ГЛАВА XII 3 страница

Он жадно впитывал в себя тишину, висевшую над ночным Парижем. Оставалось подождать еще немного. Каролин должна с минуты на минуту подать ему знак. Да, все очень просто. Она откроет окно и помашет рукой — или же тихо позовет.

Призрак хотел насладиться моментом, когда ее хитрое личико, впервые познавшее порок убийства (хоть и весьма косвенно) появится в окне, но этого не происходило. Минуты тянулись бесконечно. Он — терпеливый человек, способный выжидать часами, трясся от возмущения.

Как! Мадемуазель де Блуа заставляла его ждать? Он не поручил ей ничего сложного!

Еще через полчаса Призраку подумалось, что марсельская девица оскорбляла его преднамеренно. Дурачила и испытывала чужое терпение.

Хьюго сорвался с места, не желая ждать долее ни секунды.

***

В доме царила полная тишина. Казалось, урони сейчас булавку — и будет слышно, как она звякает о деревянный пол. Хьюго двигался очень осторожно. Задержав дыхание, он скользнул мимо распахнутых дверей в спальню Фирман-старшей и тихо поднялся по лестнице. Толкнув дверь в комнату, где мерно спали кузины, мужчина замер на месте.

Комната оказалась гораздо беднее, чем он представлял. Кроме кроватей и маленького туалетного столика из потертого дерева, из всего интерьера можно было выделить разве что красивые ситцевые занавески да узорчатый сундук, в котором, как Хьюго предполагал, хранились всякие девичьи штучки.

Окинув взглядом кровати девушек, Призрак едва не рассмеялся. Вещи Маргариты, идеально сложенные, покоились на стуле возле кровати, а сама она лежала, сложив ручки на груди, точно ангелочек — не хватало только накрахмаленных крылышек.

Каролин же вся завернулась в одеяло, точно в кокон, и спала с очень напряженным выражением лица. Платье, в котором она приходила к Хьюго вчера, свешивалось с края кровати на пол. Она даже не удосужилась его повесить! Маленькая — и до чего же очаровательная белоручка!

Однако он пришел сюда не просто любоваться спящими кузинами. Нельзя сказать, что искушения просто последить за ними не возымело над ним власти; но на все отводилось свое время, и Хьюго не забывал о первоначальной цели своего визита.

Он подошел к кровати Маргариты и склонился над ней. Мужчина очень долго вглядывался в ее нежное личико, на котором отчетливо виднелась печать усталости и изнурения. Сквозь тонкую кожу просвечивались сети голубоватых вен. Губы — бескровные, словно кто выпил весь их цвет. Хьюго задумчиво склонил голову.

Возможно, Каролин выполнила то, о чем они договорились, и тогда он взирал на мертвую мадемуазель Фирман.

Хьюго грустно улыбнулся, ощущая смутную симпатию к этой печальной красавице. Кругловатость лица, стеснительность — все это выдавало в ней ребенка, которому никто не объяснил, какую власть он получает в руки, становясь девушкой. Если бы только кто-то научил ее…

Но разве не это пыталась сделать Каролин?

И вот что вышло.

Он не выдержал и прикоснулся длинными пальцами к ее белокурым волосам. Они мерцали даже в темноте. Волосы, похожие на золотую пряжу, и нежные как шелк. Какой сокрушительно красивой она казалась теперь, когда умерла! Словно ей изначально уготовили роль царицы Подземного царства.

«Прах к праху, – подумал Хьюго, приподнимая хрупкое тело с постели. – К твоей могиле будут приносить только белые цветы, дитя».

Она нисколечко не весила. Словно тряпичная кукла.

Хьюго вновь заглянул в ее лицо. Затем взгляд его переместился вниз, на ее молочно-белую грудь, очертания которой можно было разглядеть сквозь ткань ночной сорочки. И вдруг он с ужасом осознал, что Маргарита шевельнулась. Ее груди едва-едва, но вздымались и опадали.

Миг тупого ожидания прошел, и у Хьюго едва не подогнулись колени. Господи, да она была живее всех живых! Но как крепко эта крошка спала!

В паническом ужасе он вернул ее в постель, стараясь не потревожить, не разбудить. Его сознание постепенно заполняла ярость. О чем думала Каролин? Проснись Марго — и ему грозило бы немедленное разоблачение. Марсельская девчонка обманула, солгала ему!

Он резко развернулся и впился взглядом в ее треугольное личико. Теперь на губах спящей Каролин играла улыбка. Словно она насмехалась над его неведением. Возможно, ей снился приятный сон, в котором она покоряла Париж вновь и вновь, но…

– Проснись и пой, солнышко, – прошипел он ей на ухо, резко сжимая пальцы на запястьях девушки и встряхивая ее. Она тут же проснулась, но еще продолжала непонимающе шарить взглядом в темноте в поисках источника голоса. – Думала надуть меня, как же!

– Что вы здесь делаете? – заскулила Каролин. – Вы проникли в наш дом…

– О сделке ты и не вспомнила, – продолжал тем временем Хьюго. Он сжимал пальцы все крепче и крепче, словно желал переломить ее кости. – Твоя память на удивление коротка, душа моя.

Каролин сдавленно пискнула, ожидая самого худшего. Этот человек в маске совсем не был похож на того, с кем она пила вино. Хьюго, которого она знала, говорил ей сладкие речи и дарил нежные, мимолетные прикосновения. Его как будто подменили. Вместо озорных искр в его темных глазах пылала ненависть. Каролин думала, что сопротивление сейчас сделает его только злее. Она пыталась говорить спокойно и сдержанно, но голос весь дрожал и надрывался:

– Я не совсем понимаю, о чем вы.

– Где колба с ядом, что я дал тебе? – спросил он, ухмыляясь, точно дьявол. – Куда ты ее запрятала?

С этими словами он склонился к Каролин, прижался к ней почти вплотную. Сомкнутые на запястьях пальцы сжались еще сильнее. Каролин подумала, что он вот-вот сломает ее. Кровать все сильнее продавливалась под чужой тяжестью. В те секунды Хьюго ломал все границы, о которых мадемуазель де Блуа знала.

Слезы прозрения покатились по ее щекам. Нельзя, нельзя верить тому, кто соблазняет невыполнимыми мечтами. Прекрасные перспективы, ну конечно. Он вовсе не собирался помогать ей стать единственной и полноправной директрисой, ведь правда?..

– Моя сестра выпила яд! – взвыла Каролин. Темные волосы прилипли к ее заплаканному лицу. – Я клянусь, что так и было.

– Клянешься своей жизнью?!

Она закивала со всей силой, точно в ее шею вставили пружинку. Ее безропотное повиновение начинало забавлять Хьюго, но злость по-прежнему опьяняла его. Он чувствовал, что не хочет останавливаться просто так. Каролин не усвоит урок, если он отпустит…

Хьюго пристально вглядывался в напуганное лицо дивы, словно ждал еще чего-то.

– Я же уже сказала, что это так! – громко воскликнула Каролин. – Оставь меня в покое! Не хочу иметь с тобой никаких сделок!

Призрак зажал ей рот ладонью, опасаясь, что громкий голос Кары мог разбудить спящую рядом Маргариту. Она и впрямь приподнялась в постели, круглыми от страха глазами взирая на нависшую над Каролин фигуру в темном плаще. Лунный свет падал на ее лицо, делая ее белой, точно фимиам.

В следующий миг круглый ротик Марго распахнулся — и она закричала.

***

Поднимавшиеся по лестнице молодые люди замерли. Симон почти сразу сорвался с места и понесся к двери. Его совсем не удивило — скорее напугало — что входная дверь оказалась не заперта. В коридоре он столкнулся с мадам Фирман. Ее светлые с проседью волосы выбились из косы и торчали во все стороны. Накинутая на плечи шаль съехала, обнажая выпирающие, уже не молодые ключицы.

– Девочки, – прошептала она с ужасом. – Кто-то из них кричал только что…

Симон промчался мимо женщины, кинув на нее один выразительный взгляд. Вдруг на плечо ему легла чья-то рука.

– Не будьте идиотом, – доверительно произнес Робер, протягивая ему револьвер. – Куда же вы направились без оружия?

Молча приняв револьвер, Симон взбежал вверх по лестнице. Он слышал, что кто-то движется за ним, но не знал — Уильям это или Робер. Скорее, второй. Голос Уильяма он отчетливо слышал где-то позади; тот старался успокоить мадам Фирман.

Ворвавшись в спальню юных дам, Симон не увидел ничего особенного. В комнате кроме них никого не было, и только сестра его сидела на кровати, прижимая колени к груди и вздрагивая. Маргарита стояла к нему спиной, вцепившись в оконную раму. Она быстро обернулась и, встретившись с Симоном взглядом, горестно выдохнула:

– Ах, как хорошо, что вы пришли…

Маргарита кинулась к нему и Симон замер. Вот-вот она порывисто обнимет его, заплачет и спрячет лицо, прижавшись к его плечу. Он лихорадочно искал в голове слова успокоения и представлял, как погладит Марго по голове…

Робер преградил ей дорогу и заключил девушку в свои крепкие объятия. Симон слышал, как она всхлипывала и бормотала о том, как напугана. Робер же склонил голову и зашептал слова успокоения. Его губы почти касались ее нежного ушка.

Симон наблюдал эту сцену с непроницаемым выражением лица. В конце концов, чтобы отвлечься от своей ревности, он вынужден был обратиться к Каролин:

– С вами все в порядке? – спросил он, притом весьма холодно. – Кто из вас кричал?

– Марго, – произнесла Каролин, чуть вытягивая шею. – Это была Марго.

– Но что здесь случилось?

– Я проснулась и увидела в нашей комнате постороннего, – шепотом воскликнула Маргарита, мягко отстраняясь от месье Гюго. Вероятно, первое потрясение прошло и она осознала, насколько неприлично поступила, позволив ему ее обнимать. – Его глаза так страшно сверкали в темноте… Кроме того, он склонялся над Каролин, словно какой-нибудь ангел смерти. Я закричала и вспугнула его.

– И хорошо, что закричали, – произнес Робер, приподнимая ее голову за подбородок.

После этого он выразительно поглядел на Симона. Это заняло лишь секунду, но как ему удалось разозлить месье Леру! Несомненно, их перемирию подошел конец!

Каролин громко кашлянула. Когда все глаза обратились к ней, маленькая дива заправила выбившуюся прядку волос за ухо и сказала:

– Право, что вы все вокруг нее сплотились. Между прочим, жертвой нападения была я.

– Действительно, – чуть ли не едко откликнулась Маргарита. – Ты не позволишь о себе забыть, сестричка.

Каролин хмыкнула.

– Но ведь это не я собрала вокруг себя целое стадо, – Тут она комично сложила руки и изобразила пронзительный, писклявый голос. – Ах, я так испугалась. месье, пощупайте мой пульс. А вы, месье, проверьте, не поднялась ли температура…

Симон вздохнул. Очередная перебранка. Как же ему осточертело, что две самые дорогие ему девушки постоянно выясняют отношения, да еще при посторонних.

– Не начинайте снова, – торопливо попросил он. – Не посреди ночи и не в вашей общей спальне, умоляю.

– Да пожалуйста, – с готовностью отозвалась Каролин.

Уголки ее губ слегка подрагивали. Что бы ни произошло в этой комнате, его сестра напугалась достаточно, чтобы не встревать в серьезные ссоры в ближайшие несколько часов.

Симон облегченно вздохнул и провел ладонью по лицу. Какое счастье, что с этими двумя все в порядке.

– Что ж, – подал голос Робер. – Вряд ли сегодня кому-то захочется спать. У нас есть новости, леди. Предлагаю присесть на кухне и обсудить все за чашечкой чая.

Марго смущенно улыбнулась.

– Робер, – В глазах ее вместо страха засияло веселье. – У нас есть столовая. Мы используем кухню лишь для готовки.

– Неужели? – Робер удивленно моргнул. – Мне казалось, что этот дом слишком мал для еще одной комнаты… Надеюсь, ваша столовая не размером с чулан.

– Побольше, – сухо ответила Каролин. – Как семейный склеп.

Робер вытаращился на нее с совершенно ошарашенным видом. Марго, уже накинувшая шаль, с готовностью взяла месье Гюго под локоть и попыталась растолковать, что у кузины просто «совсем неудачные шутки».

Все это время Симон молча сносил их воркование.

Маргарита вся светилась. А как хищно месье Гюго изучал ее ночную сорочку! Симон даже взглянуть не решался туда, куда этот нахальный тип прямо-таки прилип глазами!

– Пожалуй, вы не так уж и напуганы, мадемуазель, – услышал Симон свой голос, в котором неожиданно лязгнули железные нотки. – Или же нашли того, в чьих объятиях можете чувствовать себя совершенно спокойно.

Маргарита не успела осознать, что произошло. Улыбку стерло с ее лица. Она захотела посмотреть на Симона, увидеть выражение его лица — но юноша уже вылетел из комнаты.

Дверь громко хлопнула, оставив троих людей в неприятной, жгущей тишине.

***

Мадам Жири очнулась на холодном полу. Вокруг было темно. Она понятия не имела, где оказалась — последнее, что она помнила — это как засыпала в своей каморке в Опере.

Что ж, этого следовало ожидать. Даже странно, что он заставил ее ждать целый день.

Вдруг в комнате зажегся свет. Она не понимала, откуда он исходит — казалось, что отовсюду. Неестественный. Яркий. Мадам Жири увидела, что она находится в лесу. В очень странном лесу с железным полом и стальными деревьями...

– Добро пожаловать, Мег Жири.

Голос Эрика раздавался отовсюду. Она завертела головой, желая увидеть его, но не могла.

– Ты не сможешь увидеть меня, милая Мег.

Она содрогнулась. Сколько лет ее никто не называл по имени? Наверное, никто в Опере сейчас его не знает. Она — лишь извечная, безымянная мадам Жири.

– Где я? – произнесла она.

– Там, где все меняется, – уклончиво ответил Эрик. – Приглядись внимательней.

Она снова завертела головой, пытаясь понять, о чем он говорит. И, наконец, она вдруг поймала между деревьями мертвого леса свое лицо.

Она была в маленькой зеркальной комнатушке, и дерево было всего одно.

– Ты в моем лучшем изобретении, Мег. Я создавал его для ханум... ты знала, что я бывал на востоке?

– Я многое что о тебе знала, – заявила Мег. – Побольше, чем она. А ты выбрал отдать все ей.

– Да, действительно... – задумчиво протянул Эрик. – Но ведь ты сама согласилась мне помогать, верно? И я тебе премного благодарен. Мне бы многое не удалось без твоей незаметной помощи. Но вся слава отошла мне, все равно... тебя гложет чувство, что тебя отвратительнейшим образом использовали?

– Я никогда не помогала тебе убивать.

– Ну это как посмотреть, – заметил Эрик. – Откуда ты знаешь, что я просто не посвящал тебя во все детали? И почему ты вообще мне помогала?

– Ты обещал моей матери, что я стану императрицей.

– И ты поверила? – он засмеялся.

– Моя мать поверила, – процедила сквозь зубы Мег.

– О, несбывшиеся мечты родителей, – начал Эрик, – как много юных душ становятся их жертвами! Мне это было неведомо, но вот ты немало страдала от этого, верно? И вновь повторяешь ту же ошибку. Ты не смогла стать всемирно известной танцовщицей, тебе мешала Сорелли и недостаток таланта, но ты родила дочь, ты назвала ее своим именем, ты вложила в нее столько усилий! Ты так отчаянно хотела, чтобы Мег Жири прославилась! Но глупенькая девочка снова все портит?

– Все портишь ты, – сказала она. – Ты и твои помощники.

– Но Опера не может существовать без Призрака! – возразил Эрик. – А ты попыталась этому воспрепятствовать. Я ценю храбрость, Мег. Я оценил храбрость моей Кристины, когда она пожертвовала собой ради спасения своего возлюбленного. Я оценил и его храбрость тоже, когда он пришел сюда за ней. Но я не потерплю нечестной игры. Ты рассказала обо мне — это полбеды. Но ты рассказала о завещании.

– Нечестная игра?! – возмутилась Мег. – Это ты ведешь нечестную игру, Эрик! С самого начала! – она осеклась и помолчала, словно боялась внезапной кары, которая настигнет ее. – Эрик, покинь Оперу. Покинь Оперу, разгони своих подопечных, и все будет благополучно.

– Мне нравится Опера, – сказал Эрик. – Я ее строил, знаешь ли. Я спроецировал каждый проход, каждую трубу в этих подземельях... а еще систему вентиляции... кстати, Мег, ты не заметила, что стало теплее?

Она попыталась сглотнуть, но вместо этого закашлялась. Во рту пересохло. И... почему здесь вдруг стало так жарко? Пол обжигал! По лбу катились крупные капли пота, тугое, застегнутое под горло платье душило...

– Прекрати это, Эрик! – закричала она.

– Боюсь, что не смогу. Ты должна заплатить за свою ошибку.

Она продолжала кашлять, пыталась расстегнуть свой ворот, но пальцы не слушались ее. Перед глазами все помутилось, она уже с трудом видела иллюзорный лес. Ей казалось, что она сходит с ума.

В комнате пыток становилось все жарче.

– Пожарный видел огненную голову без тела, – пробормотала она неразборчиво. – Это совсем не похоже на то, что рассказывал Бюке. Банкет, Ришар, Моншармен! Кто пригласил бледного господина? Новая Маргарита... Кристина Даэ? Глупости, она еще полгода назад пела, словно курица! Не Кристина! Ни за что, никогда, НЕ КРИСТИНА! Почему ангелы плакали сегодня вечером? Почему ангелы? Почему для нее? Поверни ящерицу, Кристина! Поверни ящерицу! Так будет веселее, Кристина!

В комнату хлынули потоки холодной воды. Они затапливали пол, поднимались все выше и выше.

Они погребли под собой кричавшую женщину.

***

В Оперу пришло утро.

Надо сказать, очень приятное утро.

Балерины радостно недоумевали, отчего мадам Жири сегодня так добра и не будит заспавшихся девушек своим громким голосом. Во всем должна была присутствовать дисциплина — даже в церемонии пробуждения. Тем более, в церемонии пробуждения.

Хористки, искренне радуясь происходящей благодати, неторопливо одевались и завтракали, высказывая предположения, что в Опере намечается какое-то торжество или что мадам Жири приболела. Правда, девушки бы с большей вероятностью поверили в существование целой армии Призраков Оперы, чем в то, что непоколебимая мадам Жири подвержена земным недугам.

Подходило время репетиций, и девушки, весело обсуждая пустяки, присущие их юному возрасту, уходили из комнат. Одна из балерин незаметно отделилась от других и спустилась в главный зал: кажется, она ждала очень важное письмо от знакомого юноши. У обычных хористок были свои секреты, до которых никому не было дела. Девушка неслышно спустилась в зал и замерла, точно вкопанная. Посреди зала лежал человек. Женщина. Мадам Жири. Любая балерина бы узнала это платье за сто миль. Девушка поколебалась пару секунд и громко завизжала.

В этот самый момент в Оперу вошли спонсоры и директрисы.

***

Крик балерины был услышан опаздывающей на репетицию Мег. Она, ни секунды не размышляя, поспешила в главный зал. Мег бежала неслышно, словно страшась, что ее может кто-то заметить, испытывая необъяснимую тревогу.

В коридорах и залах Оперы в это время почти не бывало людей. Балерины репетировали, слуги и прочий персонал не могли покинуть своих рабочих мест, для директоров было еще рано. Однако сегодня все было иначе.

Едва переступив порог главного зала, девушка увидела толпу людей. И среди этой толпы ее взгляд быстрее всех наткнулся на мадемуазель Фирман. Ей нравилась мадемуазель Фирман... Но что-то отвлекало ее внимание от радости встречи с любимой директрисой. Она заметила спонсоров, мадемуазель де Блуа и — ничего неожиданного, но сердце затрепетало — Симона. Люди стояли вокруг чего-то, что Мег не могла разглядеть за их спинами. Она осторожно подошла поближе и, выглянув из-за плеча мадемуазель Фирман, отшатнулась в ужасе.

Мама.

Она не пришла утром побеседовать, а Мег, по глупости, только обрадовалась, что мать не будет ей докучать нотациями.

Мама...

Мег обрадовалась, а она в это время лежала в главном зале.

Холодная.

Обескровленная.

Мертвая.

***

Симон с болью смотрел на выражение ужаса, которое застыло на лице Маргариты. Ему самому было не по себе: он жил мирной жизнью до переезда в Париж, он с отвращением думал о военной службе, он никогда не сталкивался лицом к лицу с чем-то необъяснимым — вся его жизнь была рациональной, логичной, спокойной. Он хотел забрать Марго подальше от трупа бедной мадам Жири и сбежать куда-нибудь. Желательно, из Парижа.

Но взгляд Симона случайно наткнулся на ту, кто стоял за спиной Маргариты.

Мег.

Она стояла среди испуганных людей, потерянная, бледная, едва дышала от потрясения. Она старательно сжимала пальцами собственные плечики, до крови впиваясь ногтями в кожу, очевидно, пытаясь проснуться от боли. Осознав, что это не сон, Мег издала странный звук, похожий на рыдание, и начала оседать на пол.

Симон почувствовал, как внутри все сжимается от страха за бедняжку. Помочь, спасти, скорее, пока он еще может! Он двигался молниеносно, расталкивая людей, а ему казалось, что слишком долго. Он бросил виноватый взгляд на Марго, которая от ужаса, казалось, ничего не видела, и в мгновение очутился рядом с Мег. Девушка упала прямо в его объятия и пустым взглядом заглянула в его глаза. На ее лице не было ни единой слезинки, но все тело содрогалось. Это было страшное зрелище. «Лучше бы она плакала» – подумалось Симону.

– Симон, она не виновата, во всем виновата только я... – прошептала с трудом Мег и захлебнулась в бесслезных рыданиях.

Симон поспешил увести девушку от тела. Он не понял ни слова из того, что сказала Мег. Очевидно, девушка чувствовала себя виноватой оттого, что не успела помириться с матерью. Бедная, бедная Мег... Симон пытался унять ее дрожь, окутать ее теплом, дать ей почувствовать себя в безопасности. Его метод не действовал: Мег не чувствовала ничего, кроме ноющей боли в груди; она все еще не могла восстановить дыхание и дрожала, приводя этим Симона в отчаяние.

– Мег, я с тобой. Я буду рядом, пока все это не кончится. – Прошептал, наконец, юноша, не зная, что ему еще сделать, чтобы Мег буквально не умирала на его руках.

Как стыдно ему было признать, что даже в этот момент он все равно думал о том, кто утешает Маргариту точно так же вместо него...

***

Маргарита с трудом различала голоса людей вокруг. Она смутно слышала, как кто-то велел унести тело — похоже, это был Робер, который все это время поддерживал ее, чтобы она не упала в обморок. Мало кто знал, но Маргарита очень боялась внешних проявлений боли, насилия и смерти. Ее можно было бы сравнить с кисейными барышнями, которые теряют сознание при виде капли крови, но, в отличие от них, она никогда не показывала своего страха. Ей было дурно при виде увечий, но она сохраняла спокойствие и никогда не подавала виду. Впрочем, она уже привыкла к лицу Рама, ее не пугал факт, что Эрл тоже изуродован...

Эрл.

Робер гладил ее по голове, шептал успокоительные слова на ухо, касаясь губами ее волос, но сейчас Маргарита уж точно не могла насладиться этим ощущением. Ей было страшно, очень страшно. Ей хотелось, чтобы Робера здесь не было, с его словами, губами и руками.

В темном углу помещения, подальше от тела мадам Жири, стояли двое. Это были Симон и Мег. Симон обнимал девушку и участливо гладил по голове. Он, как и Робер Маргарите, шептал Мег слова утешения.

Ей они были нужнее.

«Что это такое? – удивилась Маргарита. – Неужели они... Неужели Симон... Ах, да нет, что за глупые мысли! Мать бедняжки мертва, и Симон просто оказался рядом и стал ей опорой».

Прогнав прочь мысли об этом, Маргарита снова перевела взгляд на посиневшее лицо мадам Жири.

Итак, о чем она успела подумать?

– Я знаю, почему убили мадам Жири, – сказала она громко и уверенно. Все обернулись к ней, даже безутешная Мег.

– Неужели? – язвительно спросила Каролин. – В таком случае ты, может быть, поделишься с нами? Или мы недостойны?

– Не слушайте ее, – сказал Робер тихо. – Говорите, Маргарита.

– Завещание... Это все из-за завещания!

– Какого завещания? – спросил Робер. Поистине, ему нравилось перебивать рассказы других в попытке сделать себя важной персоной в разговоре.

– Второго завещания дядюшки Фирмана, – закатив глаза, объяснила Кара. – Но не обращайте на это внимания. Разум крошки Марго столь же блеклый, сколь и ее волосы. Причем тут это?

– Ты никогда ничего не знаешь, но всегда говоришь! – вспылила Маргарита. – Говоришь, говоришь, говоришь! Какая же ты невыносимая!

– Тише, тише, – произнес Уильям. – Дамы, успокойтесь. Проявите уважение. – Он указал взглядом на безжизненное тело.

– Второе завещание содержит в себе инструкции, – поведала Маргарита.

– Какого рода инструкции? – уточнил Уильям.

– Инструкции, как уничтожить Призраков Оперы.

Повисла поистине гробовая тишина, и только всхлипы Мег на плече Симона прерывали ее.

– Мы обязаны найти это завещание! – воскликнула Каролин. – Мы сможем избавиться от остальных, как мы планировали с...

– С кем, Каролин? – брови Маргариты поползли вверх.

– С несчастной мадам Жири! – нашлась Кара, счастливая, что покойница не может опровергнуть ее слов.

– Получается, если они убили, то они узнали о завещании, – мрачно произнес Уильям. – И теперь начнется война.

– Один из них уже знал.

Все снова обернулись к Маргарите, сказавшей это. Все ждали.

– Ты рассказала ему?! – взвизгнула Каролин. – Дурочка!

– Он хороший человек! – возразила Марго. – По крайней мере... Я так думала...

– Тебе надо поменьше думать, все равно плохо получается! Бедная мадам Жири погибла из-за тебя!

– Помилуйте, о ком идет речь? – не понимал Робер.

– О призрачном знакомом мадемуазель Фирман, – подхватил Симон, выпуская из объятий Мег. – Ведь так?

– Маргарита?.. – тон Робера требовал объяснений.

– Я... я... – Маргарита отступила к стене. Ей казалось, что кто-нибудь из присутствующих прямо сейчас ее уничтожит.

Ей на помощь пришел Уильям. Подойдя к ней, он заслонил ее от Робера и сказал:

– Несправедливо винить мадемуазель Фирман в том, чего она не могла знать. Один из... Он запнулся, не решаясь произнести такое мистическое и вроде бы неуместное слово. – Из Призраков показался ей честным человеком. И то, что она ему доверяла, говорит не о недостатке ума, а о неопытности. Она сама здесь жертва.

– Благодарю вас, месье Фейрфакс, – тихо проговорила Маргарита, глядя в пол.

– Это он рассказал вам о содержании завещания?

– Да.

– Он наверняка ей лгал! – заявила Каролин.

– Не думаю, – Уильям покачал головой. – Полагаю, он сказал правду, а затем понял свою ошибку и убил гонца...

– Я не могу в это поверить, – всхлипнула Марго. – Он никогда бы... Он такой добрый...

– Он обманул вас. Вы сможете это принять?

– Я попытаюсь.

Рабочие уже давно унесли тело мадам Жири, а присутствовавшие разошлись по Опере, обсуждая завещания, выдвигая теории его содержания и гадая, где оно может находиться. Но Маргарита так и осталась в полумраке, среди ящиков, тросов и фрагментов декораций, и не могла смириться с тем, что только что произошло с ней. Он, кому она доверяла, он, к которому она пошла за советом, он, у которого она не побоялась провести ночь, он предал ее, растоптал ее доверие и убил...

Она не плакала, но была крайне бледна и прошептала, глядя в одну из стен, где, как казалось, ничего не было, но на самом деле был укрыт тайный ход к подземельям, о котором она знала:

– Я больше никогда не приду.

Ей никто не ответил.

ГЛАВА X

Маргарите Фирман

Приглашение на венчание месье Карне и мадемуазель Дюран

С огромным счастьем мы уведомляем родных и друзей о том, что решили пожениться

5 марта 1898

С большой радостью приглашаем Вас на венчание, которому суждено свершиться в церкви Сакре-Кер, что на площади Монмартр, в 11: 00.

После церемонии гостей ждет торжественный банкет, а так же представление комедиантов и фокусников.

Мы ждем вас на своем празднике!

P. S. Подарки молодоженам приветствуются.

– Марго, милая, взгляни!

Маргарита, на ходу натягивая перчатки, подошла к матери. Мадам Фирман сидела в кресле в гостиной и держала в руках конверт и лист гербовой бумаги. Маргарита нахмурилась: слишком радостным было лицо матери. В последнее время это не обнадеживало.

– Мама, что это? – девушка взяла письмо из рук матери и, осознав, в чем дело, обреченно возвела глаза к небу.

– Тебе надо поспешить, ты еще успеешь на торжество! Ты уже знаешь, что наденешь? А о подарке ты подумала?

– Я никуда не пойду.

– Маргарита!

– Я не имею ни малейшего желания веселиться.

– Маргарита, месье Карне так великодушен! – Марго подавила порыв усмехнуться. – Он дает тебе шанс!

– Мама, какой шанс?

– Разве ты не видишь? Он прощает тебя!

Маргарита вздохнула и опустилась в кресло напротив матери. Возможно, мама, действительно была права. Возможно, в самом деле, стоило ответить месье Карне на его акт милости. Общество должно было оценить этот знак с ее стороны. В конце концов, она могла уже не чувствовать себя неловко! Столько времени прошло...

– Маргарита... – мадам Фирман улыбнулась. – Дорогая... Ты совсем забыла о том, что ты — молодая девушка. Тебе не пристало сидеть в четырех стенах. Уверена, праздник будет потрясающим!

«О да, мама, восхитительным! » – подумала Маргарита, но промолчала. По тону матери было понятно: битву Марго уже проиграла.

***

Скрип ручек и шелест бумаги — два звука, от которых Каролин за прошедшие полтора часа устала настолько, что и словами не передать. Пресса атаковала ее еще при входе в Оперу, и мадемуазель де Блуа, хотела она того или нет, пришлось назначить журналистам свидание в малом зале, не занятом никакими репетициями. «Теперь, – подумала она, – придется врать, что все в полном порядке».

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒