«Крестокрыл» гнался за истребителем ДИ через бесконечную черноту пространства. Манчестер, Стюарт-стрит, Национальный центр велосипедного спорта 12.57 11 страница

Софи впервые увидела настоящее лицо Вейдера. Он лежал при смерти. Когда он испустил дух, она долго держала его в объятиях. Несмотря на то что он вел плохую жизнь, он оказался хорошим отцом. Она отнесла его тело на поляну лесистого спутника Эндора и уложила на погребальный костер. Когда взметнулись языки пламени, сон начал таять и распадаться. Где-то за пределами сна разговаривали мама и папа. Папа спросил: – Ты готова к гонке? Мама ответила: – Думаю, да. Софи попыталась разжать веки, но они оказались слишком тяжелыми. Сквозь щелочку между ними она увидела свет цвета дыма. Звуки голосов мамы и папы завивались один вокруг другого. В груди что-то болело. Мамин голос произнес: – Я люблю тебя. Папин голос ответил: – Я тебя тоже. Софи улыбнулась. Мамин голос спросил: – Она просыпается? Мало-помалу начали проступать цвета. Сначала – красный, потом зеленый и желтый. Все они проникали сквозь сомкнутые веки Софи. День словно бы один за другим находил цветные фломастеры: за диваном, в ящике для вилок, ложек и ножей – везде, где Софи их вчера оставила. У нее сильно разболелась голова. Хотелось попить воды, или сока, или еще чего-нибудь, через соломинку. Просто холодной воды или сока. Во рту так пересохло, что Софи была готова пить, пить и пить миллион лет. Мама сказала: – Зою с утра опять показывали по всем каналам. Сравнивали меня и ее. – Угу. Я видел. – Том прав: с этим пора кончать. А вдруг журналисты начнут копать и что-нибудь выплывет? – Тссс, она шевелится. Софи почувствовала, как папина рука прикоснулась к ее лбу. Она снова попыталась открыть глаза и сесть. Казалось, все тело ее переделано – как у робота C-3PO, когда его собрали заново, после того как он был разобран. Вот только проводки подсоединили неправильно. Софи пыталась пошевелить ногами, но они не слушались. Уже несколько дней по утрам происходило такое. И каждый день просыпаться становилось все труднее. Свет, пробивавшийся сквозь щелочку между веками, стал ярче. Порой перед пробуждением так трудно перестать быть джедаем. Какой красивый лесистый спутник Эндора. Как ярко светились звездные поля сектора Модделл. Каждый день все сильнее хотелось остаться там. Это было бы так легко. Надо просто сосредоточиться, вот что. Надо вспомнить, кому она нужна на Земле. Софи стала мысленно повторять: «Я Софи Аргалл, мне восемь лет, мои мама и папа чемпионы. Я Софи Аргалл, я человек, на мне розовая пижама, футболка с логотипом „Звездных войн“, и я нужна маме и папе». Она почувствовала, как чья-то рука гладит ее по щеке. Мама негромко проговорила: – Как мы поступим? Может быть, стоит забыть об Олимпиаде? – Нет. Зачем? – Чтобы ухаживать за Софи. Проводить с ней больше времени. – Мы об этом уже не раз говорили. Думай только о сегодняшней гонке. Ты можешь победить Зою. – Знаю. – Тогда сделай это, а потом подготовься к Олимпиаде. Обо всем остальном подумаем после. – А вдруг никакого «после» не будет? – Не говори так. – Но вдруг? – Пожалуйста, перестань. – Вдруг я уеду в Лондон, а Софи… ты понимаешь… И буду я потом до конца своих дней сидеть с этой золотой медалью и знать, что я могла бы сделать для нее больше. Понимаешь? Ты можешь себе представить эту медаль у себя на шее? – Вот именно так думать ты не должна. С Софи все будет хорошо. Папа снова прикоснулся ладонью ко лбу дочери. – Послушай, – сказал он, – нет смысла нам обоим ждать, пока она проснется. Может, тебе стоит выехать прямо сейчас, чтобы собраться с мыслями и прийти на велодром пораньше, как это делает Зоя? Мама помолчала, а потом Софи услышала, как она поцеловала папу. – Спасибо, – сказала она. – Пожалуйста. А теперь проваливай и не забудь победить. Позвони мне, когда испепелишь ее, ладно? – Джек… – Тссс. Не надо театра. Ты лучшая. Убирайся. – Я люблю тебя, Джек. – А я – всего лишь актер, которому платят за роль мужчины, который тебя любит. – Ненавижу тебя. – А я к тебе равнодушен. Софи услышала, как мама вышла из комнаты, и снова раздался голос папы – тихий, совсем рядом с ухом: – Ты как, малышка? О боже, какая же ты горячая. Прямо горишь. Софи приоткрыла глаза и сразу зажмурилась: такого слепящего света она не видела во всей Вселенной. Иногда мама и папа говорили ей, что нельзя смотреть на солнце. Ну а этот свет был еще ярче. Если бы ты жил, например, на солнце, тогда мама и папа говорили бы тебе: «Не смотри на этот свет». Вот какой он был сильный. – Софи? Ты меня слышишь? Софи поняла: пора проснуться по-настоящему, пока папа не стал волноваться. Он хотел сказать что-то еще, но Софи призвала Силу во все свои мышцы, приподнялась и села, хотя ей было ужасно больно. В голове что-то пульсировало, свет был слишком яркий, и Софи стошнило. Она сидела под этим светом – и впрямь ярче солнца, – а папа молчал, и в комнате стало ужасно тихо, вообще ей ничего не было слышно, кроме быстрого и частого биения сердца. Восточный Манчестер, Клейтон, Баррингтон-стрит, 203 07. 55

– Мне хорошо, – сказала Софи. – Я себя прекрасно чувствую. Джек вытер ей лицо и вымыл ее под душем. Потом растер полотенцем, согретым на батарее. – Тебя еще тошнит? – спросил он. Софи покачала головой. – Точно? – Да. Он помог Софи одеться. – Завтракать будешь? – Пока нет. – DVD? Софи пожала плечами. – Поиграешь? – Ладно. Джек нашел айпад Софи. Она выбрала игру и стала медленно водить пальцем по экрану. Джек дал ей еще несколько ложек сиропа парацетамола. Она приняла лекарство, не отрывая глаз от дисплея. Джек снял бейсболку с логотипом «Звездных войн» с маленькой лысой головы дочери. Софи этого вроде бы не заметила: закусив губу, она уже вовсю играла. Хорошо, что ее внимание занимает хоть что-то. Джек спустился на кухню – приготовить завтрак себе и дочери. Для Софи – миска рисовых хрустиков, себе – миска гранолы. По стерео гремел хардкор-панк. Мурлыча под нос мелодию, Джек отсчитал положенное на день количество всевозможных шариков, положил их в серебряный кубок, а когда вернулся к Софи, то увидел, что она лежит на полу, прижавшись щекой к экрану айпада. В наборе текста чернела бесконечная строка, заглавной буквы «G». Джек поднял Софи с пола, усадил к себе колени. Сначала она не реагировала, но потом открыла глаза и посмотрела на него. – Что такое? – Софи, с тобой все в порядке? – Да! Она оттолкнула Джека. Щеки у нее горели, из уголка рта вытекала струйка слюны. Кажется, она этого не замечала. – У тебя был обморок? Софи яростно замотала головой. – Я просто отдыхала. – Ты упала головой на экран. Софи оттолкнула Джека еще сильнее. – Я ОТДЫХАЛА! – сердито повторила она, отчеканивая каждый слог. Джек растерялся. Может быть, все не так страшно? Выглядит Софи вроде неплохо и вон же как сердится! Трудно понять, мимо чего можно спокойно пройти, а где ты должен остановиться как вкопанный. Десять минут назад, когда он выходил из комнаты, Софи была оживленной и сосредоточенной, а когда он вернулся, она лежала на полу без сознания. Было ли это поводом для посещения семейного врача? Или стоило отвезти Софи в больницу? А может, вызвать вертолет-неотложку? Так или иначе, но ты должен брать на себя ответственность, минута в минуту, и мгновенно сообразить, какие вопросы ты можешь считать решаемыми. Но вот сейчас казалось, что ни одного решаемого вопроса нет. Джек нервно откашлялся. – Я уверен, ничего страшного нет, но, понимаешь, было бы неплохо заглянуть в больницу, чтобы там тебя осмотрели. Серебристо-серый «рено-сценик» 08. 45

Джек усадил Софи в детское кресло, застегнул ремни безопасности и поехал в больницу намного быстрее, чем следовало. – Пап! – Что? – Помедленнее! – Извини. Он мгновенно затормозил, потом плавно набрал скорость. Услышав, как Софи вертится на заднем сиденье, спросил: – Что такое? Тебе надо пописать? Бедняжка разнервничалась из-за него – потому что он встревожился не на шутку. Наверное, он слишком серьезно воспринял ее высокую температуру. Такое происходило часто, а он почему-то запаниковал, поспешил отправить на гонку Кейт, сумев даже слегка пошутить – еще неизвестно, кстати, как это скажется на ее боевом духе. И вот теперь он вез дочь в больницу, где педиатры будут подбадривающе улыбаться, называть его «папочкой», а потом отправят их с Софи домой с обычной рекомендацией: давать ей парацетамол каждые четыре часа, пока не спадет температура. Джек сбавил скорость: может быть, вернуться домой? – Софи, – попросил он терпеливо, – если тебе не надо выйти, ты не могла бы перестать пинать спинку моего сиденья? Пинки продолжались, и Джек решил не обращать на них внимания. Он вывел машину на левую полосу, чтобы развернуться и поехать домой. – Музыку хочешь? – спросил он. В ответ Софи чаще забарабанила ногами по сиденью Джека. Он ощутил прилив раздражения. – Сегодня я в эту игру не играю, Соф. Значит, ты мне ответила «да». Он выбрал песню в исполнении Де Роса и откинулся на подголовник, наслаждаясь мощным звуком гитар. Потом заставил себя ослабить хватку, с которой сжимал руль. Нужно было успокоиться. Он сделал глубокий вдох. – Прости, что я прервал твою игру. Ты все еще себя неважно чувствуешь? Ответа не было. Зато продолжались пинки. Правда, сила их поубавилась, но они все равно раздражали. – Может, перестанешь дуться? Молчание… Джек вздохнул и включил «дворники», потому что начался дождь. Холодный, апрельский дождь с запахом перемен. Почему этот запах его так тревожит? Дождь разошелся. Джек увеличил скорость работы «дворников», подал горячий воздух на ветровое стекло, чтобы оно не запотевало. Впереди уже виднелся поворот. Джек включил поворотные огни, но растерялся и тут же их выключил. До больницы оставалось ехать всего две-три минуты. «Мир не рухнет, – подумал Джек, – если Софи быстро осмотрят. А потом куплю ей и себе горячего какао в автомате». Шестьдесят пенсов, кнопка А3 – он знал меню наизусть. – Софи? – примирительно заговорил Джек. – Если ты перестанешь барабанить по моему креслу, после больницы мы с тобой попьем чего-нибудь вкусненького, хорошо? А потом поедем в магазин игрушек, и я тебе куплю нового парня из «Звездных войн». Какого захочешь. Договорились? Молчание. – Софи? Тишина. Джек развернул зеркальце заднего вида, чтобы увидеть дочь. Голова Софи моталась из стороны в сторону, глаза были выпучены, руки дрожали. Джек затормозил у обочины, молниеносно расстегнул пряжку ремня безопасности и нырнул на заднее сиденье. Ноги Софи судорожно бились. Джек расстегнул ремни безопасности и уложил ее на спину. Судороги продолжались. Он взял Софи на руки, попытался унять спазмы, но внутри хрупкой девочки жила какая-то страшная сила. Джек почувствовал прилив крови к голове. Он совсем утратил способность мыслить. Держа изо всех сил Софи, он вытащил свободной рукой из кармана мобильник и вызвал службу спасения. Голос спросил, какая именно помощь ему нужна, а он не знал, что ответить. Голос звучал холодно и профессионально. – Полицию, пожарную охрану или скорую помощь? Из динамиков лился голос Де Роса, разворачивающий печальную серебристую ткань мечты. А внутри себя Джек слышал пронзительный крик. Голос снова спросил его, что случилось, какая требуется помощь. Джек сумел овладеть собой и прокричал в трубку, что нужна неотложка. Но случилось на самом деле вот что: они с Кейт успокоили себя насчет Софи, они поставили ширму между ней и своими мечтами о золоте, и не существовало такого вида транспорта и такой бригады специалистов с любыми, самыми оглушительными сиренами, которые могли бы исправить их ошибку. Манчестер, Стюарт-стрит, Национальный Центр велосипедного спорта 09. 00

Том арендовал велодром с десяти утра на четыре часа. В девять – на треке тренировались юниоры – он снова осмотрел велосипеды вместе с механиком. В кухне, которая располагалась рядом с его кабинетом и была одной из множества комнат под треком, он приготовил солидную порцию изотонического напитка, разлил его по бутылочкам и убрал в кулер. Потом взял несколько чистых бутылочек и приготовил для Кейт и Зои восстановительные напитки. Зоя обожала раствор белкового порошка, изготовленного исключительно из высококачественного белка, высушенного заморозкой. Этот порошок хранился в банке с черно-золотой этикеткой, на которой были напечатаны всевозможные экстравагантные обещания. От запаха этой гадости Тома просто тошнило, но – что правда, то правда – порошок действительно содержал оптимальное количество минералов и незаменимых аминокислот. Кейт предпочитала обезжиренное молоко, взбитое в блендере с ягодами и медом. Раз в неделю Том покупал все это и хранил в холодильнике, над контейнерами с кровью и мочой. Приготовленные напитки Том перелил в бутылочки и убрал в кулер. Было еще только без двадцати десять, а у него уже руки дрожали – так он нервничал. Он отвез кулер к треку и стал смотреть, как занимаются на тренажерах после тренировки юниоры. Лица у них сияли, они весело щебетали. Им было меньше шестнадцати, и они, разумеется, верили, что им ужасно повезло, что они тут оказались. Ровно в десять Том вызвал бригаду уборщиков, чтобы они подмели трек и прошлись по нему моющей машиной, дабы убрать все следы пота, машинного масла и жира. Затем позвонил в пультовую и попросил включить прожекторы на полную мощность – так, как это делается для вечерних соревнований. А еще велел включить камеру фотофиниша Lynx на стартово-финишной линии. В десять тридцать пришел массажист и подготовил в противоположных концах разминочной зоны два стационарных велотренажера в соответствии с ростом и прочими параметрами Кейт и Зои. Итак, все было готово. Том сел в кресло около трека, откуда был виден главный вход, и стал ждать. Первой должна была появиться Зоя, но без десяти одиннадцать в зал вошла Кейт. Она сбежала по лестнице и бросила сумку со снаряжением с таким стуком, что по велодрому прокатилось эхо. Потом расцеловала Тома в обе щеки. – Похоже, мне не стоит спрашивать, готова ли ты, – сказал Том. – Я себя прекрасно чувствую. Отличная была идея. – Спала хорошо? Кейт улыбнулась. – Высплюсь, когда все закончится. Зоя переодевается? – Ее пока нет. – Ничего себе, – удивленно заморгала Кейт. – Представь себе. Думаешь, она сочинила что-то новенькое, чтобы поморочить тебе голову? – Да ладно тебе, – рассмеялась Кейт. – Мы давно о таком забыли. Том протянул руку. – Но все-таки лучше, если ты отдашь мне свой мобильник. Кейт вздохнула и протянула Тому телефон. – В этом нет нужды, правда. Том убрал телефон в карман. – Таково одно из правил дня гонки. До старта мы вам не позволим общаться. Обставим все как на серьезных соревнованиях. Никаких контактов. Никакого психологического воздействия. В раздевалку запущу одну за другой, а потом разделю, и разминаться вы будете в разных концах трека. – Ладно. Том прикоснулся к локтю Кейт. – Хотя бы один разок давай сделаем так, чтобы все произошло только на треке, хорошо? Он отправил Кейт переодеваться, а сам снова стал ждать. Кейт вышла из раздевалки в одиннадцать, и Том отправил ее вместе с массажистом к велотренажеру на разминку. В десять минут двенадцатого позвонил Зое на мобильный, но у нее был включен автоответчик. – Ну же, – пробормотал Том. – Ты уже должна быть здесь. В двадцать минут двенадцатого прибыли три официальных представителя Британской федерации велосипедного спорта – женщина и двое мужчин. Дождь лил все сильнее. Чиновники вошли в зал, отряхивая промокшие зонты и недовольно ворча: зачем их вызвали в такую погоду? Том коротко ознакомил их с правилами гонки. Три заезда. Победительницу отбирают для участия в Олимпийских играх согласно новой процедуре отбора, а проигравшая объявляет, что в отборе участвовать не будет. На гонке не допускается присутствия журналистов, друзей и родственников, не будет работать никакая записывающая аппаратура, кроме камеры фотофиниша. Пресс-конференции по итогам гонки тоже не предполагается. Представителям федерации были розданы копии протокола, и они вчетвером их подписали. Том объяснил, каким образом будут организованы спринтерские заезды. Один представитель федерации будет действовать в роли стартера, а двое других – придерживать велосипеды участниц перед стартом. Затем им втроем предстояло взять на себя судейство. Том усадил спортивных чиновников на отведенные для них места; им принесли кофе и печенье. В половине двенадцатого Зоя все еще не появилась. Чтобы успокоиться, Том снова проверил оба велосипеда. Потом прошелся по треку и смахнул с половиц несуществующие пылинки. Проверил работу оборудования для фотофиниша, прошагал вдоль линии старта и попросил проверить, передается ли изображение на мониторы. Он опять позвонил Зое и опять нарвался на автоответчик. Он оставил сообщение, всеми силами стараясь говорить спокойно, поднялся наверх, прошел через вестибюль, выглянул на улицу. Небо затянуло серостью, дождь шел не переставая, а Зои нигде не было. Кейт закончила разминку на тренажере, и теперь массажист руководил ее упражнениями на мате. – Все в порядке? – весело поинтересовался Том. – Ноги не отвалились? Кейт взглянула на него. – Новости есть? Он покачал головой. – А вдруг она не приедет? Том посмотрел на часы. – Есть еще двадцать минут. Ты же ее знаешь. Она просто играет с тобой. Прячется где-нибудь за углом и разминается. Струи дождя грохотали по стеклянной крыше велодрома. Кейт прикрыла ладонью глаза от слепящего света прожекторов. – Допустим, – сказала она. – Но если она все-таки не появится? Том вздохнул. – Официальные представители федерации здесь. Бумаги подписаны. Если она не войдет в эти двери к полудню, на Олимпиаду поедешь ты. Она знает правила. Вы обе согласились им следовать. Кейт покачала головой. – Если что-то случилось, я готова поступиться правилами. Том кивком указал на спортивных чиновников: – Эти ребята не согласятся. К несчастью, девять десятых гонки состоят в том, чтобы появиться на линии старта. Уж ты должна понимать это лучше всех. – Позволь мне позвонить ей, ладно? – попросила Кейт. Том не сводил с нее глаз. – Нет. Вот так она и морочит тебе голову. Она появится. А тебе нужно думать о себе, о своей гонке. – Ладно, – нахмурилась Кейт. Без десяти двенадцать Том снова поднялся в вестибюль и встал там, глядя на двери. Что-то теснило грудь, его подташнивало, он был страшно зол. Ну зачем она так себя ведет? Почему не использовать свой спортивный талант для победы на треке? Почему обязательно мотать всем нервы? Дождь начал стихать, асфальт заблестел под лучами апрельского солнца. Из-под колес машин веером разлеталась вода. Зоя подъехала на тренировочном велосипеде, швырнула его у обочины и вбежала в двери велодрома без восьми двенадцать. Она промокла до нитки, волосы облепили ее лицо, вода стекала со спортивной сумки на пол вестибюля. Она остановилась в шести футах от Тома, смотрела на него, тяжело дыша. От ее вымокших джинсов и черной куртки валил пар. Злость сразу улетучилась. Том бросился навстречу Зое. – Черт побери, что случилось? Зоя опустила глаза и шмыгнула носом. – Я чуть не упала. – С велосипеда? – Со своей башни. Ну что ты на это скажешь? – Хотя бы разгорячилась, – помолчав, неловко пошутил Том и взглянул на часы. – Говори, что делать, – поймала его взгляд Зоя. – Сможешь переодеться за четыре минуты? – Да. – Так давай скорее. Твой велосипед подготовлен. Жду на старте. Обо всем поговорим после, ладно? Ты да я. За чашкой кофе. А теперь я хочу, чтобы ты сосредоточилась только на гонке – есть такой пункт у тебя в голове? Такое место, где ты бываешь во время гонок? Больше ничего не существует, ясно? Будешь спускаться по лестнице, не гляди на Кейт. И на чиновников – тоже. Просто переоденься, иди к линии старта и смотри на меня. Я о тебе позабочусь, договорились? – Договорились. Голос Зои едва заметно дрожал. Том протянул руку. – Мобильник. Зоя послушно отдала телефон Тому. – Почему ты еще здесь? Зоя сорвалась с места и помчалась вниз. Том шел за ней. Даже теперь, в расстроенных чувствах, она была все равно изящна. Том шел прихрамывая, хрустя больными коленями, а Зоя летела легко, словно пылающий факел. Бессознательное чувство предназначения сквозило в ее движениях. Казалось, время и пространство втянули животы, чтобы дать ей пройти, – как остолбеневшие вышибалы у двери ночного клуба. – Черт, – прошептал Том. Только теперь осознавал он, как ему хочется, чтобы победила Зоя. У него в кармане зазвонил мобильник. Это был телефон Кейт, а на экране высветилось имя Джека. – Дружище, – сказал ему Том, – это я. Все личные звонки переносятся на после гонок. В ответ – молчание. – Джек, – чуть громче произнес Том. – Это я, Том. Голос Джека зазвучал как-то неестественно, хрипло: – Тут такое дело… Ситуация, знаешь, хреновая. Я в больнице. Софи увезли в реанимацию, и мне надо сказать Кейт, чтобы она… – Ясно. Хорошо. Теперь помедленнее. Том поравнялся с треком. Он повернулся спиной к Кейт, зоне разминки и представителям федерации и прикрыл мобильник ладонью. – Что ты делаешь в реанимации? Кейт ничего такого не говорила. – Она ничего не знает. У Софи поднялась температура, я повез ее на осмотр, а по пути ей вдруг стало хуже. Просто очень плохо. Я не понимаю, что происходит, поэтому, пожалуйста, скажи Кейт, пусть приезжает. А вообще мне бы лучше самому поговорить с ней. Можно? Том колебался. – Ты же знаешь, что решается сегодня, да? – Да, знаю, но это… черт, я хочу сказать, что… – Да, да, конечно, я тебя понимаю. Том обернулся и бросил взгляд на разминочную зону. Кейт, нервничая от прилива адреналина, перепрыгивала с ноги на ногу и смотрела на дверь раздевалки в ожидании Зои. Она уже надела шлем, так что глаз не было видно. Стараясь успокоиться, Том с силой выдохнул. – Послушай, тебе решать. У нас всего пять минут до гонки. Если честно, Кейт сейчас как никогда близка к победе. Она тебе нужна там или ты хочешь, чтобы она все сделала здесь? Это твоя семья. Что для вас лучше? Последовала короткая пауза. Потом Джек произнес: – Предлагаешь ничего ей не говорить? – Я предлагаю сказать все, но после гонки. Если она победит в двух заездах и не станет принимать душ, то освободится через сорок минут. А ты эти сорок минут будешь рядом с Софи, и я уверен, что ты со всем справишься. Твоей жене предстоит самая важная гонка в ее жизни. Вот все, что я хочу сказать. – Да, но если что-то… ты понимаешь… случится, а я ей не сказал? – А если все образуется, что тогда? Это будет третья Олимпиада, которую она пропустит. Я ее тренер, Джек. Я веду счет, а не ты. – Это нечестно, Том. Том вздохнул. – Знаю. У меня стресс, и у тебя стресс. Слушай, я уже сказал: тебе решать. И Джек решил: – Я могу с ней поговорить? Том снова взглянул в сторону разминочной зоны. Зоя была уже там. Она натягивала перчатки и смотрела на него в полном отчаянии. – Ладно, – сказал Том. – Сейчас. Он знаком велел Зое отойти в дальний конец разминочной зоны и отнес Кейт мобильник, чувствуя себя предателем. – Что-то случилось? – спросила Кейт. Том спокойно ответил: – Это Джек. – В чем дело? – Это Джек, – повторил Том. Кейт взяла телефон рукой, затянутой в перчатку. – Джек? – проговорила она. – Все хорошо? Том смотрел на свое отражение в визоре ее шлема, видел неуверенную линию ее губ. А потом Кейт чуть-чуть улыбнулась. – О, Джек… – произнесла она. Она еще немного послушала, и Том наблюдал, как покраснели ее щеки под визором, какой широкой стала улыбка. – Постараюсь, – тихо сказала Кейт. – Спасибо тебе. Да. Я знаю, что смогу. Том видел, как Кейт словно бы тянется к голосу Джека, прижимая телефон к щеке. – Я тебя тоже люблю, – сказала она, и Том увидел, как из-под визора вытекли две слезинки и устремились вниз к подбородку. – Спасибо, – сказала Кейт Тому. – За что? – За то, что позволил ему пожелать мне удачи. Северный Манчестер, больница общего профиля, детское отделение интенсивной терапии 11. 58

Джек убрал мобильник в карман и рухнул на стул. По нервам словно пробегали разряды статического электричества. Он не знал, спит Софи или без сознания, а слишком занятые медсестры ничего ему не рассказывали. Его дочь молчала, но ее тело говорило через мониторы аппаратуры. Приборы попискивали и снимали показания. Джек стал смотреть на экраны. Судя по данным аппарата фирмы Siemens, частота сердцебиения Софи составляла восемьдесят восемь ударов в минуту; частота дыхания – двадцать два вдоха-выдоха. Джек вдруг осознал, что притопывает в такт мониторам, раскачивается из стороны в сторону, страстно взывая к ускользающей жизни. Он чуть не рассказал обо всем Кейт. Невыносимо одному нести такую ответственность! Джек смотрел, как от дыхания дочери запотевает прозрачная зеленоватая маска, и чувствовал чудовищную стремительность времени. Мысль о том, что Софи может умереть, никогда их не покидала – с того момента, как был поставлен диагноз, – но все же она казалась чем-то вроде скверного пункта на карте, вроде Берега Слоновой Кости. Такое место не так уж пугало, пока ты держался от него подальше. Туда отправляются люди похрабрее тебя, а уж тебе, если что, достанет времени собрать чемоданы. А тут вдруг он, в своем велосипедном трико, с ключами от дома и машины, с мобильником и суммой в пять фунтов семьдесят три цента в карманах, сидит и смотрит на Софи, а она, может быть, умирает. По-настоящему умирает. Такова природа времени: оно похоже на широкую, красивую, плавно спускающуюся винтовую лестницу, но последние ступени внезапно оказываются подгнившими. Ему нужна была Кейт. Он испытывал потребность держать ее за руку. Если перед ними обрыв и они не упадут вместе, придется падать поодиночке. Джек попытался чем-нибудь себя занять. Сунул в уши наушники и выбрал в меню айпода «Проклэймерс». Он включил «Пятьсот миль», потому что это была любимая песня Софи. Когда дошло до припева, поднес один наушник к уху дочери. Ритм песни то совпадал с биением ее сердца, то расходился. А выражение лица не менялось. Джек наклонился к ней и шепнул, что мама скоро приедет. И еще сказал, что нужно сражаться. Ему разрешили взять Софи за руку, и это показалось ему хорошим знаком – наверное, она вне опасности. Но через минуту Джек начал думать, что сестры намекают на что-то такое, чего он не желает понимать. Сначала ему велели ждать в коридоре, и он мог объясняться с Софи только жестами, через панель из бронированного стекла, вмонтированную в дверь. Софи не понимала, что с ней происходит, а Джек старался изо всех сил, но так трудно было сказать жестами: «Все хорошо, с тобой все хорошо, а эти врачи и сестры, которые скачут вокруг тебя, просто преувеличивают. Но было бы невежливо сейчас спорить с ними: они так стараются». Попробовал бы кто-нибудь передать такое послание через толстенное стекло. А ведь приходилось делать скидку еще и на рассеянный свет. Прежде чем заснуть, Софи улыбнулась. Эта улыбка, обрамленная бронированным стеклом, впечаталась в сознание Джека. А врачи и медсестры вели себя как прибой: нахлынут – отхлынут. Трудно было выделить в этой светло-зеленой волне кого-то конкретного и спросить: моя дочь умирает или просто спит? А потом ему стало невыносимо стыдно: как же он не понял, что его дочь так больна? Но сейчас мониторы демонстрировали стабильные показатели. Боясь разрушить чары, что-то такое спугнуть, Джек сидел почти неподвижно. Здесь, в этой палате, где работали мониторы, время уподобилось алмазу, ограненному дыханием Софи, полируемому ее пульсом. Пока слышались эти звуки, время было бриллиантом чистой воды. Манчестер, Стюарт-стрит, Национальный центр велосипедного спорта 11. 59

На линии старта Кейт старалась не смотреть на Зою, находящуюся от нее слева: на первый заезд Зое досталась внутренняя дорожка. Она не позволяла себе думать о том, когда и как Зоя появилась на велодроме, не гадала, не случилось ли с ней что-то плохое. Кейт держалась за голос Джека, за его слова о любви. Эти слова вертелись у нее в голове, пока не заполнили все ее существо. Она перестала слышать другие звуки, все сомнения ее развеялись. Глядя прямо перед собой, вдоль трека, она несколько раз сжала и разжала пальцы на ручках руля и заставила себя успокоиться. – Одна минута до старта, – возвестил стартер. Все чувства Кейт обострились. Она повернула руль вправо и влево, проверила силу трения шин о лакированное покрытие трека – шины издали визгливый скрип. Когда Кейт поворачивала руль, ткань трико задела свежую татуировку, и боль заставила Кейт разозлиться. Она стала напрягать и расслаблять по очередно разные группы мышц, чтобы дать выход злости. Она замечала мельчайшие детали: ворсинки на своих перчатках, нотки сандалового дерева в духах чиновницы, которая придерживала ее велосипед. Стартер начал отсчитывать секунды, и только тогда Кейт позволила себе искоса взглянуть на Зою, смотревшую прямо перед собой. Ее вдохи и напряжение мышц Кейт ощутила так, словно это были ее собственные легкие и мышцы. В последние несколько секунд до старта она позволила своему телу заработать в такт с телом соперницы. Прозвучал свисток стартера. Зоя легко оторвалась от линии старта; Кейт последовала за ней на расстоянии в шесть футов, готовясь сократить разрыв, если Зоя прибавит скорость. Но Зоя не торопилась, то и дело поглядывая назад: ждала малейшего намека на то, что Кейт начнет ускоряться. На первом повороте ни та, ни другая не стали взлетать на вираже, а как только опять пошел прямой участок, Зоя сместилась вправо и вверх. Кейт тоже поднялась выше, и они поехали друг за другом, прибавив скорость, чтобы силы трения хватило на преодоление второго виража. С той же скоростью они выехали на прямую. После пересечения линии, обозначившей окончание первого круга, обе стали постепенно наращивать скорость. Кейт по-прежнему держалась в кильватере у Зои. На середине второго круга они снова забрались высоко на уклон. Кейт шла второй, внимательно наблюдая за Зоей: не вздумает ли та оторваться. Когда они оказались в верхней точке второго виража, перед спуском к финишной прямой Зоя наклонила голову вперед и приготовилась «нырнуть» вниз. Кейт моментально среагировала и ринулась к «дну» трека. Она не сразу сообразила, что это был обманный маневр. Зоя осталась на высоте, а Кейт покатилась к черной линии, напрягая мышцы на полную мощь. Зоя пристроилась за ней и помчалась у нее в кильватере. Колокол возвестил о начале последнего круга. Последствия Кейт осознала мгновенно. Она утратила преимущество, и теперь ей оставалось одно – изо всех сил мчаться к финишу. Никакой тактики уже не требовалось – обе оказались близки к ровной части трека и на полной скорости двигались вдоль самой короткой прямой. Кейт понимала: если она сейчас не проявит какую-то сверхъестественную силу, Зоя будет дышать ей в затылок до последних ста метров, а потом выскользнет из ее кильватера, прибавит скорость и выиграет гонку. Думать было не о чем, и Кейт вдруг стала очень спокойна. Она вышла на абсолютный предел своих физических возможностей и вызвала в сознании образ Софи, чтобы с его помощью заслоняться от отчаянных сигналов, посылаемых легкими и ногами. На последнем вираже возникло такое ощущение, будто у нее из глаз летят искры. Она рванулась к финишной прямой, почувствовала разрыв воздушного потока и услышала рев колес. Зоя выкатилась из ее тени и поравнялась с ней. Пятьдесят футов они проехали бок о бок. Кейт вывернула наизнанку каждый атом своего тела, и мало-помалу атака Зои стала захлебываться. Она отстала на дюйм, потом на диаметр колеса. С холодным изумлением в глубине сердца Кейт осознала, что победит. Она пересекла линию финиша на длину велосипеда раньше Зои и принялась сбрасывать скорость, сбавлять давление на педали. Через два круга она сумела немного остыть. Скосив глаза на Зою, увидела, что у той сокрушенный и подавленный вид. Понурые плечи, опущенная голова. Зоя искоса взглянула на Кейт и выдохнула: – Следующий за мной. Кейт кивнула. Говорить она не могла: не хватало дыхания. Но внутри зародилась маленькая, осторожная надежда. Северный Манчестер, больница общего профиля, детское отделение интенсивной терапии 12. 05

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 111213 Следующая ⇒