Annotation 16 страница

Мину осторожно открыла дверь и выскользнула из своей комнаты. Дверь родительской спальни была приоткрыта, и изнутри слышались храпы отца, похожие на глухое ворчанье. Но стоило Мину спуститься на одну ступеньку, как храп прекратился. Отец тяжело заворочался на кровати. Мину замерла, дожидаясь, пока храп возобновится. Потом она продолжила свой путь. После ночи кровавой луны ей столько раз приходилось тайком спускаться по этой лестнице, что она точно знала, какие ступени скрипят и куда надо ставить ногу. Мину была уже у входной двери, когда домашний телефон, стоящий на тумбе в прихожей, вдруг резко затрезвонил. Она подбежала к телефону, надеясь, что звук сигнала не разбудил папу. — Алло! — зашептала она в трубку. Ответа нет. В трубке слышны дыхание и шорох. Кто-то ждет на том конце провода. — Перестаньте звонить, — сказала Мину и положила трубку. «Гады и трусы», — подумала она про себя. Она хотела рассердиться, но злости не было. И тогда она разозлилась на себя за то, что им удалось ее напугать. Звонки оставляли после себя чувство незащищенности, казалось, кто-то следит за всеми ее действиями. Мину выключила звук телефона. Прислушалась. Папин храп доносился даже до первого этажа. Надев куртку, Мину выскользнула на улицу. Сад тонул в густом и плотном тумане. У калитки Мину увидела очертания человека. Но только подойдя почти вплотную, убедилась, что это действительно Анна-Карин. — Привет, — тихо сказала Мину. — Привет, — ответила Анна-Карин, закладывая за ухо прядь спутанных волос. Девушки пошли по улице. Туман ложился на лицо как мокрое холодное одеяло. — Как ты? — спросила Мину. — Не знаю. Хоть бы все побыстрее закончилось. Мину хочет сказать, что все будет хорошо, но понимает, что еще неизвестно, чем все закончится. А пустые утешения Анне-Карин сейчас не нужны. Они в молчании двигаются в сторону Болотных копей. Время от времени Анна-Карин останавливается и закрывает глаза. Ее фамилиарис сидит на страже возле старой усадьбы. Он должен предупредить девушек, если кто-то выйдет из дома. На всякий случай Анна-Карин время от времени проверяет ситуацию сама. — Чудно, наверно, — говорит Мину, когда Анна-Карин в очередной раз зажмуривает глаза, — быть лисицей. Они как раз вышли на гравиевую дорогу, ведущую к парку. Мину зажгла карманный фонарик. Клочья густого тумана заплясали в луче света. — Я уже привыкла, — сказала Анна-Карин, открывая глаза. — Он просто появился и сразу стал как бы частью меня. Как магия. Понимаешь? Мину кивнула, но ничего не сказала. Она никогда не чувствовала магию частью себя. Магия казалась ей чем-то чужеродным, подчиняющим ее себе. Возможно, ей было бы легче, если бы она знала, что ей делать со своими способностями. Выяснив, что за ее магическими силами стоят покровители, она осмелилась поэкспериментировать. И поняла, что не умеет перемещать предметы в пространстве, читать мысли, становиться невидимой или влиять на окружающих. Похоже, ее единственный талант заключается в умении вытягивать из людей их души. И что в этом может быть хорошего, она не понимает. Девушки идут дальше, и скоро из тумана, как привидения, возникают кусты, растущие у входа в парк. Они входят в ворота, и туман рассеивается. Воздух здесь совершенно чист. Над головами раскинулось черное ночное небо. Звездное и бесконечное. Вокруг эстрады разливается мерцание. В центре танцевальной площадки светится голубой огонь Адрианы. Пройдя сквозь магическую защитную пленку, девушки почувствовали тепло огня. Остальные Избранницы уже здесь. Они сидят в кругу, в центре которого стоит Адриана. Мину не встречала ее с того дня, когда она и Александр заходили на квартиру к Николаусу. При свете голубого пламени видно, что Адриана сильно сдала, но ее глаза горят нервным блеском. — Садитесь, — говорит Адриана. — У нас мало времени. Она вытаскивает тонкий кожаный шнурок, висящий у нее на шее. На шнурке болтается белый, похожий на кость предмет, испещренный красными, как тонкие кровеносные сосуды, линиями. Сняв куртки, Мину и Анна-Карин усаживаются на эстраду. Не удержавшись, Мину посмотрела на Линнею и Ванессу. Как она не замечала этого раньше? Теперь все это кажется ей очевидным. Линнея то и дело украдкой поглядывает на Ванессу, как будто боится даже на секунду отпустить ее от себя. «Надо поговорить с Линнеей», — думает Мину. Но как это сделать? — Я расскажу вам все с самого начала, чтобы вы поняли, что такое Совет и как он работает, — заговорила Адриана. У Мину по спине побежали мурашки. Она поняла: Адриана хочет посвятить их во все известные ей тайны. Она окончательно перешла на их сторону. — Моя семья принадлежала к правящей верхушке Совета, — начала Адриана. — Мать и отец были очень могущественными магами. Оба происходили из семей, которые уже не одно столетие руководили Советом. И конечно, считалось само собой разумеющимся, что я пойду по их стопам. Адриана печально улыбнулась. — К сожалению, вскоре выяснилось, что у меня нет особых способностей к магии. Дело в том, что родители, хоть и не были ведьмами от природы, были одаренными людьми, а магическая одаренность обычно передается по наследству. И я очень разочаровала их. Адриана опустилась на эстраду, подогнула под себя ноги и оперлась об пол одной рукой. — Хорошо, что к этому времени у них уже был Александр. Он оправдал их надежды с лихвой. Отец обожал его, а меня игнорировал. Мать старалась делить свою любовь поровну, но она стыдилась меня. Я знаю, мать постоянно задавалась вопросом, почему у них родилась такая неудачная дочь. Совет презирает слабость. А сила измеряется в магических способностях и возможностях. Я пыталась компенсировать свою бездарность старательностью. Безукоризненно себя вела и прилежно училась. Мину украдкой посмотрела на Адриану и вспомнила, как когда-то давно Адриана сказала, что Мину похожа на нее в молодости. — Потом я встретила Симона, — продолжала Адриана. — Нам обоим было по девятнадцать. Он был другом Александра, через него мы познакомились. И влюбились друг в друга. Это было очень сильное чувство. Адриана обводит девочек взглядом. Синий огонь отражается в ее темных глазах. — Контроль Совета за поступками своих членов очень силен. Почти все доносят друг на друга. Родители, дети, братья, сестры, друзья. Но Симону я верила. А он доверял мне. Впервые в жизни мы осмелились высказать вслух мысль, которую долго носили в себе. Мысль о том, что Совет в действительности это тюрьма. Мы прозрели и уже не могли закрывать глаза на правду. Совет изуродовал наши жизни. Мы решили бежать… — Почему вам было нужно бежать? Вы не могли просто… уволиться из Совета? — спросила Ванесса. Адриана покачала головой: — Те, кто родился в семье членов Совета, в день своего восемнадцатилетия принимают официальное решение: остаться в Совете или покинуть его навсегда. И это не пустые слова. Уходя, ты порываешь все связи с родными. Даже среди скептиков мало кто выбирает эту альтернативу. Совет — наша семья. Наш мир. И я, и Симон поклялись в верности Совету. Лицо Адрианы было обращено куда-то в темноту, но мысли блуждали где-то далеко. Возможно, она искала слова для своего рассказа. — Мы планировали побег много месяцев. Договорились, что я встречусь с Симоном в гостинице в Копенгагене. Но вместо него меня встретили там посланцы Совета. Они схватили Симона еще в Стокгольме. Адриана зажмурилась и глубоко вздохнула: — Нас привлекли к суду. Наше преступление было очевидно. Симона осудили на смерть, меня ждала бы та же участь. Если бы не мать. Она многим пожертвовала ради моего спасения. Но я не испытывала к ней благодарности. Я хотела умереть. Меня оставили в живых, но сделали так, что я буду вечно помнить о своем преступлении. Адриана машинально потрогала левую ключицу, и Мину вздрогнула, вспомнив знак огня, выжженный на коже директрисы. — Меня подвергли ритуальной каре, которая физически привязала меня к Совету. С тех пор я была вынуждена выполнять все его указания. В конце концов я стала делать это добровольно. Я подчинилась им. Стала той, кем они хотели меня видеть. Наверно, это трусость. Но я была сломлена… Не видела другого выхода… Вам это трудно понять. Мину трясет головой. Все молчат. Тени пляшут на лицах девушек и Адрианы. Кажется, что теперь она тоже стала частью Круга. — Я вернулась к жизни, которую вела до встречи с Симоном, — продолжала Адриана. — Книги. Вы знаете, что в наши дни члены Совета плохо умеют читать Книгу Узоров. Но у нас есть огромная библиотека, в которой собраны бесчисленные толкования и свидетельства тех, кто ее читал. Мину очень хочется сказать Адриане, что они знают о существовании этой библиотеки. От Матильды. Адриана исповедалась перед ними, а они держат от нее в тайне сведения про Матильду, про Николауса, про покровителей и про историю Совета. — Мне поручили определить степень правдивости пророчеств, — говорила Адриана. — Пророчеств огромное множество, и они касаются как крупных, так и мелких событий. Смена правительств, местные магические феномены, судьбы отдельного рода. Совет исследовал пророчества, чтобы понять пути развития будущего. Знание — это власть. А вы уже, наверно, поняли, что для Совета главное — власть. — Да, это мы поняли, — протянула Линнея. — Пару лет назад я была в нашей норвежской штаб-квартире в Тронхейме, искала рукопись восемнадцатого века, содержащую пророчество о неурожае. Из-за распрей, раздиравших Совет в течение всех последних веков, в документах царит вопиющий беспорядок. Разные источники в разное время объявлялись крамольными. И мне потребовалось две недели, чтобы найти то, что я искала. Перелистывая документы, я наткнулась на упоминание Избранницы из Энгельсфорса и событий, произошедших в Бергслагене в семнадцатом веке. Это заинтересовало меня. С самого детства меня привлекали мифы об Избранных. И вот теперь в руках у меня было подтверждение, что они имеют под собой основу. — Какой миф вы имеете в виду? — спросила Мину. Матильда говорила, что Совет забыл о своем предназначении. Но Адриана всегда говорила об Избранных как о чем-то реальном. — Правда, при чем тут мифы? Мы что, выдумка типа Санта-Клауса? — поинтересовалась Ванесса. Адриана криво улыбнулась. — Совет относился к идее Избранничества так, как многие религии относятся к своим древнейшим источникам, и видел в ней символическое или мифологизированное изложение событий действительности. Мину пыталась осмыслить слова Адрианы, но ей никак не удавалось осознать, что для множества людей она была просто выдумкой, мифом. — Я заинтересовалась и начала копать глубже, — продолжала Адриана. — В том же архиве Тронхейма я нашла другие косвенные упоминания Избранных. И, наконец, в руки мне попала плохо сохранившаяся копия пророчества тринадцатого века. С его помощью, а также с помощью остальных доступных мне свидетельств я начала складывать мозаику. Все указывало на то, что в конце семнадцатого века в Энгельсфорсе была вспышка магической активности. Здесь жила ведьма, обладающая уникальными силами. Девушка, которая одна могла побороть демонов. Ее называли Избранной. Что с ней случилось, неизвестно, но пророчество предвещало рождение другого Избранного, который остановит апокалипсис. Это должно было случиться здесь, в Энгельсфорсе, в ночь кровавой луны. И если раньше я просто интересовалась этим мифом, то теперь, можно сказать, стала им одержима. Особенно потому, что, по моим подсчетам, следующая кровавая луна очень скоро должна была появиться над Энгельсфорсом. Кое-кто из членов Совета покровительствовал мне, остальные отвергли мои выводы как несостоятельные. Они не хотели верить ни в демонов, ни в Избранных, ни в апокалипсис. Но мне было поручено произвести пробные измерения, которые показали, что уровень магии в Энгельсфорсе очень высок. Тогда заинтересовались даже скептики. Меня послали сюда директором гимназии: предполагалось, что Избранным будет подросток вашего возраста. Здесь я нашла Элиаса. Голос директрисы задрожал, но она собралась с духом и продолжила: — Когда выяснилось, что Избранных не один, а семь, в Совете снова вспыхнули споры. Вы с самого начала не укладывались ни в какие рамки. Адриана слабо улыбнулась. — Мне пришлось побороться, прежде чем они признали вас Избранными и разрешили мне рассказать вам о вашей миссии. Окончательно их убедил анализ ваших волосков, который показал, что вы обладаете невиданным ранее магическим потенциалом. И хотя не все верили в вашу миссию, но все хотели использовать вас в своих интересах. Адриана посмотрела в лицо каждой из девушек. — Но вы открыли мне глаза. Особенно ты, Линнея. И я хочу тебя за это поблагодарить. — Пожалуйста, — неуверенно пробормотала Линнея. — Ты все время указывала мне на то, как Совет рискует вашими жизнями ради неких абстрактных правил, — продолжала Адриана. — Ты напомнила мне все то, о чем мы когда-то говорили с Симоном. Я поняла, что должна начать действовать, если мне дорога память о нем. Точнее сказать, я поняла, что должна бездействовать, когда вы стали предпринимать что-то за моей спиной. Мину вспомнила свои прошлогодние записи в дневнике. Внезапно все происходившее предстало перед ней в новом свете. Многое стало ей понятно только теперь. На многие вопросы был получен ответ. — И что они думают о нас теперь? — спросила Анна-Карин. — Верят, что мы Избранные? — Это принято как официальная версия, — объяснила Адриана. — Но скептики очень многочисленны. Александр, несомненно, принадлежит к их числу. Мину вспомнила, как Александр скептически улыбнулся, когда во время допроса она упомянула демонов. Как он презрительно ответил Линнее, когда та здесь, в парке, заговорила об апокалипсисе. Теперь все встало на свои места. — А вдруг это правда? — спросила Ида. — Вдруг мы не Избранные? Может, все это ошибка… — Ты сама-то веришь в то, что говоришь? — спросила Линнея. Ида покачала головой. — Нет, — устало произнесла она. — Но признайся, это было бы здорово! — Почему сейчас вы рассказываете нам обо всем этом, а раньше не могли рассказать? — спрашивает Ванесса у Адрианы. — Это стало возможным благодаря магии, которую я купила у Моны Лунный Свет, заплатив за нее важной информацией. Конечно, я не могла сказать открыто, что в город приезжает Александр, но я дала ей подсказку. А взамен получила вот это. Адриана опять вытаскивает кожаный шнурок, и Мину видит, что амулет, висевший на нем, теперь стал не белым, а красноватым. Причем он явно менял цвет прямо у них на глазах. — Потребовалось девять месяцев, чтобы создать амулет, который на несколько часов блокирует мою связь с Советом. — Когда он станет совсем красным, — спросила Ванесса, — связь восстановится? Адриана кивнула: — Так что времени у нас мало. Задавайте вопросы. — Что нам нужно знать об Александре и Викторе? — спросила Мину. — Александр — маг огня, как и я. Ему доступна вся магия, которой может научиться человек, не будучи ведьмой от природы. — Но мы же ведьмы от природы, Избранные и все такое прочее, — сказала Анна-Карин. — Значит, мы сильнее его? — У вас огромный потенциал. Но ваши силы еще не до конца развились. У Александра многолетний опыт. Он стопроцентно лоялен по отношению к Совету. И абсолютно безжалостен. Адриана опять машинально потрогала левую ключицу. Мину вспомнила, что Адриана говорила об Александре сразу после его приезда в город. Он готов принести в жертву семью, друзей, тех людей, которых он вроде бы любит. Сердце Мину сжалось, когда она вдруг вспомнила разговор Адрианы и Александра в квартире Николауса. Ты никогда меня не простишь? Тебе было бы больнее, если бы это сделал кто-то другой. — Это он? — спросила Мину. — Привел ваш приговор в исполнение? Адриана кивнула: — Он вызвался добровольно, чтобы доказать свою лояльность Совету. Все это произошло на глазах наших родителей. Мать не смогла это пережить. И очень скоро умерла. А я взяла ее фамилию. Александр напугал Мину при первом же своем появлении. Но теперь он казался ей чуть ли не страшнее демонов. Во всяком случае, такой же жестокий. — Насчет Виктора я мало что знаю, — продолжала Адриана. — Александр усыновил его. Это обычная практика в Совете: усыновляют детей из обычных семей, если обнаруживают у них магическое дарование. Родная мать Виктора была наркоманкой. У него есть сестра-близнец. Ее я никогда не видела. И она, и Виктор воспитывались в интернате Совета. — Виктор сказал нам, что его элемент вода, что он ведьма от природы. Он может читать мысли, как Линнея? — спросила Мину. — Нет, но у него есть способность определять, когда человек лжет. Мину смотрит на Избранниц и знает, что все они думают об одном и том же. Все пропало. Все их попытки подготовиться к допросам оказались тщетными. Как они могли надеяться, что смогут перехитрить Совет? — Вот что имел в виду Александр, когда говорил, что допросы одновременно являются проверкой. Проверкой на лояльность. Теперь они знают, что мы лгали, — пробормотала Мину. — Да, — сказала Адриана. — А правду Виктор может узнать? — спросила Ида. — Слава богу, нет, — ответила Адриана. — Он просто выступает в роли детектора лжи. На оценку которого можно стопроцентно полагаться. Насколько я поняла, все вы лгали на допросах. Несмотря на мои предупреждения, — Адриана посмотрела на Мину. — У нас не было выбора, — ответила Мину. — Я вас понимаю, — вздохнула Адриана. — Но если бы вы говорили правду, возможно, вам оказали бы снисхождение. На суде они все равно вытянут из вас правду, хотите вы этого или нет. Завтра прибывает подкрепление из Совета. В субботу вы встретитесь со всеми, не только с Александром и Виктором. Мину хочется закрыть уши руками и не слушать. Но сдаваться нельзя, она обязана задать следующий вопрос. — Как будет проходить процесс? — спрашивает она. — Александр и Виктор уже несколько месяцев готовят зал суда. Они подошли к делу очень основательно. Никто из присутствующих не сможет во время процесса применить магию. Например, Анне-Карин не удастся ни на кого повлиять, а Линнее — прочитать чьи-то мысли. Не подумайте, что я вам это рекомендую. Но попробовать было бы можно. — Кто будет судьями? — Пять самых старых и уважаемых членов Совета. Их невозможно разжалобить. Александр и я будем вас допрашивать. — Но если никто во время процесса не сможет использовать магию, Виктор тоже не сможет видеть, врем мы или нет, — вмешалась в разговор Линнея. — Нет, не сможет. Однако во время суда Совет будет использовать свой, в высшей степени эффективный метод предотвращения лжи. — Какой еще метод?! — закричала Ида. — Что они собираются с нами делать? — Александр и Виктор нарисовали в зале суда очень мощные круги. Александр — мастер использовать силы других ведьм против них же. Помнишь, Линнея, что произошло, когда ты попыталась прочитать его мысли? — Да, — ответила Линнея и сморщилась. — Именно это произойдет, если вы солжете в зале суда. Ваши силы обратятся против вас самих, но боль будет гораздо сильнее, чем та, что почувствовала ты, Линнея. Воцарилось молчание. Значит, у них есть две альтернативы. Рассказать всю правду. Или подвергнуться пыткам и страдать, пока правда сама не выплывет наружу. В любом случае их осудят. — Каким может быть наказание? — спросила Линнея. Она задала именно тот вопрос, который никак не решалась задать Мину. — Давайте не будем гадать на эту тему, — сказала Адриана. — Но неужели ничего нельзя сделать! — воскликнула Ида. — Спросите Книгу Узоров, — посоветовала Адриана. — Это ваш единственный шанс. Мину сглотнула слюну. — Что-то не срабатывает, Книга не реагирует на наши вопросы, — сказала она. Адриана побледнела. Она посмотрела на амулет. Он был уже ярко-красного цвета, белыми оставались лишь несколько пятен. «Почему-то всем, кто хочет нам помочь, обязательно что-то мешает, — подумала Мину. — А еще у них очень мало времени». — Мне нужно идти, — сказала Адриана, вставая и отряхивая юбку. — Но я хочу попросить у вас прощения. Если бы я знала, что все так обернется, я бы никогда не стала копаться в старых историях. Было бы лучше, если бы Совет никогда не узнал о существовании вашего города. — Было бы еще хуже, если бы вы нашли пророчество об апокалипсисе и не обратили на него внимания, — сказала Ванесса. — Вы же пытались нам помочь, — добавила Анна-Карин. Адриана серьезно посмотрела на нее: — Я постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь тебе. Чтобы помочь вам всем. Но, честно говоря, я вижу для вас только один выход. — Какой? — тихо спросила Ида. — Бежать, — ответила Адриана. 48

Синий огонь медленно потухал. Мину сидела одна на эстраде. Рядом с ней лежал карманный фонарик. Там, куда не доставал его луч, начиналась густая темнота. После ухода Адрианы девушки попытались что-то придумать, но в голову не приходило ничего стоящего. И вот теперь Мину осталась одна. Остальные очень удивились ее желанию остаться одной в темном парке. Она и сама не могла бы ответить, зачем сделала это. В лесу за забором раздались мягкие шаги, сердце у Мину упало, и она схватилась за фонарик. В свете его луча она увидела убегающую косулю. Бежать. Это единственное, что может посоветовать им Адриана. Но они не могут оставить мир погибать. Мину достает из рюкзака Книгу Узоров и узороискатель и кладет их перед собой. Она открывает Книгу и прикладывает узороискатель к глазу. Подкручивает резкость, одновременно перелистывая Книгу и пытаясь сосредоточиться на одном из беспокоящих ее вопросов. Знаки остаются неподвижны. Книга не отвечает. Ничего, ничего, ничего. Как всегда, ничего. — Помогите нам! — воскликнула Мину. — Матильда сказала, что вы поможете нам на процессе. — Сами мы не справимся! — говорит она еще громче. — Если вы наши покровители, помогите нам, защитите нас! Слышится только шелест ветра в кронах деревьев. Мину захлопывает Книгу. Отбрасывает узороискатель. Сверкнув, он падает куда-то в темноту. Мину так расстроена, что чуть не плачет. — Вы благословили меня магией. Дайте же мне использовать ее. Это конец. Для нее, для всех них. Неужели покровители этого не видят?! — Если вы есть, если вы за нас, дайте мне об этом знать! Вдруг с ней что-то начинает происходить. Что-то внутри нее отзывается на ее мольбы. Наполняет ее тело. Расширяется. Рвется наружу. Мину разрешает себе расслабиться. Выпускает рвущийся наружу черный дым. Быстрый, густой и шелковистый, он тянется прямо к Книге Узоров. Лежащая на полу Книга сама собой резко раскрывается. Страницы начинают перелистываться. Все быстрее, быстрее. И вдруг останавливаются. Черный дым зависает в воздухе над Книгой. Ждет. Мину задает вопрос. Как нам победить на суде? Знаки элементов начинают складываться в четкий узор. Мину видит знаки и видит то, что за ними стоит. Ответ Книги не до конца понятен ей. Но теперь она знает, что им нужно делать. 49

— Ух, как я не люблю это место, — говорит мама Анны-Карин, когда они входят в вестибюль дома престарелых. Анна-Карин с ней согласна. Она скучает по дедушке, но приходить сюда не любит. Звуки, запахи, сама обстановка вызывают тяжелые чувства. Дом престарелых «Сульбаккен» в городе называют последним приютом. Конечной остановкой. Они идут к лифту, мама нервничает, теребит на пальцах кольца. — Лучше умереть, чем оказаться в таком месте, — говорит мама, нажимая кнопку вызова. — Почему же ты оставила здесь дедушку? — спросила Анна-Карин. — У нас ведь есть свободная комната. Мама моргает. Она не ждала такого вопроса. — Квартира не приспособлена для жизни человека в инвалидном кресле, — говорит она, когда лифт останавливается на нужном этаже. Она идет впереди, Анна-Карин за ней. — Я проверяла, — говорит Анна-Карин. — Ширины дверей хватает, и если убрать пороги… — Анна-Карин… — прерывает ее мама. Она останавливается. Вздыхает. Опять крутит на пальце кольцо. — Я не могу, — говорит она. — Но я… — Ты целый день в школе, — говорит мама. — А я… я не могу. Она поднимает глаза и встречается взглядом с Анной-Карин. — Я не могу, — повторяет она. Анна-Карин не знает, что сказать. Она знает, что это правда. Мама не может. Как бы Анна-Карин ни хотела, чтобы все было иначе, мама не может. — Я знаю, — говорит Анна-Карин. Мама кивает. Из комнаты доносится громкий старческий голос, разговаривающий по телефону. — Но, мам… — голос Анны-Карин срывается, — мамуль, почему ты не обратишься за помощью? Так же нельзя… Мама качает головой: — Я такой человек. Я всегда была такой. И ничего с этим не могу поделать. Я стараюсь справляться сама, как умею. В голове Анны-Карин все кипит. Она может привести маме тысячи доводов, но какой в них смысл, если она все равно не слушает. — Мне нужно покурить, — говорит мама, легко касаясь руки Анны-Карин. — Иди, я приду. — Хорошо, — отвечает Анна-Карин, и мама скрывается в лифте.
В дедушкиной гостиной никого нет. Анна-Карин уже хочет развернуться и отправиться на поиски, когда слышит из спальни его голос: — Девочка моя, это ты? Анна-Карин входит. Дедушка лежит на кровати в пижаме. Одеяло натянуто почти до подбородка. Жалюзи закрыты. — Ты почему лежишь? Они что, не помогли тебе подняться? — Помогли. Но я очень быстро устал. Его рука высовывается из-под одеяла и машет Анне-Карин подойти ближе. Девушка садится на стул возле кровати, стараясь не думать, каким слабым и старым выглядит дедушка. Таким он был в больнице сразу после пожара. Что будет с дедушкой без нее? Покровители объяснили Мину, что надо сделать, чтобы выдержать судебный процесс. Но они не сказали, как этот ритуал действует. Если он вообще подействует. — Мия с тобой? — Да. Она сейчас покурит и придет. — Хорошо. Мне надо с тобой поговорить. — Он взял ее за руку. Его пальцы были ледяными. — Что-то происходит у нас в Энгельсфорсе. Я давно это чувствую. Но в последнее время все стало намного хуже. Анна-Карин положила свою руку поверх дедушкиной, стараясь ее согреть. — Ты ведь об этом тоже знаешь, да? Только мне не рассказываешь… Кто-то хочет тебе зла… Анна-Карин опускает глаза. Дедушка крепче сжимает ее руку: — Я очень хочу знать, в чем дело. Но не хочешь говорить, не надо. Есть вещи, с которыми человек должен справиться сам. Однако послушай… Он облизал сухие губы. — Хочешь попить? — спросила Анна-Карин. Дедушка нетерпеливо покачал головой. — Мой отец был провидцем, — сказал он. — А у меня вещие сны были только дважды. Первый раз прямо перед тем, как ты родилась. Дед косится на дверь, потом понижает голос почти до шепота: — Мне снилась луна над Энгельсфорсом. Она была красной от крови, пролитой мальчиком с темными волосами. Девочка, на долю которой пришлось много испытаний. Но она была сильной. Сильнее и мужественнее, чем она думала. И она была не одна. У нее были друзья. Ты знаешь, о ком я говорю, Анна-Карин? Горло девушки перехватило. Она смогла только кивнуть. — А сегодня ночью я опять видел сон. Который не был сном. Я находился в пограничном мире между жизнью и смертью. И встретил там девушку с веснушчатым лицом. Она умерла сотни лет назад, но осталась в этом пограничном мире. Она хотела мне многое рассказать, но не смогла. Сказала только, что вам нужно примириться с самими собой и друг с другом, раз и навсегда. Вы должны сделать это вместе. Дорога, которой вы идете, темна и опасна. И когда вам встретится тот, кто получил благословение демонов, вы должны полностью доверять друг другу, у вас не должно быть друг от друга тайн. — Демоны… — повторила Анна-Карин. — Дедушка, что ты про них знаешь? Дедушка опять покосился на дверь: — Ничего, я просто повторяю ее слова. — А она сказала, кого благословили демоны? — Нет. Может, не знала, может, не могла сказать… В коридоре послышались тяжелые мамины шаги. — Спасибо, что рассказал, дедушка, — шепнула Анна-Карин. * * *

Ида знала, что делает неправильно. И все равно осталась обедать с Эриком и его семьей. А потом он опять спросил, пойдет ли она с ним в «ПЭ». Что-то в голосе Эрика подсказывало Иде, что вопрос задан неспроста. Отказаться, конечно, можно, но это будет означать разрыв. Не на день, вообще. Эрик просиял и обнял Иду, услышав ее «да». И вот теперь они идут по улицам. За руку. Как пара влюбленных. Приятно было порадовать Эрика. Забыть в кои-то веки про Книгу, предостережения Матильды и Избранниц. Делать то, что хочется ей самой. — Смотри, — сказал Эрик, когда они уже были около офиса «Позитивного Энгельсфорса». Ида посмотрела туда, куда показывал Эрик, и увидела Анну-Карин с мамой. Они заходили в подъезд дома, расположенного прямо напротив офиса «ПЭ». Мама Анны-Карин была типичным представителем женщин, давным-давно махнувших на себя рукой. Такие ходят по городу во флисовых штанах, тапках, свалявшихся вытянутых кофтах. Им все равно, как они выглядят. — Что за вид?! — воскликнул Эрик. — Откуда только такие берутся?! — А что ты хочешь? На хуторах женихов мало, вот и плодят генетических уродов. Эрик засмеялся и крепче сжал руку Иды. Было приятно идти рядом, общаться на одной волне и чувствовать себя сильной, уверенной, не заморачиваться насчет всяких привидений и конца света. Сегодняшний вечер Ида проведет так, как ей хочется. Завтра, может быть, уже не будет. Она не очень верит в силу этого таинственного магического ритуала. В офисе «Позитивного Энгельсфорса» в этот час почти пусто. На всех стенах висят афиши, оповещающие о Празднике Весны, который состоится в понедельник. Эрик отпускает руку Иды, целует ее в щеку и подходит к Робину, который, стоя посреди комнаты, долбит пальцами по кнопкам пинбола. Ида видит Юлию — сидя на диване, она что-то смотрит в мобильнике. Ида подходит к ней. Юлия широко раскрывает глаза и неуверенно улыбается. — О! — произносит предательница. — Ты тоже здесь? — Тоже? — Да, мама меня совсем задолбала. Все твердила, что мне надо сходить в «ПЭ». И Фелисия тоже сюда придет сегодня вечером. А ты говорила, что будешь занята с Эриком… — Я понимаю, — ответила Ида. И она действительно понимала. Если бы она могла, она бы давно вступила в «Позитивный Энгельсфорс». — А Фелисия здесь? Юлия отвела глаза: — Я вообще-то с ней не общаюсь. Только когда ты не можешь… Радостное чувство куда-то испарилось. В душе Иды осталась одна пустота. И тонкий голос, который все чаще напоминал о себе: ради чего ради чего ради чего ради чего. Ей казалось, что она всю свою жизнь играла какую-то роль. А теперь не может ее сыграть. Потому что партнеры по спектаклю изменились и ведут себя не так, как должны. «Или это я изменилась, — думает Ида. — Стала такой же идиоткой, как остальные Избранницы». — Все нормально, — сказала она Юлии. — Общайся с Фелисией, сколько влезет. Хоть целыми днями сидите в обнимку. — Ты обиделась? — неуверенно спросила Юлия. — Нисколько. Я уже почти забыла, из-за чего мы с Фелисией поссорились. Юлия со страхом смотрит на Иду, ожидая, что в ее словах кроется какая-то ловушка. — Вот и хорошо, — говорит она и неуверенно улыбается. — Будем опять дружить втроем. К тому же теперь мы все вступили в «ПЭ». Ида улыбается в ответ одними губами. — Пойду к Фелисии, скажу, что ты здесь и что ты на нее не сердишься, — говорит Юлия и убегает. Ида вздыхает и разглядывает помещение. Одна стена целиком занята детскими рисунками. Огромные улыбающиеся солнца, держащиеся за руки мамы, папы и дети, дома, кошки и собаки. На многих рисунках Ида видит имя Расмуса, коряво нацарапанное мелком. Где-то в глубине помещения распахивается дверь, Ида видит Густава, который с разъяренным видом шагает к выходу. Он проходит мимо Иды, не замечая ее. «Густав! » — хочется крикнуть ей, но крик застревает у нее в горле. Густав! Густав, посмотри на меня! Я готова целовать твои ноги, Густав! Он вдруг замечает ее и останавливается: — Ты тоже сюда вступила? В его голосе звучит отвращение. Ида не сразу находится, что ответить. Она никогда не видела Густава таким сердитым. — Я… нет. Я просто пришла с Эриком. Голос звучит тонко и пискляво, и она ненавидит себя за это. Ида откашливается и демонстративно похлопывает себя по груди, чтобы показать, что простужена. — Что-то не так? — спрашивает она. Густав бросает взгляд в ту сторону, откуда он только что появился. В дверях стоит Рикард и знаками подзывает к себе Эрика и Робина. Еще до того, как дверь за ними закрывается, Густав иронически поднимает большой палец. — Гады! — бормочет он. — Что случилось? — спрашивает Ида. — Он кое-что сказал про Ребекку… — Густав замолкает и трясет головой. — Я не могу тебе это рассказать. — Почему? Густав переводит на нее усталый взгляд. — Потому что ты это ты, — говорит он и выходит на улицу. Ида смотрит ему вслед. Она готова бежать за Густавом, вцепиться в него, волочиться за ним по асфальту, пока он не объяснит свои слова. Что в ней не так? ЧТО В НЕЙ НЕ ТАК? Тут Иду позвал Эрик. Она сморгнула слезы и только потом обернулась к нему. — Нам тут нужно кое-что сделать. Это довольно надолго. Так что тебе, наверно, лучше пойти домой. — А что вы будете делать? — спросила она. — Ты сейчас иди домой, поговорим завтра. Но Ида не хотела идти домой. Боялась оставаться одна. Не знала, как пережить случившееся. Сначала ее отвергает человек, которого она любит больше жизни. Потом парень, с которым она встречается, прогоняет ее. Настроение Иды уже никак нельзя было назвать радостным или победным. — А почему я не могу с тобой пойти? — спрашивает она. — Это только для избранных членов. Ида уже видела у Эрика такое выражение лица. Так он выглядел, когда в восьмом классе брал у Иды ножницы и выстригал волосы Элиасу. Или когда, узнав от Иды пароль, вместе с ней зашел на страничку Анны-Карин и написал там про нее всякие вещи. Ида уже не раз видела у Эрика такое выражение лица. И каждый раз это волновало ее. Вид человека, который готов сделать что-то запретное, всегда дразнил ее и возбуждал. Но сегодня это выражение лица ее испугало. И она почувствовала неладное. Магия. Только что ее не было, и вдруг она уже наполнила собой все помещение. Где-то рядом находится ведьма. Очень могущественная. Ида оглянулась. — Кто здесь сегодня? — спросила она. — Рикард, Робин, Юлия, Фелисия… Хелена и Кристер, наверно, на втором этаже, но я их не видел. Может, еще кто есть, не знаю… Ида чувствует, как на руках шевелятся волоски, грудь и спина покрываются мурашками, горят щеки и шея. Как будто за считаные секунды у нее поднялась температура. Воздух вокруг нее начинает потрескивать. — Что с тобой? — Эрик протягивает к ней руку. Едва он дотрагивается до ее куртки, как происходит короткий разряд. Эрик вскрикивает: — Черт! Ты ударила меня током! Лампы на потолке начинают мигать, потом гаснут. Помещение погружается в кромешную темноту, фонари на улице гаснут. — Опять! — стонет Эрик. Магии в комнате уже нет. — Эрик! — кричит Рикард из соседней комнаты. — Мне надо идти, — говорит Эрик. — Подожди, — говорит Ида. Она хочет попросить его не делать то, что они собираются делать. — Не делай ничего, чего бы я не стала делать, — произносит она делано шутливым тоном. — Обещаю, — смеется Эрик и исчезает в темноте. 50

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒