ГЛАВА VII 4 страница

А теперь, мадемуазель Фирман, позвольте мне отбросить эти абсолютно нелепые сантименты и красноречие, мне несвойственные. Возможно, вы ждете от меня именно такого обращения, но, вынужден вас огорчить и сразу же просить прощения за это: со мной вас ожидает не слепая романтика и ангельская нежность, а, скорее, обычные, вполне земные ухаживания, приятные для каждого из нас беседы и, впрочем, никаких обязательств. Вы, целомудренная скромница, должно быть, подумали, что это отвратительно — быть может, но это все, на что способна моя душа. Я не способен любить и испытывать нежность к кому-либо. Не хочу лгать вам и пытаться запудрить вашу очаровательную головку, признаюсь сразу — даже такой ангел, как вы, Маргарита, вряд ли способен тронуть ее, мою чопорную душонку. Хотя, должен вам сознаться, когда я заглядываю в ваши глаза, словно теплая рука весны трогает мое ледяное сердце. Подумать только, я говорю, как поэт, удивительно, не правда ли? Тому виной мое страстное желание видеть вас, говорить с вами, танцевать с вами, как тогда, на маскараде, помните? О, хотел бы я это забыть и не унижаться перед вами. Однако сейчас я хочу предложить лишь невинную встречу в саду Тюильри, исход которой будет зависеть только от вас. Возможно, вы не согласитесь на мои скупые условия, но, прошу, скажите мне об этом лично, в саду, и я отпущу вас. Ваше же отсутствие я восприму как личное оскорбление.

С уважением (другой бы написал здесь «любовью», но не я),

Р. Гюго

Многие таинственные, важнейшие и невероятные события происходят под пологом ночи. Это не удивительно: ночь словно создана для приключений, для тайных встреч и деяний, для осуществления самых сокровенных желаний, для страха, который окутывает каждую впечатлительную душу... Но ночь — это всего лишь несколько часов тьмы, которая растворяется под лаской лучей раннего солнца. Наступает утро. Что оно приносит? Разочарование: обыкновенно самые плохие новости приходят именно утром. Разлуку: как часто две влюбленные души не могут найти в себе сил расстаться поутру. На день, на месяцы, навсегда. Надежду: быть может, этот день окажется лучше, чем вчерашний, и принесет долгожданное счастье?..

Наступает утро, привнося свет и начиная свою игру с судьбами людей, живущих по его законам.

Кабинет директоров уже казался Симону проклятым местом. Вчера, проторчав в нем добрых несколько часов, перелистав все книги Маргариты и узнав из газет все свежие новости, он так и не дождался кузины и был вынужден ехать домой в гордом одиночестве. Сегодня, ранним утром, он шел в этот чертов кабинет, надеясь найти в нем Каролин, но что-то ему подсказывало, что побеседовать с сестрой ему не удастся.

В самом деле, когда он увидел в кабинете одну лишь Маргариту, Симон ничуть не удивился. Совсем. Он даже успел натянуть свою дежурную улыбку, чтобы Марго не увидела за ней немой вопрос: «Как ты? Почему избегаешь меня? Что происходит в твоей жизни? » Маргарита, в свою очередь, вежливо улыбнулась ему в ответ и вернулась к работе. Она, как обычно, была олицетворением исполнительности и трудолюбия, приступив к работе раньше, чем успели взойти последние лучи солнца.

– Милая сестра, – выделил Симон последнее слово, – я не хочу вас отвлекать, но где я могу найти Каролин?

Как холодно прозвучал его голос! Плечи Маргариты напряглись. Наверное, он перестарался... Но причина тревоги Марго, не обратившей внимания на тон Симона, оказалась иной природы.

– Я не видела ее с вчерашнего вечера, Симон. – обеспокоенно произнесла она. – Я не была на премьере, я... отсутствовала. – осторожно добавила она.

– Я ждал Каролин в вашем кабинете еще два часа после завершения спектакля, а потом поехал домой и ждал ее до утра в гостиной. Она так и не появилась. Она не говорила о своих планах? Быть может, какие-то личные дела, о которых она может рассказать только вам...

– Нет, нет, Симон, ничего подобного, она должна была вернуться домой сразу после спектакля: у нас уйма дел, не терпящих отлагательств. – Маргарита нахмурилась. – Хотя, постойте...
Стук в дверь прервал речь Маргариты. Симон, все еще стоявший у порога, не спросив разрешения Марго, отворил дверь лакею в дорогом костюме.

– Мадемуазель Фирман? – Маргарита встала со своего места. – Вам письмо от... – лакей покосился на Симона и осекся.

Кажется, Маргарита лучше Симона поняла, кто был автором письма, потому что она торопливо взяла из рук лакея конверт и, стараясь скрыть волнение, вскрыла его. «Возможно, это как-то связано с Каролин? » – подумал юноша, вглядываясь в лицо девушки. Маргарита оторвалась от чтения и, не теряя ни секунды, бросилась к письменному столу, бережно положила письмо в свой ящик, написала в ответ пару строк на первом попавшемся листе бумаги и, торопясь, вручила их лакею, ни слова не сказав.

– Маргарита, что вам написали? – робко подал голос Симон, когда лакей скрылся за дверью. Девушка удивленно обернулась, словно забыла о существовании молодого человека. На ее лице сияла широкая улыбка, глаза блестели, а щеки пылали огнем.

– Что? Ах, вы об этом. Ничего важного, в сущности, рабочие моменты. Симон, мне надо бежать, дождитесь, пожалуйста, Каролин здесь и передайте... – девушка нервно рассмеялась и махнула рукой. – Впрочем, ничего не надо, я сама ей все передам.

Симон почувствовал чудовищное опустошение и обреченно приземлился на стул, на котором восседала Маргарита всего пару минут назад. Он задумчиво уперся подбородком на кулак и хотел было поразмышлять о происходящем, как вдруг его взгляд остановился на ящике. На ящике, в котором Маргарита спрятала письмо. То письмо, которое свело ее с ума за мгновение. Симон успел лишь моргнуть, как письмо само оказалось в его руках. Честное слово, он совсем не помнил, как достал его! Юноша замер в нерешительности. Это было письмо для Марго, он не имел никакого права читать его! Ведь, правда? «Здесь может быть написано, где мне найти Каролин» – отбросив последние остатки логики и забыв о словах Маргариты, подумал Симон.

Он пробежал глазами по строкам, написанным неизвестной рукой, и с каждым словом лицо его становилось все бледнее.

– Р. Гюго! Черт бы тебя побрал! – выругался Симон и сам удивился своим словам. Каролин частенько насмехалась над его мягкотелостью, а он...

«А что я? Я сижу, сложа руки, пока он действует, жду, когда Маргарита почувствует ко мне в ответ то же, что чувствую я... Болван» – подумал Симон и, встав из-за стола, заходил взад и вперед по комнате. Он ненавидел самобичевание. Он считал это бесполезной тратой времени, уделом слабых людей, которые не могут взять себя в руки и начать действовать. Но сейчас он занимался именно этим: он вспоминал каждый свой вздох в присутствии Маргариты, каждое слово, каждый взгляд, сравнивал его с действиями Робера и не понимал, как вообще смеет надеяться на симпатию Марго! Он — неуклюжий тюфяк, застенчивый, трусливый, он не герой, какого, наверняка, жаждет видеть рядом с собой мадемуазель Фирман. В нем нет ни нотки таинственности, которых так много в Робере. «Даже такой ангел, как вы, Маргарита, вряд ли способен тронуть ее, мою чопорную душонку... » – произнес голос Гюго в голове Симона. Как он умудряется подобными фразами вводить Маргариту в столь восторженное состояние?!

Симон очень хотел стукнуть кулаком по столу, разгромить кабинет, найти Робера и вызвать его на дуэль или догнать Маргариту и признаться ей... но в чем? Симон горько вздохнул и уткнулся лицом в ладони.

***

Когда Каролин проснулась, то в глаза ей не ударил привычный приглушенный свет, пробивающийся через плотную тюль в комнате Маргариты. Не было рядом и кровати сестры, на которой та спала, тихо дыша. Не было вытертых обоев и старой мебели, которые уже успели ей так наскучить за время ее пребывания в Париже.

Вокруг было бы совсем темно, если бы не свечи, которые стояли, казалось, на каждой поверхности. В воздухе стоял легкий запах дыма, дурманивший голову и заставлявший глаза закрываться.

Каролин поморщилась. Хорошо, что здесь — где бы это «здесь» ни находилось — так темно, потому что очень уж болит голова, просто взрывается! Как будто она три часа кряду слушала трели Карлотты. Что же вчера произошло?

Кара постаралась как можно более здраво оценить обстановку, в которой находилась. Для начала, она была в домашнем платье — в своем домашнем платье, в которое она иногда переодевалась в Опере.

Опера, точно! Она — директриса Оперы!

От такого усилия мысли голова отозвалась новым приступом боли.

Каролин лежала на гигантской кровати, застеленной черными (насколько она могла судить в этой темноте) шелковыми покрывалами, в которых утопали ее ноги. По всему периметру этого поистине великанского ложа были разбросаны подушки, богато украшенные шелковой вышивкой.

Ее накачали снотворным и тайно вывезли на Восток?

Нет, там не было бы так холодно.

Тем более, тогда бы у кровати был бы бархатный балдахин. Да и готический интерьер, угадывавшийся в блеклом сиянии свечей — стрельчатая оправа зеркала, кованый столик – никак не вписался бы в атмосферу султанов и ханум.

Каролин подняла руку, которая тут же словно налилась свинцом, заставив девушку поморщиться. На запястье блеснул розовыми кристаллами увесистый браслет, оставивший за время сна на руке отпечатки очертаний камней.

«Il Muto»! Она вчера играла премьеру, выдавая себя за итальянскую диву, Беатрис Низзардо. Да-да, точно, она притворялась этой певицей уже пару месяцев, и вчера наконец синьора Низзардо явилась парижскому свету.

Ей аплодировали стоя, это она тоже помнит... Она видела богатейших людей Парижа, которые кричали ей «Браво»! Уильям Фейрфакс пристально изучал ее из своей ложи, но навряд ли узнал, слишком уж безупречна была ее маскировка...

А после спектакля она была в своей гримерке, когда... когда к ней пришел Призрак Оперы. Он явился к ней сам, она не звала его. На один шаг ближе к победе!

А потом... потом было многое. Но где же сейчас этот Призрак? Они ведь вчера так сошлись во взглядах... а теперь он исчез на рассвете?

Вдруг в темноте что-то зашевелилось. Каролин повернула голову, чтобы рассмотреть его, но тут же снова провалилась в забытье.

***

– Кудавыменяведете? –спрашивалаКаролинвзамешательстве. –Здесьслишкомтемно! Тольконедумайте, чтоясноваполезувэтиуродливыекатакомбы…

Незнакомец, всвоюочередь, ничегоейнеотвечал, илишьупрямотянулзасобой. Кажется, театральныетирадымадемуазельдеБлуаегозабавляли. Ах, зналабыКаролин, чтотворитсявегоголове! Несчастнаяпостояннодумала, чтоэтотмалый, должнобыть, слегканевсвоемуме, разнеотвечаетнинакакиееевопросы. Впрочем, Караотметилавспутникеинекоторуюгалантность: едваонаоступаласьилипоскальзывалась, какегорукаподхватывалаее.

– Вамнемешалобыустановитьнаэтихступеняхсвет, –пожаловаласьКара. –Мнененравится, чтояничегоневижу. Здесьможноиногусломать, знаетели!

Девушкаточнознала, чтовэтихподземельяхопасно. Онаещепомнила, какблуждалавних, почтислепая, опираясьостенуузкогокоридора. Каролинказалось, чтоонабольшеникогдасюданевернется, дажезатысячу–нет! –задветысячифранков!

Впрочем, Каролинбыстронашласебеоправдание. Незнакомцаовевалореолчуждой, новесьмапритягательнойсилы, ионапростонемоглаустоять.

Времятеклостольмедленно, чтоКаролинокончательнопотеряласьвнем. Онишлиужеоченьдолго, акоридортоиделопетлял. Концаемувсеникакнебыловидно!

КогдажеКаролинутвердиласьвмысличтоустала, ичтоПризракпопроступытаетсяприкончитьееизнурительнойпрогулкой, ониостановились. Донежногослухадиректрисыдонессяслабыйплескводы. Ещенесколькошагов—иступеникончились, апередглазамиКаролинзасверкалаозернаягладь. Онистоялиусамойкромкиподземногоозера, ичутьпривыкшаяктемнотеКарамогланаблюдать, какмернопокачиваетсяпривязаннаяуберегалодка.

– Аэтодлячего? –непонимающеспросилаюнаямадемуазель. –Неговоритемне, чтонаэтомнашпутьнезакончен.

ПризракнанесколькомгновенийоставилКаролин. Девушканедвигаласьсместа, покаонзанималсялодкой. Этостранноеместечкопо-своемуочаровалоее, какмаленькихдетейчаруетпервыйснегиливыросшаясредьпустыряроза.

Да, ивправду, этоозероможнобылоназватьсказочным. Какилюбаядругаядевушка, выросшаявМарселе, Каролинобожалаводуинезамедлительнопопадалаподееособуювласть. Онаверилаврусалокиводяных, ипотомуиспытывалатихийтрепет.

Призракпредложилейруку. ВотьмеКараразличилаочертанияеголица, неестественнобелого, сизогнутойбровьюиостройлиниейскулы…

«Боже, какаятыдурочка! – осекласьвдругона. –Онведьвмаске! »

Каролинпослушноселавлодку. Поспинепробежалнеприятныйхолодок. Заметивееволнение, Призракусмехнулся. Сначалаэтогомагическогопутешествияоннепроизнеснислова, поэтомуКарадажевздрогнула.

– Небойтесь, –сказалон. –Янесобираюсьвастопить. Новынужденпредупредить: еслипродолжитемненадоедать, найдетсякто-тодругой, готовыйзатащитьваснадно.

– Всамомделе? –эхомотозваласьКара, чувствуя, какледенеютееладони.

Носпутниквновьзамолк. Вподтвержденииегословподсводамипещерыраздалсязвонкий, высокийзвук, напоминающийодновременноженскийплачискрипплохосмазаннойдвери. Каролинвзвизгнулаисхватиласьзаголову. Онабылаещеюнаи в придачуслишкомталантлива, чтобыпогибнутьвкаком-тожуткомподземелье!..

Призраксмотрелнадевушкуспоистинедьявольскойусмешкой, словнолюбовалсяеестрахом, питалсявселившимсявнееужасом.

– Небеспокойтесь, –хмыкнулмужчина. –Этолишьхитрыймеханизм, созданныймоимпокровителем. Мыназываемее «Сиреной».

«Иона, конечно, безобидна! » – завериласебяКаролин. Глазаееиспуганновращались.

Лодкавскорепричалилакдругомуберегу. Каролиннепомнила, когдаонатакпоследнийразрадоваласьвозвращениюнасушу! Продолжаяидтиподлетаинственногоспутника, Каролинподумываласпроситьего, почемуПризракипрячутсяподОперой, иеслиужнатопошло, почемуименноподихОперой, анеподкакой-либодругой? Поеемнению, имбывполнеподошлизнаменитыекатакомбыПарижа, илижеЛувр, еслиПризракамтакподушеискусство!

Ноонамолчала, придавленнаямолчаниемспутника. Онивышлинаконецкстраннойкомнате, освещеннойлампами. ОтсветауКаролинзаболелиглаза, нотеперьонамогларассмотретьчеловека, скоторымбеседовалачереззеркало. Воттолькоиздесьдевушкуждалоразочарование—масканадежноскрывалаполовинулицамужчины. Вторуюжеполовинуонсловноспециальнодержалвтени. Вконцеконцов, немоглажеКаролинбегатьвокругнего, пытаясьразглядеть!

Молчаниедлилосьужеслишкомдолго. НовотПризраксловноочнулся. ВзглянувнаКаролинтак, будтовпервыееевидит, онспросил, нежелаетлионавзглянутьнаеговладения. ВежливостьещенеокончательнопокинулаКаролин, такчтоонаответиласогласием, неимеяпритомнималейшегожеланияразглядыватьподземныекомнаты.

– Выдолжныпообещать, чтонеприкоснетеськмоимопытам, –серьезно, нокак-тодразнящезаметилПризрак. –Есливысделаетеэто, мнепридетсявасубить—иконецвсемнашимсовместнымпланам!

– Вашиопыты, –прервалаегоКаролин, –Менясовершеннонеинтересуют.

– Нозаинтересуют! –громовымголосомответилПризрак, исхватилКаролинзаоберуки. Вегоглазахзажгласьодержимость. –О, мызнаемженскоелюбопытство! Мыстолькослышалионем, чтоинепередатьсловами!

ИтутжеонотстранилсяотКаролин, подозрительносощурившись. Ладоньегосжаласьвкулак, аулыбкапревратиласьвоскал. Словнопопавподвластьмрачныхмыслей, Призракзамерисмолк. Выражениееголицаменялосьскаждыммгновением. Каролинуспелаувидетьэтогомужчинузлым, усталым, печальнымиготовымрасхохотаться. Затемлицоегосмягчилось.

– Вамлюбопытно, крайнелюбопытно! –этобылоутверждение, иКаролиннезнала, какнанегореагировать.

Онаподумала, чтоПризраквзбешен, ичтолучшеневводитьеговполноенеистовство.

– Крайне! –согласиласьонаснебольшойзапинкой. Страхпривелееквнезапнойсговорчивости.

– Явразумилвас, –счастливооткликнулсяПризрак. –Теперьмыможемвзглянутьнато, чтояназываюсвоимдомом. Идемте. Ипрошу, ничегонетрогайте…

***

Когда Каролин снова очнулась, у нее уже не было провалов в памяти. Рассеялась и головная боль, исчезли свечи и абсолютная темнота. Она теперь находилась в одной из гримерок Оперы, причем не в своей собственной, а в обыкновенной, обшарпанной, с маленьким зарешеченным окошком под самым потолком, в которое можно было увидеть лоскут белого, как молоко, неба.

«А Призрак неаккуратен, – подумала Кара. – Или же это просто пренебрежение ко мне? Какая наглость! »

Она села на кушетке и осмотрела себя. Платье было безнадежно измято, волосы спутаны. Кожа зудела из-за не до конца смытого грима. Каре очень хотелось бы как можно скорее оказаться в тепле дома Фирманов.

Но для этого ей еще надо было каким-то невероятным образом миновать коридоры Оперы, при этом не наткнувшись ни на кого из труппы или рабочих сцены.

Эта гримерка была незанята, а значит, не стоило и пытаться найти хоть какие-нибудь туалетные принадлежности. Единственное, что здесь, пожалуй, было, кроме проломленной кушетки, – это зеркало в человеческий рост, через которое она, вероятно, и попала сюда. Кара толкнула стекло, потом прижалась к нему, но то ли она просто делала не то, что нужно, то ли оно открывалось только изнутри.

Ей оставалось только открыть дверь комнаты, и, боязливо посмотрев вглубь темного коридора и никого там не увидев, большими шагами пойти вперед. Она даже не знала, в какой части Оперы находится, а потому просто надеялась найти более-менее знакомое место.

Наконец она поняла, что идет как раз к своей замечательной гримерке, где ее ждет все, что нужно, а в особенности — уличное платье и расческа! Она ускорила шаг и не заметила идущего ей навстречу человека и врезалась в него.

– Смотрите, куда идете! – огрызнулась она и уже собиралась пройти мимо, но поняла, что перед ней Уильям Фейрфакс.

– Мадемуазель де Блуа? – он приподнял бровь. – У вас это уже входит в привычку — натыкаться на меня. И грубить.

– месье Фейрфакс, – кивнула Кара, пытаясь хоть как-то пригладить растрепанные волосы. – Я бы с вами поболтала, но сейчас очень спешу. Пожалуйста, пропустите...

Она прошла было мимо, но он схватил ее за запястье.

– Директорский кабинет в другой стороне, – напомнил он.

– Мне пока что не туда, – невозмутимо сказала Кара и попыталась уйти.

– Что произошло вчера? – окликнул он ее. Она остановилась как вкопанная.

– Что конкретно вы имеете ввиду? – абсолютно спокойно уточнила Каролин.

– Я знаю, что это вы — Беатрис Низзардо. – Он снова подошел к ней. – Я легко узнал вас, точно так же, как тогда, на маскараде. Неужели вы думали иначе?

Каролин закусила губу. Она в самом деле абсолютно забыла об этом случае на балу. Ведь это было так давно!

– Я ведь пошел к вам после премьеры, – продолжал он. – Я стучал в дверь, вы слышали? Она была заперта, а когда вдруг открылась, то я увидел отворенный проход за зеркалом. К несчастью, он мгновенно закрылся... так где же вы были?

– Это не ваше дело, – процедила Каролин.

***

Прошло чуть больше часа с того момента, как Маргарита, окрыленная письмом Робера, покинула здание Оперы, а Каролин так и не возвратилась.

Симону порядком надоело ее ждать, и он, расстроенный и обезнадеженный, бесцельно слонялся по странного вида саду Оперы. Сад был неуютным, безжизненным, даже немного пугающим — словом, полностью соответствовал репутации Оперы. Симон почти не обратил на это внимания — ему, напротив, казалось, что это самое прекрасное место во всей Опере, потому что здесь не было спонсоров, директоров, сюда совсем не заходили люди. Это было как раз то, в чем нуждался Симон — уединение.

Он присел на скамейку в самом пустынном углу сада и слегка поежился от прохладного ветерка. За пределами Оперы было достаточно тепло, но здесь даже самый теплый ветер леденел и пробирал до мурашек. Симон не хотел «распускать нюни», как выразилась бы Каролин — это не было на него похоже. Он был слишком серьезен для этого, более того — слишком хорошо воспитан. Однако будучи наедине с собой, он начинал хандрить. Состояние, застигшее его в кабинете директоров, вновь тянуло к нему свои мерзкие руки.
Вдруг юноша услышал чьи-то шаги. Симон, стараясь остаться незамеченным, выглянул из своего угла. Он, с необъяснимой радостью, обнаружил Мег Жири, куда-то спешащую. Очевидно, она опаздывала на какую-то важную репетицию, но Симон почувствовал острую необходимость остановить ее, привлечь в свое убежище и поговорить с ней, не думать о своем мерзком состоянии. Он хотел окликнуть Мег, но, поднявшись с скамейки и поспешив к девушке, ввиду своей неуклюжести, споткнулся. Громко выругавшись, слово марсельский моряк, он встретился лбом с близ стоящим деревом.

Мег, услышав какой-то шум в стороне причудливо постриженных каштановых деревьев, с опаской направилась посмотреть, что произошло. Она жутко опаздывала на распевку, но любопытство брало верх. Девушка на цыпочках подобралась к тому месту, откуда доносился шум, и тихо рассмеялась, обнаружив сердитого Симона, потирающего свой лоб.

– Доброе утро, месье Леру. – Мег подошла к молодому человеку и сделала нечто похожее на реверанс.

– Отвратительное, Мег, отвратительное утро. – посетовал Симон, но не смог сдержать улыбки, глядя на забавные движения хористки. Мег присела на скамейку, юноша опустился рядом.

– Отчего же? По моим наблюдениям, вы имели приятнейшее свидание с каштаном. Мне даже неловко, что я вам помешала.

Симон рассмеялся и с теплом посмотрел на Мег. Она была очаровательна: на первый взгляд, взрослая девушка, но не настолько серьезная и сформировавшаяся личность, как, например, Каролин. Она позволяла себе дурачиться с Симоном, но в следующую же секунду смущалась и закрывалась в себе. Симон знал ее, по большому счету, всего пару мгновений, но испытывал к ней симпатию, немного похожую на братскую нежность, которую он испытывал к кузине.

– Сказать по правде, я сам хотел вас позвать, чтобы побеседовать с вами. Но вы спешили куда-то...

– Ничуть. Я уже давно опоздала на распевку. – Мег посерьезнела. – месье Леру, о чем вы хотели поговорить?

– Называйте меня Симон, пожалуйста. Почему вас пугает мое желание поговорить с вами?

– Симон... Вы — брат директрис, как я смею... Как я могу не удивляться, что вы хотите общаться со мной? Со мной, бедной хористкой, которая вечно будет на «вы» с такими... как вы. – губы Мег дрогнули в улыбке. Но Симон, напротив, нахмурился.

– Мег, я не так давно здесь, я еще не успел прижиться с Парижем, с этой вашей Оперой... Я привык, что рядом со мной всегда есть друзья, кто-то, кому я могу довериться и кто может довериться мне. Здесь же меня многое волнует, но мне даже некому об этом рассказать.

– А как же ваша сестра?.. – пролепетала Мег.

– О, Каролин – прекрасная сестра, но у нее сейчас слишком много забот. Большая ответственность – управлять Оперой... Мег, я лишь хочу, чтобы вы поняли: мое желание основано на усталости от одиночества, на потребности в друге. На необъяснимом доверии, которое я к вам испытываю. Не бойтесь меня. Я полагаю, вы нуждаетесь в друге так же, как и я.

Мег слушала его слова и не могла унять сердца, грозящего выпрыгнуть из груди. Она не могла поверить. Она смотрела в глаза Симона и... Нет. Как это было глупо!..

– Симон... Да могу ли я верить в то, что вы это говорите не для того, чтобы насмехнуться надо мной?.. – юноша кивнул. – Симон! Вы мой первый друг в стенах Оперы! Во всей моей жизни! Ах, как хорошо! – девушка засмеялась и, поддаваясь порыву, поцеловала Симона в лоб, в то место, которым он несколько минут назад ударился об дерево.

Симон улыбнулся, когда Мег сделала это, но еще шире стала его улыбка, когда он обнаружил, что девушка смутилась и замерла в замешательстве. Он взял ее за руку и заговорчески прошептал:

– Только не говорите об этом каштану. Он не перенесет моей измены.

Мег рассмеялась, и оставшееся время новоиспеченные друзья провели, разговаривая обо всем на свете, не замечая (и не имея возможности заметить) что их подслушивает фигура в темном плаще.

***

Симон еще долго сидел в саду и то улыбался чему-то своему, неведомому, то грустнел. Он не заметил, как к нему подошла и, встав напротив него с очень разозленным видом, кашлянула Каролин.

– О! – Симон очнулся от своих мыслей и вскочил. – Где ты была, сестрица?

– Потом расскажу. Может быть. Поехали к Фирманам. Как тебя вообще сюда занесло? Дурацкое местечко. Никогда бы не подумала искать тебя здесь. Мне подсказала какая-то хористка.

– Кто?

– Откуда я знаю? Я не запоминаю их по именам, слишком много чести. Ну же, пошли, мне надоело торчать здесь.

***

Остановившисьпосредипогруженнойвомраклаборатории, Призракширокоразвелрукиизасмеялся. ОтегосмехаКаролинсодрогнулась. Ееужепорядкомзамучилиэтинепонятныевспышкисмехаиагрессии, ноонастараласьсохранятьнепроницаемоевыражениелица. ВотисейчасКаролинспокойнообвелапомещениевзглядом.

Вдолькаменныхстентянулисьстеллажиистолы, ломящиесяотколичествавсевозможныхсклянокимензурок. Каролинничеговэтомделенепонимала, ноеепривлеклаполкасразноцветнымижидкостями. Красный, синий, зеленый, кислотно-желтый—словноподхрупкимстекломоказаласьсамарадуга.

– Здесьяпровожуопыты, –сказалПризрак. –Опасныеяды, взрывоопасныесмеси…Новысосвоимжалкимумишком, конечно, неможетевполнеосознатьвсезначениемоихтворений.

Каролинпочтииспепелилаеговзглядом. Каксмелэтотненормальныйназыватьееглупой! Но, кажется, онпростоозвучивалвсе, чтоприходилоемувголову. Каролинподумала, чтоэтимстранныйчеловеквмаскепохожначокнутыхученыхизготическихкнижек, которыми теперьзачитывалсявесьПариж. Онабынеудивилась, будьегологовоустланочеловеческимикостями.

Призрактемвременемпродолжил:

– Могусказать, чтомоиядыпользуютсяогромнойпопулярностью. Уменяклиентыповсемуземномушару, –ОнвдругсподозрениемвзглянулнаКаролин. –Вы, конечно, знаете, чтоземлякруглая? –Итутжееговниманиепереметнулосьначто-тодругое. –Взглянитесюда!

ПризракбесцеремоннопотащилКаролинмимостолов, заставленныххитрымисооружениями. Несчастнаядевушкапуталасьвюбкахинепоспевалазаспутником. Онделалтришага; она—один.

ПодведяКаролинкписьменномустолу, онспихнулсостолешницынесколькоисчерченныхпергаментовиещепарускомкаливыкинул, преждечемдобралсядоинтересующихегозаписей. ПризракпродемонстрировалКаролиннескольколистов. Каролинпонялатолькото, чтонанихПризраквыписалкакие-тоформулы.

Приподнявброви, онавыпалила:

– Развенеэтоназываютчерноймагией, месье?

ВответПризракзахохотал. Егосмеххрустелизвенелподпотолком, наводянаКаролинсвященныйужас.

– Выпутаетехимиюсалхимией, –пояснилон, отсмеявшись. –Новэтоместьдоляправды. Здесьядействительнотворюволшебство, новесьматочноеисистематизированное. Этамагиязоветсянаукой!

Онвдругповернулсяипосмотрелнанеевупор, даещенаклонилсятак, чтомеждуихлицамиосталасьвсегопарадюймов.

Каролинпокраснела. Стольблизкоонанеподпускаладаженикогоизсвоихсамыхпреданныхпоклонников. Ейказалось, чтовтакойблизостилюдиоказываютсялишьводномслучае–когдаониготовыпоцеловаться.

АсненормальнымчернокнижникомизподземелийОперыонацеловатьсянесобиралась! Самамысльобэтомнеприемлема!

– Вашголос, –хриплопроизнесПризрак. –Вотчтогораздоближекмагии. Вы словно злаяведьмаизсказки. Забралиголосудочериморскихглубин.

– Почемувыподумали, будтоя–ведьма? –Каролиноторопелаоттакойдерзостии, чутьосмелев, выпятилаподбородок. –Развеянебольшепохожанаморскуюпринцессу?

Призраквеселохмыкнул. Глазаегомедленносузились.

– Онет, –словновподтверждениесвоихслов, оннесколькоразпокачалголовой. –Естьввасчто-тотемное. Этиммыпохожи. Видители, именнопоэтомуяспасваснесколькочасовназад. Номынебудемговоритьоделахпосредимоейлаборатории. Янайдуместопоприятнее, –Онсновапредложилейлокоть. –Идем. Насждетпрекрасноегранатовоевиноибеседа, заслуживающаясамогопристальноговнимания.

КаролинлегонькопередернулаплечамиивзялаПризракаподруку. Любопытствопоборолоостаткистраха, авместеснимушлаинепривычнаядлянеестеснительность.

***

Каролин устало потерла веки. В голове неприятно звенело, и она подозревала, что тому есть лишь одно объяснение — она слишком много выпила. Кто же знал, что вино с такой силой ударит в голову! Сладковатый вкус до сих пор ощущался на кончике языка.
Каролин медленно облизнула губы. Она хотела пить, но графин, стоящий на ее столе и обычно наполненный водой, сейчас был пуст. Чувствовала ли она себя паршивее хоть раз в жизни?.. Разве что после маскарада, и то казалось случаем вполне терпимым. Сегодня же она понимала, что готова убить любое живое существо, что первым попадется ей на глаза. В плохом настроении Каролин была не хуже реактивов, которые так расхваливал человек в маске.

Кстати, о нем. Таинственный мужчина, один из этих назойливых Призраков. Что же он говорил ей вчера? Так сразу и не припомнить.

Девушка вздохнула и опустила голову. Мысли смешались в один гигантский клубок и никак не желали распутываться. В такие моменты ей всегда помогала Марго. Уж эта девица всегда все запоминала вплоть до мельчайшей детали. Стоило Каролин запамятовать о планах на грядущий день, как она…

Каролин ахнула. Совершенно верно. Речь шла о ней самой, о ее милой кузине Маргарите, которая, впрочем, уже не казалось Каре такой милой. Призрак словно открыл ей глаза. Каролин в упор не замечала, что Маргарита изо всех сил пытается управлять Оперой одной (какая самоуверенность! ). Чем больше Каролин думала об этом, тем мрачнее становились ее мысли. И все же она склонялась к тому, что слова Призрака правдивы. Он не просто оклеветал ее кузину – нет! – он говорил тихо и вкрадчиво, возвращаясь к тому, как Каролин амбициозна и как этой черты не хватает Маргарите. В самом деле, представляя интересы директоров, Марго вечно мешкала и говорила неуверенно. Какой из нее предприниматель — с ее-то стеснительностью? А она, Каролин, могла бы забалтывать спонсоров до одури, покорять всех своей шикарной улыбкой, легким взмахом ресниц…

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒