Глава шестнадцатая

Запасясь водой, шоколадом и кучей журналов, которые я знала, что не буду читать, я гордо направилась к поезду. Теперь пути назад не было. Я ехала домой. Если это еще был мой дом. Если он вообще где‑ то был.

В поезде было в основном пусто: сидела стайка молодых француженок, две парочки и одинокий позаброшенный всеми чтец, так что я ушла с полагавшегося мне по билету места и разместилась за столиком на четверых, заняв два сиденья – одно своим задом, другое – сумкой, – а стол завалив журналами. По другую сторону прохода уединилась до тошноты сладкая парочка, которая, едва оказавшись на своих местах, сразу же обнялась и стала целоваться, хихикать и перешептываться по‑ французски. Романтическое путешествие в Лондон? В этом что‑ то есть. Если вы живете в самом романтическом городе на Земле, куда на уик‑ энд приезжает весь остальной мир, когда ему хочется оторваться по полной, куда же податься вам? Я вытащила свой айпод из сумки и попыталась закрыть глаза. Мне хотелось уснуть и не просыпаться до тех пор, пока мы не доберемся до места назначения. Может, тогда у меня получится убедить себя, что весь прошедший год – это просто сон. Очень дорогой и до ужаса правдоподобный.

Ужасный рок, который я слушала на пути к Северному вокзалу, оказался совсем не подходящим для «Евростара». Я больше не хотела заглушать голоса в своей голове, я хотела их убаюкать, но ничто не действовало. Тогда я переключила плейлист в режим случайного воспроизведения и стала смотреть в окно на сельские виды, пытаясь отключиться. Но всякий раз, как мои веки тяжелели, передо мной вставал образ пустой гостиничной кровати, который оперативно сменял другой: потертые джинсы Алекса на полу шикарной квартиры Солен. Если бы я не ходила на ту треклятую вечеринку, было бы куда труднее вообразить себе трусы своего парня, свисающие со спинки дивана, если бы в глаза не видела самого дивана. А теперь вся картинка с легкостью представала у меня перед глазами как живая.

Я изображала из себя зомби, сидя с полуприкрытыми глазами, еще полчаса, как вдруг заметила, что я за столом не одна. Две одинаковые юные девушки, обе с шелковистыми черными волосами до плеч и сумками «Шанель», облаченные в одинаковые джинсы, смотрели на меня с таким едва сдерживаемым восторгом, словно увидели гориллу в зоопарке, которая очнулась после зимней спячки.

– Это точно она, – прошептана одна другой. – Посмотри на фото.

– Я не уверена, – ответила вторая, глядя на журнал, который ее сестра сунула ей в руки, а потом, сморщив носик‑ пуговку, назад на меня. – Она как‑ то немного, хм, не похожа на свою фотографию.

– Ну да, может, после похмелья, – подала идею первая. – Но это точно она.

Я мигнула один раз, потом два, а потом стала разбираться, что происходит.

– Я могу вам помочь? – сиплым голосом осведомилась я. Окрыленные барышни схватились за руки.

– Вы Энджел Кларк? – спросила первая.

– Э‑ э, да. – Я потерла глаза, зевнула и протянула руку, чтобы взять бутылку, стоявшую на столе.

– Ой, дайте я. – Вторая девчушка схватила бутылку, отвинтила крышку и передала ее мне.

– Спасибо, – сказала я, осторожно принимая ее. Интересно, может, они мне и виноград от кожуры почистят? Или сбегают в вагон‑ ресторан за бутербродом с ветчиной? Потом мне стало интересно, не собираются ли они накачать меня наркотой и шлепнуть.

– Мы горячие поклонницы, – продолжила вторая, по‑ прежнему сжимая руку сестры и гримасничая.

Если до сих пор у меня еще не наступило размягчение мозга, то после этой чепухи я приблизилась к нему.

– Поклонницы чего?

Девчушки переглянулись и засмеялись.

– Вас.

Они перелистали страницы журнала, с которым постоянно сверялись. Это был британский «Лук», в котором из колонки под названием «Приключения Энджел» на меня глядела моя симпатичная мордашка.

– О. – Я сделала пару больших глотков воды. – Это моя колонка.

– И еще мы читаем ваш блог. – Первая девушка достала айфон и показала мне мою страницу на TheLook. com с моей фотографией, которая была намного, намного лучше оригинала.

– Меня зовут Саша, а это моя сестра Таня. – Таня неловко улыбнулась и помахала мне. – Мы близнецы, и мы ваши самые‑ самые преданные поклонники.

– Мы поехали в Париж – мама хотела, чтобы мы «погрузились в языковую среду». – Саша прервала свою сестру и указала в дальний конец вагона с другой стороны прохода. Там сидела более старшая версия двойняшек со слегка контуженным видом. – У нас через две недели экзамены, мы собираемся сдавать французский.

– А в вашем блоге мы прочитали, что вы едете, и уговорили маму поехать тоже, – объяснила Таня. – Мы точно ваши самые большие поклонники.

– Точно? – с издевкой спросила я.

– Точно. У нас у каждой есть как бы сумка от Марка Джейкобса, о которых вы все время говорите.

– Такая? – спросила я.

Девочки снова переглянулись, на сей раз немного грустно.

– Э‑ э, ну да, – издалека начала Саша, – но наши как бы не такие потрепанные.

– Но мы точно ваши самые большие поклонники. Вы наш идеал.

Гм‑ м, на этой неделе такое я слышу не впервые, но вспомните, чем все закончилось в прошлый раз. Девушки улыбались, рассчитывая на что‑ то еще, но я действительно не знала, что сказать. Я никогда не воспринимала свою колонку слишком серьезно. Британское издание «Лук» запустили в начале этого года, и я толком не видела его ни в киосках, ни в руках у прохожих. О том, что он вышел, я вообще узнала, получив копию журнала, чек на смешную сумму и электронное письмо от мамы с вопросом, что вообще творится «в этом вашем Нью‑ Йорке», потому что она слышала от Кэрол из библиотеки, что, если верить «этому журналу», я ужасно много пью. И, положа руку на сердце, так оно и было.

– Ну вот, а в вашем блоге не было ни слова о том, что вы возвращаетесь в Лондон. – Саша водила пальцем по экрану айфона. – Разве не сегодня у вашего парня концерт? В Париже?

– Да… – Я попыталась вспомнить, писала ли об этом в блоге, но не смогла. Я вообще никогда не распространяюсь о таких интимных моментах. На горьком опыте я убедилась, что. Интернет не всегда мне друг. Теперь у меня есть свои собственные навязчивые малолетние фанатки.

– Так вы не жалеете? – спросила Таня. – Вам разве не хочется быть на выступлении своего парня?

– Это же Алекс Рейд из рок‑ команды, правильно? – приняла эстафету Саша, не давая мне возможности ответить. – Я знаю, вы никогда не пишете его имя в блоге, но когда произошел тот скандал с Джеймсом Джейкобсом, то это вообще было у всех на устах. А вы еще встречаетесь с Джеймсом Джейкобсом? Он самый красивый во всем целом мире. Таня его просто обожает.

– Я его просто обожаю, – согласилась Таня. – Так, значит, это Алекс, да? Он такой классный. Мы погуглили.

– А можно спрашивать по очереди? – осведомилась я, ища какое‑ нибудь средство от головной боли в своей сумке. Адвил, ибупрофен, пистолет. У меня ее не было до тех пор, как ко мне не подсели эти девочки‑ колокольчики, но теперь в левом виске словно завелся маленький дятел; думаю, эти два события определенно имели связь. Теперь я поняла, почему у их матери был такой вид.

– А зачем вы едете в Лондон? – спросила Саша, прежде чем Таня успела открыть рот.

– У моей лучшей подруги годовщина свадьбы, – осторожно сказала я. Это не ложь. Счет один – ноль.

– У той самой, у которой вы были на свадьбе год назад и обнаружили, что ваш жених развлекается со своей теннисной партнершей на заднем сиденье машины? Это было год назад? – дополнила Таня совершенно излишне. Я подумала, что пора перестать выкладывать личную информацию. И поменять имя. И кардинально изменить внешность.

– Да, – ответила я, потирая висок.

– У вас голова болит? Вам надо выпить воды.

– И принять таблетки.

– Но вам нельзя спать.

Моя бутылка с водой и коробка таблеток была немедленно пододвинута ко мне через стол. Я элегантно взяла их, незаметно бросив взгляд на часы. Боже, еще целых полтора часа этого ада!

– Как же так вышло, что вы едете в Лондон, вместо того чтобы идти на концерт вашего друга? – Таня подождала, пока я заглочу таблетки, прежде чем продолжить заваливать меня вопросами, что, учитывая наше пятнадцатиминутное знакомство, наверное, было довольно сложно. – Мы хотели достать билеты, но они уже оказались давно распроданы. Мы покупаем их альбомы, потому что он твой парень.

– Тане не понравилось, – добавила Саша.

– Заткнись. – Сестра толкнула ее в плечо.

– Я, э‑ э, не знаю, – сказала я с запинкой. Две шестнадцатилетние девочки с, видимо, неограниченным доходом и мамой, которая повезла их в Париж как нечего делать, только усугубляли мое состояние. – Я просто еду проведать подругу.

– А как нам завести собственный блог? – спросила Саша, откидывая свои идеально гладкие волосы со своего идеально гладкого лица. – Потому что мы хотим быть как вы, иметь парня в Нью‑ Йорке и все такое.

– Ну, сначала надо окончить школу. – Я попыталась напялить строгий взрослый вид, но он мне никогда особенно не шел. Было трудно давать советы двум суперкрутым подросткам, когда сама чувствуешь себя на тринадцать лет. – А потом поступить в университет и изучать журналистику или английский, наверное. Я изучала английский.

– А нельзя просто завести блог и публиковать его в «Вог» или там в «Лук»? – Таня склонила голову набок. – Мы уже столько всего знаем о моде и все такое. А мой парень играет в группе.

– Они дерьмово играют. – А Саша не деликатничала.

– Нуда, – согласилась Таня.

– И он не такой клевый.

– Не такой клевый, как Алекс.

– И ведет себя как шишка.

– Зато играет в группе.

– Ага…

– То, что он играет в группе, не означает, что ты должна встречаться с ним, – прервала я их. – Поверьте мне, с парнями из группы мороки больше, чем они заслуживают.

– А‑ а‑ а… вы порвали с Алексом? – Таня хлопнула руками по столу. – Вы поэтому возвращаетесь домой?

– А почему вы так дерьмово выглядите? – с сочувствием спросила Таня.

Честно говоря, не припомню, когда мне в последний раз так хотелось плакать.

– Мы вроде как разбежались, – сказала я тихо и неторопливо, стараясь говорить без надрыва.

– У‑ у‑ у, – протянули обе девушки. – А что он сделал?

– Встречался со своей бывшей, – ляпнула я не подумав. – Наверное. То есть я не знаю. Может, и нет. Просто, по‑ моему, сейчас нам нужны разные вещи.

«Например, мне нужен он, а ему нужна Солен. Это же разные вещи».

– Он переспал с ней? – взвизгнула Саша, привлекая внимание всего вагона, за исключением ее мамаши.

– А она красивая? – Таня наклонила голову на другой бок.

– Какая разница, красивая она или нет, – негодовала Саша, – так не годится. Вам надо вернуться, сесть на другой поезд и надрать ей задницу. А потом ему. А потом еще раз ей, чтобы точно дошло. Отделать конкретно.

– Я думаю, ей надо вернуться домой, – сказала Саша. – Разберитесь с мыслями, ешьте по тонне мороженого вдень, а потом похудейте и скажите типа: «Да пошли вы все». И больше не встречайтесь с ним. Или типа переспите с его приятелем или типа того.

– Точно, можно переспать с его приятелем, – согласилась Таня. – Может, одолжить вам косметики?

– Нет, я в порядке, – вежливо отказалась я, не обращая внимания на их взгляды, которые выдавали их сомнение в правдивости моих слов, как и на их совет. Несмотря на то что они высказали то, до чего я сама бы не додумалась, это не выход. Я все равно была не во вкусе Грэма, без пениса и все такое.

– А что вам советовала ваша соседка по комнате? – спросила Саша, предлагая мне «Харибо»[70]. Странно, что они могли лежать в сумочке от Шанель, но вот поди ж ты. Вот что бывает, когда дизайнерские вещи попадают в руки к подросткам. К подросткам и ко мне. Сколько миллионов «Саур пэтч кидс»[71] затерялись в подкладке моей публично осужденной сумки от Марка Джейкобса… – Ее Дженни зовут, да?

– Да, но она мне больше не соседка. – При упоминании ее имени у меня сжалось сердце – даже сильнее, чем в те моменты, когда я говорила об Алексе. Надо же. – Она живет в Лос‑ Анджелесе.

– Она потрясающая, – вмешалась Таня, набивая рот конфетами. – Когда мы приедем в Нью‑ Йорк, я буду как Дженни, а Саша – как ты.

Впервые с того времени, как я уехала из гостиницы, на моем лице появилась улыбка.

– Ты будешь работать портье, а Сашу время от времени будут «прокатывать» всякие говнюки?

– Нет, ну мы как бы будем не совсем как вы. – Таня пожала плечами.

Я засмеялась. Звучало чудно. И оптимистично.

– Она сначала хотела быть Кэрри, – Саша закатила глаза, – и Рашель. И Сереной. А мне приходилось быть типа Шарлоттой, Моникой и Блэр.

– Блэр[72] классная, – уверила я Сашу. Чем дальше, тем сюрреалистичнее. – Я была бы Блэр.

– Вот я же тебе говорила, – с триумфом заявила Саша.

– Ну и ладно. – Таня казалась слегка раздраженной. Да, вылитая Дженни. – Ну так что сказала ваша соседка?

– Да мы и не разговаривали толком на этой неделе. – Я не могла говорить на эту тему без слез, поэтому избегала ее, насколько было возможно. – У меня сломался телефон, а между странами разница девять часов или около того.

– Ну, еще только восемь; это сколько в Лос‑ Анджелесе – одиннадцать? – Таня протянула свой телефон: – Звоните ей прямо сейчас.

Я взяла телефон и посмотрела на него.

– Нет, это стоит целое состояние, не глупи.

Девочки расхохотались.

– Все нормально, – прыснула Таня. – Звоните. А нам можно с ней поговорить?

Я задержала дыхание Конечно, я знала номер наизусть. И конечно, она еще не спит в одиннадцать часов в субботний вечер. И конечно, она не захочет со мной разговаривать. Но я очень‑ очень хотела услышать ее голос.

Я набрала номер Дженни, дважды набрав неверный международный код, прежде чем услышала наконец отделенные гудки. Девочки сидели напротив и очень внимательно смотрели.

– Ничего, если я одна поговорю с ней минутку? – спросила я, вставая и не дожидаясь их ответа.

– Но вы вернетесь, чтобы потом мы могли с ней поговорить? – закричала через весь вагон Таня, игнорируя все бормотания, шипения и вздыхания вокруг нее. – Я должна спросить у нее про сапоги. Уже скоро надо надевать сапоги.

Не зная, куда деться, я зашла в туалет и стала ждать, пока она ответит. Или не ответит. Или ответит.

– Дженни Лопес.

Я не сразу узнала ее профессиональный тон. Совсем не похоже на обычное приветствие: «Здорово, коза» или «Энджи, какого хрена? », к которому я привыкла.

– Дженни, это Энджел. – Я сделала паузу, предоставляя ей возможность повесить трубку или по крайней мере снова начать нудить. Но в трубке была тишина.

– Дженни? Ты меня слышишь?

– Да, – решительно ответила она.

– Ладно, слушай, прости меня, – затараторила я, стараясь выложить все одним махом, – я понимаю, что по полной облажалась с одеждой, но уверена, что в «Белль» все компенсируют, в любом случае я что‑ нибудь придумаю, просто мне действительно жаль, очень жаль, и мне очень плохо из‑ за того, что мы не разговариваем. Эти последние несколько дней были просто кошмарными, прости меня…

– Погоди – ты что, извиняешься передо мной? – прервала меня Дженни.

Если верить Энджел, смотревшей на меня из зеркала, я была в замешательстве.

– Нуда.

– Черт, Энджи, – выдохнула Дженни, – это я должна извиняться перед тобой. Причем по‑ крупному. По охренительно крупному. Я пыталась дозвониться тебе весь уик‑ энд, но не могла добраться ни до сотового, ни до блэкберри, а эта стерва из твоего офиса отказывалась говорить мне, где ты остановилась.

– Серьезно? – Энджел из зеркала была в замешательстве и в изумлении. И нуждалась в косметике. – Но та одежда, которая из‑ за меня…

– Заткнись. Прости, Энджи, – перебила меня Дженни. – Я не злюсь насчет одежды. Это, конечно, гемор, но ты же тут ни при чем. Кроме того, ты же знаешь – всем обычно плевать, никто никогда не требует одежду назад. Почти все, что я тебе присылала, вышло из моды еще пару сезонов назад. Я сначала взбесилась, а потом взорвалась из‑ за того, что не могла до тебя дозвониться и сказать тебе кое‑ что, а не могла, и, ну да, я слишком бурно отреагировала.

– У меня телефон не работал, да еще и случилось такое… – Я помахала рукой в воздухе, а потом вспомнила, что она меня не видит. И хорошо, учитывая мое состояние. – А о чем ты хотела поговорить?

– Давай сначала ты, реально у тебя были нелады с Алексом? – спросила Дженни своим уверенным и таким родным голосом. До чего же было здорово вот так вот болтать с ней снова. Совсем как когда мы с Луизой обнимались у подножия Эйфелевой башни.

– Ну да, но об этом потом, – твердо сказала я. – Что у тебя?

– Надо съезжать от Дафны, – сказала Дженни тише. – Она снова на панели.

– Ты серьезно? – спросила я, и мой голос был на пределе, только в отличие от Дженни на пределе высоты.

– Причем устроила бордель на дому, – пояснила Дженни. – Она растеряла почти всех клиентов по визажу – знаешь, они все просто разбегаются, – ну и вспомнила старое: легкие деньги, все дела.

– Боже, Дженни, тебе надо выбираться оттуда, – простонала я. – Возвращайся домой.

– Не могу, у меня все на мази. Наверное, она поэтому и делает то, что делает. У меня тут полно работы, а ее почти никто не берет. Мне как‑ то хреново.

– Это не оправдание, но тебе не в чем себя винить. – Я до умопомрачения хотела вызволить Дженни из того дома – мне ее нынешняя соседка по комнате никогда не нравилась. – Может, поживешь в «Голливуде»[73] какое‑ то время?

– Я вообще‑ то об этом не думала, – ответила Дженни. – Да я думаю, что смогу тут перетерпеть еще недельку.

– Убирайся из дома Дафны, умоляю. Ты же не знаешь, что за людей она к себе таскает. – Я даже не хотела знать.

– Ты права. Утром соберу шмотки. – Дженни громко зевнула, и я услышала, как затрещали пружины в кровати. – Она сегодня «работает на выезде», так что я могу покемарить. Я уже нормально не спала несколько дней, с тех пор как застукала ее на прошлой неделе.

– Извини, Дженни, – я ответила таким же зевком, – я тоже прилично уже не спала.

– Ну что там за терки? Давай жги.

Я скорчила гримасу зеркалу и сделала глубокий вдох.

– Ладно, в общем, короткий пересказ. Бывшая девушка Алекса в Париже, и она решила, что он ей нужен. Он и сам ведет себя как‑ то странно; когда мы ходили на его день рождения в ресторан, он сказал, что вообще никогда не женится и не заведет детей и что жить вместе со мной уже не хочет.

– Что за хрень?

– Ну да, причем это только половина.

– Черт. О’кей, дальше.

– Сисси подставила меня по работе, которую я делаю для «Белль». Приставила ко мне ассистентку, которая водила меня не туда, отрубила мой телефон, а из‑ за того, что я не могла достать кабель, я осталась без ноута, а все мои записи остались в багаже, так что со статьей просто капец, и она хочет меня довести, чтобы я уволилась, а она, наверное, заняла мое место.

Дженни глубоко вздохнула в трубку.

– Так, ну я начну с Сисси.

– Давай. – Я закусила ноготь большого пальца.

– Эта сука уже труп. Есть улики?

– Да нет. – Я припомнила последнюю пару дней. – Если только Виржини, та самая ассистентка, которая должна была мне помогать, не расскажет, что произошло.

– А она расскажет?

– Сомневаюсь.

– Мне ее заставить?

– Наведаешься в Париж и надерешь ей зад?

– Если придется.

Я улыбнулась и покачала головой:

– Не надо. Думаю, со статьей все будет нормально. Надеюсь.

– Я позвоню кое‑ кому, посмотрим, может, кто чего знает в Париже, что ты могла бы посмотреть, но эту сучку надо уволить, – настаивала Дженни. – По любому надо рассказать Мэри.

– Да я уже послала ей письмо, но она не ответила. – Я старалась не думать о следующем разговоре с Мэри. Будет невесело. – Остается только надеяться, что я не потеряю работу.

– А можешь?

– Это вполне реально.

– Значит, найдешь новую.

– Но я потеряю визу.

– А мы замуж выйдем, и я достану тебе новую.

– Я бы сказала, что Алекс будет против, хотя и не знаю наверняка. – Я прервалась на секунду, прислушавшись, а потом проигнорировав стук в дверь. – Может быть, он рад от меня избавиться.

– А что конкретно произошло? – спросила Дженни. – Только не говори мне, что этот козел сунул свой хрен куда не надо.

– Как изумительно ты комбинируешь слова, – заметила я, на сей раз чуть тише, зная, что теперь за дверью у меня есть слушатели. – Я не знаю. Он не ночевал в номере.

– И его нет до сих пор? – спросила Дженни. – Ты ему звонила?

– Нет, – призналась я. – И я как бы не в гостинице.

– О, Энджи, – вздохнула Дженни, – тебе придется начать все с начала.

Я и начала. В подробностях поведала ей обо всем, что случилось на прошлой неделе, с того момента, как я встретила Солен в кафе, и до того, как мы поцапались на выступлении Алекса, попутно остановившись на кошмарном обеде в честь его дня рождения, вечеринке Солен и их секретном свидании, которому я стала свидетельницей, когда сидела в баре. Но мне не стало лучше после того, как я сгрузила все это со своих плеч.

– Энджи, эта девка двинутая, – пришла к выводу Дженни. – Поверь мне, я одну такую знаю. Но это вовсе не значит, что что‑ то происходит. Естественно, я на твоей стороне, но я тебе скажу: нет никаких шансов, что Алекс станет изменять тебе с этой прибабахнутой. И вообще с кем бы то ни было – но особенно с ней.

– Но у них есть прошлое, он ее любил, они планировали пожениться и…

– Энджи, стоп, – рявкнула Дженни. – Я сейчас буду давить на мозоль, ладно? Но только потому, что я люблю тебя. Разве ты не была обручена до Алекса?

Я на секунду перестала дышать.

– Да.

– И разве тот парень тебе не изменял?

– Да.

– А если бы он бродил кругами и у тебя за спиной говорил Алексу, что отвоюет тебя, значит ли это, что ты бы вернулась к нему в реале?

– Но у нее такая роскошная внешность, и она просто суперсексуальная, и…

– Заткнись, пока я не приехала в Париж и не надрала задницу тебе, – пригрозила Дженни. – Энджи, не сходи с ума. В самом деле, это я виновата, потому что меня не было рядом, чтобы вправить тебе мозги, но эта дрянь точно хочет убрать тебя со своей дороги и сделать ход. Алекс слишком сильно ценит свой член и свои коленные чашечки, чтобы гадить тебе и раздражать меня. Я предельно ясно объяснила ему перед отъездом, что его миссия – присматривать за тобой.

– А как быть со всей этой фигней вроде того, что ему не нужно жениться, чтобы быть счастливым? – Я взяла прядь волос и закрутила ее. Этот разговор должен был стать ободряющим, но чем дальше ехал поезд, тем сильнее мне становилось не по себе.

– Энджи, ему только что стукнул тридцатник, он это понимает, – объяснила Дженни. – Ничто не заставляет мужика чувствовать себя старым, как идея жениться и завести детей. Он просто прикидывается. Кроме того, ведь ты же сама то и дело динам ила его, отказываясь переезжать. Он, наверное, просто запутался и пытается защититься. Типа «она не хочет переезжать ко мне, а я скажу ей, что не хочу жениться, тогда она увидит, что мне все равно».

– Разумно, – заключила я, ощущая, как нарастает чувство тошноты. – Наверное.

– Черт, пора завязывать разыгрывать из себя Рэйчел Зои[74] и снова стать новой Опрой, – мечтательно протянула Дженни. – Или первым в истории гибридом Рэйчел Зои/Опра… прости, давай вернемся к тебе.

– Спасибо, – пробормотала я, атакуя ноготь второго большого пальца. – И что, по‑ твоему, я должна делать?

– Возвращайся в гостиницу; если его там нет, позвони ему и скажи, что хочешь встретиться, вы вдвоем перетрете обо всем, а потом ты позвонишь мне и скажешь, что я была права. – Как у Дженни все легко. – А если хочешь выбить дурь из этой шмары Солен, то – вперед, хотя карма и сама о ней позаботится. Она того не стоит. Просто помни, что она – это не проблема, реально. Что бы ни решил Алекс, он сделает это самостоятельно.

– Я знаю, ты права, – согласилась я.

– Еще бы, – хмыкнула Дженни в трубку. Поразительно, как ей только удавалось одновременно быть и такой полезной, и такой распущенной.

– Только есть одна проблемка, – сказала я, наконец решив, что пришло время покидать туалет. Там было отвратительно. Хотя это не волновало пятерых весьма рассерженных людей, терпеливо ждущих снаружи. Слава Богу, они хотя бы не стали ломиться в дверь. – С возвращением в гостиницу.

– А где ты? – спросила Дженни, и линия затрещала. – Ты постоянно пропадаешь. Связь в Париже отстой.

– Я в поезде, – сказала я, возвращаясь туда, где Саша и Таня ерзали на своих сиденьях, как две Тигры. Как Тигры, которые последний час пили «Витамин вотер»[75] и объедались «Харибо». – По‑ моему, мы скоро въедем в туннель.

– Скажи мне, что ты едешь на фестиваль, Энджел, – с угрозой проговорила Дженни. – Скажи.

– Вообще‑ то нет. Не туда. Я как бы запаниковала и, хм, отправилась в Лондон, – призналась я, прижимаясь лбом к металлической багажной сетке посередине вагона. Визг, который эхом отдавался от рельсов, не помог унять мою головную боль.

– Чего? – возопила Дженни. – Энджел Кларк, немедленно неси свой зад вон с этого поезда. Я иногда тебе просто поражаюсь.

– Но я не знала, что делать, – сказала я, стараясь не кричать, хотя это было нелегко. – Я думала, что Алекс мне изменяет, я думала, ты не хочешь со мной разговаривать, я могу потерять работу – лучше уж сразу вернуться домой, чем поехать в Нью‑ Йорк, где меня бросят, выгонят и депортируют. Как бы ты поступила?

– Чертова простофиля, – простонала Дженни. – Нам что, запланировать мой ежедневный звонок тебе, чтобы каждый раз проверять, не облажалась ли ты там снова?

– А можно? – Я пожала плечами. Тогда моя жизнь станет куда проще.

– Энджи, почему ты вечно предполагаешь худшее? – Я почти что видела, как она сейчас качает головой. – Зачем ты туда собралась?

Я закусила губу.

– Потому что не знала, куда мне еще идти, вот и подумала, ну, о доме. Ты бы разве не так же сделала?

– Нуда, только Лондон тебе больше не дом, Энджи, – сказала Дженни. – Разве нет?

– Я не знала, что мне делать, – повторила я, на сей раз тихим голосом и попутно глотая навернувшиеся слезы, которые капали с моих щек. Я повернулась спиной к близнецам, игнорируя их явное нетерпение.

– Энджи, прости меня, – сказала Дженни. – Я правда думаю, что все это моя вина. Меня не было рядом, когда я была нужна тебе.

– Дженни, нет. – Я подавилась и запнулась. – Простоя непроходимая тупица. Я снова убегаю. Но дело в том, что даже если мне удастся разгрести с Алексом, я все равно могу лишиться работы. И может, лучше мне приехать в Лондон прямо сейчас.

– Вот мы только что говорили о том, что ты предполагаешь худшее, ты что, уже забыла? – деликатно напомнила мне Дженни. Ну, настолько деликатно, насколько она умела. – Энджи, ты хочешь вернуться в Лондон?

Я закусила губу и подумала. Луиза, сериалы, рыба и чипсы. Да. Марк, мама, автобус 77. Нет.

– Потому что если ты реально хочешь вернуться, сильно, если этого требует душа, тогда возвращайся, – продолжила она. – Но если ты хочешь быть в Нью‑ Йорке с Алексом, писать, то на сей раз придется побороться. Но только если ты этого хочешь, оно стоит того.

– Господи, Дженни, я не знаю, мне надо подумать…

– Алло? – Линия затрещала один раз, потом другой.

– Дженни, ты меня слышишь? – крикнула я и только потом заметила, что красивый сельский пейзаж сменился чернотой. Мы въехали в туннель. Ругнувшись слишком громко, учитывая, в какой компании путешествовала, я, покачиваясь, вернулась на свое место.

– Простите, но нас разъединили, – сказала я, возвращая телефон Тане, не помня, кому из близнецов он принадлежал. – Но, э‑ э, она сказала, что я должна дать вам адрес ее почты и что она ответит на все ваши вопросы.

Девушки недовольно замычали и достали записные книжки «Смитсон», чтобы записать адрес Дженни. Она простила меня за одежду, простит и за это. Когда‑ нибудь.

– И еще она сказала, что вы должны немедленно написать ей, потому что ближайшие пару недель она будет занята, а ей очень хочется пообщаться с вами, – снова солгала я. Серьезно: мне были необходимы покой и тишина, а ответы на вопросы о том, как заарканить парня‑ рок‑ звезду, пришлись бы совсем не кстати.

Я прислонила голову к окну и закрыла глаза. Скрестив пальцы под столом, я надеялась, что если притворюсь спящей, то они точно оставят меня в покое.

– Энджел, – прошептала одна из них.

– Замолчи! – оборвала ее другая. – Чего, не видишь – она спит?!

– Хорош толкаться, корова, – огрызнулась первая. – Я хочу спросить ее про Джеймса Джейкобса.

– Пусть спит, – постановила ее сестра, подумав несколько секунд. – У нее такой вид, что ей надо поспать. Дай ей утрясти свои проблемы.

– Слушай, Саш, отключкой проблем не решить, – хихикнула первая – видимо, Таня. Я едва сдержалась, чтобы не дать хорошего пинка ей под столом. – Не могу поверить, что мы так запросто на нее наткнулись. Обалдеть.

– Пойдем в буфет, купим диетической колы? – предложила Саша после короткой паузы.

– Ага, пошли, – согласилась Таня, тесня свою сестру на сиденье.

Убедившись, что они ушли, я сунула в уши наушники айпода и посмотрела на свое отражение в затемненном стекле. Да, Таня оказалась права: вид у меня был ужасный. Волосы слиплись, кожа посерела, а под глазами мешков было больше, чем во всем вагоне, но этого следовало ожидать, верно? Я обдумала то, что сказала мне Дженни и, что самое важное, то, что ей сказала я. Когда она сказала мне, что пора съезжать от Дафны, я посоветовала ей вернуться не в Нью‑ Йорк, а домой. Домой. Значит, для меня это дом.

Итак, если случится худшее и Алекс решит порвать со мной, а я потеряю работу, зачем мне оставаться в Нью‑ Йорке? Я надулась, глядя на свое отражение. Чем одиночество и безработица в Нью‑ Йорке лучше одиночества и безработицы в Лондоне? И в самом деле, я не знала точно, что меня хотят уволить. Может, мне устроят взбучку в «Белль», но Мэри меня не уволит. Я объясню, что произошло – она знает, на что способна Сисси, – и вообще сдалась мне эта работа, буду заниматься блогом. Дженни была права, я всегда предполагаю худшее. Если придется драться, чтобы заполучить больше возможностей в «Спенсер медиа», буду драться. Или не обязательно в «Спенсер медиа». В конце концов, именно я раскрутила историю с Джеймсом Джейкобсом. Может, мне удалось бы уговорить их с Блейком, чтобы они усыновили кого‑ нибудь. Вот был бы номер. Наверное, это неэтично и вообще не самое лучшее, что может произойти с ребенком, но все‑ таки. Может, и не самое худшее; может, родители из них получились бы и ужасно желторотые, зато какие шикарные.

А насчет Алекса Дженни права. Не стоит отдавать его без боя. Только она ошиблась, когда сказала, что не стоит надирать задницу Солен. Я испытала несказанное удовольствие, дав пощечину Виржини, и я даже не могу представить себе восторг, который ждет меня, когда я по‑ взрослому вцеплюсь в волосы Солен. Хотя я мирный человек. Пусть даже всего один день в году.

Но мысли о Луизе, ребенке и «Икс‑ факторе» все еще шлейфом тянулись за мной. Не составит труда зарыть голову в песок и затеряться в спальных кварталах Южного Лондона. До той минуты, пока не придется иметь дело с моей мамочкой. И моим бывшим.

И моей безработицей. Может, я бы стала няней у Луизы. Ей наверняка польстит факт, что дети плачут, когда я беру их на руки, ведь правда же? Я бы водила его на прогулку и следила за тем, чтобы он спал днем, и смотрела бы вместе с ним «Телепузиков». Вот только не знаю насчет грязных подгузников. И плача. И бессонных ночей. Ладно, я не могу быть няней. Может, буду работать в кофейне или где‑ нибудь еще. Займусь книгой. Хотя я не пишу книги. У меня даже мелькнула мысль, что можно зарабатывать на веселом времяпрепровождении, как Дафна. Не лучшая идея: не могу представить, как скажу маме, что потеряла работу, что уж говорить о том, чтобы поведать ей о своих планах встать в ряды представительниц древнейшей профессии. С моими‑ то волосами и отвислым задом я не дотягивала до высококлассной профессионалки. И даже на лахудру из низов не тянула.

Я заметила, что девочки возвращаются в вагон, вооруженные диетической колой и еще большим количеством «Харибо». Спорю, они на этом и существуют. Понятно теперь, почему у них такое гипервозбужденное состояние: химикаты и сахар. Я закрыла глаза и заняла свою позицию у окна, считая секунды до того момента, как поезд остановится в Сан‑ Панкрасе. Мне надо многое обдумать, а время бежит.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒