«Путь к Пути» 7 страница

ВРЕМЯ И ГРАНАТЫ

Один юноша пришел в дом к суфийскому врачу и попросил обучить его врачебному искусству.

«Ты нетерпелив, и потому тебе не удастся пронаблюдать определенные вещи, которым следует обучаться в нашем деле», — сказал суфий.

Но юноша стал умолять мудреца, и тот взял его в ученики.

Спустя несколько лет молодой человек почувствовал, что готов применить на практике кое-что из усвоенного. Однажды к дому суфия направлялся какой-то человек. Увидев его еще издали, суфий сказал: «К нам идет больной. Его можно исцелить гранатами».

«Вы поставили диагноз, — сказал ученик, — а я, если позволите, назначу ему курс лечения и таким образом сделаю вторую половину работы».

«Хорошо, — ответил суфий, — но только помни, что в любом действии нужно видеть также и демонстрацию некоего принципа».

Как только пациент подошел к дому, ученик встретил его, проводил внутрь и сразу объявил: «Ты болен. Тебе нужны гранаты».

«Гранаты?! — завопил больной. — Сам ты гранат! » И в гневе выбежал вон.

Молодой человек спросил учителя, что демонстрирует этот случай.

«Что демонстрирует этот случай, я продемонстрирую, когда представится подходящий случай», — ответил суфий.

Вскоре после этого ученик и учитель сидели перед домом, как вдруг мастер поднял голову и увидел приближавшегося к ним человека.

«Ну вот, сейчас ты получишь обещанную демонстрацию, — сказал суфий. — К нам идет человек, которого можно исцелить гранатами».

Встретив и усадив пришедшего, суфий заговорил: «Я вижу, у вас очень непростая и редкая болезнь... Ну-ка, давайте посмотрим... Так, теперь я вижу, вам нужна особая диета. Вам надо есть нечто круглое, с маленькими зернышками внутри, что-то такое, что произрастает естественным образом... Может быть, апельсин? Нет, пожалуй, цвет не тот. Лимон? Нет, не пойдет — слишком кислый... А! Нашел — гранат! »

Пациент горячо поблагодарил врача и ушел совершенно удовлетворенный.

«Мастер, но почему вы сразу не сказали, что ему необходимо есть гранаты? » — спросил ученик.

Суфий ответил: «Потому, что он нуждался во времени не меньше, чем в гранатах».

Конечно, эта история обычно вызывает смех, но иногда, в особенности в культурах, в которых люди привыкли острить по каждому поводу, мы встречаемся с такой реакцией: «Этот пациент был полным идиотом, не так ли? »

СВЕДЕНИЕ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА НЕТ

Сведение на нет воздействия истории или другого стимулирующего фактора является, разумеется, хорошо известным механизмом, посредством которого человек избегает усвоения сути рассказа, и поведение такого рода часто наблюдается у людей, испытывающих потребность защититься от внешних влияний, что проявляется в самых разных формах.

Для исправления этой тенденции используются другие истории и сказки, которые делают людей способными посмеяться над собой или признать, что нет никакого греха в том, что ты подвержен тем же недостаткам, что и многие другие.

Редко мне приходилось видеть такие драматические реакции людей на что-либо, как те, что вызвал опубликованный мной в 1969 году древний рассказ о драматических реакциях. Текст, состоявший приблизительно из 1500 слов, был расположен чрезвычайно свободно, со множеством больших пробелов в наборе, и занимал девять страниц толстого тома. В этом тексте я пересказал старую легенду о человеке, владевшем толстенной книгой, в которой всего в нескольких строках говорилось о том, что люди судят по внешности и путают вместилище с содержимым; и еще в рассказе сообщалось, как возмутились читатели, узнав, что в столь громадной книге содержится так мало слов. Пересказ этой короткой истории я издал в виде солидного тома, состоявшего из 300 страниц; все страницы, кроме первых девяти, были совершенно пусты. Внешний вид, размеры и вес тома, озаглавленного мной «Книга книги», как и предполагалось, создавали впечатление, что весь он, от корки до корки, заполнен словами. К тому же его переплет украшало золотое тиснение.

Скандал разразился незамедлительно. Обозреватели, увидев, что книга содержит только девять страниц печатного текста, выразили свое разочарование и негодование. Никто из них поначалу не заметил, что само это произведение как раз и рассказывало о людях, которые были разгневаны и разочарованы оттого, что им дали толстый том, ничего не содержавший, кроме немногих слов предупреждения о существовании содержащего и содержимого. Однако прошло время, и уже другие обозреватели, один за другим, поняли, в чем здесь смысл, и стали писать об этом издании хорошие отзывы. Книга была переиздана четыре раза, но только после того, как один эксперт Британского музея в Лондоне безапелляционно заявил, что «ее и вовсе нельзя назвать книгой», и тогда нам пришлось отыскать другую книгу, в которой указано, что наше издание отвечает критериям книги, установленным ЮНЕСКО... С тех пор то тут, то там я читаю отзывы на «Книгу книги», в которых говорится, что это произведение «произвело сенсацию» и является чем-то «экспериментальным и новым», о чем писала даже лондонская Times.

Путать содержащее и содержимое, разумеется, свойственно большинству людей, и эта распространенная тенденция побуждает их поклоняться внешнему и прививает им магическое мышление типа ожидания «волшебной палочки-выручалочки», но по какой-то причине подобное явление называется «грузовым» культом только в отношении отсталых туземцев... Довод в пользу того, что существуют две модели — внутренняя и внешняя формы, — а также иллюстрация данного факта, дают учащемуся возможность с помощью подобных историй вызвать в памяти и как бы проиграть в уме историю-образец, после чего, изучив свое собственное поведение, увидеть, не развивается ли в нем самом склонность к поверхностному или магическому мышлению, а также — не страдает ли он недостатком внимания.

ОБУЧЕНИЕ ПОСРЕДСТВОМ АНАЛОГИЙ

Суфийское учение об аналогиях содержит в себе весьма интересный аспект, который по мере узнавания человек начинает наблюдать почти повсюду в своей жизни. Это резюмируется в утверждении, что «все, имеющее ментальную форму, имеет также и физическую форму, а кроме того, форму, выражающуюся в социальных явлениях». Если содержащим является сам человек как таковой, то содержимым можно назвать природу и качество его внутреннего существа, рассматриваете ли вы его в психологическом, образовательном или духовном аспекте. Иногда вы видите явное несоответствие содержащего и содержимого — выставленное в реальной жизни напоказ в виде какого-то морального урока или даже социальной драмы. Именно это и сообщает обучающим историям их реальность, придает соответствующим рассказам (сообщениям о контактах между учителем и учениками) жизненность.

Приведу пример, показывающий, как невнимательность к различению содержащего и содержимого, во внутреннем смысле этих понятий, обретает конкретную форму в событиях реальной жизни:

Лондонская Times сообщает, что некая госструктура местного значения в одной из английских провинций получила посылку, за которую в качестве получателя должна была уплатить внушительный почтовый сбор, так как на посылке не было необходимых марок. Присланное было настолько плохо упаковано, что почти развалилось в дороге.

И что, вы думаете, было внутри этого интересного пакета, этого «содержащего», имевшего такой небрежный вид? Не что иное, как 200 листовок «Попечительского Совета потребителей почтовых услуг». Листовки были озаглавлены так: «Есть ли у вас жалобы на почтовую службу? »

А вот другой пример, выбранный почти наугад и заставляющий еще глубже задуматься о содержащем и содержимом.

ПИТАТЕЛЬНОСТЬ СОДЕРЖАЩЕЙ ФОРМЫ

Четыре года назад исследованию подверглось качество различных круп и их упаковок. Крыс (в лабораторных условиях) посадили на диету, которая состояла как из содержимого картонных коробок (крупы), так и из содержащего — самих коробок. Результаты показали, и я здесь буквально цитирую, что «картонные коробки часто оказываются более питательными, чем содержащиеся в них крупы».

Я бы сказал, что эти два случая предупреждают человека не строить предположений как относительно того, что он вкладывает в ситуацию, в свое воображаемое изучение суфизма, так и в отношении того, что там на самом деле содержится, не говоря уже о том, куда он помещает это содержимое.

Когда люди фактически привязываются к внешности, то с помощью историй, а часто и шуток, можно им помочь обрести более конструктивный взгляд на вещи. Для суфийских кружков нет ничего необычного в том, что учитель не дает своим ученикам привязываться к нему, а направляет их внимание на весь феномен суфийской деятельности в целом. Историю, наподобие той, что приводится ниже, можно использовать как своего рода шок, чтобы помочь вниманию человека отцепиться от поверхностных или неуместных моментов и обратиться к чему-то более фундаментальному, пусть даже и менее очевидному:

«ГЛУБОЧАЙШИЕ» ЧУВСТВА

Итак, это западная история, но для наших целей она вполне подходит.

Один человек отправился в далекие края в поисках просветления. Наконец после долгого путешествия он подошел к обители мудреца, прославленного знатока тайн.

И в тот самый момент, когда он оказался в присутствии великого человека, какое-то странное волнение охватило его. Он упал на землю, чувствуя, что она сейчас разверзнется и поглотит его.

«Наконец-то, наконец-то, — вскричал он взволнованно, — ты разбудил во мне мое глубочайшее существо, о Мастер духовных переживаний!.. »

«Мне кажется, я не совсем тебя понимаю, — сказал почтенный учитель, — как мог ты вообразить, что получил что-то духовное от того, что было всего лишь землетрясением? В этих краях они очень часто случаются... »

Необходимо помнить, что суфийская обучающая техника имеет своей целью разрушение или содействие в разрушении поверхностных стереотипов поведения, стоящих на пути к глубокому пониманию. Объясняется это тем, что концепция исключения ограничивающих факторов столь же важна для суфиев, как и включение других концепций, наряду с применением особых технических приемов, стимулирующих восприятие; более того, первое должно предшествовать последнему.

Так как большинство людей склонны принимать внешние обычаи почитаемых или вызывающих восхищение индивидуумов и институтов, многие суфийские рассказы обеспечивают обучающихся юмористическими или полуюмористическими структурами — они могут быть воскрешены в памяти, чтобы ослабить влияние всевозможных наслоений, развивающихся в человеке. Многие суфийские и другие духовные школы, известные людям и здесь, и в других местах, именно из-за таких наслоений лишили себя обучающего потенциала в своем видимом, а для суфия и в действенном аспекте.

Вот рассказ, иллюстрирующий этот момент, хотя, как и многие суфийские истории, он содержит в себе и иные измерения, проясняющиеся только для подготовленного человеческого сознания.

УКРАДЕННЫЙ СОВЕТ

Один человек пришел к суфию и попросился в ученики, но был отвергнут как неподходящий для пути. Тогда он решил научиться тому, что сможет постичь посредством прямых методов. Разве может быть что-то плохое в занятиях суфийской практикой?

Узнав, что этим вечером в школу будет принят некий человек, неудачливый кандидат взобрался на крышу дома, где проходили суфийские встречи, и стал подслушивать, что говорит учитель своему новому ученику.

«Не ходи по левой стороне улицы, не избегай счастливого человека, не пытайся обойти других», — инструктировал суфий новичка.

Инструкции показались шпиону достаточно простыми, и он, конечно же, сразу решил воспользоваться ими в собственной жизни.

И вот однажды, когда он возвращался домой по правой стороне улицы, вазон с цветком упал с балкона прямо ему на голову и сильно поранил его. Подружившись с одним процветавшим торговцем, он был обманут им, а когда стал устраиваться на работу (так как был совершенно разорен тем торговцем), неизменно обнаруживал, что другие кандидаты всегда его опережают и, не пытаясь обойти их, ему не добиться даже собеседования.

И что же, спрашивается, понял ли он, что подслушанные им инструкции были индивидуальными, предназначенными только для того человека, с которым разговаривал суфий? Разумеется, нет. Он пришел к выводу, что суфий — мошенник или даже посланник дьявола. И конечно же, именно потому, что он не был готов для спланированных, выверенных инструкций, суфий с самого начала и не принял его в ученики.

Структура подобных историй выставляет напоказ некоторые основные особенности человеческого поведения и, кроме того, имеет две дополнительные функции. Первая состоит в том, чтобы указать человеку на барьеры в изучении; вторая — в том, чтобы обеспечить обучающегося средствами, с помощью которых он сможет, до некоторой степени самостоятельно, скорректировать свое поведение посредством обратной связи с событиями. Эти истории используются вместо общинной дисциплины, так как суфии не объединяются в монашеские или другие «ордена», в которых людей подвергают обуславливанию. Причина, конечно, в том, что, по мнению суфиев, механистичные системы воспитания могут стать чем-то вроде смирительной рубашки и им свойственно прививать людям автоматизм в поведении и обусловленное реагирование, лишающие человека свободы выбора в мыслях и действиях, тогда как выбирать можно, только когда знаешь свои альтернативы и если так называемый «выбор» не определяется собственной обусловленностью. Известные из истории суфийские «ордена» представляют собой сравнительно недавние разработки поверхностных аспектов обучающих школ.

Хотя многие из так называемых «орденов» носят имена своих предполагаемых основателей — классических мастеров, сами ордена возникли гораздо позже, чем жили эти мастера. Исторические исследования подтверждают правоту современных подлинных суфийских учений, согласно которым, у великих суфиев прошлого не было оснований создавать подобные ограничительные институты, и на самом деле нет никаких доказательств, что они их создавали. Если бы это было иначе, почти все, чему учили древние мудрецы, оказалось бы полной бессмыслицей.

Подобно многим другим инструментам, суфийские истории могут быть использованы неправильно: из них невозможно извлечь какую-либо пользу, когда, как это нередко случается, ни учитель (который, не будучи сам сформирован этой литературой, просто пытается применить материалы, взятые, скажем, из книг), ни его ученик не действуют в подлинном суфийском формате. Если, конечно, вы не считаете полезными пропаганду или эмоциональные стимулы — а их вы можете получить где угодно.

СИМПТОМЫ

Следующий отрывок показывает один из аспектов ситуации, которая возникает в данном случае.

Некто задал вопрос мудрому человеку: «Я слышал, что человечество страдает от недуга, препятствующего мужчинам и женщинам видеть истину и знать самих себя. Каковы основные симптомы этой болезни? »

Мудрец сказал: «Первый симптом проявляется в том, что человек не верит, будто вообще болен. Когда же недуг по-настоящему охватывает его, он может согласиться, что болен чем угодно, но только не этой болезнью».

Повсюду в современном мире это нарушенное восприятие с совершенной очевидностью проявляется в героических, но плохо продуманных попытках людей овладеть эзотерическим знанием, означающим в действительности единое (целостное) знание.

Учение суфиев осуществляется в формате системы, которая значительно чаще действует косвенно, нежели прямо. Она не всегда воспринимается в момент ее действия, хотя внешние аспекты могут быть иногда замечены. Учитель XIII века Джалаледдин Руми, желая указать на то, что истории обладают этим косвенным оперативным качеством, часто наблюдаемым в действии, обращается к сказке. Вот его рассказ, объясняющий, как действуют истории:

У одного купца в неволе томился попугай. Однажды этот купец собрался по торговым делам посетить Индию и сказал своему любимцу:

«Я отправляюсь на твою родину. Если хочешь, могу передать от тебя весточку твоим родственникам».

«Просто скажи им, что я живу у тебя в клетке», — сказал попугай.

По возвращении из путешествия хозяин сказал попугаю:

«Мне очень жаль, но должен тебя огорчить: когда я нашел в джунглях твоих родственников и сказал им, что ты живешь в клетке, это известие совершенно потрясло одного из них. Услыхав об этом, он тут же замертво свалился с ветки, несомненно, сраженный горем».

Не успел купец закончить фразу, как попугай рухнул на пол клетки и застыл, не подавая признаков жизни.

Опечаленный купец вытащил птицу из клетки, вынес в сад и бережно положил на землю. А попугай, постигший смысл послания своих сородичей, вспорхнул в воздух и был таков.

Мы, однако, не должны думать, что весь смысл этой сказки исчерпывается вышесказанным или что она будет близка любому человеку. Да и сам Руми говорил, что фальшивое золото существует только потому, что есть настоящее золото, которое и пытаются подделать. А вот подлинная история о событиях, не так давно произошедших в Англии; этот случай еще раз подтверждает наш опыт, согласно которому суфийские истории (и, в частности, описываемые в них ситуации) кажутся на поверхности столь тривиальными, что многие люди их полностью отвергают.

Один ювелир в Бикенхеде, что находится в английской провинции Чешир, решил привлечь покупателей в свой магазин. Он раздал три тысячи камешков прохожим на улице. Они выглядели как настоящие бриллианты, но все, кроме четырех, были простыми стекляшками. В листовке, вручавшейся вместе с рекламным подарком, объяснялось, что среди обычных стекляшек есть некоторое количество настоящих драгоценностей. Каждого, кто получил камень, приглашали обратиться в ювелирный магазин, чтобы узнать, не стал ли он счастливым обладателем бриллианта. Из трех тысяч человек, у которых оказались камешки, только одна женщина зашла в магазин проверить свой подарок, и правильно сделала — ее камешек был настоящим бриллиантом. Остальные люди, по-видимому, решили, что все камни фальшивые. Они выбросили настоящие бриллианты вместе с подделками.

Итак, если подобное может случиться с такими материальными объектами, как камни, и если люди настолько игнорируют предложенные возможности, что только одна женщина из трех тысяч понадеялась на удачу, то что же говорить о нашей сфере — аналогия напрашивается сама собой.

В данной иллюстрации фигурирует минусовой (негативный) фактор, связанный с тем, что люди, называя нас обманщиками, спекулирующими на старых пустяковых историях, отказываются от каких-либо дальнейших поисков. Однако в этом есть и свой плюс, и заключается он в том, что нам никто особенно не мешает мирно заниматься своим делом, поскольку достаточно большое количество людей считает нас безобидными торгашами небылицами...

Как Коран в VII веке, так и произведения Руми в XIII веке (и многие другие книги) вызвали оппозицию умников и так называемых «мудрецов», которые, исходя из аналогичных соображений, утверждали, что эти произведения наполнены «старыми баснями» и в них ни для кого нет пользы. Так что в этом смысле мы находимся в уважаемой компании.

Но даже басни, несущие в себе менее глубокое и менее объективное послание, чем истории косвенного воздействия, могут быть использованы и широко используются для подготовки детей к будущим реалиям взрослой жизни на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, где и я получил свое первое культурное образование.

Вам, однако, нет необходимости быть детьми, чтобы принять или отвергнуть историю в качестве носителя психологического эффекта или знания...

Когда однажды в передаче на Би-Би-Си кто-то спросил меня, почему я пользуюсь рассказами других людей, а не сочиняю собственные, я ответил, что никто пока не просил меня об этом.

Ведущий, разумеется, тут же попросил меня рассказать что-нибудь собственного сочинения, что я и сделал. Мой друг, слушавший передачу по радио в своем офисе, спросил секретаршу, что она думает о моем рассказе. Она ответила: «Неудивительно, что никто его не просил, потому что его рассказы ужасны... »

Но основная причина использования традиционных рассказов, конечно же, состоит в том, что нет смысла создавать собственный инструмент, если уже имеется целый набор таких инструментов, великолепно сработанных, абсолютно эффективных, созданных искусными мастерами.

С точки зрения суфийского понимания человеческого мышления, от секретарши, голова которой занята другими приоритетами, вряд ли можно было ожидать восторгов по поводу истории. Не очень-то легко, например, иметь дело с издателями, когда пытаешься опубликовать коллекцию суфийских историй: стоит им увидеть манускрипт, как они тут же выносят суждение, что подобная литература весьма «разнится по качеству», как они это называют. Судить об историях по тому, насколько они остры, юмористичны, интересны и говорят ли они тебе что-то в данный момент времени, — значит использовать их не по назначению. Инструмент может доказать свою полезность только в соответствующих обстоятельствах.

ПОГОНЩИК ВЕРБЛЮДОВ И КУСОК ПЛАСТМАССЫ

Вот история об инструментальности, которая произошла в реальной жизни. Однажды я показал кусок прозрачной пластмассы погонщику верблюдов. Он рассмотрел его и сказал: «Интересная штука, но у нее нет применения».

Я спросил, почему он так думает.

И он ответил: «Эта вещь недостаточно прозрачна, чтобы через нее можно было что-то увидеть. Она наверняка слишком дорогая, но не годится в качестве украшения, и ее нельзя использовать даже как солнцезащитное окно в палатке, потому что она не отражает солнечных лучей».

Одно из великих преимуществ суфийских историй и описаний тех или иных ситуаций — хотя многим людям они покажутся слишком скучными — состоит, по-моему, в следующем: эти материалы помогают раскрыть для человеческого ума тот факт, что всему есть свое время. Данный принцип, разумеется, подтверждается нашим повседневным опытом (ведь не может же человек сесть в поезд, если нет поезда или если отсутствуют другие необходимые предпосылки), и тем не менее люди имеют тенденцию воображать, что подобные аргументы выдвигаются только для того, чтобы помешать человеку действовать или даже остановить его решимость к действию. Но, согласно суфийскому опыту, люди, способные сохранять душевное спокойствие, осознают, что всему есть свое время и место — равно как и другие условия, — и такие люди способны получить не меньше, а больше пользы от того, что их интересует.

Следующая история почти всегда понимается людьми в том смысле, что есть вещи, которые человеку не под силу, хотя вовсе необязательно понимать ее именно так.

РЫБА, ВЫШЕДШАЯ ИЗ ВОДЫ

Некий претендент в ученики упрашивал суфийского мастера обучить его упражнениям. Суфий сказал ему на это: «Лучше я расскажу тебе историю — тогда упражнения тебе не понадобятся». И вот что он рассказал: «Одна рыба желала во что бы то ни стало покинуть свою водную стихию и жить на суше. Она стала умолять человека научить ее дышать воздухом, и человек внял ее мольбам. Итак, рыба стала тренироваться под его руководством, вначале вылезая из воды лишь на какие-то секунды, затем на несколько минут, потом на несколько часов кряду, пока совсем не привыкла жить на воздухе. Она даже поселилась рядом с жилищем своего наставника, в его саду, облюбовав цветочную клумбу. Здесь ей зажилось вольготно: место было достаточно сырым и при этом находилось на открытом воздухе. Рыба испытывала чистый восторг от своего нового опыта и часто говорила человеку: «Вот это жизнь! » Но однажды начался сильный ливень, затопивший весь сад, и что же вы думаете... Наша рыба утонула! »

Эта история, конечно же, вызывает смех и звучит как ирония. Но высмеивается здесь только рыба, а кроме того, это всего лишь сказка, поэтому совсем не обязательно, чтобы человек, которому она рассказывается, находился в неизменном состоянии «рыбы»...

При соблюдении соответствующих условий полезность учебных историй может быть совершенно неисчерпаемой, но может быть и весьма ограниченной по двум причинам: первая, конечно же, состоит в том, что люди считают такую литературу тривиальной, имеющей только развлекательную или нравоучительную ценность, наподобие современных версий эзоповских басен. Даже когда в суфийских историях видят только иллюстрации забавных аспектов человеческой природы, подобное к ним отношение или мнение притупляет их воздействие. Так что нельзя быть вполне уверенным в том, что истории своевременно обнаружат свои возможности, до тех пор пока не обеспечен определенный контекст, в котором только и проявляется традиционное значение историй, а ментальный подход слушателей вновь обретает гибкость. Другая ограничивающая причина — когда люди бывают настолько ошеломлены своим благоговейным отношением к материалу и жаждой удивительных тайн, что в результате начинают потреблять собственные переживания и благоговейные чувства, возбуждаются, изумляются и приходят в восторг от самой истории как таковой.

Описанные два подхода к суфийским рассказам, как правило, связаны с желанием индивидуума точно определить для себя, в чем состоит феномен истории, и эта жажда в нем сильнее готовности узнать, что история является тонким и очень изощренным инструментом. Между прочим, описанные позиции выдают скрытые мотивы индивидуума: либо его стремление к упорядоченности, либо жажду возбуждения. И здесь напрашивается вопрос: можно ли это назвать стремлением к знанию или саморазвитию? Мы, как правило, не считаем разумным разрушать в ком-либо подобную «избирательную зацикленность», как ее можно было бы назвать, потому что человек в результате уже не застрянет на своих ошибочных ожиданиях относительно историй, но по-прежнему будет желать, скажем, объяснений или эмоциональных стимулов.

Восстановление простейшего психического равновесия в человеке не является главной задачей суфия, который, помимо прочего, всегда принимает в расчет такую важную поговорку: «Прежде чем расправиться с котом, подумай, что делать с мышами».

Учебные истории действительно служат для корректировки различных психологических состояний, хотя главным образом используются вовсе не в терапевтических целях, — скорее, они иллюстрируют, что в действительности представляет собой человек. Терапевтический эффект, если он имеет место, возникает в качестве одного из элементов всецелой погруженности человека в традицию. Это понимается как гармонизация, а не как лечение. Надо сказать, что симптомы исчезают, когда недуг не отвлекает на себя внимания учащегося, поскольку оно направлено на другие цели. Однако стремление человека обеспечить свое внимание плодотворным объектом само по себе не убирает болезненные симптомы и не лечит заболевание. Болезнь исчезает, когда все существо человека достигает гармонического равновесия. Это не считается, однако, терапевтическим процессом, потому что целью здесь является отнюдь не лечение; применяемые процедуры не предназначены ни для целебного действия, ни для того, чтобы помочь человеку чувствовать себя лучше или даже успешнее функционировать на обычном психологическом уровне. Считается, что восстановление гармонии индивидуума имеет более высокие цели, тогда как исцеление болезни происходит как побочный результат исчезновения дисгармонии.

Когда в человеке начинает доминировать подлинный интерес, то это само по себе удивительным образом изгоняет из него психологические проблемы. Здесь работает, с точностью до наоборот, принцип, выраженный в пословице: «Когда дом загорается, зубная боль вылетает в форточку».

Если взглянуть на это с суфийской точки зрения, мы увидим нечто большее, чем теорию, ибо обучающая система, частью которой является использование учебных историй, представляет собой нечто одновременно первостепенное и тождественное тому самому элементу, который и формирует представителя суфизма как такового; Учение не является чем-то внешним по отношению к практике, скорее, наш вид изучения и есть участие в деятельности. Его нельзя назвать отстраненным, как, например, теорию садоводства, преподаваемую теми, кто никогда не прикасался к растению, или теорию государственного управления, которой обучают эксперты, никогда даже не приближавшиеся к сфере госструктур, не говоря уже о выполнении тех или иных государственных функций.

Побуждение изучать суфизм или даже просто ознакомиться с теми или иными процедурами суфийской системы, по мнению самих суфиев, даст результат лишь в той степени, в какой человек сможет по-настоящему войти в эту область, приняв ее как целое. Заочные студенты будут, разумеется, по-прежнему извлекать то, что смогут, из суфийского и всевозможных других учений. Разрозненные фрагменты, добываемые подобным методом, с таким же успехом можно получить и другими способами, в том числе и с помощью значительно более «уважаемой» научной методики, если, конечно, посвятить этому достаточно времени. Вот короткая история, подчеркивающая, что человеку очень важно знать, к чему именно он стремится.

ЧТО ОН ПЫТАЛСЯ ДЕЛАТЬ

К суфию пришел человек и сказал:

«Мой сосед сделал мою жизнь совершенно невыносимой: он приходит ко мне в любое время дня и ночи, шатается по дому и постоянно задает вопросы».

«Решить эту проблему достаточно легко, — ответил суфий. Просто всякий раз, когда он заходит к тебе, проси у него денег, и тогда он начнет тебя избегать».

«А вдруг он разнесет по всему городу, что я — попрошайка? » — спросил человек.

«Ага, — сказал мудрец, — я вижу, что на самом деле тебе хочется контролировать мысли всего человечества, а вовсе не избавиться от надоедливого соседа. И часто ты воображаешь, что мечтаешь об одном, тогда как тебе хочется чего-то совсем другого? »

Суфийские обучающие истории, и это самое главное, ни от кого не требуют облачаться в комические одеяния и занимать эксцентричные позиции по отношению к каким-то людям или вещам. Их предназначение — расширить человеческие горизонты. Но для того, чтобы они могли действовать соответствующим образом, должны соблюдаться их собственные условия. Представление подобного материала на Западе создает в людях самые различные ожидания, и несомненно, некоторые из этих предположений производят весьма абсурдные гибриды. Подобно другим видам изучения, суфийская наука нуждается в своем собственном базисном институте — а это не может осуществляться по принципу самодеятельности. «Занимающийся самообучением, — гласит пословица, — не должен учиться у дурака». Следующая история, ставшая в наши дни популярной на Западе, может проиллюстрировать, что я под этим подразумеваю.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒