«Путь к Пути» 3 страница

ОБРЯДЫ, ВЕРОВАНИЯ, ПРАКТИКИ

С точки зрения общих вопросов образования, суфию могут быть весьма интересны обряды, верования и практики многих метафизических систем: рассматривая их, он способен определить стадию, на которой эти системы закоснели. Как, например, происходит, что определенный набор слов или звуков, совершенно очевидно выполнявших некогда инструментальную функцию, вдруг наделяется каким-то сакральным или почти тотемическим значением? Как определенные верования и даже рабочие гипотезы кристаллизуются в то, что сегодня считается легендами или, более того, — буквальным описанием исторических событий? Появляется искушение говорить или писать на эту тему. Последствия, однако, могут быть самые неблагоприятные. Многие школы или культы представляют собой социальный феномен; люди, следующие их учениям, всецело полагаются на них, очень часто сама жизнь и психологическое равновесие последователей зависят от буквальной или аллегорической интерпретации исповедуемой ими истины, даже если кто-то другой способен увидеть, что вся их деятельность не более чем след или даже окаменевший реликт некогда обучавшей, но уже не существующей школы. Вторжение в их ситуацию редко приводит к положительным результатам, на которые надеются некоторые оптимисты. Помимо враждебности, вы вызовете у многих таких людей безысходную депрессию. А часто бывает, что в результате подобного вмешательства и вовсе ничего не происходит, чему я сам был свидетелем однажды в Марокко...

ДУРНОЙ ГЛАЗ

Когда моя жена ждала ребенка, мы отправились с ней в Марокко. Там в одной лавке ей приглянулся кафтан. Но за него заломили такую высокую цену, что мы покинули магазин. Владелец догнал нас на улице и, увязавшись за нами, пытался всучить нам кафтан бесплатно.

Я спросил его, почему он хочет отдать товар даром.

«Будто вы сами не понимаете! — заорал он. — Что вы за люди?! Когда женщина в положении и ей вдруг захотелось чего-то, она может сглазить любого, кто откажет ей! А мне это вовсе ни к чему! »

Тогда я сказал: «Полная чепуха, и вы сами прекрасно знаете это! »

«Да знаю я, знаю, — ответил он, — но ничего не могу поделать. Видите ли, я верю в это! »

Да, он знал, и знал, что знает, но был беспомощен.

Я вовсе не хочу сказать, что люди, подверженные подобным заблуждениям, совершенно непробиваемы. Когда истинные факты, касающиеся тех или иных вещей, представляются и становятся широкодоступными, всегда появляется шанс и даже уверенность, что некоторые смогут их принять. Но осознав, насколько ценно не принимать одну вещь за другую, человечество, конечно же, совершило поистине величайшее открытие. А одно из самых больших зол цивилизации, я думаю, состоит в том, что в некоторых областях этим открытием пренебрегают.

Как бы то ни было, я не уверен, что, если вы склонили убийцу заниматься отныне только грабежом, вы добились успеха во всех перспективных направлениях.

* * *

Суфийское усилие к обретению сверхчувственного познания (вопреки всем оговоркам, которые я здесь вынужденно делал, чтобы застраховать от искажений подход к такому познанию) может быть обнаружено в специализированном применении соответствующих позиций.

Я имею в виду, что если вы что-то смыслите в деле, за которое беретесь, то, намечая подход к осуществлению задуманного, находитесь в лучшем положении, чем теоретик.

ЖЕЛАНИЕ, СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВОЗМОЖНОСТЯМ

Люди на Западе добились огромных успехов в самых разных направлениях (нет нужды перечислять эти достижения, потому что их плодами мы постоянно пользуемся) благодаря применению определенных принципов. То же самое можно сказать и о суфиях. Принципиальное, легко обнаруживаемое различие этих двух систем познания состоит в разнице подходов. Желание чего-либо — это основа, но каким бы сильным ни было само желание, оно в обеих системах познания должно быть дополнено средствами для достижения или приобретения желаемого. Именно таким образом и происходят великие завоевания в прикладной науке или в физике. Однако если вы попытаетесь подступиться к сверхчувственному знанию суфийского толка с позиции потребителя или переполнены слишком многими предположениями, позаимствованными из неприменимых здесь областей, то в лучшем случае вы заново изобретете колесо. И на это у вас могут уйти века. Итак, существуют три подхода.

ТРИ ПОДХОДА

Чтобы выбрать один из них, надо знать, что они собой представляют. На основании своего опыта я могу сказать, что большинство людей не имеют об этом представления. Во-первых, вы можете попытаться взять свою цель приступом, с помощью только усилия. Опыт вашей собственной жизни, так же как и наш опыт, доказывает, что при достижении более тонких целей подобный подход не срабатывает. Во-вторых, вы можете вообразить, что учитесь, тогда как на самом деле лишь потребляете внимание, восторгаетесь им или ищете его: так ведут себя приверженцы культов и невежды. В-третьих, вы можете воспользоваться принципами, предлагаемыми теми, кто предположительно уже разбирается в интересующем вас вопросе. Путь состоит именно в этом. И тем не менее люди, стремящиеся к «самопознанию», на самом деле не готовы воспользоваться предлагаемыми принципами. Одна замечательная леди, моя знакомая, сказала во время недавнего посещения: «Если я не успею до своей смерти добиться высшего сознания, я ТАК РАЗОЗЛЮСЬ... »

Поэтому «учиться тому, как учиться», — вот суфийский ответ, и, чтобы следовать содержащемуся в нем принципу, необходимо внимательно присматриваться к тому, как подходят к тем или иным вещам суфии.

ДВА СПОСОБА...

В суфийской деятельности один из подобных способов представлен тем, что мозг индивидуума побуждается к достижению равновесия, и это наделяет его способностью мыслить о нелинейных вещах так же эффективно, с какой он мыслит о разных других явлениях. Для иллюстрации приведу историю, в которой учитель в весьма плодотворной форме предлагает ученику ментальное упражнение, направляя внимание последнего на слова, кажущиеся необъяснимыми:

Ученик приходит к суфию и спрашивает: «Какие пути приводят к высшему сознанию? » «Путь Судьбы и Путь Великого Личного Усилия», — отвечает учитель.

«И как же следовать Пути Великого Личного Усилия? » — спрашивает ученик.

«Ответ на этот вопрос приходит на Пути Судьбы». Способность учиться суфийскому образу мыслей связана еще с одним условием: ученик должен находиться в соответствующем состоянии. Если, например, он подвержен агрессивным или мазохистским реакциям, то эти барьеры встанут на пути его продвижения вперед. Вот случай, которому я был свидетелем.

ЛЖЕУЧЕНИК УЗНАЕТ О СВОЕЙ ЛЖИВОСТИ

Однажды в юности я сидел у входа в дом собраний дервишей, в котором тогда жил. Ко мне подошел, устало волоча ноги, человек, похожий на странствующего факира, и сказал:

«Я хочу повидать твоего мастера».

Я вошел в дом и сообщил о его приходе нашему учителю, но тот сказал только:

«Я не желаю с ним видеться».

Немного нервничая от того, что мне придется передавать такое послание, я тем не менее объявил слова учителя страннику.

Пришелец ответил мне:

«Суфий, конечно, не может не принять настоящего Путника, шествующего по Пути Истины. И все же твой мастер отказал мне в приеме. Ради того, чтобы помочь мне узнать, что я еще не стал настоящим Искателем, учителю понадобилось отказать мне в такой резкой манере. Хотя внешне его поведение выглядело жестоким, на самом деле он оказал мне честь этим уроком. Если бы он проявил по отношению ко мне внешнюю учтивость, радушно принял меня, чем польстил бы моему тщеславию, то тем самым посодействовал бы укреплению во мне невежества и самолюбия. Желаю, чтобы и ты, как я сегодня, многому научился у этого великого человека».

Надо очень много учиться, чтобы быть способным различать, когда ты упиваешься своим самоуничижением, а когда проявляешь бескорыстное смирение, наделяющее своего обладателя способностью учиться.

В обществе, где в отказе принять визитера видят либо занятость, либо нанесение личного оскорбления, человеку предстоит большая работа над собой. И в то же время, говоря, что человеку еще многому предстоит учиться, я не могу не обратить вашего внимания на один немаловажный момент: здесь обязательно надо знать, к чему прикладывать усилия. Всем нам встречались люди, которые, повинуясь желанию сорвать джек-пот в игре с «одноруким бандитом», вкладывают в суфийские занятия больше усилий, чем это необходимо.

ПРИХОДИТЕ ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА

В другой раз я научился тому, что человек должен говорить и поступать так, чтобы в самом деле помочь другому, а не повторять стереотипы, взятые из книг или из репертуара прописных истин.

Однажды я сидел с одним мудрецом, когда он, приняв гостя, жаждущего узнать истину, предложил ему прийти через три года.

Я спросил: «Почему вы сказали ему прийти через три года? »

Суфий ответил: «Мой мальчик, худший ответ он мог получить где угодно, а лучший — он бы и вовсе не принял».

ИССЛЕДОВАНИЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЙ

У меня вошло в привычку исследовать свои предположения, не превращая подобное занятие в манию, и случилось это благодаря одной фразе — я услышал ее, когда мне было лет двенадцать. Некий суфий сказал своему посетителю:

«Если тебе необходимо задать этот вопрос, то ты не поймешь ответа». Со временем я научился формулировать вопросы, ответы на которые могли быть для меня полезными.

Другая хорошо знакомая характеристика суфийского воспитания состоит в формировании позиции, на первый взгляд слишком запутанной, но тренирующей гибкость ума без того, чтобы развить в человеке цинизм. Один из моих учителей выразил это для меня в весьма запоминающейся форме, в результате чего я мог применять его высказывание в виде рабочего формата, и таким образом определять свой подход ко многому, в том числе и к всевозможным переменам в жизни и обстоятельствах, через которые мне довелось пройти.

НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ И НЕВЕЖЕСТВЕННО ОБУЧЕННЫЙ

«Человеческая непредусмотрительность, — сказал мне учитель, — преподает нам урок: она показывает, как часто вчерашняя так называемая истина впоследствии может стать абсурдом. Реальное умение состоит в том, чтобы уважать относительную истину, не вредя себе отказом признать, что рано или поздно она будет заменена на другую. Когда ты пронаблюдаешь, что сегодняшняя полемика выявляет отнюдь не суть того или иного вопроса, а скорее, столкновение невежественного с невежественно обученным, и когда ты сможешь жить с этим знанием, не становясь циником и руководствуясь любовью к человечеству, твоей наградой станет нечто значительно большее, чем чувство собственной важности или удовлетворение, которое человек испытывает при мысли о ненадежности других».

Установление относительной важности или ценности людей и ситуаций, а также компонентов ситуации, в связи с их обучающей функцией, представляет собой еще одну суфийскую специализацию. Иными словами, события, происходящие в повседневной жизни, способствуют или, наоборот, не способствуют познанию человечества и Высшей Реальности. Имея в своем распоряжении снова и снова возникающие в уме, восстанавливаемые в памяти и формулирующие руководство аллегории или парадигмы, человек начинает осознавать, какие из тех или иных событий будут ему полезны. Следующая история служит тому примером.

МУДРЫЙ ЧЕЛОВЕК И ГЛУПОСТЬ

Двое дрались и вдруг увидели проходившего мимо мудрого человека.

Один из них в ярости убежал, а другой обратился к мудрецу:

«Уже много лет я культивирую внутреннее спокойствие и безмятежность, и все считают меня религиозным. А тот человек, разозлившись, обозвал меня глупцом, ну какая ему от этого польза? » Мудрый человек вздохнул и сказал: «Если ты глупец, то завтра, когда его гнев пройдет, он осознает, что с дураками спорить бесполезно. Но если ты и в самом деле глупец, то и завтра останешься таким же глупцом, несмотря на все твои эксперименты с безмятежностью. А он в этом случае все равно кое-чему научится».

От вашего внимания, конечно, не ускользнул тот факт, что я перехожу от одной иллюстрации к другой, не обязательно связывая их друг с другом; чередую аргументы и словесные формулировки со сказками и метафорами; акцентирую аллегории и образы, вкрапленные в последовательное изложение, которое лишь от случая к случаю выражено в категориях исторических событий, личного опыта или логики. Я избрал подобный подход к предмету с целью побудить внимание читателя переключаться с одного на другое, что характеризует суфийскую литературную технику применения стимулов, в особой терминологии именуемую «разбрасыванием», и таким образом на языке XX века даю вам проблеск атмосферы и методов суфийских классических произведений прошлого. Разумеется, я заменил ссылки локального характера, актуальные для Персии XIII века или для Центральной Азии X—XI веков, и включил в свое изложение вопросы, представляющие интерес для современного человека, а также сделал некоторые другие поправки, чтобы дать людям одни стимулы и не давать других, которых они ждут, — в соответствии с принципами написания трактатов тех древнейших времен. Средневековые суфии развили эту технику, адаптируя структуры, существовавшие за века до них, — ведь постоянное обновление литературы и нахождение подходов к различным аудиториям как раз и представляет характерную особенность суфийской деятельности. В подобной практике, как вы сами увидите, задействован весьма любопытный подход к литературным источникам, не лишенный личной заинтересованности со стороны автора и, разумеется, предполагающий определенную избирательность при подборе материалов. Но наш подход отличается от привычной вам избирательности, ориентированной, скажем, на искусство или нравоучительность. В основе такого метода лежит намерение предложить читателю калейдоскоп импульсов, одни из которых будут ему знакомы, другие возбудят его интерес, а третьи — спровоцируют несогласие. Основная же цель подобных материалов состоит в том, чтобы дать читателю или слушателю возможность пронаблюдать свои реакции, равно как и просто откликнуться на материалы и запомнить их.

Занимательности ради хочется отметить, что эта техника, совершенно очевидная для человека наблюдательного, вызвала бурю смятения и раздражения среди академических и, конечно же, «линейных» аналитиков, которые обрушились на нее с жесточайшими нападками.

«ХАОТИЧЕСКАЯ» ЛИТЕРАТУРА

Что касается произведения Джалаледдина Руми — Маснави, написанного в XIII веке, то литературоведы и востоковеды с наслаждением характеризуют эту работу как литературу хаотическую, где автор, не закончив одной темы, переключается на другую, что делает его писания скорее эмоциональными, чем логически последовательными, — изобилующими информацией вперемежку со сказками и историями; далее, его писания называют производными, поскольку они переполнены цитатами из других источников. И хотя не все понимают эту книгу, ее называют одним из шедевров мировой литературы, а суфии пользуются ею как учебным пособием для своих школ. Ценность произведения Руми для современного мира, естественно, несколько снизилась, поскольку читатели сегодня не разделяют всех его постулатов, к тому же для того, чтобы оценить все аспекты этого труда, необходимо быть воспитанным в персидской культуре.

Даже меня, выросшего в атмосфере, пронизанной Маснави, мои учителя должны были проинструктировать в отношении используемых в нем аналогий XIII века, прежде чем я сумел связать их с центральноазиатской ментальностью моей юности. Разумеется, только великий поэт мог бы создать сегодня нечто столь же неотразимое по форме и содержанию; тем не менее лежащую в основе Маснави суфийскую структуру «разбрасывания» можно отчетливо проследить и, с целью продолжения его образовательной миссии, адекватно воспроизвести для других культур.

ПРЕРЫВИСТОСТЬ

Обозревая литературу и практические методы суфийской школы, мы видим, в чем, пожалуй, состояло величайшее наследие суфийской мысли, — установление и соблюдение в литературных произведениях и в самой деятельности принципов гибкости и прерывистости, которые должны применяться в жизни, но никак не в ущерб адекватной ясности и способности к непрерывному мышлению.

По-видимому, тут совершенно очевидно прослеживается попытка предложить людям дополнительный механизм «переключения», помимо тех, что в них уже прижились. То есть я имею в виду знакомый всем процесс, когда наше мышление, так сказать, переключается под воздействием других людей или внешних импульсов.

Этот эффект мы приписываем или эмоциям, или движущей силе логического мышления, в зависимости от того, мышление какого типа становится преобладающим. Всем нам также известно, что такое deliberate thought — преднамеренное мышление, как его называют, — когда мы собираемся обдумать что-то либо последовательно, либо холистически. Исходя из этой концепции, мы склонны предполагать, что под нашим контролем находится весь мыслительный процесс, а если и не находится, то такая бесконтрольность только на пользу. Кто бы, например, захотел совершать добрые дела по собственному обдуманному решению? Мы считаем добродетель подлинной, когда делаем добро из каких-то «иных» побуждений, вне нашего контроля.

Но относительная слабость обычного нетренированного сознания, неспособного включаться и выключаться, погружаться в себя или временно поддерживать некоторые идеи в состоянии неопределенности, может быть обнаружена, если взглянуть на то, как поддаются манипуляции отдельные люди и целые группы, как легко улавливается их внимание и как другие заставляют их мыслить и действовать в каком-нибудь уготованном для них русле, иногда конструктивном, иногда нет. Среди суфиев этот факт считается свидетельством недостатка концентрации и несовершенства мышления. Я думаю, что только те, у кого отсутствует соответствующий опыт, делают поспешные выводы, будто контролируемая мысль, подвластная человеку в значительно большей степени, чем обычно, может лишить его «чего-то ценного». Идею эту нельзя проповедовать в виде доктрины, потому что, выражаясь в механистических терминах, необходимых для сохранения формы письменного изложения или относительной связности вербальных категорий, как я это делаю сейчас, — мы жертвуем элементом, который придает подобному опыту присущую ему возвышенность и состояние свободы.

Увы, на нынешнем этапе, когда нам дано лишь весьма приблизительно касаться того, что находится за пределами речи, мы можем осознать, почему большинство восточных мудрецов, к ярости и недоумению многих, довольствуются высказываниями такого рода:

«Владеющий ювелирным искусством, владеет и мастерством надежно прятать драгоценности от воров».

А еще более резкое высказывание гласит, что момент истины бесполезен для того, кто нуждается в целом ее получасе.

Но, на будущее, мы можем найти утешение в высказывании одного суфийского учителя, на первый взгляд несколько негативном, но содержащем в себе совет, что надо человеку делать, чтобы узнать больше:

«Не будь тем, кто, кинув в котел одну рисинку, надеется вытащить пригоршню плова».

ПРИШЕЛЕЦ ИЗ КОСМОСА

Я вполне убежден, что сегодня на Западе наблюдается процесс становления весьма полезного и необыкновенно плодотворного сотрудничества между суфийской мыслью, в предназначенном ей выражении, и довольно большим количеством людей, способных признать, что для изучения незнакомых систем им могут понадобиться незнакомые методы. Все более заметной становится позиция тех, кто не желает быть сбитым с толку культами и не готов удовлетворяться трюками. Отсюда мы можем сделать первый шаг, связанный с достижением определенного уровня понимания.

Мой коллега на Ближнем Востоке во время нашей недавней встречи подчеркнул необходимость взаимопонимания между людьми и, желая поспособствовать процессу человеческого сближения, попросил меня довести до вас современную историю суфийского толка в качестве предупреждения, что мы не должны упустить благоприятную возможность контакта, как о том повествует следующий рассказ:

Ученые нашего мира запустили в космос ракету с мощным радиопередатчиком, чтобы передать инопланетным существам послание жителей Земли, оповещающее, что на нашей планете тоже есть разумная жизнь. Этот же аппарат мог транслировать получаемые сигналы на специальный компьютер-переводчик, способный перевести ответ космических пришельцев на английский язык.

И, конечно же, некое сверхсущество, пролетавшее мимо по пути к осуществлению своей миссии, не заставило себя долго ждать и наткнулось на это приспособление. Инопланетянин сразу же догадался о назначении земного аппарата и, выйдя из своего корабля, проговорил прямо в микрофон передатчика: «О земные существа! Я сверхчеловек из запредельного мира». Как только автопереводчик начал печатать послание, земные ученые так и запрыгали от возбуждения. Но в результате того, что вибрации инопланетянина и земных ученых находились в дисгармонии, фраза «О земные существа! Я сверхчеловек из запредельного мира» была переведена так: «Эй вы, червяки земляные! » Я половой гигант из-за границы». Столь современная фраза, конечно же, смутила серьезных землян — они поспешили с выводом, что их кто-то разыграл и что в любом случае подобная информация не заслуживает серьезного внимания. Инопланетянин тоже оказался чересчур серьезным: не дождавшись ответа, этот парень решил, что аппарат не работает, и скормил его своему космическому коту.

II. О ПРИРОДЕ СУФИЙСКОГО ЗНАНИЯ

УЧЕНИК, КОТОРЫЙ СТАЛ УЧИТЕЛЕМ

Жил некогда суфийский учитель. Он владел огромным набором самых разных обучающих историй, высказываний классических мастеров и сообщений об их деяниях, а также обладал знанием того, как и когда должны применяться эти материалы в учебной ситуации, чтобы оказать на учащихся реальные психологические эффекты, которые без соответствующих мер, как вы знаете, просто растрачиваются впустую.

Следуя принципам теории «обучения посредством контакта», этот учитель всегда разрешал определенному количеству менее способных студентов посещать его семинары. Среди них был один, который все всегда делал шиворот-навыворот. Когда мастер просил учеников истолковать что-либо, тот неизменно понимал задание неправильно. Когда обсуждалась та или иная история, он задавал неуместные вопросы. Когда общине предлагалась какая-то конкретная сказка для изучения, он выбирал другую сказку, и тому подобное в том же роде.

В конце концов мастеру, хоть ему очень этого не хотелось, пришлось сказать ученику, чтобы тот покинул его. Ведь, несмотря на то что ученик, неспособный учиться, может преподать пример обучения от обратного, бытует и такое изречение: «Бассейн с розовой водой не станет лучше, если в него прыгнет собака».

Студент, разумеется, был весьма раздосадован, но, заметив, что решение мастера непреклонно, собрал свои немногочисленные пожитки и грустно отправился восвояси.

Спустя два или три года этот суфийский мастер сидел однажды перед дверью своего дома, как вдруг перед ним остановился роскошный, сделанный на заказ позолоченный лимузин, обтянутый внутри старинными шелковыми гобеленами ручной работы. Шофер открыл дверь, и из машины выскочил неудачливый ученик, который при виде своего старого учителя просиял от радости и бросился к нему, протянув руки для приветствия.

Мудрец жестом пригласил его сесть рядом и сказал:

«Я рад, что ты, как я вижу, достиг успеха в миру. Надо ли это понимать так, что ты наконец отказался от своего желания проникнуть в смысл обучающих историй? »

«О да, — ответил бывший ученик. — Твой совет я, разумеется, принял близко к сердцу и теперь, вместо того чтобы изучать истории, я преподаю их... »

Это очень старая история, так что если мы говорим о новой адаптации суфийских материалов к современному обществу, то должны также отметить живучесть определенных стандартных моделей, существующих с древних времен и по сей день. Вы будете весьма удивлены, если узнаете, сколько так называемых учителей (самозваных мудрецов) содрогнулись, когда мы опубликовали некоторые материалы. Шаблон такого же рода наблюдается и в индивидууме, воображающем, что ему удастся далеко продвинуться, обучая самого себя. Люди читают истории, просеивают суфийские книги в поисках упражнений, психологических или духовных методик и затем (а это случается на удивление часто) пытаются применить их на практике. Имитация может быть искреннейшей формой лестного признания, но захочет ли кто-нибудь получить такое признание, видя, как человек подобными действиями истощает свои способности, и притом делает это используя материалы, предназначенные для развития? Данная ситуация почти полностью совпадает с рассказами о людях, которые, стремясь похудеть, начинают есть так много диетической пищи, что получают больше калорий, чем раньше, и в результате еще больше толстеют.

Именно по этой-то причине суфийские обучающие методы и предусматривают наблюдение за прогрессом учащегося, с тем чтобы установить, сохраняется ли в нем подспудное стремление к крайностям. Следовательно, требования суфиев, выраженные в негативной форме, столь же важны, как и те, что выражены позитивно. Нельзя, например, прививать религию к корням жадности, потому что все, что вы получите, это жадность к религии. Единственное оптимальное решение в данной ситуации — сделать доступными для человека определенные благотворные переживания, чтобы они могли воздействовать на него наряду с вредными, так как в сравнении познается и чувствуется преимущество одних переживаний перед другими.

ОТСЛЕЖИВАНИЕ И НОВАЯ АДАПТАЦИЯ

При «новой адаптации», конечно, необходимо учитывать, что некоторые суфийские концепции и практики, оказывающие, согласно нашим наблюдениям, наиболее полезное и глубокое воздействие на человека, не относятся к разряду тех вещей, которые могут быть автоматически приспособлены к различным основным интересам западных людей. Это, однако, не означает, что жители Запада не могут включить подобные идеи и практику в свои традиции или что они полностью отсутствуют в их культуре. Я неоднократно наблюдал, как эффективно осуществлялся перенос этого, материала в другие культуры. Но для успеха в таком предприятии необходимо ознакомить людей с новым измерением, которое мы называем гибкостью внимания. Эта техника всегда подтверждает свою полезность на опыте, но далеко не всегда сразу признается как логически приемлемая или необходимая.

ОБУЧЕНИЕ КАК ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ РАЗВЛЕЧЕНИЮ

Если хотите, в качестве примера того, как сталкиваются противоположные намерения людей, а это возникает, когда встречаются люди разных культур, я приведу случай, произошедший на моих глазах. Как показывает следующий эпизод, люди, жаждущие любви и внимания, думают, что они хотят чего-то другого, и в своем стремлении к контакту руководствуются неадекватными мотивами.

Мы сидели вдвоем с одним суфием, когда в комнату ворвался иностранец, в одежде, которую он и ему подобные считают одеянием, подобающим духовному искателю. «Мастер, — воскликнул он, — почему вы не позволяете посещать вас чаще? »

Суфий устало посмотрел на него и сказал: «Потому что я пытаюсь тебя учить, а не развлекать! »

Последний раздел настоящего труда содержит свыше пятидесяти отдельных замечаний о суфийских психологических практиках, и, для того чтобы усвоить некоторые из них, понадобится время и размышление. Прежде всего, их необходимо изучать как отдельно, так и в некотором всестороннем контексте, который на протяжении веков специально для этого создавался суфийскими деятелями, — в основном в восточных культурах; и под изучением я не имею в виду поверхностное ознакомление.

ПРАВО ПРИНИМАТЬ СЛУЖЕНИЕ, НО НЕ ТРЕБОВАТЬ ЕГО

«Ассимиляция» вышеуказанных элементов представляет собой операцию микрокультурного характера, требующую времени для ее организации, не говоря уже об ее распространении в масштабе целой нации. Весьма полезно помнить, что базовое исследование того, как это сделать, уже было проведено суфиями, у которых, не надо забывать, ушло не менее четырех-пяти столетий, прежде чем они сумели внедриться на Востоке, что окончательно произошло в результате психологической победы Аль-Газали в XII столетии.

Для объединения в единое целое подобного образа мысли, обладающего своей собственной симметрией, необходима способность мыслить и работать в соответствии с принципами, установленными самим учением. Пожалуйста, отметьте, что я говорю «способность», а не «принуждение».

Согласно суфиям, когда учащихся принуждают учиться, из них получаются плохие ученики. Учителя ничему не способны научить, если они навязывают свое учение. Как сказал свыше тысячи лет тому назад Мааруф Кархи — суфий и ученик Имама Разы, принадлежавшего к тому же роду, что и я: «Суфий имеет право принимать служение других, но не должен требовать от них служения». Именно в этой связи спустя тысячу лет мой прапрадед Джан Фишан Хан сказал: «Если хочешь попасть в плен к тирану, прими в ученики того, кто лишь воображает себя учеником». Во-первых, необходимо принять во внимание, что существует два типа учителей: знакомый нам тип, который ощущает в себе потребность учить других, что часто называют профессиональной склонностью, призванием. Учитель второго типа, к которому относится суфийский мастер, первоначально больше хотел учиться сам. Когда эта жажда удовлетворена, он в состоянии определить, следует ему быть учителем или нет. Те, кто действуют по поручению суфийских мастеров, как бы осуществляя руководство порученными им учебными курсами, являются не учителями, но каналами, а иногда они могут быть в то же время и учениками. Различие между учителем и каналом для тех, кто не привык их различать, возможно, кажется слишком тонким, но на практике оно становится совершенно ясным. «Терпение есть пища понимания». Во-вторых, необходимо без лицемерия избегать всякой показухи и не искать немедленного удовлетворения от участия в суфийской деятельности — во всяком случае, больше, чем в разумных пределах. Подобная практика, а также реальность ее искреннего осуществления, становится доступной, как правило, благодаря созвучию с суфийским учителем. Пока участники суфийской деятельности не проникнутся этим качеством, суфийский психологический климат не сможет возникнуть. Люди, полагающие, что выглядеть искренними — это и значит быть искренними, ничему не смогут научиться у суфиев, пока находятся на этой стадии понимания. Особая атмосфера продуцирует качество, иногда называемое «прозрачностью», — его невозможно подделать и, чтобы воспринять его, нет никакой необходимости в духовной проницательности. Свойство «прозрачности» нельзя обнаружить там, где отсутствует искренность, хотя люди, подверженные обману, могут увидеть его даже и в этих обстоятельствах. Тут нужно провести четкое разделение между «прозрачностью», с одной стороны, и нравоучительностью, банальностью и туманными обобщениями, которые так часто принимаются за «духовность», — с другой. Имея в виду вышеупомянутое неизменное качество, один комментатор заметил: «Святой (в суфизме) является святым лишь до тех пор, пока не узнает, что он святой. Сознающая себя доброта не может быть подлинной добротой».

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒