Часть III 3 страница

К тому времени как сгустилась тьма, горнист уже протрубил отбой, и большая часть полка спокойно похрапывала по лавкам и кроватям. В отличие от своих товарищей, после хорошего ужина насладившихся горячим чаем из больших жестяных кружек, дозорным приходилось довольствоваться холодным из фляжек. Зато он содержал двойную порцию сахара и толику лимонной эссенции, помогавшие сохранять бодрость. Запивая им сухари, патрульные и часовые ожидали смены караула и своей очереди отправиться на долгожданный отдых после походного марша. В колеблющемся свете факелов солдаты исправно несли службу, прислушиваясь к ночной тишине, в которой любой звук разносился очень далеко. Непривычная это была тишина. В покинутой деревне не лаяли даже собаки, ушедшие с хозяевами, издохшие взаперти, либо сбежавшие в лес. Слышны были только собственные шаги часовых, потрескивание пламени да приглушенные шумы из домов с расположившимся полком. Лес, постепенно исчезнувший во мраке, тоже хранил безмолвие. В этой нелюдимой пустоте, казалось, исчезла сама жизнь, оставив после себя деревню лишь как напоминание о былых деньках. Без факелов было не видно ни зги. С вечера небо затянули низкие серые облака, выглядевшие как саван покойника, а ночь окончательно окутала землю своим непроницаемым для света покрывалом. При явном отсутствии какой-либо угрозы солдаты, тем не менее, чувствовали себя неважно. В такое время суток и в таких окружающих условиях все суеверные страхи просыпались с удесятеренной силой, и бодрствующие патрули уже не могли отделаться от воспоминаний о жутких рассказах. Порожденные гнетущей атмосферой, они наливались собственной фантазией людей, применявшей их к окружающей действительности, и вот уже любой пень начинал казаться монстром, а мелькнувшая тень — выходцем из могилы. Солдаты, нервничая практически на пустом месте, пытались негромко вести досужие разговоры, но звуки собственного голоса угнетали их еще больше. Тьма и тишина наваливались прямо-таки свинцовой тяжестью, и даже лица товарищей в игре отбрасываемых огнями теней начинали казаться какими-то чужими.

В довершение ко всему появился туман. Подступив к самой деревне, он поначалу остановился на окраине, будто не решался войти без особого приглашения. Клубясь чуть поодаль, он мало-помалу поглощал окрестности, и вскоре за его пеленой уже ничего невозможно было рассмотреть далее десяти ярдов. Загустев и налившись волнующейся белизной, туман осмелел и двинулся в деревню. Факелы часовых просто тонули в этом молочном море, превратившись в тусклые размытые огни. В считанные минуты Ардею накрыла такая плотная завеса, что видимость сократились дальше некуда. Разойдясь по разные стороны дороги, часовые едва видели друг друга.

Странный это был туман. Какой-то уж слишком густой и слишком вкрадчивый. Его клубы передвигались так, будто кто-то сдувал пар с кипевших вокруг деревни котлов, нагнетая в нее непроглядное облако. Он совершенно не отдавал сыростью, хотя обычно туман предполагает значительную влажность. Вот что он с собой принес — это запах. Запах какой-то гнили, будто неподалеку находилось гиблое болото, где все деревья превратились в иссохшие жерди, а травы испускают дурной аромат, от которого тяжелеет голова и стучит в висках. Волны молочного моря накатывали своим бесшумным прибоем, обволакивая деревню мутно-белым потоком и наполняя легкие клубами сомнительно пахнущей взвеси. Солдаты даже дышать старались пореже, а некоторые прикрывали носы рукой, растерев в кольчужной перчатке листву и душистые ягоды с ближайшего кустарника. Вот уж точно гиблое место. Не иначе как потянуло плохо зарытыми могилами с кладбища да испарениями с ближайшего болота. Кажется, на карте было какое-то, отмеченное в паре миль к северо-западу. Только поди разбери теперь где восток, а где запад. Солдатам, вдыхавшим становившийся все более гадостным туман, как-то даже поплохело. Откуда-то возникло чувство сильной жажды, и они практически опорожнили свои фляги, не принесшие, впрочем, желанного облегчения. Поглощаемая жидкость горчила на языке и растекалась во рту противной жижей. У дозорных возникло труднопреодолимое желание сбегать к ближайшему колодцу и напиться изумительно свежей воды прямо из ведра, а затем вылить ее остатки себе на голову. Воспоминания о ее восхитительной прохладе и приятном вкусе, пришедшихся особенно по душе после утомительного перехода, искушали прямо-таки дьявольски. Даже чай, заваренный на ее основе, пился как-то по-другому, а простая похлебка казалась гораздо более изысканной.

Шаги в кромешном тумане раздавались гулко и далеко. Ходившие по деревне патрули теперь не видели ровным счетом ничего, светя факелами исключительно себе под нос, и совершенно не могли определить свои это там топают поодаль или же кто-то еще. Устроенная поначалу перекличка подтверждала что свои, и мало-помалу солдаты замолчали, ибо нарушение безмолвия нагоняло на них еще больше жути, а каждое громкое слово отдавалось в ушах болезненным гулом. Лишь когда очередной патруль подходил совсем близко, часовые окликали его дежурной фразой и, получив ответ, продолжали нести свое ставшее вдруг чрезвычайно утомительным дежурство. Точно также поступали и сами патрули, когда проходили вблизи друг от друга. Типичный вопрос, типичный отзыв — и снова разошлись. Никого, ровным счетом никого не было в этой брошенной деревне, и какой еще ответ могли услышать уставшие воины, кое-как отгонявшие гнетущую сонливость? Никакой. Точнее, невнятное, неразборчивое бульканье, будто некто произносил слова наполняя рот жидкостью, вытекавшей из продырявленной глотки. Ко всему прочему это сопровождалось хрипом и присвистыванием, вызывая в воображении затаптываемый ногами прохудившийся кузнечный мех. Опешившие солдаты патруля повторили свой вопрос, но ответ на него прозвучал ничуть не лучше, разве что стал еще более громким и уродливым. Встревоженные подобным поворотом дела, они, положив ладони на рукояти мечей, с предупреждающими окриками двинулись наперерез мутным огням. Кажется, отвечавшие столь омерзительным образом сделали то же самое. Шаги отчетливо сближались, как сближались и поглощаемые туманом огни. И вот уже в молочных клубах показались очертания людей, а в следующее мгновение и сами они вынырнули из белого плена. Патрульные солдаты остолбенели от ужаса. Затем, испустив испуганные крики, со звоном выхватили мечи. Все до сих пор слышанные небылицы подтвердились самым непосредственным образом, а суеверные страхи воплотились в реальность. Кошмар стал явью. Перед ними, облаченные в лохмотья и ржавые доспехи, сжимая костяными пальцами оружие появились мертвецы. Мертвецы, не тлеющие в гробах, а свободно разгуливающие среди живых. Мертвецы, с холодным блеском в белесых глазах собиравшиеся напасть на опешивших солдат. Их гниющие руки занесли оружие, а тронутые разложением глотки испустили те самые громкие булькающие звуки. Насмерть перепуганный патруль, поднимая тревогу истошными криками, со звоном скрестил мечи с немыслимым врагом.

Часовые у домов и окрест деревни вышли из состояния оцепенения, опешив от неожиданно раздавшихся воплей и лязга железа. Где-то совсем неподалеку их товарищи схватились с кем-то не на жизнь, а насмерть. Призывая к оружию, часовые, оставив посты, ринулись на шум схватки, спеша на помощь. Вот только то, на что подбегавшие со всех сторон солдаты натыкались в тумане, не укладывалось даже в самое смелое воображение. Деревню наводняли невесть откуда взявшиеся мертвецы. Так же как и люди, они поодиночке и группами выныривали из тумана и, встретив живых, набрасывались на них с небывалым остервенением.

В считанные минуты вся Ардея была на ногах. Поднятые по тревоге солдаты впотьмах хватали оружие и выбегали из домов, врезаясь в препятствия и друг в друга. Никто ничего не понимал, но, судя по всему, сражение теперь уже кипело сразу во многих местах, быстро охватывая всю деревню. Не успевал какой-то отряд появиться на улице и сориентироваться в обстановке, как он сталкивался с целой компанией мертвецов, и после нескольких секунд кошмарного остолбенения тут же вступал в бой, создавая еще один очаг противостояния. Деревня погрузилась в настоящий хаос. Солдаты, холодея от ужаса, не слышали и не видели ничего кроме кошмарного врага, рубившегося с таким же ожесточением как и они. Не было ни команд, ни сколь-нибудь внятной тактики. Вся Ардея улица за улицей, дом за домом превратилась в поле боя, где живые сражались с мертвыми. Но мертвых было больше. Солдаты слышали, что к ним на помощь бегут товарищи, но эта помощь все не приходила. Продолжавшие прибывать мертвецы многократно преобладали числом, и все что оставалось делать бившимся воинам — это рассчитывать только на себя. Откуда взялась страшная нежить — никто не понимал, но ее намерения не оставляли ни малейших сомнений. Мертвецы желали убить живых, едва только наталкивались на них в клубах проклятого тумана. В свете факелов их обезображенные тленом лица принимали настолько чудовищный вид, что даже у бывалых солдат сердце сжималось от ужаса, заставляя разум наполниться единственным желанием: изрубить, уничтожить эту омерзительную кровожадную нечисть. Воины, подстегиваемые бушевавшим в крови адреналином, дрались как никогда в жизни. На кошмарного врага сыпался град ударов, его кололи клинками, жгли факелами. Он, однако, отвечал практически тем же. Мертвецы, должно быть, тоже ничего не видели в тумане без огня, и пускали в ход свои невесть откуда взявшиеся факелы не хуже мечей, орудуя последними с поразительной сноровкой. Судя по всему, некогда они были воинами, павшими не столь давно, поскольку не успели слишком сильно разложиться. Какая-то могущественная злая сила подняла их из могил, и теперь они сеяли смерть среди живых. К счастью, оружие подвергшихся нападению солдат уничтожало их вполне эффективно. Отсеченные конечности, срубленные головы, пронзенные тела — сраженные мертвецы валились на землю, агонизируя на исходе своего неестественного существования. Но гибли и солдаты. Они противостояли равному себе по силе противнику, и было просто чудо, учитывая его численный перевес, что их не смели в первые же минуты схватки. От запаха разложения и дурмана белесых паров голова у воинов окончательно пошла кругом. Налившись отчаянной яростью, они защищались не на жизнь, а насмерть, усеивая пространство вокруг себя поверженными телами. Многие из упавших врагов бились в конвульсиях совсем как живые, и солдаты остервенело разили мертвецов в грудь, сносили скалившие зубы головы, дабы гнусная погань больше никогда не осквернила мир своим существованием. Некоторые, столкнувшись с численным преимуществом неприятеля, искали укрытия в домах, но и туда заходила неутомимая вездесущая нежить. Более того, она все чаще уже была там, притаившись в темноте. В этой ненавистной темноте, преисполненной невесть как просочившимся с улицы туманом. Трупы живых и мертвых устилали здания, заливая дымящейся кровью простой дощатый пол. Все еще стоявшие на ногах противники, с грохотом раскидывая мебель, продолжали превращать Ардею в одно большое кладбище.

Командование не избежало общей участи. Старшим офицерам так и не удалось собрать полк. В заполонившем деревню тумане было совершенно невозможно что-либо разглядеть, дабы оценить диспозицию. Отчаянные призывы горниста и выкрикиваемые приказы делали только хуже. На них из молочной пелены выныривало все больше мертвецов, и яростная схватка закипела прямо возле штаба. Теперь командование не могло отрицать их существование, столкнувшись с ними лично, но осознание этого немыслимого факта пришло слишком поздно. Мертвецам, казалось, было все равно кого рубить. Их было невероятно много, и они с одинаковым неистовством нападали как на живых людей, так и друг на друга. Нежить обуяло настоящее безумие, заставлявшее ее кидаться на все что движется. Охрану возле штаба смяли за минуту. Офицеры и дежурившие при штабе воины отступили в здание, куда немедленно ворвался чудовищный враг. Отбиваясь плечом к плечу, офицеры попытались отбросить озверевшую нечисть и забаррикадироваться, но дом старосты, увы, не был приспособлен к осаде. Офицеры, тем не менее, сумели на какое-то время оттеснить нападавших и заложить дверь на засов, получив некоторую передышку, дающую возможность выработать план действий. На деле они очутились в западне. Невесть как враг оказался внутри, и из глубины дома ринулся на уцелевших людей. Штаб превратился в смертельную арену, где не было ни победителей, ни проигравших. Изрубленные тела падали как снопы, и продолжалось это до тех пор, пока последний израненный человек не рухнул на залитый кровью пол.

Схожая картина наблюдалась и перед штабом. Прибежавшие на зов солдаты с ходу врубались в толпу мертвецов и разили их до тех пор, пока и сами не валились бездыханными на усеянную трупами землю. Пространство перед двухэтажным зданием погрузилось в смертоубийственный кошмар, наполненный лязгом железа, воплями ярости, хрипами и стонами умирающих.

Но вот уже сражение начинало затихать само собой. Людей становилось все меньше, мертвецов — тоже. Когда последние двое противников скрестили перед штабом клинки, в большей части Ардеи бои уже прекратились. Павшие воины устилали улицы, лежали в кустах и дверных проемах, свисали из разбитых окон. Оставшиеся разрозненные солдаты еще оказывали сопротивление жуткому врагу, который также иссякал, неся огромные потери. Увы, это произошло слишком поздно. От полка не осталось и десятой части, которая все еще вела ожесточенную схватку с остатками нежити, озаряемой вспышками пламени. На улице стало намного светлее. Туман слегка рассеялся, позволяя видеть несколько дальше, чем прежде, и молочное море все увереннее подкрашивалось в красные тона разгоравшихся пожаров. Огонь от факелов, выроненных убитыми, поджигал сухую древесину, жадно лизал скатерти и занавески, взбирался на изгороди. Один за другим дома охватывало никем не остановленное буйное пламя, стихийно распространявшееся на все до чего только могло дотянуться. Потянуло горелым человеческим мясом. Над всей окутанной туманом Ардеей вставало зловещее зарево, видимое за множество миль окрест.

Разрозненные одиночки, уцелевшие из перебитых и рассеянных групп солдат, не убегали прочь и не стремились покинуть деревню. Обуянные кипевшей в них жаждой мести, они бродили среди бушевавшего огня, выискивая ненавистных мертвецов, сгубивших их товарищей. И находили. Последние стычки отличались каким-то звериным бешенством, когда затупившиеся клинки начинали сменяться кулаками и зубами. Горстка выживших воинов вымещала гнев на проклятой нежити. Покрытые своей и чужой кровью с ног до головы, они неистовствовали среди пылающей деревни как демоны ада, уничтожали остатки чудовищных врагов и сами падали бездыханными.

К рассвету туман окончательно исчез. Густые клочья расползлись по окрестностям, всасываясь в землю, а остатки молочно-белых клубов развеяли легкий ветерок и лучи занимавшегося солнца. В его золотистом свете поблекли догоравшие пожарища, пожравшие львиную долю построек. Вместо ладных добротных домов в небо торчали груды обугленных балок да печные трубы, искривленные как хребет обожженного скелета. Ардея вновь обезлюдела. Прежде просто лишенная жителей, теперь она превратилась в царство мертвых.

Дюжины полторы бесчувственных да тяжелораненых людей — вот и все, что осталось от целого полка. Но и их судьба сложилась не менее печально, чем у товарищей. Окутанные дурманом, потерявшие ориентацию в пространстве воины даже при проблесках сознания уже не могли оказать должного сопротивления. Пожилая женщина — та самая, что повстречалась солдатам накануне, — неторопливо ходила по деревне, бормоча себе под нос неразборчивые слова. За ней, прыгая по бездыханным телам, совершенно самостоятельно катилась вчерашняя тачка, куда ее владелица порой бросала какой-нибудь заинтересовавший ее труп. Находя еще дышавших людей, женщина нагибалась и по живому вырезала теплые дымящиеся органы, складывая их в большую кожаную сумку. Встречавшиеся ей фигуры в серых балахонах не обращали на зловещую селянку никакого внимания. Методично осматривая деревню, они искали выживших и добивали всех, кого удавалось найти. А нашли они всех до единого.

Когда женщина и личности в сером покинули Ардею, в ней остались только беспорядочно лежавшие мертвецы. Ровно целый полк, до последнего человека, за исключением тех, кого увезла самостоятельно передвигавшаяся тачка. Больше среди тел не было никого. Нежить, с которой столь яростно сражались солдаты, бесследно исчезла. Ее попросту не существовало. Одурманенный злым колдовством полк северян перебил сам себя.

При всем несомненном триумфе Манипуляторов, ад-Сейдину не стоило знать, как в Ардее все вышло на самом деле. Отравленная ведьмой колодезная вода заложила необходимую основу для дальнейшего воздействия. Созданная из плоти умерших эссенция, смешанная с не более приятными ингредиентами, была вылита во все колодцы и сделала их содержимое чрезвычайно опасным для людей. Не для всех, а только для тех, кто подвергался последующему эффекту. Пары колдовского тумана вызывали у жертвы жуткие галлюцинации, страх и ярость, доводя ее до полного исступления. Надышавшись ядовитым воздухом, люди оказывались во власти циркулировавшей в крови отравы, и любой человекоподобный объект вне поля зрения превращался для них в ожившего мертвеца. Этим объяснялось, что находившиеся в группе солдаты поначалу не нападали на товарищей, но в любом появившемся извне видели отвратительную нежить. Вместо нежити тоже были их однополчане, но друг для друга они являлись чудовищами с донельзя искаженной речью. Реакция, вызванная тем же одурманившим сознание колдовством, с обеих сторон была одинаковая — сперва секунды оцепенения, затем непреодолимое желание уничтожить врага, подстегиваемое паническим ужасом. Обычно паника предполагает беспорядочность действий и отчаянное бегство. В данном случае погружавшиеся в пучину безумия солдаты превращались в берсеркеров, сражающихся неистово и до конца. В пылу схватки и сплошной неразберихе группы распадались, и солдаты утрачивали последних союзников, все еще остававшихся для них людьми. Рубившиеся бок о бок воины переставали узнавать знакомые лица спустя всего несколько минут разлуки. Любой нашедший укрытие в доме раньше товарищей бросался на них, принимая за нежить, и это было взаимно. Любой отдалившийся от своих все еще имевших человеческий облик сослуживцев становился для них врагом, равно как и они для него. Густой ядовитый туман, продолжавший качать через легкие коварную заразу, создавал отличные условия для быстрой потери видимости. Воцарившийся хаос довершал дело, и к заключительной стадии схватки практически все воины уже бились каждый сам за себя, не отдавая отчета в происходящем. Они были окружены одними лишь страшными врагами и дорого продавали свою жизнь, стремясь отправить обратно на тот свет как можно больше нечисти. То, что эта нечисть дралась как с живыми, так и между собой никого уже давно не смущало. Она кидалась на все что движется, и помутившийся от злого колдовства разум воинов, накачиваемый страхом и яростью, был неспособен спокойно и хладнокровно разобраться в происходящем. Пожары стали естественным следствием бесхозно брошенного огня, а немногочисленных уцелевших, израненных и окровавленных, добили ведьма и Манипуляторы.

Да, ведьма постаралась на славу, за что и получила обещанную награду. Манипуляторы также безупречно выполнили все от них зависящее. Ни одно обычное колдовство не было способно проделать такое на столь значительной территории с настолько мощным эффектом. Искусно отравив людей через питьевую воду, ведьма обеспечила воплощение нужной формы галлюцинаций. Рассудок же воинам помрачил призванный Манипуляторами туман. Это был необычный туман. Его породили демоны безумия. Пары этого тумана заполонили не только улицы. Они проникали повсюду, просачиваясь в дома и обволакивая как бодрствующих, так и спящих. Надышавшиеся им жертвы чувствовали тяжесть, тревогу и дискомфорт. Наружу выныривали потаенные страхи, и эти страхи находили выход в том виде, какой им придавала эссенция ведьмы. Боязнь громких звуков и сильная усталость являлись последними симптомами подготовительной стадии. За ней стремительно наступала активная фаза. Действие демонического тумана вкупе с колдовским варевом отравительницы направляло поведение тяжко одурманенных жертв по нужному пути. Объятые ужасом, они остервенело рубили друг друга до последнего вздоха, прекращая сражаться лишь падая замертво, либо без сознания. У солдат, подвергшихся столь изощренной атаке, шансов избежать уготованной им участи попросту не было.

Всяческих упоминаний о демонах и эссенции на основе умерших Дегонис, разумеется, избегал. В его упрощенной версии выходило, что ведьма-помощница отравила питьевую воду одним из своих хитрых зелий, а Манипуляторы нагнали в Ардею тучи и туман, создав надлежащую атмосферу. Солдаты северян, лишенные света и ориентации в пространстве, ненадолго впали в буйное помешательство и перебили сами себя, не отделяя кошмар от яви. О необъяснимом происшествии в Ардее, разумеется, стало известно как в королевстве, так и ад-Сейдину благодаря донесениям шпионов. Ему не пришлось долго гадать, чтобы сообразить, чьих рук это дело, но стало интересно, каким образом люди его верного колдуна проворачивают означенные вещи.

Закончив излагать допустимые подробности, Дегонис умолк, ожидая пока повелитель выскажется.

— Ведьмы, — усмехнулся ад-Сейдин спустя несколько минут. — Я же говорил: моим подданным лучше про такое не знать. Надеюсь, твои люди держат их в узде, потому что я не потерплю ничего подобного в своих землях.

— Это само собой разумеется, — кивнул колдун. — На сей счет им сделано очень серьезное внушение.

— Хорошо, — подытожил хан. — Только имей в виду: ты взялся за работу с ведьмами, ты за нее и отвечаешь. В случае чего я не стану их покрывать. Моя причастность к их привлечению исключается в любой форме.

— Разумеется, повелитель, — еще раз кивнул Дегонис.

— Что ж, я услышал все что хотел, — изрек ад-Сейдин. — Давай теперь обсудим некоторые детали решающей атаки на Ганхельд. Липкий огонь, безусловно, наше самое безотказное оружие, но его эффективность зависит от условий применения. Королевские войска заперлись в двух городах, однако эти города имеют непривычную нам структуру обороны. Вместо целенаправленных залпов по ключевым точкам наши боевые машины будут иметь дело с широкой полосой различных укреплений. Они потратят все запасы Липкого огня, прежде чем доберутся до городской стены. Перед нами возникает две до сих пор не встречавшиеся проблемы. Первую я уже назвал. Вторая — моя армия, при всей своей численности, неспособна взять оба города в плотное кольцо. Слишком велико пространство, изобилующее сильно пересеченной местностью. Набитой, вдобавок, большими и малыми укреплениями. Даже если мы сожжем их часть дотла, пробиваясь к центру, оставшиеся критически увеличивают радиус необходимого окружения до его полной невозможности. А частичное окружение теряет всякий смысл, если останется хоть один незакрытый коридор. Безусловно, мои воины возьмут города и в таких условиях — в этом я даже не сомневаюсь. Только на осаду и штурм уйдет гораздо больше времени, чем у нас есть, не говоря о значительных потерях. В означенном контексте я желаю услышать: как именно ты и твои люди намереваетесь помочь моим солдатам захватить оба оплота северян до того, как наступит зима. Тебе не хуже меня известно где мы должны быть, когда ударят первые морозы.

Дегонис ожидал этого вопроса. Собственно, все остальные разговоры были лишь прелюдией перед самым главным. Именно он грозил затянуться надолго, отчего верховный колдун и поручил ученику самостоятельно заняться текущими делами. Ад-Сейдину требовалась твердая уверенность, что его атака не захлебнется самым неподходящим образом. Манипуляторы, разумеется, за целую армию воевать не могли, но вот сделать кое-что, чтобы обеспечить этой армии успешное продвижение им было вполне по силам. Вылазки на периферии преследовали двоякую цель. С одной стороны они ввергали земли северян в состояние страха и хаоса. С другой — колдуны таким образом ставили эксперимент за экспериментом, оттачивая свои практические навыки в полевых условиях. Возможности Манипуляторов неуклонно росли, а их умения совершенствовались. Со времен первой операции в Кирионе им стало по плечу очень многое, и пришло время применить это многое в масштабном сражении. Предложив хану подойти к лежавшей на столе карте, Дегонис немного поколдовал и превратил ее в некоторое подобие той, что имелась в его собственном шатре. Затем, собравшись с мыслями, ибо и здесь требовалась известная осторожность, неторопливо начал излагать свой замысел.

Верховный колдун вернулся к себе во втором часу ночи. Там он застал Баратиса, пребывавшего в довольно скверном расположении духа.

— Что случилось? — встревожился Дегонис. — Какие-то проблемы с пополнением из Аш-Гарона?

— Нет, с ним все в порядке, — мотнул головой ученик. — Три дюжины Манипуляторов явились точно в срок. Я распределил новичков по опытным группам, а часть направил к Ливьянским болотам — все как и было условлено.

— Что же тогда? — пытливо осведомился Дегонис. — Да говори уже! Я же вижу что ты чем-то озабочен.

— Кажется, мы потеряли одну группу Манипуляторов, — помявшись, как-то нехотя отозвался Баратис.

— Что значит — кажется? — опешил верховный колдун. — Говори толком что произошло!

— Они мертвы, — хмуро сказал ученик. — Один исчез бесследно.

— Подробности, Баратис, подробности, черт тебя дери! — сердито воскликнул Дегонис. — При всем своем могуществе я не умею читать мысли!

Баратис коротко рассказал все, что ему было известно. На проезжем тракте, к западу от Ганхельда, уже некоторое время успешно действовал отряд Манипуляторов. Им вменялось внимательно следить за всеми перемещениями по большой дороге, а заодно нагнетать атмосферу уныния и обреченности. Не вступая напрямую в опасные авантюры, они создавали мелкие очаги напряженности и воздействовали на умы людей, используя для этого все создавшиеся условия. Наблюдая за трактом, колдуны вычленяли из общего человеческого потока отдельных путников, представлявших известный интерес. В их руки попало немало перехваченных донесений, и некоторые должностные лица уже никогда не доберутся до пункта назначения. Ведя разведочно-диверсионную деятельность, Манипуляторы также старались отслеживать возможную активность чародеек. Обо всех потенциально значимых событиях они немедленно посылали известия в главный лагерь, присоединяя к ним добытые документы. Их присутствие оставалось совершенно незамеченным. Колдуны отлично маскировались, ловко отводя от себя любые подозрения на подходящие обстоятельства. Тем страннее выглядел их неожиданный провал. Вернувшись из дальней вылазки, двое Манипуляторов не встретили группу в условленном месте. Результат непродолжительных поисков потряс их сильнейшим образом. Все были мертвы, один пропал без вести.

— Скольких мы потеряли? — уточнил Дегонис.

— Восьмерых, — тихо ответил ученик. — Плюс девятого так и не нашли.

— Восьмерых?! — нехорошо изумился верховный колдун. — Гексенхаммер? — добавил он уже куда более спокойным голосом, в котором, однако, читалось заметное напряжение.

— Не похоже, — покачал головой Баратис. — Судя по полученному донесению, ни на одном из Манипуляторов не обнаружено признаков насильственной смерти. Ни малейшего следа чар или ранений. Они… просто умерли.

— Яд? — коротко спросил Дегонис.

— Ни один яд не способен одновременно убить сразу восьмерых там, где они стояли, — заметил Баратис. — Такое впечатление, что они вдруг просто упали замертво.

— Ты хоть понимаешь насколько бредово это звучит? — пытливо осведомился верховный колдун.

— Здесь так написано, — пожал плечами ученик, протягивая ему донесение.

Схватив листок, Дегонис быстро пробежал его глазами и убедился, что помощник ничуть не приукрасил. Прочитанное казалось совершенно невероятным, но два выживших Манипулятора в привитой самим Дегонисом манере сообщали лишь сухие факты, не добавляя чего-либо от себя. Ввиду экстремальности ситуации они полностью свернули свою деятельность и ожидали дальнейших инструкций. С последними у верховного колдуна оказалось туговато. Он и представить себе не мог кто в состоянии проделать такое с большой, опытной, хорошо организованной группой не оставив каких-либо следов.

— Пошли кронуса, — наконец изрек Дегонис ожидавшему его решения ученику. — Пусть немедленно возвращаются. И прихватят с собой минимум двоих умерших — я сам их осмотрю.

Кивнув, Баратис немедленно отправился исполнять поручение учителя.

– 2 –

Объездной путь далеко в стороне от Ганхельда был бы очень долгим. Взяв не слишком сильно к западу, Сирелина стремилась как можно быстрее достичь Орнхольма и оттуда наконец-то отправиться прямиком в обитель. Области вблизи от подвергшегося нападению королевства были неспокойны и небезопасны, но чародейка пошла на некоторый риск, полагая, что в северных землях он сравнительно невелик. Эта поспешность едва всех не погубила. Оглядываясь на маленький отряд, передвигавшийся теперь намного быстрее, Сирелина корила себя за неосторожность, но утешалась мыслью, что в конечном счете все обернулось даже к лучшему. Ну, если не считать сильного душевного потрясения, вызванного неожиданным происшествием. На спутниках оно отразилось по-разному. Лицо Илианы до сих пор было невеселым, но она терпеливо держалась, выполняя взятые на себя обязательства. Эти обязательства заключались в ехавшем подле чародейки человеке. Ничем не примечательный тип восседал на самой обычной лошади, держа поводья вялыми руками. Серый плащ с накинутым на голову капюшоном скрывал приземистую фигуру мужчины лет сорока в темно-зеленой робе. Его безразличное ко всему лицо смотрело строго вперед, а в глазах витало какое-то отсутствующее выражение. Он ни с кем не разговаривал и вообще не проявлял каких-либо эмоций. Он выполнял только самые несложные действия, как то забраться в седло и спешиться, ходить, лежать и осуществлять простейшие человеческие потребности. На большее он был не способен. Не потому, что новым компаньоном маленького отряда стал умственно-отсталый. Просто ничего другого ему не дозволялось. Кто-то не знакомый с ситуацией, возможно, посочувствовал бы этому мужчине, напрочь лишенному собственной воли. Тем не менее, это все же было гораздо лучше, нежели лежать бездыханным на земле, как остались лежать восемь его коллег по ремеслу.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒