14. Никаких знаков

Последний удар, который перенесла Агарь, оказался самым тяжелым. Она надеялась, что ее ребенок наконец нашелся, но вдруг оказалось, что это ошибка! Это сильно отразилось на ее здоровье.

Она почти не плакала, когда узнала о смерти отца. Для нее сознавать, что умер он мирно было даже облегчением. По крайней мере его страдания закончились. Но непонятное исчезновение Дот и безуспешные попытки Эббота найти ее повергли Агарь в депрессию.

Посещения миссис Клак действовали на нее утешающе. Когда работы было не так много, Агарь приходила к ней, туда, где был последний дом ее дочери. Она старалась отплатить старушке за ее доброту. Агарь ловко переделывала старую одежду, которую та покупала, так что продать ее удавалось более выгодно.

Миссис Клак тоже серьезно переживала. Она никак не могла понять, почему не возвращается Дон.

— Если бы Дон был дома! Уж кто-кто, а он бы обязательно нашел девочку.

Она ходила в больницу разузнать о нем, затем писала в санаторий. Оттуда она получила ответ, что мальчик уехал и проезд у него был оплачен до Лондона. Кто-то даже видел его в поезде, но с тех пор о нем никто ничего не слышал. Перед отъездом он обещал, что попросит миссис Клак написать им письмо от его имени. Работники санатория были расстроены, потому что он им показался серьезным и благодарным мальчиком.

Проходила неделя за неделей, но Дон так и не появлялся. Миссис Клак должна была смириться с мыслью, что потеряла его. Никто, кроме хромого Джека, его не видел. Но Джек боялся признаться в жестокой шутке, которую он сыграл над Доном.

Лето было теплым. Дни стояли длинные и сухие. Жизнь бездомных и нищих стала намного проще. Дети все свое время проводили на улице. Многие из них даже перебрались со знойных улиц города в зеленую прохладу парков.

Деревья городского сада покрылись листьями и, сплетаясь между собой, образовывали чудесные арки. Прохлада их так и манила к себе. Жизнерадостно пели дрозды. Грачи, громко крича, устраивали свои гнезда на верхушках высоких вязов. Они вели себя так, словно для них не существовало ни шума, ни дыма окружавших их городских улиц.

Несколько раз в прохладе вечера Эббот слышал тихое воркование горлицы. Ее голос был мягким и робким, но отчетливо слышался между непрерывным щебетанием сотен разнообразных птиц, нашедших приют в саду. Он старался убедить Агарь сходить в сад, но напрасно. Сад ей безжалостно напоминал о ее ужасном поступке. Все лето она просидела в своей маленькой душной комнате под крышей.

Однажды Эббот зашел проведать ее. Она выглядела уставшей, тонкие пальцы беспрерывно делали стежок за стежком.

— Агарь, — сказал он, — ты хочешь от Бога знак, что Он любит тебя и прощает. Будет ли для тебя знаком, если я скажу, что люблю тебя, даже зная все то, что ты сделала? Если ты станешь моей женой, я постараюсь делать все, что только в моих силах, чтобы сделать тебя опять счастливой.

— Это ты говоришь из жалости, — ответила Агарь, выронив шитье и поднимая голову.

— Да, сначала это была только жалость, — подтвердил Эббот, — я знаю, что это была жалость, но теперь это любовь. Я думаю о тебе день и ночь и стараюсь найти что-нибудь, чтобы как-то тебя утешить. Я не могу найти твою крошку Дот, но если ты станешь моей женой, я буду любить тебя всем сердцем и постараюсь сделать тебя счастливой.

— Я недостойна быть счастливой, — заплакав, ответила Агарь. — Если бы я только знала тогда Бога так, как я Его знаю сейчас! Я бы ни за что не оставила их. Возможно, мы бы умерли где-нибудь вместе, мне бы тогда было лучше, чем теперь. Я не могу простить себе и не представляю, как Бог может мне простить. Он не может исправить тех злых поступков, которые я совершила. Нет хуже состояния, чем сознавать себя погибшим грешником. Но я попробую поверить, что Бог меня любит, хотя Он и не дает мне никакого знака. Возможно, когда-нибудь Он докажет мне, что я прощена, даже если я никогда и не найду мою Дот.

— И ты станешь моей женой? — спросил Эббот.

— Я не могу — ответила Агарь с несчастным видом, прямо глядя ему в глаза. — Мое бремя слишком велико. Даже на небе я не смогу быть счастлива. Я знаю, Бог дает нам почувствовать, насколько мерзок грех, а не то мы погрузимся в него снова. Я должна сожалеть о том, что я сделала, и для меня это нормально. Но я не хочу портить твою жизнь и превращать ее в ад.

— То есть, прежде чем жениться, мы должны найти Дот? — терпеливо спросил Эббот, видя, насколько глубоки ее страдания.

— Ох, если она скоро не найдется, то я ее не узнаю! — воскликнула в отчаянии женщина. — Дети быстро меняются. Ведь и так прошло уже восемь месяцев. А если она болела или что-то другое с ней приключилось, то она изменится настолько, что я не смогу ее узнать. Вот этого я очень боюсь. Возможно, она пробудет год или два в приюте и уже не будет отличаться от остальных детей. Тогда, даже если я ее увижу, то не узнаю. Я смогу предположить, что это она, но никогда не буду в этом уверена.

— Я попробую еще, — сказал Эббот, — и если мы ее не найдем, то поженимся перед Пасхой. Это еще семь месяцев и за это время ты успокоишься, а если нет, то мы будем нести это бремя вместе. Если даже я и не смогу тебя сделать счастливой, то ты не сможешь меня сделать несчастным.

В глазах Агари мелькнула слабая улыбка и она отрицательно покачала головой.

— Ты слишком хорош для меня. Ты — самый лучший друг, который у меня когда-либо был. Но, возможно, тебе скоро надоест и ты тоже оставишь меня. И тогда я получу то, что заслуживаю, и не буду осуждать тебя.

Но, несмотря ни на что, в сердце Агари появилась радость. Она видела, что Эббот, который знал все, что с ней произошло, любит ее и хочет на ней жениться. Ей стало легче поверить в любовь и прощение Бога.

Поиски Дот, которые на время ослабли, начались с новой силой. Агарь к ним тоже присоединилась. Но все казалось бесполезным, особенно когда лето уступило место дождливой осени.

Они прислушивались к разговорам и шли туда, где вроде бы были дети. Поиски были безуспешными. За это время множество детей было подобрано на улицах города и доставлено в приют для нищих, но Дот среди них не было.

— В следующее воскресенье будет год с тех пор, как я их оставила, — сказала Агарь однажды, когда утомленные и расстроенные они возвращались после очередных поисков. — Если хочешь, зайдем в парк.

Погода стояла такая же, как и в прошлом году. Ноябрь был холодным, мокрым и неприветливым. Густой туман висел в воздухе и крупные капли дождя падали с голых веток на пустые грязные газоны. Несмотря на то, что день был воскресным, людей на улице почти не встречалось. Эббот с Агарью шли по мокрым тропинкам сада.

— Если бы я была верной! — воскликнула она с болью в голосе, подняв бледное лицо к серому, затянутому тучами небу. — Если бы я вспомнила о Боге и осталась им верной! Бог любит нас, я теперь верю этому. Но, ах, если бы я только знала об этом тогда! Я бы обратилась к Нему и ждала бы, терпеливо ждала, пока Он ответит! Вот то дерево, под которым я оставила своего отца. Он стоял на этом месте и прислушивался, когда я уходила. А маленькая Дот играла вон за теми деревьями. Она пряталась от меня и ожидала, что я пойду и найду ее... Как я могла быть такой жестокой? Так мне и надо, что я не нашла ее. Ах, какой великий грех я совершила!

— Но ты же искренне раскаялась, — тихо произнес Эббот.

— Раскаялась, да, я много раз раскаялась, — всхлипнула Агарь. — Бог простил меня, ты так говоришь и я этому верю. Я не думаю, что Он на меня все еще гневается и я попробую быть настоящей христианкой. Но только подумать о малышке, которую я послала спрятаться за деревьями, никогда ее больше не увидеть, не знать, что с ней произошло! Мне кажется, что я даже не представляла, как сильно я ее любила. Я бы ни за что не оставила ее сейчас. Я не переживаю за младенца. Ему теперь хорошо, он счастлив на небе. Мой бедный отец тоже успокоился, но Дот! Мне кажется, было бы легче найти ее мертвой под деревом, где я ее оставила, чем быть в неведении о том, что с ней случилось.

— Можешь ли ты доверить ее Богу? — осторожно спросил Эббот. — Ты забыла о том, что сказал Иисус, когда был на земле. Помнишь, когда Он подозвал ребенка к себе? «Ибо нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих». Ты все еще не веришь, что Бог любит твоего ребенка больше, чем ты сама. А Он может позаботиться о ней гораздо лучше, чем ты.

— О, я стараюсь верить! — ответила Агарь и всхлипнула опять. — Я стараюсь верить всему, что ты говоришь мне о Боге. Но, ах, если бы я тогда осталась им верной!

Агарь замолчала и шла в глубокой скорби по тропинке, по которой прошла не раз в ту ужасную ночь. Тогда на руках у нее еще был малыш, который время от времени просыпался и плакал. Все это вспоминалось до мельчайших подробностей.

Эббот молча шел рядом. Они вышли за ворота и подошли к месту, где она в темноте попала под лошадь. Здесь Эббот впервые увидел ее, беспомощную и несчастную. Они молча остановились, каждый вспоминая события того утра.

— Я постараюсь быть для тебя хорошей женой, — неожиданно сказала она. — Ты очень добр ко мне, и я со временем приду в себя... может быть. Но если я когда-либо буду печальной, тогда ты будешь знать, о чем я думаю. Сможешь ли ты перенести это?

— Господь мне поможет! — сердечно ответил Эббот. — Ты еще будешь счастливой женщиной.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒