Annotation 12 страница

Снаружи усадьба казалась все такой же заброшенной. Стекла на первом этаже были выбиты. Виктор направился прямиком к главному входу, открыл дверь и нарочито старомодным жестом пригласил Мину войти в дом. В дальнем конце большого холла стояла старая гостиничная стойка — большой деревянный стол, за ним — полка с множеством мелких отделений. Разноцветные флаги свисали со стен и потолка. Но запах был свежий. Неестественно свежий. Как дома у Адрианы. — Пойдем, — сказал Виктор. Он двинулся по коридору, знаком показав Мину следовать за ним. Она шла в двух шагах позади него в полной темноте. Ноги гулко топали по каменному полу. Тонкие лучи света просачивались сквозь доски, которыми были забиты окна. Когда они дошли до конца коридора, Виктор попросил ее подождать, а сам исчез за углом. Мину слышала его удаляющиеся шаги, звук открываемой двери, потом снова воцарилась тишина. Мину оглянулась назад. У нее еще есть шанс бежать. Вдруг это не допрос? Вдруг Виктор и Александр задумали что-то дурное? «И ведь никто не знает, что я здесь», — подумала Мину. Ей вдруг показалось, что старый дом проглотил ее. Адриана была страшно напугана, когда предостерегала Мину от Александра, собственного брата. Кто знает, на что он способен ради того, чтобы узнать правду. Не вздумайте бороться с Александром! И ни в коем случае не лгите на допросе! Но Мину придется лгать. У Избранниц нет выбора, надо защищать себя и Анну-Карин. Они договорились, что будут говорить на допросах, и Мину повторяет про себя эту ложь, стараясь в нее поверить. За спиной Мину раздался шорох, и ее сердце замерло. Она оглянулась, увидела лишь темноту. Однако шорох не был игрой воображения. Коридор вроде бы пуст, но Мину не может отделаться от мысли, что за ней следят. Когда Виктор окликнул ее по имени, Мину едва сдержалась, чтобы со всех ног не броситься на зов. Они вошли в библиотеку. Под ногами в шахматном порядке лежали черно-белые плиты, вдоль стен стояли высокие, до потолка, книжные шкафы, битком забитые книгами. Торшеры освещали комнату мягким светом. При других обстоятельствах такая комната показалась бы Мину земным Раем. Возле двустворчатых дверей в кресле сидел Александр. Он указал Мину на кресло перед собой. Мину села, не говоря ни слова. Кресло оказалось очень мягким, она провалилась почти до пола и почувствовала себя маленькой, как детсадовский ребенок. Наверно, это было частью коварного психологического плана Александра. Виктор стоял чуть сбоку, возле камина, и оттого, что он там стоял и смотрел на нее, Мину сделалось совсем не по себе. Она подумала про других Избранниц. О том, что они должны держаться вместе. Им надо пройти через это испытание ради Анны-Карин. Мину перевела взгляд на Александра. Она должна быть так же хладнокровна, как он. Так же закрыта. — Воды? — спросил он, сделав жест в сторону графина и двух стаканов на журнальном столике. — Нет, спасибо, — отказалась Мину, хотя пить очень хотелось. Кто знает, что Виктор и Александр подмешали в воду. Она сама однажды подсунула Густаву сыворотку правды… Мину оборвала воспоминание. Тут мало следить за тем, что говоришь. Если элемент Виктора вода, он, возможно, умеет читать мысли, как Линнея. Как же Мину сразу это не пришло в голову? — Ради протокола я начну с вопроса: верно ли, что твое имя Мину Фальк Карими? — спросил Александр, сцепив руки на коленях. — Да, — ответила Мину и подумала, что, может быть, последний раз говорит правду в этой комнате. — У нас будет допрос. Но одновременно и своего рода тест. Мину поерзала в кресле и опустилась еще ниже к полу. — И что вы будете тестировать? — спросила она. — Твою лояльность по отношению к Совету. Мину стало очень страшно. Но она напомнила себе, что, став одной из Избранных, уже не раз попадала и в более опасные переделки. Но думать об этом нельзя, чтобы Виктор случайно не подслушал ее мысли. — Ты должна говорить правду, — продолжал Александр. — Ты будешь говорить правду? — Да, — сказала Мину. Первая ложь. Сзади раздался скрип. Мину оглянулась. Виктор достал маленькую записную книжку и ручку и, судя по всему, записывал все, что она говорила. Или думала. Как жаль, что она, в отличие от других Избранниц, не умеет чувствовать присутствие магии. И не может поставить магическую защиту. Чтобы случайно не выпустить черный дым. Остальные Избранницы не видят его, но Виктор и Александр могут видеть. Вдруг они даже ждут, что она по оплошности это сделает? — Я хочу, чтобы ты знала: Совет не прощает непокорности и награждает за лояльность. Это понятно? Мину кивает. — Ответь «да» или «нет». — Да. — Ты знаешь, где находится Николаус Элингиус? — Нет, — ответила Мину, радуясь, что не приходится врать. — Тебе известно что-то о его прошлом? — Я знаю не больше, чем вы. — Мину сфокусировала взгляд на переносице Александра. — Вы встречались в его квартире? Мину молчит, собираясь с мыслями. Нужно быть осторожной, говорить то, о чем они договорились с девочками. Стараться как можно больше говорить правду, лгать только в крайнем случае. — Я туда заходила, поливала цветы, проверяла, все ли в порядке. Сердце Мину колотится быстрее. — Значит, вы не встречались там все вместе и не занимались магией? — Нет. Виктор скрипит шариковой ручкой. — Отныне вам запрещается бывать в квартире Николауса, и я хочу еще раз напомнить, что вам нельзя заниматься магией самостоятельно. Мину старательно заглушает в голове мысли о завтрашнем сеансе магии. Допрос длится всего несколько минут, а она уже совсем обессилела. — Расскажи о ночи кровавой луны. О том, как Избранницы обнаружили в себе магические силы. О смерти Элиаса и Ребекки. Мину делает глубокий вдох и начинает рассказывать. Медленно и аккуратно она излагает Александру версию, максимально близкую к правде, но в которой нет ни слова о том, как они, вопреки приказанию Адрианы, занимались магией и Адриана прикрывала их, а также о том, как они разоблачили Макса и обезвредили его. В ее истории получилось много пропусков. Когда Мину закончила, Александр некоторое время молчал, потом спросил: — Когда Анна-Карин узнала, что нарушает законы Совета? — Когда Адриана рассказала нам про Совет, и про то, что мы — ведьмы. — Продолжала ли Анна-Карин после этого заниматься магией вопреки приказанию Совета? — Нет. — По моим данным, Анна-Карин сохраняла свою популярность в школе в течение всего осеннего семестра. То есть уже после того, как Адриана Лопес информировала ее, что, по законам Совета, манипулировать своим окружением нельзя. Мину так хочется пить, что язык присох к небу. Она с тоской смотрит на графин с водой. — Так получилось. Анна-Карин потом уже не использовала свои способности. Но действие ее силы продолжало сохраняться. — Интересно. И как долго оно сохранялось? — Думаю, до каникул. — А потом ее «популярность» закончилась? Сама собой? — Да. — По-моему, логичнее предположить, что это произошло, когда она перестала использовать в школе магию? — Да, конечно, — согласилась Мину. — Но было не так. Щеки Мину горели. Сзади слышалось шуршание ручки. — У меня есть вопрос, — обратилась она к Александру. — Как будет проходить судебный процесс? Нам ничего не сообщили. — Вам сообщат, когда придет срок, — ответил Александр. Мину боится задавать следующий вопрос. Но они должны знать это, чтобы иметь возможность подготовиться. — Разве Анне-Карин не положен адвокат? Мы ведь в судебных делах ничего не понимаем… — В свое время вы получите всю необходимую информацию, — повторил Александр, его глаза потемнели. Он налил себе стакан воды и опустошил его в несколько глотков. Затем снова посмотрел на Мину: — Вы нашли убийцу? Знаете, кто действовал с благословения демонов? — Нет. — Насколько я понимаю, — сказал Александр, — нападения на вас прекратились так же внезапно, как начались, да? — Да. Возможно, демоны отступились. Александр скептически улыбнулся: — Расскажи о своих магических силах. Грудь Мину сдавило. Ей не хватало воздуха. — Не знаю, есть ли у меня магические силы. Я их, по крайней мере, пока не заметила. — Неужели? — Да. Александр холодно посмотрел на нее: — Тогда вернемся к разговору об Анне-Карин. Расскажи, как она использовала магию. Рассказывай все, что знаешь, с самого начала. Мину пробыла в усадьбе три часа, а казалось — целые сутки. В голове был сумбур. Мину не сомневалась: она наговорила лишнего, проболталась, все испортила, всем навредила. Виктор, как и обещал, отдал ей мобильный после допроса. Мину сразу вспомнила эсэмэску Ванессы насчет железных опилок и пришла в ужас. Обычно Избранницы тут же удаляли полученные друг от друга сообщения, но в тот раз Мину не успела стереть письмо, и Виктор наверняка не преминул его прочитать. Мину чертыхнулась про себя. К тому дню, когда Ванессу вызовут на допрос, нужно срочно придумать, зачем ей и Мину понадобились железные опилки. Она перешла усыпанный гравием двор и двинулась по дороге в сторону шлюзов, уверенная в том, что Виктор наблюдает за ней в окно. Он предложил отвезти ее домой на машине, но после трех часов общения с представителями Совета Мину мечтала только об одном — расстаться с ними как можно быстрее. И желательно никогда больше не видеться. Отказ Мину, похоже, разочаровал Виктора, наверно, он рассчитывал на обратном пути продолжить свои психологические эксперименты. Мину шла вдоль реки. Вода сверкала и переливалась в свете вечернего солнца. Мину, как загипнотизированная, не могла наглядеться на ее постоянно меняющийся узор. По мере приближения к шлюзам шум воды усилился, Мину подняла голову и увидела Густава. Она замедлила шаг. Остановилась. Густав сидел на скамейке и читал. Он не видел Мину, и она еще могла пройти незамеченной. Но внезапно ей стало ужасно обидно. По чудесному стечению обстоятельств они с Густавом стали друзьями, и вдруг рассорились по какой-то нелепой причине. Мину очень скучала без Густава. Она отчетливо поняла это сейчас, увидев, как он один сидит там, где они летом гуляли вместе. Сейчас был самый подходящий момент попросить прощения. — Густав! — крикнула Мину, подходя ближе. Он поднял голову. — Привет! — сказал он, закрывая учебник по биологии. Мину остановилась. Она хотела было сесть на скамью, но место рядом с Густавом было испещрено пятнами засохшего птичьего помета. — Ты что здесь делаешь? — спросил Густав. — Гуляю. — А-а. Густав поддел ногой камешек. Мину проследила за ним взглядом. Камешек пролетел по воздуху и с тихим плеском плюхнулся в воду в нескольких метрах от ворот шлюза. — Я вроде видел тебя и Виктора, — сказал Густав. — В его машине. Или мне показалось? — Нет, не показалось. — Ты общаешься с этим идиотом? — Мы учимся в одном классе. Я что, не могу общаться, с кем хочу? Мину понесло. Почему она без конца должна оправдываться? И лгать. — Общайся на здоровье, — сказал Густав. — Просто он мне не слишком нравится. Хотя я его, конечно, не очень хорошо знаю. — Вот именно, что ты его плохо знаешь. Ситуация становилась абсурдной — Мину защищала Виктора от Густава. — Да мне, в общем, все равно. Если ты считаешь, что он хороший человек, наверно… так и есть. Мину посмотрела на Густава. Он явно пытался избежать новой ссоры. Сейчас главное — все не испортить. — Густав… Прости. Я была не права. — Я не сержусь, — говорит Густав, и Мину видит, что он действительно не сердится. — Я не хочу ссориться, — говорит Мину. — Я тоже. Густав замолкает, размышляя о чем-то. Мину ждет, что он скажет. — Но я не могу постоянно анализировать, — говорит он. — Выворачивать вещи наизнанку до тех пор, пока они в конце концов не потеряют всякий смысл. Мину кивает. Она знает, что Густав имеет в виду. Выворачивать вещи наизнанку она мастер. — Я хочу отдохнуть. Я устал от этих дурацких мыслей. От кошмаров и всего прочего. И надеюсь на помощь «Позитивного Энгельсфорса». Он осторожно поднимает глаза на Мину. — Тебе они тоже могут помочь. По крайней мере, Рикард так думает. — Рикард? Но он меня совсем не знает. — Я в общих чертах обрисовал ему наш с тобой разговор, — Густав отвел глаза. — И Рикард сказал, что трудно обрести покой, если рядом находятся негативно настроенные люди. Мину невесело рассмеялась: — Такие, как я, да? — Ты неправильно меня поняла… — начал было Густав. Мину бросило в жар. А может, она просто перегрелась на солнце? Она уже не понимала, что с ней происходит. Граница между ней и окружающим миром стала зыбкой. — Что ты хочешь этим сказать? — произнесла Мину. — Что мы больше не можем быть друзьями? Произносить слова было больно. В горле клокотали слезы. — Нет. Конечно, нет. Просто я хочу попробовать, вдруг «ПЭ» мне поможет. — Но тогда тебе нужно избегать общения с «негативно настроенными людьми». — Мину… — Говори уж сразу как есть! Теперь покраснел и Густав. — Я просто хочу навести порядок в своей жизни. — И поэтому предоставляешь Рикарду право решать, о чем тебе можно и о чем нельзя думать, с кем можно и с кем нельзя общаться. — Я не говорю, что он прав. Я просто передаю его слова. — А собственного мнения у тебя, как обычно, нет? Ты просто трус. Она опять зашла слишком далеко. Густав и так постоянно корит себя за трусость. За то, что не осмелился спросить у Ребекки о ее проблемах, которые, как он полагает, в конце концов привели ее к самоубийству. Но Мину уже не может остановиться. Интересно, что сказала бы Ребекка о философии Рикарда и о том, что для хорошего самочувствия надо избегать общения с несчастными и недовольными людьми, с людьми, у которых много проблем и трудностей в жизни. Однако приплетать в разговор с Густавом Ребекку нельзя, Мину знает, что потом не простит себе этих слов. Но если спор продлится еще хотя бы секунду, она не сможет сдержаться. Надо срочно уходить. Густав опережает ее. — Мне пора домой. Мину молча кивает. Стоит ей открыть рот, как запретные слова вырвутся, и ситуация станет необратимой. Густав встает со скамьи. — Мне жаль, что так получилось, — говорит он. Мину долго смотрит ему вслед. Ей кажется, будто он навсегда исчезает из ее жизни. С воды доносится плеск, Мину смотрит на реку. Большой пузырь поднимается над поверхностью воды. И с шумом лопается. 36

Анна-Карин сжимает в руке мобильный. Она стоит в рощице на берегу озера и смотрит, как спускаются сумерки. Пора домой, но у нее нет сил сдвинуться с места. Анна-Карин понимает: Мину смягчила картину допроса, не хотела пугать Анну-Карин. Спасибо, конечно, но что толку? Допросы начались. Угроза стала реальностью. Анна-Карин подумала про деньги, которые Николаус оставил для них в матрасе. Теперь эти деньги хранятся в розовой сумочке Анны-Карин в ее бельевом шкафу. Может, взять их и сбежать? Избранницы ее наверняка поймут… Но от Совета не сбежишь. Они найдут везде. В любом уголке земли. В тихой глади озера отражаются деревья, растущие на другом берегу. Анна-Карин не была здесь уже несколько лет. С тех самых пор, когда после окончания седьмого класса их привели сюда в поход с ночевкой. Целые сутки они жарили сосиски, купались и ходили в маршруты, чтобы «лучше узнать друг друга». С Анной-Карин никто не хотел делить палатку, и она провела ночь одна, не сомкнув глаз, потому что Ида и Эрик обещали поджечь ее спальник, когда она заснет. Опять начало дергать место укуса. Анна-Карин потерла болячку и пошла по берегу, ища глазами листья подорожника. С озера донесся громкий плеск, Анна-Карин подняла голову. На некотором расстоянии от берега по воде расходились круги. Наверно, рыба играет. Что же еще? Новый плеск. Анна-Карин пригляделась. Круги расходились по воде уже гораздо ближе к берегу. Анна-Карин отступила назад, к рощице. Но тут с другой стороны озера тоже донесся плеск. Наверно, рыбы играют. Ничего особенного. Вода в середине озера медленно начала двигаться по кругу. Затем линия воды начала медленно прогибаться, в центре озера образовалась впадина. Вода отступала от берега, сантиметр за сантиметром обнажая мокрый песок. Ничего особенного. Ничего особенного. Анна-Карин продолжала пятиться, пока не споткнулась и чуть не свалилась в кусты. Озеро еще немного отступило от берега. Все затихло. Только вода понемногу продолжала бурлить, искажая отражения деревьев. Раздался низкий хлюпающий звук. Анна-Карин не стала дожидаться продолжения. Она развернулась и побежала, не оглядываясь, к дороге. На самом деле это была даже не дорога, а просто две колеи с пожелтевшей примятой травой посередине. Стало заметно темнее. Впереди уже можно было разглядеть шоссе, но тут под ноги Анны-Карин метнулась какая-то тень. Девушка резко остановилась. В темноте светились два янтарных глаза. Лисица. Перед глазами Анны-Карин вспыхнул белый свет, и она увидела себя саму как бы со стороны. Изображение было огромным, казалось, она смотрит на себя снизу и чуть сбоку. Новая вспышка света, ноги Анны-Карин подкосились. Она упала на колени. Когда она открыла глаза, лисица стояла прямо перед ней. Их глаза встретились. И Анна-Карин вдруг поняла. В результате сложного процесса ведьма может установить связь с животным. Это сказала Адриана в первую их встречу в кабинете директора. Я выбрала ворона. Или, точнее, он выбрал меня. Мой фамилиарис может быть моими глазами и ушами там, где мои собственные глаза и уши бессильны. Лис — фамилиарис Анны-Карин. Он выбрал ее. Она медленно протянула руку. Лис настороженно выжидал. Затем залаял. Вытянул вперед морду и ткнулся твердым острым носом в самое место укуса. Анна-Карин опустила руку. — Привет, — сказала она. Лис не сводил с нее глаз. «А что теперь? — подумала Анна-Карин. — Что я теперь должна делать? » Лис снова тявкнул. Анна-Карин почувствовала непонятную тоску. Ей захотелось побежать по лесу, почувствовать под ногами хвою и мох… — Чудно, — проговорила она. И ей показалось, что лис согласился с ней. Он еще раз ткнулся мордой ей в руку и скрылся в лесу. — До свидания, — задумчиво проговорила Анна-Карин. * * *

Ида, Юлия и Ханна Х. стоят на крыльце, глядя на нарядных людей, собравшихся в саду семьи Хольмстрём. Большинство гостей уже успели выпить по одному, а то и по два бокала вина, обстановка сделалась непринужденной, все чаще звучал громкий смех. Фигуры людей тонули во мраке, черты лица казались мягче в свете разноцветных фонариков. Хелена и Кристер Мальмгрен пробыли на вечере недолго и ушли домой, но дух Хелены словно бы витал среди участников праздника. Гости вновь и вновь возвращались к обсуждению «Позитивного Энгельсфорса» и вопросов, с ним связанных, — так ртуть из разбитого градусника дробится, разбегается в разные стороны и перекатывается с места на место. …я всегда говорила: нужно сделать над собой усилие… …она очень сильный человек, раз не сломалась… …всегда есть выбор… …ничего даром не бывает… …слишком долго с ними цацкаемся… …с тех пор у меня не было проблем… …держаться подальше от негативно настроенных людей… Ида ищет взглядом маму, которая переходит от одной группы гостей к другой, смеется, расспрашивает о чем-то собеседника, не забывая периодически пополнять тарелки на столе с закусками. Мама контролирует, чтобы папа не пил слишком много, следит, чтобы у гостей не пустовали бокалы. Иногда она на минутку исчезает в ванной — проверить, в порядке ли макияж. Она — прекрасная хозяйка и успевает повсюду. Папа стоит в углу сада возле холодильника с пивными бутылками. Пока мама занимает разговорами одних гостей, папа угощает и развлекает других. Его очень любят в Энгельсфорсе и прощают многое, что не простили бы другому. Все знают: он отличный мужик, пусть даже иногда позволяет себе выпить лишнего. Лотта топчется возле него. В присутствии большого количества взрослых она всегда начинает кривляться. Шепелявить и сюсюкать. Но взрослым это нравится. Мамины и папины друзья считают Лотту очаровательным ребенком. Еще одно очко к социальному имиджу семейства Хольстрём. — О нет! — стонет Юлия. — К нам идет эта алкашка! Мать Робина, Оса Сеттерквист, появляется в облаке перегара и аромата тяжелых духов. — А где твой жених, Ида? — спрашивает Оса. Чтобы скрыть опьянение, она тщательно выговаривает слова, но эффект получается прямо противоположный. — Я послала его за коктейлем, — говорит Ида. — Правильно, мужчины для этого и нужны, — отвечает Оса и, запрокинув голову, пьет из запотевшего бокала. Юлия и Ханна Х. обмениваются многозначительным взглядом. — Как вам наш вечер, все хорошо? — спрашивает Ида, улыбаясь. Она презирает Осу, но хочет, по маминому примеру, быть гостеприимной хозяйкой. — Все очень, очень хорошо, — отвечает Оса, делая ударение на слове «очень». — Все, как всегда, супер. Даже газон зеленеет. Мой похож на африканскую степь. Она оступается, и Ида замечает мамин беспокойный взгляд. Всем известно, что Оса любит выпить, но сейчас она опьянела как-то слишком быстро. — Твои родители знают, кого приглашать в гости. В такой компании начинаешь чувствовать гордость за Энгельсфорс. Оса опрокидывает в рот остатки коктейля и наклоняется к Иде: — А если избавимся от всякого дерьма, совсем хорошо будет, — говорит она, жарко и влажно дыша в щеку Иды. — Я очень надеюсь на Хелену Мальмгрен. Наконец нашелся человек, который сказал правду: те, кто не хочет жить хорошо, пусть валят отсюда. Ида не помнила, чтобы Хелена говорила что-то подобное. Но, судя по всему, каждый слышит в ее словах то, что хочет. Оса снова опрокидывает в рот бокал. Оттуда вытекает лишь одна капля, Оса в недоумении вертит бокал в руках. Юлия и Ханна Х. прыскают, но Оса не замечает их веселости. Наконец появляется Эрик. Ида осторожно пробует клюквенный сок с кусочками лайма, проверяя, не налил ли Эрик туда водки. Они с Робином уже не раз в течение вечера наведывались в укромное место в саду, где у них была припрятана бутылка водки. — Ида… — говорит Эрик. И только тут Ида замечает его встревоженное лицо. Что-то не так. — У нас проблемы… — говорит он. — Но я тут ни при чем… Эрик бросает косой взгляд на Осу. Ида понимает. — Что-то с Робином. И где Фелисия? Ида не видела ее уже добрых полчаса. — Подождите меня, — говорит она Юлии и Ханне Х. — Идите, голубки, — бормочет алкоголичка Оса. — Наслаждайтесь, пока молоды. Ида с Эриком спускаются в сад. — Ты, главное, не нервничай, — предупреждает он. На ступеньках игровой избушки сидят Фелисия и Робин. Робин обнял Фелисию за плечи и что-то ей говорит. Ида нисколько не сомневается, о чем идет речь. Когда он трезвый, он боится даже близко подойти к девушке. Но сейчас он пьяный. И судя по всему, чувствует себя вполне свободно. — Ты обещал ему ничего не говорить! — шипит Ида Эрику. Он начинает оправдываться, но она поднимает руку: — Ш-ш-ш… Я сама с ними разберусь. На траве Расмус с друзьями играют пластмассовыми роботами в войну, мальчишки кричат, издавая звуки выстрелов и взрывов. Когда Ида проходит мимо, Расмус поднимает на нее глаза. — Они тебя ругают, — говорит он злорадно. Треснуть бы его как следует! Ида и Эрик подходят ближе к игровому домику, и тут Ида замечает в руках у Фелисии почти пустую водочную бутылку. А ведь Фелисия никогда не пьет! — Ты ду-у-ра, Ида, — блеет Фелисия, завидев приближающуюся Иду. Робин придвигается ближе к Фелисии, всем своим видом демонстрируя свою солидарность с ней, но сконцентрировать взгляд на Иде ему не удается. — В чем дело? — спрашивает Ида. — Что я тебе сделала? — Ты знала, — всхлипнула Фелисия. — Ты знала, что я люблю Робина и что он меня любит тоже… И ничего мне не сказала. Ты ду-ура. — Эрик сказал… что он тебе сказал… что мне нравится Фелисия, — заявил Робин, пытаясь сделать строгое лицо. Ида теребила на шее серебряное сердечко. Металл нагрелся. Ей нужно было предвидеть эту ситуацию и не допустить катастрофы. Ну и болван Эрик! — Ты предательница… Ты хотела помешать нам с Робином! — Зачем мне вам мешать? — Потому что ты не хочешь, чтобы другие были счастливы, — проговорила Фелисия и, прикрывшись рукой, рыгнула. — Потому что сама спишь с парнем, которого не любишь. Кровь бросилась Иде в лицо. — Что ты несешь! — оборвала она Фелисию. — Совсем не соображаешь, что говоришь?! — Все в городе знают: ты влюблена в Густава Оландера. Только Эрик этого не понимает. Иде показалось, что Фелисия сорвала с нее одежду и выпустила голой перед всеми гостями. — Откуда ты эту чушь взяла? — крикнула Ида, но ее голос сорвался. — Да это за километр видно, — ответила Фелисия и писклявым голосом заверещала: — Густав! Густав! Обрати на меня внимание! Я буду лизать твои подметки, Густав! Ида делает глубокий вдох. Нельзя демонстрировать свои чувства. Нельзя поддаваться на провокацию. Нельзя, чтобы Фелисии поверили. — Ты напилась, — говорит она Фелисии. — Иди отсюда! — отвечает Фелисия. — Катись колбаской! — Вообще-то вы у меня дома, — произносит Ида. Фелисия смотрит на нее покрасневшими глазами. — Пошли, Робин, — говорит она и пытается подняться, но теряет равновесие и заваливается на стенку игрового домика. — Пошли к тебе домой. — Она стоит, пошатываясь. — Подожди, я еще Юлии расскажу. — Ты не права, — говорит Ида. — Завтра протрезвеешь, тогда и поговорим. Какой толк объяснять тебе что-то сегодня, если завтра ты все равно все забудешь? Робин и Фелисия, спотыкаясь, уходят, чуть не сбив с ног Эрика, который стоит, не сводя глаз с Иды. — Что она хотела сказать? — свистящим шепотом говорит он. — Откуда я знаю! У нее с головой не в порядке… Но Эрик не слушает объяснения Иды. Он продолжает: — Я спрашиваю, она правду сказала? Ты влюблена в Густава? Ида хочет открыть рот и заверить Эрика, что она любит его одного в целом мире, но внезапно силы покидают ее. И она уже не помнит, что хотела сказать и зачем. Зачем? Подобно мухе, бьющейся о кухонное стекло, в голове стучит одна мысль: Зачем? Зачем? Зачем? — Ты влюблена в него? — спрашивает Эрик. Из сада доносится хлюпающий звук. Все останавливаются и прислушиваются. Новое бульканье, затем протяжный всхлип. На сад обрушивается кровавый дождь. Прохладные капли остужают пылающие щеки Иды, падают на играющего Расмуса, оставляют красные разводы на одежде гостей. Поливочный шланг прыгает по газону, извивается и плюется красной жидкостью. Гости испугались, началась паника. Лотта закрыла глаза и заорала как резаная. — Андерс! Ида! — звала мама откуда-то изнутри дома. Ида помчалась к ней. В один миг она пересекла газон, пробежала мимо прекративших игру мальчишек и оказалась на террасе. — Простите! — кричала Ида, протискиваясь мимо гостей, которые пытались найти спасение в доме. — Извините! Мама склонилась над раковиной в кухне, двумя руками судорожно пытаясь заткнуть кран, из которого с шипением и брызгами текла вода. В свете кухонной люстры Ида увидела, что вода была грязно-бурого цвета. — Что делать? — крикнула какая-то женщина. Мама всхлипнула. — Черт! Туалет затопило! — крикнул папа изнутри дома. Под посудомоечной машиной растеклась большая лужа. В трубах что-то булькало и свистело. Ида обвела глазами кухню. Испуганное мамино лицо, ее испачканное платье, бурая жидкость, которая хлещет со всех сторон, оставляя грязные пятна на дизайнерской мебели, белых стенах и потолке. Из туалета доносятся беспомощные папины возгласы. Ида оглянулась и увидела Осу. Она стояла в сторонке у стены, на ее лице гуляла широкая счастливая улыбка. И Ида вдруг очень отчетливо поняла, что Оса в этот момент чувствует. 37

— Анна-Карин! — кричит мама из ванной. — Опять! Я этого не вынесу! Анна-Карин спешит в ванную и видит, что из крана с бульканьем льется буро-коричневая жидкость, оставляя на раковине темные потеки. Ржавчина, как объяснили по местному радио эксперты. Системы водоснабжения Энгельсфорса вышли из строя около суток назад. Предполагают, что в результате землетрясения имело место загрязнение подземных вод. — Может, был еще один толчок? — предполагает Анна-Карин. Мама поднимает глаза и смотрит в зеркало на Анну-Карин. — Может быть, — говорит она. — Ты куда так поздно? Это первые слова мамы со дня их ссоры из-за «Позитивного Энгельсфорса». — Я буду ночевать у Мину, — говорит Анна-Карин, довольная, что не она первой нарушила молчание. Мама поднимает брови: — У дочки Эрика Фалька? Я не знала, что вы с ней общаетесь. — Мы недавно подружились. Мама снова смотрит на раковину. — Ни в коем случае не пей воду из-под крана, — говорит она. Такая заботливость приводит Анну-Карин в изумление. Она задерживается в дверях, размышляя, не попросить ли прощения за слова, сказанные неделю назад. Но она точно знает, что скажет мама. Я знаю, тебе не повезло с матерью. Или: Да, конечно, я плохая мать, можно было этого вслух не говорить. «Я просто запомню то, что она сейчас сказала», — думает Анна-Карин. Пеппар мяукает и трется головой о ее ноги. — Пока, мама, — говорит Анна-Карин. — Пока, — отвечает мама, не глядя на Анну-Карин. * * *

Ванесса взвешивает в руке серебряный крест. Он кажется на удивление тяжелым и горячим. Словно лежал на солнце. Она чувствует, как из креста струится магия. Это похоже на мелкие вибрации в воздухе. Электричество. Магнитное поле. Похоже, но все-таки не совсем. Она встает на цыпочки и вешает крест на гвоздь, который для него вбила Линнея рядом с деревянным крестом из Мехико — подарком Элиаса. По мексиканским верованиям, этот крест защищает своего владельца. А защита им сейчас ой как нужна. Ванесса помогла Линнее перетащить мебель в спальню, чтобы освободить в гостиной место для проведения ритуала. Квартира Николауса уже не может быть для них убежищем. Квартира Линнеи тоже не лучший вариант, но здесь, по крайней мере, не болтаются под ногами младшие братья и сестры. Прямоугольное зеркало из гардероба Линнеи лежит посреди комнаты — до него еще не дошли руки. Девочки нарисовали на полу большие круги фломастером. По одному для каждой цифры и каждой буквы в алфавите и еще два круга для слов «да» и «нет». — Надеюсь, у нас будет двойная защита, — говорит Линнея, входя в комнату и кивая на оба креста. — Она нам не помешает. Ванесса смотрит на Линнею: — Я только что думала о том же самом. Ты случайно не читала мои мысли? Ты говорила, что делаешь это только иногда, случайно… А сейчас не делала? — Нет. — Значит, мы просто думаем об одном и том же, — говорит Ванесса, улыбаясь. Линнея смотрит на нее как-то странно: — Может быть. Ванесса поднимает глаза: Линнея стоит рядом с ней. Тонкая блузка с глубоким вырезом сползла с одного плеча, обнажив ключицу. Кожа на плече кажется такой тонкой и нежной, что Ванессе вдруг захотелось ее потрогать. Но она сразу отвернулась. Она испугалась, что Линнея поймет ее неправильно. Еще подумает, что… А что она может подумать? Ответить на этот вопрос Ванесса не смогла и постаралась переключиться на другое. — Ты мне скажешь? — спросила она. Линнея непонимающе посмотрела на нее. — Ну… если прочитаешь мои мысли… — объяснила Ванесса. — Я бы хотела знать, если это случайно произойдет. Линнея кивнула: — Скажу. Раздался звонок в дверь. — Как же мне неохота впускать Иду в свою квартиру, — вздохнула Линнея. — Думаю, она и сама сюда не очень рвется, — сказала Ванесса. * * *

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒