ГЛАВА III 2 страница

Симон неуверенно кашлянул. месье Гюго перевёл на него глаза и сделал рукой приглашающий жест, предоставляя юноше слово.

– А что вы думаете об этом? – спросил он.

На самом деле, Каролин не понимала, к чему спонсор задавал им эти вопросы. С будущим предстояло встретиться, каким трудным оно не показалось на первый взгляд. Кроме того, ни она, ни Маргарита особо не интересовались, какими же таинственными слухами полнится Опера. Конечно, от них не ускользнул тот факт, что все в этом театре держатся подчеркнуто сдержанно, словно с минуты на минуту ожидают удара молнии, что испепелит и их, и Оперу. Мысль о беспричинном страхе персонала Оперы вызывала в Каролин презрение.

– Я не уверен, что можно ли думать что-то о том, чего не знаешь, – признался Симон. – Не лишне было бы объяснить, что вы имеете ввиду под «жуткими слухами». Мы здесь первый день, и пока что, к счастью, ничего жуткого или необычного не произошло.

Гюго замолчал, задумчиво подвигал желваками.

Затем он наклонился вперед, и улыбка, появившаяся на его тонких губах, показалась Маргарите тревожной, как и слова, произнесенные следом.

– Так вы не знаете. Позвольте спросить, как вы истолковали мой вопрос?

– Многие верят, – пожала плечами Каролин. – Что на Гранд-Опера лежит настоящее проклятье. Она два раза горела. Первый раз еще при строительстве, а второй — в час своего расцвета. Здесь часто происходили странные вещи.

Маргарите поспешно добавила:

– Но теперь с ними покончено.

– Вы не правы, мадемуазель, – уныло произнес Робер. – Речь с самого начала шла о Призраке Оперы. Если вы и впрямь намерены управлять театром, вам нужно поспрашивать окружающих об этой крайне интересной личности. Я-то думал, вы полны отваги… Все ясно. – он встал из-за стола. – Едва ли слухи о привидении оставят вас равнодушными. С ним не справились взрослые мужчины, что говорить о двух хрупких девушках. Вы только подвергнете себя опасности и породите новые нелицеприятные слухи. – Марго осознала вдруг, что он обращается именно к ней. – Впрочем, одной из вас уже нечего терять. Доброго дня.

Симон нахмурился, его глаза стали темнее ночи. Не говоря ни слова, Каролин проводила месье спонсора до дверей кабинета, после чего мягко затворила за ним дверь. Через несколько минут Марго имела возможность наблюдать за тем, как Гюго сел в фиакр. Едва этот фиакр скрылся за углом, она стукнула кулачком по столу.

– Мне следовало выйти замуж за Карне, – воскликнула она. – Тогда не было бы этих улыбочек, этих масляных взглядов, словно я… словно…

Продолжения не последовало, хотя оно и не требовалось.

– Боже, милая кузина, – ответила Каролин. – Это все глупости, не достойные и толики твоего внимания.

– Не такие уж глупости, – серьезно заявил Симон. – Но мы-то знаем, что вы чисты как первый снег, и ваша совесть тоже чиста, и вы…

Он замолчал и покраснел. Затем пробормотал что-то о графине с водой и вышел из кабинета.

Каролин ухмыльнулась.

– По крайней мере, один потенциальный ухажёр имеется, – сказала она, подмигнув. – Чего же грустить?

– А вот это и правда уже глупости, – мягко возразила Марго, но щеки ее чудесно порозовели. – Не стыдно ли тебе, точно свахе, постоянно намекать мне на своего замечательного брата. Я со своими завышенными идеалами совершенно зря отвергла месье Карне. Не думала, что все будет так плохо.

Каролин отрицательно покачала головой.

– Но ты уже сделала это, и не стоит вспоминать. Сейчас ты владелица Оперы. Если мы приведем в порядок все дела, ты станешь завидной невестой.

Кузины обнялись, каждая думая о своем. Маргарита — сомневаясь в том, что у них вообще хоть что-то получится, а Каролин – уверенная в своем блистательном будущем.

***

Он уже некоторое время прислушивался к звонким женским голосам, доносившимся из кабинета директоров. Сперва он решил, что ему померещилось. Да, Онзнал, что в Опере скоро появятся новые владельцы, но он совершенно не был готов к тому, что это окажутся молодые девушки.

Даже с Его великолепным слухом разобрать можно было только отдельные слова, из которых Он мало что понял.

Кто был этот таинственный наблюдатель?..

Всего лишь приведение. Мистификация. Пустой слух, как выразилась Каролин.

Эти слова Он на удивление четко расслышал, после чего усмехнулся. Что еще могла сказать молодая девица, со всем свойственным этому полу недоверием, скептицизмом. Воистину, женщины либо сразу верили во что-то слишком сильно, либо оставались глухи до победного конца, и доверялись лишь собственным глазам.

Видно, эти две барышни относятся ко второй категории. Что ж, убедить их в существовании Призрака Оперы труда не составит. Первый ход будет сделан уже сейчас.

***

– Представляешь, – самозабвенно продолжала Каролин. – Здесь почти каждый вечер будут собираться сливки общества. И мы сможем созерцать высший парижский свет без всякого стеснения, потому что все это — наше...

Вдруг, словно в ответ на ее слова, канделябры, наполнявшие комнату светом, начали один за другим гаснуть. Кабинет погрузился в полумрак. После этого что-то сильно громыхнуло — это упал на пол гигантский портрет уверенных и улыбающихся Фирмана и Андре. Каролин взвизгнула и схватила Маргариту за руку.

– Что это было, Марго? – спросила она, будто та могла ответить.

– Не знаю... – голос Маргариты прерывался, ей тоже стало страшно.

– Позовем Симона.

– Симона? Так ведь всего лишь свет погас и картина упала. Он нас на смех поднимет.

Раздался стук в дверь. Девушки вздрогнули и переглянулись.

– Должно быть, Симон сам прибежал на твой визг, – сказала Маргарита.

Каролин поднялась с места и торопливо прошествовала к двери. Распахнула ее, но в коридоре никого не оказалось. Канделябры зашипели и вновь вспыхнули ясным пламенем. Маргарита протерла глаза и моргнула. Ничего подобного она раньше не видела.

Каролин вздохнула.

– Наверно, ветер.

– …Зажег их? – кузина удивленно приподняла брови. – Каролин, так не бывает.

– Нам действительно пора найти моего брата и отправиться домой. На сегодня хватит страшных историй.

– А как же репетиция Ганнибала?

– Тебе не хватило? – фыркнула Каролин. – Нет, репетициями мы займемся завтра.

Маргарита неуверенно поднялась со стула и подошла к Каролин. Та взглянула на лежащий в уголке портрет.

– Мы позовем кого-нибудь убрать это, – вздохнула она. – Честно говоря, мне немного не по себе от того, что здесь висит их портрет. Два мертвеца в одной комнате — многовато, не находишь?

Маргарита молча переступила порог кабинета, и тут же ахнула — прямо ей под ноги плавно опустился белый конверт с черной каемкой.

– Это еще что? – влезла Каролин.

– Хм... – пробормотала Маргарита, глядя вверх. Она не увидела там ни намека, проясняющего, откуда взялось письмо. – Не понимаю.

– Час от часу не легче... и что нам с этим делать?

– Вероятно, прочесть, – сказала Маргарита и, подняв конверт с пола, подошла к свету. Каролин заглянула ей через плечо.

– Ты когда-нибудь видела такую странную печать? – спросила Марго, разглядывая красный слепок в виде черепа.

– Нет, и она мне не нравится. Это не изящно.

Ничего не ответив, Маргарита вскрыла конверт и вынула оттуда листок бумаги с такой же черной каемочкой, исписанный красными чернилами.

«Дорогие дамы, – прочитали они. – Язык не поворачивается назвать вас «директорами». Вы еще так молоды и так неопытны... полагаю, вам потребуется некое напутствие в управлении Оперой. Завтра утром в директорском кабинете, на столе вы найдете подробную инструкцию, как управлять моим театром.

С пожеланиями всего наилучшего,

Призрак Оперы»

Каролин и Маргарита переглянулись. Вид у них был встревоженный. Впрочем, не прошло и мгновения, как Каролин хихикнула и предложила не обращать внимания на всякие пустые бумажки.

– Это же ерунда какая-то, – заявила она. – Идем, у меня складывается впечатление, что Симон потерялся.

– Очень странно, – сказала Маргарита, сжимая письмо в руках и на ходу перечитывая его. – В смысле, что еще за Призрак такой…

– Угрозы, попытки вывести нас из себя, – посетовала Каролин, взмахивая руками и выпячивая подбородок, после чего добавила, – А мне сразу не понравилась эта страшная женщина в черном.

– Какая? – удивилась Марго. – Мадам Жири? Не глупи, она самая обычная женщина, и любит свою работу.

Каролин обернулась и пригрозила Маргарите пальцем.

– Тем более, милая моя Маргарита! Тем более!

– То есть, ты думаешь, что мы ей не понравились?

Откуда-то сверху послышался смех. Он раздался в воздухе эхом, отголоском настоящего звука, и прошелестел по комнате так зловеще, что девушки поежились.

Маргарита прищурилась.

– Ну а это ты как объяснишь?

– Кто-то из рабочих забавляется, – пожала плечами Каролин. – Нас проверяют на прочность. Не следует так легко потакать их глупым фокусам. И вообще, завтра же объявим, что всякий шутник до конца недели лишится работы. Думаю, это немного умерит их пыл.

Несколько минут они молча шли по бесконечным коридорам.

– Злая Каролин взялась за дело, – сказала, наконец, Маргарита. – Как мне нравится, прелестная Кара, когда ты решаешь применить капельку своего драгоценного ума.

– Я этого не слышала.

Наконец, они оказались в главном фойе, где их ждал Симон. Он спросил, обосновались ли девушки в своем кабинете и как им нравится Опера в целом.

Кузины не стали рассказывать месье Леру о своих похождениях, ограничившись слабыми кивками. Уже оказавшись дома и переодеваясь к ужину, Маргарита вновь обратилась к Каролин с беспокоившим ее вопросом.

– Думаешь, мы сможем положить этому конец? – спросила Марго, вздыхая.

– Я не думаю, – покачала головой Каролин. – Я знаю.

ГЛАВА II

Письмо Марии Леру, в особняк семьи Леру, Марсель, улица Друле

Милая матушка,

Мы с Каролин уже две недели как прибыли в Париж, но этот город не перестает удивлять меня. Он такой шумный, быстрый, стремительный! Я привык к совсем иному, я люблю Марсель. А вот Каролин наслаждается бешеным ритмом. Она бывает на всех балах и приемах, куда ее приглашают, и я не представляю, каким образом ей это удается.

Я, хоть и люблю кузину, немного устаю от нее. Другое дело — вторая хозяйка Оперы, мадемуазель Маргарита Фирман.

Она родилась и выросла в Париже и давно пресытилась всеми его прелестями. Теперь же она, когда Каролин занимается повышением престижа Оперы, взяла на себя все администраторские обязанности. Она ведет бумаги, заключает договоры, и делает это весьма умело! Иногда я помогаю ей и поражаюсь ее образованности, начитанности, здравой логике. Поистине удивительная девушка эта моя дальняя родственница!

У Оперы теперь два спонсора — господа Уильям Фейрфакс и Робер Гюго. Первый, как ты, наверное, поняла, англичанин и все еще не приехал в Париж — его задержали в Лондоне неотложные дела. А вот с последним я имел честь познакомиться, и он мне крайне неприятен! Он всем своим видом пытается доказать хозяйкам театра, что они неспособны добиться успеха на таком тяжелом поприще из-за того, что они, видите ли, женщины. Но видел ли он мадемуазель Фирман за работой? Нет! Безусловно, она выглядит хрупкой и беспомощной, но это лишь внешняя оболочка. Кроме того, этот господин находится под влиянием своих предрассудков. Этот господин практически напрямую оскорбляет ее! Бедняжка очень страдает, но держится.

Я пока что останусь в Париже. Сейчас мы с Каролин живем в доме мадемуазель Фирман и ее матери, но их существование довольно-таки бедно, и в ближайшее время я намереваюсь снять квартиру. Не надо высылать мне денег, дорогая матушка, я справлюсь.

Обними отца от моего имени и скажи, что пока я не собираюсь поступать в армию. Я нужен Каролин.

Твой любящий сын Симон

В дверь комнаты, которую занимал Симон, постучали.

– Войдите! – сказал он. На пороге появилась единственная служанка семьи Фирман, которая исполняла в доме обязанности сразу горничной, кухарки и посыльного.

– Завтрак подан, господин Леру, – сообщила она. – Вас ждут внизу.

– Я спускаюсь, – кивнул Симон и, встав из-за письменного стола, хотел было убрать только что написанное письмо в ящик, но вдруг передумал. – Скажите, вы пойдете сегодня на почту? Каролин собиралась отправить какие-то письма. Не могли бы вы прихватить вот это заодно? Я буду вам премного благодарен.

Служанка кивнула и, взяв конверт, скрылась на лестнице.

В небольшой столовой на нижнем этаже уже собрались все нынешние обитатели дома Фирманов. Каролин что-то красноречиво рассказывала мадам Фирман, при этом оживленно жестикулируя. Та слушала со своей вечной и одинаковой для всех, кроме собственной дочери, впавшей в немилость, доброжелательной улыбкой. Маргарита сидела отдельно от них, погруженная в свои мысли. Симон заметил, что еда на ее тарелке почти не тронута.

– Доброе утро, – сказал, обращаясь ко всем сразу, Симон. Мадам Фирман и Каролин поздоровались в ответ, а Маргарита лишь подняла голову, рассеяно глядя сквозь него.

Убедившись, что его кузина и мать Маргариты по-прежнему увлечены беседой, Симон подсел к самой Маргарите.

– Вы чем-то расстроены, милая сестра? – осторожно спросил он.

– Ничего особенного, добрый брат, – отозвалась она.

– И все же? – настаивал Симон.

Оглянувшись вокруг и убедившись в том, что никто не может их подслушать, Маргарита сказала:

– Я получила сегодня утром письмо о том, что я не могу и не достойна управлять Оперой. Оно, разумеется, анонимное...

– И есть ли у вас какие-нибудь предположения насчет отправителя?

– Есть. Я думаю, что это Робер Гюго. Но Я никогда не получала от него писем, почерк его мне незнаком, и я не могу сказать с полной уверенностью.

– Если хотите, Маргарита, я узнаю это для вас, – переходя на шепот, потому что Каролин смотрела в их сторону, сказал Симон.

Маргарита улыбнулась, и сердце молодого человека пропустило удар. Он уже давно заметил, какие прекрасные, задорные искорки вспыхивают в ее глазах, когда она улыбается.

– Спасибо, милый Симон! – произнесла она, погладив его по руке. – Что бы я делала без вас? Уже давно зарылась бы землю, заперлась бы у себя дома.

Вынув из кармана сложенный листок бумаги, она передала его Симону. Поймав удивленный взгляд Каролин, он побыстрее спрятал письмо в нагрудном кармане, но понял, что сделал это зря, когда брови кузины поднялись еще выше.

Каролин не спускала глаз с Симона и Маргариты до самого конца завтрака. Последняя это понимала и уже не улыбалась, чем сильно расстроила Симона, который восхищенно ловил каждое ее движение. Он пытался вести с ней беседу, но она не поддерживала ее; пытался развеселить, но уголки ее губ не поднимались.

Он отодвинул ей стул, помог встать, предложил руку — но она от всего этого отказалось.

Из мыслей о печалях Маргариты его вырвала Каролин, подошедшая к нему и сказавшая вполголоса:

– Да ты шустер, брат. Переглядки, разговоры шепотом, любовные записки...

– Это не любовная записка, – отрезал Симон.

Каролин закатила глаза.

– Да, а что же это? Ты с таким пылом и страстью спрятал эту бумажку у себя на груди!

– Если она захочет, она сама тебе расскажет, – ответил Симон. – А сейчас извини меня, у меня важное дело в Опере.

***

Мужчина в плаще оставил в изголовье кровати одной из хористок алую розу с черной лентой и, улыбнувшись своим мыслям, прошел через зеркало. Это небольшое путешествие от своих подземных апартаментов до общей спальни хористок он проделывал каждую неделю. И хотя те, конечно, догадывались, в какое время Призрак Оперы посещал их обитель, они ничего не могли поделать — в эти часы их всецело занимали репетиции под чутким руководством мадам Жири. Так что он, хоть и не слишком осторожный, оставался незамеченным.

Путь назад лежал через бесконечный лабиринт, в котором Призрак знал каждую ловушку, каждое ответвление. Обычный человек, попади он сюда, не отыскал бы выхода и непременно встретил бы свою смерть. В некоторых туннелях путь освещали факелы, в других царил кромешный мрак, но передвижение наощупь не было худшим препятствием на пути к заветному убежищу. Призрак по-настоящему опасался только озера — то, что обитало там, не подчинялось никаким законам. Изредка существо оглашало стены пронзительным визгом, похожим одновременно на сотни лопающихся хрустальных шаров и плач скрипки. Призрак ненавидел эти звуки и страшился узреть среди холодных вод очертания то ли гигантской рыбы, то ли…

Не время думать об этом. Тем более, сегодня озеро было покойно. Мужчина преодолел его и поднялся из лодки, опасливо оглядываясь на мутную гладь воды. Когда он ступил на старую, выщербленную каменную плитку, до него донесся чей-то недовольный голос.

– Ты снова поднимался на поверхность?

Призрак поднял голову и скривился. Вот уже несколько недель его скромные визиты в Оперу оставались тайной для Голоса, но теперь все должно было начаться сначала. Нотации и предостережения, нравоучения и просьбы, из-за которых он чувствовал себя не грозным Призраком, наводящим страх на многочисленных обитателей Оперы, а непослушным мальчишкой. И что чертовски обидно, своим появлением Голос вечно напоминал ему, что в подземельях властвует не один хозяин.

– Меня никто не видел, – миролюбиво отозвался Призрак, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. – Зато я видел многое.

– Ненавижу повторять, – сказал Голос, – что от количества оставленных на туалетном столике роз отношение юных девиц к твоей персоне не меняется.

– Этого ты знать не можешь, – отрезал Призрак. – И вмешиваться в мои личные дела я не советую.

Из полумрака выступил мужчина в элегантном черном плаще, таком же, как у Призрака. Он остановился напротив, и на мгновение оба замерли посреди этих сырых стен и плотного тумана, глядя друг на друга. Одетые в черное, высокие и широкоплечие, только обладатель Голоса – выше, внушительнее. Его идеальная осанка, манера говорить и поведение — все излучало уверенность, о которой O. G. не мог даже мечтать.

– Если бы они и впрямь были личными, – холодно заметил Голос. – Но мне все равно.

– И что, – Призрак скрестил руки на груди, – Ты совсем не хочешь узнать, что сейчас происходит в Опере?

Человек в темном плаще посмотрел на него устало.

– Попытайся. Ты не расскажешь ничего нового.

– Старик Фирман умер. В Опере новые директора.

Голос поморщился.

– Вчерашняя новость. На этом все?

– Это молодые женщины, – изумрудные глаза Призрака победоносно сверкнули. – Племянницы Фирмана.

Голос замолчал на мгновение. Затем он сочувственно покивал головой.

– Вероятно, во Франции не нашлось мужчин, готовых занять должность директоров, и в расход пошли женщины. Такими темпами Опера закроется. Что же ты можешь сказать об этих особах?

– Они ничего не знают о своем деле.

– Это естественно.

– Спонсоры против них.

– И это тоже не вызывает удивления.

Мужчины помолчали немного. Призрак хитро взглянул на фигуру в черном, после чего тихо добавил:

– Они довольно красивы.

Голос вздохнул.

– А вот это совершенно не наше дело. Теперь пообещай мне, что закончишь свои бессмысленные вылазки и займешься тем, что действительно имеет значение. Музыкой, – фигура вскинула руки и по воздуху сыграла несколько красивых пассажей. – А мне нужно идти. Я и так потратил на тебя слишком много времени.

– Здесь время ползет еле-еле, – пожаловался Призрак. – Я не хочу постоянно сидеть в этих катакомбах. А музыка… Ее я уже слушать не могу!

Обладатель Голоса неожиданно заговорил резко и оскорбленно:

– Ты сам выбрал такую жизнь! Не лезь на рожон, Дестлер, иначе в следующий раз отчитываться придется перед кем-то повыше...

***

– Быстрее, кузина, – воскликнула Каролин, поправляя свою шляпку. – Мы опаздываем.

Идя по улице Скриб, она то и дело оборачивалась посмотреть, поспевает ли кузина. Они опоздали уже на целых пять минут. Каролин могла себе представить настроение ожидавшего их месье Гюго и второго спонсора, некого Фейрфакса.

Признаться честно, Каролин была чрезвычайно возбуждена предстоящей встречей. К началу третьей недели пребывания в Париже она поостыла, и столичная жизнь уже казалась ей несколько монотонной. Если поначалу она вникала во все беседы на приемах и знакомилась со всеми, кто попадался ей на глаза, то теперь скучала. Право же, встреча с богатым и хорошо воспитанным английским лордом — а именно таким его рисовала себе Каролин — могла бы хоть немножко ее развеселить. Вот почему она так спешила и нервничала.

Марго чувствовала себя гораздо спокойнее и свободнее в переговорах со спонсорами. Она сказала себе, что закроет глаза на странные взгляды месье Гюго, и продержится молодцом до окончания встречи. Она специально выбрала самое скромное свое платье, а волосы убрала наверх. Никто не посмел бы сделать замечание ее внешнему виду. В глубине души Марго находила, что странно и нелепо так беспокоиться по поводу чужого мнения, но ничего не могла с собой поделать.

– Если бы с нами был Симон, – пожаловалась Каролин, сворачивая шею, чтобы взглянуть на кузину. – Мы вышли бы вовремя. Он всегда следит за временем. И какого черта…

В это мгновение из-за угла появился молодой человек в костюме и с тростью. Маргарита открыла рот, чтобы предупредить сестру, но было поздно — Каролин врезалась в него и ахнула, уронив свой зонтик.

Мужчина нахмурился. То же сделала и Каролин, после чего отступила на шаг.

– Не похоже, – сухо заметил джентльмен, – чтобы подобные выражения были в ходу светских дам.

Что-то в его выговоре напрягло Марго, но она не смогла определить, что именно. Каролин не двигалась; казалось, она забыла всю свою спешку и теперь враждебно смотрела на незнакомого человека. Медленное и глубокое дыхание чуть расширяло ее тонкие ноздри. Она явно не находила, что сказать.

Англичанин поспешно шагнул ей навстречу и, наклонившись, поднял белый кружевной зонтик. Протягивая его виновнице происшествия, он смотрел словно сквозь нее и оставался совершенно спокоен. Маргарита взглянула на свою кузину — та словно обратилась в камень. Ее ужасно мучило то, что она не могла ответить на это колкое замечание. По крайней мере, ей в голову не приходило ничего остроумного. Она знала, что лучше промолчать, коли ответ не стоит свеч.

– Спасибо, – сказала она, заставив себя улыбнуться. Марго недоумевала: разве ее сестра только что не прожигала англичанина взглядом, полным ненависти?

– Вам незачем меня благодарить, – ответил мужчина, прямо и открыто глядя на нее. – Любой другой хорошо воспитанный человек вернул бы вам ваш зонтик, мадемуазель. Что же до благодарности, то она надумана.

– Надумана или нет, – пожала плечами Каролин. – Но вы поставили меня в неловкое положение и теперь я должна отвечать вежливо, – здесь она полностью скопировала его небрежный тон, – Как любая другая хорошо воспитанная француженка. Кроме того, я очень рада, что мне не пришлось самой наклоняться за своим зонтиком. С таким количеством юбок это абсолютно непосильная задача, месье.

Кажется, англичанин был заинтригован. Одна из его крылатых бровей чуть приподнялась, после чего он хмыкнул.

– Что ж, мы с вами квиты.

– А теперь позвольте, – кивнула Каролин, проходя мимо него.

К общему удивлению кузин, мужчина отправился следом за ними. Поскольку шел он всего в четырех шагах – расстоянии сравнительно небольшом – от них, девушки не могли посовещаться о его поведении.

– Он ведь нас не преследует? – прошептала Каролин.

– Понятия не имею, – покачала головой Марго.

Каролин вспомнила о времени и невольно ускорила шаг, стараясь побыстрее миновать подозрительного типа. Но джентльмен, точно так же взглянув на часы, прибавил скорости и обошел кузин по широкой дуге. Вскоре он уже поднимался по ступеням парадного входа Оперы.

Каролин с ужасом посмотрела на Марго. Ее щеки запылали.

– Нет, – выдавила она. – Быть такого не может. Что за бред.

– Это он, – шепнула Маргарита. – Это мистер Фейрфакс, или как его там.

Не веря своим глазам, Каролин уставилась на того, кого сначала приняла за обычного прохожего. И он, помешкав, встретил ее взгляд с прежней своей холодностью. Поняв, что дамы тоже идут к Опере, англичанин придержал для них дверь.

– Рановато для посещений, – заметил он. – Спектакли начинаются в семь, а кассы находятся в другой стороне.

– Мы здесь работаем, – пространно ответила Каролин, заходя в Гранд Фойе.

Маргарита быстро догнала ее, так и не решившись взглянуть англичанину в глаза. Они — светло-голубые — напоминали ей такие же насмешливые глаза месье Гюго.

– Замечательно, – с энтузиазмом отозвался спонсор. – Тогда вы знаете, где мне найти кабинет директоров. У меня назначена встреча.

– Ну конечно, – так же легко ответила Каролин. – Идемте.

Они прошли уже половину пути и поднимались по парадной лестнице, когда наткнулись на мадам Жири. Та смерила недовольным взглядом высокомерную Каролин и предпочла обратиться к Маргарите.

– месье Гюго уже с полчаса дожидается вас обеих в кабинете, сударыни, и собирался уходить. Вы сильно опоздали, это не подобает хозяйкам Оперы.

Маргарита покорно кивнула, но Каролин вмешалась:

– Смею думать, что вы не приставлены к нам в качестве гувернантки, мадам Жири. Если господин Гюго хочет уйти — что ж, мы найдем себе другого спонсора. Его никто не держит, кроме того, он крайне нелюбезен с нами.

Англичанин за их спинами негромко кашлянул. Девушки обернулись к нему.

– Простите, что прерываю разговор, – начал он, – но... Это вы — директора Оперы?

– Совершенно верно. – Каролин обворожительно улыбнулась ему. – И должна сказать, господин Фейрфакс, что вы уже успели зарекомендовать себя с куда более положительной стороны, нежели наш первый спонсор.

С этими словами она толкнула дверь директорского кабинета. Там уже находились Гюго и, что самое странное, Симон. Они стояли по разные стороны от стола и смотрели друг на друга крайне недружелюбно.

– Полагаю, месье, – успела услышать Каролин голос своего брата, – что впредь вы будете куда осмотрительнее, посылая...

Но тут он заметил новоприбывших и мгновенно замолчал.

– Позвольте представить вам, господа, нашего нового спонсора, господина Уильяма Фейрфакса, – сказала Каролин, поняв, что Марго собирается по возможности отмалчиваться до конца встречи.

– Я рад, что ты наконец-то совсем разобрался, – вставая навстречу англичанину, сказал Робер Гюго. – Больше проблем не возникнет?

– После, – коротко ответил Фейрфакс.

Он пожал руку Симону, и те, обменявшись приветствиями, словно оценивали один другого. Тем временем Маргарита неслышно, словно привидение, и такая же незаметная, подошла к столу и извлекла из ящика несколько бумаг и контракт.

– Господин Фейрфакс, – окликнула она и он, обернувшись к ней, как будто пытался понять, кто же это. – Распишитесь, пожалуйста, здесь, здесь и здесь.

Передав ему перо и чернила, Маргарита отошла вглубь кабинета, к Симону. Каролин видела, как они о чем-то переговаривались вполголоса, но не поняла, о чем шла речь:

– Вам удалось что-нибудь узнать?

– Он все отрицает, но клянусь вам, что достану образец его почерка.

Поняв, что драгоценная кузина сегодня собирается свалить все организаторские обязанности на нее, Каролин все с той же неизменной улыбкой обратилась к Фейрфаксу:

– Не желаете ли вы взглянуть на репетицию оперы?

Тот покачал головой.

– Я предпочитаю смотреть уже хорошо сработанные постановки, а не сырые прогоны.

Каролин закусила губу. Разговор не ладился. Проклятый англичанин, казалось, специально отрезал ей путь к отступлению.

«Кажется, у меня появился собственный Робер Гюго, – подумала она. – Но я далеко не Маргарита, со мной шутки плохи».

– Вам все равно надо познакомиться с труппой и служащими театра. Мадам Жири предлагала устроить небольшой закрытый прием в честь открытия Оперы этим вечером. Вы все приглашены, – сказала она, обращаясь ко всем сразу.

Спонсоры попрощались с ними и направились к выходу. Когда дверь за ними затворилась, Каролин обратилась к Симону:

– Брат, оставь нас на минуту, пожалуйста.

Симон немедленно вышел из комнаты. В такие моменты Каролин действительно обожала своего брата. Справившись с внезапным приступом нежности, она посмотрела на Марго с укоризной, но та не подала виду, будто понимает, о чем пойдет беседа.

– Милая сестра, – вздохнула Каролин. – Меня начинает волновать твое самочувствие. Ты все время какая-то тихая, а сейчас еще и бледная. Не заболела ли ты?

– Ты знаешь, – смиренно ответила Маргарита, – Что у моей болезни есть человеческое имя.

– месье Карне?

– Да зачем он мне нужен! Я вспоминаю о нем только в ночных кошмарах. Да еще мама постоянно пеняет. Нет, я положительно не об этом человеке беспокоюсь.

Она все так же сидела с опушенной головой, глядя на свои руки, смыкая и размыкая пальцы, но по ее напряженным плечам Каролина понимала, что Марго лихорадочно обдумывает дальнейшие действия. Бедняжка не знала, куда ей скрыться от своих ошибок. Да и как прикажете забыть, если все окружающие с жадностью стервятников напоминают, что честь мадемуазель Фирман исчезла бесследно?..

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒