«Путь к Пути» 2 страница

Мне кажется, что новому знанию о работе двух мозговых полушарий может в конце концов понадобиться создание такого же тонкого института.

ПРИМЕР ХРИСТИАНСТВА

Недавно я отметил интересный пример деградации человеческих верований, причем в такой области, где обучение определенным доктринам длится уже почти 2000 лет.

Исследование, проведенное в Британии, показало, что среди опрошенных христиан 70% верят в существование личного Бога и только 30% верят в существование дьявола. Далее, лишь меньшинство — в среднем 44% — придерживается мнения, что христианская религия лучше буддизма. Среди католиков, принявших участие в опросе, 50% верили в существование дьявола, тогда как целых 92% верили, что существует вечное наказание в аду. И в том же исследовании, когда людей спросили, как они относятся к фактам, которые возможно доказать, выяснилось, что они больше верят в недоказуемые вещи, чем в то, что может быть доказано. Из общего количества опрошенных христиан лишь один из трех верил в эволюцию человеческой расы...

Даже опуская другие вопросы, затронутые в этом отчете, опубликованном в 1962 году и ставшем уже довольно известным, интересно отметить, что «религия» огромного количества людей не стыкуется с догматами исповедуемой ими веры, несмотря на то что целые поколения находились под воздействием ее специфического учения, практически не встречавшего противодействия, на протяжении многих веков, а точнее, почти 2000 лет. Что тут скажешь об эффективности образования?

Если буддизм лучше христианства, зачем же оставаться христианином? Если Бога нет, зачем называться христианином? Если нет дьявола, то кто осуществляет вечное наказание в аду и как вообще в таком случае можно верить в ад?

На основании каких свидетельств или под воздействием какого процесса одни христианские верования принимаются, а другие отвергаются?

Люди любят цитировать фразу: «Я мыслю, следовательно, существую»; но фактически они, конечно, подразумевают: «Я верю в это, значит, так оно и есть».

Суфии утверждают, что истину невозможно ни открыть, ни утвердить с помощью непрестанного заучивания. Понимание истины сохраняется только в результате постоянно повторяющегося опытного ее познания. Суфии всегда настаивали только на опытном познании истины. Поэтому суфизм — это не «Делай, как я говорю, а не так, как я делаю» и даже не «Делай, как я», но «Испытай это, и узнаешь».

МОДИФИКАЦИИ, ПРОИЗВОДИМЫЕ ВООБРАЖЕНИЕМ

Приоритет, разумеется, необходимо отдавать знанию. Полагаться на вторичную передачу, может быть, и неплохо, но, как сказал Руми, «из сыра молока не получишь».

«Говори с каждым согласно его пониманию».

Этот девиз, используемый суфиями, должен быть изучен. Суфий может учить только там, где возникает общественный спрос на его обучение, а также внешняя цель. Общество же способно воспринять цель, только когда оно к этому готово.

Девиз работает в обучающей ситуации, где есть возможность измерить понимание ученика.

Но понимание среди широких слоев любого общества претерпело столько искажений, вызванных насаждаемыми предубеждениями, программированием и воспалением умов, спровоцированным многими видами прессинга, что кажется, когда мы имеем дело с обществом в целом, упомянутый девиз надо бы заменить на другой: «Говорите со всеми, а уж они изменят ваши слова сообразно своему воображению».

Часто говорят, что тупость надо игнорировать и никогда не противостоять ей напрямую, поскольку изменить ее все равно по определению невозможно.

Как было бы удобно, если бы все было так просто! Опыт показывает, что, по крайней мере в некоторых случаях, в отношении тупости необходимо что-то делать, иначе, чего доброго, она сделает что-нибудь с нами...

Если бы вам описали общество, в котором часть людей, будучи христианами, верит, что буддизм как религия лучше христианства, что есть Бог, но нет дьявола, что конкретные факты заслуживают меньше доверия, чем верования, не поддающиеся доказательствам, и что, хотя нет никакого дьявола, существует вечное наказание в аду, — могли бы вы предположить, что речь идет о Британии?

СУФИЙСКИЙ АНАЛИЗ ОБРАЗОВАНИЯ

Промчавшись галопом по странной, но знакомой стране, мы теперь можем вернуться к суфийскому подходу к образованию, которое осуществляется путем концентрации определенных импульсов. Но прежде я хочу подвести итог тому, что называют образованием западные люди. Согласно недавнему исследованию, опубликованному в Соединенных Штатах, западное образование можно разделить на три основные категории:

1. Система идеологической обработки — ее обычно называют передачей культурных ценностей и знаний от одного поколения к другому;

2. Идеалистическая система, согласно которой мы должны позволить тому, что внутри нас, выйти наружу; это называют романтизмом;

3. Взаимодействие — наиболее современный метод, стимулирующий студента и развивающий его (или ее) в результате обратной связи с учением.

Суфийское отношение к этим трем системам можно выразить следующим образом: идеологическая обработка, если пользоваться только ею, приводит к нежелательным последствиям; идеализм склонен игнорировать тот факт, что вкладывать нечто в человека так же важно, как и выводить что-то наружу; успех взаимодействия зависит от знания того, к чему, когда и как должна применяться обратная связь, чтобы обеспечить развитие, овладение знанием и просвещение. Ближе всего к суфийскому подходу метод взаимодействия, при условии, что оно обеспечено прохождением через разнообразный опыт, который, в свою очередь, должен быть продуктом подлинного понимания.

Поэтому, работая со своими учениками, суфии используют в процессе обучения метод, порой мистифицирующий наблюдателей, так как он основан на определенных возможностях ситуации. Теоретический подход к образованию, предполагающий, что людей надо побуждать делать что-то или чему-то учить только потому, что, как считается, это, подобно некоему заклинанию, само по себе принесет им пользу, — кажется, оставлен нами далеко позади. Однако не могу удержаться, чтобы не привести здесь результаты недавнего расследования одной авиакатастрофы, случившейся вследствие применения «народной» системы образования.

Аэробус с 300 пассажирами на борту шел на посадку в аэропорту Найроби, в Кении. Самолетом управлял капитан, в послужном списке которого значилось 18000 часов летного времени. Диспетчеры отметили начавшуюся посадку, только когда самолет, пролетая над скалистой местностью, покрытой кустарником, находился уже в 70 футах от земли. Дело в том, что он пытался лететь ниже уровня посадочной полосы. Капитан проработал в авиакомпании, одной из самых больших в мире, целых 30 лет. Как было заявлено, тринадцать процентов капитанов этой компании после окончания тренировочного курса провалили экзамен по управлению аэробусами: самый большой процент провалов в мире. В других авиакомпаниях количество провалов не превышало 3, 5%. Из расследования, проведенного Ассоциацией Пилотов, стало ясно, что в курсе обучения пилотированию фактически даже не тестируется умение курсантов управлять самолетом. Но что ободряет, так это чтение отчета Ассоциации, где сказано: «Рабочая Партия собирается заменить существующий экзамен другим, который будет проводиться самой авиакомпанией, и в его основу ляжет то, что необходимо знать пилоту, чтобы управлять самолетом». Далее для сравнения приводятся показатели американской авиакомпании United, где из 250 человек экзамен провалил только один.

Всегда ли современное образование построено на взаимодействии? Из чего оно исходит и к чему стремится?

Суфийское образование построено на суфийском знании. Меня всегда забавляло, что люди посторонние интересуются не тем, что такое суфийское знание, а тем, откуда у суфиев знание тех вещей, которыми так интересуются все остальные. Недавно было отмечено, что в суфийской классической литературе содержатся упоминания космических полетов, атомной энергии, эволюции, теории пространства и времени, управляемых аэростатов, шарообразности Земли и т. п. Как я уже говорил, суфии по этому поводу утверждают, что знание всего вышеперечисленного не является для них основным, и получают они его в виде побочного продукта того, что современные исследователи, несомненно, назвали бы холистическим, или всеобъемлющим, мышлением. В любом случае для нас эти знания побочные, сколь бы полезными в практическом отношении они ни были.

Таким образом, говоря об образовании, мы должны признать, что суфии фундаментально вовлечены в свой собственный вид знания. Они питают глубокий интерес к тому, что другие люди называют образованием, но это сопряжено в основном со следующим фактором: коль скоро в нашем мире передача информации и способностей по культурным каналам — метод наиболее предпочтительный, стало быть, чем ближе люди подойдут к истине об обычных вещах, тем ближе они окажутся к суфийскому опыту Объективной Реальности, лежащей за пределами опыта, передаваемого культурой.

КТО ПРИЗНАЕТСЯ В НЕВЕЖЕСТВЕ

Саади, классический суфийский поэт, в своем произведении Розовый сад затрагивает этот вопрос. Человеческие представления о знании, как он заявляет, настолько ложны, что даже если бы в нашем мире все обычное знание было изъято из обращения, не нашлось бы никого, кто признал бы себя невеждой. Указывая на проблемы образования, связанные с тем, что учение перегружено оценками, Саади приводит небольшой анекдот.

«Меня позабавило, — говорит Саади, — как спорили еврей и мусульманин. Мусульманин сказал: " Если я лгу, да умереть мне евреем". А еврей с такой же страстностью поклялся, что, если он нарушит свое обязательство, пусть его считают мусульманином, как и его презренного оппонента».

Вот на таком зыбком фундаменте, сплошь изъеденном предположениями и вдолбленной предубежденностью, люди героически пытаются возводить образовательные структуры. С их помощью они также попытаются создать или выпестовать, произвести на свет путем дрессировки или заклинаний более сбалансированных, более реализованных и более социально приемлемых мужчин и женщин. Суфиям не слишком добавляет популярности их утверждение о том, что каждой человеческой личности соответствует свой круг верований, куда входят убеждения, которых придерживается окружающее общество, и те, что познаются путем прямого восприятия. Столь же непопулярно их высказывание о том, что образование должно быть основано на знании, а не на теории.

ЦЕЛЬ

Способствовать обеспечению людей средствами, помогающими им придерживаться принятых общественных норм и в то же время приобретать понимание более глубокой истины, не нарушая при этом собственного равновесия и равновесия своего общества, — это и есть цель суфийского образования. Как сказал один суфий: «Если даже обычные люди, признающие несовершенство своих познаний, способны поддерживать общество, насколько же эффективнее может сохранять равновесие суфий, учитывающий и законы окружающей среды, и то, как эта среда сочетается с Абсолютной Реальностью».

ГИБКОСТЬ

То, что, по мнению суфиев, можно было бы назвать предварительным образованием, подготавливающим людей к получению более глубокого опыта и в то же время наделяющим их способностью к единению с существующим обществом, связано прежде всего с приобретением более гибкого подхода к вещам, который многие люди считают несовместимым с требованиями обычной жизни. Они, конечно же, неправы, о чем многократно свидетельствует на протяжении по крайней мере тысячелетия единая суфийская история на Среднем и Ближнем Востоке, в Центральной Азии, Индии и на Дальнем Востоке, а временами даже в некоторых районах Европы. Так что прежде всего полезно упомянуть, в чем состоит суфийский эффект знакомства людей с концепциями, которые они прежде не рассматривали. Речь идет о вещах, не проявляющихся в повседневной жизни с такой отчетливостью, какую им придают суфии в своих историях, поэзии и учениях. Очевидным примером служит суфийское осознание того, что обстоятельства изменяют факты и что одно и то же может считаться абсолютным для одних целей и относительным — для других. Это многократно иллюстрируется в опубликованных мной историях.

Один западный мыслитель отметил эту проблему и необходимость ее решения.

«Среди происходящего вокруг люди совершенно не обращают внимания на то, что им знакомо, — говорит Альфред Норд Уайтхед, — и лишь весьма неординарный ум способен проанализировать очевидное».

Такой ум представляется нам неординарным только потому, что человеческое мышление не может свернуть с проторенной дороги.

Вот одна история, до сих пор не публиковавшаяся:

Верблюда и мышь объединяла лютая неприязнь к тому, что бездумные, глупые люди называют сегодня элитарностью. Каждый из них утверждал, что должен иметь то же, что и другой, а не то, что отмерено ему в соответствии со взвешенной оценкой его потребностей.

Но когда единомышленники захотели пить, им дали воду, и в результате оба они погибли. Верблюд умер от жажды, получив порцию мыши, а мышь утонула, упав в порцию верблюда.

ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ И ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Наш вид изучения предполагает также способность видеть вещи более чем с одной точки зрения. Мы опубликовали немало материалов на эту тему.

Третий существенный подход состоит в том, чтобы поставить под вопрос и исследовать свои предположения, не попадая, однако, в зависимость от подобной практики. В некоторых районах Востока люди пользуются похожими техниками в отрыве от всего остального и, разумеется, так углубились в них, что в конце концов пришли к ощущению бесполезности каких бы то ни было действий вообще, разве что только для исследования собственных предположений. Подобное злоупотребление, как и многие другие, возникает, когда человек использует как священную заповедь или магическую формулу то, что предназначено служить инструментом, — как, скажем, если бы кто-то повторял таблицу умножения, ожидая от этого какого-то волшебного умножения тех или иных вещей. Суфии всегда указывали на инструментальную функцию, заключенную в тотемах и формулах. Конечно, некоторые мыслители на Западе (и даже на Востоке) довели эту идею до такой крайности, что регулярно собирают многочисленных слушателей и подолгу вдалбливают им, как важно не слушать никаких учителей. Урок из этого следующий: любой инструмент может стать тотемом, но далеко не каждый тотем, если подобное вообще возможно, способен стать полезным инструментом, да и то только если другие сопутствующие обстоятельства согласованы.

ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЕ (ЛОГИЧЕСКОЕ) И ХОЛИСТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Оперируя понятиями полушарной специализации мозга, мы можем увидеть интересную иллюстрацию. Объект линейного мышления, скажем, фраза, первоначально составленная из семантически значимых слов, становится псалмом или магической мантрой и уже в другой форме, лишенной логической структуры, переходит в полушарие, отвечающее преимущественно за холистическое мышление. Слово становится формой. Ключ к тому, что должно происходить в этой ситуации, по-видимому, содержится в следующем суфийском изречении: «Слову необходимо иметь звучание, форму и смысл, и они должны восприниматься совместно».

Несомненно, суфийский опыт проявляется как творящий нечто такое, что становится воспринимаемым, когда идеи переходят в сферу действий, а действия мгновенно рождают идеи. То же самое может являться и одним из источников суфийского делания — начинаясь с «вдохновения», но не будучи выраженным в словах, оно воплощено в физической форме, не поддаваясь словесному объяснению. Можно даже утверждать, что цель суфийского образования — заставить работать оба мозговых полушария и способствовать тому, чтобы они порой могли действовать совместно, а не поочередно.

Следовательно, мы можем сказать, что, если бы методы суфийского изучения были выражены на бумаге, теория стала бы проще — но, тогда как теория в результате этого метода становится доступной для понимания, сам суфизм в подобных обстоятельствах изучению не поддается.

РАССКАЗЫ

Все же большое количество примеров суфийского «обучения в действии» можно проследить или вывести из рассказов. И хотя многие из этих историй поддаются анализу, они, к счастью, почти всегда содержат в себе разные измерения, а это означает, что не все их многочисленные аспекты можно выразить в банальных терминах и таким образом исчерпать. Для выявления недостатков афористичной мудрости можно воспользоваться некоторыми утверждениями из арсенала доморощенных философов, вытолкнув номинальный смысл афоризма за пределы плоской морали. Возьмите, к примеру, прекрасное и захватывающее высказывание, которое в ходу сегодня и на Востоке, и на Западе: «Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага».

Когда эту фразу без конца повторяют с характерным для мудреца покачиванием головы или хитрым подмигиванием, большинство воображает, что высказывание исчерпало себя и стало банальностью. Но, подвергнув его дополнительному исследованию, мы можем добавить к нему нечто, почерпнутое из суфийского учебного и психологического опыта. То есть вам предлагается пронаблюдать, что до тех пор, пока не ясно, как, когда и где следует этот шаг сделать, утверждение лишено глубины, на которую претендуют люди, пользующиеся им бездумно, для красного словца.

Другая мысль, проистекающая из состояния глубокого созерцания, может быть возвращена в терминологию последовательного линейного мышления, и она уже зарекомендовала себя как эффективное средство развития весьма полезной способности учиться тому, что стоит за пределами очевидного:

«Знай он меньше или больше, он был бы мудрым.

Правда, тогда он должен был бы знать это несколько по-другому».

СДВИГ ВНИМАНИЯ

Сдвиг внимания от ожидаемого к неожиданному представляет собой технику, обладающую определенной ценностью. В суфийских кругах она использует привычки человеческого мышления, нарушая их, что связано с намерением указать человеку на его предположения относительно концовки рассказа и предоставить возможность подумать о каких-то иных, оригинальных версиях развития сюжета.

Нашел как-то человек кольцо и сразу догадался, что оно волшебное.

Он надел его на палец и произнес подобающее случаю заклинание: «Кольцо, кольцо, делай свою работу! »

Во мгновение ока он снова превратился в существо, которым являлся перед тем, как нашел кольцо и возжелал быть — человеком.

А вот еще одна шутка, которая иногда, как при вспышке, помогает на мгновение увидеть отсутствие контакта между людьми, хотя и не в том смысле, в каком они сами считают себя разобщенными.

Министр здравоохранения некой страны послал телеграмму губернатору удаленной провинции. Послание гласило: «Не прислать ли вам еще докторов? »

Из далекой глуши последовал ответ: «Поменьше шлите ваших проклятых заклинаний, наводящих болезни, тогда и ваши доктора нам не понадобятся».

Другая юмористическая история, помимо ее остальных смыслов, ставит акцент еще и на привычке людей думать и действовать в отрыве от контекста — они не сознают, что рано или поздно это может создать им трудности как в обычном мире, так и в духовных изучениях:

Один сельский житель продал свои часы потому, что, как объяснил он гостю, его дом стоит рядом с железной дорогой и по движению поездов, которые ходят строго по расписанию, можно определять, который час.

— Но как же ты определяешь время по ночам, когда поезда не ходят? — спросил гость.

— Очень просто, — ответил человек. — Рядом с моей кроватью лежит охотничий рожок. Чтобы ночью узнать, который час, я высовываюсь из окна и изо всех сил трублю в рожок. И кто-нибудь обязательно крикнет: «Десять минут четвертого! Что за идиот дудит в такое время?! »

ОСНОВА СУФИЙСКОЙ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ

Суфийское знание — это знание потустороннего, находящегося за пределами обычных человеческих восприятий, но постигаемого через тот самый мир, качества которого часто препятствуют высшему восприятию. Таково, можно сказать, краткое определение теории и практики суфиев. С этой точки зрения можно сконструировать некоторую логику подхода к знанию. Я говорю «сконструировать» потому, конечно, что с суфийской точки зрения не нужны никакие аргументы, никакие рациональные объяснения, никакая общая теория о том, как и почему человек из точки А попадает в точку Б, — ведь суфий знает и А, и Б. Рациональные объяснения существуют для тех, кто желает приблизиться к пути, но нуждается для этого в теории как в формате.

Здесь уместно отметить, что отнюдь не все люди требуют такой теории. Но большинство ее требует, а другие поймут, о ком идет речь.

АКТИВНОЕ ВНИМАНИЕ

И все же последовательный, линейно мыслящий человек, для которого мы фактически работаем, должен поднапрячь свое активное внимание, чтобы совершить энергичный прыжок и ухватить то, что лежит вне досягаемости его последовательного безальтернативного мышления. Он должен сделать, когда будет готов, новый виток в своем образовании. Этот момент, между прочим, наступает на стадии, указанной в следующем разговоре:

Претендент в искатели спросил суфия: «Сколько времени мне понадобится, чтобы прийти к истинному пониманию? »

Суфий ответил: «Столько времени, сколько потребуется, чтобы добраться до стадии, когда ты не будешь спрашивать, сколько времени тебе понадобится».

Это не головоломка. Суфий — надеюсь, вы понимаете — просто говорит в запоминающейся форме, что, если ваше внимание направлено на одно, вы не можете сконцентрироваться на другом.

Обучение, в понимании суфиев, требует, чтобы внимание было направлено не на то, «сколько времени понадобится», а на нечто иное.

Подобные идеи отнюдь не новы для Запада. Но существует тенденция применять их только в отношении таких вещей, как сосредоточенная молитва, выполнение социальных обязанностей или поднятие эмоционального тонуса. Традицию же сверхфизического восприятия, развиваемого с помощью специальной техники, не связанной с моральными и религиозными системами (какими бы ценными они ни были), очень трудно обнаружить (в западной культуре).

ПРАКТИКА ЗАМЕЩЕНИЯ

Поэтому условность западного мышления мы видим в таких словах Джона Донна (XVII век):

«Я пренебрегаю Богом и Его ангелами ради жужжания мухи, ради шума проезжающей кареты, ради жалобного скрипа открывающейся двери».

На этом маленьком примере видно, как можно использовать вещи материального мира — тюрьмы, созданной из измерений, — для того, чтобы выйти за пределы самих измерений. Довольно странно, что некоторые не согласны с подобным подходом и считают абсурдом использовать именно то, за пределы чего они хотят выйти. И тем не менее даже мельчайшие эпизоды нашей жизни со всей очевидностью показывают, что именно этим мы все время и занимаемся. В суфийской среде, однако, верность приведенного здесь принципа подчеркивается еще настойчивее. Например, если вы учите кого-то считать, начав со счетных палочек и заканчивая относительно абстрактными арабскими цифрами, то вы, можно сказать, используете конкретное, чтобы перейти к абстрактному; вы пользуетесь палочками, с тем чтобы их впоследствии заменить.

Если же вы не делаете этого, удерживая свое сознание на временном факторе, вашей системе обучения грозит окостенение. Вы будете обусловлены счетными палочками. Точно так же образовательная миссия суфийского учителя состоит в том, чтобы сделать себя ненужным для учеников.

Тут мы подходим к кажущемуся парадоксу суфийской организации, философии или идеологии, который возбуждает в людях огромное любопытство. Цель суфийской обучающей структуры, будь то школа, серия литературных произведений или набор идей, состоит одновременно в том, чтобы направлять человека, и в том, чтобы стать излишней, не превратившись в самоцель. Видимые культы, известные на Западе, являют собой выродившиеся системы обучения, не сумевшие осуществить эту фундаментальную теорию на практике. Вот почему они столь гротескны.

АНОНИМНОСТЬ СУФИЕВ

Теперь мы можем объяснить, почему суфий вряд ли когда-нибудь назовет себя суфием: слово не должно подменять собой опыт. На протяжении всей истории суфии были известны под столькими именами и в столь разных обличиях, что для внешних наблюдателей это может даже выглядеть преднамеренным. Существует невероятное множество самых различных названий суфийских обучающих центров, упражнений, учителей и учеников. Одни суфийские книги написаны в поэтической форме, другие говорят о любви, о религии, а иные полны историй или посвящены теологии, или содержат одни только жития святых. Как же в таком случае суфии узнают друг друга? Просто узнают: их связывает некая невидимая нить, которая не нуждается ни в каких внешних объектах, даже в словах. Некоторые вполне уместно спросят, а как же тогда мы, люди со стороны, можем знать, что все эти личности, все эти предметы материальной культуры, литература и т. п. принадлежат именно суфийской и никакой другой традиции. Почти всегда это можно определить благодаря тому, что суфии в своих книгах обеспечивают нас достаточным контекстом, ссылками на других суфиев, подтверждением суфийского опыта и тому подобным. Однако есть исключения. Например, хотя основные классические произведения без тени сомнения опознаваемы как суфийские, и их очень много, существуют и другие книги, но только суфии понимают, что они суфийские по содержанию и смыслу.

Вот классический пример из истории: великий учитель Ибн Араби, живший в Испании в ХШ веке, написал книгу «Толкователь желаний». Он подвергся беспощадной критике за то, что под видом духовного произведения изощрялся в любовной поэзии. В полных драматизма исторических обстоятельствах (с разбирательством в религиозном суде) Ибн Араби сам дал толкование на свою книгу «Толкователь», объяснив ее строчку за строчкой, и таким образом, к великому смущению своих обвинителей, показал в религиозном контексте ее тайные смыслы, сокрытые под покрывалом аллегорий. Это одно из самых знаменитых публичных проявлений суфийского обучения. С тех пор информированные люди никогда не спешили обвинять суфиев в богохульстве или даже в иррациональности.

Стало быть, суфийский организм — это не организация вроде тех, что существуют в сфере обычного образования.

Он не может даже пытаться конкурировать с мощными зданиями законодательной власти. Организм этот не претендует на то, что его литература, независимо от состояния окружающей культурной среды, остается неизменной и буквальной истиной, — скорее, утверждается обратное. Он не вешает ярлыки, по крайней мере, такие, которые нельзя содрать. Институт суфизма существует, но, как сказал бы суфий, сила, поддерживающая его монолитность, — это находящееся в нем знание, что и обеспечивает такому строению бытие значительно более долговечное, чем кирпичи, камни, теории или другие внешние материалы.

ГАРМОНИЗАЦИЯ

Чтобы учиться в таком институте, необходимо гармонизировать себя с этой концепцией. Гармонизация означает вхождение человека в обучающую ситуацию.

Идея обучения и изучения среди суфиев не всегда в точности совпадает с тем, как ее понимают в других системах. Например, вряд ли кто-нибудь станет отрицать, что если вы учите студента или пытаетесь установить с ним (или с ней) контакт, а его внимание направлено на что-то другое, то в реальном смысле ни обучение, ни изучение не имеют места в данный момент. В реальности студент отсутствует, хотя физически присутствует. В обычных школах это известно каждому, на деле же отслеживается ретроспективно, благодаря экзаменам, контрольным работам и выполнению заданий. Но для суфия ситуация важнее всего. Если вы не учитесь, вы не его ученик, и в тот период времени, когда вы не находитесь с ним в контакте, он не несет за вас никакой ответственности. Разумеется, он попытается обратить ваше внимание на этот недостаток или вернуть ваше внимание к объекту изучения. Он попытается, потому что способен это сделать, а способен он потому, что (выражаясь современным языком) поддерживает с вами интерактивную связь. Суфийский учитель всегда осознает, находит ли учение отклик в ученике, потому что ощущает себя проводником того, чему он учит. Стало быть, здесь мы встречаемся с еще одной особенностью суфийского обучения. Концепция, что эффективность человеческого внимания или восприимчивости непостоянна, — это гораздо больше, чем наблюдение; она столь отлична от трюизма, что ее весьма трудно выразить, не пользуясь словами, которые считаются сегодня нежелательной терминологией: учитель, будь то мужчина или женщина, должен находиться с вами в духовном контакте, чтобы знать, как помочь вам в развитии ваших восприятий и, прежде всего, вашего понимания.

ВООБРАЖЕНИЕ

Важность духовного контакта совершенно справедливо подчеркивается во многих случаях. Это, естественно, привело к тому, что люди стали воображать, будто здесь есть какой-то секрет, уникальный путь, нечто требующее от человека упорства и самоотдачи, вплоть до исключения любой другой активности. Поэтому во всех странах множество людей и организаций пытаются установить и сохранить подобный контакт. Такие односторонние усилия, конечно же, плодят эмоциональные натуры и даже откровенных лицемеров, воображающих, что они испытывают всевозможные переживания. Обычно этих типов легко распознать, обратив внимание на следующий момент: не вызывают ли они у обычных людей, не интересующихся духовными и эзотерическими вопросами, легкого «содрогания»? Если подобные люди производят впечатление странных, то, скорее всего, они и есть странные, а вовсе не духовные личности. Способность к духовному контакту нельзя привить к неподходящей основе.

Суфийское знание передается также посредством воздействия на тех, у кого уже есть необходимый потенциал. А если подробнее, то учение осуществляется при помощи техник, называемых одновременно и физическими, и «электронными» процедурами. Этих методов так много, и они столь разнообразны, и одно только упоминание о них способно настолько взбудоражить эмоциональные и нетерпеливые натуры, что их лучше оставить не для гипотетических, а для вполне реальных учебных ситуаций. Среди истинных суфиев изучение оперативных методик традиционно проводится как составная часть продвинутой и тщательно разработанной программы обучения, хотя некоторые более видимые и всем знакомые формы зрелищного суфизма пытаются представлять те или иные технические приемы как вечные и универсальные, применимые во все времена к любому человеку.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒