Часть III 23 страница

Все вместе просидели до полуночи. Принцесса никого не торопила. Ей не хотелось быстро разлучать друзей и близких, к тому же до назначенного часа у них было предостаточно времени. Талара заблаговременно привела гостей в свои покои, откуда нирелинцы и ребята отправятся к себе домой, а подруги — совсем в другое место. Расставаться было непросто — несколько часов пролетели как одно мгновение. Принцесса пообещала, что приложит все усилия для того, чтобы родные Илианы обрели свободу, но пока им все-таки придется по-прежнему жить при дворце. Такова воля отца, и переубедить его будет весьма непросто, если вообще возможно. Время покажет, но принцесса лично следит за тем, чтобы они жили хорошо и ни в чем не нуждались. Их охраняют гвардейцы из ее полка, получившие строгий приказ никого не пропускать. Хана и визиря, разумеется, такой приказ касаться не мог, но всем остальным доступ к заветному дому был заказан. Когда двери за гостями все-таки закрылись, подруги вновь остались одни. Глаза у Илианы выглядели подозрительно влажными и принцесса даже тактично удалилась, давая подруге возможность справиться с нахлынувшими эмоциями. Впрочем, быстро выяснилось, что уходила она отнюдь не за этим.

— Держи, — сказала Талара, протягивая Илиане какую-то коробочку.

Внутри на синем бархате лежал платиновый медальон с красивым каплевидным рубином — точная копия того, что был оставлен в старой насосной станции. У мастера Хольда уцелело несколько восковых слепков, и по одному из них придворный ювелир изготовил для принцессы подобие оригинала. Разве что загадочную вязь на обороте не удалось воспроизвести досконально, да и камень все-таки отличался, хотя и был одним из самых лучших. Илиана, тронутая подарком, немедленно одела его на шею.

— А твой мы тоже однажды сыщем, — заявила Талара. — Он наверняка хранится где-то у Дегониса. Не знаю как — но вернем обязательно!

— У меня для тебя тоже кое-что есть, — улыбнулась Илиана.

Покопавшись в небольшой сумке из красиво выделанной кожи, она выудила прямоугольный футляр.

— Что это? — облизнулась принцесса.

— Открой — узнаешь, — предложила подруга.

Внутри тоже лежала драгоценность. Во всяком случае, именно ей украшение и выглядело на первый взгляд. Искусно выполненный зеленый трилистник содержал четыре разноцветных драгоценных камня: по одному в каждом лепестке и последний в центре. Лепестки обрамляла тончайшая золотая окантовка, казавшаяся сплошной линией. На деле, если посмотреть на нее в сильное увеличительное стекло, можно было увидеть, что линия состояла из непрерывной цепочки слов на непонятном языке. Это были колдовские письмена, а украшение изготовил отнюдь не обычный мастер.

— Это от Сирелины, — пояснила Илиана. — Она беспокоится за тебя и просила носить этот амулет не снимая. Пока ты его носишь, он будет ограждать тебя от злого колдовства. Прежде такое было просто невозможно, ибо любые чары довольно быстро развеивались без поддержания, поэтому лишь сами чародейки могли пользоваться собственными изделиями. Только здесь не простые камни, хотя ты, возможно, уже поняла. Это камни из Абериджа. Эбби успел кое-чему научить Сирелину, и она потратила немало времени для изготовления такой штуки.

— От любого колдовства? — живо спросила принцесса, моментально оценив подарок по достоинству.

— Универсальной защиты не существует, — покачала головой подруга. — Но Сирелина постаралась на совесть, ориентируясь на то, что скорее всего окажется в арсенале Манипуляторов. Даже если амулет не блокирует злые чары полностью, он как минимум ослабит их действие. В общем, лучшего оберега сейчас вообще ни у кого нет.

— А как же ты? — невольно вырвалось у Талары, уже одевавшей искусное и полезное украшение.

— Со мной разговор особый, — улыбнулась Илиана, но в глазах ее неожиданно промелькнул холодный стальной блеск.

В толще дворцовых стен шли молча. Все уже было сказано, и теперь дело за исполнением. Больше всего принцессу беспокоило, что ее ключ не сумеет отпереть потайную дверь в материнские покои, но она заблаговременно устроила соответствующую проверку. Ключ, к счастью, благополучно подошел, но этого все еще было недостаточно. Изнутри — большая редкость — потайная дверь закрывалась на засов, выглядевший как декоративная накладка. Сладить с ним можно было только находясь внутри покоев, поэтому дурацкий запор представлял известную проблему. Таларе пришлось хорошенько потрудиться, чтобы обойти это препятствие. Она отнюдь не была белоручкой, хотя физическим трудом обыкновенно не занималась. Ей пришлось взять несколько уроков у мастеровых, а на саму идею ее натолкнула юная разбойница Дэя. Илиана до последнего не могла понять каким именно образом подруга собирается отомкнуть засов, находившийся по ту строну толстой секретной двери. Ей мерещились сверхмощные магниты и хитрые петли из тончайших нитей, заранее продернутые особым образом и пропущенные через щели в дверном косяке. Принцесса хранила загадочное молчание, но по блуждавшему на ее лице хитрющему выражению становилось ясно, что идут они отнюдь не для того, чтобы потом безрезультатно повернуть обратно. Часы показывали половину третьего ночи, когда Талара воспользовалась ключом, разблокировавшим колдовской замок. Затем сделала приглашающий жест. Илиана, пожав плечами, толкнула дверь, но та не поддалась.

— Сильнее, — шепнула принцесса.

Подруга поднатужилась и долбанула дверь плечом. Та вдруг распахнулась, едва не врезавшись в противоположную стену, поскольку располагалась в углу. Удивленная Илиана заметила, что засов так и остался в задвинутом положении, что не помешало им проникнуть в помещение. Присмотревшись, она поняла в чем состояла идея принцессы. Крепления засова остались прямо на нем. Вытащив здоровенные болты, Талара заменила их фальшивками и придала им прежний вид. Засов выглядел как обычно, но стоило приложить хорошее усилие — и крепления благополучно вылетали из гнезд. Шума они при этом почти не производили, но опасаться ночным гостям было некого. В покоях находилась только больная. Сиделки и прочий обслуживающий персонал отсутствовали с двух ночи до пяти утра. В этот момент происходила пересменка, и хотя при пациентке всегда кто-нибудь присутствовал, на эти три часа ее оставляли одну. Кто-то из лечащих врачей посчитал, что несчастной надо давать отдохнуть без посторонних, что должно благотворно влиять на ее пребывающий в потемках разум. Эти сведения, разумеется, направо и налево не разглашали, и Таларе пришлось немало постараться, чтобы выяснить столь немаловажные подробности. Она устроила целое шпионское приключение со слежкой, подкупами и сонными зельями, проясняя все детали работы обслуживающего персонала. Семейная тайна охранялась настолько тщательно, что к ней не имела доступа даже Талара. Впрочем, едва ли меньше она постаралась и когда хлопотала над засовом, подготавливая его к ночному визиту. Идя навстречу дочери, во время свиданий ее оставляли с матерью наедине, но принцесса здорово рисковала, если бы случайный посетитель застукал ее за столь подозрительным занятием.

В чистых и прибранных покоях горели ночные светильники, озарявшие пространство мягким рассеянным светом. В полной темноте больную никогда не оставляли, считая, что это вредно для ее психики. Впрочем, трудно было сказать что для нее вредно, а что нет, в таком состоянии пребывала несчастная женщина. За ней, вне всяких сомнений, очень хорошо ухаживали и всячески заботились. Это чувствовалось даже в мелочах: подоткнутое одеяло, аккуратно разложенные подушки, до блеска начищенный пол, легкий аромат целебных смол и практически никакого запаха лекарств, обычно присущего ложу больного человека и производящего неприятное впечатление даже на здорового. Увы, никакой уход пациентке не помогал. Приблизившись к ней, Илиана наконец-то до конца осознала, почему подруга столь долго скрывала от нее семейную тайну и даже сейчас, судя по исходившим от нее эмоциональным волнам, стыдилась и сопротивлялась одновременно. Лишь значительным усилием воли Талара собственноручно отдернула полупрозрачный полог кровати и отодвинулась в сторону, подпуская подругу к матери. Тяжкий недуг наложил на несчастную женщину глубокий отпечаток, не оставив и следа от ее былой красоты. Некогда покорившее хана лицо с тонкими аристократическими чертами утратило все присущие жизни краски и сейчас напоминало гримасу злобной старой ведьмы. Впавшие щеки, огромные круги под ввалившимися глазами, несметное количество преждевременных морщин, тонкий, клювом заострившийся нос, искусанные, потрескавшиеся губы… Трудно было представить, что когда-то эта женщина была одной из первых красавиц Железных земель. Прежде пышные волосы разметались по подушке жалкими хрупкими прядями, исхудавшая грудь неравномерно вздымалась под тонким одеялом, а истончившаяся кожа просвечивала насквозь сеточкой вен. Таким же исхудавшим было и тело, чьи очертания вырисовывались из-под одеяла. Руки казались двумя безвольными плетьми; руки, привязанные к опорам балдахина — свидетельство того, что несчастная могла причинить вред себе или окружающим. В этом медленно угасавшем теле все еще держалась жизнь, и держалась на удивление крепко. Женщина, выглядевшая невесомой пушинкой, в припадке буйного помешательства обретала невиданную силу, о чем свидетельствовал ряд косвенных признаков, не прошедший мимо внимательного взгляда Илианы. Впрочем, Талара, скрепя сердце, уже просветила подругу касательно всего, чего только вообще знала о болезни матери, хотя иные подробности срывались с ее языка весьма непросто. Сейчас больная спала. Спала беспокойным сном, учитывая как двигались под сомкнутыми веками ее глазные яблоки. На висках выступили маленькие бисеринки пота.

Илиана некоторое время молча стояла, рассматривая пациентку и ее скорбное ложе. По-царски роскошное, сейчас оно имело такое же значение, как и ложе простой крестьянки, и лишь его изысканность напоминала о статусе вверенного ему исполненного страданий тела. Талара хотела отойти в сторону, но Илиана сделала ей знак, что это не обязательно. Достаточно просто хранить тишину и не мешать. Затем, закончив поверхностный осмотр, сообщивший ей немало о поведении пациентки и обращении с ней, уселась на постель и положила руку больной на грудь.

До сих пор принцесса знала о внешнем проявлении способностей подруги лишь понаслышке. Легкое алое свечение, окутавшее руку целительницы, медленно вливалось в больную, проникая в нее робкими колеблющимися лучами. Продолжалось это довольно долго. Талара подумала, что лечение уже началось, как вдруг больная неожиданно проявила признаки беспокойства. Все еще не открывая глаза, она стала подергивать головой, медленно поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, а конечности ее также слегка подрагивали. Ладонь Илианы осветилась чуть сильнее. Рот больной приоткрылся, обнажив сведенные зубы, и из него с хрипом вырвалось враз потяжелевшее дыхание. Свечение угасло. Илиана, убрав руку с груди пациентки, встала и посмотрела на подругу.

— Плохо дело, — сказала она очень серьезным тоном.

— Надежды нет? — спросила Талара сорвавшимся голосом.

В этот момент она едва удержалась от рыданий.

— Я этого не сказала, — качнула головой Илиана. — Но это не простой недуг.

— Что ты имеешь в виду?! — вскинулась принцесса, живо просушив не успевшие навернуться слезы.

— Полагаю, на твою мать наложено злое колдовство. Очень злое, очень сильное и очень необычное, — ответила Илиана, неторопливо выговаривая слова. — Я чувствую в ней присутствие чужеродной сущности. Эта сущность поработила ее, живет в ней и является причиной недуга. Безумие — лишь следствие тех кошмаров, в которых пребывает твоя мать. Кошмаров, порожденных этой сущностью. Она питается ее жизненной силой, но при этом не дает и умереть. Это как паразит, который контролирует хозяина, но при этом понимает, что с его смертью исчезнет и он, и старается поддерживать в нем жизнь как можно дольше. Если бы сущность хотела убить твою мать, она давно бы это сделала. Все преобразования в теле и разуме вызваны этим пагубным влиянием. Больную нельзя исцелить не изгнав паразита, но в этом и заключается главная проблема. Чужеродная сущность так сильно переплелась с телом, так глубоко пустила корни в разум, что я не уверена удастся ли мне разделить их.

Талара, остолбенев, внимала каждому слову подруги. Мало-помалу до нее дошла основная суть сказанного, поэтому принцесса, отваливши челюсть, озвучила ключевую мысль, словно требуя ей подтверждения.

— Постой, ты хочешь сказать, что на нее навели порчу? — спросила она, сжав побелевшие кулаки.

— Порча — обобщенное слово несведущих людей, куда попадает практически все, что не связано с естественными причинами, — мотнула головой Илиана. — Твоя мать стала жертвой колдовства, сильного и целенаправленного. На нее не наложили чары — в ней живет продукт этих чар, глубоко проникший практически в каждую клетку тела и погрузивший сознание в череду бесконечных ужасов. Но я не понимаю чем он все-таки питается… За столь долгий срок он уже убил бы жертву, как бы ни старался оттянуть ее конец.

— КТО?! — выдохнула Талара, схватив подругу за руки столь сильно, что та даже поморщилась.

Нетрудно было догадаться, что она интересуется автором гнусного злодеяния.

— Не знаю. Но не думаю, если сильно ошибусь в предположении, что это кто-то из уже известной нам компании, — тихо ответила Илиана.

— Я убью его! — прорычала принцесса. — Я убью его прямо сейчас! — прибавила она, положив пальцы на меч и глянув в направлении двери.

— Для этого будет время позже, — мягко сказала Илиана, кладя ей ладонь на плечо, и Талара почувствовала, как по ней пробежала успокаивающая волна. — Сейчас нам надо решить что делать с твой матерью.

Немного поостыв, принцесса внимательно выслушала подругу и поняла, что та имела в виду. Илиана не была уверена в результате. Именно с таким недугом она еще не сталкивалась, причем с недугом настолько запущенным. Лечение могло закончиться как выздоровлением, так и смертью пациентки. Сама Илиана оценивала шансы примерно пятьдесят на пятьдесят, а полному исцелению принадлежала лишь половина от этих пятидесяти. Она была не в праве взять на себя ответственность за судьбу этой женщины и Талара очутилась перед крайне непростым выбором. От ее слова сейчас зависело что произойдет дальше. По лицу принцессы было видно, насколько сильная в ней идет внутренняя борьба. Она довольно долго молчала, взвешивая все за и против. Ее глаза были неотрывно прикованы к лицу матери, будто надеялись прочесть на нем ответ на столь важный вопрос.

— Покажи мне, — произнесла Талара глухим голосом.

— Показать что? — не поняла Илиана.

— Покажи мне что она чувствует, — пояснила принцесса. — И не спорь, — добавила она, видя, что подруга хочет что-то сказать. — Просто покажи.

— Закрой глаза, — велела Илиана, взяв ее за руки.

Она пощадила подругу, не передав ей всю гамму ощущений до конца. Илиана, разумеется, не могла передать ни видения, терзавшие больную, ни обрывки ее далеких от окружающей реальности мыслей, но ей было вполне по силам воссоздать для принцессы хотя бы часть поглотившего ее мать ужаса. До сих пор Илиане ни разу не приходилось излучать на кого-либо столь отрицательные волны. Вместо тепла и заботы она всколыхнула самые потаенные кошмары, обдала леденящим холодом, пронзила каждую клетку бесконечным отчаянием. Совсем ненадолго, и в гораздо меньшей степени, чем испытывала больная, но и этого хватило более чем с лихвой. То, чем Илиана окутала Талару, произвело на последнюю глубочайшее впечатление. Тяжело дыша, побледневшая принцесса отпрянула прочь, задрожав как осиновый лист. Затем схватила руку матери и затряслась от беззвучных рыданий. Илиана стояла не шевелясь и не произнося ни звука, боясь нарушить эту душераздирающую, но священную сцену. Рыдания прекратились так же внезапно, как и начались.

— Действуй! — жестко сказала Талара, оторвав взгляд от матери и воззрившись на подругу.

— Уверена? — спросила та.

— Да! — кивнула принцесса. — Лучше пусть она умрет при попытке исцеления и тогда хотя бы избавится от страданий, нежели будет жить вот так, пребывая в кромешном аду. Действуй!

— Обойди постель с другой стороны и снова возьми мать за руку, — велела Илиана. — Надеюсь, это поможет.

Сказав так, она уселась подле больной и положила на нее обе ладони, одну на грудь, а вторую на голову. Пару минут ничего не происходило. Талара даже хотела спросить все ли в порядке, как вдруг из Илианы ударили волны алого света. Она вспыхнула едва ли не факелом, и эта вспышка была столь интенсивной, что принцесса невольно прикрыла глаза.

Как и в случае с Каролайной, девушка прибегла к крайней мере — она бурно насыщала тело энергией, вызывая мощнейший всплеск жизненной силы. Ее замысел был довольно прост: организм пациентки, восстанавливающий утраченные и поврежденные клетки, должен сам изгнать чужеродную сущность, обретя для этого достаточно сил. Простое колдовство или отраву Илиана вымывала из больных своей властью, но крепко сплетенный с человеком паразит не позволял ей проделать то же самое. Усилить самого паразита девушка не боялась. Ее способности не действовали на порождения колдовства и колдовские сущности, каковым он являлся. Пронизывая мать Талары энергетическим потоком, она вызывала лавинообразную реакцию в ее клетках, немедленно вступавших в противодействие с частичками чужеродной субстанции. Та, разумеется, не осталась безучастной к происходящему и мигом воспротивилась, не желая покидать привычную оболочку. Угнездилась она крепко, очень крепко. Несчастная женщина кричала бы от боли, когда из каждого ее нерва с корнем вырывались нитеобразные щупальца паразита, но Илиана временно лишила ее голоса, иначе на вопли сбежался бы весь дворец. К тому же Талара наверняка пришла бы в ужас и чего доброго помешала бы процессу, а это грозило пациентке немедленной гибелью. Было совершенно невозможно описать, что сейчас происходило с телом и душой матери принцессы. Отдаленное представление могли дать рыболовные крючья, глубоко вонзившиеся своими острыми жалами в плоть и самую душу. Представьте, что почти во все клетки вашего тела впилось по такому крючку, а затем представьте, что их все разом стали вырывать, какие-то быстрее, какие-то медленнее. Пытка была поистине чудовищной, но иного способа изгнать паразита не существовало. Глаза Илианы сияли как два извергающихся кратера вулкана, отчего Талару пробирала дрожь. Алое сияние испускала вся ее фигура, и оно же охватило больную, проходя ее насквозь и выплескиваясь в стороны полыхающим ореолом. Принцесса с трудом верила в происходящее. Облик матери непрерывно менялся. Уходили изможденные старушечьи черты, исчезали следы тяжкого недуга. На смену им возвращалась утраченная природная красота, фигура восстанавливала свои грациозные очертания, лицо преобразилось, волосы обретали прежние блеск и пышность. Тело, возрождаясь как на дрожжах, наливалось невиданной прежде жизненной силой, обрушившейся на гнездившегося в нем паразита. Жуткие раны изорванных клеток, порожденные разрывом с чужеродной материей, немедленно затягивались под влиянием колоссального выброса энергии, исторгаемого Илианой. Эти раны возникали в теле тысячами, десятками, сотнями тысяч, сопровождая отторжение глубоко проникшей в него скверны. Не закрывай их целительница в то же мгновение как они появлялись, женщина неминуемо умерла бы от обширной кровопотери, множества внутренних повреждений. Фактически, она превратилась бы в один огромный кровоподтек с полопавшимися сосудами и внутренними органами. Лишь могучий поток жизненной силы, который Илиана вливала в больную, позволял той немедленно восстанавливаться, изгоняя из себя крепко засевшее зло. Ослабь она его хоть на несколько секунд — и внешне уже совершенно здоровое тело тут же обратилось бы в лохмотья искореженной плоти, в самой своей основе поврежденной не желавшим сдаваться паразитом.

Силы Илианы были не бесконечны. Более того, если бы она взялась за лечение несколько месяцев назад, то почти наверняка не справилась. За прошедшее время, сметая злые чары, исцеляя людей и животных и развивая их природные способности, девушка основательно поднаторела в собственных навыках, используя их все более искусно, а ее общий уровень по-прежнему продолжал расти. Она выдержала эту схватку с неведомой поганью, столь долго разраставшейся в теле больной. В какой-то момент из бившейся женщины показалась черная жижа. Она выступала из пор, сочилась из ушей, ноздрей и уголков глаз, а затем вдруг хлынула изо рта так, будто легкие несчастной наполняла густая болотная тина. Мать Талары сотрясли сильнейшие судороги, грудь заклокотала; она задыхалась, не имея возможности глотнуть воздуха. У принцессы хватило ума ничего не предпринимать, видя, что подруга остается неподвижной, хотя все выглядело так, словно больную только что вытащили из трясины и дыхательные пути срочно требовалось освободить. Зловещая черная субстанция сливалась в единую вязкую лужу, волновавшуюся и ходившую рябью. Эта лужа не растекалась как обычная жидкость, а растягивалась эдаким приподнятым блином. Отторгаемая телом, она собиралась вне его, не имея возможности ни вернуться обратно, ни самостоятельно двинуться еще куда-нибудь. Когда последняя капля покинула мать Талары, Илиана неожиданно сдвинула одну из рук прямо в центр этой мерзкой жижи. Если бы та могла вопить, она завизжала бы так, что во дворце повылетали бы стекла. Прикосновение девушки, излучавшей потоки жизненной силы, для продукта черного колдовства было разрушительным и смертельным. Теперь целительница могла не бояться нанести пациентке вред, поскольку паразит находился вне ее тела и больше не представлял с ним единое целое. Алые волны обратили субстанцию в пепел, сжигая ее в мгновение ока. Вся отвратительная сущность была уничтожена, и от нее не осталось даже малейшего следа.

Когда алое сияние угасло, Талара увидела свою мать такой, какой она была прежде — пышущей здоровьем красавицей. Она даже как-то помолодела и выглядела просто изумительно. Впрочем, удивляться тут было нечему — Илиана накачала ее таким колоссальным объемом энергии, что тело женщины, полностью обновившись, пребывало на пике своих жизненных возможностей.

— Развяжи ее, — пробормотала Илиана, сползая с кровати на пол.

У нее страшно закружилась голова, а перед глазами вдруг стало так темно, что она едва видела огоньки светильников. Талара, выхватив кинжал, быстро обрезала путы и хотела было спросить что дальше, но заметила плачевное состояние подруги. Кинувшись к ней, она испуганно схватила ее за плечи.

— Все хорошо. Со мной все в порядке. С твоей матерью тоже. Просто я очень устала, — сбивчиво выдавила Илиана, роняя слова. — Дай мне стакан воды.

Принцесса метнулась к стоявшему на столике графину с питьем, наполнила хрустальный бокал и вручила подруге. Илиана сделала несколько глотков, но неожиданно выплеснула остальное на пол.

— Здесь что-то примешано! — сказала она, утирая губы. — Не могу понять что. Что-то плохое, но неопределенного действия. Вроде бы не отрава, но и лекарством это точно не назовешь.

Талара прошипела несколько ругательств, погрозив вдаль кулаком.

— Иди к матери, — сказала Илиана. — Со мной все хорошо. Сейчас я приду в себя, дай мне пару минут.

Талара, поколебавшись, вернулась на постель, и взглянула на лицо матери, снова взяв ее за руку. Впервые за долгое время оно выглядело совершенно умиротворенным. Жизнь вернулась в эти аристократические черты, ресницы трепетали, грудь мерно вздымалась от тихого спокойного дыхания.

— Что с ней? — едва слышно спросила принцесса.

— Она спит. По-настоящему, — отозвалась Илиана. — Скоро она проснется и тогда для нее все будет окончательно позади.

— Позади?! — вдруг усомнилась Талара. — А если тот, кто совершил это злодеяние проделает его снова?

В ответ она услышала нечто совершенно неожиданное.

— Что вы здесь делаете?! — вдруг резко спросил чей-то низкий суровый голос.

Повернувшись на его звук, принцесса увидела возникшую словно из-под земли фигуру в черном балахоне, расшитом серебряными знаками. Подобное одеяние она видела в подземелье Ин-Хашуфа и начинала подозревать, что его носили высшие члены иерархии колдунов, наиболее важные и могущественные.

— Я принцесса Талара, а это моя мать! По какому праву ты осмеливаешься задавать мне вопросы?! — холодно заявила ханская дочь, соскакивая с кровати и принимая угрожающую позу.

На лице колдуна отразилась некоторая растерянность. Он признал принцессу и теперь лихорадочно соображал что следует предпринять. Талара явилась в покои больной самовольно, но все-таки она была не абы кто и не абы у кого.

— Я занимаюсь лечением вашей матери, ваше высочество. Поскольку я отвечаю за ее здоровье, я вынужден выказать вам неудовольствие вашим несвоевременным визитом в этот неурочный час, способным ухудшить состояние моей пациентки, — заговорил колдун, старательно подбирая слова.

— Ле-че-ни-ем? — недобрым голосом протянула принцесса, впиваясь взглядом в колдуна так, будто собиралась испепелить его на месте. — А не от твоего ли лечения она и занедужила, а?! Сам-то ты что здесь делаешь в означенный неурочный час? А ну показывай что это ты там принес!

Последнее относилось к банке, которую колдун держал в руках и ему было просто некуда ее девать. Нежданный посетитель бросил тревожный взгляд на посудину, соображая как лучше всего себя повести.

— У него там пиявки. Пиявки с кровью, — сказала вдруг сидевшая на полу Илиана, частично прикрытая пологом кровати. — Теперь мне все ясно. Ясно, как они поддерживали паразита, чтобы он не выпил жизнь твоей матери раньше времени. И ясно почему в ее режиме есть несколько ночных часов, когда она остается совершенно одна. В это время ей в пищевод незаметно вводят насосавшихся кровью других людей пиявок, и паразит вволю пирует богатым питательным разнообразием. Умно.

Колдун изменился в лице. Талара тоже. Колдун явно не ожидал застать в покоях посторонних и еще меньше ожидал, что эти посторонние догадаются о цели его визита. Положение из щекотливого быстро превращалось в критическое. Илиана ощутила всколыхнувшийся поток злобы.

— Значит, именно этот поганец наложил заклятье на маму? — свирепо спросила принцесса, нащупывая меч.

— Не знаю. Но он пришел кормить паразита, значит точно замешан в злодеянии, — отозвалась Илиана, внимательно наблюдая за человеком в черном балахоне.

Таиться не было смысла. Узнав о выздоровлении жены повелителя, колдун моментально сложил бы два и два и сообразил кто к нему причастен, поэтому необходимость играть с ним в кошки-мышки отпала сама собой. Зато обвинения в лоб могли спровоцировать ответную реакцию, что и произошло.

— Вы напрасно сунулись не в свое дело, ваше высочество, — зловеще произнес колдун, поставив банку на пол.

— Лечение моей матери — еще как мое дело! — процедила Талара.

— Боюсь, вам ничего не удастся сделать, — усмехнулся колдун. — Лучше бы вы оставили все как было.

— Ошибаешься, милейший, — криво усмехнулась принцесса. — Моя мать выздоровела и теперь свободна от ваших гнусных чар.

Лицо колдуна вытянулось. Явно не веря услышанному, он машинально сделал несколько шагов вперед.

— Стой на месте! Еще шаг — и я снесу тебе башку! — прорычала Талара.

Колдун остановился. Он уже успел разглядеть удивительные перемены в состоянии больной и сообразил, что ханская дочь говорит правду. Судя по виду, это его немало озадачило.

— Значит, одна из вас чародейка. И вряд ли это вы, выше высочество, уж простите за нескромность. Вероятно, ваша подруга, — произнес колдун, пристально воззрившись на Илиану. — Любопытно кто она такая. Считалось, что снять такие сильные чары уже едва ли возможно.

Судя по реплике, он не узнал внучку шейха то ли из-за изменений в возрасте, то ли потому, что вообще никогда ее прежде не видел. Колдун сделал перед собой короткое движение, а губы его шевельнулись. Наверное, наложил какое-то защитное заклятье. Не спуская глаз с Илианы, он выудил из складок мантии уже знакомый девушкам прибор и искоса взглянул на его показания. Брови колдуна поползли вверх.

— Не понимаю, — пробормотал он, хорошенько встряхнув Компас. — Ничего не понимаю, — повторил он, убедившись что инструмент ничуть не передумал. — Единственный сигнал идет от вас, ваше высочество, но мы об этом давно осведомлены. Это излучает ваш необычный меч.

В данный момент здорово фонило не только оружие из Абериджа, но и амулет, изготовленный Сирелиной, но это ровным счетом ничего не меняло.

— Кто наложил заклятье на мою мать? — холодно осведомилась принцесса.

Колдун поднял на нее глаза и улыбнулся. Теперь, уразумев, что ему ничего не угрожает, раз он находится в комнате с самыми обыкновенными девицами, злодей явно расслабился.

— Я удовлетворю ваше любопытство, ваше высочество, если вы в свою очередь расскажете мне каким образом вам удалось его снять, — с усмешкой предложил колдун.

— Я должна поверить в твою откровенность? — прищурилась Талара.

— Разумеется. Я буду с вами честен хотя бы потому, что мне нет смысла лгать. Мы же все понимаем, что живыми из этой комнаты вы не выйдете, — все с той же недоброй усмешкой произнес колдун. — Я просто не могу вас отпустить, ибо трудно даже представить что вы такое наболтаете отцу.

— Я кликну стражу и она разорвет тебя в клочья, — заметила принцесса.

— Это вряд ли, — качнул головой колдун. — Пока она сюда ворвется, я успею уложить вас обоих, а затем заявлю, что застал двух ведьм за наведением порчи, вызывающей недуг больной. Они напали на меня, я спасал себя и жену повелителя. Кто бы мог подумать, что одной из злоумышленниц окажется его собственная дочь!

— И ты осмелишься на такое? — с недоверием поинтересовалась Талара.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒