invidia. Примечание к части

invidia

«You've got no place to hide
And I'm feeling like a villain, got a hunger inside
One look in my eyes, and you're running cause
I'm coming going to eat you alive»

— Что произошло? Что ты ему сказал? — Бэкхен спрашивал пустоту перед собой, продолжая смотреть в ту сторону, где по кронам деревьев еще плясал свет фар. Он знал, что Кай стоит рядом с ним и все слышит.
— Небольшое ЧП.
— Небольшое? Поэтому ты здесь, а Сехун умчался со скоростью света?
— Да, — промурлыкал Кай, — Ты только не волнуйся, все будет хорошо. Я присмотрю за тобой.

В первую секунду Бэкхену показалось, что это ночной холод тревожит его кожу. В конце концов, он стоял в одних джинсах, босыми ногами топча землю под собой. Но потом он понял, что это вовсе не ветер, а холодные руки Кая мягко оглаживали живот, скользили по ребрам, оставляя за собой след из мелких мурашек и крупной дрожи.
— Убери свои руки, — рыкнул Бэк. Его тошнило от нахлынувших эмоций.
— Ну, что же ты, Бэкхен-а… Я же желаю тебе только хорошего, — Кай стоял позади, обхватив его за талию, крепко держался за ремень джинсов и не отпускал. Рука меж тем оказалась в районе солнечного сплетения и там остановилась. Бэк не слышал никакого звука и не чувствовал чего-то: ни боли, ни давления. Он отстраненно наблюдал, как пальцы Кая утопли в его теле, видел, как они сначала зависли в миллиметре от кожи, а потом исчезли под ней.
— Он же делал так, когда вы были вместе? — Бэкхен слышал, как влажно облизывался Кай. Каждое его слово было наполнено завистью. — Он не мог устоять. Жрущие — тоже люди, им знакомы соблазны.
Бэк рванулся и ощутил ту самую тупую боль в области груди. Сердце сжалось и пропустило пару ударов. Он упал на колени, но Кай был уже перед ним, сидел на корточках и с любопытством разглядывал его.
— Он был хорош в постели, правда? — продолжал он. — Сехун хорош почти во всем. Только вот досада, — его вкрадчивый шепот был создан для того, чтобы дарить звук самой низкой пошлости в мире, — пока ты кончал, он крепко держал тебя за душу.

Согнувшись, Бэк уткнулся лбом в сырую землю. Борясь с болью, он лихорадочно вспоминал известные ему факты и все странные моменты, которые произошли с ним. Казавшиеся до этого бессмысленными и раздробленными, сейчас все мелкие детали складывались в общую картину.
Крис и Кай — жрущие. В этом больше не было сомнений. Чанель имеет отличное образование, что само по себе является редкостью. За подобную блажь ему пришлось бы продать душу дьяволу, или просто продать.
Вместе они разработали наркотик, способный утолять душевный голод. Но даже если ты ученый, как понять, что препарат дает нужный эффект. Разве что попробовать на себе? Каждый из них знает обратную сторону бездушности, каждый имеет свой вес в грязном бизнесе, где царит съедобная валюта и где нет места тем, кто сам — ходячий обед.
— Неужели ты ничего не замечал?
Бэкхен замечал, но не хотел верить.
— Может, тебя сбили с толку собаки?
Животные ненавидят жрущих, вспомнил Бэк. Но у Сехуна есть целая стая собак, которая спокойно относятся к Крису и Каю. Неужели он выдрессировал своих псов таким образом, чтобы те могли доверять и подчиняться монстрам?
— Помнишь нашу встречу? Мы выгружали ящики из машины? — Кай играл с его сомнениями, словно раскладывал пасьянс, переворачивая карты-мысли рубашками вниз. — Да… Я вижу, что ты помнишь.

Он встал и выпрямился. Бэкхен тоже встал и на негнущихся ногах обошел препятствие в виде Кая. Тот его не останавливал.
Он должен был проверить свои догадки, чтобы наконец разобраться, монстр ли О Сехун или человек. Иногда преодолеть путь в сотню метров, в конце которого ждет неотвратимая реальность, бывает сложнее, чем прыгнуть с утеса. Бэк направлялся к складу, чувствуя, как неотступно, словно тень, за ним крадется Кай. Он своей спиной ощущал его взгляд, пронизывающим холодным любопытством — так смотрят дети, палкой ковыряясь во внутренностях дохлой кошки. Он слышал смех, рождающийся в обрывках выдоха и перерастающий в гортанный звук.
Чем дальше шел Бён Бэкхен, тем ужаснее казалась правда.
Коробочка стояла там же, где Бэк видел ее в последний раз — никто не пытался ее спрятать или прикрыть. Как говорится: все самое важное всегда спрятано на виду. Он сел рядом с ней, осторожно снял крышку и увидел.
В банках, за стеклянными стенками, порхали маленькие вселенные. Хитровыдуманные крышки сдерживали серебристое сияние в полулитровом объеме. Какая наглость! Какое кощунство — держать чьи-то души в баночках из-под варенья! Они трепыхались, они пульсировали, они молили вернуть их обратно. Их жалобные голоса звучали в голове Бэкхена, и от этой скорби на глаза наворачивались слезы.
Кай взял одну емкость, небрежно открыл, нырнул в нее рукой и, сжав в кулаке душу, поднес ее к губам. Сомкнулась челюсть, во рту у Кая зажглась сверхновая, свет которой пробивался сквозь ткани и кости. На месте юного лица возник череп с мрачным оскалом и горящими глазницами. Дернулся кадык, свет пробежался по пищеводу и погас. Чья-то маленькая вечность исчезла без следа.
Привалившись к стене, он опустился на корточки и, раскачиваясь взад-вперед, зашелся в истерическом смехе.
— Ему всегда будет мало. Он может съесть чью-то одну, жить спокойно месяца три, потом вытягивать себя на наркоте еще полгода. Наркота ведь у нас — что надо. Потом съесть еще одну… Но пока ты рядом, он будет хотеть именно твою.
Бекхен вдруг охватила слепая паника, он отодвинулся подальше от Кая, наивно полагая, что дистанция как-то изменит ситуацию. Но расстояние в десяток сантиметров ничего не меняло, и он пятился, сколько позволяло пространство, а когда спина уткнулась во что-то позади, вскочил и побежал.

Через дверь он вырвался на улицу, хватая колючий воздух широко открытым ртом. Правда жгутом обвилась вокруг его шеи, затянулась в тугой узел и тянула его на дно отчаяния. На лужайку из окна падал оранжевый свет, где-то в глубине дома гудел генератор. Луна своим незрячим глазом разгоняла ночной мрак позднего лета. И будь эта картина в сотню раз прекрасней, он — Бэкхен больше не верил в безопасность этого места. Он хотел убежать из дома, который некоторое время был для него единственным пристанищем и который в одно мгновения превратился в логово чудовищ.
И Бэк побежал, пересекая освещенное луной пространство перед домом, проселочную дорогу и углубляясь в лесной массив. Он бежал, так быстро как мог, петлял среди тонких деревьев. Босые ступни то и дело напарывались на что-то острое, отзывались болью и, наверняка, сочились кровью. Сухие ветви не пропускали его, без конца полосуя по неприкрытым одеждой рукам и бокам. В ушах звенело. Горло драло, во рту пересохло. Каждый вздох откликался болью в боку, словно кто-то загонял острые иглы ему в печень. Ему хотелось дышать через раз, но тело все требовало и требовало новую порцию кислорода. Ноги, весом в две тонны, были целиком сделаны из ваты, не слушались и на каждом шагу собирались выгнуться в другую сторону. Но Бэкхен все бежал, не осознавая скорости и не видя направления. Здесь, среди деревьев было гораздо темнее, глаза ничего не видели, и оставалось только уклоняться от вырастающих на пути препятствий и мчаться вперед.
Бэкхена душило ощущение того, что каждое лишнее движение приводит к потере времени. Он уже не понимал, его ли воображение насмехалось над ним, или это были чье-то дыхание у него за спиной. До ушей доносился треск ломаемых кустов и топот ног — кто-то гнался за ним. Безумное сердце барабанило в животе, а в том месте, где оно должно было быть, скользкой лужей растекался страх. Бэк боялся лишний раз обернуться и увидеть, как из темноты к нему тянутся чужие руки. Стоило только подумать, что его сейчас схватят, стоило только почувствовать зуд между лопатками, как удача покинула Бэкхена, и он упал.
От удара из легких выбило воздух, они схлопнулись, а затем медленно расправились, подарив Бэку несколько секунд тишины. Неожиданно для себя он осознал, что весь шум был от него самого, его никто не преследовал. Глаза застелили слезы, их соль тут же оказался на пересохших губах. Не понимая зачем, Бэкхен поднялся и побежал снова. Ему удавалось передвигаться с большим трудом. Колени гудели, накатывала тошнота, но он продолжал бежать из последних сил. Теперь он боялся не погони, он боялся остановиться.

Когда Бён Бэкхён упал в следующий раз, сил подняться уже не было. Лёгкие, охваченные незримым огнем, продолжали сокращаться, сердце пихалось, кровь стучала в висках. От земли тянуло могильным холодом. Закрывая глаза, он молился всем богам, чтобы они не позволили ему открыть их снова. Сознание плавно ускользало, окутывая его беспричинным жаром. Где-то очень далеко от него трещали ветки, сопели длинные, тонкие носы, невнятные голоса доносились из-под толщи воды. Все куда-то плыло, то наращивая боль в груди, то забирая ее с собой.

Примечание к части

Hollywood Undead - Day of the Dead

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒