ГЛАВА XVII 3 страница

***

Хьюго никогда прежде не пользовался услугами публичных женщин. Его преследовала паранойя, он неизменно боялся получить какое-нибудь заболевание, от которого не сможет избавиться. Из-за этой его брезгливости Каролин (хотя он никогда бы не признался ни ей, ни кому-либо еще) стала его первой женщиной.

Заведение, в котором он оказался сегодня из-за Эрла, было из хороших, и можно было отбросить свои предрассудки и расслабиться в руках умелых жриц любви. Постоянная любовница уже начинала ему немного надоедать — она все время разговаривала, требовала внимания, ласк. Эти же умелицы были готовы к самым незатейливым занятиям. А возможно, и знали побольше — ведь и он у Кары был первым любовником, и все, что она знала, она узнала от него.

А все, что знал он, было прочитано им когда-то давно и где-то далеко, в запрещенных книгах университетской библиотеки, или же было выведано у одного старого друга...

К Хьюго подошла одна из девушек. Она была довольно молода, лет двадцати пяти, хотя Хьюго не был уверен — он плохо определял возраст. Она только что освободилась от клиента, но все же еще не устала, а потому радужно улыбнулась американцу.

– Скучаете, месье? – спросила она, без предисловий проведя рукой по его груди. Хьюго с интересом наблюдал за ее движениями, а затем перевел взгляд на серо-голубые глаза и соломенного цвета волосы.

– Как тебя зовут?

– Дейзи.

– Неверно, – помотал головой Хьюго. – Я буду называть тебя Сара. Поняла, Сара?

– Как скажете, месье, – кокетливо склонив голову набок, ответила она. Рука ее между тем спускалась все ниже.

– Сара... пойдем-ка со мной.

Он отвел ее в угол и зажал там. Девушка, смеясь, уже собиралась ослабить ремень брюк Хьюго, но его рука остановила ее.

– Я хочу ударить тебя, Сара. Можно мне тебя ударить?

Она закусила губу и процедила:

– Можете, за дополнительную плату.

Хьюго расплылся в улыбке и дал ей пощечину.

– Вот так-то, Сара, – мягко произнес он, поглаживая кончиками пальцев начавшую краснеть скулу девушки. – Именно то, что я хотел сделать уже давно.

Вдруг краем глаза Хьюго заметил, что что-то не так.

Быстро обернувшись к залу, он понял: исчез из виду Эрл. Равно как и Робер.

Существовала возможность, что его приятель-англичанин выжал из заносчивого миллионера все его наличные деньги и оба разошлись с миром.

Но эта возможность была крайне мала.

Потеряв всякий интерес к девушке, Хьюго быстрыми шагами направился к выходу, даже не взяв свое пальто.

Чутье не обмануло его: едва выйдя из дверей, он увидел, что Робер Гюго распластался на брусчатке мостовой, избитый в кровь, а над ним возвышался Эрл, буквально обезумевший, с недобрым огнем в глазах. Эрл, который никогда не убивал — и готовый убить сейчас.

– Ты что творишь?! – заорал Хьюго, оттаскивая приятеля от жертвы.

– Убиваю, – холодно ответил Эрл.

– Ты не сможешь! Это против твоей природы! Посмотри, что ты натворил! Ты разозлил его! Догадываешься теперь, кому от всего этого будет плохо?

Эрл не отвечал ему. Он не был пьян, но шатался, как заядлый пьяница, и так же несвязно бормотал.

«До чего же опускается человек, придумавший себе, что он влюблен», – подумал Хьюго.

– Идем сейчас же! Ты и так уже пропустил свою встречу с Эриком. Идем отсюда!

***

Стрелки часов были уже далеки от времени, на которое Эрик назначил личный урок. И хотя англичанин ускорил шаг, он понимал, что опоздание волнует его совсем не так, как должно. Большая часть мыслей Эрла была сосредоточена на ухмыляющемся, залитом кровью лице Гюго. Возможно, следовало просто размозжить аристократу голову. Мертвым он навредить Маргарите уже никак не сумел бы. От одной этой мысли костяшки пальцев Эрла снова начинало саднить...

– Ты не выиграл никаких денег, а я только что лишился любимого пальто! – ворчал тащившийся позади Хьюго.

– Вернись за ним, в чем проблема.

– Дубина, вещи в этом заведении не задерживаются. Тем более, такие хорошие. Ты мог бы возместить, знаешь ли! А то таскаюсь за тобой...

– Я не просил об этом, – буркнул Эрл, останавливаясь перед дверью в рабочий кабинет Эрика. Сюда он заходил не часто. Само место навевало ему смутную неприязнь.

– Но спасибо, – Эрл демонстративно приоткрыл дверь и последний раз обернулся на американца. – Если хочешь, возьми пока мое пальто. Только на время.

Он скользнул в комнату и мягко затворил за собой дверь. Первые несколько мнновений Эрлу казалось, что кабинет пуст. Конечно, спустя час ожидания Эрик мог уйти, заняться иными делами... Но что-то подсказывало Эрлу, что это не в его стиле. Кроме того, на столе горела лампа. Ее золотистый свет выпутывал из мрака письменный стол, но было и другое свечение — тоже золотое, более яркое. Не знай Эрл, что так светятся человеческие глаза, он не на шутку испугался бы.

Глаза вспыхивали и гасли во мраке, когда Эрик моргал. Но делал он это редко. Эрл готов был поклясться, что при желании Эрик мог не моргать совсем — и не испытывать от этого никакого дискомфорта. Не зря его сравнивали с мертвецом.

Худая рука показалась в свете лампы, но лишь на миг — чтобы указать на кресло напротив.

– Ты полагаешь, что я могу ждать вечно, – произнес Эрик. По тону его настроение не угадывалось, но Эрлу почудилось, что тот улыбается. – Ты рассчитывал все это нарочно? Или просто забыл о нашей встрече?

– Вовсе нет, – Англичанин вдруг почувствовал себя ребенком, сочиняющим нелепое оправдание. – Если вы не захотите проводить урок...

Эрик качнул головой.

– Уговор есть уговор. Садись. Но имей ввиду, что мое настроение порядком испортилось.

– Мне очень жаль.

– Возможно, – согласился Эрик. Затем его взгляд метнулся к двери. – Ты нашел прекрасного компаньона для авантюр, как я погляжу. Не ясно только, кто на кого так отвратительно влияет. Раньше я радовался твоей пунктуальности.

– Он сам меня нашел. – Эрл мягко опустился в кресло. – И в будущем, если эти уроки продолжатся, я докажу, что с моей пунктуальностью ничего не случилось.

– Тогда все решено, – коротко ответил Эрик. Воцарившееся молчание послужило знаком. Эрл тоже замолк и обратился к нескольким черным папкам, лежащим перед ним. Выглядели они так, словно лет пятнадцать пролежали на полке, никому не интересные.

– Конечно, композитора нельзя создать искуственно, если в нем нет нужных качеств, – сказал Эрик. – Но в тебе они есть, и лишь требуют... усмирения. Чистое вдохновение не поможет создать серьезное музыкальное произведение, если не подкреплено знаниями.

Эрл кивнул и открыл папку. Судя по всему, это были старые записи Эрика. Пробежавшись глазами по нескольким колонкам текста, Эрл удивленно вскинул брови:

– Вы анализировали работы других композиторов?

– Конечно. За каждым успешным творением кроется один и тот же фокус. Я пробовал разные стили и разные приемы, пока не начал создавать свои собственные. Обратись и ты к ним.

Эрл давно заметил, что когда Эрик говорил о музыке, он словно преображался. В такие мгновения в его глазах вспыхивала уверенность, как у человека, отлично знающего и страстно любящего предмет своих размышлений. Вне всяких сомнений, Эрик был предан музыке, как ангелы — своему Господу. Эрл жалел, что не чувствовал подобного единения. Наверное, будь он так же предан, ему не требовалось бы от жизни ничего, кроме возможности творить. Эрл мог бы парить по клавишам, и каждая извлеченная нота была бы поцелуем, каждый аккорд — нежным прикосновением... Если бы он только мог так фанатично влюбиться в музыку. Спустя полтора часа занятий Эрл высказал эту мысль Эрику. В ответ раздался сухой смех:

– Ты научишься. И тогда не будет нужды ни в чем ином, кроме музыки. Ты захочешь умереть с ней. По крайней мере, я сам когда-то питал такие надежды.

– Смерть и надежда для меня мало совместимы, – непонимающе отозвался Эрл. – Вы сказали «когда-то»... Значит, мысли о смерти перестали вас занимать?

– Отнюдь. Но мое главное творение исчезло, – Эрик вдруг поднялся и начал выхаживать по комнате. – Двадцать лет продолжительного труда — и как не было! Дон Жуан испарился, а именно с ним я собирался лечь в гроб и принять вечность.

– Что значит «испарился»? – нахмурился англичанин. – Разве вы не хранили эту партитуру в особой секретности? Никому не позволяли прочитать ее, даже Гэри...

Эрик резко обернулся к нему. В этот раз в его глазах светилась какая-то гордость.

– Тебе я позволил бы.

– Вы говорите так, будто у вас нет других... преемников.

В этот раз Эрик ничего не ответил, но вдруг оперся руками о стол и склонился так, что его маска была почти напротив маски Эрла. Им словно овладел внезапный гнев, голос упал до угрожающего шелеста:

– Среди моих сыновей вор, – услышав это, Эрл невольно отвел взгляд. Он знал одного вора и понимал, что тот вполне мог пойти на кражу «Дон Жуана» развлечения ради. – Ты деликатно выяснишь, кто.

– Уверен, партитура вернется к вам, едва вор поймет, какое значение...

– Мне не нужно возвращать ее, – Эрик выпрямился во весь свой великолепный рост. – Ты слышал мои слова? Я хотел запереться с ней в гробу или сжечь, потому что эта музыка чудовищна. Раз она украдена — что ж! Пусть ее проклятье падет на кого-то другого. Узнай, в чьих она руках, и посмотри, Эрл. Просто посмотри, как она загорится...

Эрик был поглощен своими лихорадочными предостережениями до такой степени, что Эрлу стало боязно. Ему страшно было прерывать Эрика, и страшно было слушать его зловещий шепот. К счастью, он вдруг резко замолчал и опустил голову. Это выглядело так, словно его покинул злой дух.

Но когда Эрик снова посмотрел на собеседника, его голос был ровным, а взгляд — спокойным, без гневных всполохов.

– Ты выполнишь еще одно мое поручение?

– Мне тяжело отказывать вам, – нехотя сказал Эрл. Вести странные игры с Эриком — меньшее, что его интересовало в данную минуту. Он подозревал, что своей просьбой Призрак так или иначе отсрочит его отъезд. – Но какое?

– А это ты узнаешь на общем собрании, – произнес Эрик. – Созови всех. Как можно быстрее.

***

Маргарита очень хотела спать, но чувствовала, что мать еще не скоро отпустит ее. Когда они вернулись от Робера, мадам Фирман тут же, с порога начала доходчиво объяснять дочери, где ее место.

За последние несколько часов Маргарита много раз услышала о том, как бедна их семья, как нуждается дом в обновлении, какие лишения приходится терпеть бедной мадам Фирман — и при этом, в конечном счете, во всех смертных грехах Анна обвиняла дочь, как будто это она, а не ее отец, растратила семейное состояние, и без того неважное, это она, а не Анна тратила смехотворные остатки состояния на наряды для приемов, разумеется, таких необходимых для поддержания аристократического статуса. И как теперь Маргарита, после стольких лет страдания матери, осмеливалась ставить под угрозу долгожданный путь обратно к свету?!

Маргарита не отвечала матери ни единого слова, не соглашалась и не противоречила. У нее все еще очень болела голова, а еще эта вечерняя духота... Хотелось пойти в свою спальню, отворить окно и вдохнуть мягкий воздух, наполненный ароматом листвы разросшихся деревьев. Совсем скоро у нее не будет такой возможности. Ей просто не хватит сил открывать огромные окна в их будущей с Робером спальне, а даже если слуги и помогут ей в этом, в лицо снова вопьется приторный, концентрированный аромат гортензий и сирени. Запах ее несвободы.

С каким облегчением она услышала стук в двери в прихожей! Должно быть, это вернулась Каролин. А еще лучше, если Симон — уж он точно со всей присущей ему дипломатией и мягкостью поможет ей освободиться от пут матери.

– Я открою, – сказала она, словно и не слыша гневное «Я с вами разговариваю, мадемуазель! ». Она буквально выбежала в тесную прихожую и распахнула дверь.

Но перед ней была не Кара, и уж точно не Симон. На пороге стоял, упираясь кулаком в один из косяков, Робер. Выражение его лица не предвещало ничего доброго.

– Д-д-добрый вечер, – с трудом вымолвила Маргарита. Что ему нужно здесь? Почему он по-прежнему зол? В его манере было бы прийти к ней после ссоры, это да — но с огромным букетом цветов и обворожительной улыбкой.

Не дожидаясь приглашения, переступил порог прихожей. Когда он вышел на свет, Марго увидела, что он в ужасном состоянии: пиджак изорван, лицо разбито в кровь, а руки трясутся от злости.

– Господи, Робер! – воскликнула она. Как бы неприятен он ей не был сегодня днем, сейчас разумнее всего было выказать заботу о нем. – Пройдемте в гостиную... Я наложу повязки...

Робер по-прежнему не издавал ни звука, однако проследовал за нею.

Мадам Фирман ахнула, увидев его, рассыпалась в извинениях за свой неопрятный вид, а так же протараторила что-то про свежий кофе, но Робер сделал взмах рукой, веля ей замолчать и уйти из комнаты. Как будто его служанка, мадам Фирман поспешила послушаться.

Как только шаги матери (та даже не попыталась подслушать у двери! ) стихли на лестнице, Робер подошел к двери, проверил, плотно ли она закрыта, и сказал Маргарите, даже не взглянув на нее:

– Сядь.

В отличие от матери, Марго не нравилось выслушивать приказы в собственном доме, но тон Робера был настолько властным, что она побоялась ослушаться.

– Робер, – попыталась она заговорить, наблюдая с дивана, как он подходит и нависает над ней, – Робер, вам плохо. Вас избили. Позвольте мне помочь вам...

– А ты, как будто, и не знаешь, кто осмелился на меня напасть?

– Н-н-нет, – запинаясь от страха, проговорила Марго. Робер тем временем поставил один кулак на подлокотник дивана, а другой — на подушки, тем самым нависнув над ней неприступной скалой.

– Маленькая лгунья, – прошептал ей на ухо Гюго. – Ты отлично знаешь, кто.

– Откуда мне?! – продолжала она. – Я правда не знаю, Робер...

– Твой любовник, шлюха! – крикнул он.

И ударил ее по лицу.

Марго упала на диван, прикрывшись от Робера руками и абсолютно не сомневаясь, что за первым ударом последует второй.

– У меня нет любовника! – это была ее последняя попытка.

– Нет, есть! Твой уродец, твой жалкий фрик! Любишь чудовищ, Маргаритка? Что ж, я могу быть чудовищем!

Эрл. Он говорил об Эрле, поняла вдруг Марго. Но как они повстречались? Зачем Эрл бил Робера?

Все эти вопросы мелькали в голове так быстро, что Марго не успевала даже попытаться найти на них ответы. Кроме того, у нее сейчас была проблема пострашнее: Робер навалился на нее сверху, схватил за волосы и пытался, безусловно, сорвать с нее блузу.

– С тобой нечего церемониться, гадкая дрянь. Твой монстр не церемонился — и я не стану. Ты шлюха, шлю-ха, и я возьму тебя сейчас, как беру всех шлюх! Ты этого заслуживаешь!

Слезы, которые никак не могли ей помочь, текли по щекам Маргариты. Вот и все. Сейчас — боль и позор, а завтра он кинет ее на растерзание свету как недостойную его. И тогда ей останется только утопиться в Сене.

Дрожащие от вина и ярости руки Гюго никак не могли сорвать все пуговицы с блузы, и это только больше пугало Маргариту. Она предпочла бы, чтобы все прошло быстро. Чем быстрее это начнется — тем быстрее закончится.

Где мать, где единственная служанка? Почему они попрятались? Не слышат? Или считают, что такова ее участь? И где Симон? Где Каролин, хотя бы? Где тот, кто стал причиной всему этому кошмару?

И может ведь статься так, что он специально справоцировал Робера, чтобы тот расправился с Маргаритой.

За что он так ее ненавидит?

Она ему доверяла...

***

Погруженные в тишину улицы сияли золотыми шарами фонарей. Их свет лился во все стороны, отражаясь на чуть влажных камнях мостовой, по которым прогуливались Каролин и Уильям. Они попали под мелкий дождик, когда проходили мимо Оперы, и теперь она расспрашивала его о погоде в Англии. Казалось бы, благосклонная тема — она слышала, что англичане обожают говорить про свои дожди! – но Уильям отвечал сухо и односложно. Каролин отчаянно хотелось за что-нибудь зацепиться, чтобы привлечь его внимание.

– Приятно было познакомиться с вашей женой, – сказала она, сопроводив эти слова легким смехом. – Она очень красива.

– Эта красота нередко подводила меня, – Уилл резко замолчал, но на его губах появилась улыбка. Каролин, конечно, заметила, как он изменился с возвращением. Уезжал разбитым, а вернулся — словно помолодевшим. Такой счастливый... Но чем больше Каролин смотрела на него, тем яснее видела тревогу, скрытую за внешним спокойствием. «Придумываешь! Фейрфакс воссоединился с женой, его ничто не гложет... »

– Сожалею, – произнесла Каролин. – Но вы чудесная пара. Что бы там ни было в прошлом.

Уильям заколебался, прежде чем ответить:

– Знаю, что вы заинтригованы неосторожными словами Робера и хотите знать больше...

Каролин разочарованно покусала губы. Попросить настойчивее? Она не смела.

Впереди уже виднелась калитка дома Фирманов. Время кончилось, а она так и не узнала главного...

Нет, не кончилось. Каролин повернулась к Уильяму с вежливой улыбкой.

– Не хотите зайти? Думаю, мадам Фирман и Маргарита как раз ужинают.

Уильям остановился и взглянул на часы на цепочке. Каролин почти охватила досада, но тут англичанин согласился. Они поднялись по лестнице. Прикладывая ладонь к двери, дива вдруг замерла, а следом за ней и Уильям. Оба услышали голоса, один из которых явно принадлежал разгневанному мужчине. Не раздумывая ни мгновения, Уильям распахнул дверь.

Застывшие на пороге Уилл и Каролин узрели следующую картину: Маргарита сидела на диване, закрыв лицо ладонью. Вторую ее руку крепко, почти до хруста сжимал Робер Гюго. Услышав скрип двери, он тут же ослабил хватку и, обернувшись, полыхнул на вошедших глазами, налитыми кровью. В тот момент он легко мог сойти за вампира, забравшегося в спальню к честной христианке. Пару мгновений он смотрел на Уильяма, ослепленный яростью. За это время Маргарита успела вырваться и юркнуть за спину Каролин. Та с удивлением обнаружила, как судорожно трепещут пальцы сестры, с силой вдавившиеся ей в плечо. Этот страх передался и Каре. На всякий случай, они обе попятились к двери. Уильям, напротив, сделал шаг вперед.

– Как понимать происходящее? – спросил он голосом судьи.

– У нас с мадемуазель Фирман, – с какой-то издевкой заговорил Робер, и гнев постепенно сходил с его лица, – состоялся неприятный разговор. Всего-то. А ты уже тут как тут, чтобы порисоваться благодетелем?

– Это не назовешь разговором. Ты сделал своей невесте больно.

– Будь она честна со мной, этого не произошло бы, – все это время Робер смотрел на Маргариту. Он отвечал Уильяму, но говорил с ней, словно желал пристыдить виновницу еще сильнее. И она повиновалась. Прятала глаза и закусывала губы, точно совершила великий грех.

– Робер, – Уильям нахмурился. – Я знаю Маргариту Фирман ничуть не хуже, чем ее знаешь ты. Такая девушка не осмелилась бы...

– Верно. Не осмелилась она, но осмелился кто-то другой. Так, Марго?

Он приподнял дрожащую руку и указал на ссадины и кровоподтеки на своем лице. Маргарита зажмурилась.

– На сегодня, – громко отчеканила Каролин, – все визиты окончены. месье Гюго, я вынуждена попросить вас уйти.

Но Уильям и Робер, кажется, уже мысленно бились на ножах. Они не услышали ее требования.

– Ты последнее время много делаешь для малознакомых тебе людей. Чей ты друг, Уилл?

– Я стараюсь быть справедливым.

– Тогда ты останешься один.

– Уходите! – воскликнула Каролин, едва не притопнув ножкой. – Сейчас же!

Робер, наконец, послушался. Маргарита задержала дыхание, когда он проходил мимо нее, и невольно вперилась взглядом в пол. Уильям последовал было за Гюго, но Каролин остановила его.

– Уильям, – быстро прошептала она. – Прошу, побудьте с ней пару минут, пока я схожу за успокоительным.

– Я задержусь насколько необходимо, – кивнул англичанин. Он с неподдельной тревогой вглядывался в обычно бледное, а сейчас позеленевшее лицо Маргариты. Мужчина почувствовал, как ладонь Каролин благодарно скользнула по его плечу, прежде чем девушка скрылась в кухне. Марго стояла напротив двери, вся напряженная — точно натянутая струна. Уильям отошел в сторону, указав ей на диван.

– Присядьте, Маргарита. Не заставляйте меня раздавать вам указания в вашем собственном доме.

Она кивнула. Медленно, словно с великим трудом преодолела путь до дивана и опустилась на подушки. Из глаз ее закапали слезы. Она попыталась сцепить руки на коленях, но всхлипнула от боли.

– Ваше запястье, – спросил Уильям, – он вам его не сломал?

– Нет, – выдохнула Маргарита. – Он... Робер не смог бы.

Она побледнела еще больше. Вероятно, она сама не верила в свои слова.

Уильям не начинал беседу, ожидая, что девушка зговорит сама. Пока слезы извергались из нее лишь по капле, как и слова, но он был уверен, что в этом хрупком теле сокрыт целый поток. Однако Маргарита не зарыдала. Она лишь опустила лицо в ладони и покачала головой.

– Робер продолжил с вами утренний разговор? – спросил, наконец, англичанин. Марго опять повертела головой. – Не расстраивайтесь. Уверен, он уже жалеет...

Уильям в свои слова тоже не верил. Разумеется, собеседница это почувствовала. И вроде она хотела что-то сказать, но голос предал ее.

– Может, воды? – Уильям то и дело заглядывал ей в лицо. – Или чаю? Каролин сказала, у вас есть замечательный чай...

Вот оно. Маргарита вдруг заплакала громче, не в силах больше успокоиться. Что вызвало такую бурную реакцию, англичанин не понимал. К этому моменту подоспела Каролин со стаканом воды и флаконом успокоительного. Она едва не заставила сестру принять недельную порцию, повторяя под нос нечто вроде «какой чудовищный человек».

– Все в порядке, Кара, – сказала Маргарита более твердо. – Мы должны отпустить месье Фейрфакса...

Кара моргнула, неподвижно глядя в задумчивые глаза англичанина. В конце концов она вздохнула:

– Ваша жена будет волноваться.

– Если хотите, – обратился Уилл к Марго, – я поговорю с Робером насчет его поведения, но боюсь, что более не являюсь для него авторитетом.

– Бесконечно жаль, что это так! – резко воскликнула Кара. – Я сегодня увидела этого человека в таком невыгодном свете... Пожалуй, мне тоже следует принять что-то успокаивающее!

Она исчезла, даже не попрощавшись. Казалось, что настроение ее резко испортилось.

Марго проводила Уильяма до двери, не переставая извиняться:

– Не хотелось портить вам вечер таким зрелищем. Прошу, не говорите Роберу ни слова.

– Но почему? – Уильям смотрел на нее с нежностью: большие печальные глаза просто не позволяли ни в чем упрекнуть эту милую девушку. Из ее прически, уложенной в аккуратный пучок, выбилось несколько прядок. Она жалась в шаль, наскоро накинутую на изорванную блузу, и нервно поправляла оборки. Хотелось обнять ее и убедить, что все будет хорошо, но весь лик Маргариты преследовала такая трагичность, что Уильям не верил в саму возможность убеждения.

– Почему? – повторил он, переступая порог.

Марго застыла в дверях, явно думая о чем-то. Наконец, она подняла голову:

– Потому что я боюсь его, месье Фейрфакс. Доброй ночи.

***

– Вы редко являетесь нам во плоти, – ехидно произнес Хьюго, усаживаясь в кресло. – Видимо, у вас на уме что-то серьезное.

Гэри стрельнул в него предостерегающим взглядом и вернулся к чертежам, разложенным на обеденном столе.

– Отец всегда серьезен. Не стоит недооценивать эти собрания.

– А ты ценишь их? – хмыкнул американец. – То-то вечно сидишь, уткнувшись носом в свои...

В этот самый момент Эрик поднялся из кресла, потирая костлявые руки. В пылу спора этого никто не заметил, и Эрлу пришлось ткнуть Хьюго в бок, чтобы тот замолчал — его звонкий голос звучал громче и настырно, несомненно, препятствуя намеченной встрече. Наконец, после вереницы угрюмых взглядов, все мужчины обратились к первому Призраку, чья маска закрывала все лицо. Он был выше своих учеников и казался необычайно сильным для своих лет. В Эрике не чувствовалась пожилая надломленность, его могущество не ставилось под сомнение. Названные сыновья трепетали перед ним.

– Я не перестану повторять, – заговорил Эрик. Гэри прикрыл глаза, вслушиваясь в идеальное, подобное медленному шторму, звучание его голоса. – Что вы должны воздержаться от ссор.

Резко хлопнула дверь, и в гостиную влетел запыхавшийся Дестлер.

– Отдать должное, – прошептал Хьюго, – Он научился открывать дверь, не врезаясь в нее.

– Ты опоздал! – со злостью воскликнул Гэри.

– Извините, – пробормотал Дестлер, мигая своими зелеными глазами. – Я задержался...

– Осыпал гримерки розами, – Хьюго фыркнул и откинулся на спинку кресла. – Или притворялся Ангелом Музыки...

Эрик замер, точно его окликнули. Осознав свои слова, Хьюго быстро приложил пальцы к губам. На пару мгновений воцарилась страшная тишина.

– Но о чем мы собирались поговорить? – спросил Эрл, нетерпеливо вертя диванную подушку и, наконец, возвращая ее на место.

Эрик поднял голову. Его золотистые глаза так и обжигали своим блеском.

– Верно, – промолвил Эрик почти шепотом. – У меня есть просьба, и Эрл согласился выполнить ее.

– Я согласился выслушать.

Эрик усмехнулся, но маска скрывала всякую его эмоцию. Из-за этого его смех, исходящий от неподвижных, закрытых шелком губ, выглядел зловеще.

– Эрл, мой мальчик, ты согласился исполнять любую мою задачу в тот день, когда пошел за мной. Я не потерплю раздумий... Хотя моя задумка может шокировать. Это относится ко всем вам, – Эрик развел руками. Изящный жест, который мог бы принадлежать чародею. Обведя пространство, его руки скользнули по пиджаку, и вскоре Эрик извлек из кармана какой-то предмет. Осторожно, с некой болезненной бережностью, он положил эту вещь на стол — и пальцами подтолкнул к сыновьям.

Хьюго вцепился в револьвер раньше, чем остальные подумали об этом. Покрутив им так и эдак, он энергично кивнул.

Неплохая вещица. А что за инициалы?

– Рауль де Шаньи, – откликнулся Эрл, сцепив руки в замок. Это было сказано тихо, серьезно и даже угрюмо. Хьюго бросил на него быстрый взгляд и прочел в глазах англичанина тревогу.

– Весьма наблюдательно, – кивнул Эрик. – Из этого револьвера молодой виконт стрелял в меня, демонстрируя полное невежество в искусстве стрельбы. С этой же безделушкой он пришел в мой дом...

– Он бы ни за что не добрался один. Его привел отец Рама, – Гэри холодно прищурился. – Скорее предатель, чем друг.

Но Эрик словно не слышал этих высказываний. Он стоял, вперившись взглядом в Эрла, точно испытывал его на стойкость. Наконец, когда Факир отвел взор, Эрик продолжил:

– Уходя из моих владений, виконт даже не вспомнил о своем револьвере... А в нем, меж тем, осталась пуля. Пора вернуть вещь владельцу.

Наступило молчание. Эрл понял, но не шелохнулся. Даже напротив, он весь застыл, и открытая сторона его строгого, правильного лица вдруг исказилась глухим отчаянием. Гэри как будто передернуло. Он выпустил из рук карандаш и с силой опустил обе ладони на стол.

– И вы поручаете это Факиру, Отец? – В его голосе звенело недоверие, даже обида.

– Я поручаю это всем вам, – спокойно объяснил Эрик. – Но прежде всего Эрлу.

– Он никогда не убивал! Доверьте это мне, тогда...

– Я прекрасно осведомлен о твоих талантах, Гэри.

Эрл слушал, сложив руки на груди. Впервые в жизни он был бы рад согласиться с Гэри... Но, торопливо прокрутив в уме все сказанное, англичанин пришел к очевидному выводу. Эрик не хотел простого убийства. Это больше походило на...

– Испытание, – еле слышно прошептал Эрл.

Эрик бросил на него покровительственный взгляд.

– Возможно.

– Это абсурд! – ощерился Гэри.

– Погодите. Так что нужно сделать? – спросил Дестлер, обескураженно моргая. Эрл поднял руку и потер переносицу. Да, теперь он отлично понимал, в какой капкан его заманила невинная просьба.

– Убить. – Тень набежала на его лицо. – Убить графа де Шаньи.

– Этой ночью, – кивнул Эрик. Затем он направился к дверям. Едва шаги его стихли где-то в музыкальной комнате, у всех вырвался единогласный вздох. Гэри вскочил из кресла:

– Поздравляю. Ты теперь главный, как я погляжу.

– Я не просил его об этом.

В тишине полились звуки органа, печальные и звенящие, точно голоса мученников.

– Тебе не хватит смелости убить, – продолжал француз. – Отец ошибся...

– Ему вообще не следовало собирать нас вместе, – пророкотал Эрл с твердостью, неожиданной даже для него самого.

– Перестаньте, – произнес Хьюго без всякого выражения. – Мы должны пораскинуть головой. И лучше их будет три... эм-м... С половиной, – Он рассеянно кивнул в сторону Дестлера. – Как попадем в поместье де Шаньи? Не заберемся же внутрь, как воры? Хотя я не прочь умыкнуть столовое серебро.

Гэри приподнял подбородок. Взглядом он по-прежнему сверлил новоявленного соперника.

– Наверняка у Эрла уже есть план, – язвительно проговорил он.

Эрл вжался в кресло, словно пытался отречься от нарастающего раздражения. Он выплеснул достаточно гнева для одной ночи... Но жажда приносить боль еще не утихла.

– Почему бы тебе не заняться этим? – спросил он, поднимая голову. – Окажи нам честь.

Гэри молчал. Он напрашивался на ссору, но не должен был получить желаемое. Каких же усилий Эрлу стоило сдержаться...

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 25 26 272829 30 Следующая ⇒