У Бинодини не было никого в мире, кроме Бихари. Она хорошо знала Мохендро и понимала, что на него нельзя опереться. Он будет в ее власти, пока она отталкивает его, но стоит ей снизойти к нему, как он начнет искать свободы. Защитником непоколебимым, внушающим доверие, нужным женщине, мог быть только Бихари. Она не успокоится, пока Бихари не будет с ней.

Покидая деревню, Бинодини попросила Мохендро сказать на почте, чтобы все письма, которые придут на ее имя, пересылали на новый адрес. Она не могла поверить, что Бихари не ответит ей.

«Я неделю терпеливо буду ждать его письма, — решила она про себя. — А там видно будет, что делать».

Придя к такому решению, Бинодини, не зажигая лампы, открыла окно и принялась рассеянно смотреть на освещенную газовым светом Калькутту. Бихари сейчас тоже находится где-то в городе. Нужно пройти всего несколько улиц, чтобы оказаться у дверей его дома, а затем — маленький дворик с водяной колонкой, лестница и, наконец, его хорошо обставленная, освещенная комната. Там в тишине он сидит один в своем кресле, может быть, рядом с ним расположился тот пухленький, красивый, невинный и большеглазый мальчик, возможно, сейчас он внимательно рассматривает книжку с картинками. Когда Бинодини нарисовала себе эту картину, ее сердце затрепетало от любви. Раньше она непременно поступила бы так, как ей хотелось, но сегодня многое нужно было взвесить, прежде чем решиться на что-нибудь. Теперь нельзя было следовать своим желаниям. Она должна была подчинять все одной цели.

«Нужно дождаться письма Бихари, — думала молодая женщина, — тогда я решу, как поступить! » Она боялась каким-нибудь необдуманным поступком рассердить Бихари.

Так, размышляя, Бинодини просидела до вечера. Тихо вошел Мохендро. Последние несколько дней он не спал и все время был в возбужденном состоянии. Сегодня же, когда наконец он благополучно перевез Бинодини в Калькутту, сказалось все переутомление и усталость. У него больше не было сил вести борьбу с семьей и с самим собой. Мохендро стоял у закрытых дверей дома, не решаясь постучать. Куда исчезло опьянение тех дней, когда он ничего не замечал вокруг? Почему теперь его охватывает дрожь, стоит ему почувствовать на себе взгляд какого-нибудь случайного прохожего?

Мохендро пришлось долго стучать, прежде чем слуга открыл. У Мохендро болезненно сжалось сердце, когда он вошел в темный незнакомый дом. Любящая мать с детства окружила Мохендро роскошью и уютом, он привык к опахалам, дорогим коврам и мебели. В полумраке бедно обставленный дом казался особенно неприглядным. Мохендро предстояло еще побеспокоиться о том, чтобы меблировать дом должным образом. Ему еще никогда не приходилось беспокоиться о своих удобствах и тем более заботиться о других. Но теперь придется вникать во все мелочи вновь создаваемой семейной жизни. На лестнице коптит керосиновая лампа — нужно купить новую. На веранде сырость — протекает водопроводная труба. Нужно вызвать рабочих, чтобы они заделали цементом пробоину. Придется серьезно поговорить с домовладельцем, чтобы он освободил выходящие на улицу комнаты, которые занимает сейчас продавец обуви. А что, если все эти заботы окажутся не под силу ему, — неожиданно пронеслось в уме Мохендро, и он почувствовал еще большую усталость.

Некоторое время молодой человек стоял на лестнице, стараясь взять себя в руки; любовь к Бинодини снова зажгла его. Он убеждал себя, что сегодня свершилось наконец то, чего он желал больше всего на свете, сегодня между ним и Бинодини не стоит никто. Сегодня самый счастливый для него день. Но теперь, когда, казалось, рухнули все преграды, появилась одна самая страшная — таящаяся в нем самом.

Бинодини заметила Мохендро, когда он был еще на улице. Очнувшись от своих дум, она зажгла свет и взяла вышивание. Это занятие всегда успокаивало ее.

— Биноди, тебе здесь очень неудобно? — спросил Мохендро, входя в комнату.

— Нисколько! — ответила молодая женщина, продолжая вышивать.

— Я привезу новую мебель, но несколько дней тебе придется помучиться.

— Нет, нет! — воскликнула Бинодини. — Ничего не привози. Здесь есть все, даже намного больше, чем мне нужно.

— Вероятно, это «намного больше» относится ко мне? — заметил Мохендро.

— Нужно быть более скромным, — ответила Бинодини, — и не думать, что каждое мое слово посвящено тебе.

Мохендро смотрел на полное самообладания склоненное над вышивкой лицо Бинодини и снова поддался очарованию этой женщины.

Будь они дома, он непременно упал бы к ее ногам, но здесь он не мог поступить так. Здесь Бинодини была беззащитна, в его власти, и не будет большей подлости, если он не сумеет взять себя в руки.

— Почему ты принес свою одежду и книги? — спросила Бинодини.

— Я считал, что они нужны мне. Ведь они не относятся к числу вещей, которых «намного больше»?

— Пусть так, но зачем они здесь?

— Ты права, — ответил Мохендро. — Здесь они не нужны. Я не буду протестовать, если ты выбросишь все книги на улицу, не выбрасывай только и меня вместе с ними.

С этими словами Мохендро сложил связку книг и узел с бельем у ее ног.

Бинодини с безразличным лицом продолжала вышивать.

— Ты не должен оставаться здесь, Мохендро, — сказала она наконец.

У Мохендро было такое ощущение, словно его ударили по лицу.

— Почему, Биноди? — воскликнул он, задыхаясь от волнения. — Почему ты гонишь меня? Ради тебя я все принес в жертву. Неужели это было напрасно?

— Я не позволю тебе принести все в жертву.

— Поздно! Семья моя разрушена. У меня осталась только ты, Биноди! О Биноди, Биноди! — Мохендро, словно безумный упал к ногам молодой женщины и, крепко обняв их, стал покрывать поцелуями.

Бинодини высвободилась из его объятий и встала.

— Ты забыл свою клятву, Мохендро? — спросила она.

Усилием воли Мохендро взял себя в руки,

— Помню. Я клялся, что буду вести себя так, как ты пожелаешь, и никогда не поступлю наперекор тебе. Я сдержу свое обещание. Говори, что я должен делать?

— Вернись домой.

— Неужели я так безразличен тебе, Биноди! — воскликнул несчастный молодой человек. — Зачем же тогда ты завлекла меня? Зачем охотилась за дичью, которая не нужна тебе? Лишая меня того, чего я страстно желаю, ты хочешь таким приемом еще крепче привязать меня к себе! Ты играешь со мной! Биноди, я не снесу этого! Но я сдержу свою клятву. Хорошо. Я вернусь домой, я буду жить там, куда сам отрезал себе все пути.

Бинодини, сидя на полу, продолжала молча вышивать. Мохендро некоторое время пристально наблюдал за ней.

— Ты безжалостна и жестока, Биноди! — проговорил он наконец.

Бинодини сделала неверный стежок, — подняв вышивку к свету, она стала пороть его. Мохендро захотелось крепко сжать в кулаке ее каменное сердце и раздавить его. О, как хотел он одним ударом разбить ее безмолвное, жестокое, полное самообладания презрение.

В отчаянии он выбежал из комнаты, но сейчас же вернулся.

— Кто защитит здесь тебя, одинокую женщину, если не будет меня?

— Об этом не беспокойся. Тетя уволила Кхеми, и с сегодняшнего дня она у меня в услужении. Мы запрем дверь, вдвоем нам никто не будет страшен.

Чем больше Мохендро негодовал на то, как обращается с ним Бинодини, тем сильнее влекло его к ней. Ему хотелось с нечеловеческой силой прижать к своей груди это непокорное существо, эту женщину, так, чтобы она вскрикнула от боли.

Боясь поддаться опасному искушению, Мохендро поспешил уйти.

Он долго бродил по улицам. Мохендро давал себе клятву на пренебрежение Бинодини ответить тем же. Ведь он — единственный человек во всем мире, который принимает в ней участие, а она с таким безразличием, решительно и без колебаний отвергла его, — никогда ни один мужчина не был так оскорблен, как он! В Мохендро заговорило самолюбие, больно задетое пренебрежением Бинодини.

«Неужели я ни на что не гожусь! — возмущался он. — Она не хочет довериться мне? Наверное, у нее кто-то есть, кроме меня. Но кто? Бихари?! — подумал вдруг Мохендро. Он похолодел. — Бинодини любит Бихари, я только средство стать к нему ближе, лестница, по которой она идет к нему, попирая ее ступени на каждом шагу! — лихорадочно думал он. — Вот почему она так презирает меня! »

В душу Мохендро закралось подозрение, что Бинодини переписывается с Бихари и что она уже получила от него какое-то обещание.

Мучимый этими мыслями, Мохендро поспешил к дому Бихари. Был уже вечер, когда он оказался у знакомой двери. Ему пришлось долго стучать, прежде чем на пороге появился слуга.

— Господина нет дома, — сказал он.

Мохендро бросило в жар. «Пока я, как дурак, брожу по улицам, — пронеслось у него в уме, — Бихари сидит у Бинодини. Она жестоко посмеялась надо мной, а я, как последний идиот, ушел! »

— Бходжу, — обратился он к слуге, которого давно знал, — когда уехал твой господин?

— Вот уже пять дней как он уехал в западные провинции.

Мохендро почувствовал облегчение.

«Мне нужно отдохнуть и хоть немного поспать, — подумал он. — Не могу же я всю ночь бродить по городу».

Он сказал слуге, что переночует в комнате Бихари, и пошел наверх; растянувшись на его тахте, тотчас же уснул.

После того как Мохендро устроил скандал у него в доме, Бихари отправился в западные провинции. Он понимал, что, если он останется в Калькутте, ссора его с бывшим другом может принять ужасающие размеры, и он всю жизнь будет сожалеть об этом.

Когда Мохендро проснулся, его взгляд случайно упал на столик, где под пресс-папье лежало письмо. Знакомым почерком Бинодини на конверте было написано имя Бихари. Мохендро торопливо схватил письмо. Конверт еще не был вскрыт, — видно, письмо пришло после отъезда Бихари. Дрожащей рукой Мохендро разорвал конверт. Это было письмо, которое Бинодини послала из деревни и на которое не получила ответа.

Каждая буква письма словно впивалась в его сердце. С детства Мохендро всегда оттеснял Бихари на второй план. Бихари приходилось довольствоваться остатками даров, которые приносились божеству — Мохендро. Теперь божеством был Бихари, а самому Мохендро отводилась роль просителя. Может быть, поэтому Бинодини не приняла его любовь, но склонилась перед Бихари. Мохендро хранил несколько писем от Бинодини, но по сравнению с этим письмом они звучали неискренне, были всего лишь ловушкой для такого глупца, как он.

Мохендро вспомнил, как беспокоилась Бинодини о том, чтобы он оставил на деревенской почте ее новый адрес. Теперь Мохендро была ясна причина ее беспокойства. Может быть, и сейчас Бинодини, забыв обо всем, сидит и смотрит на дорогу, ожидая ответного письма от Бихари.

Бходжу, хотя хозяина и не было дома, как и в прежние времена принес с базара продукты и приготовил для Мохендро завтрак. Взгляд Мохендро то и дело возвращался к письму, которое огнем опалило его душу, он чувствовал себя человеком, бегущим по раскаленному песку пустыни. Он поклялся никогда больше не видеть Бинодини. «Но ведь через несколько дней, не получив ответа на свое письмо, Бинодини может сама прийти сюда. Она узнает, что Бихари уехал, и тогда перестанет беспокоиться», — вдруг подумал он.

С письмом в кармане Мохендро рано утром появился в доме, где жила Бинодини.

Увидев его измученное лицо, Бинодини почувствовала жалость. «Наверное, он всю ночь не спал, бродил по городу», — подумала она.

— Ты не был вчера дома? — спросила Бинодини.

— Нет.

— И ничего не ел до сих пор! — воскликнула она и поспешно встала, чтобы приготовить ему завтрак.

— Не беспокойся, я уже поел, — остановил ее Мохендро.

— Где?

— У Бихари.

Бинодини побледнела, но уже через мгновение она взяла себя в руки.

— Как он поживает? — спросила она.

— Бихари? Прекрасно! Он уехал в западные провинции.

Мохендро сказал это так, что можно было подумать, будто Бихари уехал только сегодня.

Бинодини побледнела еще больше.

— Никогда не видела более непостоянного человека, — сказала она. — Наверное, ему все уже известно. Он очень сердится?

— Если бы не сердился, едва ли бы он уехал, покинув нас в такую минуту.

— Он ничего не спрашивал обо мне?

— Зачем бы он стал спрашивать? Вот, возьми письмо.

Мохендро отдал письмо, не спуская глаз с лица Бинодини.

Молодая женщина быстро взяла письмо и увидела, что конверт распечатан. Она вынула свое послание, повертела его, но ответа на него в конверте не было.

— Ты прочел мое письмо? — после минутного молчания спросила она.

Мохендро испугался — так изменилось ее лицо.

— Нет, я не читал, — неожиданно для себя солгал он.

Бинодини разорвала письмо на мелкие клочки и выбросила за окно.

— Я ухожу домой, — сказал Мохендро.

Бинодини молчала.

— Я поступлю так, как ты того хочешь, — продолжал Мохендро. — Я буду жить дома. Целую неделю. Каждый день по пути в колледж я буду заходить и давать распоряжения Кхеми. Не беспокойся, я не стану надоедать тебе.

Трудно сказать, слышала ли Бинодини его слова, она молча смотрела в окно.

Мохендро собрал свои вещи и вышел.

Бинодини долго сидела не двигаясь. Потом, неожиданно, как бы давая выход своим чувствам, она в отчаянии разорвала на себе сари и больно ударила себя в грудь.

— Госпожа, что с вами? — прибежала испуганная Кхеми.

— Пошла прочь! — крикнула Бинодини и, вытолкнув ее из комнаты, хлопнула дверью.

Оставшись одна, Бинодини бросилась на пол и громко разрыдалась. Всю ночь она провела, сидя на полу, у открытого окна, почти в полуобморочном состоянии.

На рассвете, когда солнечные лучи залили комнату, в душе Бинодини неожиданно затеплилась надежда: а что, если Мохендро солгал, обманул ее, что, если Бихари никуда не уезжал?

— Кхеми, — позвала она служанку. — Пошли тотчас же в дом господина Бихари и узнай, как там идут дела.

Через час Кхеми вернулась.

— Все двери и окна дома господина Бихари закрыты, — доложила она. — Я долго стучала, но слуга сказал мне, что господин уехал.

Последние надежды Бинодини рухнули.

Раджлокхи, узнав, что Мохендро ночью покинул супружеское ложе, очень гневалась на невестку. «Это Аша виновата, что он ушел», — решила она.

— Почему ушел Мохендро вчера ночью? — спросила она.

— Не знаю, мама, — отвечала Аша, опустив глаза.

«Не знает! » — возмутилась старая женщина.

— Если тебе неизвестно, то кто же тогда знает? — сказала она сердито. — Ты, наверное, что-нибудь сказала ему?

— Нет, — прошептала Аша,

Но свекровь не поверила.

— Ну, конечно, ты ничего не знаешь! — раздраженно воскликнула Раджлокхи. — Подумаешь, дитя! Перестань притворяться! — Она долго кричала, упрекая Ашу. Это она, Аша, и ее характер виноваты в том, что ушел Мохендро.

Молодая женщина, опустив голову, безропотно выслушала упреки свекрови, и только в своей комнате, оставшись одна, она дала волю слезам.

«Когда мой муж любил меня, я не понимала, за что он меня любит, — печально размышляла она, — поэтому теперь я не знаю, как вернуть его любовь».

Сердце всегда подскажет, как сделать приятное человеку, который любит. Но как завладеть душой того, кто не любит, — это было Аше неведомо. Она не могла совсем забыть стыд и добиваться любви человека, который любит другую.

Вечером пришли брахман-предсказатель и его супруга. Раджлокхи пригласила их для того, чтобы они устранили влияние неблагоприятного сочетания светил. Старая женщина вызвала Ашу к себе и попросила астролога посмотреть на линии ее руки и составить гороскоп. Аша колебалась. Она не хотела, чтобы другие узнали о ее несчастии, и поэтому не могла заставить себя протянуть руку предсказателю. Вдруг Раджлокхи услышала мягкие шаги на веранде, прилегающей к комнате.

— Кто там? — громко спросила она.

Никто не ответил. Раджлокхи спросила еще раз.

В комнату тихо вошел Мохендро.

Когда Аша увидела, как смущен Мохендро, сердце ее сжалось от стыда. Ее мужу приходилось крадучись, как вору, входить в свой собственный дом! Заметив присутствие астролога и его супруги, он еще больше растерялся.

— Невестушка, — ласково обратилась Раджлокхи к Аше, — скажи Парботи приготовить и принести ужин для Мохима.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒