Глава девятнадцатая

Я смотрела на телефон и думала, что же делать дальше. Я подумала о том, чтобы написать ему сообщение, извиниться, что из‑ за меня ему пришлось сломя голову гнаться за мной в Лондон, только вот я понятия не имела, как писать сообщение в айфоне, а Грэма просить не хотелось. Кроме того, если у Алекса садился телефон, он бы все равно его не получил. Черт. Чувствуя себя скорее кучей отдельных органов, чем человеком, я отправилась в бар и попросила кофе. Упав на стул около стойки, я достала свой айпод и ноутбук. Мне хотелось только заснуть и спать, пока не приедет Алекс, а потом открыть глаза и увидеть, как он поднимается на сцену, обнимает меня и при всех признается мне в любви.

Мой ноутбук показывая ту же страницу, на которой я закрыла его на Северном вокзале несколько часов назад. Я читала и перечитывала то, что написала утром. М‑ да, меня, конечно, «опустила» девица на этой неделе, так‑ то оно так, вот только никому не удавалось облажаться по полной, как мне. Я стала нажимать «х» до тех пор, пока текст не исчез; передо мной предстала чистая страница, и я начала писать заново:

«ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭНДЖЕЛ: ВРАГА НАДО ЗНАТЬ

Пора сделать признание. Переписываю это сообщение во второй раз за последние двенадцать часов и боюсь, что этот раз последний. Говоря одним словом (это же только блог, в конце концов), на этой неделе я приехала в Париж и грезила о велосипедных прогулках по Сенс, гулянии перед Лувром за руку с моим Бруклинским Парнем и о том, чтобы съесть все съедобное, что попадется на моем пути, но вместо этого получила нечто совершен но другое.

Вместо „La vie en Rose“ [81] я получила Lavieen Бред. Между трансатлантическими ссорами с моей подругой, перебранкой с одной абсолютно чокнутой девицей, которая норовила украсть у меня парня, и увиливания от ловушек, расставленных другой, которая пыталась украсть мою работу, мне было некогда срывать поцелуи на Новом мосту или вдыхать аромат миндаля в „Ладурс“ [82]. Неделя выдалась довольно загруженной. А теперь я сижу здесь и пытаюсь разобраться, какого черта происходит. Постоянно думаю: будь я поуверенней в себе самой и собственных поступках, наверняка могла бы избежать хотя бы некоторых проблем и не сидела бы сейчас за сценой в Аррасе, похожая на отрыжку Ворцеля Гаммиджа [83]. Хорошо хоть мой синяк почти прошел – про это позже.

И вот теперь я внедряю новый подход. Теперь я буду говорить людям то, что думаю, делать то, что хочу делать. Que sera, sera [84] и все такое. Надеюсь потом поделиться с вами, что из этого получится…»

Я нажала кнопку «отправить» и скрестила пальцы на удачу, закрывая свой ноутбук и начиная неторопливо пить кофе. Грэм с Крейгом где‑ то болтались – видимо, проверяли звук, – поэтому я положила голову на руки, прикрыла глаза и стала наслаждаться ритмичной музыкой, лившейся со сцены.

– Энджел? – прошелестел у меня над ухом тоненький голосок.

Я открыла глаза, понимая, что все еще сижу лицом вниз за столом, и, судя по размазанным черным пятнам на руках, уже давно. Музыка, рвавшаяся из динамиков, была совсем не похожа на ту убаюкивающую колыбельную, которая звучала в последний раз, и моя кожа покрылась мурашками. Сколько же я спала?

– Энджел? – снова повторил голосок.

Я подняла голову, моргнула и пришла в замешательство. Где я? Рядом с моим столиком, но гораздо дальше, чем могла достать моя рука, стояла Виржини. У меня ушла секунда на то, чтобы вспомнить, почему я хочу вырвать ей глаза, но, когда я это вспомнила, желание никуда не исчезло.

– Исчезни, – сказала я, снова роняя голову на руки. Я была слишком измотана, чтобы разбираться с ней, да и вообще что такого она может сообщить, что хоть как‑ то поможет мне?

– Я послала вашей Мэри письмо и все объяснила.

Ого. Кто бы мог подумать?

– В самом деле? – спросила я, открыв один глаз.

Она кивнула, по‑ прежнему не смея подойти и сложив руки за спиной. Мне было странно осознавать, что она меня боится, но в то же время это было захватывающе. Я вела себя как задира, и где‑ то в Лос‑ Анджелесе Дженни Лопес могла бы улыбнуться по этому поводу.

– Как работа ассистентом по красоте, на которую ты подавала заявку? – Я открыла другой глаз.

Виржини пожала плечами:

– Место занято. Я не думаю, что Сисси вообще говорила там с кем‑ нибудь обо мне. Простите меня. Я вела себя глупо.

Окончательно проснувшись и хорошенько рассмотрев ее, я поняла, что Виржини выглядит не лучшим образом и от ее лоска не осталось следа. Она выглядит даже как‑ то слегка дерьмово: нос и глаза красные, волосы стянуты в нерасчесанный конский хвост, а не картинно взбиты, как обычно; создавалось впечатление, что они даже грязные.

– Место на самом деле занято? – Я выставила стул, который был рядом со мной, и кивком пригласила сесть. Виржини нервно покосилась на меня и провела пальцами по спинке стула. – Господи, садись, я не собираюсь тебя бить, – сказала я, распростирая объятия. – Больше не собираюсь. И мне жаль, что я вообще это сделала.

– Я бы тоже ударила того, кто так со мной обошелся, – сказала она, садясь напротив меня. Я взяла на заметку никогда больше ее не огорчать. – И место занято, если оно вообще было свободно. Ведь может быть, что она сама написала объявление, правда же?

– Еще как, – согласилась я, запрещая себе жалеть ее. – И ты даже ничего не проверила в «Белль», прежде чем подставить меня?

– Девушка, с которой мы были знакомы, работала там ассистентом по красоте, и ее уволили, – объяснила Виржини. – Сисси сказала мне, что она располнела.

– Но человека не увольняют за то, что он просто располнел, – сказала я, наивно веря собственным словам. – Если ее уволили, значит, место вакантно?

– Я не знаю, но в нью‑ йоркском офисе ходят какие‑ то разговоры об изменении структуры, идут сплошные сокращения, может быть, ей еще и не нашли замену. – Виржини смахнула слезу с глаз, которые выглядели уставшими. – А за то, что человек располнел, увольняют.

– Черт, – фыркнула я, пожалев о том, что добавила жирное молоко себе в кофе. – Ну спасибо тебе. За сообщение Мэри.

– Это самое меньшее из того, что я могла сделать. – Виржини попыталась улыбнуться, но вышло у нее не очень хорошо. – Я понимаю, что совсем не помогла вам за эту неделю, и знаю, что вам было трудно.

– Ты себе даже не представляешь. – Я потерла размазанные пятна на руках и постаралась не думать о том, что было теперь у меня слипом. – Я вчера видела Солен на шоу, еще до того, как наткнулась на тебя. Она, по всей видимости, решила вернуть Алекса.

– О, какая неприятность. – Она нерешительно протянула руку и сжала мою. – А я надеялась, что мы ошиблись.

– Ну, я сказала, она решила, а не он. – разъяснила я для своей пессимистичной подруги. – Я не знаю, что решил он.

– Вы не поговорили с ним? – спросила Виржини, убирая руку. Очень медленно.

– Он не вернулся в гостиницу, – сказала я. Мне очень не нравится трепаться о таких вещах. – А меня не было там сегодня утром.

– Понятно. – Она сжала губы и стала перекатывать свое серебряное колье между большим и указательным пальцами.

– Да.

Некоторое время мы просидели в тишине, не зная, что сказать друг другу. Для Виржини не было смысла разыгрывать из себя подружку‑ веселушку, я бы ей все равно не поверила, да к тому же у меня не было сил на все эти притворства. Я лишь хотела увидеть Алекса.

– Сколько времени? – спросила я только для того, чтобы развеять тишину.

– Половина седьмого? – Виржини сверилась с часами. – Шесть тридцать пять. Алекс должен скоро выступать. Он здесь?

– Не знаю. – Я поднялась, ища взглядом Грэма и Крейга. Если у Алекса сел телефон, он не мог дать им знать, успевает он или нет, а на память он не помнил ни одного номера, поэтому не мог позвонить из таксофона. – Надо пойти посмотреть.

– А можно, я тоже пойду? – спросила Виржини, вскакивая на ноги. – Я бы хотела помочь, если можно.

– Почему нет? – Я пожала плечами. Я могу занять выжидательную позицию. Не представляю, какой еще вред можно мне нанести.

Охранники у сцены оказались никудышными, поэтому мы с Виржини с моим гостевым пропуском и ее картой пресс‑ службы прошли за кулисы без особых проблем. Грэм и Крейг стояли со своими инструментами и страшно нервничали.

– Он звонил? – спросил Грэм, протягивая руку за телефоном, который до сих пор оставался у меня и о котором я забыла. Я вытащила его из сумки, соскребла прилипшую обертку от шоколадки и вернула владельцу.

– Звонил, сказал, чтобы я ждала здесь. – Я пыталась защитить его. – Наверное, это значит, что он приедет сюда.

– Лучше бы ему так и сделать, – сказал Грэм, убирая волосы с лица назад, – у него есть еще десять минут, прежде чем эти парни закончат. Мы начинаем в семь.

– А что, если он не успеет? – Я не особенно хотела знать, ведь я и так уже чувствовала себя достаточно виноватой, но спросить было надо – из вежливости.

– Нас оштрафуют, и вряд ли компания‑ учредитель пригласит нас когда‑ нибудь еще, – сказал он, свесив голову набок. – Так что ничего хорошего.

– Можно подумать, вы приезжаете в Париж каждый день, – сказала я, протягивая руки. – Ну в самом деле?!

– Это международная компания.

– А…

– Да.

Крейг обошел Грэма, заключил меня в объятия от всей души и только слегка коснулся зада.

– Не трясись, Эндж, – прошептал он мне в волосы. – А что это за девчонка с тобой? Она одна? Можно, я ею займусь?

Я высвободилась из его рук и строго посмотрела на него. За последние двадцать четыре часа Виржини лишилась шанса получить вожделенную работу и получила по лицу; флирт Крейга окончательно добьет ее.

– Значит, нет?

– Значит, нет, Крейг, – подтвердила я, глядя на сцену. Ого, до чего же она огромная. И ого, до чего же тут много зрителей. Наверное, тысячи.

Напротив стояла другая группа, которая тоже наблюдала за выступлением и махала нам. Крейг тоже помахал, но Грэм убрал его руку. Я с подозрением глянула на парней, а потом снова посмотрела на ту сторону кулис, держа ладонь у бровей, чтобы закрыться от яркого вечернего солнца.

Это была Солен.

И махала она мне.

– Энджел, просто не обращай внимания, – засуетился Грэм, видимо, даже по моему затылку заметив, как я закипаю. – Она того не стоит.

– Ты разговаривал об этом с Алексом? – спросила я так тихо, как только возможно, когда стоишь рядом с группой, наяривающей финальную песню ревущей десятитысячной толпе фанатов.

– У нас вчера не было возможности, он исчез сразу после шоу, – прокричал Грэм мне в ухо. – Когда я получил сообщение, то решил, что вы повздорили или что‑ то типа того.

– Но в гостиницу он не возвращался, – неторопливо проговорила я, чувствуя, как «Перси пигс» просятся назад. – Его не было с вами?

– Э‑ э, нет. – Он снова посмотрел на другую сторону кулис, где танцевала Солен со своей группой. – Не заводись, Энджи, ты же не знаешь, что он делал. Алекс знает Париж не хуже, чем Нью‑ Йорк, он мог быть где угодно.

– Где угодно, – повторила я, не в силах отвести взгляда от Солен. Я хотела верить Грэму, но из нас двоих с грязными волосами и без понятия о том, где мой парень провел ночь, была я. Если Алекс сказал ей, чтобы она отвалила, то почему она танцует? Если бы я знала, что теряю его, я бы танцевать не стала. У меня не было бы сил ни танцевать, ни улыбаться, ни смеяться или вылезти из постели в течение месяца, так что я, хоть убейте, не понимаю, чего она так веселится. Только если…

– Вот черт, они закончили раньше! – Крейг хлопнул ладонью по лицу, когда ударник подбросил в воздух палочки, обозначив окончание выступления. – Мне никогда не нравились эти ублюдки.

Группа пошла в нашем направлении, ребята шлепком ладони поздоровались с Крейгом и Грэмом, проходя мимо, и принялись отключать свои инструменты, уступая дорогу «Стиле».

– Что делать, чувак? – спросил Крейгу Грэма в панике. – Ты слова знаешь, петь сможешь?

– Знать слова и уметь петь не одно и то же. – Грэм нахмурился. – Но надо что‑ то делать. Пойду найду кого‑ нибудь; посмотрим, может, продержимся. Иди устраивайся, ты ж вечно тянешь время.

Проигнорировав или не заметив оскорбления, Крейг осторожно перешагнул через кабели и пошел на сцену устанавливать свои ударные. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле, и хотя старалась придерживаться своего нового позитивного мышления, тем не менее осознавала, что половина вины за происходящее лежит на мне. Или чуть больше. Или чуть меньше. В зависимости оттого, хочет ли Алекс порвать со мной или сказать, что он козел и любит меня.

– Пойду поищу чего‑ нибудь выпить, – огласила Виржини, видимо, почуяв неумолимый провал и стараясь не попасть под горячую руку. – Принесу вино.

Что бы она ни сделала раньше, нельзя не признать, что она умная и проницательная личность.

Я ходила туда‑ сюда по ограниченному пространству возле сцены, желая, чтобы Алекс ворвался в двери вовремя и вихрем рванул на сцену, но часы гикали, а по лестнице никто не желал подниматься – кроме высокой блондинки (прекрасно, только этого не хватало! ).

– Энджел, – поприветствовала меня Солен, как обычно, улыбкой. Одетая к выходу на сцену, в черно‑ белое полосатое мини‑ платье, которое, я убеждена, лежало в моем багаже до взрыва, черные высокие сапоги выше колена, и с безупречным макияжем девица – совсем не то, что я хотела бы лицезреть в данный момент. – Энджел, ты вообще спала? Что‑ то ты неважно выглядишь.

– Плевать, – красноречиво выразилась я, глядя мимо нее туда, где Крейг боролся с довольно мудреным малым барабаном. Нет уж, больше я в ее игры не играю. Я не буду слушать ни единого слова из уст этой женщины до того момента, как поговорю с Алексом.

– Я, конечно, тоже не успела выспаться, – пожала плечами она. – Но только я скорее сияю. А где мой Алекс?

Мое сердце практически упало на пол, внутренности и сумка – последовали за ним. Неужели она?.. Неужели он?.. Неужели они?..

– Ладно, – фыркнула я, слишком поздно спохватившись, что мой ноутбук лежал в сумке, которую я только что швырнула на пол. – Можешь не стараться. Можешь смеяться, но до тех пор, пока не поговорю с Алексом, я не желаю видеть твою физиономию.

– А ты его еще не видела? – спросила она, поубавив спеси. – Ты с ним не говорила?

– Я не разговариваю с тобой. – Я сложила руки на груди, чтобы они ненароком не сделали того, о чем мне пришлось бы пожалеть. Мой лимит – одна пощечина за поездку. – Так что вне зависимости оттого, что ты жаждешь мне сообщить, можешь отваливать, пока я не пообщаюсь с ним.

– Но он сказал, что должен поговорить с тобой, – невнятно пробормотала Солен. – Прошлой ночью. Он сказал, что мы поговорим после его разговора с тобой.

– Какое донкихотство, не правда ли? Переть за мной в Лондон, чтобы сказать, что он хочет со мной порвать, а потом продолжить с тобой такие романтические взаимоотношения, что ни в сказке сказать ни пером описать. – Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Они что, провели ночь вместе? И поэтому он хотел поговорить со мной? Конечно, ему надо было со мной поговорить. Он же не мог вернуться к Солен, не порвав со мной, чтобы не изменять. Какая же я дура. Позитивное мышление, вашу мать. «Бредовое» более подходящее слово.

– В Лондон? – Она была в замешательстве. – Он в Лондоне?

– Я и себе не могу ничего объяснить, а тебе объяснять и подавно не собираюсь, – сорвалась я, отодвигаясь от нее подальше. – Прошу тебя, просто уйди. Ты получила что хотела, разве нет?

– Да. – Она пожала плечами с самоуверенным чванством. – Где он? Алекс никак не мог пропустить выступление.

– Видимо, придется. – Я обвила себя руками, в глазах появилась резь, а потом и слезы. – Ты его не видишь?

– Это ты виновата. – Солен прищурилась и ткнула меня в плечо. – Алекс никогда не пропускал выступление, ни из‑ за кого! Не могу поверить, что он стал рисковать своей карьерой ради тебя.

Я взяла тайм‑ аут. Чего она так горячится, если у них все в порядке?

– Как, он ни разу не забивал на шоу ради тебя? Она застыла, губы вытянулись в линию.

– Он ради меня всегда был готов на все.

– Только вот в Лондон он поехал за мной. – Я склонила голову набок и поджала губы. – Если подумать, странное поведение для человека, который собирается кого‑ то бросать, нет?

– Нет. – Судя по всему, она не могла убедить даже себя саму. – Он сказал, что не станет говорить со мной до тех пор, пока не поговорит с тобой.

Я резко вдохнула. Никакой ночи вместе они не проводили.

– Однажды ты это уже говорила. Значит, ты даже не виделась с ним?

– Уверена, что после того, как он поговорит с тобой…

– Боже мой! – Я убрала выбившуюся прядь за ухо и на один шаг приблизилась к ней. – Он послал тебя в баре, гак? Ты даже не видела его после шоу.

– Он сказал…

– Хватит рассказывать мне, что он сказал, и скажи правду. – Я сделала еще один шаг, а она попятилась назад и споткнулась. Высокие каблуки не сочетаются с валяющимися повсюду кабелями. – Ты провела ночь с моим парнем или нет?

– Может, не прошлую, но…

– Иди в задницу. Солен, – сказала я со всем ядом, который только смогла набрать в себе, а его было много, учитывая, на каком подъеме я была. – Какая же ты жалкая.

Я, конечно, и не ожидала, что она разрыдается на ровном месте, максимум – тихо уберется восвояси, но чего я совсем не ожидала, так это того, что Солен испустит страшный боевой клич и бросится на меня, вцепится в волосы и вообще поведет себя как абсолютная шизофреничка. Я пыталась держать ее на расстоянии, припоминая последний раз, когда у меня были разборки с девочками – с Джанет Мартин на школьном дворе в девять лет. Только на сей раз рядом не было Луизы, которая ударила бы ее по ноге, давая мне возможность убежать.

– Какого… – задыхаясь, произнесла я, пытаясь оттолкнуть ее. Но по сравнению с ней я была всего лишь любителем. От Виржини вряд ли можно было бы ожидать чего‑ то большего, чем пощечины исподтишка, но вот Солен – другое дело: по всему было видно, что она участвовала в боевых действиях не в первый раз. Моей главной ошибкой было надеть ободок а‑ ля Алиса. Потому что она первым делом вырвала его из моих волос и принялась атаковать меня им словно когтем. Прошла, наверное, целая минута боя, прежде чем кто‑ то попытался разнять нас, но Крейг задержал этого человека, технического менеджера, чтобы тот не мешал ему смотреть, как мы месимся. Если я выберусь, он будет следующим в списке тех, кому я надеру задницу.

Не успела Солен вырвать у меня еще несколько волосков, как я почувствовала, что кто‑ то устремился ко мне сзади и, схватив за талию, поднял. К счастью, я успела воспользоваться преимуществом и вмазала ей по челюсти из висячего положения, прежде чем меня унесли.

– Энджел, ты что творишь? – прошипел Грэм, пытаясь удержать Солен другой рукой. – На вас же все смотрят.

– Я хочу надрать ей задницу, Грэм, не мешай, – сказала я, быстро вставая на ноги и отталкивая его с дороги. Но зря я набросилась на столь тощую цель с такой энергией. Как только я ударила ее, мы обе повалились и кубарем покатились назад, затормозив только тогда, когда поняли, что попали прямо на середину сцены.

Толпа завопила и принялась всячески выражать свой восторг, когда мы появились на больших экранах по обе стороны от сцены. Я села, удерживая Солен между ног, и стала смотреть на огромное море людей.

– Вот черт, – сказала я, ослепленная вспышками из скопления журналистов.

– Тупая дрянь! – взвыла Солен, сшибла меня с ног и, перекатившись, уселась на меня. Толпа приветствовала нас, когда Солен обрушила в мою сторону свои крошечные кулачки, а я извивалась под ней, отфутболивая ее руки и отчаянно пинаясь. Некто очень умный, отныне и навечно прописавшийся в моем черном списке, включил микрофоны на сцене, чтобы толпа могла слышать текущие комментарии и мат на двух языках, и хотя мне казалось, что она мутузит меня уже долгие часы, прошло, наверное, всего лишь несколько секунд, и тут я почувствовала ее ступню на своем животе, которая касалась меня почти невесомо, а потом и вовсе перестала ощущать ее, когда кто‑ то стал оттаскивать эту ненормальную.

Открыв глаза, я увидела, что ее тащит не Грэм и не Крейг, а Виржини – именно она волокла ее со сцены. Виржини была заметно мельче моего заклятого врага, однако оказалось, что она умеет цепляться за волосы, у самых корней. Платье Солен задралось выше талии, а один из каблуков ее сапог отвалился. Лучшего ракурса для камеры придумать было просто невозможно. Две девицы кричали друг на друга по‑ французски, к восторгу собравшихся здесь носителей языка; Солен пыталась вырваться от Виржини, вцепившейся в нее мертвой хваткой. Я с трудом поднялась на локтях, чтобы посмотреть и перевести дух.

Драка – самое лучшее упражнение, которое мне только приходилось пробовать.

Виржини почти удалось столкнуть Солен со сцены, но она сумела выкрутиться и начала атаковать мою неудавшуюся спасительницу. Я прыгнула на ноги, убедившись, что футболка прикрывает все, что нужно, и снова бросилась в самое пекло. Я оттолкнула Виржини, насколько возможно осторожно, учитывая накалившуюся атмосферу, и, повернувшись, отвесила Солен давно заслуженную оплеуху. Та изумилась, увидев, что я встала на ноги, однако ее изумление было не настолько сильным, чтобы забыть, чем мы занимаемся. Я даже не отвела руку, как она наварила мне именно в тот глаз, под которым не так давно сиял мой фонарь.

– Ах ты, тварь! – взвизгнула я, перегибаясь пополам и прижимая руку к лицу.

Солен победно ухмыльнулась, поправила платье и перекинула волосы за спину. Не успела я среагировать, как услышала позади громкий вопль и увидела, как промелькнули темные волосы. Я отпрянула в сторону и, завалившись на пятую точку, увидела, как Виржини от всей души вмазала Солен по физиономии. Та закачалась, сделала несколько неуверенных шагов, а потом сделала шаг назад по сцене, чтобы восстановить равновесие. К сожалению, сцена уже кончилась. Я ожидала, что она уморительно замашет руками, как в комедии, чтобы податься чуть вперед и удержаться. Она свалилась с переднего края сцены и полетела вниз, как кирпич, прямо на журналистов, стараясь, чтобы получился качественный снимок после драки. Я замерла, ожидая ее крика, и не успела даже сделать вдох – она не заставила себя ждать.

Мы с Виржини перегнулись через край сцены и увидели, что Солен отмахивается от рук, предложенных ей, чтобы помочь принять вертикальное положение. Я помахала ей с издевательской улыбкой, обретя способность смеяться теперь, когда убедилась, что моя обидчица не сломала себе шею. Это был бы уже перебор – во всех смыслах. Она растолкала фотографов, беспрерывно щелкавших вспышками камер, и стала исчезать в толпе, которая ликовала, когда она проходила мимо.

Я покачала головой, довольно потирая шею. Не могу поверить, что она все же решилась на открытое противостояние. И еще я не могла поверить, что Виржини нокаутировала ее.

– Спасибо, – сказала я, прижимая руку к челюсти.

– Обычно я веду себя мирно, – покраснела Виржини, – но теперь чувствую себя великолепно.

– Мне можешь не объяснять. Я прекрасно понимаю, что иногда просто необходимо дать пощечину. Или запустить туфлей. Кстати, извиняюсь за это еще раз.

– В меня ты не запускала туфлей, – смущенно уточнила Виржини.

Я обернулась и посмотрела за кулисы, где все еще стоял Грэм и с открытым ртом оглядывал весь хаос, который мы с Солен организовали. Крейг стоял рядом, но вид у него был не такой озабоченный, и он подбадривал меня, показывая «подкову» и попивая пиво.

– Алекса нет? – спросила я, беззвучно шевеля губами, не зная, включены ли еще микрофоны.

Грэм покачал головой и пожал плечами, указывая на свои часы. Группа должна была выйти на сцену еще пять минут назад.

Лишенные развлечения, которое их занимало, зрители забеспокоились. Передние ряды начали скандировать: «Стиле! » – и этот клич скоро разнесся по всей площади. Грэм вскинул руки в воздух и отвернулся, прижав телефон к уху.

– Э‑ э, а эта штука еще работает? – спросила я у воображаемого собеседника и подняла микрофон с пола. Высокочастотный визг, донесшийся из колонки в ту же секунду, подтвердил, что да. И, даже не зная, что сказать, я моментально привлекла всеобщее внимание, хотела я того или нет.

– Привет, – начала я. – Я Энджел. Простите за эту заварушку с дракой.

Толпа неожиданно смолкла. И все стали просто смотреть на меня.

Кто‑ то из журналистов покашлял и крикнул на сцену:

– En Franais? [85]

– Je suis desolee, je ne parlez vous la Frangais[86], – с запинкой вымолвила я дежурную фразу на французском в микрофон под возмущенное мычание. – Но я уверена, «Стиле» появятся через минуту.

Мычание переросло в какое‑ то тревожное массовое обсуждение.

– Э‑ э, Stillsseront sur la scene dans un moment[87]. – Виржини выхватила микрофон у меня из рук, и толпа ответила одобрительным восклицанием. – Скажите что‑ нибудь, – поторопила меня Виржини, прикрыв микрофон рукой. – Я буду переводить.

Я взяла микрофон и стала пялиться на зрителей. Серьезно, их была тут целая армия.

– Ну вот, меня зовут Энджел, и я большая фанатка «Стиле». – Я закрепила микрофон на стойке.

Возникла небольшая пауза, пока Виржини переводила, а потом раздался восторженный рев.

– Энджел, ты что делаешь? – закричал Грэм за кулисами. Крейг был слишком занят, поддерживая толпу. Было такое ощущение, что он фанат собственной группы.

– Не знаю, – крикнула я в ответ. – Хочу сказать, что выкраиваю для вас время, но не хочу выставлять себя на посмешище.

– М‑ да, второе вполне возможно, – отозвался он.

– У группы возникли какие‑ то технические сложности, – снова сказала я в микрофон. – Но они через минуту появятся.

По всей площади слышались пересуды. Фотограф, стоявший у моих ног, что‑ то крикнул Виржини в обход меня. А она ответила в микрофон, подняв волну фривольных возгласов и вызвав хихиканье пришедших на фестиваль девушек.

– Что ты там сказала? – прошипела я, ослепленная внезапными вспышками прямо у своих ног.

– Он спросил, кто ты, – ответила Виржини, закрываясь от камер. – Я сказала, что ты подружка.

– Ты что?!

Это уже нехорошо. Я была совершенно не в том виде, чтобы фотографироваться в качестве «подружки вокалиста». Я могла бы сойти за «наркодилера вокалиста», но и только. Этот факт не остался не замеченным женской половиной аудитории, которую не впечатлило откровение Виржини. Я увидела, как то там, то сям руки складываются в неприличные жесты, и даже услышала несколько неодобрительных возгласов. Фу, девушки.

– Они хотят знать, почему группа не вышла на сцену, – перевела Виржини окрики, доносившиеся с передних рядов. – По‑ моему, надо им все рассказать, история захватывающая.

– Нет, не надо! – ответила я, стараясь придумать другой отвлекающий маневр, но мне не приходило в голову ничего другого, как только красоваться перед микрофоном, что, конечно, не могло никого впечатлить. Особенно девушек, которые меня уже ненавидели. Не лучший выдался день. – Я не стану говорить им, почему Алекса нет здесь.

– Тогда я скажу. – Виржини лукаво улыбнулась мне. Новая Виржини имела больше сходства с Дженни, чем хотелось бы. – И еще они хотят знать, почему мы месились с девицей из «Стерео».

– Отлично. – Я посмотрела на тысячи людей в последний раз, а потом кто‑ то навел на меня прожектор, и все они исчезли. – Ладно, вот как все было.

Где‑ то за кулисами, справа от меня, выругался Грэм. А где‑ то слева стояла и переводила Виржини.

– В общем, когда я приехала в Париж, я была подружкой Алекса, Алекса из группы. – Свой слова я дополнила, указав на огромный развевавшийся от ветра баннер с изображением обложки альбома «Стиле», свисавший за моей спиной. – Но он не сказал мне, что его бывшая девушка живет здесь, та самая, с которой мы говорили на сцене минуту назад.

– Вы хотите, чтобы я сказала «говорили»? – Виржини прервала свой перевод посреди фразы и посмотрела на меня с таким выражением, которое говорило: «Что, серьезно? » – Они хоть и французы, но не слепые же.

– Говори. – Я строго посмотрела на нее и продолжила свой рассказ: – Ну вот, она постоянно околачивалась поблизости, притворяясь, что хочет быть моей подругой, приглашала на вечеринки и все такое, но оказалось, что она просто хотела развести нас, чтобы вернуть Алекса.

Я не видела толпу, но слышала их бурную негативную реакцию на такой неожиданный поворот сюжета. Фотограф действовал как их парламентер, выкрикивая вопросы Виржини.

– Он спрашивает, почему они вообще расстались, – перенаправила она его вопрос мне.

– Ну, потому что она изменяла ему, – сказала я, ожидая соответствующей реакции. И дождалась. Десять тысяч человек сделали «а? » на вдохе и одновременно, громогласно и несомненно сказали «сука» всей площадью. – Да, она отвратительно вела себя. Все это произошло пару лет назад, еще до того, как мы встретились с Алексом. Она растоптала его сердце.

Я поняла, что бормотание в толпе прекратилось. Не было ни единого звука, стояла гробовая тишина – все ждали продолжения рассказа.

– И вот вчера «Стиле» выступали в «Нуво казино» в Париже. – Я сделала паузу, чтобы люди, тоже побывавшие там и говорившие что‑ то вроде: «Йоу, я тоже был там», – утихли. – И она огорошила меня, что они воссоединились. А я не знала, что подумать, потому что видела их вместе в баре до шоу, а у нас с Алексом произошла размолвка, съезжаться нам или нет…

– Ты переезжаешь к нему? – спросил Крейг за кулисами. – Черт, это клево! – Грэм толкнул его в плечо и улыбнулся мне, качая головой.

– В общем, я не знала, как обстояли дела на самом деле, и даже немножко напортачила с работой. – Я бросила взгляд на Виржини, которая морщилась, переводя мои слова. – Но я думаю, что все будет в порядке, к тому же я ужасно скучала по дому и друзьям, поэтому решила вернуться в Лондон. И, короче говоря, Алекс поехал в Лондон за мной, ноя передумала в последнюю минуту и вернулась в Париж, чтобы отыскать его. Вот поэтому его и нет здесь.

Толпа какое‑ то время впитывала информацию, а потом снова пустилась в обсуждение.

– Наверное, история не такая уж захватывающая, – сказала Виржини, отступая назад от края сцены, когда люди принялись буянить. – Или может, нам не стоило рассказывать им, что Алекс уехал в Лондон искать вас.

Пока толпа совсем не сошла с ума, фотограф что‑ то крикнул им, и люди сначала расхохотались, а потом принялись скандировать что‑ то снова и снова.

– Энджел? – Виржини улыбалась, хотя безуспешно пыталась подавить улыбку.

– Что?

– Они хотят, чтобы ты спела.

Я на мгновение вышла из‑ под света прожектора, стараясь вернуть себе способность видеть. Это ничего не изменило. Десять тысяч человек скандировало «chantez»[88], снова, и снова, и снова. Я посмотрела на Грэма и Крейга, но это не помогло. Грэм хлопал вместе со всеми, а Крейг кинулся к барабанам, крикнув что‑ то о том, что подыграет.

– Ребята, я вообще‑ то не умею петь. – Я нервно хохотнула. – Если только вы уже успели выпить и любите «Волчий голод» под караоке, то я спою.

– Они любят «Волчий голод», – подтвердила Виржини, а фотограф поднял большой палец вверх.

Мое сердце билось так быстро, что я едва могла дышать. Что происходит? Почему мне показалось, что общение с многотысячной толпой на музыкальном фестивале и шутка про песню «Дюран Дюран» – это хорошая идея?

– Серьезно, это не лучшая идея, – сказала я в микрофон, но Виржини уже поставила свой на стойку. Она беспомощно подняла руки, но я почему‑ то была уверена, что ей это нравится.

Я открыла рот, чтобы сказать что‑ нибудь еще, но толпа загудела, и я закрыла глаза.

– Она правильно говорит: это не лучшая идея.

На всю площадь раздался чей‑ то голос, за которым последовало комедийное «бу‑ бум» на барабане. Прожектор переместился с меня на высокого темноволосого человека, бегущего по сцене с микрофоном в одной руке и гитарой в другой.

– Ах ты, сукин сын! – воскликнула я, бросаясь Алексу на шею.

– Да, наверное, я это заслужил, – сказал он и поцеловал мою макушку, а я ткнула его в плечо. – Хотя вот насчет тычка не уверен. Зачем это?

– Затем, что ты не пришел вчера ночевать. – Я посмотрела ему в лицо. Он правда здесь, или я сплю? Я вообще впервые была перед таким аншлагом.

– Я знаю, нам было что обсудить, – сказал он, внезапно посерьезнев, но по‑ прежнему с чертиками в глазах. – Обещаешь, что не удерешь, пока мы будем выступать?

– Обещаю, – сказала я, вспоминая, что люди пришли сюда не затем, чтобы смотреть на меня. – Народ собрался крутой, будет трудновато.

– Мы постараемся, – ответил Алекс, передавая мне свой микрофон, забирая мой и подключая гитару. – Обычно я играю лучше, если до этого не гоняю как сумасшедший в другую страну, но уверен, что мы справимся.

– Теперь твоя очередь, – сказала я, крадучись уходя со сцены, – а я закончила.

– С тобой трудно тягаться, – крикнул он мне вслед с улыбкой.

– Это точно, – крикнула я в ответ, сжимая руку Виржини.

– Ай, – взвизгнула она, отдергивая ее.

– Извини, – сказала я, оборачиваясь и глядя на своего парня, уверенная в том, что он именно мой, когда группа наконец начала играть.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 181920 21 22 Следующая ⇒