ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА 15 страница

В Постановлении от 14 июля 2005 г. Конституционный Суд разъяснил, во-первых, что правила о сроке давности должны применяться в любом случае, независимо от того, действовал ли налогоплательщик недобросовестно. Далее он указал, что в виде исключения, если налогоплательщик препятствовал проверкам налоговых органов и тем самым затягивал принятие решения, течение срока может быть приостановлено принятием акта налоговой проверки, в котором изложены обстоятельства данного налогового правонарушения и содержится ссылка на соответствующую статью Налогового кодекса (см. § 565 Постановления).

Имело ли место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Компания-заявитель жалуется на применение и расчет налоговых санкций, но не утверждает, что решение об их применении не имело правовой основы. Не приходится сомневаться, что такая основа в российском законодательстве существовала (см. пункт 2 статьи 112 и пункт 4 статьи 114 Налогового кодекса) и что данное положение было достаточно ясным и предсказуемым (см. § 400 - 402 Постановления).

Кроме того, хотя разъяснение Конституционного Суда предполагало изменение толкования статьи 113 Налогового кодекса, оно было совместимо с существом правонарушения и не расширяло круг нарушений, которые могли повлечь преследование за уклонение от уплаты налогов и применение штрафов. Важно, что новое толкование статьи 113 Налогового кодекса не отменяло правил о сроках применения санкций в связи с уклонением от налогов, оно также не сокращало сроков применения подобных мер. По сути Конституционный Суд только разъяснил имеющиеся правила о сроках с целью обеспечения их справедливого применения к налогоплательщикам, которые действовали ненадлежащим образом.

Что касается предсказуемости меры, данный вопрос должен быть рассмотрен с учетом индивидуальной ситуации заявителя и эволюции практики Конституционного Суда в этой сфере. Налоговая проверка в отношении компании-заявителя за 2000 год началась в декабре 2003 года, и акт налоговой проверки был составлен и вручен компании 29 декабря 2003 г., иными словами, оба этих события имели место в течение трехлетнего срока, указанного в статье 113 Налогового кодекса. Таким образом, к этой дате компания-заявитель уже могла разумно полагать, что ей угрожают существенные санкции в связи с уклонением от уплаты налогов.

Следует также отметить, что данные действия составляли налоговые правонарушения в момент их совершения и что санкции, предложенные Министерством и впоследствии примененные судами, не были более тяжкими, чем те, которые были применимы в этот период (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу " Коэм и другие против Бельгии", § 150). Наконец, имеет значение, что Постановление Конституционного Суда от 14 апреля 2004 г. было основано на тех же фактах и том же применении Налогового кодекса, что и акт налоговой проверки от 29 декабря 2003 г. Остается фактом, что компания-заявитель надеялась избежать ответственности за уклонение от уплаты налогов путем активного противодействия налоговым проверкам и задержки принятия соответствующего решения налоговых органов (§ 17 Постановления). Однако это, по моему мнению, не является достаточным, чтобы заслуживать защиты с учетом обстоятельств дела.

Кроме того, понятие " добросовестности" в сфере налогового законодательства и практики не являлось совершенно новым. Конституционный Суд использовал понятие " добросовестности" при оценке поведения налогоплательщиков в их отношениях с налоговыми органами уже в 1998 году. Впоследствии он расширил это понятие, разъяснив в 2001 году, что существует опровержимая презумпция того, что налогоплательщик действовал добросовестно, и что вывод о том, что налогоплательщик действовал недобросовестно, может иметь неблагоприятные правовые последствия для налогоплательщика. С учетом развития практики Конституционного Суда по данному вопросу (см. § 384 - 387 Постановления) компания-заявитель, по моему мнению, могла предвидеть, что ее действия по затягиванию налоговой проверки могут быть квалифицированы как недобросовестное поведение.

С учетом обстоятельств дела, разъясненных выше, развития толкования высшими национальными судами данного положения и широких пределов усмотрения государства в этой сфере я заключаю, что начисление налогов за 2000 - 2001 годы и применение санкций отвечали требованию законности статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

ЧАСТИЧНО НЕСОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ АНДРЕЯ БУШЕВА, К КОТОРОМУ ЧАСТИЧНО ПРИСОЕДИНИЛСЯ СУДЬЯ ХАНЛАР ГАДЖИЕВ

Настоящее мнение содержит совместное несовпадающее особое мнение судьи Ханлара Гаджиева и судьи Андрея Бушева относительно вывода о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (см. ниже пункты 1 и 2) и мнение судьи Андрея Бушева по остальным вопросам (см. ниже пункты 3 и 4).

Что касается нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

К сожалению, мы вынуждены не согласиться с мнением наших коллег (далее - Европейский Суд), установивших, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции по данному делу относительно (1) применения трехлетнего срока давности, предусмотренного статьей 113 Налогового кодекса, в связи с применением санкций за 2000 и 2001 годы, и относительно (2) определенных элементов исполнительного производства в связи с судебными решениями о задолженности, возникшей из начисления налогов за 2000 - 2003 годы (далее - исполнительное производство).

Рассмотрим каждый из вышеупомянутых выводов.

1. Что касается применения трехлетнего срока давности в отношении применения санкций за 2000 и 2001 годы

1. 1. Европейский Суд, по существу, полностью согласился с заключениями российских судов о том, что ОАО " Нефтяная компания " ЮКОС" (далее - " ЮКОС" ) заключала многочисленные незаконные сделки с единственной целью систематического и умышленного уклонения от уплаты налогов. Кроме того, Европейский Суд установил, что соответствующее налоговое законодательство по форме и содержанию и действия властей, осуществлявших начисление недоимок и пеней, полностью отвечали высоким стандартам Конвенции. Таким образом, российское правительство имело достаточно разумные основания для взыскания налогов и пеней с компании-заявителя. Точно так же Европейский Суд не оспаривал вывода о том, что " ЮКОС" активно сопротивлялся налоговым проверкам, тем самым действуя недобросовестно, с целью пропуска сроков на их проведение.

1. 2. Что касается взыскания штрафов за умышленное уклонение от уплаты налогов, Европейский Суд не нашел применяемые ставки избыточно высокими или несоразмерными (см. § 606 Постановления). Однако выводы Европейского Суда относительно каждого из трех налоговых периодов отличаются в зависимости от возможности применения трехлетнего срока давности, предусмотренного статьей 113 Налогового кодекса для привлечения к налоговой ответственности.

Так, в отношении санкций, примененных в апреле 2004 года за налоговые нарушения, совершенные в 2002 - 2003 годах, Европейский Суд не усмотрел нарушений Конвенции, поскольку на эти периоды трехлетний срок давности не распространялся.

В соответствии с правилами применения трехлетнего срока давности, выявленными Европейским Судом, он установил, что применение санкций в 2004 году за налоговые нарушения, совершенные в 2000 году, противоречит требованиям статьи 113 Налогового кодекса.

Что касается третьего периода, относительно санкций за 2001 год, Европейский Суд, не ставя под сомнение основания для их применения, тем не менее не согласился с 80-процентной ставкой штрафа. Европейский Суд не убедил довод властей Российской Федерации о том, что в соответствии со статьей 114 Налогового кодекса штраф мог быть увеличен с 40 до 80% в случае повторного установления нарушения. Действительно, если следовать логике Европейского Суда о сроке давности, применимом к штрафам за 2000 год, отсутствовало повторное нарушение в 2001 году, поскольку 2001, а не 2000 год является первым годом, к которому срок давности неприменим. Иными словами, штрафы за 2000 год не могут рассматриваться как первый случай применения налоговой ответственности, и, следовательно, увеличение ставки штрафа с 40 до 80% в 2001 году было недопустимым ввиду отсутствия повторного нарушения, за которое возможно привлечение к ответственности.

1. 3. При рассмотрении правила о сроке давности, предусмотренном статьей 113 Налогового кодекса, Европейский Суд принял буквальный подход, который вынуждает установить, что ни данное положение, ни любые иные положения российского законодательства не содержат оснований для приостановления или изменения срока давности. По мнению Европейского Суда, формулировка статьи 113 Налогового кодекса не позволяет предвидеть исключения из правила, возникающие при определенных обстоятельствах. В частности, Европейский Суд не поддержал довод властей Российской Федерации о том, что недобросовестность налогоплательщика, выразившаяся в активном сопротивлении властям при установлении и квалификации всех элементов соответствующих фискальных и правовых отношений, является таким исключением.

Таким образом, Европейский Суд полагает, что правило, предусмотренное статьей 113 Налогового кодекса, не позволяет возможным разумно предвидеть со справедливой степенью определенности неприменимость трехлетнего срока давности, даже если лицо активно сопротивлялось налоговым органам. Поэтому, что касается штрафов за 2000 год, Европейский Суд считает, что " качество" статьи 113 Налогового кодекса не в полной мере отвечало требованию законности в связи с вмешательством властей Российской Федерации в право частной собственности.

1. 4. Нас не убеждают доводы Европейского Суда.

Действительно, критерий законности является обязательным требованием при оценке деятельности государства-ответчика в свете статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Для этой цели понятие закона имеет широкое значение и включает не только акты соответствующего парламента, но и подзаконные акты, указы, судебную практику и так далее. Закон должен отвечать определенным требованиям с точки зрения формы и содержания. Одним из требований, предъявляемых к закону Конвенцией, является правовая определенность, позволяющая частным лицам и публичным органам предвидеть правовые последствия конкретного поведения. В то же время прецедентная практика Европейского Суда исходит из того, что " эти последствия не обязательно должны являться предсказуемыми с абсолютной определенностью: опыт показывает, что она недостижима" (см. Постановление Большой Палаты по делу " Реквеньи против Венгрии" (RekvEnyi v. Hungary), жалоба N 25390/94, § 34, ECHR 1999-III, и Постановление Европейского Суда от 25 августа 1998 г. по делу " Хертель против Швейцарии" (Hertel v. Switzerland), § 35, Reports of Judgments and Decisions 1998-VI (см. также § 598 Постановления).

Мы полагаем, что в настоящем деле формулировка закона (его " качество" ) и особенности нарушителя являлись достаточно разумными, чтобы предвидеть возможность того, что правило о сроках, предусмотренное статьей 113 Налогового кодекса, могло быть неприменимым в случае активного сопротивления (противодействия) налоговым проверкам. Поясним эту мысль.

1. 5. " Правовое качество" статьи 113 Налогового кодекса.

Ни одна правовая система не позволяет национальному законодательству быть настолько подробным, чтобы предусмотреть любую ситуацию. Установление правила поведения в законе и понимание его смысла достигаются путем различных юридических методов, включая, в частности, судебное толкование, толкование нормы в системе других норм и так далее. Российское законодательство кодифицировано в традициях пандектной системы права, которая предполагает, что понимание скрытого смысла конкретной специальной нормы часто может обеспечиваться с учетом более общего правила. Общая норма по умолчанию применима к специальной, если последняя прямо (очевидно) не указана как исключение (отмена) первой. В такой системе кодификации принципы толкования предполагают, что каждая специальная норма содержит положения более общей нормы, хотя буквальный текст указанной общей нормы не включен в буквальный текст специальной нормы для целей юридической техники.

Кроме того, в пандектной системе понимание скрытого смысла специальных или общих норм должно осуществляться за счет правовых принципов, которые имеют универсальный и исчерпывающий характер. Действие правового принципа предполагается в отношении каждого правила соответствующей отрасли законодательства. Каждое отдельное правило, содержащееся в законодательстве, должно толковаться и применяться в рамках семантических границ правового принципа и если первое не противоречит последнему.

1. 6. Одним из таких общих правовых принципов является принцип недопустимости злоупотребления правом лица и вытекающий из него принцип отказа в защите лицу, злоупотребляющему своими правами. Этот принцип прямо изложен в положениях отрасли законодательства, которое регулирует имущественные отношения, и в тесно связанном налоговом законодательстве.

Так, в соответствии с частью 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации, которая непосредственно применима к любым правоотношениям (часть 1 статьи 15), осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Как предусмотрено статьей 10 Гражданского кодекса России (введенного в действие в 1995 году), который регулирует имущественные отношения в целом, " не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах" < *> (пункт 1), а в случае несоблюдения этих требований суд может отказать лицу в защите принадлежащего ему права (пункт 2).

--------------------------------

< *> Авторы особого мнения опускают при цитировании перед словами " с намерением" слово " исключительно" (прим. переводчика).

1. 7. Что касается налоговых отношений, Конституционный Суд России привлек внимание к необходимости разъяснения специальных норм налогового законодательства, применения принципа отказа в защите прав лиц, злоупотребляющих этими правами. Данное толкование было дано Конституционным Судом до совершения налоговых нарушений " ЮКОСом" в 2000 году (см. Постановление Конституционного Суда N 24-П от 12 октября 1998 г. ) и в течение срока давности, когда компания-заявитель активно препятствовала налоговой проверке (см. Определение Конституционного Суда N 138-О от 25 июля 2001 г. и так далее). С другой стороны, Европейский Суд также признал возможность существования неопределенности законодательства, включая уголовное, а также, по существу, необходимость применения правовых принципов - при оценке качества законодательства о конкретных налогах (см. § 598 Постановления).

1. 8. Помимо этих принципов, следует учесть специальную норму российского законодательства, которая может использоваться при понимании предполагаемого смысла статьи 113 Налогового кодекса. Так, Европейский Суд полагает, что высокий размер санкций (40%), применимых в случае умышленного налогового нарушения, создает сходство между этой санкцией и мерами, применяемыми в соответствии с уголовным законодательством. Таким образом, Европейский Суд полагает, что в случае возложения такой налоговой ответственности должны применяться процессуальные гарантии, аналогичные тем, которые применимы в уголовных делах. Данный вывод Европейского Суда в отношении настоящего дела является крайне спорным (см. § 3. 2 - 3. 4 ниже). Тем не менее ключевой вопрос заключается не в этом. Если следовать логике Европейского Суда, нарушитель при оценке возможности применения срока давности к его делу должен также, по нашему мнению, учитывать (или, по крайней мере, может разумно это делать) специальную норму уголовного права. Согласно части 3 статьи 78 Уголовного кодекса 1996 года " течение сроков давности приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, уклоняется от следствия или суда".

Кроме того, применимы нормы о приостановлении или изменении срока давности под влиянием некоторых исключительных обстоятельств, которые являются сходными для всех видов правовой ответственности.

1. 9. Таким образом, российское законодательство содержит положения, отличающиеся достаточной правовой определенностью, позволяющие предвидеть последствия недобросовестности при оказании сопротивления налоговым проверкам и применение срока давности в этом отношении.

1. 10. Европейский Суд в своем Постановлении указывает на ряд обстоятельств, которые на первый взгляд умаляют " качество" закона и уменьшают правовую определенность статьи 113 Налогового кодекса. К их числу Европейский Суд относит: (i) пункт 36 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда от 28 февраля 2001 г. N 5 ((§ 405 Постановление), далее - Постановление ВАС 2001 года), (ii) Определение Конституционного Суда от 18 января 2005 г. ((§ 75), далее - Определение КС от 2005 г. ), (iii) Постановление Конституционного Суда от 14 июля 2005 г. (далее - Постановление КС 2005 года) и наконец, в качестве последнего, но не наименее значимого, (iv) изменения, внесенные в статью 113 Налогового кодекса Федеральным законом от 27 июля 2006 г. N 137-ФЗ ((§ 410), далее - Федеральный закон 2006 года). Хотя все эти обстоятельства относятся к статье 113 Налогового кодекса, их количество не должно затрагивать понятие " правового качества" данного положения.

По сути Постановление ВАС 2001 года устранило внутреннюю противоречивость и противоречия судебной практики относительно момента возложения налоговой ответственности (с момента составления акта о нарушении или с момента принятия решения о привлечении к налоговой ответственности). Вопрос недобросовестности при воспрепятствовании налоговым проверкам и применимости срока давности в этом отношении в Постановлении ВАС 2001 года не рассматривался. Он также не затрагивался в Постановлении КС 2005 года, которое дало утвердительный < *> ответ на запрос " ЮКОСа" относительно значения срока давности жалобы как таковой. Конституционный Суд обосновал свой отказ рассматривать требование " ЮКОСа" тем, что оно являлось недопустимым, поскольку заявитель стремился к переоценке фактов, установленных арбитражным судом, что не относится к компетенции Конституционного Суда (пункт 2 Определения КС 2005 года, пункт 1. 3 Постановления КС 2005 года).

--------------------------------

< *> По-видимому, авторы особого мнения имеют в виду не Постановление, а Определение Конституционного Суда от 18 января 2005 г., так как в деле, окончившемся вынесением Постановления Конституционного Суда от 14 июля 2005 г., " ЮКОС" стороной не являлся и запросов не направлял. Однако если это так, в данном предложении слова " утвердительный ответ", очевидно, следует понимать как " отрицательный ответ", поскольку жалоба " ЮКОСа" не была принята к рассмотрению (прим. переводчика).

Постановление КС 2005 года подтвердило ранее сделанный вывод Конституционного Суда об отказе в защите недобросовестных налогоплательщиков, обратив внимание на тот факт, что указанный универсальный принцип также подлежал применению с целью раскрытия скрытого смысла статьи 113 Налогового кодекса. Кроме того, Конституционный Суд подчеркнул, что такое поведение, как воспрепятствование проведению налоговой проверки, может рассматриваться как злоупотребление правом налогоплательщика и должно расцениваться как особая форма недобросовестного поведения налогоплательщика. Постановление КС 2005 года неоспоримо повысило правовую определенность в понимании специальной нормы статьи 113 Налогового кодекса и, таким образом, увеличило степень защиты имущественных интересов частных лиц. Сопоставимый эффект был достигнут путем введения в действие Федерального закона 2006 года. Тем не менее данное толкование было разумно предсказуемым на основании ранее существовавших законодательных положений, и их " правовое качество" полностью соответствовало требованиям Конвенции.

1. 11. Субъективная способность заявителя понимать скрытый смысл закона.

При разрешении в конкретном деле вопроса о том, имело ли место нарушение Конвенции в отношении заявителя, Европейский Суд рассматривает конкретную ситуацию данного заявителя. Разумеется, индивидуальная способность заявителей взаимодействовать с органами власти, степень их безопасности, если можно так выразиться, их способность иметь статус жертвы для целей Конвенции могут существенно различаться. Тем не менее, несмотря на свою прецедентную практику, Европейский Суд в данном деле не рассмотрел и уклонился от учета субъективной способности " ЮКОСа" предвидеть последствия собственного поведения в виде активного воспрепятствования налоговым проверкам и понимать явный и скрытый смысл статьи 113 Налогового кодекса. Подобный подход Европейского Суда не является последовательным, поскольку в другом вопросе - оценки качеств положений специального налогового законодательства, то есть элемента налогового правонарушения - Европейский Суд принял во внимание, что заявитель являлся крупным холдингом, способным привлекать специалистов для оценки рисков (см. § 599 Постановления).

1. 12. " ЮКОС" являлся одной из крупнейших коммерческих организаций в России. Осуществление предпринимательской деятельности (извлечение прибыли) на собственный риск предполагает согласие коммерческой организации в лице ее органов управления на различные последствия, вытекающие из условий неопределенности, включая несовершенство законодательства. Последствия такой неопределенности могут быть положительными или отрицательными. Так, при регулировании отношений с участием непредпринимателей, особенно физических лиц (людей), которые в меньшей степени могут влиять на последствия их риска, чем коммерческие организации, правовая определенность законодательства должна быть значительно выше, чем для предпринимателей (коммерческие организации). Вышеупомянутый принцип может быть изложен иначе, для целей Конвенции стандарт правовой определенности правовой нормы для коммерческих организаций может быть меньшим.

Неоспоримо, что заявитель обладал крайне высоким потенциалом для оценки своих правовых рисков - его консультанты (советники) могли разумно предвидеть все возможные последствия применения правовой нормы. Достаточно отметить, что в некоторых разбирательствах заявитель был представлен восемью - десятью профессиональными юристами, осуществлявшими широкомасштабную и значимую деятельность в России и за границей, применявшими правовые решения, которые порой являлись необычными для российской правовой системы (например, использование транснациональной юрисдикции, создание многоступенчатых дочерних организаций (включая фиктивные компании) на огромной российской территории и за рубежом). Следует отметить, что заявитель сознавал возможность налоговой ответственности задолго до истечения трехлетнего срока давности (подписанию акта от 29 декабря 2003 г., установившего нарушения налогового законодательства, предшествовала длительная налоговая проверка); решение о привлечении к налоговой ответственности было вынесено с незначительным нарушением трехлетнего срока давности (14 апреля 2004 г., то есть в течение трех с половиной месяцев); налоговые органы предъявили требование о налоговых санкциях 14 апреля 2004 г., то есть в пределах общего срока реагирования публичных органов на налоговые нарушения, а именно трех лет (срок давности в соответствии со статьей 113 Налогового кодекса) и еще шести месяцев (срок предъявления требования в суд, статья 115 Налогового кодекса).

1. 13. Таким образом, мы полагаем, что ни " качество" налогового законодательства (объективный фактор), ни предполагаемая правовая неопределенность в отношении прав заявителя (субъективный фактор) не составляют нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с наличием законных оснований для незначительного продления срока давности по санкциям за 2000 год.

1. 14. Ретроспективное действие Постановления КС 2005 года.

Нас также не убеждает оценка Европейским Судом значения ретроспективного влияния Постановления КС 2005 года на толкование статьи 113 Налогового кодекса. Как указывалось выше, Конституционный Суд не изменял правил применения срока давности, он только повысил правовую определенность понимания специальной нормы статьи 113 Налогового кодекса, которая, в свою очередь, являлась разумно предсказуемой. Однако, даже если предположить, что Конституционный Суд ввел новое правило о влиянии недобросовестности налогоплательщика на течение срока давности, ретроспективное применение такого " нового" правила при данных обстоятельствах являлось допустимым.

Конвенция признает широкие пределы усмотрения национальных властей в регулировании налогообложения и взыскания налогов и штрафов. Европейский Суд уважает решения национального законодателя в этой сфере, если они очевидно не лишены разумных оснований (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 1995 г. по делу " Газус Дозирунд фердертехник ГмбХ" против Нидерландов" (Gasus Dosier- und Fordertechnik GmbH v. Netherlands), § 60, Series A, N 306-B). Прецедентная практика Европейского Суда содержит ряд примеров его согласия с ретроспективными изменениями законодательства и, соответственно, с возложением на налогоплательщиков дополнительных обязанностей по уплате (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 1997 г. по делу " Нэшнл энд провиншл билдинг сосайети", " Лидс перманент билдинг сосайети" и " Йоркшир билдинг сосайети" против Соединенного Королевства" (National & Provincial Building Society, Leeds Permanent Building Society and Yorkshire Building Society v. United Kingdom), § 80, Reports of Judgments and Decisions 1997-VII, Постановление Европейского Суда от 16 марта 2010 г. по делу " Ди Бельмонте против Италии" (Di Belmonte v. Italy), жалоба N 72638/01).

Достойно упоминания, что в настоящем деле Конституционный Суд не предусмотрел дополнительных обязанностей относительно правил взыскания и уплаты налогов, он также не ввел иную степень налоговой ответственности. В момент совершения налогового правонарушения заявитель сознавал все основные условия возложения ответственности. Не представляется, что установление срока давности направлено на предотвращение или корректировку социально нежелательного поведения частных лиц. С учетом огромных сумм неуплаченных налогов и длительного срока налоговых нарушений едва ли разумно предположить, что заявитель не стал бы уклоняться от уплаты налогов или препятствовать налоговым проверкам, если бы сознавал, что срок давности может составлять три года и три с половиной месяца, а не три года.

1. 15. Наконец, хотелось бы завершить ссылкой на Постановление от 17 мая 2010 г. по делу " Кононов против Латвии" (Kononov v. Latvia), вынесенное Большой Палатой, в котором Европейский Суд установил некоторые стандарты относительно правовой определенности и предсказуемости правовой нормы. Мы хотели бы напомнить, что вопрос в том деле заключался в правовой определенности нормы, действовавшей в отдаленном прошлом, которая стала правовым основанием для заключения заявителя под стражу на шесть лет в 2000 году за " военные преступления", совершенные, согласно утверждениям латышских властей, в 1944 году. В момент, когда имели место рассматриваемые события, латышское уголовное законодательство не содержало положений относительно военных преступлений. Кроме того, оно устанавливало общий и специальный сроки давности для привлечения к уголовной ответственности. Эти сроки давности истекли задолго до начала уголовного разбирательства против Кононова. В 1993 году положения о сроках давности были отменены латышским законодательным актом. Тем не менее Европейский Суд установил, что военнослужащий Кононов, который в отличие от заявителя в настоящем деле не имел реальной возможности обратиться за консультацией к юристам, руководствуясь комбинацией различных международных конвенций и правовых обычаев (включая те из них, которые не были официально обнародованы), мог предвидеть, что его поведение могло рассматриваться как военное преступление. В этом отношении Европейский Суд также не встревожил тот факт, что срок давности, предусмотренный национальным законодательством для любого вида преступления в то время, когда Кононов совершил предполагаемое нарушение (1944 год), истек за несколько десятилетий до того, как Кононов был предан суду в 2000 году (см. Постановление Большой Палаты от 17 мая 2010 г. по делу " Кононов против Латвии" (Kononov v. Latvia), жалоба N 36376/04, § 239).

Право на свободу является одним из наиболее защищаемых прав в соответствии с Конвенцией и находится на вершине иерархии ценностей прав человека, и, соответственно, стандарт правовой определенности в ее отношении намного выше, чем в отношении норм, позволяющих национальным властям контролировать использование частной собственности коммерческих организаций в форме взыскания налогов и штрафов.

1. 16. Европейский Суд неоднократно указывал, что бремя толкования и исполнения национального законодательства относится прежде всего к компетенции национальных органов власти и особенно судов государства (см. Постановление Европейского Суда от 24 октября 1979 г. по делу " Винтерверп против Нидерландов" (Winterwerp v. Netherlands), § 60, Series A, N 33, и Постановление Европейского Суда по делу " Иглесиас Хиль и A. U. I. против Испании" (Iglesias Gil and A. U. I. v. Spain), жалоба N 56673/00, § 61, ECHR 2003-V). По данному делу правовое толкование было дано Конституционным Судом. Это толкование было основано на разумных основаниях, не являлось очевидно необоснованным или несправедливым, и с учетом Постановления по делу Кононова и прочей прецедентной практики отвечало требованиям Конвенции.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 13 141516 17 Следующая ⇒