Благодарности 16 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 17 из 18Следующая ⇒

Глава 28

– Тот самый Лукас, который забрал кости из «Параисо» для Антонио Диаза?

– Эктор Луис Кастильо Лукас.

– Но Лукас – судмедэксперт.

– Очевидно что раньше им не был.

– Что же связывает Лукаса с Диазом?

– Получше вопрос: что связывает Цукерман с Лукасом?

– А по связи Цукерман‑ Серано есть прогресс?

– Пока ничего. Гальяно следит за клиникой и домом доктора Цукерман, на ее машину есть ориентировка. За «Параисо» ведется наблюдение. Надо их прижучить до десятичасовых новостей.

– Гальяно получил ордер?

– Договаривается с судьей.

Я закончила разговор, сняла полотенце и устроилась на подушках.

Как‑ то все бессмысленно. Или все‑ таки нет? Работал ли Лукас на Диаза? Доктор уничтожил кости Патрисии Эдуардо по требованию прокурора? Или все было наоборот? Это Лукас повлиял на Диаза?

Диаза можно привязать к Чупан Йа, возможно даже к стрельбе в Карлоса и Молли. Но зачем он конфисковал кости из «Параисо»? Что за интерес к убийству беременной молодой девушки?

Карлос и Молли! Нападавшие действительно называли мое имя? Действительно ли я была следующей целью? Чьей?

Меня вдруг накрыл испуг и, дрожа, я забралась под одеяло.

Тем не менее моя голова была переполнена вопросами.

Лукас должен знать Цукерман. Два гватемальских врача в австралийском исследовательском заведении в одно и то же время едва ли могли не знать друг о друге. Они и теперь сотрудничают? Над чем работают?

Какой большой секрет был у Нордстерна? И как он узнал его?

Есть ли связь Бастос‑ Диаз кроме их совместной службы в армии? Почему Нордстерн обвел кружочком Диаза с Бастосом на параде в Ксаксаксаке?

Все это взаимосвязано? Что? Это были просто эпизоды коррупции в столь коррумпированной стране?

Я в опасности?

Отбойные молотки перекрыли шум транспорта в час пик. Вентилятор жужжал. Медленно тускнела комната, звуки слабели.

Я не знаю сколько прошло времени до того момента как комната содрогнулась от телефонного звонка. Когда я резко подскочила с кровати было уже темно.

Дыхание и длинные гудки.

– Будьте внимательней, черт вас дери!

Наверное ошиблись номером поэтому и повесили трубку.

Я хлопнула крышкой мобильного.

Сидя на краю кровати я приложила руки к щекам. Они стали попрохладней. Лекарства помогали.

Трр‑ рр‑ рр. Трр‑ рр‑ рр. Трр. Трр. Трр.

Да сколько там того асфальта?

– Достаточно.

Я достала диетическую кока‑ колу из минихолодильника и попробовала глотнуть.

Ах, да.

Я выпила для проверки пару глотков и оставила банку на столе. Затем разделась и постояла под душем, пока ванная не заполнилась паром. Я закрыла глаза и просто позволила воде биться о мою грудь, спину, и мой многострадальный живот и стекать по плечам и бедрам вниз.

После я вытерлась, расчесала волосы, почистила зубы и надела хлопчатобумажные носки и спортивный ФБРовский костюм.

Чувствуя себя обновленной женщиной, я вытащила файлы Нордстерна и обосновалась за столом. В соседней комнате я слышала как сосед переключает каналы на телевизоре. Наконец он остановился на футбольном матче.

Первая папка была маркирована «Спектер». В ней были газетные вырезки, различные заметки и много фотографий Андре Спектера и его семьи. Было также и два полароидных снимка посла с Аидой Пера.

Вторая папка была без названия. Она содержала квитанции на такси и ресторан. Отчеты по расходам и доходам.

Я допила колу.

Снаружи отбойные молотки по‑ прежнему гудели.

Я узнала надпись на третьей папке: «SCELL». Просмотрев почти половину содержимого я, наконец, наткнулась на то, что искала.

Стволовые клетки, выращенные на трупах.

Пока читала отчет, грудь мне все сильнее сжимал страх.

Исследовательская группа в Институте Salk в Ла‑ Хойе, Калифорния, разработала метод выращивания стволовых клеток из человеческих посмертных образцов. Об этом открытии сообщили в журнале Nature.

– Иисус Христос.

Мой голос показался очень громким в пустой комнате.

Я продолжила чтение.

Ткани одиннадцати‑ недельного ребенка и двадцатисемилетнего мужчины, подвергнутые последовательным процедурам, образовали незрелые клетки головного мозга. Команда Salk использовала эту технику на образцах разных возрастов и на экземплярах извлеченных спустя целых два дня после смерти.

Ссылка ниже указывала, что отчет был взят с домашней страницы BBC News. Возле нее кто‑ то приписал имя Цукерман.

Меня кинуло из жара в холод, а руки задрожали.

Рецидив.

Самое время для атаки Имодиума.

Возвращаясь из ванной, я заметила странную тень, падающую на ковер перед дверью. Я подошла проверить. Дверь была не закрыта.

Я оставила дверь открытой, когда помчалась в ванную? Я чувствовала себя, конечно, препаршиво, но такая небрежность не в моем характере.

Я закрыла дверь на замок. Теперь ко всем моим проблемам еще и тревога прибавилась.

Набирая номер Гальяно, я чувствовала себя совсем ослабшей. Дрожь в руках усилилась.

Гальяно и Райан отсутствовали. Мне пришлось сглотнуть, смачивая сухое горло, прежде чем я смогла оставить сообщение.

Черт! Я не могу заболеть! Мне нельзя!

Я собрала папки Нордстерна и сложила их около кресла. Стянув стеганое одеяло с кровати, я подогнула под себя ноги и закуталась в него. Через минуту мне стало хуже.

Существенно хуже.

Я открыла папку. Примечания к интервью. Мне приходилось постоянно вытирать лицо, иначе я не могла читать. С меня стекали просто ручьи пота.

Через секунду я почувствовала острую боль в животе, а затем дрожь под языком. Голову охватил жар.

Помчалась в ванную и блевала пока бока не заболели, затем вернулась к стулу, и снова обернулась в кокон из одеяла. Каждые несколько минут я повторяла свои перебежки. С каждым разом я становилась все слабее.

Падая на стул в четвертый раз, я закрыла глаза и натянула одеяло до подбородка. Я почувствовала прикосновение грубого хлопка к коже. Слышала свой собственный запах. Голова кружилась, и на внутренней стороне век я разглядела крошечные созвездия.

Отбойные молотки превратились в звук что издает спеющая кукуруза. Я увидела саранчу летней ночью. Легкие крылья. Красные глаза навыкате. Я чувствовала как насекомые жужжат в моих венах.

Тогда я была с Кэти. Она была еще маленькой, может три или четыре года, и мы читали книгу с детскими стихами. Ее волосы были совсем белыми. Солнце просвечивало сквозь них как лунный свет пробивается через туман. На ней был фартучек, который я ей купила в поездке в Нантакет.

– Давай помогу, малышка.

– Я сама!

– Конечно сама.

– Я знаю буквы. Просто иногда вместе не могу их сложить.

– Это самое трудное. Ты научишься.

Гектор‑ Протектор

Во всем был зеленом.

Гектор‑ Протектор

Предстал перед троном.

Увы, королю

Не понравился

Он,

И Гектор‑ Протектор

Отправился

Вон. [61]

– Мам, а почему он им не понравился?

– Не знаю.

– Он был плохой?

– Не думаю.

– А как звали королеву?

– Арабелла.

Кэти смеется.

– А как звали короля?

– Чарли Оливер.

Снова смеется.

– Ты всегда такие смешные имена говоришь, мамочка.

– Люблю смотреть как ты смеешься.

– А какая у Гектора‑ Протектора фамилия?

– Лукас.

– Может он вовсе и не был защитником? [62]

– Может быть.

– А тогда кто, мамочка?

– Коллектор?

Смеется.

Эректор.

Эжектор.

Прозектор.

Инспектор.

Очнулась я в ванной, прижимаясь к холодному зеркалу лбом и ладонями.

Могло это быть тем словом что услышала Молли? Не инспектор. Не Спектер.

Гектор.

Гектор Лукас.

У меня действительно было озарение? Доктор контролировал прокурора? Это Лукас заказал нападение на Молли и Карлоса? Что его связывает с нашей работой в Чупан Йа? Не понимаю. Он убрал Нордстерна, когда репортер слишком близко подобрался к правде? Он убил Патрисию Эдуардо? Лукас имел бы дело с Цукерманом и Хорхе Серано?

Попытался бы он убить Гальяно и Райана?

Я пошатываясь вернулась к прикроватной тумбочке и схватила телефон.

Ни Райан, ни Гальяно не отвечали.

Я вытерла пот с лица ладонью.

Куда они делись? Клиника Цукермана? Морг?

Думай!

Я глубоко вздохнула, открыла и закрыла глаза. Картинка закружилась в глазах вспыхнули звезды.

Что делать?

Я выдохнула, затем еще раз.

Если Лукас действительно опасен, то как предупредить Райана и Гальяно? Цукерман, наверное, уже у него, и Лукас ожидая их, начнет стрелять.

Нацепив обувь, я, прихватив кошелек, шатаясь, отправилась вниз.

* * *

Двадцать минут ловила такси.

– Куда?

Куда могли поехать Гальяно и Райан? Не в «Параисо» и не в клинику. Эти места под наблюдением.

Водитель нервно постукивал пальцами по рулю.

Где мог быть Лукас?

Или мне нужен Диаз?

Может доктор Ферейра мне подскажет.

Я вся дрожала, а зубы выдавали танец «щелкунчика».

– Куда, сеньора?

Соберись!

– Морг судебной медицины.

– Зона 3?

– Да.

Что‑ то было неправильно. Но почему?

Такси ехало через город, и я наблюдала его постоянно меняющиеся цвета и формы. Натянутые над улицами рекламные баннеры. Объявления, расклеенные на заборах, стенах и рекламных щитах. Прочесть их я даже не пыталась. Не могла. Голова кружилась, как во времена моего пьянства, когда я засыпала с одной ногой на полу, словно пытаясь остановить планету.

Я поняла что переплатила по улыбке водителя и по тому, как он рванул с места.

Это не имеет значения.

Я посмотрела вверх и вниз по улице. Район был такой же пустынный, как я помнила, а кладбище, казалось больше и темнее. Машины Гальяно нигде не было видно.

Я посмотрела на морг. Ферейра. Я должна увидеть доктора Ферейру. По гравийной дорожке вдоль левой стороны здания я прошла дальше. Под кроссовками гравий так хрустел, что в ушах раздавался болезненный грохот.

Дорожка привела к стоянке, на которой находилось две труповозки, белый «вольво» и черный «универсал». Никакого «бэтмобиля».

Капля пота попала в правый глаз, я вытерла ее рукавом.

Теперь что? Входить без Райана или Гальяно я даже и не думала. Искать Ферейра?

Я проверила вход для персонала позади здания. Закрыто. Дверь гаража, куда завозили тела, тоже была заперта.

Стараясь действовать как можно тише, я подошла к первому фургону и всмотрелась в окно. Ничего.

Я подошла ко второму. Пусто.

Третья машина.

На сидении лежит связка ключей!

Сердце пропустило удар, я схватила свою находку и спотыкаясь, побрела обратно к зданию.

Ни один из ключей не подходил для черного хода.

Черт.

Руки дрожали, когда я пробовала ключ за ключом.

Нет.

Уронила связку. Ноги задрожали, когда я опустилась на четвереньки, пытаясь их нащупать в темноте. Вечность спустя, моя рука накрыла найденные ключи.

Поднявшись, я начала все сначала.

Пятый или шестой ключ скользнул в замок и провернулся. Толкнув дверь всего на дюйм, я замерла.

Никакой сигнализации. Никакой вооруженной охраны.

Я толкнула дверь еще на два фута. Пружины на ней оказались громче, чем отбойные молотки возле моего отеля.

Никто не появился. Никто не закричал.

Едва дыша, я пригнулась и в таком скрюченном виде вползла в морг. Зачем мне надо было лезть внутрь? А, да. Доктор Ферейра, или Райан или Гальяно.

Знакомые смешанные запахи смерти и дезинфицирующего средства окутали меня. Это запах, который я узнаю где угодно.

Прижимаясь спиной к стене, я кралась по коридору мимо каталки, офиса и небольшой комнаты с занавешенным окном.

В моей лаборатории в Монреале есть подобная комната. Мертвых подвозят к окну с другой стороны, занавески открываются и близкие смотрят с облегчением или с печалью. Это самое душераздирающее место в здании.

За смотровой коридор переходит в следующий. Я огляделась.

В глазах ярко вспыхнула вспышка. Я закрыла их, глубоко вздохнула и открыла. Полегчало.

Хотя везде было темно, я все равно знала, где нахожусь. Налево – комнаты для вскрытия, направо по коридору Анджелина Ферейра показывала мне свой офис.

Как давно она отдала мне снимки компьютерной томографии Эдуардо? Неделя? Месяц? Жизнь назад? Мой мозг отказывался вычислять.

Я свернула направо. Может она там и расскажет мне о Лукасе.

Резкая боль в животе заставила меня сложится вдвое. Я быстро, коротко задышала, пережидая боль. Когда я выпрямилась, в глазах взорвалась молния. Я удержалась за стену, и меня сильно скрутило и вырвало.

Доктор Ферейра? Райан? Гальяно?

Спустя вечность спазмы прекратились. Во рту образовался горький привкус. Бока болели. Ноги стали ватными, а мое тело одновременно было и горячим и холодным. Доктору Ферейра придется кого‑ нибудь прислать чтобы здесь прибрать все.

Все еще опираясь рукой на стену, я поспешила дальше. Ее офис оказался пуст. Я пошла обратно к комнатам для вскрытия.

Первая комната была темной и пустой.

Так же выглядела и вторая.

Я заметила голубовато‑ фиолетовый свет, льющийся из‑ под двери комнаты для вскрытия номер три, той, в которой я исследовала скелет Патрисии Эдуардо. Доктор, вероятно, там.

Осторожно я открыла дверь.

Есть что‑ то ирреальное в тишине ночного морга. Не шумят отсасывающие шланги, не жужжат пилы, не журчит проточная вода, не звякают инструменты. Это не похоже ни на одну другую тишину что мне встречалась.

Комната была пуста и смертельно тиха.

– Доктор Ферейра?

Кто‑ то оставил рентгеновский снимок на светильнике. Флюоресцентный свет, просачивающийся сквозь пленку, создавал ощущение мерцания черно‑ белого телевизора. Металл и стекло холодно поблескивали.

Возле холодильника в дальней части комнаты стояла каталка и на ней лежал черный мешок. Выпуклости показывали, что внутри кто‑ то есть.

Еще один спазм. Перед глазами заплясали черные точки.

Наклонившись к столу, я ухватилась за край и глубоко задышала.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Точки растворились в воздухе. Тошнота отступила. Уже легче.

Тело возле холодильника, значит кто‑ то здесь работает.

– Доктор Ферейра?

Я потянулась за телефоном, но его не оказалось в кармане.

Черт!

Я что его потеряла? Забыла в номере? А когда я ушла из гостиницы?

Я взглянула на часы. Цифры я не разглядела.

Так не пойдет. Мне надо уходить. Я не в том состоянии, чтобы помогать им.

Помогать кому?

Уходить куда?

Где я? В этот момент я скорее почувствовала, чем услышала движение за спиной. Даже не звук, а так, колыхание воздуха.

И меня закружило.

В мозге взорвался целый фейерверк. Словно выстрел прошил меня от паха до горла.

Кто‑ то стоял в дверном проеме.

– Доктор Ферейра?

Я говорила или только подумала что сказала?

Фигура что‑ то держала в руках.

– Сеньор Диаз?

Никакого ответа.

– Доктор Цукерман?

Фигура оставалась неподвижной.

Я почувствовала, что мои руки скользят. Щека ударилась о металлический бортик каталки. Весь воздух из легких испарился. Пол полетел прямо мне в лицо.

Чернота.

Глава 29

Так сильно я никогда в своей жизни не мерзла.

Я лежала на обледенелом дне глубокого, темного водоема. Попробовала пошевелить руками, чтобы проверить чувствительность. Пальцы слушались плохо.

Я вздохнула.

Мертвая рыба. Морские водоросли. Глубина.

Я раскинула руки как ребенок, рисующий ангела на снегу.

Есть контакт. Провела руками по поверхности. Вертикальный бортик с закругленным краем.

Я ощупала его. Не лед. Меня окружал металл. В сознании забрезжило узнавание.

Я снова глубоко вздохнула.

Запах смерти и дезинфицирующего средства. Но пропорции нарушены – преобладал запах гниющей плоти.

Охлажденные трупы.

Мое сердце сжалось.

О, боже!

Я лежала на каталке в холодильнике в морге.

С мертвыми!

Боже мой!

Сколько времени я пробыла без сознания? Кто меня сюда затолкал?

Этот человек все еще здесь?

Я открыла глаза и приподняла голову.

Словно стеклянные осколки взорвались в моей голове. Живот скрутило спазмом.

Я прислушалась.

Тишина.

Поддтолкнула себя на локтях и моргнула.

Чернота кругом.

Я приняла более‑ менее сидячее положение, подождала немного. Шатает, но не тошнит.

Ноги совершенно не слушались. Пользуясь руками, я потянула лодыжки к себе и начала их массировать. Медленно, но чувствительность все‑ таки возвращалась.

Снова прислушалась к звукам снаружи холодильника.

Тишина.

Перекинув ноги через бортик, я оттолкнулась от каталки.

Однако колени были совсем неживыми и я кулем свалилась на пол. Боль прострелила левое запястье.

Черт!

Ухватившись правой рукой за колесо каталки, я встала на четвереньки, а затем и полностью поднялась на нетвердых ногах.

Еще одна каталка.

Я здесь была не в одиночестве.

На каталке лежал мешок. И он не был пуст.

Я отскочила от трупа. Во рту пересохло, сердце бешено застучало.

Отвернулась, споткнулась и двинула в направлении, как я думала, двери.

Господи боже, у них есть на внутренней стороне ручки? У этих дверей есть внутренние ручки? Пусть там окажется ручка на внутренней стороне!

Я открыла за свою жизнь тысячи холодильников и никогда не замечала этого.

Дрожа, я брела в темноте.

Пожалуйста!

Холодный твердый металл. Гладкий. Я прошла дальше, ощупывая.

Пожалуйста! Пусть там будет ручка!

Я чувствовала как слабею с каждой минутой. Во рту остался стойкий вкус желчи, все тело колотило от дрожи.

Годы, десятилетия, несколько тысячелетий спустя, моя рука наконец нащупала что‑ то.

Да!

Я нажала ручку и толкнула дверь. Она открылась с мягким свистом. Я выглянула.

На светильнике остался снимок. Размытые серые пятна внутренних органов и непрозрачных костей – мрачный портрет сущности человека.

Комната для вскрытия номер три, слабо освещенная.

На каталке позади меня, значит, недавний пациент третьей комнаты? Нас сюда привез один и тот же человек?

Оставив дверь приоткрытой, я побрела к каталке и расстегнула молнию на мешке. Луч света упал на одутловатые белые ноги.

Я повертела табличку на пальце ноги, пытаясь прочитать имя. Света было недостаточно, а буквы были мелкие.

Рам…

Буквы сливались воедино, словно пузыри на воде.

Моргнула.

Рами…

Нечетко.

Рамирес.

Гватемальский эквивалент Смита или Джонса.

Я прошла к другому краю каталки, расстегивая молнию до головы.

На меня смотрело призрачно‑ бледное лицо Марии Цукерман с отверстием в виде маленькой черной точки во лбу. Пятна темнели на ее одежде.

Я подняла ее руку. Она была совершенно отвердевшей.

Не переставая дрожать, я снова прошла вдоль каталки, застегивая молнию.

Зачем? Глупая привычка.

Открыв дверь задом, я ступила в комнату номер три.

И к голове моей тут же ощутимо прижалось холодное дуло.

– Добро пожаловать обратно, доктор Брэннан.

Я узнала этот голос.

– Огромное вам спасибо, что избавили нас от ненужной поездки.

– Лукас?

Я чувствовала дуло, эту пустую пока трубку, которая легко могла послать пулю прямо мне в мозг.

– Вы ожидали кого‑ то еще?

– Диаза.

Лукас фыркнул.

– Диаз делает то, что я говорю ему.

Мои едва живые клетки головного мозга кричали одно слово.

Остановись!

– Вы убили Марию Цукерман. Зачем?

Голова становилась тяжелей, а я язык – неповоротливей.

– И вы убили Олли Нордстерна.

– Нордстерн был дураком.

– Нордстерн был достаточно умен, чтобы раскрыть вашу грязную игру.

Он на секунду задохнулся.

Продолжай отвлекать его разговором!

– Это же было ошибкой Патрисии Эдуардо? Она узнала чем занималась Цукерман?

– Вы, как погляжу, занятая девушка.

Комната начала вращаться.

– И вы крепкая, доктор Брэннан. Намного крепче, чем я ожидал.

Ствол оружия ткнулся мне в шею.

– Обратно в кроватку!

Второй тычок.

– Двигай!

Не возвращайся в холодильник!

– Я сказал идите.

Лукас пихнул меня в спину.

Нет!

Умереть от пули или бог знает когда в холодильнике? Я резко развернулась и рванула к двери.

Заперто!

Я обернулась, чтобы снова столкнуться с напавшим на меня Лукасом. Он ткнул мне в грудь «береттой».

Перед глазами все плыло.

– Давайте, доктор Лукас. Застрелите меня.

– Это мне не нужно.

Мы впивались друг в друга взглядом как осторожные животные.

– Почему Цукерман? – все же поинтересовалась я.

Лукас раскололся на четыре застывшие части.

– Почему Цукерман?

Я сказала это или просто представила себе что спрашиваю?

– Что‑ то вы очень бледны, доктор Брэннан.

Я сморгнула капельку пота.

– Моя выдающаяся коллега составит вам компанию.

Я изо всех сил пыталась понять смысл сказанного.

– Почему? – я смогла только повторить.

– Доктору Цукерман нельзя было доверять. Она была слаба и подвержена панике. Не такая как вы.

Почему Лукас не стрелял в меня?

– Вы убивали своих жертв, доктор Лукас? Или просто обворовывали их трупы?

Лукас сглотнул и его кадык запрыгал вверх‑ вниз как на пружине.

– Мы бы сделали большое дело.

– Или это убийства для черного рынка.

Губы Лукаса искривились в фальшивой улыбке.

– А вы еще лучше, чем я думал. Хорошо. Я действительно люблю поболтать о науке.

– Давайте.

Остановись!

– Ваш президент отправил исследования стволовых клеток обратно в двенадцатый век.

– Он действовал так из соображений научной этики.

– Этика? – Лукас открыто засмеялся.

– Это не законно?

Мои мысли распадались на фрагменты. Думать становилось все труднее и труднее.

– А что, исследования стволовых клеток требуют убийства младенцев? Такие исследователи не лучше, чем Менгеле и его нацистские эксперименты! Вы называете этот бред научной этикой?

Лукас махнул своим оружием на правила техники безопасности, прикрепленные к стене.

– Да этот зародышевый пузырь не больше, чем точка на этом…

– Это – жизнь.

Мои слова раздавались глухо и как будто издалека.

– Отходы после лечения бесплодия. Материал после прерванных беременностей.

Возбуждение Лукаса возрастало. Я все делала неправильно.

– Сотни тысяч страдают от болезни Паркинсона, диабета, травм позвоночника. Мы, возможно, помогли бы им.

– Это было целью доктора Цукерман?

– Да.

– А вашей целью было набить свой бумажник.

– Почему бы нет? – В уголках его губ заблестела слюна. – Механические сердца. Фармацевтические препараты. Патенты на протезные изделия. Умный доктор может сделать миллионы.

– Убивая или просто воруя эмбрионы?

Разве я не спрашивала уже об этом в прошлой эре?

– Цукерман бы вечность еще смешивала яичники и сперму в своих маленьких чашечках. Мой способ был гораздо быстрее. Это сработало бы.

Мне до смерти захотелось закрыть глаза.

– Вы же понимаете, что все кончено, – произнесла я.

– Это закончится, только когда я скажу!

Я отчаянно захотела все прекратить и заснуть.

– Вопрос со смертью Цукерман будет решен. Ее лаборатория уже собрана.

– Вы лжете.

У него вдруг на одном глазу задергалось нижнее веко.

– Сюда едут два детектива. Я должна их встретить.

Лукас облизал губы.

Я добивала его, едва соображая что говорю.

– Правда о Чупан Йа выплывет. Мы уже готовим отчет о том, что произошло с теми несчастными людьми.

Мои колени начали слабеть.

– И шантаж закончится. Участие Диаза в резне было обнародовано. Он больше не будет вашим ручным песиком.

Пальцы Лукаса напряглись на пистолете.

– Хорхе Серано находится в тюрьме. Они заключат с ним сделку и он вас кинет.

Ироничный смех.

– Обвинит меня в чем? В краже нескольких мертвых эмбрионов?

– В убийстве Патрисии Эдуардо.

Пристальный взгляд Лукаса не сместился ни на дюйм с моего лица.

– Тот скелет уже давно в прошлом. Его идентичность всегда будет под вопросом.

– Вы забыли одну вещь, доктор Лукас. Будущий ребенок Патрисии. Ребенок, которому вы не дали вздохнуть.

Вдалеке я услышала вой сирены. Голова Лукаса дернулась вправо, затем возвратилась ко мне.

Продолжай говорить!

– Я нашла кости младенца в одежде его убитой матери. Эти останки обеспечат четкое ДНК.

Мой голос казался еще более далеким.

– Та ДНК совпадет с образцом, данным матерью Патрисии Эдуардо. Этот младенец посмертно решит вашу судьбу.

Суставы Лукаса стали белыми, а глаза совсем потемнели. Глаза снайпера, террориста, или захватчика заложников, который загнан в угол. В них осознание, что выхода нет.

– В таком случае я все равно должен разобраться с вами. Что‑ то еще?

Темная завеса накрыла меня. Я уже не могла говорить. Не могла двигаться.

Я умру в морге в Гватемале.

Но тут…

– Вы профессиональны и находчивы, доктор Брэннан. Я признаю это. Считайте что это ваш самый удачный год.

Сквозь черный туман я увидела, как Лукас отнял пистолет от моей груди, сунул дуло себе рот и нажал на курок.

Глава 30

Эта история не появилась на первых страницах ни в Гватемале, ни в Канаде.

В гватемальской «La Hora» разместили небольшую статейку об обвинении Мигеля Анхеля Гутиерреса в убийстве первой степени. Мать Клаудии де ла Альда выразила свое удовлетворение проведенным расследованием. Две маленькие колонки. Страница семнадцать.

В отдельных статьях убийства Патрисии Эдуардо и Марии Цукерман были приписаны организованной преступности, и смерть Лукаса была классифицирована как самоубийство.

Ни слова о стволовых клетках.

В Монреале «La Presse» и «the Gazette», напечатали серию статей о перестрелке на улице Святой Катерины. Вместе с Карлосом Висенте в Гватемале был обнаружен и второй подозреваемый. Человек умер до ареста. Период затишья. Никаких предположений относительно мотивов – почему гватемалец застрелил американца в Монреале?

Ни слова нигде об Антонио Диазе, Алехандро Бастосе или Андре Спектере. Диаз даже остался на своем посту. Спектер по‑ прежнему посол.

Очевидно, Бастос тоже остался по‑ прежнему мертвым.

Я никогда не узнаю почему Гектор Лукас направил пистолет на себя. Мне хочется верить что это его высокомерие плюс безумие. Он считал себя всемогущим, но когда обнаружил что все кончено, то сделал свой выбор. Думаю, амбициозность заставила его поделиться со мной своими планами. Он хотел, чтобы я знала что это он мне позволил жить. Такой вот себе памятник воздвиг в моей памяти.

Райан приехал в больницу к семи утра, сразу после морга. С цветами.

– Спасибо, Райан. Они красивые.

– Как и ты, – улыбается своей щенячьей улыбкой.

– У меня синяк под глазом, щека вздулась, в вене игла, а сестра Кеворкян только что воткнула в меня свечу.

– Для меня ты прекрасна.

Его волосы торчали во все стороны, он наверное не брился уже дня два, весь пиджак был в затертых пятнах от сигаретного пепла. Мне он тоже казался красавцем.

– Хорошо. Выкладывай.

Я бодрствовала, но была еще совсем слаба. Что бы не случилось, но мой метаболизм вроде заработал, то ли от лекарств, то ли просто время пришло.

– Мы с Гальяно позвонили тебе когда судья не дал ордер на клинику Цукерман. Ты не ответила. Мы еще раз звонили, когда брали Хорхе Серано.

– Я была или в душе или уже ушла и телефон забыла.

– Мы решили что ты выключила телефон перед сном. Когда я приехал в гостиницу, я стучал к тебе, дергал дверную ручку.

– Для чего?

– Просто беспокоился о здоровье друга.

Я стукнула его в живот. Он отскочил.

– Эта такерия[63] была твоей идеей.

– Рыбу ты сама выбирала.

– Я точно помню, что не заказывала на гарнир ботулизм.

– Как оказалось его включили, бесплатно. Так что может ты зря обвиняешь во всем рыбу. Короче, дверь была открыта, а в комнате был бардак. Я нашел статью про стволовые клетки из трупов, и подумал что ты может решила все сама разведать, ну или сотворить что‑ то такое же глупое.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Я вытащил Гальяно из постели и мы с ним искали тебя.

– Уверена, он испугался.

– Ну, Бат понятливый. Мы позвонили в Фонд. У них работали люди допоздна, но среди них не было тебя. Я рассказал ему, что ты упоминала связь Цукерман‑ Лукас и Бат решил поболтать с Лукасом. Того не оказалось дома, так что мы решили наведаться в морг. Там засекли «вольво» Цукерман и дверь в морг была открыта.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 15 161718 Следующая ⇒