Часть III 34 страница

— Полагаю, ответ, что тогда я потеряю тебя, тебя не устроит, — медленно произнесла Илиана, вертя бокал между пальцев.

У Сирелины это получалось более изящно. В процессе беседы чародейка частенько заставляла хрустальную посудину парить возле небрежно отставленной ладони, скользя в такт ее движению.

— Он наверняка не устроит других. Думаешь, они смирятся с тем, что из-за одной подруги ты отказываешься совершить очевидное? — веско заметила Талара.

— Разумеется, нет, — кивнула Илиана. — В том числе и об этом мы говорили с Сирелиной. Как бы мне ни хотелось заверить тебя, что мной движут исключительно дружеские чувства, это все же не так. Вопрос гораздо более сложный, чем кажется иным горячим головам. Я много размышляла на эту тему и пришла к определенным выводам.

— Я слушаю, — лаконично произнесла принцесса.

Разговор у них вышел долгий.

Роль агента-убийцы Илиану отнюдь не прельщала. Между прочим, ничего удивительного в этом не было. Даже простой солдат, чтящий кодекс чести, без колебаний отдаст жизнь на поле брани, но никогда не возьмет в руки топор палача. Киньте клич — и целый полк добровольно пожертвует собой ради общей цели, бросившись в самое пекло. И этот же полк поднимет бунт, если кому-то из его состава приказать казнить заключенного. Ни один офицер не исполнит такой приказ, не отдаст его своим людям, и товарищи его поддержат. В случае с диверсионной деятельностью ситуация была схожей. Шпионаж, конечно, был обычным делом, но делом отнюдь не благородным. Убийц же не любили особенно, пусть даже они действовали на благо. Проникнуть в тыл врага, устроить лихой набег на его тылы и успешно вернуться к своим — это считалось блестящим проявлением доблести и отваги. Перерезать горло вражескому полководцу, пока тот спит, а то и вовсе подсыпать отравы выглядело поступком чрезвычайно низким, лишенным всякой чести и недостойным благородного человека. Илиана без колебаний разила врага в открытом бою, а черных колдунов вообще где угодно, но выступать в роли засланной убийцы ей не улыбалось. Кроме того, существовал серьезный риск погибнуть в одной из таких вылазок. Обычным шпионом, пусть даже очень искусным, наверняка согласились бы пожертвовать, что периодически и случалось. В случае с Рубистеллой таких желающих не находилось. Она представляла слишком большую ценность, и если ее собственные предпочтения звучали не слишком убедительным первым аргументом, то от второго уже не отмахивались. Поразмыслив, никто не собирался рисковать Рубистеллой ради каких-то одиночных фигур, пусть даже значимых. Потеря девушки стала бы катастрофически неравноценной. Другое дело — сам ад-Сейдин. Вот здесь, взвесив все за и против, в конечном счете нашлось бы немало сторонников отправить Илиану в логово врага. Если она остановит хана пусть даже ценой своей жизни, с экспансией будет покончено. Обезглавленная Красная саламандра уберется восвояси и война прекратится сама собой. Понятное дело что на откровенное самоубийство девушку никто посылать бы не стал, но возможный риск посчитали бы вполне оправданным. Между тем, такой, казалось, простой и эффективный выход имел немало подводных камней, суливших крайне тяжелые последствия. Оставшись без ад-Сейдина, новая Империя тут же погрузится в хаос. Все сателлиты Великого хана, воспользовавшись образовавшимся вакуумом во власти, начнут тянуть одеяло на себя и немедленно перегрызутся. Поднимут голову силы сопротивления, выступающие за прежнюю независимость или свергнутых правителей. Даже в самих Железных землях начнется борьба за власть. Весь юг, от края до края, окажется брошен в пучину такой страшной гражданской войны, что о мире и процветании придется надолго забыть. Нынешняя стабильность пойдет прахом, и на руинах не успевшей родиться Империи еще долго будут пылать жаркие пожарища. Города, разрушенные до основания, миллионы людей, оставшихся без крова, рухнувшая экономика, неурожай и голод, несметное число погибших в неистовой и бессмысленной войне, грозящей затянуться на долгие годы, если не десятилетия — вот что последует за внезапным устранением ад-Сейдина. Это затронет даже Север. Он действительно освободится от легионов Красной саламандры, но лишится множества устоявшихся связей с соседями, торговых путей, товаров и связанной с ними промышленности. Катастрофа, разверзшаяся у его границ, станет постоянно давать себя знать отголосками в виде беженцев, смуты и эпидемий. Горы трупов и всеобщее обнищание неизменно породят множество болезней, в условиях неразберихи и безвластия быстро распространяемых повсеместно. Прекратив войну, Север де-факто останется в ее состоянии, вынужденный наглухо перекрыть все внешние границы со всеми вытекающими последствиями.

Некоторым, возможно, прогноз Илианы покажется слишком мрачным и далеким от действительности. Что хуже, они, чего доброго, согласятся на такое развитие событий, поскольку Север все же пострадает не слишком сильно, а южане уж пусть сами расплачиваются за свои амбиции. Илиана, однако, не возьмет на себя ответственность даже за часть описанных ей ужасов, а таковая однозначно последует, если общая картина все-таки не станет столь удручающей. Фигурально выражаясь, она не готова заплатить жизнями десяти миллионов за благополучие пятисот тысяч, а ведь на карту поставлены цифры совсем другого порядка. Избавить от беды одних, чтобы принести неисчислимые беды и страдания множеству других — это плохая идея, и Илиана категорически отказывается в ней участвовать. В итоге, как бы ни парадоксально это звучало, ради блага многих народов власть ад-Сейдина необходимо сохранить и одержать над ним верх никак не путем убийства.

Когда Илиана закончила, лицо Талары просветлело. На нем все еще лежала печать глубокой задумчивости, но она уже не носила тяжелый и болезненный характер.

— Теперь ты знаешь все, что я об этом думаю, — тихо прибавила Илиана. — К сожалению, я не могу сказать, что меня удерживает лишь наша дружба. Это было бы ложью. Со щемящим сердцем я думаю о том, что перестану быть для тебя лучшей подругой, но хочу остаться с тобой честной до конца.

— Вот именно твоя честность и доказывает, что мы по-прежнему лучшие подруги, — не без грусти улыбнулась, но все же улыбнулась Талара. — Пусть так остается и впредь.

У Илианы камень с души свалился. Сжав руку принцессы, она, одаривавшая людей волнами исцеляющей жизненной силы, сама почувствовала прилив покоя и уверенности.

— Считаешь, тебе удастся убедить в своей позиции всех остальных? А если к целесообразности такой операции придет верховное командование Освободительного союза? — спросила Талара уже без всякой задней мысли.

— О, на сей счет я уже предприняла необходимые шаги, — усмехнулась Илиана. — В своей точке зрения мне удалось убедить не только Сирелину, и теперь чародейки будут всячески противиться идее отправить меня в стан врага. Можешь считать меня воплощением коварства, но я ловко сыграла на их боязни остаться без источника могущества. Чародейки не готовы расстаться со мной ценой устранения твоего отца, даже если оно пройдет без описанных мной последствий. Ощутив новые возможности, они теперь ни за что не допустят авантюр с моим участием, если я сама буду против. Вероятно, именно поэтому Изабелла сегодня пыталась меня осадить, считая, что я захожу слишком далеко. Кстати, я теперь член верховного командования!

— Да ну?! — вытаращила глаза Талара.

— Угу. Меня поддержали все военачальники. Воздержались немногие, включая одну из сестер Альмирстала с Настоятельницей. Против не было никого. Честно говоря, я на это даже не рассчитывала и вела речь совсем о другом. Все вышло само собой, — сообщила Илиана, и коротко поведала подруге случившееся на общем собрании.

— Везет же некоторым! — завистливо протянула принцесса, узнав впечатляющие подробности. — Эх, как бы я хотела оказаться на твоем месте! Вести за собой воинов, воодушевлять их на битву… Да где уж мне! Сижу тут сиднем, как дура, пока вокруг решаются судьбы мира.

— Кстати, об этом я тоже думала, — лукаво произнесла Илиана.

— Это о чем же? — живо осведомилась Талара.

— Вот об этом самом. У тебя есть отличная возможность если и не возглавить, то хотя бы вразумить множество воинов, — ответила подруга, посматривая с каким-то хитрым выражением.

— Против отца я не стану командовать даже ротой, если ты об этом! — тут же насупилась принцесса.

— Давай ты сначала меня выслушаешь, а затем уже будешь рассуждать, чтобы не бежать впереди лошади, — предложила Илиана.

— Валяй, — пожала плечами Талара.

Как и любая война, нынешняя тоже сопровождалась обоюдным взятием пленных. Ад-Сейдин, по слухам, находившим неизменное подтверждение, обращался с северянами очень достойно, а посему те, несмотря на личные антипатии к южанам, считали ниже своего достоинства не ответить тем же. Захваченных солдат Красной саламандры обычно содержали в специально построенных для этого вполне удобных бараках. В отдельных случаях создавались особые лагеря, находившиеся под охраной, но похожие на обычные поселения лесорубов и рудокопов. Южан хорошо кормили, и жаловаться на условия содержания им не приходилось. Раз в месяц, в особо оговоренные дни, стороны проводили обмен заранее указанным числом и составом пленных. Касалось это как простых солдат, так и офицеров, но наиболее важные направлялись в Данерхейм, где для них соорудили отдельный поселок. В северо-восточной части озера, у самого подножья горы, при помощи чародеек было возведено множество простых деревянных домов, окруженных внешней стеной с неизменными часовыми. Принятые меры безопасности исключали побег или массовое восстание, но в остальном все выглядело так, будто внутри поселка пребывают обычные люди. Они часами пролеживали на кроватях, сидели на крылечках, гурьбились подле кухни и вовсю коротали время за досужими развлечениями. Азартные игры были запрещены, но в целом пленников никто не ограничивал, предоставив им соответствующие условия, и когда на улице две команды бросали мяч, а по соседству их товарищи резались в шашки, это не возбранялось и не удивляло. Имелся в поселке и зал собраний, где представители северян порой делали какие-то объявления, а также проводились иные общие мероприятия. Южане могли использовать его по своему усмотрению и частенько устраивали там бойцовские поединки, однако в один прекрасный день он оказался закрыт. Вечером ожидалось какое-то собрание, извещение явиться на которое получили самые разные люди, от рядового до генерала. Очутившись все вместе, они гадали, чем вызван сбор столь разношерстной компании, не имевшей ничего общего ни по подразделениям, ни по статусу. Появление оратора прервало все вопросы. Рассевшись по скамьям, присутствующие умолкли и внимательно выслушали говорившего. Бэйл, а к трибуне вышел именно он, был краток. Он заявил, что здесь собрали самых разных воинов, как офицеров, так и рядовых, и они могут не пытаться найти между собой какую-то связь. Ее нет, за исключением одной — все они в совокупности являют полное разнообразие армии ад-Сейдина, представленной отдельными родами войск и их составом. Сделано это отнюдь не случайно. Тот, кто сейчас произнесет речь, хочет донести ее смысл сразу до всех слоев армии, равно как и услышать мнение всех ее представителей, каким бы это мнение ни было. Сказав так, Бэйл удалился, а его место у трибуны заняла какая-то девушка в походном костюме путешественницы.

— Это же принцесса Талара! — ошеломленно произнес вдруг один из сидевших в переднем ряду генералов.

По рядам присутствующих побежал нарастающий гул голосов.

— Прошу тишины! — подняла руку принцесса.

Дисциплинированные воины немедленно умолкли, но генерал, признавший дочь повелителя, не сумел удержаться от вопроса.

— Ваше высочество, вас что, похитили? — спросил он взволнованным голосом.

— Прежде чем я вам скажу то, что собираюсь, я начну с заявления! — громко отчеканила Талара. — Ни единое сказанное мной слово не будет обращено против отца! Вас никто не будет призывать поднять против него оружие! Никого из вас не станут приглашать переметнуться на сторону противника! Все услышанное вами будет носить исключительно информационный характер на пользу и благополучие нашего родного дома!

Присутствующие удивленно переглянулись.

— Я сейчас повторю, но продолжу лишь после того, как каждый из вас подтвердит, что он хорошо понял суть моего заявления. Хорошо понял, и прежде чем сгоряча и необдуманно высказаться, вспомнит об этом, — добавила принцесса и четко повторила вступительные фразы.

Затем по одному опросила всех собравшихся. Те, вставая, давали утвердительный ответ и вновь садились, невольно заинтригованные столь необычным развитием событий. Когда с этим было покончено, Талара, набрав побольше воздуху, обвела отцовских воинов взглядом и решительно заговорила, бросившись в водоворот своей речи без оглядки.

Сказать, что ее речь произвела огромное впечатление означало не сказать ровным счетом ничего. Лишь привычная военным дисциплина удерживала их от того, чтобы не прервать оратора, засыпав его множеством вопросов. По мере того, как принцесса говорила, наполняя зал своим уверенным звонким голосом, присутствующие менялись в лице, выражая самые разные эмоции. Начав с факта своего побега из дворца, Талара подробно обрисовала сопутствующие ему обстоятельства и тут же развила тему, изобличая черных колдунов Дегониса. Тщательно составленная и строго выстроенная речь не содержала ни единого обвинительного слова в адрес хана и его военачальников, однако выставляла деяния Манипуляторов в новом свете. Произноси эту речь кто-то иной, и слушатели вряд ли восприняли бы ее всерьез, хоть многие из них действительно недолюбливали колдунов. Однако исходила она от дочери повелителя, обладавшей авторитетом правящей династии, чье слово для людей чести было отнюдь не пустым звуком. Солдаты и офицеры, поначалу внимавшие Таларе с невольным любопытством, когда она описывала инцидент во дворце и собственные похождения, под конец вытаращили глаза, силясь осознать разоблачаемые ей преступления черных колдунов, уразуметь суть их конечного замысла. Принцесса, воодушевленная несомненным вниманием слушателей, исполнилась красноречия и не скупилась на подробности, виденные ей собственными глазами. Поначалу боявшаяся, что ее сочтут предательницей и собрание превратится в гневный хор голосов, обвиняющих ее в измене, она разошлась на полную катушку, непрерывно изобличая Дегониса и его гнусную компанию, втершуюся в доверие к ее отцу и злоумышлявшую против народов всего мира. Авторитет дочери ад-Сейдина, безусловно, сыграл свою роль, равно как и ее грамотно выстроенная речь. Они стали ключом к управлению ситуацией, являясь необходимым слагаемым для достижения успеха. Стоявшая в сторонке Илиана, включенная в состав свиты ее высочества, чутко прислушивалась к эмоциям находившихся в зале людей, незаметно направляя их должным образом. Она снижала уровень возмущения, в силу чего слушатели более лояльно относились к появлению Талары в стане врага и позволяли ей говорить, подстегивала их интерес к фактам, обращенным против черных колдунов, раздувала внимание к судьбе Империи, сосредотачивая мысли вокруг предательства Дегониса, коварно манипулировавшего властелином Железных земель. Только все это были мелочи, удерживавшие людей вместе и настраивающие их на нужный лад. Самое главное — Илиана создавала необходимый эффект гремевшей в зале речи. Решительно все собравшиеся ощущали, что принцесса говорит правду. Правду от первого и до последнего слова! В одиночку Талара вряд ли сумела бы достучаться до аудитории, и скорее всего спровоцировала бы жуткий скандал. Кого-либо другого пленные воины хана и вовсе не стали бы слушать, даже Илиану. Конечно, она могла бы заставить пленников внимать своему рассказу, но результат оказался бы крайне недолговечен. Освободившись от ее контроля, воины немедленно отринули бы силой навязанные им мысли, и в конечном счете стало бы только хуже. Образовав тандем с Таларой, Илиана метко ударила прямо в цель. Полученный результат свидетельствовал, что расчет девушки полностью оправдался. Возможно, нашлись бы такие, кто обвинил Илиану в несусветном коварстве и использовании собственной подруги для достижения выгоды, но ведь разве речь Талары была лжива? Разве Илиана заставляла людей поверить в выдуманные истории, лишь бы внушить им угодную ей точку зрения? Все сказанное принцессой соответствовало истине, и Илиана помогала донести эту истину до многих умов, не более того. Судя по шквалу вопросов, засыпавших ханскую дочь, это ей вполне удалось. Солдаты и офицеры еще не до конца осознали весь масштаб злодеяний Дегониса, но начало было положено. Деятельность колдунов предстала перед ними в ином свете, а замысел Манипуляторов, использовавших ад-Сейдина в своих целях, вызывал бурю негодования. Появись кто сейчас из колдунов перед пленниками — и они, чего доброго, устроили бы ему настоящий трибунал, со всеми вытекающими. Илиана, кстати, подумывала предъявить им живого колдуна, но по зрелому размышлению отказалась от этой затеи. Специфика его допроса накладывала определенные условия и зрители могли заподозрить обман, что немедленно разрушит созданное впечатление.

Собрание затянулось до полуночи. Воинов, собственно, теперь волновало три главных вопроса, к которым так или иначе сходились все их помыслы. Что следует делать дальше? Какую цель ставила перед собой ее высочество, поделившись с ними столь ужасающими сведениями. Какую цель она ставит перед ними? Талара, заранее обговорив с Илианой все нюансы, не оставила собравшихся без ответа. Она ни в коем случае не призывает доблестных воинов обратиться против своего отца и сама никогда ничего подобного не сделает. Однако и сидеть сложа руки нельзя, когда хану грозит опасность от рук ядовитой змеи, опутавшей кольцами все государство. Освобожденные из плена, все присутствующие должны помнить что представляют собой колдуны, и чем большему числу товарищей они об этом расскажут, тем лучше. С них нельзя спускать глаз и надо ловить их за руку при малейших признаках преступной деятельности, а таковую они осуществляют сплошь и рядом, стоит лишь хорошенько присмотреться и копнуть. Да, это может быть непросто и даже чревато, ведь в Империи колдуны находятся на совершенно легальном положении, а их вожак — доверенное лицо Великого хана. Но если оставить все как есть, кровопролитная война будет продолжаться, потому что Дегонису для мирового господства необходимо сокрушить чародеек. Достигнутые завоевания пойдут не во благо Империи, а строго в интересах черных колдунов, собирающихся установить новый мировой порядок. Порядок, где всем станут заправлять их Покровители, то есть самые настоящие демоны. Ибо именно за этим они помогают Великому хану подчинить себе как можно больше земель, и именно для этого им требуется устранить со своего пути все возможные препятствия, самое серьезное из которых — сестры Альмирстала. Устранить чужими руками, кровью и жизнями солдат Железных земель, верных подданных Империи. А после поработить их.

Расходились воины в чрезвычайном возбуждении, пообещав принцессе хорошенько подумать на досуге об услышанном. В последующие дни она еще несколько раз собирала аудиторию, и под конец поселок для военнопленных гудел как встревоженный улей. Люди передавали новость из уст в уста, обсуждали, спорили, сомневались, строили предположения и задумывались о будущем. К тому дню, когда ворота поселка отворились, подавляющее большинство солдат и офицеров было настроено должным образом. Ад-Сейдин, совершив очередной обмен пленными, даже не подозревал что он получил обратно. В армию, вернувшую себе захваченных неприятелем бойцов, проникли зерна сопротивления, немедленно начавшие давать обильные всходы.

Талара, наконец-то найдя себе достойное применение, с головой окунулась в новую работу. Предложенная Илианой идея пришлась ей по душе, и принцесса не жалела сил на новом поприще, отдаваясь ему без остатка. Разумеется, эта идея не возникла из воздуха, а ее воплощение требовало немалых усилий. Илиана тщательно разработала всю стратегию, прежде чем привлечь к ней подругу и начать практическую реализацию. Оборотни, массово направляемые в армию ад-Сейдина, будучи идеологически верными своему повелителю начнут активно подтачивать ее изнутри. Продолжая формально действовать во благо Империи, они станут смертельными врагами черных колдунов, и оставалось только ждать, когда посеянные идеи разрастутся и принесут плоды. В одиночку, разумеется, Илиана ни за что бы не справилась, и ей пришлось посвятить в свой план доверенных лиц. Исходи он от кого-то другого — и здоровый скептицизм не пустил бы его дальше бумаги. Илиане имелись основания верить. Верить в то, что подобное ей действительно по плечу. Убежденная ей Сирелина обеспечила встречу с Советом чародеек, а тот, в свою очередь, предпринял необходимые шаги. В Данерхейме собирали наиболее важных военнопленных, не предполагавшихся к обмену, но после утверждения плана Илианы это правило было изменено. На ротационной основе в крепость стали доставлять и других южан для предстоящей идеологической обработки. Их распределение и фильтрацию сестры взяли на личный контроль. Тех, кто попадался при ликвидации диверсионных отрядов — отсеивали, как отсеивали любого, кто подозревался в симпатии Манипуляторам. Открыть человеку истинное лицо колдунов — одно, но если он уже и сам об этом прекрасно осведомлен — это совсем другое. Среди лояльных Дегонису солдат и офицеров, а таковые то и дело встречались, находились и откровенные соучастники, тем или иным способом перетянутые колдунами на свою сторону. О них в том числе предупреждала Талара, обращая с трибуны свою пламенную речь в сердца слушателей. Таких заблаговременно старались выявлять и изолировать. К тому моменту, как Илиана вошла в состав верховного командования, машина ее замысла была подготовлена до последнего винтика, а маховик запустила принцесса, де-факто возглавившая идеологическое сопротивление.

— А ты становишься очень расчетливой, — заметила как-то Сирелина, занимаясь подготовкой одобренного замысла; именно она ввела в оборот слово " оборотень", характеризуя обращенных военнопленных. — Задумать такое и хладнокровно осуществить — признаться, это меня даже пугает. Твое мышление выходит за привычные рамки. Ты начинаешь оперировать массами, строить сложные и долгосрочные логические конструкции с далеко идущими последствиями. Кое-что все чаще становится для тебя лишь инструментом для достижения цели.

— Это плохо? — спросила Илиана.

— Если речь идет об общем благе — нет. Вопрос лишь в том, что именно ты будешь считать общим благом, — ответила чародейка. — И на что будешь готова для этого пойти, — добавила она многозначительно.

Илиана долго размышляла, учла ли она в своем замысле Талару как равноправного партнера, или же сделала ее тем самым инструментом, необходимым исполнителем своей воли. Она честно рассказала подруге все, но ведь рассказала в последний момент, когда подготовительная работа была уже сделана. А если бы принцесса отказалась, что тогда? Да, она совершенно самостоятельно одобрила предложение подруги и согласилась играть свою ключевую роль, но произошло бы тоже самое, если бы Илиана выстроила свою речь иначе? Если бы расчетливо не подбирала слова, не обходила подводные камни? Если бы одни чувства Талары с умыслом не остались незатронутыми, а другие наоборот — активно не привлекались? Илиана и впрямь ничего не утаила от подруги, но умение оперировать открытыми фактами для достижения своей цели, проливая свет на одни их стороны и оставляя в тени другие — по сути та же манипуляция. Илиана и сама не могла дать себе ответ на вопрос, воспользовалась она подругой или нет. Однако глядя, как Талара самоотверженно и с полной отдачей показывает себя на новом поприще, она мало-помалу успокоилась. Вокруг принцессы образовалась небольшая свита из офицеров разного ранга, отказавшихся возвращаться к своим и решивших помочь ее высочеству разоблачать врага, угнездившегося в самом сердце Империи. В конце концов, все это — на благо самих южан, раз уж они сами проявляют такую инициативу.

* * *

В воздухе привычно тянуло химией. Ее запах становился все более отчетливым, но до отравления парами было еще очень далеко. Небо на востоке затягивали густые тучи, прочно обосновавшиеся над жерлами вулканов. Последние теперь извергались непрерывно, но извергались довольно неторопливо, распространяя по склонам потоки вязкой тягучей лавы. У горизонта то и дело громыхало, и где-то там, в завесе дождевых облаков и пепла, проскальзывали хитросплетения молний. За последние месяцы эхо громких взрывов будило Пруса трижды, и трижды он выскакивал на улицу, обращая взволнованный взор к серым горам. Это взрывались вершины новых вулканов оживавшей вдали горной гряды. От его утлого домика их было не видать, но от этого вулканы не становились менее реальны, равно как и исходившая от них опасность. Впрочем, к такому развитию событий начал привыкать даже бывший геолог, а ныне самый обыкновенный фермер и самогонщик, ибо на четвертый раз он даже не потрудился встать с кровати. Перевернувшись на другой бок, Прус проворчал ругательство и накрыл голову подушкой, заглушая звуки разносившихся по округе раскатов. Разумеется, это отнюдь не означало, что он махнул рукой на происходящее и решил довериться судьбе. Обстановка медленно, но верно ухудшалась, и если каменные глыбы все еще падали поодаль от построек и пашен, то пепел все чаще присыпал чахлые посевы тонким налетом ничуть не желанных осадков. Овраги у подножия хребта постепенно разрастались, протягивая свои изломанные щупальца на равнину, а воздух становился совсем уж неважным, особенно когда дул восточный ветер. Даже вода из колодцев попахивала, а небольшие озерца и вовсе источали подозрительные ароматы. Тем не менее, появилось во всей этой неприглядной картине и еще одно обстоятельство, повлиявшее на отношение Пруса. Как-то раз очередной камень свалился совсем близко от надела Жиля. Тот, обеспокоенный столь неприятным соседством, удосужился прогуляться к незваному гостю и изучить его. Он уже вовсю подумывал что зря не прислушивался к товарищу, и, возможно, им всем действительно стоит убраться подальше из этих мест, и прежде не лучившихся привлекательностью. При падении камень раскололся на несколько кусков, чьи наиболее мелкие фрагменты зловредно подворачивались под ноги пожилого мужчины. Едва не упав, Жиль, чертыхнувшись, мстительно пнул россыпь носком башмака. Камни со стуком разлетелись в стороны, и что-то среди них тускло блеснуло в лучах высоко стоявшего солнца. Блеск показался Жилю несколько необычным. Сам не зная зачем он это делает, пожилой земледелец согнулся в три погибели и принялся искать то, что привлекло его внимание. Его подслеповатые глаза видели довольно плохо, и он, проковырявшись несколько минут, уже собирался бросить свое нелепое занятие, если бы не удачно упавший солнечный луч. Что-то вновь блеснуло в чахлой траве совсем рядом, и Жиль, запомнив место, живо нащупал небольшой, но неожиданно тяжелый камешек невообразимой формы. Подняв его к самым глазам, фермер покрутил его то так, то эдак, и вдруг сообразил, что найденный им предмет ничего общего с камнем не имеет. С сильно забившимся сердцем, Жиль со всех ног бросился к соседу и запыхался так, что даже не смог толком говорить. Вместо слов он сунул ему в руки свою находку. Прусу, как геологу, хватило одного взгляда, чтобы тут же определить ее суть. Жиль нашел золотой самородок. Небольшой и с вкраплениями сторонней породы, но все же это было самое настоящее золото. Надо ли говорить, Жиль тут же и думать забыл о переезде, и все свободное время проводил на равнине между домом и горами, постепенно забираясь все дальше. Его первоначальный энтузиазм не иссяк, а вырос до неимоверных масштабов, когда в одну из своих вылазок он обнаружил еще один самородок, после чего золотая лихорадка захватила его окончательно. Прус не остался к находке безучастным. Если один раз еще представлялся ему какой-то невероятной случайностью, то отмахнуться от второго не позволяла элементарная логика. Она же, правда, была не в силах объяснить, откуда в прилетевшем камне взялось золото, и геолог, сколько ни искал ответа в своих познаниях, так и не сумел его найти. Сперва больше из интереса Прус присоединился к Жилю в его поисках, и парочка совместными усилиями вскоре нашла еще два небольших куска драгоценного металла. Реальность перечеркивала все теоретические измышления, а перед взбудораженными приятелями неожиданно открылись совершенно новые перспективы. Теперь даже Прус резко пересмотрел свои взгляды на неприветливые горы, враз как-то ставшие намного привлекательнее. Подкопив достаточно золота, приятели смогут навсегда покинуть Диртленд и перебраться в какие-нибудь цветущие края, купить там дом и до конца своих дней наслаждаться жизнью. Ради такой перспективы стоило пойти и на куда больший риск, нежели всего-то оставаться в своих лачугах. Приятели, объединив усилия, постоянно рыскали по долине и при падении очередной глыбы тут же старались приметить место, сулившее новые барыши. От их семей, разумеется, не укрылось их странное занятие, от которого начинало страдать хозяйство. Приятели были вынуждены посвятить домашних в тайну, но поклялись, что лично отрежут им языки, если те вздумают проболтаться о находке случайным путникам. Родственники, смекнув куда ветер дует, поклялись молчать, загоревшись мечтами о лучшей жизни. По общему соглашению Прус и Жиль с утра до вечера рыскали по равнине, выискивая золото, а их родные взяли на себя все заботы о фермах. Тяжелый труд приходился им не очень-то по душе, но мысли о богатстве подстегивали энтузиазм и мирили с любыми невзгодами. По предложению Пруса упавшие глыбы дробили кувалдами, и его идея не прошла даром. Внутри расколотой породы приятели находили вкрапления золота, а один раз наткнулись на действительно приличный самородок, враз окрыливший их мечтания. Сожалея, что прежде не удосужились запомнить места падения всех предыдущих камней, Прус и Жиль резво шустрили по равнине, выискивая сулившие состояние объекты. Их усилия то и дело увенчивались успехом, количество драгоценного металла росло, и страсть к поискам не иссякала, неизменно подогреваемая новыми находками. До подлинного богатства приятелям оставалось еще далеко, но и уже найденное можно было обратить в неплохую сумму, а оба надеялись, что это только начало. Впрочем, совсем уж о просыпавшихся горах Прус не забывал.

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒