ГЛАВА III 4 страница

– Может, нам нанять полицию? – кисло поинтересовалась Каролин. – Тогда дело хоть сдвинется с мертвой точки.

– Полиции хватает материальных преступников, – отрезала Марго. – Нам они помогать не станут.

– Очень жаль.

– Но мы ведь не можем это так оставить.

– Значит, полиция все-таки, – как бы для себя тихо отметила Каролин, вставляя в свою новую шляпку цветок и любуясь результатом. Она уже чувствовала себя самой главной модницей Парижа.

Марго вздохнула и провела ладонью по глазам.

– Нет, – сказала она. – Я подумывала остаться в Опере на ночь и посмотреть, каков наш Призрак на самом деле. Знаю, – быстро добавила девушка, поймав на себе красноречивый взгляд Каролин, – что звучит глупо, но у нас нет другого выбора. И это может кое-что разъяснить, тебе не кажется?

– Понятия не имею, – Каролин поморщилась. – Но здесь негде спать, Марго. Душные гримерки не в счет, конечно. А если на нас нападет Призрак? – она ахнула и выронила шляпку. – Он ведь действительно может. Вспомни, что рассказывал о нем Жозеф Буке.

Маргарита покачала головой.

– Жозеф Буке пугает балерин.

– Богатая же у него фантазия, – хмыкнула Каролин. – Нет, оставаться в Опере на ночь опасно.

***

Утро в фешенебельных районах Парижа начиналось иначе, чем в бедных его кварталах. Во-первых, хотя бы потому, что оно начиналось там гораздо позже. Слабеющее осеннее солнце достигало широких окон, укрытых дорогим тюлем, ближе к полудню. Когда счастливые и богатые жильцы этих роскошных домов открывали глаза в постелях с позолоченными столбиками и бархатными балдахинами, их прислуга уже давным-давно успевала исполнить все, что требовалось для успешного начала дня их господ. После сытного завтрака и продолжительного утреннего туалета они отправлялись на прогулку или по делам — в любом случае, приятно проводили время.

Но в это утро Робер Гюго, проснувшись в своем особняке на Елисейских полях, не ощущал обыкновенного спокойствия. Он был в дурном настроении, и всему виной был вчерашний проклятый прием в Опере. Там его буквально околдовала эта чертовка, эта маленькая ведьма, Маргарита Фирман. Он уже терял самообладание, очарованный прелестной незнакомкой, но она внезапно оказалась той, кого он менее всего ожидал обнаружить.

Но, тем не менее, он помнил свой с ней танец в малейших подробностях. Каждое движение ее хрупкого, миниатюрного тела — черт возьми, эта девчонка умела танцевать, и притом замечательно! Он до сих пор, казалось, ощущал прикосновение своих пальцев к ее талии, такой тонкой, что он мог бы легко обхватить одной рукой и двух Маргарит.

Он был неплохо знаком с Карне — ничем не примечательным юношей, обыкновенным сыном очень богатых родителей. Он не обладал ни каплей характера, он не был красив. С какой стати он должен был стать ее мужем? Она была слишком хороша для него. Если бы она вышла за Карне, Робер без предисловий очаровал и соблазнил бы ее.

Последняя мысль заставила его улыбнуться и расслабленно откинуться на подушки.

Эта неприступная гордячка должна оказаться в этой самой постели. Если слухи о ней — правда, то это будет несложно... черт возьми, да он бы даже поспорил на это!

Пересуды света и скандал, развернувшиеся вокруг отмены помолки, убедили Робера в том, чтоМаргарита порочна и хитра. Когда он познакомился с ней лично, он даже не попытался изменить своего уже сложившегося мнения о ней. Обожание Симона Леру и защита со стороны Каролин де Блуа делали образ Маргариты до смешного карикатурным, да и сетования Карне на неблагодарную невесту сделали свое дело. Робер едва знал, как звучит ее голос, как выглядят ее глаза — она никогда не осмеливалась говорить громко и поднимать голову. Он никогда не находил ее красивой просто потому, что не пытался разглядеть.

Однако вчера у него была такая возможность, и теперь он знал, что у нее хорошенькое личико, большие, глубокие карие глаза, в которых он видел страх... А теперь хотел бы увидеть обожание!

С большим трудом Робер заставил себя вырваться из сладостных фантазий. К чему думать об этом, когда можно воплотить это в жизнь? Пусть Леру первый заметил ее, он не сумеет подарить ей той страсти, которую сможет дать Робер.

С юных лет он убедил себя, что любовь не для него. Многие женщины пали жертвами его очарования, влюблялись в него и отдавались целиком, но он не чувствовал к ним ничего, кроме мимолетного влечения. Наслаждения, даваемые любовью — их он с жадностью выпивал до последней капли.

А теперь появилась эта девушк. Гремучая смесь дерзости и беззащитности — вот чем она была, вот почему она заставляла Робера желать ее так сильно.

Как же быстро все произошло! Еще вчера он не испытывал к ней ничего, кроме глухого презрения, а сегодня одна только мысль о ней вызывала в нем несдержимую бурю эмоций.

Его прислуга, поняв, что господин не в лучшем расположении духа, молниеносно выполняла каждую высказанную и невысказанную его прихоть. Однако ни вкусный завтрак, ни свежие утренние газеты не могли развлечь его.

– Я еду в Оперу, – бросил он своему камердинеру, заодно выполнявшему роль секретаря.

– Но сегодня не запланирована встреча со спонсорами, месье, – осторожно напомнил тот, и, увидев уничтожающий взгляд Робера, мгновенно пожалел о сказанном.

– Мне плевать, – прорычал Гюго, завязывая галстук. Тот изо всех сил сопротивлялся ему и раздражал еще больше. – Вели подать карету.

Камердинер кивнул и скрылся из виду.

Подъезжая к Опере, Робер растерял последние остатки спокойствия. Это бесило его, ведь он привык заранее знать, как поступит в ближайшую минуту, а теперь перед ним легла завеса неизвестности. Заставит ли он пасть ее жертвой своего очарования сразу или изьерет более безопасный, хоть и долгий, путь? Ему хотелось бы знать наверняка.

Вышколенные швейцары у стеклянных дверей театра привычно поклонились ему, но он их даже не заметил. Не заметил он и золотого зала, по которому прошел, гулко стуча каблуками на блестящих черных туфлях. Он видел только лестницу, ведущую наверх, к директорскому кабинету. И вот он уже достиг тяжелых дубовых дверей и одним рывком отворил их.

Маргарита сидела за письменным столом, слишком большим, слишком массивным для нее, в своем обыкновенном темном, закрытом платье, и, нахмурившись, просматривала какое-то письмо. Ее светлые волосы были убраны в строгий узел, но одна прядка рядом с ухом выбилась из прически, и Маргарита то и дело поправляла ее. Из-за напряженного сосредоточения на письме между ее тонкими бровями образовалась тоненькая складка. Девушка выглядела уставшей, несмотря на то, что день только начинался. В кабинете она была одна, ни ее кузины, ни вездесущего братца той поблизости видно не было.

Она медленно подняла голову и посмотрела на него. Нахмурившись еще больше и вернувшись к изучению письма, она сказала:

– Доброе утро, месье. Ближайшая встреча со спонсорами назначена на среду. Вы ошиблись.

– А что, если я пришел не из-за этой дурацкой встречи? – ответил ей Гюго, подходя ближе.

– В таком случае вы отрываете меня от работы. – Маргарита, пожав плечами, встала с места и направилась к стеллажу.

– А где ваша кузина? – поинтересовался Робер.

Маргарита обернулась к нему, и ее брови выражали крайнее удивление. «Как, вы еще здесь? » – словно бы говорила она.

– Если вы ищете Каролин, то она изучает служебные помещения.

«Мне определенно везет», – подумал Робер и подошел к ней вплотную. Он заметил, как задрожали ее руки, когда она ощутил его горячее дыхание совсем рядом.

– И ее брат с нею?

– Да, и Симон с нею. – Ее голос стал совсем тихим, голова привычно склонилась, плечи опустились — словом, она стала той обычной Маргаритой, которую привык видеть Робер, серой мышью, ставшей заложницей мнений света. Но сейчас она была скорее его собственной заложницей — он почти прижимал ее к стеллажу, отрезав все возможные пути отступления. И когда она обернулась к нему, то лишила себя последней свободы — его губы почти касались ее волос.

– Это замечательно, поскольку я пришел к вам, – продолжал он, едва сдерживая себя.

– Ко мне? – переспросила она.

– К вам, Маргарита, – терпеливо повторил он, глядя ей в глаза. Он видел ее губы, такие близкие, такие доступные, дрожащие перед ним от страха неизвестности, не от боязни унижения. – Я хотел сказать вам, что сожалею обо всем, что было между нами... Обо всем, кроме вчерашнего вечера. И я пришел умолять вас о том, чтобы вы дали мне шанс все начать сначала.

Он чувствовал, как дрожь пробежала по ее телу от его слов, как губы еще больше задрожали, безуспешно силясь что-то сказать. Это волнение, эта дрожь передались ему, и он, прикрыв глаза и наклонившись к ней, аккуратно коснулся кончиками пальцев ее подбородка, приближая ее губы к своим.

– О, Маргарита...

Вдруг двери кабинета с шумом раскрылись, и в кабинет воровались Каролин и Симон.

– Марго, дорогая, мы нашли подходящую гримерку, и ты... – Увидев, как быстро Гюго отпрянул от Маргариты, Каролин осеклась и прищурилась. – месье Гюго? Вы чего-то хотели?

– Мы с мадемуазель Фирман обсуждали условия спонсорских вложений, – с лучезарной улыбкой ответил он. – Но мы уже обо всем договорились, и я лучше вас оставлю.

Последним, что он увидел, выходя из кабинета, был полный лютой ненависти взгляд Симона.

***

– И что же еще ты можешь сказать нам, Гэри? – лениво, будто делая одолжение, протянул человек, чье лицо скрывал сумрак и были видны только очертания тощего туловища и волосы торчком. У говорящего был невероятной красоты тенор, обволакивающий и ласкающий, но с какой-то пугающей ледяной ноткой.

Черный человек, стоявший рядом и гревший руки у камина, взбешенно ударил кулаком по каминной полке, на которой стояла старинная шкатулка. Лежавшие в ней две странные фигурки — скорпиона и ящерицы, подскочили на месте.

– Аккуратней, – зашипел тенор. – Эти штуковины еще действуют.

– Я знал, что ты плевал на все правила безопасности, установленные нами. Но такого безрассудства я от тебя не ожидал! Ты уподобляешься Дестлеру, Хьюго!

– Поосторожней с высказываниями! – раздался голос из соседнего кресла. – В отличие от тебя, Черный, я предпринимаю хоть какие-то меры, пишу двум этим красоткам анонимные записки...

– Хорошо, что роз еще не посылаешь! – язвительно заметил черный человек.

– Это для хористок, – отмахнулся Дестлер.

– Ты недостоин носить... Знак отличия, – Черный уже кипел. – На что похожа твоя музыка? Это же кваканье жабы!

– Остынь, Гэри, – послышался из противоположного угла спокойный голос. – Дестлер был выбран им. Он никогда не делает ошибок.

– Он сделал по меньшей мере три, – воровато оглянувшись по сторонам и понизив голос, прошептал Черный. – Я говорил тебе об этом, факир! И зря ты так носишься со своим драгоценным братом – он не жилец здесь, в подземельях.

– Что ты знаешь о моем брате? – факир пожал плечами. Напряжение в его голосе нарастало. – Он появился здесь раньше тебя, и именно ему я передам все свои сочинения.

– Значит, никаких родственных чувств, – попытался подловить его Черный. – Только нечто вроде... Дублера?

– Довольно. – Высокий голос, не имеющий выражения и интонации, исходил из шкатулки на каминной полке. – Вы утомили меня. Идите прочь. У вас много дел.

***

– Нас ждут на большой сцене. Технический прогон второго акта, как я поняла, – сказала Каролин, взбивая свои волосы перед зеркалом. – Спонсоры тоже приедут. Надеюсь, в этот раз все будет удачнее…

– Кошмарно, – призналась Марго. – Я не понимаю, как дядя разбирался со всем этим фарсом.

Каролин ничего не ответила, но на ее лице появилась понимающая улыбка.

Маргарита вздохнула, вспомнив о том, что их ждала очередная репетиция «Ганнибала». Надо сказать, что за несколько недель, проведенных в Опере в роли руководства, она немного попривыкла к актерам, работникам сцены и в, частности, к мадам Жири, имеющей привычку стоять за спиной директрис и изредка говорить что-то тихим, но вкрадчивым голосом.

Каролин лишь пожала плечами, достала из ящика стола маленькую коробочку и с видимым удовольствием произнесла:

– Лично я не хочу оглохнуть от пения Карлотты, и поэтому вчера купила беруши, – Каролин продемонстрировала противошумные вкладыши. – Здесь и для тебя есть парочка.

– Как поразительно, – искренне удивилась Марго, – что ты наконец-то позаботилась о чем-то и впрямь важном.

– Я не настолько бездейственна.

– Да знаю, знаю, – Маргарита взяла Каролин за ладонь и повела ее за собою из кабинета, вслух размышляя о том, сколько продлится репетиция. – Хоть бы не держали нас больше трех часов в этом душном зале…

Девушки появились в большом зале на четверть часа раньше назначенного времени. В этот раз они уселись на один из задних рядов, дабы иметь возможность полностью оценить постановки. Кроме того, с этих мест барышни не досаждали себе разглядыванием круглого, покрасневшего от натуги лица Карлотты. В этом заключался еще один немаловажный плюс.

– Может, кофе? – спросила мадам Жири, наклонившись к директрисам с самым своим доброжелательным видом. По крайней мере, так думала Маргарита. Каролин же до сих пор уверяла, что для мадам Жири не существует такого обозначения как «доброжелательный».

– Мы дождемся появления спонсоров, – пояснила Марго с улыбкой. – И выпьем утренний кофе вместе.

Мадам Жири кивнула и выпрямилась. Каролин поежилась и поспешила шепнуть кузине, как все-таки ужасна эта женщина.

– У нее нет другого платья? – подозрительно оглянулась Кара. Ее глаза сощурились, и в них блеснуло неодобрение. – Менее траурного. Она как будто на похоронах побывала.

Маргарита вздохнула.

– Дорогая, не всех веяния моды волнуют так, как тебя. И пожалуйста, – здесь последовал предупреждающий взгляд, – не говори о черном. Я достаточно долго и сама носила его, если помнишь.

Каролин не ответила. Взгляд ее устремился к главным дверям, и вскоре Марго поняла, отчего ее спутница так внезапно примолкла. В дверном проеме стояли Симон и Уильям Фейрфакс; мадам Жири с ними о чем-то беседовала, вероятно, благодаря их за визит. Маргарита взволнованно посмотрела на Каролин. Робера среди них не было.

– Что-то месье Гюго неаккуратен в своих визитах, – заметила Каролин едко. – Он начинает, однако, меня раздражать своим поведением.

– Что ты имеешь ввиду? – спросила Маргарита отвлеченно, делая вид, что внимательно изучает свои ногти.

– Те «спонсорские вложения» в понедельник, – напомнила Каролин. – Что он имел ввиду? И чем вы, кстати, занимались, когда мы с Симоном пришли?

– О, забудь, – буркнула Маргарита, не смотря на кузину.

Уильям Фейрфакс в компании Симона приблизились к девушкам. Каролин тут же завела светскую беседу с первым, а Маргарита мило улыбнулась Симону. Тот никак не ответил на ее улыбку, только слегка кивнул и сел позади нее. Он значительно переменился к ней с понедельника, и Маргарита не могла понять, почему.

– Я слышал, что вы с вашей кузиной оставались в Опере на ночь на днях, – сказал Фейрфакс Каролин.

– Да, надеялись поймать местное привидение, – ответила та.

– И что же?

– Кроме жуткой боли в костях наутро – ничего, – сказала Кара, укоризненно глядя на Маргариту, которой принадлежала эта безумная идея. – Призрак Оперы довольно-таки ленив.

– Может быть, он всего лишь выжидает, – предположил Фейрфакс.

– Возможно. Однако, думаю, никто из нас не откажется от кофе. – Каролин взглядом подозвала мадам Жири. Та подошла вместе с двумя молоденькими хористками – милой блондиночкой и шатенкой, чьи мысли явно витали где-то в облаках.

– Мадемуазель Фирман, мадемуазель де Блуа, позвольте представить вам: моя дочь, Мег Жири, – та поклонилась, – и Кристина Россини. Мадемуазель Россини подает большие надежды, у нее прелестный голос.

– Если бы он пела лучше Карлотты, – мечтательно протянула Каролин.

– Да-да, мечтай дальше, – сказала Маргарита, явно пребывавшая не в настроении.

– В любом случае, принесите один черный кофе для меня, чай с молоком для господина Фейрфакса, и Маргариты но без, и чай для Симона, причем без сахара. – Каролин не обратила внимания на болезненный толчок локтем в бок от Маргариты, намекающий: «Веди себя прилично».

Напитки были принесены, злосчастная репетиция начиналась — в общем, день для директрис Оперы складывался так же, как и всегда.

***

Рабыни на сцене старательно повторяли танцевальные движения, подгоняемые щелчками кнута танцора, игравшего работорговца. Маргариту смущал его оголенный торс, рельефность которого была подчеркнута игрой света. Она прежде никогда не видела мужчины, оголенного по пояс, и сейчас старалась не смотреть на него, чтобы краска не приливала к ее щекам. Стараясь отвлечься, она изучала гигантскую люстру, зависшую над залом, и оглядывалась на проходы между рядами, сейчас занятые рабочими, спорящими, правильно ли выставлен свет. Внезапно вниманием ее завладела черная фигура, застывшая в дверях, ведущих в фойе. Маргарита поклялась, что увидела маску, обращенную прямо на нее, прежде чем человек скрылся из виду. Сердце девушки пропустило удар.

Воспользовавшись тем, что Каролин отвлеклась то ли на репетицию «Ганнибала», то ли на Уильяма Фейрфакса и не смотрела на нее, Маргарита осторожно прошла между рядов бархатных кресел и незаметно выскользнула из зала. Тут и там она встречала рабочих театра, здоровавшихся и долго смотревших ей вслед.

В дальнем крыле, в жилых помещениях театра, было совсем тихо, и каждый шаг Маргариты отдавался гулким эхом. От этого звука ей становилось не по себе, но она не собиралась давать страхам завладеть собой.

Она дергала все ручки подряд, но лишь одна дверь, самая последняя, оказалась незаперта. Набрав в легкие побольше воздуха, она толкнула эту дверь.

Обстановку изнутри в лучшем случае можно было охарактеризовать как «бедную». Каморка была совсем маленькая, с двумя кроватями, как будто взятыми из кельи какого-то монастыря. Над одной из этих кроватей, в алькове, Маргарита увидела портрет мужчины в окружении оплывших и почти догоревших свечей. Подойдя ближе, она увидела подпись, затершуюся то ли от времени, то ли оттого, что ее часто касались. Имени уже было не различить, но еще читалась фамилия «Россини». Очевидно, это был отец той хористки, которую им представила мадам Жири и которая жила в этой комнате.

Маргарита уже собралась было уйти из комнаты, не найдя там ничего интересного и связанного с театральными слухами, как вдруг краешком глаза заметила едва уловимое движение... В зеркале?

Быстро обернувшись, она на мгновение встретилась взглядом с человеком, который отражался в зеркале, но которого не было в комнате. Он был широкоплеч, весь в черном, с непокрытой головой, в руках держал алую розу. Но самым удивительным, что отметила застывшая от страха Маргарита, была белая маска, закрывающая почти всю правую половину его лица.

Этот человек был призрачным видением, мистической иллюзией, спустя мгновение скрывшейся во тьме.

Маргарита зажмурилась, потрясла головой и открыла глаза вновь.

«У меня галлюцинации, – подумала она. – В комнате не было человека в маске и с розой, значит, его не могло быть и в зеркале».

Тем не менее, она вновь подошла к зеркалу и вгляделась в него. Теперь она видела только свое перепуганное лицо. Потом она, сама не зная, на что надеется, толкнула зеркало.

И зеркало вдруг поддалось, открылось, обнаруживая за собой коридор, освещенный редкими факелами и уходящий во тьму.

Маргарита стояла на пороге, разделявшем два разных мира. С одной стороны был земной мир, мир солнечного света, мир, начинавшийся с комнаты двух хористок; с другой — неизвестный, пугающий мир подземелий Оперы.

Она недолго колебалась. Хоть сердце и трепетало при виде коридора, уходящего в никуда, но она все-таки понимала, что должна положить конец фантомным неясностям, царившим в театре. В ее театре. Каролин, казалось, не собиралась ничего решать самостоятельно.

Поэтому, подобрав подол платья, Маргарита шагнула в темноту.

***

– Это все очень интересно, – Каролин по очереди кивнула каждому из спонсоров. – Но моя кузина где-то пропала, и мне следует поискать ее. Плохая из меня хозяйка, но что поделать…

Она улыбнулась ласково и встала из кресла, шурша юбками. В это самое мгновение в оркестре зашевелились музыканты. Громыхнул барабан, зазвучали трубы, и на сцене появилась Карлотта, все в том же экзотическом платье. Пестрая, точно павлин. Рабочие силились выкатить на сцену циклопического слона, но пока что безуспешно.

«Я все это уже видела», – не без ленивой усмешки подумала Кара. Она не хотела заново оценивать результаты многочисленных репетиций.

Краем глаза она заметила, как Карлотта кокетливо обращается к оторванной голове, притворно выпячивая алые губы и сводя брови на переносице. Невыносимо.

Девушка скользнула в коридор, осторожно затворив за собой дверь, и осталась одна. Она ума не могла приложить, куда так надолго подевалась Маргарита, но надеялась, что не найдет ее раньше, чем отгремит первый акт.

Мимо Каролины пробежала опаздывающая на репетицию балерина. Хозяйка остановила ее, легонько тронув плечо.

– Не видела ли ты мадемуазель Фирман?

– Ой! – Балерина густо покраснела, точно ее спросили о чем-то преступном. – У нее ведь вышла ссора с господином-спонсором? А он сегодня даже не показался. Если позволите, она проходила здесь с очень грустным лицом…

– А это уже не твоего ума дело, – нахмурилась Каролин. – Все, беги на репетицию. Мадам Жири скажи, что это я тебя задержала. Быстрее.

Балерина кивнула и прибавила шагу. Цепи на ее зеленой с красным юбке «рабыни» гремели, ударяясь о пол.

«У них с господином-спонсором вышла ссора, ха! Какая забота о репутации хозяйки Оперы…» – подивилась Каролин, поднимаясь наверх. Она надеялась застать кузину в кабинете или в какой-нибудь гримерной и очень обрадовалась, заметив, что одна из дверей открыта настежь, полагая, что поиски завершены.

Возликовать она не успела — в комнате было темно, но, даже не вполне привыкнув к нависшей перед глазами тьме, Каролин с уверенностью могла сказать, что гримерка пуста. На полу сиротливо лежали туфли, слева стояла кровать, а на ночном столике покоились краски и кисти для нанесения грима — главные инструменты любых артистов. Маргариты в комнате не было, и Каролин уже собиралась вернуться в коридор, как взгляд ее вдруг наткнулся на зеркало. Возможно, она хотела лишний раз взглянуть на свое отражение и повздыхать о цветущей красоте, но вместо этого взор ее привлекла довольно широкая черная щель. Зеркало было отодвинуто, и за ним явственно находился проход.

Каролин моргнула, в ее глазах непонимание сменилось страхом, а затем догадкой.

– Вот каков хваленый Призрак, – вслух воскликнула она. – Я же говорила, что это кто-то из рабочих. Секретные проходы, как умно. А глупая Марго, конечно, спустилась туда. Ну что за дурочка… Не могла подождать, пока закончится встреча со спонсорами?

Каролин надавила на зеркало руками, и оно еще сильнее отъехало в сторону, освобождая черный проход. В лицо ей хлынул запах сырости. Потоптавшись на месте, Каролин подобрала юбки и шагнула вперед, в слепую пасть туннеля. Ноги ее простучали по каменным ступенькам, вскоре сменившимся уходящей вниз дорогой. Она шла, осторожно касаясь пальцами стены, не силясь даже прищуриться в чернильной тьме.

Она старалась в эти минуты не думать о таинственном Призраке, по легенде обитавшем где-то под зданием Оперы, но по спине все равно пробежали мурашки. Тайный ход, ведущий в непонятные туннели. Ну чем не подходящее местечко для Призрака?..

Сделав несколько шагов, Каролин шумно выдохнула и прислушалась. Даже вздох ее эхом пробежал по узким стенам. Вдруг она осеклась. Стоило ли поступать так же бездумно, как Маргарита? Она всегда смеялась над ужасами и готическими книжечками, призванными превратить кровь юных дев в лед, но сейчас они не казались ей такими уж комичными. Более того, неподвижность, цариваая в туннеле, делала его весьма и весьма пугающим. Словно в этих стенах что-то дремало, лишь притворялось спящим. При всей своей детской непосредственности, Маргарита не могла не почувствовать этой мертвечины…

«Как она вообще спустилась сюда? » – подумала Каролин, заглядывая за угол.

В конце длинного пути она увидела свет, и вскоре поняла, что на стенах вдалеке размещены пылающие факелы. Несколько мгновений Кара вглядывалась в танцующее, искрящее алое пламя, а затем дернула факел на себя. Пламя оскорбленно фыркнуло и заплясало еще пуще. Огонь согревал Каролин ладони, но девушка боялась обжечься. И все же, она спокойно рассудила, что темноты боится сильнее.

***

Маргарита все еще шла по коридору. Она миновала уже несколько развилок, коридор то сужался, то расширялся, иногда казался освоенным, иногда — неизведанным. Марго старалась не думать о том, что наверняка уже сто лет как заблудилась. Она спускалась все ниже, пол и стены становились все сырее, а воздух — все холоднее. Даже в своем наглухо застегнутом твидовом платье она ежилась и со вздохом вспоминала о драповой палантине, оставшейся в директорском кабинете.

Вокруг все было тихо, она не могла найти человека, которого видела в зеркале, но теперь уже не сомневалась, что он существует. Она шла и шла, казалось, без цели, на деле — пытаясь отыскать хоть что-то.

И вдруг у дальнего факела, на очередной развилке, она заметила знакомую темную фигуру. Человек не видел ее, он стоял к ней спиной. Прислонившись к стене, Маргарита стала осторожно подбираться к нему. Когда она подошла так близко, что смогла в мельчайших подробностях разглядеть каждую складку на его плаще, ее платье предательски зашелестело. Человек в черном обернулся, и Маргарита увидела как сверкают его глаза под маской. Она споткнулась, упала и потеряла сознание.

***

Время шло, а туннели все не прекращались. В свету Каролин все видела и точно могла сказать — все они невообразимо одинаковы. «Кто бы их не строил, он был слепым! » Не вполне по-взрослому подпрыгивая от всякого шороха, Каролин преодолела еще несколько поворотов, но ничего не изменилось. Она словно попала в бесконечный лабиринт.

Кажется, она потерялась.

***

Маргарита очнулась в комнате без окон, освещенной десятками свечей, стоявших по всем углам. Она лежала на кушетке посреди комнаты. Приподнявшись на локтях, она смогла увидеть огромный орган, на котором валялись кипы исписанной нотной бумаги. Она была здесь, казалось, совсем одна, и в комнате было тихо, только ее участившееся от страха дыхание нарушало тишину странной комнаты.

Где она? Ее похитили? Эти вопросы не давали ей покоя. И ей казалось, что она может на них ответить. Она находилась в логове человека в маске.

«Что он со мной сделает? – промелькнула в голове Маргариты тревожная мысль. – Или... Уже сделал? »

Она не могла знать, как долго уже находится в этой комнате. Похитителя не было поблизости, и Маргарита решила попытаться уйти, пока он не вернулся. Рядом с органом виднелась дверь, едва заметная в полумраке свечей.

Но в тот момент, когда она села на кушетке, дверь открылась, и в комнату вошел человек в маске.

Яшмовые глаза, глубокие и печальные, неотрывно смотрели на девушку. Маргарита редко видела иностранцев, но совершенно точно могла бы сказать, что во внешности ее похитителя было нечто восточное. Белая маска, закрывавшая половину лица, ярко выделялась на его коже бронзового оттенка. Этот человек не казался опасным, хотя бы с первого взгляда, его глаза светились каким-то внутренним мягким светом, отражающим... беспомощность?

– Кто вы? – спросила Маргарита без каких-либо предисловий. – Что вам от меня нужно?

Человек не ответил, да и, казалось, не услышал ее. Чуть взмахнув левой рукой и высвобождая ее из складок плаща, он, протянув ладонь к Маргарите, двинулся к кушетке.

– Не подходите ко мне! – закричала Маргарита. Он снова не ответил ей. Застыв от страха, она наблюдала за тем, как он подходил все ближе и ближе... И вдруг опустился перед ней на колени, склонив голову.

– Что вам от меня нужно? – повторила Маргарита почти шепотом.

– Ты – Ангел, – сказал наконец человек. Было в его голосе, в его красивом баритоне, что-то немного пугающее. – Ты – Ангел. Я нуждаюсь в Ангеле.

Маргарита опешила.

– Я не ангел!

Человек в маске неопределенно покачал головой и отвернулся от нее. Он подошел к органу и принялся собирать разбросанные нотные листы. Так прошло несколько минут, на протяжении которых абсолютную тишину нарушал только шелест бумаги. Маргарите стало казаться, что ее странный тюремщик и вовсе забыл о ее присутствии. Она встала и приблизилась к нему. Убедившись, что он по-прежнему ее не замечает, она тронула его за локоть.

Человек в маске издал то ли сдавленный крик, то ли тихий вопль и отскочил от Маргариты. Она заглянула в его глаза — те стали совершенно дикими.

– Простите, я не хотела вас напугать, – сказала она, осознавая, насколько нелепо звучат эти слова из уст пленницы.

Человек в маске, не отрывая от нее взгляда, попятился к стене. Уже совсем ничего не понимая, Маргарита снова предприняла попытку приблизиться к нему.

– Пожалуйста, объясните мне, что происходит, – она пыталась сохранять спокойный тон, но ее голос все равно дрожал от страха. – Пожалуйста. Зачем вы похитили меня? Зачем вы привели меня сюда?

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒