Примечание к части

ira

«I know where you stand
Silent in the trees»

«I can feel your breath
I can feel my death
I want to know you»

Выбравшись из дома, они всей толпой направились мимо скошенного участка травы, туда, густая лесополоса, прятавшая их дом от нежелательных глаз, переходила в сухостой. Собаки тревожно бегали вокруг, мощных Сейлора и Кане видно не было, зато Свин мрачной тенью следовал за Пак Чанелем. Меди по кочкам умчалась вперед и не возвращалась.
— Куда мы идем? — прошептал Бэкхен. Его услышал только Кай.
— Палач снова учуял труп.
— Какой еще труп? Он и раньше выл, но трупов же не было.
— Конечно, не было, мы их убирали, — раздражено зашипел Кай. — Чтобы не разлагались тут на нашей территории и не пугали слабонервных.
Бэкхену поплохело. Он слышал много страшных рассказов про Глушь, и эти истории пугали чуть меньше, чем прагматичные подходы людей к смерти.
— Если это все у вас в порядке вещей, с чего такой переполох?
— А вот это уже хороший вопрос. Видишь, собаки неспокойны, указывают нам дорогу. Значит, что кроме трупа, там есть еще кто-то живой. Если бы он или они направлялись сюда, псы подняли бы шум. Но этот кто-то прячется, убегает, и в животных просыпается охотничий инстинкт.
— Не только у животных, — сказал Бэк, видя, как в глазах у Кая пляшут недобрые, жадные огоньки. Он первые замечал, чтобы на красивом, но простом лице парня появлялось столько эмоций не самой приятной гаммы.
— Ты только ничего не подумай, Бэкхен. Мы должны все проверить, чтобы завтра чья-нибудь коса не нашла на окоченевшее тело.

Они тихо подошли к границе леса. За спиной в темноте прятался дом, незаметный на таком расстоянии. По левую и правую руку тянулись деревья, а впереди, насколько хватало глаз, тоненькие деревца переплетали меж собой свои иссушенный ветви, образуя бесконечный сухостойный массив. Усохшиеся и изуродованные растения прятали кого-то в своих сумрачных глубинах, собаки увлекали их группу дальше, и Бэкхену не хотелось туда идти, у него было дурное предчувствие. Он даже не сразу сообразил, что все, кроме него вооружены. Чанель небрежно нес на плече длинноствольное оружие, Кай любовно поглаживал серп, явно не предназначенный для жатвы урожая — кривой и устрашающий. Крис завистливо поглядывал на Чанёля, то и дело поправляя пистолет, заткнутый за пояс. Зажав в обеих руках по охотничьему ножу, Сехун тихо ступал позади всех. Бэк вдруг понял, что их группа ничем не похожа на растревоженных жертв или даже защитников своей территории. Они смахивали на кровожадных загонщиков, преследующих свою жертву. Они были охотниками на людей, крадущиеся в темноте, не издававшие ни одного звука. Внезапно Крис сорвался влево, ломая кусты и не скрывая своего присутствия. Кай скомандовал «бегом! », и Бэкхен рванулся следом.
Первый сухой порыв ветра принес с собой тошнотворный кислый запах человеческого тела. Кай торжествующе вскрикнул и ускорился, зазывая Бэка с собой. Коротко остриженную голову Криса они заметил через метров сто. Там же, выросший из-под земли, стоял Чанель. Они окружили что-то копошившееся на земле у их ног. Подойдя поближе, Бён рассмотрел тощего, костлявого человека, лицо которого давно превратилось в серую, мертвенную маску истощения. Бледная, обтягивающая череп кожа была покрыта каплями крови. Свин, бежавший всю дорогу рядом с Чанелем, сейчас всем своим весом прижимал тщедушное тело к земле. Окровавленная пасть жевала шею несчастного. Человек был еще жив. Зрачки запавших глаз испуганно бегали от одной фигуры к другой, из прокушенного горла вырвались булькающие стоны.
— Смотри, Бэкхён. Эта тварь пришла сюда за нашим урожаем. Прознал, ублюдок, где-то, что мы выращиваем наркоту, которая помогает заглушить голод, — Кай, своим низким, медовым голосом выплевывал мерзкие слова прямо над ухом Бэкхена. — Приполз сюда со своим дружком, будто здесь пастбище для таких скотов, как они. Да только скопытился твой дружок, совсем немного не дошел. И ты тоже подохнешь.
— Отпустите его, — взмолился Бён, на лице которого застыл суеверный ужас. Собственническое рычание пса, треплющего горло лежащего, заглушило его тонкий голос.
— Если Свин сейчас отпустит его, то это существо уползет куда-нибудь, истечет кровью, и все равно сдохнет. А нам придется снова его искать, — пояснил Крис. Кай уже стоял возле него и без спроса шарил у того под футболкой, вытаскивая пистолет. — Зачем ты его забрал?
— Дам Бэкхену. Пусть пристрелит его.
— Нет, я не хочу, — попятился Бэк, но широкие, на удивление теплые ладони Кая уже накрыли его руки и ловко вложили в них рукоять пистолета.
— Это ничтожество. Отброс. Он все равно умрет этой ночью. Не от кровопотери, так от голода. У него нет души, его выгнали из города, он давно не ел, потерял все зубы, волосы и все человеческое, что в нем когда-то было. И если б у него сейчас был шанс, он бы набросился и вырвал твою душу, чтобы утолить свой голод и прожить еще пару месяцев. Ты все еще не хочешь в него стрелять? — пел Кай. Его губы, казалось, были покрыты ядом, способным отравить любую душу. Или это слюна так окрашивала их в ночных сумерках.
— Я. не умею, — выдавил Бэкхен, неловко поворачивая в руках пистолет, и полные губы Кая растянулись в усмешке.
— Я научу, — он прижался грудью к спине Бэкхена, направляя его руки своими. Обжигающая кожа касалась острых костяшек, ловко укладывая пальцы Бёна на спусковой крючок. Все действо было похоже на вакханалию, но парень сам себя не помнил. Он чувствовал лишь тяжесть оружия, холодной озноб, пробежавшийся по спине, когда Кай отстранился от него. И скользкую, но такую сладкую власть над чужой судьбой. Он не хотел делать выбор между своей и чужой жизнью, но был готов. Дуло смотрело в узкую грудь, прикрытую тонкой, истертой тканью.
За спиной вдруг раздался настойчивый голос, на вытянутую руку Бэкхена легла чья-то ладонь, без особых усилий опуская ее вниз. На своем плече он почувствовал другую руку, которая бережно потянула его назад. Пистолет упал на землю, когда Бэк оказался в кольце объятий О Сехуна. Младшего нещадно трясло, по распалившимся щекам стекали редкие холодные слезы.
Это было нечестно: заставлять невиновных, посторонних людей участвовать в этом полуночном спектакле. Кто был жертвой? Бэкхён, одурманенный новыми для него возможностями и самыми грешными желаниями? Или одичавший, первобытные инстинкты которого привели его на грань смерти? Бэкхен зажмурился, осознав, что четверо мужчин использовали бы кого угодно, чтобы разогнать кровь и немного развлечься.
Он не видел, что произошло дальше, и не помнил, как оказался в доме. Развитие событий было слишком очевидным: одичавшего убили, от тела избавились, а потом, возможно, поздравили друг друга с успешным завершением охоты. Сехун же увел Бэкхена прочь, чтобы тот не наблюдал весь этот обряд, но сделал это слишком поздно — Бён успел насмотреться.

Теперь Сехун сидел перед ним на корточках, заботливо кутая в одеяло. Увидев, как размыкаются его губы, он торопливо произнес:
— Ничего не говори.
— Почему? — просипел Бэкхен, отрешенно разглядывая пол. Голос подвел его, но он уже был готов вот-вот разораться.
— Не надо, — шёпотом попросил О.
— Почему они показали мне это? Почему они уговаривали меня добивать его? Где был ты?! Как Крис и Чанель, стоял в стороне? Наблюдал из кустов, как Кай трахает мой мозг своими блядскими губами? Тебе это понравилось?
Что спровоцировало Сехуна на дальнейшее? Дерзкий тон Бэкхена? Оскорбительные слова? Или сцена, развернувшаяся в лесу? Опьяненный мальчишка с оружием в объятьях Кая, будто агнец в лапах змия. Опасность, граничащая с сексуальностью.
— Да, мне это понравилось.
С этими словами он притянул его к себе и поцеловал прямо в угрюмо сжатые губы. Бэк боролся с ним всеми способами: руками, ногами, даже попытался ударить коленом. Но Сехун запустил руки в его волосы, оттянул голову назад и поцеловал снова, на этот раз глубже, интимнее, раздвинув губы и проникнув языком в рот. Он ощутил вкус ярости и страха. И, невероятно, страсти. А он-то был уверен, что не нравится Бэкхену. От младшего не пахло цветами, губы и кожа не были похоже на шелк. Он и сам не понимал, что в Бёне так привлекало его. Но ощущение его груди, прижатой к его груди, его живота — к его… Сехун терял над собой контроль. Он провёл рукой по его спине успокаивающим жестом, ослабил напор поцелуя. Руки Бэкхена лежали на его плечах, он даже привстал на цыпочки. Одеяло сиротливо лежало на полу.
— Я слышу шаги, — прошептал Бэкхен, но его рот был приоткрыт и ждал поцелуя.
— Поцелуй меня сам…

Входная дверь резко распахнулась, и Бэк окаменел в его объятьях.
— Мы все зачистили, можете не благодарить, — заявил Чанель, скидывая с ног грязные ботинки. Бекхен даже думать не хотел, в чем он их испачкал.
— И того второго, мертвого тоже нашли? — спросил О, немедленно поднимая с пола одеяла и отдавая его Бэкхену. Пак утвердительно кивнул, стоя рядом с раковиной и пытаясь отмыть свои руки под струей воды. Крис заметил растерянно стоящего посреди комнаты Бёна, его бледное лицо и лихорадочно поблёскивающие глаза.
— Ты и правда такой неженка или просто таким образом привлекаешь к себе внимание?
— Гет эвей фром хим, — выпалил Чанель. — Кай и так над ним вдоволь поиздевался.
— Да я просто спросил.
— Достаточно. Расходимся. Завтра как обычно. Встаем с рассветом, косим до обеда, до вечера сушим и убираем, — скомандывал О Сехун. Кай и Крис молча ушли на свою половину дома.
— Лисэн ми, Бэк, — обратился к нему Чанель. — Ты не обижайся на нас. Наша жизнь состоит из всего то, что ты увидел. Для нас это все обычное дело. Мы думали, будет смешно, но и юмор у нас дурацкий. Андэстэнд?
Бэкхен кивнул, не желая продолжать разговор. Он чувствовал, что стоит ему открыть рот, и весь этот кошмар вновь оживет.
— Соу. Я пойду. Гуд найт, — поджал губы Чанель и ушел. Сехун стоял в паре метрах от Бэкхена, держа руки в карманах штанов.
— Мое представление о вас было ошибочным, — заявил Бэкхен, с силой пихая одеяло в руки О. Тот даже не пошатнулся.
— И какими же ты нас представлял? Милыми и душевными мужиками, которые живут на отшибе, по выходным жарят барбекю, а по ночам защищают слабых и обездоленных мира сего? Или, может быть, благородными бандитами, за столом у которых оказаться почетно, а в постели — приятно?
Бэкхен почувствовал, как кровь жаркой волной прилила к лицу, но он промолчал. Отчасти от того, что был слишком уязвлен, но отчасти… Сехун стоял так близко, что Бён мог разглядеть каждую морщинку меж сведенных черных бровей, каждый шрам, пересекавший его лицо. О злился. Губы сложились в тонкую нить, глаза метали молнии, и под его напором сам Бэкхен стал чувствовать себя виноватым. Мужчина смотрел на него сверху вниз, а на дне черных зрачков плескался холодный коктейль из гнева и обреченности. Смешивай, но не взбалтывай, Бён Бэкхен, иначе не доживешь до утра.
— Мы — наркоторговцы. Мы производим и продаем наркоту для жрущих, потому что они, кроме как от душ, больше ни с чего не кайфуют. Мы ныкаемся по подвалам, чтобы приготовить достаточно доз, а потом бегаем по городу, чтобы толкнуть товар кому-нибудь, кто потом не соберет банду и не отожмет у нас производство. Мы убиваем каждого, кто заходит на нашу территорию, будь то жрущий или берегущий, человек или одичавший. И в нашем мире нет слов «доброта» и «жалость». Есть слова «выгода» и «выжить». Перестань уже идеализировать и иди спать.
Ни разу больше не взглянув на Бэкхена, Сехун твердым шагом ушел к себе в комнату. Когда он закрыл за собой дверь, Бэк сокрушенно покачал головой. Его злость потихонечку выдыхалась, в глазах появился отчаянный и влажный блеск. Он ведь и правда думал, что Сехун и его компания были хорошими людьми, сумевшие устроить себе благополучное существование даже в такие тяжелые для берегущих времена. Но они были всего лишь людьми, погрязшими в собственных страстях и борющимися за существование.

. ᶧ ᶟ ᶠ ᶳ ᶸ ᶱ ᶭ.

Утром все снова делали вид, что ночью ничего не произошло.
Бэкхен был подавлен. Он покорно помогал с покосом, делал все, о чем его просили, прислушивался к шуткам Пака и не смотрел на О Сехуна. Его одолевали тяжелые мысли. С одной стороны, Сехун пустил его под свою крышу, выделил койку, поил и кормил. Но с другой — это еще не значило, что он должен терпеть посягательства двуличного Кая или издевки высокомерного Криса. В конце концов, у Бэкхена тоже была гордость. На Чанеля он не злился. Тот извинился и, вроде как, сделал это от души.

В такой атмосфере прошла неделя. За это время все поле было выкошено, «десять тонн отборной травки», как сказал Пак, было подсушено и собранно, склад забит под завязку, а Чанель направлен в город — подготавливать лабораторию. Крис и Сехун зависали в подвале, копошась с электрогенератором. Лето подходило к концу, ночи становились длиннее, и обходиться лишь солнечным светом стало сложнее. Бэкхен не знал, чем заняться, и Кай предложил ему научиться стрелять. Бён словил нехилое дежавю, но стойко перенес это и освоил стрельбу из винтовки. Его жертвами стали банки и бутылки, которые он таскал со склада. Скорость их исчезновения была прямо пропорциональна успехам Бэкхена в стрельбе. И когда последняя стеклянная бутылка разлетелась вдребезги, в памяти у него всплыла коробка, которую Крис, Кай и Чанель привезли в день их знакомства. Бэкхен обозвал склянки «банками для варенья» и спросил Кая, нужны ли они еще или по ним можно пострелять. Кай лишь ухмыльнулся и сказал, что они еще не опустели.
— Ты прав. Я что-то не помню, чтобы мы ели варенье.
— Ели! Втихаря и без тебя! — рассмеялся Кай. Их шутки Бэкхен так и не научился понимать.

С той ночи прошла уже неделя, но они с Сехуном еще ни разу не разговаривали. Вообще ни словом не обмолвились. О мельтешил рядом с непроницаемым лицом, Бэкхен же каждый раз заливался краской, когда вспоминал его упрямое «поцелуй меня сам».
Наверное, Сехун думал, что теперь Бэк должен сделать шаг навстречу, но после того, как его отчитали, он потерял всякое желание романтизировать обстоятельства. Это у О Сехуна получалось сочетать жестокость и заботу, грязь действительности и душевные порывы. У него же одно с другим никак не хотело вязаться.

Сехун, в свою очередь, глаз с Бэкхена не сводил. Тот не замечал или делал вид, что не замечает, и совсем с ним не разговаривал. Он ласково улыбался Паку, общался с Каем, но, когда ему казалось, что никто на него не смотрит, так тяжко вздыхал и с головой уходил в свои мрачные мысли, что у Сехуна зубы сводило от досады. Бэкхен обладал теплой и доверчивой натурой, был притягателен внешне. Черные волосы, глаза цвета лесного ореха, красивые черты лица. Некая утонченность во внешности и движениях совсем не портила его, а лишь еще больше подчеркивала его сексуальность. Все остальное в младшем тоже поражало его воображение — невысокий, гибкий, беспощадно правильный и невинный. Когда он целовал его, Сехун мог поклясться, его самообладание таяло с каждым прикосновением к влажным губам. Думая об этом, он все чаще жалел, что тогда сорвался на Бэкхена.
Друзья подшучивали над Сехуном в присущей им манере. Они были не так слепы, как Бён, и легко угадывали, чем терзается их товарищ. Приходилось постоянно искать, чем бы заняться, чтобы отвлечь свои мысли от всего, что касалось Бэкхена.
Сехун попросил Криса помочь ему с генератором. Перед тем, как начнутся сезонные заморочки с продажей суррогата, нужно было убедиться, что их дом простоит до следующего лета и сможет подарить им тепло и уют.
— Ты раньше так не заморачивался, — невзначай бросил Крис.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы так готовимся к зиме, будто ждем ледникового периода. Проклеили окна, замазали все трещины в фундаменте, проверили проводку и трубы…
— Мы так каждое лето делаем.
— Нет, не каждое. Мы делаем ремонт по необходимости. Как сломается, так и чиним.
— Сейчас та самая необходимость.
— Это все из-за Бэкхена, да? Твой мальчик не может жить без удобств?
Сехун смолчал, но швырнул гаечный ключ так, что тот с сильным звоном ударился об ящик с инструментами. Крис торжествующе хмыкнул:
— Так и знал.
— Тебе не кажется, что обсуждать нас, когда мы сами не разобрались с нашими отношениями, не красиво?
— Возможно. Но и меня, и Пака, и даже Кая бесит эта неопределенность. Не понятно, как относиться к Бэкхену.
— Никак к нему не относиться! — вспыхнул О. Он, словно порыв ветра, налетел на Криса и схватил того за ворот футболки так, что затрещала ткань. — Тебе жрать больше нечего? Ты голодаешь?
— Сех, спокойно, — нервно захихикал Крис. — Никто его не тронет, ты чего. Твое- значит, твое.
— Я надеюсь, мы закрыли эту тему. Бэкхен живет здесь, с нами, и бед не знает. Если нужно, я достану еще хоть сотню душ, чтобы ни у кого не возникло желания трогать одну его.
Крис кивнул, и Сехун отпустил его. О быстро успокаивался, так же как и выходил из себя. Его порывистость, прикрытая маской безразличия, внушала страх: никогда не знаешь, заметит он твою колкость или нет; прилетит ли тебе в челюсть или нет.
— Крис, мы давно друг друга знаем. Чанель и я, можно сказать, увели тебя от смерти. А после мы познакомились с Каем, и с тех пор всегда были друг за друга горой. Я доверяю вам, как никому более…
— Ты знаешь, что мы за тобой хоть в ад пойдем.
— Так почему же стоило мне обзавестись одной маленькой слабостью по имени Бён Бэкхен, вы стали вести себя, как шакалы?
— Может, потому что твоя слабость — это и наша слабость тоже? Пусть ему и двадцать с лишним лет, он ведет себя, как ребенок. На него нельзя положиться, в нашем бизнесе он бесполезен, со своей душой за пазухой он, словно магнит для проблем, а в случае чего даже убить не сможет, — Крис тоже начинал злиться. Обычно он узнавал, что на душе у Сехуна только через удачно пущенную шутку — спрашивать его напрямую было сродни самоубийству. Никогда Крис еще не встречал более замкнутого человека, который в свою очередь мог с пугающей легкостью угадать любую эмоцию своих друзей и узнать ее причину. И сейчас он безумно хотел понять, что движет О Сехуном и зачем ему Бэкхен.
— Разве это не прекрасно? — прошептал О. Казалось, он удивлен тому, что никто вокруг не замечает.
— Что прекрасно? — раздраженно переспросил Крис.
— Наблюдать за ним.
— Ты — больной ублюдок.
— Возможно. Он вырос в том же мире, что и мы. Вряд ли ему было проще, чем нам, но он остался с душой и добрым сердцем. Добрым и открытым по отношению ко всем, без исключений.

. ᶧ ᶟ ᶠ ᶳ ᶸ ᶱ ᶭ.

Поздно ночью лохматый, озлобленный и немного помятый Бэкхен, пыхтя и отдуваясь влетел в комнату О Сехуна.
— Послушай-ка меня, — он упер руки в бока, от чего казался еще забавнее. Он уже несколько ночей не мог уснуть, как следует не потерзавшись в муках и сомнениях. К Сехуну тянуло, к Сехуну хотелось. Стоило тому заговорить где-то рядом, Бэкхену приходилось переживать миллиард микроинфарктов у бабочек в его животе. Вот и сейчас, услышав, что О еще не спит и что-то говорит своим собакам, он не стал дожидаться, когда сердце перестанет бешено биться, и пошел разбираться.
— Мне эта молчанка уже надоела. Ты даже с мебелью можешь поговорить, если случайно об нее запнешься. А со мной уже больше недели не разговариваешь. Если я тебя обидел, то прости. Не знаю, в чем моя вина, но искренне хочу понять.
Бэк тараторил, а про себя проклинал свою инициативность. Стоило зайти и увидеть Сехуна, как захотелось выйти и повыть. Даже то, в какой позе мужчина сидел на кровати, выбивало воздух из легких, а когда он поднял на вошедшего взгляд, Бэк подавился собственными словами.
О потрепал Меди по холке и согнал ее с кровати, подзывая к себе Бэкхена:
— Садись, не стой в дверях.
Бэк послушно сел на край. Ему было неудобно разговаривать, а тем более возмущаться, сидя спиной к Сехуну. О, обреченно вздохнув, схватил младшего под руку и втянул на середину кровати, развернув к себе лицом.
— Давай, я буду откровенен, а ты постараешься меня не осуждать, — он замолчал на мгновение и, отмечая на лице Бёна одобрение, продолжил. — Это будет длинная история.
Как ты помнишь, у меня был младший брат. Я не раз видел его в вашей с Чондэ компании. Он рос добрым и жизнерадостным ребенком, старался избегать ваших походов по заброшенным домам в поисках мертвых жрущих, иссохшихся от голода. Не знаю уж, зачем вам это было нужно. А потом он сам стал сохнуть, прямо у нас на глазах. Мы так и не узнали, кто и за какую цену лишил его души. И оставить его не могли, и смотреть на то, как он умирает, тоже не могли. Я слышу его крик даже спустя столько лет, узнаю его в вое Палача, вижу его лихорадочный взгляд в глазах каждого одичавшего, которого мне приходится убивать. Но когда смотрю на тебя, эти призраки прошлого оставляют меня, наконец, в покое.
Да, у меня есть друзья. Я обрел их в те минуты, когда был счастлив, и когда больше всего нуждался в дружеском плече. Пак Чанель был всегда, сколько я себя помню. С Крисом я познакомился, когда мы искали, кому бы сбагрить только что изобретенный нами наркотик. Он уже тогда был изгнан из города и хорошо знал Глушь. Не смотри такими глазами. Да, он — жрущий. Это не отменяет того, что он — мой друг. Кай, наоборот, отлично знает город, все его злачные места и вхож даже туда, где на гранитных полах лежат ковры, стоимостью в несколько десятков душ. Но он никогда не был падок на роскошь; ему важна надежность и безопасность. Приведя тебя сюда, я расширил круг знающих об этом месте. Это я знал тебя еще ребенком, а потом присматривал за тобой несколько лет. Они тебя не знают и не умеют доверять никому, кроме своего круга. Отсюда разногласия, колкости и неадекватное поведение. Им приходится принимать тебя просто потому, что я так сказал. А это не просто.
— Я понял тебя, но все же… Можно было оставить меня в городе. Зачем ты привез меня сюда?
— Может быть, потому, что я тебя захотел?
Сехун быстро поцеловал его, Бэкхен обмяк в его руках, на несколько секунд томно прижавшись к нему, а потом О почувствовал, как острые зубы впились в его нижнюю губу. Мужчина резко оторвал Бэкхена от себя и прижал ладонь к губе. Посмотрев на алые пятна на тыльной стороне руки, он перевел взгляд на его лицо.
— Ты как всегда безрассуден, — холодно произнес О.
— А ты, как всегда, безразличен к чувствам других. Кроме своих и своих друзей! Думаешь, я позволю обращаться с собой, как с вещью? «Я просто захотел тебя, Бэкхен-а. Поцелуй меня сам, Бэкхена-а»!

Бэк был похож на летнюю грозу: он заводился быстро, неуклонно, разрушая тонкие материи в отношениях и взаимопонимании. Сехун знал один проверенный способ, как остановить его — он притянул парня к себе и поцеловал. Минуту назад Бэк тоже сопротивлялся, но на этот раз все было по-другому. Бён не просто сопротивлялся, он дрался с ним, как дикий зверь, загнанный в угол. Сехун отражал его попытки, используя все: свою злость, рост, силу. Он слышал, как собаки начали тревожно рычать и лаять, растревоженные их борьбой. Он должен был победить, дать понять Бёну Бэкхену, что никто не может упрекать его и смотреть так, будто Сехун, со своими низменными желаниями, его не достоин. Но даже в пылу борьбы мужчина отдавал себе отчет, что им движет не только это.
Ему не нужен был кто-то другой, у кого такой же живой взгляд и горячая кожа. Ему нужен был именно Бэкхен, со всеми своими плюсами, минусами и прочими математическими знаками. Разве не это те, у кого есть душа, называют любовью?
Пока они боролись, пока он пытался заставить его ответить на поцелуй, он все время слышал, как остатки разума взывают к нему: «Что ты, черт возьми, творишь? » Он никогда в жизни не принуждал принять его, но именно этого он хотел добиться сейчас. Хотел услышать страстный вздох, почувствовать, как тает в руках это напряженное тело, получить ответный поцелуй. Он уже представил, как изменяется этот осуждающий взгляд под его ласками, как Бэкхен обнимает и целует его, и просит заняться с ним любовью.

— Сехун! Бэкхен! — раздалось за дверью. Кричали беспокойно, почти испуганно. — Почему собаки лают, что-то случилось?
В комнату ворвались Крис и Чанель, Кай придерживал рвущегося пса и успокаивающе его баюкал.
— Что тут происходит? Вы чего, ВЫ ЧЕГО, — верещал Пак, бросившись разнимать двоих. — Подраться решили? А ю факин крэйзи?
Бэкхен осмотрел сначала себя, потом О Сехуна и тихонько выдохнул. Было похоже на то, что они решили хорошенько намять друг другу бока. Лица красные, одежда растянута и порвана в нескольких местах. На лице Сехуна алел ушиб, из губы сочилась кровь. На его же шее, там где он мог видеть, проступили красные пятна от пальцев О. Запястья стягивало, будто их все еще сильно стискивали в чужих руках. Ныли бока и ребра. Сехун морщась потирал живот.
— Что на вас нашло? — Крис таращился на них, словно на безумных. Но особо выразительно он смотрел на Сехуна, задавая ему немой вопрос.
Им всем казалось, что они стали свидетелями ссоры между О и Бёном. И только Кай заметил возбуждение обоих. Он тихо выскользнул из комнаты, пока остальные пытались успокоить друг друга и свору собак.

Примечание к части

30STM - Bad Romance

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒