ГЛАВА IX. ГЛАВА X. ГЛАВА XI. ГЛАВА XII. ГЛАВА XIII

Письмо месье Симону Леру

(доставить по адресу семьи Фирманов, Париж, улица Обер)

Друг мой!

Большой радостью и неожиданностью стало для меня ваше письмо. К сожалению, по причине плохого самочувствия я не могу принять вашего приглашения отужинать в доме Фирманов, но я постараюсь ответить на все волнующие вас вопросы в этом ответном письме.

Видите ли, я в нашу прошлую встречу я заметил в вашем лице кое-что очень знакомое… Вроде внутреннего света, позволившего мне разглядеть вашу душевную тонкость. Вы, конечно, скажете, что это недостаточный повод верить в ваши лучшие качества, но я редко ошибаюсь в людях, месье Леру. Раньше у меня водилась привычка выискивать в окружающих то, к чему можно было бы придраться, но жена научила меня смотреть сердцем, и ныне я поступаю только так.

Что ж, в своем письме вы спросили меня о местах, сыгравших большую роль в жизни Кристины. Нет нужды упоминать Гранд Оперу — там она провела почти всю жизнь, именно на этой сцене достигла успеха. Однако было еще два места, что имели для Кристины Даэ особое значение. Могила ее отца в Перросе, которую она посещала раз в пару месяцев, и дом ее наперсницы, мадам Валериус, что находится близ Марселя.

Не знаю, жива ли сейчас эта добрая женщина, но если так, то волосы ее должны быть еще белее моих, а кожа — покрыта паутиной морщин. Она тогда уже очень плохо видела, а сейчас, наверно, и совсем ослепла. После смерти жены я отправил мадам Валериус письмо, в котором говорил о ее смерти. Ответа я так и не дождался. Быть может, старушка скончалась от горя…

Но в это мне верить не хочется. Любезный друг, если вам так нужно проследить жизненный путь Кристины Даэ, я советую съездить к мадам Валериус. Во-первых, вы окажете мне услугу и справитесь о ее здоровье. Во-вторых, узнаете все нужное, а может и больше. Кристина могла что-то скрыть от своего мужа, но с наперсницей делилась положительно всеми переживаниями.

Прощайте, месье Леру. И помните, что мое расположение всецело на вашей стороне. Надеюсь, вы сумеете найти завещание покойного Фирмана и навсегда положить конец истории о Призраке Оперы. Как я жалею, что она не миф!..

Граф Рауль де Шаньи

***

Наутро Марго проснулась разбитой и уставшей. Всю ночь ей снилось, как за ней гоняется человек без лица, но в маске. Она знала, что это был он. Она убегала, но земля двигалась под ее ногами в противоположную сторону, и Маргарита не двигалась с места, она пыталась кричать, но не могла. Он все время был рядом, все время его руки обнимали ее железным кольцом. А когда она, наконец, его одолела — во сне это оказалось не так трудно — то его кровь, падая на землю, превращалась в огромные алые розы, совсем как та, что он подарил ей тогда, на свадьбе. Она тут же, не осознавая сама, почему, заплакала и пожалела о содеянном, но кровь все текла и расцветала. Роз становилось все больше и больше, и Маргарита оказалась в терновой ловушке, и тогда... тогда он, непонятно как выживший, укрыл ее и спас.

Голова болела, перед глазами горели красные пятна, выжженные на ее веках ярким утренним солнцем. Прикрыв лицо рукой, Марго села в постели.

Напротив, яростно расчесывая длинные темные волосы, сидела Каролин. На ее крепко сжатых губах читалось недовольство всем окружающим миром, а орудовала расческой она с такой силой, словно пыталась вырвать себе всю шевелюру.

– Доброе утро, – сочла нужным поздороваться Маргарита.

– Говори за себя, – буркнула Кара, продолжая драть себе волосы. – Лично у меня оно вовсе не доброе.

Марго протянула руку за графином. Пустой. Вот ведь не повезло... придется идти вниз за водой. Голова болит так, что нет даже сил одеваться.

Накинув халат, она вышла из комнаты. Начинает входить в привычку, подумала она, вот так спросонья идти вниз, даже не причесавшись. Вчера это послужило началом сумасшедшего дня. Пожалуйста, пусть сегодня будет иначе...

Сегодня, к великому счастью Маргариты, не было в доме ничего необычного. Она беспрепятственно прошла в столовую, где уже был накрыт нехитрый завтрак: круассаны с маслом и кофе.

Маргарита терпеть не могла кофе. Но мать не переносила на дух чай, и это, безусловно, было важнее.

Вот он, наконец, графин.

Она налила воду в стакан и залпом выпила. Голова сразу стала болеть меньше. Это был ее любимый способ обмануть мигрень, чтобы не пить лекарственных настоек.

– Маргарита? – услышала она голос у себя за спиной. Быстро обернувшись, она увидела Симона.

– Ах, Симон... – она поплотнее запахнула халат и заправила растрепанные волосы за ухо. – Простите мне мой внешний вид...

– Как вы себя чувствуете после... вчерашнего?

– Вполне хорошо, – соврала Маргарита. Снова эти красные пятна! И розы... и человек без лица... Она тряхнула головой, прогоняя мрачные образы, и заметила в руках у Симона листок бумаги. – Что это?

– Письмо от графа де Шаньи.

– Того самого, Рауля, мужа Кристины Даэ? – живо заинтересовалась Маргарита.

– Да. Он пишет мне, что знает человека, который может нам помочь. Эта женщина, мадам Валериус, живет в Марселе.

– Мы должны поехать туда! – твердо заявила Марго. – Надо купить билеты и...

– Марго! – раздался из коридора громкий голос мадам Фирман. – Марго, иди скорее сюда!

***

Маргарита замерла в дверях, с удивлением глядя на открывшийся ее глазам цветник. Еще вчера это помещение совершенно точно было гостиной, а теперь повсюду, куда ни глянь, в высоких вазах стояли розы. Девственно-белые, как первый снег. Мадам Фирман прогуливалась меж них, точно принцесса по зачарованному лесу, пересчитывая нежные лепестки пальцами. Заметив дочь, она демонстративно вытащила из букета одну из роз и воскликнула:

– Чудесный подарок, не правда ли? Уж не знаю, чем ты так приглянулась месье Гюго, Маргарита, но он ухаживает за тобой с потрясающей элегантностью. Ни одна из моих знакомых дам не могла бы похвастаться таким кавалером.

– Это... от месье Гюго? – изумилась Маргарита. Вероятно, мать уловила в ее голосе холодные нотки, поскольку улыбка тут же сошла с ее лица.

– Ты не рада? Всегда поражалась твоей невосприимчивости.

– Нет, я... – Маргарита медленно опустилась в кресло и обняла себя руками. – Я просто не могу принять их. – Кто-то должен объяснить Роберу, что подобные подарки неприличны. Наверно, вся улица видела, как в дом заносили эту цветочную процессию...

Мадам Фирман рассмеялась и покачала головой.

– И хорошо, если так! Наконец, все перестанут говорить о том, что Маргарита Фирман — гордячка, мечтающая остаться старой девой.

Услышав это, Марго поджала губы, но отложила все свое недовольство на потом. Она не собиралась ссориться с матерью с утра пораньше, а любой разговор о замужестве неизменно вел к этому. Оставалось только выслушать тираду о том, какой Робер Гюго хороший, внимательный и во всех отношениях замечательный, а потом спокойно удалиться. Но эти цветы будут напоминать о его подвиге все время. Избавиться от них мать просто не позволит.

– Да и, к тому же, – мадам Фирман вернулась за столик, где листала каталог нового швейной мастерской, – если тебе оскорбительно внимание месье Гюго, то чье же приятно? Погляди, ты слишком большого мнения о себе. Ведь и Карне был не пасторский сынок, а нынешний твой поклонник почти что принц! И все равно ты мямлишь, находишь отговорки...

Маргарита подняла голову и посмотрела на мать холодным взглядом. В душе ее кипела самая настоящая злость, но лицо оставалось печальным и испуганным, как и всегда.

– Скажите прямо, вы хотите, чтобы я приняла ухаживания Робера Гюго? И что же дальше? Он пока не делает мне предложения, а просто хвалится своими возможностями.

– Предложение — вопрос времени, – сухо ответила мать. – Для начала измени свое поведение. Прими ухаживания, чтобы мужчина понял, что ты открыта. Неужели ты не видишь, что лучшей партии не будет?

В гостиной воцарилась тишина. Маргарита рассматривала розы — сказочно красивые, но не имеющие запаха и совершенно ей не нужные — и думала, что таково и ее отношение к Роберу. Восторг первых встреч прошел. Она даже позволяла себе думать — самую малость! – что за сверкающей оберткой его манер и внешнего вида крылась пустота. Как страшно принять его чувства, а потом обнаружить эту пустоту...

А может, он вовсе не такой. Маргарита уже столько ошибалась в людях, что окончательно запуталась. Человек, чьим благородством она искренне восхищалась, оказался убийцей, друг — врагом. Даже сестра, которая должна была стать ее главной опорой в управлении Оперой, отдалилась настолько, что Маргарита лишний раз не решалась с ней заговорить. Может, проблема и не в людях вовсе...

Надо было выйти замуж за Карне. Так говорила мать, так и сама Марго думала, когда чужие скользкие взгляды и омерзительные перешептывания становились невыносимыми. Она не совершит еще одной ошибки, чтобы не говорить потом: «Надо было поощрить Робера Гюго»...

***

Хьюго со спешкой рылся в своих запасах. Он бесцеремонно отшвыривал на кушетку склянки, почти не заботясь об их сохранности. Они перекатывались и стукались друг о друга, но он даже не оборачивал головы.

У него все равно есть дубликаты, а сейчас ему выдается возможность испытать кое-что из них.

А кроме того, долг химика и ученого спасти жизнь.

Или хотя бы попытаться.

Шансов почти нет...

Когда его притащил к Эрику Гэри и он увидел распростертого на кушетке Эрла, то сразу понял смысл выражения «бледный как смерть». Эрл был настолько бел, что походил на вампира. И очень гармонично смотрелась кровь, которой было залито его тело...

Скорее всего, один из Призраков скоро умрет. Странное чувство, как будто... как будто он терял члена семьи?

Да где же это чертово болеутоляющее...

Он услышал шаги в коридоре. Должно быть, за ним вернулся Гэри. Дьявол, он слишком долго возится!

– Минуту! Я сейчас! Лучше не торопи меня!

– Хьюго? – раздался такой знакомый женский голос. – Что у вас здесь происходит?

– Каролин, – кивнул он сам себе, не оборачиваясь.

Она подошла к нему со спины и, положив голову ему на плечо, обняла.

– Может быть, вы отложите уборку на утро, а сейчас мы займемся чем-нибудь более интересным?

Ее ладони заскользили по его груди с напором и страстным жаром. Он раздраженно попытался стряхнуть их.

– Вы так напряжены, Хьюго, шептала она ему, почти касаясь губами его чуть шершавой щеки. – Вам нужно расслабиться. Я помогу вам.

– Нет.

Он сказал это почти со злостью. Эта неугомонная девица мешала ему. И угораздило же ее заявиться здесь именно сейчас? Когда от малейшего его промедления может зависеть жизнь человека!

Не то чтобы он очень беспокоился о самом человеке.

Но вылечить его было бы достижением.

И вот заявляется Каролин со своей похотью.

– Я не нуждаюсь в ваших услугах сегодня, – отчеканил он.

Каролин убрала руки и, отскочив от него, зашипела, словно разозленная кошка:

– Моих... услугах? Я не проститутка!

– Ах, простите, – отвлеченно бросил Хьюго, продолжая поиски. – Вашей помощи, я имел ввиду.

Ну вот, наконец-то. Красная продолговатая колба.

Он впервые обернулся к ней и очутился лицом к лицу с гарпией.

– Я проделала такой путь от дома до Оперы ради вас, а вы, вы... – Каролин задыхалась. – Как смеете вы отвергать мои ласки!

– Я не твоя личная машина для удовлетворения плоти, – он резко перешел на «ты» как всегда делал во время их перебранок. – И я не принадлежу тебе. Я сам распоряжаюсь своим временем. Сейчас у меня нет потребности в любовных утехах. Уйди. У тебя вроде бы было задание — убить сестрицу. Ты совсем о нем забыла. Выполни и возвращайся.

– Я передумала! Я не хочу еще одного скандала! – Каролин, сверкая глазами, скрестила руки на груди. – А вы... Я-то думала, что занимаю все ваши мысли! Во всяком случае, вы любите так говорить вон в той комнате... – Она указала на дверь спальни.

– Быть может, для меня существует еще что-то, кроме постели с тобой в комплекте? – обозленно поинтересовался Хьюго. – Вот, например, как сейчас. Мой добрый брат Эрл лежит при смерти, его пырнули ножом. Спасение его жизни, моя дорогая Каролин, куда важнее твоих низменных желаний. А сейчас, мадемуазель, если вы меня извините, – он взял с полки бинты, – то я вас покину. Счастливо оставаться. Вы помните, где дверь.

***

Наутро мучительная боль в теле Эрла чуть смолкла, но душевные его тревоги лишь усиливались. Они посещали его всю ночь в качестве кошмаров, глубокой лихорадки и каких-то образов из прошлого.

Он несколько раз просыпался — и всякий раз видел в тусклом свете ламп скользящие силуэты с лицами наполовину белыми, наполовину черными. Чудовищный контраст, заставлявший его ощутить дрожь и вспомнить о том, кем он являлся последние годы.

Из тьмы к нему неслись человеческие голоса, и он мог видеть, как призрачные фигуры быстро перемещаются в темноте комнаты. Чьи-то руки двигались над ним, точно колдовали. Он слышал звук рвущейся ткани и обжигающий запах спирта. Эрл не успевал осознавать, что происходит. Раз за разом он терял сознание, парализованный болью и унынием.

Утром же страшные видения оставили его, и уже не кошмары заставили Факира проснуться, а громко спорящие голоса его братьев.

Да, он был в состоянии понять, что это его братья. Первое, что Эрл узрел, кое-как разлепив тяжелые веки, были шипящие друг на друга Гэри и Хьюго.

– Если он умрет, Отец этого не простит. А я совершенно не хочу оставаться один с троицей сумасшедших.

– Прекрати… Жар у него почти спал.

– Так и перед смертью бывает, знаешь ли.

– Да черта с два я позволю ему умереть!..

Эрл вздохнул и зашевелился. Мужчины тут же замолчали, наблюдая за ним с опаской. Только сейчас англичанин открыл, что находился в гостиной, где и упал замертво, и что лежал на диване, а на столе догорали, постепенно превращаясь в бесформенную массу, тонкие желтые свечи. Он мог лишь догадываться, сколько времени провел в бреду. Как давно произошло ночное нападение? Вернулась ли Маргарита домой в целости и сохранности?

Неизвестность оставляла в его сердце горький осадок.

Первым от изумления очнулся Хьюго. Американец порывисто подался к раненому и ахнул:

– Очнулся! И лицо у него уже не такое пепельное! И температуры как не бывало!

Эрл слабо отбросил его руку.

– Уйдите все, – произнес он нетвердым голосом. – От ваших голосов в голове звенит…

Гэри невесело хмыкнул:

– Верно, не такие слова произносятся на смертном одре.

– Что я тебе и говорил! – воскликнул Хьюго, после чего снова повернулся к Эрлу, и в глазах его застыл странный блеск. – Ну и заставил же ты нас поволноваться. Пару часов назад выглядел совсем паршиво. Неблагодарный! Теперь лежи смирно...

– Но мне уже гораздо лучше, – перебил его Эрл. – И не собираюсь я здесь валяться, точно немощный.

Тут он захотел приподняться — но его остановила резкая боль, причем не только в теле, но и в голове. Эрл задумался, не расшиб ли затылок, когда потерял сознание здесь, в подземельях. Не в силах ничего поделать, англичанин снова опустился на подушки.

Перед его лицом вдруг замаячила черная перчатка Дестлера.

– Сколько пальцев видишь? – спросил мужчина, щуря свои зелено-серые глаза.

– Дурень, – прошипел Гэри, – У него не сотрясение мозга!

– Но я подумал…

– Лучше не делай то, что у тебя не получается, Дестлер, – глухо прошептал Гэри, приводя непутевого американца в оцепенение одним лишь взглядом льдистых глаз. – И это касается не только мыслительных процессов, но и музыки, и архитектуры…

Хьюго возвел глаза к потолку.

– Вот опять! – раздраженно воскликнул он. – Помолчите, вы мешаете пациенту слышать собственные мысли. А ведь он еще должен рассказать нам, что произошло.

На несколько мгновений воцарилось молчание. Затем Дестлер поплелся в темную часть комнаты и там рухнул в кресло, стреляя ненавистью в спину Гэри.

– И впрямь, – Гэри закрыл глаза, будто глубоко задумавшись, – Все мы здесь устали гадать, что с тобой случилось этой ночью.

Эрл мотнул головой.

– Нечего рассказывать. Я ввязался в драку.

– Ах, только-то! – весело хмыкнул Хьюго, но уже в следующий миг его лицо изменилось до неузнаваемости. Мрачная улыбка пересекла его, точно извилистая трещина. – Действительно, в этом нет ничего удивительного. В тебя каждый день тычут ножами, как тут не свыкнуться! А между тем, вот на это, – он кивком указал на повязки, уже повлажневшие от свежей крови, – Я убил всю ночь. Израсходовал весьма ценные смеси.

– Мы имеем право знать, что произошло, – закончил его мысль Гэри. – Тебе придется объясниться.

Это неожиданно настойчивое требование смутило Эрла. Он потупил взгляд и покачал головой. Он не знал, что из событий последней ночи должно быть рассказано, а что — сокрыто от других Призраков.

– Я шел по улице и увидел девушку, – медленно произнес Эрл. Он заново погружался в совсем свежие воспоминания, и они горькими уколами отзывались в его сердце. – На нее совершалось покушение. Мне что-то подсказало спасти ее.

– Дорого ты заплатил за свой поступок, – Гэри нахмурился. – На улочках Парижа все время кто-то умирает.

– Но ее не хотели убить, – с дрожью в голосе продолжил англичанин. – Ты не понимаешь?.. Это были пьяные мужчины… Нет! Я не мог позволить им сделать что-то столь ужасное! Только не с ней!

Все это время внимательно слушающий Хьюго вдруг поднял на Эрла глаза. В них светилась догадка.

– Ты знал эту девушку, Эрл?

– Отвратительно, – процедил Гэри. – Пострадал из-за девчонки. И я даже догадываюсь, из-за какой. Эти муки должны отрезвить тебя. Надеюсь, рана достаточно глубокая.

Эрл закрыл глаза. Силы снова покидали его. Голова немного кружилась.

– Рана не так волнует меня. Но я должен... – он сглотнул, в горле совсем пересохло. – Я должен знать, что с ней... я люблю... я люблю ее...

Он повторял слово «люблю», почти провалившись снова в забытье и не слыша никого больше.

– Что? – прошипел Гэри, делая пару шагов в сторону, словно Эрл распространял опасную заразу. Глаза его испуганно расширились. В голосе зазвенело омерзение. – Ты забываешь, до чего любовь довела нашего дорогого Отца. Он и вовсе не осознавал, что с ним делает это жалкое чувство. Такие одержимости даже гениев превращают в дураков. Погляди — ты позволил себя изувечить. Оно того стоило? Что твоя любовь дала тебе взамен?..

Хьюго присвистнул и многозначительно посмотрел на стол, где покоилась непочатая бутылка токайского. Спустя несколько секунд он уже налил полный бокал — и протянул его Эрлу.

– На вот, выпей, – сказал он, поднимая голову больного и заставляя пригубить вино. После этого Хьюго резко обернулся к Гэри. – Он обойдется и без твоих советов. В них никакой пользы.

Француз усмехнулся в ответ. В глазах его плескалось недовольство, и вся поза излучала угрозу.

– А это мы еще посмотрим.

Эрл послушно пригубил вино, старательно не прислушиваясь к их перепалке. Жар, разливавшийся по горлу вместе с напитком, показался ему просто восхитительным. Вино делало его невесомым. Затмевало боль и беспокойство. Смягчало его напряженные нервы и убаюкивало.

Эрлу едва хватило сил на то, чтобы дотянуться до стола. Пальцы разжались. Бокал, который Хьюго отдал ему в надежде, что больной его удержит, выскользнул из его холодных ладоней — но оказался вовремя перехвачен Хьюго. Эрл опустился в тепло подушек и вздрогнул всем телом — сквозь тепло алкоголя пробивалась ледяная волна. Вязкая лихорадка вновь накидывала на него свои цепи.

– У него снова кровь идет, – услышал он голос Дестлера. – Нужно…

– Я знаю, что нужно! Гэри, принеси еще бинтов!.. Гэри!..

– Любовь убьет его рано или поздно, – отчужденно заметил француз. – Не вижу смысла вмешиваться. Отцу придется понять…

Губы Эрла разжались в попытке ответить ему тщательно обдуманным проклятьем, но слова застряли в горле. Он снова провалился в тревожный сон.

***

Марго сумела улизнуть из дома так, чтобы не заметила мать, готовая прочитать ей еще одну лекцию о том, как важно принимать ухаживания Робера Гюго. Прямо сейчас ей хотелось поскорее скрыться от своей надоедливой, шумной семейки и оказаться где-нибудь в укромном месте. К таким укромным местам относился директорский кабинет в Опере. Туда та же Каролин, будучи хозяйкой театра, почти не заходит. Робер, если у него есть хоть капля здравого смысла, тоже ее не потревожит. А Симон будет заниматься организацией поездки в Марсель.

Маргарита прекрасно понимала, что вечером ее ждет еще один важный разговор на тему того, что ей необходимо срочно выйти замуж.

«Ну почему, – думала она, – почему женщина, даже если она занимается своим собственным делом, должна зависеть от мужчины? Это нелепица! »

Но чем ближе она подбиралась к зданию Оперы, тем сильнее блекли и растворялись мысли о Робере, матери, Каролин, Симоне и остальных.

Остальных, кроме одного человека.

Ей снова вспомнился сегодняшний сон. Что он значил? Марго не являлась приверженкой гаданий, она была далека от разгадывания таинств сна, но это видение не могло быть случайным. Останется ли оно лишь отражением вчерашнего ужасного происшествия? Или будет значить что-то в будущем?

Что предвещает ей колючее кольцо шипов?

Она настолько погрузилась в свои мысли, что перестала смотреть под ноги. А между тем, ей следовало бы это сделать — она споткнулась о что-то тяжелое и больно отбила ногу.

Тихо поскуливая и подпрыгивая на здоровой ноге, Маргарита рассмотрела предмет, который стал виновником ее злополучия.

Это была железная решетка вентиляционного отверстия. По какой-то непонятной причине она, вырванная из каменной кладки фундамента Оперы, валялась рядом, а открывшаяся за ней дыра, достаточная, чтобы в нее пролез человек, зияла темнотой.

Марго наклонилась присмотрелась к решетке. Он говорил ей, что есть один потаенный ход в подземелья с улицы Скриб. Но для того, чтобы его открыть, нужен ключ. Не поэтому ли вырвана решетка?

Железные прутья были покрыты темными пятнами. Что это? Ржавчина?

Кровь.

Марго ахнула и отскочила. Да, кровь была не только на решетке. Как она могла ее не заметить? Вот она на кирпичах, рядом с проходом, вот она на брусчатке, как будто кто-то раненый упал здесь на колени.

Это был он.

Конечно, он.

Он сумел дойти до Оперы, будучи раненым. Он не остался лежать в какой-нибудь грязной канаве!

Но достиг ли он своего логова?

Жив ли он еще?

Он спас ее. И она должна знать.

Он где-то там, в подземельях.

Темный проход так и звал за собой...

***

Коридор, в котором очутилась Маргарита, был довольно просторный, хотя и извилистый. В темноте угадывались очертания факелов на стенах, но они не были зажжены, а спичек у Марго с собой не было, о чем она пожалела.

Она быстро разочаровалась в своей затее пойти на поиски Эрла. Она умела ориентироваться по знакам на стенах, но в этой части подземелий прежде не бывала, и знаки были совсем другими.

Но она уже несколько раз поворачивала, и теперь обратного пути не было. Оставалось только идти вперед наугад, надеясь, что вскоре появится хотя бы факел, указывающий путь, а еще лучше — знакомая развилка.

Маргарита не осознавала, насколько велики подземелья Оперы.

Вдруг она чуть не упала. Перед ней оказалась лестница, ведущая вниз. Мысленно поблагодарив камень, который она задела и который со стуком покатился в низ и остановился где-то вдалеке и послуживший ей как палка, которую опускают в водоем, чтобы узнать его глубину, Маргарита занесла ногу и ступила на первую ступеньку.

Та внезапно чуть опустилась вниз и отдалась громким, глухим гулом, напоминавшим ноту «до». Марго изрядно испугалась, но, дождавшись, пока ступенька прекратит движение и равновесие вернется, наступила на следующую.

Та почти что завыла звуком на тон выше и взлетела вверх.

«Да что же это такое! – думала Маргарита, раскинув руки и попытавшись нащупать ими стены, но безуспешно — странная лестница буквально повисла над пропастью. – Так, нужно понять, по какому принципу двигаются блоки. Первая опустилась, вторая поднялась — получается, третья снова опустится. Надо только не обращать внимания на этот жуткий звук и идти вперед».

И она осторожно опустила ногу на третью ступеньку.

Та действительно пошла вниз. Но куда глубже, чем предполагала девушка.

Потеряв равновесие, она полетела в темноту, вниз по воющим ступенькам.

***

– Вы слышали? – сказал вдруг Гэри, прервав повисшую в комнате тишину, нарушаемую прежде только тихими стонами Эрла, которому Хьюго менял повязку.

– Абсолютно ничего не слышал, – сказал Хьюго, занятый тем, что надрезал бинт. – Да лежи ты спокойно, третья повязка насмарку! – прикрикнул он на Эрла.

– Музыка, глухой ты придурок, – нетерпеливо пояснил Гэри. – Как будто кто-то играет. Неумело играет.

– А, это, – незаинтересованно откликнулся Хьюго, не отрываясь от своей работы. – Это Дестлер, наверное, клавесин мучает.

– Я вообще-то сижу здесь, – недовольно напомнил Дестлер, сидевший в углу.

– А, прости, не заметил... да замолчи ты! – снова воскликнул он, обращаясь к Эрлу. – Ты как мальчишка, честное слово. Я думал, ты привык терпеть боль. Воешь, как реза... хм. И вообще, ты полчаса назад уверял, что страдаешь исключительно от любви.

– Если... – прокряхтел Эрл, пытаясь приподняться на кушетке. – Если все мы сейчас здесь, то откуда музыка?

– А вот это уже хороший вопрос, – заметил Гэри, и глаза его недобро сверкнули. – Кто-то попал в ловушку Лестницы Поющих Ступеней. Кто-то, кому здесь точно не место. А это значит, что у меня есть дело. До свидания, братья мои.

Взмахнув плащом, он развернулся и вышел из комнаты.

– Знаете, а у меня тоже неотложное дело, – заметил Хьюго, вставая с кушетки. – Ты — лежи и не двигайся, а ты, – он кивнул Дестлеру, – ты приглядывай за ним.

Прежде чем Дестлер успел что-то возразить, Хьюго скрылся из виду.

Эрл надеялся, что Дестлер покинет его вместе со всеми, но американец остался сидеть в кресле. С какой-то странной смесью отвращения и жалости он смотрел на раны Эрла. Вернее, на темное пятно, просвечивающееся сквозь свежие повязки. Дестлеру, кажется, было дурно от одного только вида, и Эрл искренне не понимал, почему он не уйдет. Ему хотелось побыть одному, а хлопотливая «семейка» не оставляла на то никакой надежды. А сейчас возможность почти появилась. Мешал только он.

– Ты легко отделался, – прочистив горло, сказал Дестлер. – А ведь мог умереть от потери крови.

Эрл хотел ответить что-нибудь колкое, но сил ему едва хватило на то, чтобы приподнять голову. Он видел, как завороженный Дестлер смотрит на его повязки.

– Гэри и Хьюго тебя хорошо подлатали, – продолжал американец. – Шрамы останутся, конечно, но если повезет – они не будут заметны.

– Будут, – тихо ответил Эрл.

Он так хотел. В этих отметинах заключалась его искупление. Ему нравилось представлять, что если бы Маргарита любила его – пусть не испытывая и тысячной доли того, что он испытывал к ней – она могла бы целовать эти шрамы и уверять, что они не напрасны. Но она не любила его и не полюбит никогда. А все эти мысли напоминали одержимость.

Эрлу подчас самому становилось от них тошно, но сейчас лишь эти странные думы приносили ему покой.

– Ножевое ранение. Мне тогда досталось почти случайно, – Дестлер вновь выдернул Эрла из тревожного состояния. – Из-за глупого влечения к не менее глупой женщине.

Англичанин вздохнул. Вне зависимости от степени утонченности манер, он не собирался делать Дестлеру одолжение и выслушивать его нытье. У самого хватало грустных воспоминаний. Зачем взваливать на сердце еще чьи-то?

– Я не хочу знать, – Он попытался сказать это как можно мягче. – Правда.

Сидящий напротив мужчина моргнул. В его серо-зеленых глазах вспыхнуло возмущение, но почти тут же и погасло. Непритворная холодность Эрла поразила его, и он почувствовал неясное восхищение этой способностью полного отвлечения. Конечно, он не знал, что ни о каком «отвлечении» не может быть и речи, пока в душе Эрла все горело и рушилось под натиском мыслей о ночном происшествии. Дестлер этого просто не видел.

– Ладно, извини…

Американец вперился взглядом в пол, чтобы не смотреть на повязки Эрла. Он колотых ран боялся как огня. Слишком живо вспыхивала в памяти жгучая боль, унижение и эхо злых голосов. Он тряхнул головой и приказал себе вместо этого подумать о чем-нибудь хорошем, что ему лучше всего запомнилось из того периода, когда детство переходит в юность.

Он навсегда запомнил красно-оранжевые, угловатые дома Французского Квартала и ленты, свисающие со стен, и живые цветы, которыми были украшены все кованые балконы. Все это – в честь пышного гулянья на Марди Гра.

Их семья переехала как раз к празднику, и новый город встретил Дестлера взрывом красок, смехом, пестрыми костюмами и, конечно, масками. Дестлер чувствовал себя потрясающе в этом вихре магии. Он словно стал частью калейдоскопа. В воздухе разливался фейерверк, улицы заполняли толпы студентов, которым в тот день объявили выходной. Все принимали участие в параде.

– А кто это у нас здесь такой симпатичный? – услышал вдруг Дестлер.

Обернувшись, он увидел прямо напротив себя стайку девушек – их было трое – и все в костюмах Коломбины, только разных цветов. Красного, синего и бело-розового. Они смотрели на него и ухмылялись из-под одинаковых черных масок.

Дестлер весь покраснел и как-то стушевался. Женское внимание начало находить его не так давно, и Дестлер еще не знал, что с ним делать. Он уже разинул рот, готовый сказать что-то, но его мямлящий голос перекрыл другой, твердый и звучный.

– Как прелестны девушки, которые ходят парочками и ждут, что к ним пристанут, – Сильная рука опустилась Дестлеру на плечо. Не только бархатистый голос заставил Коломбин умолкнуть, но и внешность подошедшего мужчины. У него были прекрасные волосы цвета вороного крыла и гладко выбритые щеки. Все его лицо излучало покорность настоящего кавалера. Он был великолепен и знал это. Он – Старший Брат.

Девушки переглянулись и звонко захихикали.

– А мы не ищем приставаний. Так, Марни? – спросила девушка в бело-розовом, чуть тряхнув белокурой головкой.

– Да-да! – фыркнула вторая.

– Мы сами пристаем, – подытожила третья.

И они нырнули в толпу с оглушительным смехом. Дестлер с кислым видом наблюдал, как Старший Брат шлет им воздушный поцелуй. Позер несчастный.

– А у вас, я вижу, талант! – Перед ними остановился какой-то студент в костюме красного дьявола. Сдвинув устрашающую маску набок, он весело посмотрел на незнакомцев. Затем кивнул в сторону хоровода, где не утихал шепот юных дам. – Они от вас в полном восторге. Не хотите присоединиться к гуляниям?

– Было бы чудесно, – услышал Дестлер ответ своего брата. – Но мы здесь недавно и никого не знаем.

– Ничего. Это легко исправить. Пропустим по стаканчику?

– А можно мне с вами? – воскликнул Дестлер, голодным взглядом отслеживая в толпе тех самых хихикающих девиц.

Старший Брат, совершенно очарованный костюмом своего нового знакомого, лишь на мгновение отвлекся и, поморщившись, ответил:

– Нет. Слушай, потеряйся на полчаса. А еще лучше – возвращайся к отцу и матери.

Сказав так, он ушел вслед за студентом. Разумеется, Дестлер хотел последовать за ними, но что-то остановило его. Впрочем, он так и не выполнил просьбы и не отправился к маменьке и папеньке. Юноша прогулял всю ночь. Он чувствовал себя ужасно одиноким. Фейерверки больше не вызывали в нем неукротимой радости. Чем грустнее ему становилось, тем сильнее Дестлер утопал в черной ненависти к брату. К окончанию праздника он утвердился в мысли, что Старший Брат ему противен до глубины души.

Дестлер открыл глаза. Вот так всегда и происходило, когда дело доходило до его семьи. Одно сплошное «нет», «не так», «нельзя» и «не велено». Нет, нет, нет. Вся его прежняя жизнь состояла из этого слова!

Он вдруг заметил, что Эрл давно заснул. Не желая потревожить раненого, Дестлер тихо поднявшись из кресла, пересек комнату и скользнул за дверь.

«Нет» мучило его остаток дня.

***

Марго не знала, сколько она пролежала без сознания на влажном полу. Она уже даже не уверена была, что жива — слишком холодно, слишком пусто было вокруг, словно воющие ступени, как гарпии, охраняющие вход в царство мертвых, переправили ее в пустоту.

Маргарита села и пощупала лоб. Он был мокрый — наверное, от крови, слишком темно, чтобы знать наверняка. Лоб пульсирует и болит. Если бы она была мертва, испытывала ли бы боль?

Не было сил встать и идти куда-то. Снова перед глазами плывут разноцветные пятна.

Ей на роду было написано погибнуть. Не вышло вчера — произошло сегодня.

И уже неважно, что значили колючки во сне.

Какие колючки?

Какой сон?

Зачем она вообще здесь?

И где это здесь находится?

В глубинах абсолютной тьмы потерялся и растворился смысл.

Голова кружилась, и Марго была готова снова потерять сознание. Она цеплялась за сомнительную реальность, выискивая ее крупицы среди абсурда происходящего.

Вдруг совсем рядом с ней, сжигая темноту вокруг, полыхнул факел. Маргарита радостно вскрикнула. Ее нашли! Ее не бросят здесь умирать!

За факелом выросла фигура в черном плаще. Это был невысокий человек — впрочем, все равно выше самой Маргариты — в белой маске.

Еще один.

Она присмотрелась к нему — нет, это был не Эрл. И не Рам. Так значит, тот, о ком рассказывала ей Мег? Да, все верно; маска закрывает все лицо...

Он отпустил Мег, значит, отпустит и ее?

Маргарита попыталась встать — теперь она уже видела стены и пол, их освещал факел, закрепленный Призраком на стене — но вдруг его рука мертвой хваткой сомкнулась на ее шее. Сильным движением он почти припечатал ее к стене, сжимая ее горло все крепче. Маргарита распахнула рот, силясь поймать воздух, но тонкие струйки кислорода, проникавшие внутрь, лишь больно обжигали связки и не попадали в легкие.

Чувствуя, что сейчас он сломает ей шею, она из последних сил попыталась отнять его руку, но безуспешные попытки только заставили Призрака сузить железное кольцо.

Маргарита пошатнулась. Перед глазами у нее заклубился туман, она начала терять сознание, и удерживала ее от этого лишь острая боль. Гэри шипел над ней, как змея, все сильнее стягивая пальцы на тонкой шее. Маргарита издала тихий хриплый звук, а он криво усмехнулся. Ее агония вызывала у него чувство радости.

Эта невинная жертва как нельзя кстати удовлетворяла его жажду крови. Маргарита видела эту жажду в его глазах. Она поселилась там скалящимся демоном, вытеснив все человечное. Его глазницы были наполнены голубым пламенем, и все по напряженным мышцам струилась крупная дрожь — и передавалась Маргарите. В этом человеке была мощь, которая, на первый взгляд, не могла бы уместиться в таком худом теле.

Мир постепенно терял цвет. Маргарита видела лишь размытую тьму подземелья и белую тень маски над собой. Дышать не получалось. Гэри словно и не прилагал никаких усилий, чтобы удержать ее. Он заговорил, и голос его прошелся по коже Маргариты, точно нежнейший шелк.

Голос был одновременно жестоким и ласковым. Он словно уносил часть боли, притуплял ее, делала не столь мучительной, но слова его были холодными и злыми. От этого жуткого сочетания Маргарите стало еще страшнее.

– Не надо было вам приходить, мадемуазель, – прошипел он, глядя на нее с непроницаемым выражением, но взгляд его давил на Маргариту сотней лезвий, точно дверца Орлеанской Девы. – Там, наверху, вы бы оставались в полной безопасности. Но вас это чем-то не устроило. Вы пришли к моему брату? – Он чуть ослабил хватку, и Маргарита закашлялась. Она подумала, что все закончилось, но в следующий же миг Гэри с новой силой пригвоздил ее к стене. Затылок обдало тупой болью. – И решили, что вам это позволено?

Еще один удар. Маргарита тихо всхлипнула, но вышло почти беззвучно — она уже совсем не чувствовала своего голоса. Затылок ныл, в голове все трещало и крутилось, точно в вихре.

Глаза Призрака заблестели каким-то лихорадочным блеском. Он улыбнулся.

– Из-за какой-то маленькой человеческой твари один из нас пострадал, – В голосе Гэри сквозило издевательское удивление, – И она посмела явиться сюда снова. Хозяйка Оперы, конечно, имеет право идти туда, куда пожелает. Но это не значит, что ей здесь рады!

Его слова наполняли подземелья мягким шелестом. Маргарита знала, что по щекам у нее катились слезы, но не чувствовала их.

– Эти подземелья осквернены недостойными, – процедил Гэри сквозь зубы, вонзая ногти в ее молочно-белую кожу и оставляя на ней отметки-полумесяцы. – Такими, как ты. Но я все исправлю. И если нужно, чтобы твой череп треснул и все здесь обагрилось кровью, то я сделаю это, – Его лицо изменилось. Глаза потемнели, а голос его стал тихим и рокочущим, как отдаленная буря. – С превеликим удовольствием.

По коже у Маргариты поползли мурашки. Она поняла, что вот этот момент.

Когда все закончится. Когда ее не станет.

И другого пути нет.

Она зажмурилась. Внутри ее горла назревал крик, которому не суждено было обрести свободу.

***

– Довольно! Отпусти ее. – Раздался голос позади Гэри. От неожиданности тот выпустил шею Маргариты, и та упала на пол, кашляя и хватаясь за горло.

– Хьюго? – прошипел Гэри. – Зачем ты прерываешь меня за работой?

– Твоя работа — душить молоденьких девушек? – Хьюго скептически приподнял бровь.

– Моя работа — охранять подземелья Оперы от нежеланных посетителей. Как, впрочем, и твоя, но ты предпочитаешь пренебрегать ею.

– Полно, Гэри, – Хьюго хохотнул, запрокидывая голову. – Что сделала тебе эта девочка? Что она сделала Эрику?

– Может быть, ты лучше спросишь, что она сделала Эрлу? – гневно поинтересовался Гэри и кинулся было снова к Маргарите, но Хьюго как будто невзначай встал между ними.

Марго, уже успевшая перевести дух, но еще не имевшая сил, чтобы встать с каменных плит, с недоумением вглядывалась в темные фигуры. Хьюго, чью чуть повернутую к ней здоровую часть лица видела девушка, был абсолютно спокоен, а на его тонких губах играла легкая улыбка. Еще один... сколько их здесь? Она не встречала его раньше, но ей показалось, что несмотря на его защиту, ему не стоит доверять. В его чертах угадывалось что-то хитрое и даже немного подлое. Словно он, если и делал что-то, то исключительно ради своей выгоды.

Так зачем же он спасает ее?

Она пыталась разглядеть хоть какой-то путь к отступлению, чтобы ускользнуть, пока Призраки заняты разговором, но из закутка, где они находились, было только два пути — коридор, через который пришли сюда Гэри и Хьюго, но вход туда закрывал собой Гэри и было бы невозможно уйти незамеченной им, и злосчастная воющая лестница, ставшая причиной ее попадания сюда. Сейчас она выглядела абсолютно безобидно, ступеньки встали на места и казались обыкновенными, высеченными из камня.

– Эрл сам виноват, – продолжал тем временем Хьюго. Хотя он говорил по-французски безупречно, в его речи угадывался округлый американский акцент, что делало его слова, произнесенные изящным тенором, еще более причудливыми. – Это же не она его пыталась зарезать. Что же делать, если он такой самоотверженный идиот, который не может перестать бороться за идеалы, которые сам себе придумал. А девушка тут ни при чем.

– Просто дай мне сделать мое дело, – прорычал Гэри и снова протянул руки к Марго, но Хьюго, мягко, но крепко взяв его за запястье, отвел его руку. Гэри озлобленно вырвал кисть.

– Не дам. Эрику не понравится наличие трупов здесь, в подземельях. Хочется крови — иди и убивай какое-нибудь отребье на окраинах города, раз тебе так неймется. Побудь волком, пожирающим отбросы.

Эрик. Кто такой Эрик?

– Я не нуждаюсь в твоих советах, – прорычал Гэри. – А ты... ты стал слишком мягок, Хьюго. Чересчур много человеческих слабостей для Призрака. Пора тебе возвращаться в свою Америку.

С этими словами он, развернувшись на каблуках, исчез во тьме коридора. Он не взял с собой факела, но это ничуть не удивило Маргариту — такой человек, как этот, непременно должен видеть в темноте.

– Я непременно обдумаю эту возможность, – усмехнулся Хьюго ему вслед.

Чуть постояв в тишине, будто затерявшись в мыслях, Хьюго, наконец, повернулся к Маргарите. И впервые — целиком. Она увидела его угловатую, отливающую металлическим блеском белую маску, высокие скулы, темные, но сверкающие в полутьме глаза. Он был того же роста, что Эрл, но другого сложения. Он, улыбаясь, смотрел на Маргариту сверху вниз, скрестив руки на груди.

– Когда же вам всем надоест слоняться по подземельям, – произнес он. Его улыбка вдруг, совершенно незаметно, сменилась холодным безразличием. Перемена эта произошла так быстро и была такой сильной, что Маргарите показалось, что это перед ней уже совсем другой человек. – Меня могло не оказаться рядом, и Гэри свернул бы вам шею. И больше я спасать вас не буду. Это, знаете ли, не в моей природе.

– А что... – Маргарита поморщилась. Каждое слово отдавалось болью в связках. – Что в вашей природе?

– О, мадемуазель Фирман, вам лучше и не знать.

Неслышной, почти кошачьей походкой он направился куда-то к стене. Следя за его движениями, Маргарита увидела, как он нажимает на какой-то кирпич. Тот со скрипом отодвинулся. За ним открылась ниша с рычагом. Хьюго с силой, заставившей напрячься его мышцы, надавил на рычаг, и Марго оглянулась в надежде увидеть новый выход, но его не было.

– Я зафиксировал лестницу, – пояснил Хьюго. – Можете идти. Наверху просто все время поворачивайте налево. Это как раз тот редкий случай, когда поворот налево может привести туда, куда надо.

Маргарита кивнула и попыталась подняться. Ей было трудно — все тело ныло от боли, кружилась голова, корсет мешал дышать. Ломая ногти, она хваталась за выступы на стене. Хьюго не помог ей. Он все так же стоял неподвижно, скрестив руки на груди и флегматично следя за ней.

Марго опробовала первую ступеньку — она не сдвинулась и не завыла в ответ. Хьюго уже собрался уходить, вынув из крепления факел, и тут она спросила:

– Это... это Эрл убил мадам Жири?

Хьюго отвернулся.

– О, дитя, – вздохнул он, – разве вам станет легче, если я скажу вам, кто именно убил ее? Мы все — одно целое. Так что, может быть, он и убил. Но вы уже не верите в это, верно?

– Вы все... – повторила Марго эхом. – Сколько вас?

– Зависит от того, скольких вы видели.

– Я видела четверых.

– Значит, нас четверо.

Марго не ответила. Она задумчиво утерла кровоточащий висок и смотрела на обагренную ладонь, словно удивляясь виду собственной крови.

– Он будет жить, – сказал Хьюго. Мы не дадим умереть своему брату. Но вашей ноги больше не должно быть в подземельях. Неважно, что вас с ним связывает — все это кончено. Так будет лучше и для вас, и для него.

Марго стала подниматься.

– Все стало слишком сложно, мадемуазель Фирман.

***

Путь, указанный Хьюго, действительно оказался верным. Все время поворачивая налево по извилистым коридорам, буквально напичканным бесконечными развилками, Маргарита наконец-то стала слышать отдаленные голоса людей на верху и другие звуки с поверхности. Последний тоннель, по которому она шла, проходил прямо под артистическими комнатами балерин и хористок. Она могла различать их суетливые разговоры.

Еще несколько шагов — и она уперлась в дверь, наверняка потайную и с другой стороны и замаскированную под шкаф или ящик, но здесь бывшую единственно дверью.

С радостным возгласом девушка толкнула рассохшееся дерево и оказалась в коридоре среди склада реквизита. Снаружи к двери была прибита часть старой и никому не нужной декорации. Маргарита хотела было запомнить этот потайной ход в подземелья, но остановила себя, вспомнив: она никогда больше не должна спускаться вниз.

Она быстро прикрыла дверь, услышав чьи-то тяжелые шаги.

Из-за угла вышел мужчина, которого Маргарита мгновенно узнала.

– Робер, вы... – попыталась начать она, но связки отдались болью. Как долго она не сможет пользоваться своим голосом в полную силу?

– Маргарита! – он широко улыбнулся ей и ускорил шаг. Но улыбка на его лице сменилась недоумением, когда он увидел, в каком состоянии находится Маргарита — платье запачкано в мокрой пыли, прическа спутана, на виске — царапина и ссадина на щеке. – Что с вами случилось? На вас снова напали? Моя дорогая! Я слышал о том, что произошло ночью. Ваша матушка рассказала мне нынче утром, когда я заезжал к вам. Я тут же бросился в Оперу, чтобы узнать, как вы, а вы, похоже, подверглись очередной атаке... Вам не навредили?

Поток его слов действовал Маргарите на нервы, но обеспокоенный тон, в котором была произнесена его речь, тронул ее.

– Нет, я в порядке, – тихо произнесла она.

Он подошел к ней вплотную, провел тыльной стороной ладони по ее щеке, и, наклонившись для поцелуя, прошептал:

– Какое счастье.

Она не возражала против его порыва, но его руки сместились на ее шею, и Маргарита отпрянула с тихим возгласом страха и боли.

– В чем дело? – спросил он несколько недовольно, сдвинув брови и следя взглядом за тем, как Маргарита схватилась за собственную шею.

– Простите... – пролепетала она, не поднимая глаз. – Я простудилась накануне, у меня болит горло...

– Когда болит горло, Маргарита, оно болит изнутри, а не снаружи, – заметил Гюго. Не спрашивая ее разрешения, он сгреб ее за локоть и заставил встать прямо под маленьким окошком, из которого сочились, оседая на полу тонкими полосами, лучи света.

Ловкие пальцы Робера развязали бант, удерживавший воротник Маргариты. Шея обнажилась. На тонкой белой коже уже начали проступать обширные синяки в виде кольца, обхватившего горло.

– Вам не навредили? Так вы сказали? – переспросил Робер, грозно взирая на перепуганную девушку. – Ваши подземные друзья, это ведь они были?

– Н-н-нет, – неуверенно проговорила она.

– Да неужели? – поинтересовался он. – Вы плохо прикрыли за собой дверь, Маргарита. Вон, видите, она болтается.

Марго кинула короткий взгляд на потайную дверь — и действительно, она была открыта, зияя темнотой подземного коридора.

– Вы так боитесь этих тварей, – заметил он. – Это мой долг пойти туда и уничтожить их.

Гюго достал их внутреннего кармана своего дорогого пальто свой любимый револьвер, который всегда носил с собой заряженным. Он уже почти ступил в коридор, когда рука Маргариты легла ему на плечо. Он обернулся.

– Прошу вас, Робер, не делайте этого.

– Почему? Вам дорог кто-то из них?

– Дело совсем не в этом, – глухо сказала она.

– А чем же?

– Вы заблудитесь. Вы погибнете в этом лабиринте. Или же они убьют вас. Мужчину они не пощадят. Пожалуйста, Робер, не ходите вниз. Останьтесь здесь... ради меня.

Сказав это, она наконец-то осмелилась поднять на него глаза. Она увидела удовлетворение и торжество в его взгляде. Да, разумеется, он понял, что значили ее слова.

Хорошо понимала это и сама Маргарита. Она сделала свой выбор. Нельзя вечно разрываться между миром людей и миром привидений. Пришлось определиться. И она выбрала мир людей. И Робера Гюго.

– Что ж, если вы настаиваете...

– Я умоляю.

Легкая улыбка тронула губы Робера. Убрав револьвер, он сказал:

– Позвольте отвезти вас домой. Вы не можете идти пешком по улице в таком виде. Вы вообще не должны ходить пешком. Моя карета ждет вас.

***

Мысли Эрла куда-то плыли, он балансировал на грани сознания и бреда. Он уже не видел и не слышал Дестлера, он витал где-то далеко от комнаты Эрика, где лежал. Кровь продолжала проступать сквозь повязку, но уже как-то лениво. Жизнь его уже была почти вне опасности.

Он шептал что-то. Два женских имени. Разобрать их было почти невозможно, но тот жар, то придыхание, с которым он звал двух женщин, не оставляли никакого сомнения, что то были имена возлюбленных.

Дверь открылась, и на пороге появился Гэри.

Скрип несмазанных петель и порыв ветра, ворвавшийся вместе с ним из наружного подземелья, пробудил больного, и тот, с трудом приподняв воспаленные веки, посмотрел на вошедшего.

Лицо Гэри было почти таким же мрачным, как черная маска, которую он носил, прежде чем стал протеже Эрика. Глаза не горели, но как будто тлели, словно догорающие в камине угли.

Губы его подрагивали от ненависти и презрения, когда он посмотрел на Эрла. На Дестлера он и вовсем не обратил внимания. Развернувшись к ним спиной, он протянул руки к огню. Пальцы тряслись, как у пьяницы или сумасшедшего.

– Кто был там? – с трудом прохрипел Эрл. – Ты убил его, не так ли?

Гэри сжал кулаки и повернулся к Эрлу лицом. Медленно он подошел к нему и, нависнув черной тенью над ним, прошелестел:

– Это была твоя маленькая потаскушка.

Эрл с неожиданной для полумертвого силой схватил Гэри за ворот плаща. Тяжело дыша и обливаясь потом, он прорычал, глядя прямо на угли в глазницах брата:

– Что ты сделал с ней?

Гэри рассмеялся жутким смехом прямо ему в лицо.

– Что ты сделал с ней?! – закричал Эрл, тряся Гэри. Дестлер, чувствуя, что сейчас может развязаться серьезная драка, в которой он участвовать не хотел, отодвинул свой стул поближе к стене.

– А что, если я убил ее? – половина точеного рта Гэри приподнялась в ухмылке, оголяя сияющие белизной зубы. – Что, если если я запачкал ее прекрасные золотые волосы в ее же крови? Что, если ее хорошенькое личико посинело? И она лежит там, у Лестницы Поющих Ступеней, и уже никогда не достанется тебе...

– Я убью тебя, – процедил Эрл, трясясь от боли в ране и леденящего ужаса. – Я тебя уничтожу.

– Он блефует, – раздался скучающий голос позади Гэри. Никто и не заметил, когда и как вошел Хьюго. Теперь он стоял возле каминной полки и натягивал на руки перчатки для химических опытов, которые он оставил здесь, когда уходил. – Девушка жива... и почти невредима.

Эрл отпустил Гэри и без сил откинулся на подушку.

– Откуда ты знаешь?

– Это я спас ее от участи быть задушенной руками нашего доблестного брата, – поведал Хьюго, хрустнув пальцами. – И еще я зафиксировал лестницу и сказал, как выйти из подземелий.

– Почему я должен верить тебе? – поинтересовался Эрл, снова поднимаясь на локте. – Тебе, от которого мне вечно одни несчастья?

– Давай назовем это чувством вины, – предложил Хьюго. – Ах да, чуть не забыл. Ты можешь упиваться сладостной мыслью, что твоя маленькая Рапунцель пришла, чтобы справиться от твоем здоровье.

– И что ты сказал ей? – слабо отозвался Эрл.

– Никогда не приходить снова, – отчеканил Хьюго. – Подземный мир — не место для детей, а она ребенок. Ты же помнишь тот маленький инцидент лет десять назад, Эрл?

– Какой... – начал было Эрл, но был прерван голосом, раздававшимся отовсюду:

– Вы даже не представляете, как надоели мне. Ступайте к себе, вы мешаете мне думать.

***

Бриллианты, рубины, изумруды. Аквамарины и авантюрины.

Каролин жадно разглядывала витрину с драгоценностями, пока брат ее покупал билеты на поезд в лавке напротив. Она тихо чертыхалась при виде колец с прямо-таки выпирающими камнями и старалась встать так, чтобы жемчужное колье в отражении оказалось в точности на ее шее. Слишком увлеченная этим, несомненно, достойным делом, Каролин не заметила, как к ней подошли.

Чьи-то руки легли девушке на плечи. В отражении витрины она увидела неестественно-белое лицо, которое очень напугало ее. Кара обернулась и ахнула. На нее смотрел человек с изогнутыми губами, которые можно было даже принять за настоящие, не стой он так близко к ней, и черными усами, закрученными, точно у мужчин со старых портретов. Глаза его скрывали круглые очки с темными стеклами, а голову накрывал цилиндр.

– Надо же, язык проглотила! – довольно протянул незнакомец своим голосом, напоминающим тающий мед. – Мне удалось застать чертовку врасплох.

Каролин сморгнула. До нее сегодня все туго доходило.

– Хьюго, – Брови ее угрожающе поднялись.

Он запрокинул голову и засмеялся, прижимая ладонь ко лбу. Этот смех, которым можно было только балерин пугать, на улице, средь бела дня, звучал просто ужасно. От него стыла кровь.

Каролин не выдержала и стукнула его по груди.

– Замолчите, – прошипела она. – Здесь так не принято... Громко смеяться, так близко стоять к девушке... Вы точно не в себе! И что за чудовищная маска!..

Он так резко перестал хохотать, что Каролин ощутила острый укол страха. Она не рассудила, что Хьюго вспыльчив. С самой их первой ночи он вел себя как истинный джентльмен. Ни вспышек гнева, ни странных перемен в настроении. А сейчас все это могло вернуться. Кара глядела на него, совсем обескураженная.

– Угадаете, зачем я пришел? – спросил он уже совсем не таким нежным тоном. Каролин сделала несмелый шажок назад, желая увеличить расстояние между ними, но уперлась спиной в витрину. Хьюго навис над нею.

– Не представляю. Вы же такой занятой. Как вообще выкроили минутку!

Он склонил голову набок. Жаль, что она не могла видеть выражения на его лице.

– Глупая, – хмыкнул Призрак. По крайней мере, голос выдавал его хорошее настроение, и это не могло не успокоить девушку. – Гордись. Твой Хьюго спас человека.

– Лучше бы он умер, – холодно ответила Каролин. – Вы же мечтали истребить всех своих соперников.

– Он легко мог умереть, – кивнул Хьюго. – Я лишь пробовал новое изобретение. Расчеты оказались верны, и мое средство сняло горячку. Но если ты спросишь... Да, я хотел, чтобы он выжил.

Каролин шумно выдохнула и покачала головой.

– Зачем вы мне все это говорите? Вы же не нуждаетесь в моих услугах.
Она попыталась выскользнуть из-под его рук, но он схватил ее за запястье и притянул к себе. Маска его по-дурацки ухмылялась.

– Я использовал это слово? Гадкий, нехороший я... Вот что бывает, когда меня отвлекают от работы.

Каролин опешила.

– Поверить не могу! Как легко вы объясняете свою грубость!

– Мадемуазель, я еще ничего не начал объяснять. Вот если мы вдвоем пройдемся по площади Бастилии...

В этот самый момент Каролин услышала тактичное покашливание и обернулась. Симон стоял на ступенях, сжимая в руках новенькие желтые билеты, и смотрел на них округлившимися от удивления глазами.

– Каролин, – пробормотал он, – этот человек пристает к тебе?

Ах, вот он, доблестный сын кондитера! Каролин никогда не была так счастлива вмешательству братца в ее жизнь, как в эту самую минуту.

Хьюго мгновенно отпустил ее и убрал руки за спину, будто он и вовсе здесь не при чем. Каролин поняла, что он, по-видимому, намерен был отмалчиваться, и ей пришлось сказать:

– Нет. Все в порядке, Симон. месье просто один из моих поклонников, вот мы и заболтались.

Симон в это явно не поверил, но и уличить кузину во лжи не представлялось возможным. Потоптавшись на месте, он произнес:

– Ну, нас ждут дома, так что...

Если бы он только проявил права старшего брата, как вчера вечером, когда просил ее никуда не ходить!.. Каролин жалела, что тогда не послушалась. А сейчас Симон ничего не говорил, да еще и не сводил испуганных глаз с маски Хьюго.

– месье Леру, – воскликнул он вдруг, и даже потянулся, чтобы пожать руку Симона. - Как ваши дела? Справились с недугом сердечным?

Симон нахмурился. Он явно не понимал, о чем незнакомец говорит. Каролин же готова была придушить Хьюго на месте. Специально он, что ли, ходил по лезвию ножа? Разумеется, все это делалось, чтобы позлить ее!

– Да я таковыми, вроде, и не страдал...

– Конечно, страдали. У вас же есть сердце.

– А мы с вами... уже виделись?

– На маскараде, – судя по тону, Хьюго разочаровала короткая память юноши. – И я дал вам ценный совет насчет вашей дамы.

Их прервал раздраженный комментарий Каролин:

– Вы явно не лучший советчик в данном вопросе. А теперь извините…

Девушка наградила его недобрым взглядом и взяла Симона под локоть. Она мгновенно ощутила пристальный взгляд Хьюго, впивающийся в самую душу, и представила, как под маской медленно перекашивается его лицо.

– Вы ведь слышали, – произнесла Каролин, снова обращаясь в чинную куклу, героиню высшего общества, высокомерную и холодную. – Нас ждут дома.

– До скорой встречи, – сквозь зубы процедил Призрак. Он даже демонстративно поклонился паре.

От звучания его голоса, теплого, словно тающий мед, и вместе с тем по-змеиному шипящего, Каролин встрепенулась. Он никогда не говорил с ней так. Было в этом тоне что-то, отчего в ее груди зашевелилась смутная тревога. Проходя мимо, смотреть она старалась вниз, и зачем-то теснее прижималась к Симону. Диву не оставляла мысль, что Хьюго может услышать нервный стук ее сердца. Возможно, сумасшествие и впрямь передавалось от человека к человеку, потому что ей постоянно казалось, что американец смотрит вслед. Даже после того, как вся эта улочка скрылась за поворотом. Откуда-то издали за ней скользил неясный звук, похожий на смех, но то мог быть и шелестящий свист ветра…

***

Когда Каролин вошла в комнату, Маргарита сидела за своим туалетным столиком, превращенным теперь в настоящий цветник, и крутила в руках карточку с пожеланиями от анонимного поклонника. Выглядела она при этом еще более тихой и грустной, нежели обычно.

Настроение сестер так странно совпало, что Каролин даже не попыталась высказать Марго что-то язвительное. А может, просто не нашла повода. Но лицо ее неожиданно смягчилось. Она зашла вглубь спальни и стала переодеваться за льняной ширмой, прислушиваясь к тишине, в которой ясно ощущалось все отчаяние Маргариты.

Старшая сестра ее знала это чувство. И понимала его. В том заключалось едва пробивавшаяся на поверхность вина, которая все же мучила Каролин время от времени. Однако она без малейших угрызений совести оставила Маргарита самой разбираться с ее наваждением. Про себя она рассудила, что после их ссоры не было никакой возможности, да и права влезать в голову Марго с ненужными советами. Стала бы она их слушать, как же!..

И тут вдруг Маргарита подала голос. Он показался слабым и сдавленным, будто она сдерживала слезы.

– Эти розы, присланные Робером Гюго, – сказала она. – Очень красивы, верно?

Каролин как раз приподняла облако юбок, стараясь выскользнуть из платья. Из-за натужного пыхтения ответ ее прозвучал несколько саркастично:

– О да. Лучшие во всей Франции.

Марго грустно покачала головой. Розы были красивые, но совершенно ничем не пахли, и это убивало ее. Откуда столько заботы о качествах каких-то там цветов? Она сама не понимала.

Каролин расправила сорочку и забралась в постель, потирая ладони и согревая их своим дыханием.

– А знаешь, – произнесла Марго, – может, мама права. Другого предложения я могу и не дождаться. Да и не понятно, зачем я так тяну с замужеством. Чего жду…

Кузина уставилась на нее с удивлением.

– Когда я приехала, – осторожно напомнила Каролин, – ты искала настоящей и чистой любви. Среди всей этой парижской грязи не было человека, более уверенного в ее существовании.

Маргарита улыбнулась и закрыла глаза. Лепестки под ее пальцами были нежно-бархатистыми.

– Настоящая любовь, – прошептала она, – ужасная роскошь в наше время. Тем более, для такой как я.

Она ушла в свои мысли и больше не произнесла ни слова. Так и не дождавшись продолжения беседы, Каролин спросила разрешения погасить лампу и вскоре уже лежала в полной темноте.

Маргарита же долго сидела за туалетным столиком, вглядываясь в свое отражение. На своем лице она заметила выражение, которого никогда не видела прежде.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒