Глава семнадцатая

После того как мы с Сашей и Таней обменялись номерами (слишком поздно я поняла, что сказала им настоящий, потому что была растеряна, чтобы придумать фальшивый) и я пообещала «перетереть с народом с журнала», чтобы им завели блоги, я пронеслась через таможенный терминал, как пробка из бутылки, и стала как мертвая посреди крытого перрона перед таксофоном. Вместо того чтобы взяться за трубку, я подняла голову в поисках вдохновения. Но вместо нисходящего божественного света я увидела самый большой в мире бар с шампанским.

– Вы что, в самом деле открыты? – спросила я, плюхаясь на высокий стул и изумленно озираясь по сторонам. – Так рано?

– Открыты. – Девушка за стойкой вежливо улыбнулась и поставила передо мной бокал, который был отполирован до блеска. – Мы работаем с семи – и с семи уже забиты под завязку.

– Не могу поверить, что люди сидят здесь и у всех на глазах пьют шампанское в семь утра.

Это и правда было необычно. Никогда не видела, чтобы в одном месте было собрано такое количество разных сортов шампанского. А я повидала множество бутылок шампанского, проведя под одной крышей с Ураганом по имени Дженни самое лучшее время в году.

– Что ж, – девушка коротко улыбнулась, – могу я вам что‑ нибудь предложить?

– О, хм, да, – сказала я, не зная, что мне заказать. Она ведь не станет делать мне чашку чаю, правильно? Я взяла карту шампанских вин, полностью осознавая, что под воздействием этого напитка я не способна принимать трезвые решения, но в то же время настроившись избегать принятия каких бы то ни было решений как можно более продолжительное время. Я ж не пью «Белую молнию»[76] под детской горкой в парке. Я собираюсь получить наслаждение, цивилизованно и элегантно потягивая шампанское из бокала. В восемь двадцать две утра. – Начнем с «Тайтингера».

– Конечно. – Девушка со знанием дела наполнила мой бокал и продолжила полировать бокалы.

Как‑ то чудно. Если бы я одна сидела в нью‑ йоркском баре, бармен обязательно завел бы со мной какой‑ нибудь разговор – это входит в профессию. Если ты не хочешь общаться, он сразу поймет намек (улыбка и кивок после его первой неоригинальной шутки), но попытается обязательно. Но сегодня, к счастью, был тот день, когда меня радовал британский сервис.

Я смотрела, как пузырьки лопаются на поверхности бокала, сначала быстро, а потом все медленнее, один за другим. Бух‑ бух‑ бух. Я сделала глоток. Очень вкусно. Хотя я такого обычно не делала в это время суток, но никогда не поздно получить новый опыт. Я припомнила, когда в последний раз пила (слишком много) шампанское. На свадьбе Эрин. Алекс тогда был такой внимательный, такой обходительный. Сидел и часами выслушивал всякий треп на финансовую тему с улыбкой на лице только потому, что хотел быть рядом со мной. Хотя потом он получил, конечно, свое вознаграждение, подумала я, невольно улыбнувшись. Я впервые подумала, что мы с ним тоже когда‑ нибудь могли бы сделать это. То есть пойти под венец. Со всем остальным и так был порядок. А до свадьбы Эрин было еще одно большое событие с шампанским – свадьба Луизы. Хотя оно оказалось не таким уж романтическим.

– Вот черт, что я здесь делаю? – спросила я себя во весь голос.

Девушка за стойкой взглянула на меня с тревожным выражением лица, которое попыталась превратить в улыбку, но слишком медленно. У меня не хватило сил, чтобы ответить ей лучезарной улыбкой, поэтому я смяла лицо и стала тереть глаза.

– Можно чек? – спросила я. – В смысле счет?

– Конечно, мадам. – Она передала мне небольшой счет на серебряном блюдце, не замечая чертиков, которые появились в моих глазах при слове «мадам». Ну сколько можно?

Я сначала бросила на блюдце свою кредитку и только потом минуты две суетилась, стараясь вспомнить, как пользоваться смарт‑ картами для расчета. Я подняла бокал с шампанским, готовая начать неторопливо потягивать его – совсем как классическая леди, – и поставила назад на стойку. Так. Просто скажи «нет». Прежде чем успела передумать, я поднялась, схватила сумку и бросилась назад к эскалаторам, а потом так же быстро поднялась.

Встав перед явно редко используемым таксофоном, я восхитилась тем, что он принимает кредитки, и сняла трубку. Подкрепив свою смелость шампанским, я набила первый номер и закрыла глаза в ожидании соединения.

– Привет, это Алекс, – ворвался его автоответчик, не дав линии прогудеть ни разу. – Оставьте сообщение, если хотите, только знаете, я эту штуку никогда не проверяю.

– Алекс, надеюсь, ты это услышишь, потому что мне надо с тобой поговорить, – затараторила я после сигнала. – Э‑ э, ты, наверное, на пути на фестиваль и все такое, но, черт, мне очень надо поговорить с тобой. Только у меня нет телефона. Так что я сама тебе перезвоню. Только – ну да, перезвоню. Я тебе позвоню позже.

Повесив трубку, я оглядела станцию. Всего половина девятого утра, а на платформе столько народу. Моя голова никак не могла уяснить, что я впервые за целый год оказалась в Англии. Слева был «В. Г. Смит», справа – «Фойлз» и – о! – «Маркс энд Спенсер». Тоска по дому, которая время от времени нападала на меня в Париже, теперь абсолютно добила меня. Повсюду слышался британский акцент, то и дело виднелись футболки всевозможных футбольных клубов – а не только «Манчестер юнайтед», как в Нью‑ Йорке. Ощущение более чем необычное. Все до боли знакомо, но совершенно ново. Впрочем, было много такого, что можно найти в любом уголке мира, – стаканчики «Старбакс» у каждого в руке, те же белые ободки в тщательно взлохмаченных косматых волосах и узкие джинсы. Но от этого было ни холодно ни жарко. От этого не хотелось остаться. Единственное, чего мне хотелось наверняка, это в туалет.

Взяв трубку в руки во второй раз, я снова провела карту по слоту на аппарате. Звук набора номера перешел в гудок, а гудок – в щелчок и ответ.

– Алло?

– Луиза?

– Энджел?

Я улыбнулась, услышав ее голос, – до чего же это было приятно.

– Да, хм, я, я в Лондоне…

– Детка, это замечательно! – пискнула Луиза в трубку. – Аннет! Это Энджел, она в Лондоне! Она едет домой!

– Черт, Лу, ты говоришь с моей мамой? – испуганно взвизгнула я. – Какого черта она…

– Да, сейчас передам ей трубку, Энджел, тут твоя мама, – сказала она, ее голос стих и заменился голосом рассерженной до чертиков Аннет Кларк.

– Энджел? Это твоя мама, – объявила она совершенно напрасно. – Где ты?

– Я… – И мои губы тут же зловеще искривились сами собой. – Я в Париже.

– А почему высветился лондонский номер?

Проклятие.

– То есть я была в Париже. Я в Сан‑ Панкрасе, – призналась я. Она смотрит слишком много «Инспектора Морса»[77].

– Ну так тебе надо сейчас в Ватерлоо, – сказала она, как будто я глупая. – Ты помнишь, как сюда добраться? Есть такие специальные карточки, по которым можно сесть на поезд, «Ойстерс», кажется. У тебя есть деньги? Ты можешь купить одну карточку?

– Мам, «Ойстерс» существуют уже давно, – вздохнула я. – У меня есть карточка. И я знаю, как проехать от Сан‑ Панкраса до Ватерлоо.

– Можно подумать, я в курсе твоих дел, – сердито ответила она. – Ты месяцами напролет развлекалась в своей чертовой Америке и ни словом мне не обмолвилась, что собираешься сюда. Отец приехал бы за тобой и забрал домой, знаешь ли.

– Я знаю, – отозвалась я. Если бы отец сейчас подкатил на своем «форд‑ фокусе», это было бы слишком. Он прямиком отвез бы меня в центр реабилитации. – Ноя вообще‑ то не собираюсь домой.

– Собираешься. Луиза так сказала мне, – заявила она. – Во сколько ты будешь здесь? У тебя есть что‑ нибудь приличное, что можно надеть на вечеринку, или мне надо доставать ящик с одеждой с чердака?

– Какой ящик с одеждой? – спросила я, совершенно затерявшись в караване маминых мыслей.

– С одеждой, которую я забрала у Марка, когда ты рванула в Нью‑ Йорк, – пояснила она. – Там же, наверное, что‑ то лежит. Или можешь надеть что‑ нибудь мое, если хочешь.

Я тихо всхлипнула, представив, как появлюсь на вечеринке у Луизы в мамином лучшем костюме от Дороти Перкинс[78]. А потом я представила, как выхожу из такси в мини‑ платье от Баленсиаги и туфлях «Джузеппе Занотти», которые мне прислала Дженни. Если бы они не взорвались и не превратились в баснословно дорогие ошметки, хотела бы я посмотреть на реакцию окружающих, а особенно Марка.

– Энджел, ты слышишь? – нетерпеливо спросила мама. – Ты не будешь проезжать мимо «Уэйтроуз»? [79] Луиза пригласила организатора вечеринок готовить стол, но что‑ то нигде не видно маринованного лука. Разве можно устраивать семейную вечеринку без маринованного лука?

– Мам, можешь на минутку дать мне Луизу? – Я закусила губу. Разговор с матерью как‑ то затянулся.

– Не могу поверить, что ты не сказала мне, что едешь домой, – продолжала она, совершенно игнорируя меня. – Мы поговорим о твоем поведении после твоего возвращения, юная леди. Ты, естественно, остановишься у нас, только не думай, что мы с твоим отцом позволим тебе помыкать нами, как тебе вздумается.

– Мам…

– Если бы я не встретила Тима в супермаркете, я бы даже не узнала, что ты во Франции. Почему‑ то во Франции. Просто не знаю. Почему ты не приехала в Лондон, я не понимаю. Шляешься где ни попадя.

– Мам, можешь дать трубку Луизе? – Я стремительно теряла терпение, и здесь была не ее вина. То есть отчасти, конечно, и ее, но только отчасти.

– Ладно, – фыркнула она. – Только не надо рассказывать ей про маринованный лук. Луиза!

– Спасибо, Аннет, – сказала та с елейной благодарностью и тут же понизила голос: – Она что, просила тебя купить чертов маринованный лук? Честное слово, Эндж, если она не перестанет, придется утопить ее в кадке с этим долбаным луком. Он ей даже не нужен, этой старой…

– Что она вообще там делает, Лу? – Я нисколько не жалела Луизу: моя мать вряд ли сама напросилась бы в гости в полдевятого утра.

– Напросилась, чтобы помочь с вечеринкой, – сказала Луиза. – Ты представляешь?

Ну ладно.

– Прости, что бросила тебя ей на съедение, просто боялась, что убью ее, – вздохнула она. – А она все‑ таки твоя мама.

– Прости, – искренне сказала я. – Послушай, Лу, я понимаю, я пообещала, что вернусь, но я не вернусь. Я тут обо всем подумала, и – мне надо возвращаться в Нью‑ Йорк.

– Что? Энджел, детка, я так поняла, что ты в Лондоне? – Луиза говорила с неподдельным и совершенно оправданным замешательством. – Ты разве не в Сан‑ Панкрасе?

– Ну да, вроде того, – сказала я, высчитывая в уме временную разницу с Парижем. Восемь тридцать здесь, девять тридцать там. Если я сяду на поезд через час, то еще могу успеть. – Прости меня, я вела себя как идиотка всю неделю. Просто я совершенно запуталась, понимаешь?

– Тогда приезжай домой, – твердо сказала Луиза. – Дома ты не запутаешься.

– Вот именно, – согласилась я. – Я возвращаюсь домой.

– Детка, я не вполне понимаю. – Теперь Лу начала терять терпение. – Ты приедешь или как? Мне надо знать, готовить постель или нет.

– Она останется у меня! – услышала я вопль мамы из другого конца комнаты.

Хотя я была не прочь и побороться, все сложилось само собой.

– Я возвращаюсь в Нью‑ Йорк, – сказала я. – Поговорим завтра.

– Честное слово, Энджел, – сказала Луиза с ясно различимой обидой в голосе, – тебе уже пора вырасти и начать принимать взрослые решения.

– Я понимаю, тебе кажется, что сейчас я не следую твоему совету, – сказала я, с тоской глядя на проходящую мимо девчушку с пакетом конфет. – Но именно это я и делаю. Поверь мне.

– Хорошо, – сказала она. – Но я ужасно разочарована из‑ за того, что мне так и не удалось заманить тебя. Ты помнишь, что мои двери всегда открыты для тебя, если ты передумаешь?

– Да. И – нет, – пообещала я. – Я позвоню тебе позже, желаю провести чудесный день, и мне жаль, что мама себя так ведет.

– Ей тоже придется пожалеть, если она не перестанет трындеть про свой чертов маринованный лук, – пригрозила Луиза. – Люблю тебя.

– Я тоже.

* * *

Сделав медленный вдох, я снова взглянула на часы, оглядела перрон в поисках кассы и направилась к вывеске «Евростар», при этом мои балетки начали сваливаться с ног, издавая шлепающий звук при ходьбе. Я толкнула двери и подошла к человеку с уставшим лицом, глядя на него и как бы говоря «умоляю, помогите».

– Я могу вам помочь, мисс? – улыбнулся он в ответ.

За то, что он назвал меня «мисс», я одарила его самой широкой улыбкой, на какую была способна.

– Здрасьте. Мне нужен билет до Парижа, – начала я, доставая свой кошелек.

– Конечно, – сказал он, что‑ то набивая на клавиатуре. Я потерла глаза, чтобы проснуться, и тут же вспомнила о том, как двенадцать часов назад то же самое делал Ален. – Когда вы хотели бы уехать?

– Сейчас.

Он поднял глаза от клавиатуры.

– Серьезно?

Я пожала плечами и кивнула:

– Да, пожалуйста.

– Хоррррошо‑ о, – нараспев произнес он, нажав еще несколько клавиш и провернув несколько страниц колесом мышки. – Решили отправиться на шопинг в последнюю минуту?

– Вообще‑ то нет, – улыбнулась я. – Мне надо выбить дерьмо из девицы, которая пытается украсть у меня парня, а потом сказать ему, что я люблю его, несмотря на кризис среднего возраста, роман или что там у него, и что даже если он скажет, что не хочет жениться на мне и жить со мной под одной крышей, я все равно хочу быть с ним.

Человек не отрывал от меня глаз. Видимо, он не привык, чтобы клиенты были так многословны с ним в это время суток.

– Поэтому мне надо добраться туда как можно скорее.

Он посмотрел на меня еще немного, а потом расплылся в улыбке и хлопнул в ладоши.

– Тогда понятно, – воскликнул он. – Вам лучше ехать поездом в девять тридцать.

– В девять тридцать, – повторила я, переминаясь с ноги на ногу, к изумлению всех остальных в кассе. – А сколько стоит этот билет?

– Гм‑ м, поскольку вы сделали заявку только что, могу предложить только оставшийся бизнес‑ класс, – сказал он, просматривая страницу. – Это будет триста пятьдесят фунтов.

Я перестала танцевать. Ого. Я протрезвела.

– Первый эконом‑ класс, который я могу предложить, будет в двенадцать тридцать, в Париж вы попадете не раньше трех сорока пяти.

– А я еще успею забронировать билет на девять тридцать? – спросила я, глядя на свои кредитки.

– Да, у вас даже еще останется время, чтобы попить кофе, только приходите за двадцать минут до отправления. – Он перегнулся через прилавок и прошептал: – Советуют за тридцать минут, но и двадцати достаточно. Может быть, успеете сделать покупки, позавтракать или помыть волосы.

– Что?

– Ничего. – Он перевел взгляд на экран.

– Бронируйте, – сказала я, вручая ему кредитку.

Он провел ее по слоту, я продолжала терпеливо ждать, барабаня пальцами, но ничего не происходило.

– Боюсь, эта карточка пуста. – Мужчина скорчил грустную гримасу. – Может быть, у вас есть другая? Или парочка?

Этот человек стремительно отправился в самый низ моего списка тех, кому положены подарки на Рождество. Вновь обратив взгляд на бумажник, я увидела корпоративную карточку «Спенсер медиа». Если это не экстренный случай, тогда я не знаю, что такое экстренный случай. И я ведь могу заплатить ею в таком случае. Это же можно. Конечно.

Передавая ее ему с замиранием сердца, я стала ждать, когда платеж пройдет, и через секунду аппарат пикнул, зажужжал и выдал маленький клочок бумаги, на котором мне надо было поставить свою закорючку.

– Уф, да? – сказал мой новый‑ не‑ очень‑ хороший друг, давая мне конверт с билетом на «Евростар». – Выдерите ей волосы; такие стервы очень переживают, когда у них выдираешь волосы, – уверенно добавил он.

– Спасибо… – сказала я, медленно пятясь из кассы.

Вернувшись на платформу, я вдруг вспомнила, как сильно мне надо в туалет. А когда вспомнила, мне сразу же безотлагательно понадобилось его посетить. К счастью, туалеты были сразу у кассы, и, к еще большему счастью, туда не было очереди. Я возблагодарила Бога за то, что существуют дамские комнаты, и поспешила туда. Облегчение.

Помыв руки, я ощутила непреодолимое желание посмотреть на себя в огромное, ярко освещенное зеркало, и мне пришлось признать, что кассир был прав: выгляжу я ужасно. Даже хуже, чем в поезде. Так у меня не получится победить в схватке Энджел против Солен, даже с рекомендованным выдиранием волос. До поезда оставалось еще двадцать минут, и их надо было провести с пользой.

Мой мудрый разум подсказал, что существует только одно место, куда мне стоит отправиться. И уже спустя несколько секунд я сидела в «Кларинс», в «Бутс»[80], рассказывая визажистке упрощенную версию событий и позволяя ей наносить на мою кожу всякие лосьоны, кремы и тонну косметики. Я подумала: раз уж я начала гнуть палку с этой корпоративной карточкой, то почему бы недогнуть ее, заплатив еще и за макияж (он был очень щадящий), а потом быстренько пробежалась по отделам и купила сухой шампунь, щетку для волос и резинки для волос. Ничего подобного я еще никогда не делала в одиночку, без Дженни, Эрин и маленькой армии парикмахеров. Заскочив в супермаркет и сделав запасы конфет, которыми можно было бы накормить весь поезд, я поняла, что уже почти девять, и побежала обратно. Дважды потеряв туфлю.

Я пришла к стойке регистрации, как раз когда объявили посадку на поезд в девять тридцать, жалея, что у меня нет времени, чтобы еще раз позвонить Алексу, жалея, что у меня нет времени пойти и купить кроссовки, и жалея, что я вела себя так глупо и вообще приехала в Лондон. Держа паспорт с билетом в одной руке и запихивая конфеты в рот другой, я провела билеты по слоту регистрационного автомата и последовала за слегка обиженного вида служащим к ожидавшему поезду.

Я сделала это.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒