Приложение 11 страница

В раздевалке после матча качали головами, приговаривая " как такое могло с нами случиться? " и тому подобную чушь. На себя футболисты смотрят в последнюю очередь. Но иногда — нет, всегда — там-то и лежит ответ. Если ты достаточно хорош, а в смысле умения мы были хороши, причина поражения обычно заключается в тебе. Не в судье, не в удаче, не в рикошете, как бы ни было удобно так думать. Именно тут настоящие профи, такие, как Брайан Робсон, Стив Брюс или Денис Ирвин, незаменимы. Они знают, где искать ответ. Шеф тоже знает. Именно потому он и добился всего, что имеет.

После " Фенербахче" он защищал нас перед прессой. Не повезло, тра-та-та, тра-та-та. Рекорд должен был когда-нибудь пасть, всё равно это лишь ненужный груз. Мы вернёмся, тра-та-та, тра-та-та. Возможно, мы сами лишили себя шанса на четвертьфинал четырьмя днями ранее. В Саутгемптоне. Те самые грёбаные шесть-три. Перед теми самыми 0: 5 в Ньюкасле. Почему я слетел с катушек на Делл и получил красную? Потому что видел приближение вот этого. Я спинным мозгом чувствовал, что нельзя тупо просрать в Саутгемптоне, а потом просто открыть кран против настоящей команды. Невозможно. Ну разве что от случая к случаю. Но " Манчестер Юнайтед" — это вам не " от случая к случаю". Это " каждый раз, надевая майку, ты должен сделать свою работу" — или по крайней мере должно быть так.

Я вижу это по моей семье и друзьям. Фанатам " Юнайтед". Шесть-три в Саутгемптоне! Они не могли выйти из дому. Люди смеялись над ними на работе. Детишки получали своё в школе, на улице. Глумление, язвительность, насмешки. Слишком многие игроки забыли, что значит поражение для людей, оплачивающих наши зарплаты. Нам платили за игру. Платили. За игру в " Манчестер Юнайтед". Болельщики, настоящие фанаты, отдававшие свои деньги, чтобы поддержать нас. А нам было лень поднять ногу, чтобы противостоять Мэтту ле Тиссье! Яап Стам пишет в своей книге, что я " с другой планеты". Да, Яап. С планеты " Манчестер Юнайтед", где я всегда хотел быть, где мечтают оказаться мальчишки, пинающие мяч на улице.

Поражение 0: 1 в Турине означало, что нам надо побеждать " Рапид" в Вене и надеяться, что " Ювентус" не проиграет дома " Фенербахче". На сей раз нам удалось избежать саутгемптона, выиграв в Лестере 3: 1 в субботу перед матчем с " Рапидом": два мяча забил Ники Батт, ещё один — Оле Гуннар Солскьяер. Мы сыграли против австрийцев так, как должна играть хорошая команда. Тренер поручил мне персонально опекать опасного Кюнбауэра. При нужном счёте 2: 0 (голы Райана и Эрика) я всё ещё чуял опасность, что чужой гол может стать искрой к возрождению, когда Кюнбауэр рванул вперёд, к нашим воротам. Я догнал и бросился в подкат. Успешно. Его шипы воткнулись мне в ногу. Чуть ниже колена на рану пришлось наложить девятнадцать швов. Ещё месяц пропал. " Ювентус" своё дело сделал. Мы прошли. Чтобы сыграть в четвертьфинале с " Порту".

Тут вылезла ещё одна проблема. Облегчённо вздохнув после выхода в кубковую стадию Лиги чемпионов, мы добились лишь ничьих в двух следующих мачтах Премьер-лиги с " Вест Хэмом" и " Шеффилд Уэнсди". Потом проиграли " Сандерленду" всего через три дня после того, как разделались с " Порту" 4: 0 в первом, домашнем матче четвертьфинала. Стоя на пороге полуфинала Лиги чемпионов, мы ухитрились оказаться в кризисе в чемпионате. Словно чтобы подчеркнуть это, мы проиграли 2: 3 " Дерби" на своём поле всего за четыре дня до первой полуфинальной встречи с " Боруссией" в Дортмунде.

Мы мечтали оказаться в шаге от возможности выиграть Лигу чемпионов. Но я чувствовал, что один-два игрока отступают. Как ни странно, или, возможно, наоборот, среди них оказался Эрик. Несмотря на всё сделанное Эриком для нас, на него не обращали внимания во французской сборной, которая в тот момент не так уж выделялась. Для " Юнайтед" — великолепно, но пока мы не выиграем что-нибудь в Европе, репутация Эрика не встанет рядом с воистину великими европейскими игроками. Важна именно эта сцена. Возможно, на это Эрик не способен. Никогда не будет.

Тем не менее мы играем удачно. Эрик упускает хороший момент. Ники Батт попадает в штангу. Прекрасный удар Дэвида Бекхэма на линии ворот отражает защитник, когда вратарь уже обыгран. Дело идёт к 0: 0, всё должно решиться на Олд Траффорд. За четырнадцать минут до конца Эрик уходит от единоборства в центре поля. Его визави, Третчок, прорывается вперёд, бьёт, мяч отражается от ноги Гари Паллистера. В сетке. Возможно, судьба Эрика решилась в этот момент.

За четыре дня до ответной встречи мы сделали важное дело на Энфилде, победив " Ливерпуль" 3: 1. Для них чемпионат, считай, закончен. Для нас продолжается, если мы ещё не начудим.

Из-за полученной в Дортмунде жёлтой карточки я пропускал ответную игру на Олд Траффорд. Как ни сильны были немцы, я рассчитывал, что перед своей публикой мы их одолеем. Но пропущенный ранний гол означал, что из-за правила голов на выезде нам надо забивать три. На таком уровне это было нереально. С шотландцем Полом Ламбертом на позиции опорника, Колером в центре обороны и представляющим постоянную угрозу их лучшим игроком Андреасом Мёллером дортмундцы чувствовали себя уверенно. Ты отчаиваешься до безумия, сидя и глядя, не имея возможности внести свой вклад в игру, дающую великолепный шанс выйти в финал Лиги чемпионов. Когда " Боруссия" в финале победила " Ювентус", мы по крайней мере знали, что были — почти — способны стать европейскими чемпионами.

Последнюю проверку в сезоне организовали для нас мудрецы, составлявшие календарь: четыре матча за восемь дней в борьбе за чемпионство. К счастью, нам удалось избежать поражений от " Лестера", " Миддлсбро" и " Ньюкасла" и закончить работу домашней победой 2: 0 над " Вест Хэмом". Через неделю, на следующий день после победы " Челси" над " Миддлсбро" Брайана Робсона в финале Кубка Футбольной ассоциации, Эрик Кантона объявил об уходе из футбола.

29 мая 1997 года мы с Терезой обвенчались в церкви Богоматери в Мэйфилде. Народу было немного — всего пятнадцать ближайших родственников. Отец Терезы Ник был её посаженным отцом, моя сестра Хилари — подружкой невесты, мой брат Джонсон — шафером, а дружками — другие братья, Денис и Пат. Чудесный день, ознаменовавшийся самым счастливым событием моей жизни.

Эрик Кантона сменил Стива Брюса на посту капитана. Теперь нужно было найти исполнителя на эту роль. Много гадали, кого выберет менеджер. Очевидными кандидатами были Петер Шмейхель, Гари Паллистер, Денис Ирвин и Гари Невилл. Я удивился, когда Алекс Фергюсон выбрал меня. Предложение капитанской повязки в " Манчестер Юнайтед" — огромный комплимент и, нечего и говорить, столь же огромная ответственность. Я был уверен в своей способности справиться с обязанностями на поле. Но капитану клуба необходимы и дипломатические навыки за пределами поля, что могло оказаться для меня мощным вызовом. Одно из преимуществ данной работы было на самом деле обоюдоострым. В " Манчестер Юнайтед" капитан отвечает за распределение билетов на домашние матчи — и в ложу игроков. Если раньше мне приходилось умасливать Брайана Робсона, Стива Брюса и Эрика, теперь я сам становился человеком, с которым добивающиеся преимуществ игроки обязаны держать себя любезно. Плохо было то, что труднее стало отклонять заявки на билеты на том основании, что у меня руки коротки хапнуть такую драгоценность. Теперь билеты лежали в моём кармане!

Уход Эрика Кантоны означал, что голосов опытных профессионалов стало ещё меньше. Раздевалка существенно изменилась по сравнению со временем моего прихода четырьмя годами раньше. С тех пор ушли Брайан Робсон, Стив Брюс, Марк Хьюз, Пол Инс, и вот теперь Эрик. Каждый из этих старших игроков был по-своему влиятелен, на поле и вне его. Коллективное влияние этих индивидуальностей трудно было оценить количественно, но в их отсутствие раздевалка казалась более юным, менее закалённым в боях местом. Что точно можно было определить количественно, так это то, что старая культура выпивки, объединявшая команду во время моего прихода, стала куда менее заметной.

На замену Эрику из " Шпор" взяли Тедди Шерингема. В первый же день Тедди приехал на тренировку на красном феррари — самоуверенный лондонец до кончиков ногтей. Мы с Тедди были знакомы с моих дней в " Форест". Отношения у нас никогда не складывались. И за время его пребывания на Олд Траффорд не улучшились. Тедди не особо преуспел в первом сезоне в " Юнайтед", но со временем оказался для клуба очень удачным приобретением. Просто великолепный игрок, забивной и создающий голы. Тот факт, что мы не ладили лично, не имел никакого значения, когда дело доходило до работы на поле.

Мы выиграли мою первую официальную игру в качестве капитана по пенальти у " Челси" в Кубке благотворительности. Без поражений прошли первые восемь туров Премьер-лиги сезона 1997/98 и спокойно обыграли в гостях словацкий " Кошице" в первом матче Лиги чемпионов.

Последней из этих матчей чемпионата стала игра с " Челси" на Олд Траффорд. Матч быстро вошёл в стадию кипения. В перерыве в тоннеле дошло до кулаков. Во втором тайме я получил предупреждение. Окончательный счёт 2: 2 означал потерю двух очков, хотя, если оглянуться на всю историю матчей " Челси" на Олд Траффорд, результат был совсем не таким плохим, как казалось в ту среду.

С несколькими приехавшими из Корка друзьями я отправился на пару рюмок в отель Честер-корт за углом от Олд Траффорд. Вообще-то выпивке в среду вечером не было места даже в моей тогдашней фазе " вовсю работай, вовсю веселись". Но Рой-Человекоугодник просто не мог отправиться в постель и бросить своих друзей. При всё ещё кипящем после только что закончившейся девяностоминутной битвы адреналине пойти домой было бы разумно. Но оправдания у меня не было. После матча я позвонил в Корк и узнал, что у моего брата Джонсона и его подруги (теперь жены) Линды родилась дочь. Теперь не требовалось уже никакого оправдания, чтобы присоединиться к загулу.

В другом углу бара группа фанатов " Юнайтед", ирландцев из Дублина, быстро приходила в то же весёлое состояние, что и мы с друзьями. Когда я подошёл к стойке за новой порцией, последовало несколько резких реплик. На уничижительные замечания о Корке и его жителях я ответил столь же оскорбительными замечаниями о Дублине и его гражданах. Было поздно, половина четвёртого утра. Я был уже не просто весёлым, я был пьян и где-то в подсознании зол на самого себя за то, что до сих пор не дома с Терезой. Но в том, что касается благих намерений, я миновал точку возврата. После ещё нескольких доз взаимная агрессия между Корком и Дублином стала более личной и горячей. Последовал обмен ударами. Я отдавал столь же щедро, как получал. Глупо винить кого-то, кроме себя самого, в положении, в котором я оказался. Всё та же фигня — " кто ты такой". И я снова поддался. Через два месяца после того, как стал капитаном " Манчестер Юнайтед".

Проклятие — не совсем то, что я сказал, когда мы с друзьями покидали Честер-корт, а мой спарринг-партнёр, высунувшись из окна своего номера, орал " Кин, коркский ублюдок, завтра ты будешь в таблоидах". Он уже позвонил газетчикам.

Историей завтрашнего дня стала " Кин в гостиничной заварушке". Мне предстояло посмотреть в глаза менеджеру. Но сначала — самому себе. Уже не в первый раз я чувствовал смесь стыда и раскаяния: за то, что всех подвёл — Терезу, мою семью дома, вынужденных читать всё это, клуб и Алекса Фергюсона. Я уже говорил, кривая моего обучения была самой крутой в истории. Когда же я научусь избегать ситуаций, с которыми не умею справляться?

Как обычно, на публике менеджер меня защищал, лично — сурово отчитал. Простейший вопрос: что я делал в пьяном виде в 4. 30 утра за два дня до матча. Празднование рождения дочки Джонсона и Линды никак не могло быть приемлемым ответом. Я прекрасно знал, что хотя на людях менеджер всегда принимает сторону игроков, его терпению есть предел. Я видел, как он отказывался от других постоянных нарушителей, и не видел никаких оснований считать, что со мной будет по-другому.

К субботней игре с " Лидсом" я был не готов совершенно. Слишком мало сна, слишком много затраченных на отчаяние эмоций. К тому же поездки в Лидс всегда были тяжёлыми. Дэвид Уэзеролл вывел " Лидс" вперёд 1: 0. Мы безрезультатно пытались отыграться, я отчаяннее всех. Я получил ту самую жуткую игру, которую заслужил. Оценка " омерзительно" была бы слишком щедрой для моей игры. Оставалось пять минут до прекращения нашей беспроигрышной серии в Лиге.

Всю игру у нас шли личные разборки с Алфи Хааландом. Он с самого начала матча стремился вывести меня из себя. С запоздалыми подкатами я готов был смириться, это обычно для футбола. Но остальное — дёрганье меня за майку, атаки без мяча — доводило меня всерьёз. Временами Хааланд даже не следил за игрой, сосредоточив всё внимание на мне. Я понял, что тренер " Лидса" Дэйв О'Лири, знавший, как достать меня, поручил Хааланду эту специфическую работёнку.

За пять минут до конца, когда мы ринулись в их штрафную, я в отчаянии прыгнул на Хааланда. Я хотел подсечь его, а не ударить. Я знал, что это может стоить мне предупреждения, но, чёрт возьми, он заслужил. Он сам меня до этого довёл. Когда я скользил в подкате, мои шипы вонзились в дёрн. Я услышал треск моих крестообразных связок. Мгновенная агония боли. Хааланд стоял надо мной и орал " Поднимайся, кончай симулировать". Его коллега Уэзеролл жестикулировал в том же духе. Я знал, что случилось что-то серьёзное, но не знал, что именно. Пока меня вели к боковой линии, судья показал мне жёлтую. Дэйв Февр, наш физиотерапевт, попытался увести меня с поля. Но мы уже выпустили трёх запасных, поэтому я остался доиграть оставшиеся минуты. Когда я, хромая, покидал поле, Дэйв О'Лири сказал мне, что сожалеет.

Иди на хер, Дэйв, ты сам отправил этого поддонка охотиться на меня, подумал я.

В раздевалку пришёл врач " Лидса". По его поведению стало ясно худшее, кресты полетели. Дэйв Февр, работавший физиотерапевтом в регбийном клубе Уигана, распознал симптомы. В регби крестообразные связки рвутся постоянно, такая уж это игра.

Пьяная ночь нанесла мне удар. Точную стоимость подарка ещё предстояло узнать. По возвращении в Манчестер мне предстояла диагностика в госпитале в Вэлли-рэндж. На всём обратном пути через Пеннины на клубном автобусе я молился, чтобы травма оказалась не столь серьёзной, как показалось поначалу. Дэйв повёз меня прямо в госпиталь. Консультант, проводивший предварительное обследование, оптимизма не проявлял. Меня отправили домой с предписанием явиться в понедельник на вскрытие колена, чтобы взглянуть на повреждения.

В воскресенье Денис Ирвин подогнал мою машину к дому от Олд Траффорд, где я её оставил. Колено раздулось, как воздушный шар. Боль стала невыносимой. Я знал, что случилось страшное. Состоявшаяся в понедельник предварительная операция подтвердила худшие опасения. Мне прописали шесть недель реабилитации, чтобы нарастить мышцы перед операцией. После девяти матчей в Лиге сезон для меня закончился. Возможно, карьера тоже. Пол Гаскойн — не единственный футболист, так и не вернувшийся на свой уровень после операции на крестообразных связках.

Благодаря своему опыту в регби Дэйв Февр знал, что нужно и чего не нужно делать в моём случае для полного восстановления. У реабилитации две стороны — физическая и психологическая. После операции я провёл три дня в госпитале. Потом взялся за долгое, медленное, мучительное дело набора физических кондиций. Мне повезло — Терри Кук, игрок резервного состава " Юнайтед", получил аналогичную травму и должен был пройти этот путь вместе со мной.

Для начала Дэйв Февр показал нам видеофильм о реабилитационном курсе Газзы. После просмотра Дэйв сказал, что нам лучше делать всё совсем по-другому. Кроме того, мистер Нобл, хирург-ортопед клуба, показал нам фильм о том, что такое крестообразные связки, как они работают и что нужно сделать, чтобы заново отстроить разбитое колено. Дэйв верил, что ключ к успеху — терпение. Газа, очевидно, начал бегать в Испании уже через шесть недель. Через три-четыре дня после выхода из госпиталя мы с Дэйвом начали с того, что я просто садился на стол и пытался расслабить ногу, чтобы она хоть как-то двигалась. Затем Дэйв медленно сгибал и распрямлял ногу. Боль была жуткой. Медленно, очень медленно мы добились каких-то движений. Следующей стадией стали подъёмы на скамейку. Медленная, скучная работа — мы с Терри вдвоём вечерами в гимнастическом зале Клиффа. С минимальными признаками прогресса. Но Дэйв был великолепен и постоянно убеждал нас, что если мы вытерпим и обойдёмся без скачков, то в конце концов добьёмся своего.

Мы дослужились до велотренажёра в спортзале. Потом — огромный скачок вперёд: вывели наши велосипеды на дороги вокруг Сэлфорда. Через пару месяцев мы знали окрестности Клиффа как свои пять пальцев. Каждое утро я засовывал пятёрку в задний карман тренировочных штанов — на традиционную остановку ради бутеров с беконом в местном кафе. Против правил, но мы этого заслуживали. Вечерами мы работали в зале с тяжестями.

В наших головах постоянно свербело: как у меня дела? Конечно, тут же возникал и другой вопрос: удастся ли мне восстановиться полностью? А если нет?... Терри эти вопросы мучили больше меня. У него не было большого дома, сбережений, страховки и пособий — всего того, на что я мог бы опереться, обернись плохое худшим. Даже в моменты жуткой депрессии — а в первые месяцы такие случались — я сознавал, как мне повезло по сравнению с многими другими. Оплакивать себя — такой роскоши я не мог себе позволить.

В те бесконечные одинокие дни в спортзале Клиффа я поставил перед собой одну цель… и дал один зарок. Цель, на которую я был готов согласиться — ещё один целый матч на Олд Траффорд. Всего один — чтобы обхитрить волшебство жизни, которое я принимал как должное, когда оно было обычным явлением. А зарок — никогда больше не принимать как должное свою физическую готовность.

До травмы я шёл на работу, тренировался и освобождался в 12. 30, после чего обедал и выгуливал собаку. Затем немного смотрел телевизор и забирал детей из школы. Теперь требовалось гораздо большее. Дэйв Февр установил очень гибкий режим — в том, что касалось времени прихода и ухода. Но чем позже я начинал, тем позже приходилось оставаться. Требовались часы и часы. Так что после того, как все уходили, я ещё оставался в зале до трёх, а то и до четырёх. Немного было дней, когда я не вспоминал Алфи Хааланда. Но хорошо уже то, что я пообещал себе: если мне удастся выбраться из этой переделки без ущерба для карьеры, я буду отдавать больше времени работой над " физикой", не стану стремиться быстренько улизнуть после тренировки.

Тем временем " Юнайтед" выигрывал, хорошо шёл в Лиге и прогрессировал в Европе. Я ходил далеко не на все матчи. Я чувствовал себя на обочине. Не казался себе частью происходящего. Естественно, я желал клубу удачи, но сам настроился на другую волну. Ники Батт и Пол Скоулз прекрасно справлялись в полузащите. На время я стал лишним.

Кроме того, я много пил. После целой недели прилежного труда в пятницу позволял себе расслабиться. Вечером мы с другом, Майком Констэйблом, отправлялись в местный паб. Иногда к нам присоединялись бывшие игроки " Юнайтед", члены некогда существовавшего питейного клуба. Живо вспоминается, как-то в первые недели моего восстановления мы выпивали с Брайаном Робсоном и ещё парой бывших игроков. Я всё ещё на костылях, больная нога (правая) вытянута на барном стуле. Зазвонил мой мобильник. Стюарт Матерсон из " Манчестер Ивнинг Ньюс". Как дела, спрашивает Стюарт. Отлично, говорю. Слышал, ты здорово вкалываешь, продолжает он. Определённо, отвечаю я — и жестами показываю бармену, мол, ещё по одной.

Вечерами в пятницу мы с Майком засиживались допоздна. В субботу мы с Майком и его женой Терезой выбирались поесть. Ещё выпивка… и болтовня о вчерашних подвигах. В воскресенье мы отправлялись в один из алтринчемских баров, где играла ирландская музыка. При всех своих благих намерениях — абсолютно настоящих — я всё ещё боролся с тягой к тёплому уюту баров — тоже абсолютно настоящей.

Иногда в понедельник утром, чувствуя, что я слишком потрёпан, Дэйв Февр отправлял меня домой. Мол, не волнуйся, расслабься, всё нормально. Благодаря всей проделанной работе я уже вплотную приблизился к стадии пробежек — ещё один крайне важный психологический шаг вперёд.

Как-то вечером ко мне заглянул Ли Шарп (уже игрок " Лидса" ). Его кресты полетели через несколько недель после моих. Мне было безумно интересно, как у него дела. Летаю, сказал Ли. Бегаю, бью по мячу, почти готов. Пока мы пару часов сидели и болтали о старых добрых временах, я думал — боже, как же далеко я отстал, если Ли уже бегает и бьёт по мячу. Когда Ли, собравшись уходить, встал с кушетки, его больная нога подвернулась. " Похоже, я её отсидел", — неубедительно соврал Ли. Дохромал до двери, залез в " порш" и уехал. Я почувствовал облегчение и наутро рассказал про происшедшее Дэйву Февру. Похоже, Рой, он позволял себе скачки. Не волнуйся, подтвердил Дэйв, мы на верном пути.

В этот период случилась одна из моих худших стычек с Алексом Фергюсоном. Рождество, время вечеринок. Поскольку у меня травма, я решил отпраздновать дважды — с резервистами во вторник и с первой командой на следующий день. К сожалению, я ввязался в склоку с барменом, собиравшимся закрыть бар (в час закрытия! ) на вечеринке резервистов. Услышав об этом, наутро шеф собрал первую команду. Мне запретили появляться на вечеринке основы. А чтобы обеспечить соблюдение запрета, шеф добавил, что оштрафует каждого замеченного за выпивкой со мной на двухнедельную зарплату. Я в ярости оглядывался, ища поддержки. Никто. Трусы, думал я, отправляясь протестовать в тренерский офис. Спор разгорелся жаркий. Мне было не до смеха.

Преданный хорошими парнями — я бы назло проигнорировал тренерский запрет, коснись он кого-то из них — я отправился в город праздновать Рождество в одиночку. Рождественская вечеринка одиночки стала снежным комом, собиравшим по пути любопытных личностей. На следующее утро я поинтересовался у хороших парней, как прошло у них. Они признались, что отвратительно. Возможно, в них говорило чувство вины. Несколько недель атмосфера была холодной.

В конце концов моё восстановление дошло до беговой фазы. Каждый новый шаг по дороге к возвращению был болезненным, поскольку моё — фактически новое — колено сопротивлялось предъявлявшимся к нему новым требованиям. Моментов беспокойства было бы намного больше, не пойми я благодаря Дэйву и мистеру Ноблу процесс реабилитации.

Настоящая проверка наступила, когда я присоединился к обычным тренировкам и начал всерьёз бить по мячу. Первая пара дней сопровождалась невероятной болью. Но когда я пришёл к мистеру Ноблу, он сказал, что такая боль — не повод для беспокойства. Я проконсультировался у ещё одного специалиста, мистера Рэя, и он подтвердил, что я на правильном пути.

Когда я начал участвовать в двусторонних играх, ребята играли против меня мягко. Очень мягко. Так что Дэйв Февр собрал команду и сказал ей, чтобы меня не щадили. Идите в стык. И скоро стыки посыпались. Я почти вернулся. На последней неделе, когда " Арсенал" завоевал титул, у меня было полное ощущение, что я смогу сыграть последний матч чемпионата против " Барнсли". К счастью, специалисты и слышать об этом не хотели.

Ещё шесть недель — и я буквально летал по полю в процессе подготовки к сезону 1998/99. Мы отправились в тур по Скандинавии. В моё отсутствие капитаном был Петер Шмейхель. Менеджер сказал мне, что на время тура хочет оставить Петеру капитанскую повязку. Я не очень обрадовался. Ещё хуже было, когда перед матчем открытия, суперкубком против " Арсенала" на Уэмбли, Петер и виду не подал, что собирается вернуть мне повязку. Никакого тебе " с возвращением, Рой, вот повязка". От Петера не дождёшься. В конце концов шефу пришлось призвать его к порядку. Он помрачнел. " Арсенал" забил два лёгких гола и в итоге выиграл 3: 0. Позже менеджер собрал команду и сказал Петеру, что пора повзрослеть.

— 10 —

То, что жажда побед в менеджере не угасла, стало ясно по рекордной для центральных защитников сумме, заплаченной им ПСВ " Эйндховен" за Яапа Стама. Кроме того, он пригласил из " Пармы" Еспера Бломквиста. По слухам, в его закупочных списках значился и форвард " Астон Виллы" Дуайт Йорк. Когда " Юнайтед" побил британский трансферный рекорд, отдав за Йорка 12, 6 миллиона фунтов, в клубе повеяли настоящие ветры перемен. От этого выигрывали все. Сильный состав, собравшийся у нас осенью 1998-го, оставлял меньше шансов самодовольству. Никто не мог быть уверенным в месте на поле, и я считал это чувство здоровым. К тому времени мы одержали уже столько побед дома, с лёгкостью выиграли такое количество матчей Премьер-лиги, что нас за живое зацепил реальный приз — Лига чемпионов.

Покупка Дуайта Йорка была особенно смелым решением Алекса Фергюсона. Впоследствии выяснилось, что Брайан Кидд скептически относился к способности Дуйата оправдать затраты и не скрывал своего мнения. Подобно менеджеру, Кидд открыто говорил обо всём, что вызывал у него сильные чувства. Честно говоря, я не был уверен, что Дуайт будет забивать требуемое число голов, хотя не сомневался в его способности держать мяч впереди и в трудностях, которые доставляла защитникам соперника его опека.

Яап Стам стал авторитетной фигурой в обороне, особенно необходимой после ухода Гари Паллистера в " Миддлсбро". Пара Стив Брюс / Гари Паллистер служила краеугольным камнем, на котором строилось большинство наших прежних достижений. Стаму и Ронни Йонсену, подписанному двумя годами ранее на замену Брюси, предстояло встать на место настоящих скал.

Оле Гуннар Солскьяер пришёл в " Юнайтед" из норвежского клуба " Мольде" одновременно с Йонсеном. Купленный всего за 1, 5 млн фунтов, Оле, пожалуй, стал лучшим приобретением клуба за все времена. Прозванный " убийцей с лицом младенца", Оле и впрямь обладал и детским лицом, и инстинктом убийцы. В то утро, когда он впервые приехал на тренировку и затем пошёл на фотосъёмку с командой, я решил, что Оле — фанат-школьник. Он выглядел лет на шестнадцать. Но когда достали мячи, я понял — и все поняли — какой это потрясающий забивала. Оле мог забивать — и забивал — из любых положений. Он стал одним из самых популярных игроков в раздевалке — исключительно милый человек и настоящий профессионал. В борьбе с Энди Коулом, Дуайтом Йорком и Тедди Шерингемом за место в составе Оле часто оказывался на лавке. Он никогда не жаловался, а когда доходило до дела, чаще всего оказывался на высоте. В командной игре, которой, сколько ни превозноси индивидуальности, является и всегда будет являться футбол, такие профессионалы, как Оле, бесценны. Для нас он точно был бесценен.

На восстановление полной готовности у меня ушло несколько матчей. Я уже не был тем лунатиком, что охотился на Алфи Хааланда (хоть и не забыл его оскорблений, когда я лежал на газоне Элланд-роуд). Я стал бережно относиться к каждому моменту в футболе — и к играм, и к тренировкам. Теперь я добровольно работал над укреплением тела в тренажёрном зале. Я осознал, как никогда не осознавал до того самого потерянного сезона, что моё время в футболе не бесконечно. Оно может закончиться на одном-единственном стыке, раз — и ты уже вчерашний день.

Другим фундаментальным изменениям подвергся мой стиль жизни. Время, проведённое с Терезой, Шэннон и нашей второй дочкой Карой за время моей травмы, помогло мне повзрослеть. Теперь, когда моя футбольная карьера возобновилась, и у нас появился новорожденный сын Айдан, я решил похоронить Роя-повесу. Он мог получить вечер-другой, но с загульными днями было более или менее покончено. Одной из причин стало осознание ценности семейной жизни. Другой — жгучее желание придать значимость каждому дню моей футбольной карьеры. Безрадостный период моей профессиональной жизни ощутимо изменил меня, пусть я и не понимал до конца, что происходит и что это значит. Время, проведённое в одиночестве, позволило мне понять себя. Избавленный от ежедневного шума и шороха футбольного сезона, который занимает тебя полностью до такой степени, что ты едва осознаёшь окружающий мир, мир за пределами футбола, например, тот, где живёт твоя семья, я смог чётко уяснить свои слабости. В результате я стал меньше себе прощать.

Вынужденный отойти в строну от игры на целый сезон, я смог взглянуть на футбол со всеми его эксцессами со стороны. Инфляции подвергались не только зарплаты; часто источником опасности для игры становились раздутые эго. Из лишённого окон гимнастического зала зимними вечерами игра представлялась мне дурацким кино, полным жуликов, обманщиков, недоумков, примазавшихся, медиашлюх и плохих актёров. Удачно разыграв свои карты, ты мог считаться большим человеком без каких бы то ни было реальных достижений. Футбольная публика обвиняла во многих болячках игры прессу. Но не пресса изобрела людей, игравших предписанные им тем самым дурацким сценарием роли. Я всегда инстинктивно ненавидел всякую чушь — в том числе связанную с моим клубом. Теперь уровень морей терпимости стал нулевым. В футболе ценно только одно: победы, реальные достижения. До этого я стал голоднее, чем когда-либо раньше.

Ещё одним важным соображением было то, что до конца моего контракта оставался год. Мои следующие переговоры о продлении соглашения с " Юнайтед" могли оказаться последними. Вернувшись после травмы, мне нужно было доказывать не только свою физическую готовность к играм.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒