Джефф Нун 5 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 11Следующая ⇒

Я сидела в главном зале школы...

Да. В главном зале с другими девочками. Ряд за рядом, все стараются успеть дописать экзамен.

О, но у меня все прекрасно. Я была хорошей студенткой.

У меня были планы. Мечты.

Я взглянула на часы. Еще оставалась двенадцать минут. Ручка скользила по бумаге, писалось легко.

Мир знаний, строчка за строчкой за строчкой...

А тогда... и вдруг я проснулась.

Никак не могу объяснить это иначе.

Я больше не могла писать. Ни строчки. Ручка упала на парту, на пол. Мои руки схватились за парту с обеих сторон.

Вот так.

Я держалась, крепко.

Возникло чувство... оно пришло ниоткуда... чувство, что если я разожму пальцы, если ослаблю руки, то - я была в этом уверена - тогда меня каким-то образом просто унесет в никуда.

Унесет... в никуда.

Я могла слышать шум в своей голове, свистящий звук, резко-высокий. А тогда... а тогда...

А тогда...

Я не знаю, я никогда не была уверена в своей памяти начиная с этой точки отсчета. Я помню, как меня отправили домой с позором, и ты ждал меня. Папа, ты так злился, так сильно злился, кричал на меня, и я пыталась объяснить, действительно пыталась, я пыталась сказать тебе о чувстве, которое у меня возникло, о странности, вытаскивавшей меня из жизни.

Но ты не слушал.

Ты не хотел слушать, папа.

Вот, это то же чувство. Оно у меня сейчас. Здесь, в этом месте. Но намного, намного страшнее.

Я полагаю, что я немного двинулась.

Да, я знаю. В этом все дело.

Я знаю.

Мне страшно.

Посмотри на меня

Бывает. Я не могу это контролировать. Я вижу предметы. Формы. Силуэты. Когда темнеет, я лежу здесь, под Куполом, под луной и звездами, и прямо перед моими закрытыми глазами, я вижу видения.

Привидения.

Не знаю, как они называются.

Мерцающие тела из света и тепла.

Они толпятся вокруг Купола, нашептывают мне.

Так много слов.

Но я никогда не могу разобрать, о чем они говорят.

Они томятся.

Возможно, они пришли спасти меня.

Приход сюда, в Купол, заставил меня осознать: есть только один человек, чей взгляд мне действительно нужен.

О, это так странно. Вот она я, разговариваю сама с собой, ладно, с камерой, с микрофоном, с шаром, но в действительности это совсем, как я делала, когда была маленькой. Разговор с зеркалом. Ты иногда заставлял меня смотреться в зеркало, помнишь? Ты говорил мне нанести макияж, надеть затейливый наряд из гардероба и принимать разные позы. Ты говорил, что однажды я стану знаменитостью, если буду продолжать практиковаться, продолжать крутиться, улыбаться, смеяться, сыпать песенками и историями. Хорошие были времена, - да, папа? Мы веселились. Если бы они могли продолжаться вечно, эти деньки.

Я закрываюсь от всех лиц, кроме твоего.

Я полна любовью к тебе.

Но иногда я ненавижу тебя.

Но ненависть как-то снова оборачивается любовью. Как мне себя остановить?

Я слишком много хандрила. Это у меня от тебя, конечно, но это значит, что я никогда не могла быть совершенной маленькой девочкой, которой ты хотел меня видеть. И ты находил других девочек, других молодых женщин. Я стояла и смотрела, и хлопала, и праздновала твои успехи каждый раз, когда ты выбирал новые проекты, новые исключительные дарования. Я смотрела на тебя, чистящего, полирующего, тренирующего их и формирующего по своей воле, создающего свои маленькие фантазии и отпускающего их в мир.

Это могла быть я, папа. Когда должна была подойти моя очередь?

Ты интересуешься мной иногда? Тебе нравится смотреть на меня на экране? Сейчас я привлекаю внимание, - видишь, ты видишь мою руку?

Приди. Если можешь.

О боже, что я наделала?

Я себя окончательно потеряла.

Я зеркало, в котором живет лицо другой женщины. Я картинка на бумаге, полуузнанная женщина, вывалившаяся из ночного клуба, назойливая фигура дочери мировой музыкальной знаменитости. Девочка с испуганными глазами, - неистово красными от вспышек камер глазами.

Я закрытая дверь.

Я шепот в темноте, потерянные слова потерянной песни, - та, кого ты никогда не дашь услышать публике.

Я твоя дочь. Единственный ребенок.

Посмотри на меня.

Ненавидь меня.

Отвернись от меня.

Люби меня.

13-

Идет дождь.

Огни фонарей. Дорожные знаки. Шуршание. Звук рассекающих воздух колес, желтый размытый свет.

Нола слабо осознавала, как крутится руль под ее пальцами в перчатках. Медленный ритм дворников по ветровому стеклу, каждую медленную волну плавления мира каплями.

Музыка:

Играли медленные пульсы музыки Био-Даб

с кожи Нолы,

передававшей пиратскую станцию.

Электрическая кровь, бегущая по ней, нервы, живые, танцующие покалыванием и толчками. Зуд в ладонях, жжение. Фильмы и передачи проходят через нее, движутся по ней, распространяются далее, за пределы тела, она чувствует, как они проползают.

Купол Удовольствий взывал из желудка.

Нола включилась.

Цвета закрутились в тепловых узорах на плоти, формируя силуэты.

Ей было слышно, как говорит Мелисса.

... комната в конце коридора... прятки... картинка на бумаге... назойливая фигура...

Кожа Нолы подрагивала при каждом слове, каждом шшшшшипе статики.

Дорога блестела.

Бип. Бип. Бип. Бип. Бип.

Страдальческая пластиковая песня бага Нолы.

Это звонил Джордж, несомненно. Джордж со своим требованием; голос все еще звенел в ее ушах, его голос скупости, и удивления, и маниакального желания.

Кончились твои проблемы, моя Нола.

Дай мне взяться за это. Дай мне взрастить этот новый магический дар и отправить его глазам публики.

Сладость!

Войдя в машину, ты стала машиной, ты вобрала в себя машину. Противиться этому теперь - чистое притворство.

Ты мой специальный проект.

Мое излюбленное создание.

Нола перескакивала из настроения в настроение - из безысходности перед неотвратимостью судьбы в веселое возбуждение от силы, которая теперь ей доступна. В один момент она не хочет ничего, кроме выздоровления и очищения; в следующий - воображает, как улавливает каждый канал, где бы он ни появился сейчас и чувствует себя сияющей в потоке, в изобилии, в чистом белом тепле СЕЙЧАС.

Она струилась чистой энергией.

Продолжая вести авто.

Это ее единственный план.

Ночь, свернувшаяся вдоль дороги, немедленно отталкивалась фарами. Вдали был виден одинокий огонек. Ближе. Сияние красное, потом синее, потом - золотое.

Неоновый знак. Неоновые буквы еще светятся, две из них умерли, одна мигает, полусломанная.

УПАВШ Я Л НА

Нола вылетела наружу, к придорожному бару. Она чувствовала, как ее подстегивал дух, державшийся в ней. Она придумала называть его Демоном Образов, рисуя его себе в уме вирусом, вызывающим наваждения.

Наружу. Идти. К людям.

Длинное пальто, глянцевое и черное, облегающее ее, глухо застегнутое. Темные очки. Перчатки и шарф. По-правде, жарковато для такой моды, но выбора нет.

Дверной проем. На одной из панелей стекло треснуто, столы и стулья наполовину задрапированы тьмой, остальное - слишком яркое. Запах тяжело трудящейся плоти, пот. Захолустная дыра. Много клиентов, оживленная компания. Смех, выкрики. Кулаки, ударяющие по крышке барной стойки. Портапопы и телебаги, и гламкамеры, и сомаподы мигали и жужжали, и пели, и вспыхивали, и искрились в руках людей, у лиц, в футлярах и на столешницах: хор электронных ангелов, зависающих в параллельной компании. Слишком много человечности но это было как раз то, что ей нужно, это подходит. Просто немного старого доброго человеческого шума, чтобы заглушить сигналы с кожи, картинки, зовущие голоса.

На гигантском экране плексивизора на задней стене холла играла живая трансляция из Купола Удовольствий. Мелиссины слова проезжали внизу через экран по мере того, как она произносила их. Сумасшествие в строчках, проговаривание бытия. Строительство безумия. Большинство клиентуры не обращали внимания на программу, потерявшись в своих собственных словах, своих собственных застенках. Но несколько зрителей стояли, примерзшие к своим местам, уставившись в экран в холодном пьяном свидетельстве.

Нола насчитала дюжину этих жалких зрителей с глазами, приклеенными к картинке из Купола. Она подошла вплотную к одному такому и увидела, что его зрачки трепещут одновременно со статическим потоком от экрана. Его рот безвольно открывался, и он откликался Мелиссе своим собственным заклинанием:

Пожалуйста, не оставляй меня.

Пожалуйста, моя милая жрица, моя провидица, не надо со мной так, не сейчас, не таким способом.

Останься со мной, останься, как есть.

Кружи и закручивай в танце свой ум для меня, вся на виду

Будь моей.

Будь моей всегда...

Увы, этого не может быть.

Лицо Мелиссы вдруг занавесилось дымкой, словно смазанное напудренной пуховкой.

Мерцанье...

Обрыв канала.

Зритель чертыхался. Его глаза, расширились, чтобы собирать больше света, больше образа, больше сигнала.

И повсюду в толпе завозмущались, заругались, они ворчали и проклинали, и ругали, и танцевали.

Но зрителю было не до них.

С таким же успехом он мог находиться в другом помещении.

Нола пошла дальше. Она купила себе пива в баре, и тогда нашла местечко в толпе. Но почти тут же к ней подошла женщина, оглядывая ее, меряя взглядом. Она представилась как Эвелин. " Ева. Зови меня Ева. Все так зовут. Я полностью... бешеная! Тю-тю. Мозг, бай-бай. Коробочка свободна. " Завиток смеха поднялся из глубин ее нутра, самовыразившись, наконец, через сиплый хохот. Ева была более, чем на три четверти пьяна. Она пыталась сказать Ноле, как она взаправду любила своего бывшего, если бы только этот смазливый нехороший ублюдок понимал этот простой факт и позволил ей вернуться в его жизнь, тогда снова было бы всё прекрасно, всё. Так прекрасно.

Это была женщина, живущая в собственной мыльной опере, ее слова были заимствованы и намешаны из диалогов и сцен, виденных в плексивизоре и киноэкране в течение лет.

" Как мне тебя называть? "

" Нола"

Ева внимательно пригляделась, вдруг застыла на месте, и ее лицо загорелось улыбкой, способной искриться бриллиантами и зажечь лампочку или две в сердце мертвеца. " Ты мне нравишься, Нола. Это твое имя, правильно. Нола, я правильно запомнила? " Нола сказала, да, правильно, хорошо помнишь уже целых 10 секунд. " Ты нравишься мне, Нола, потому что я вижу, ты держишься правильных вещей. Я знаю. Просто чувствую. У меня на это нюх. Я могу ЧУВСТВОВАТЬ. И с тобой что-то... что-то интересное. " Ева могла ощущать это, излучение. Ее инстинкты срабатывали. Она улавливала теплоту, мерцание, скрытый танец энергии с кожи Нолы.

Эвелин была одета Новой Моделью Робота Романтического типа. Это была мода, эрзац-автоматическое виденье, что-то она о нем читала в лайфстайл журнале. Она начинала вечер как персонаж уровня сложности " эксперт", но к этому времени по ее венам бежало уже достаточно выпивки, и ее роботские черты сползли. Сквозь ее слова и жесты проклевывалось человеческое. Она спросила, " Какое место у твоего персонального имиджа? Официально? " Нола покачала головой. Эвелин издала несколько стрекочущих звуков языком о зубы и губы. О бэби, бэби, тебе надо обзавестись статусом имиджа. Примени прямо сегодя! Я была где-то на девятке, перешла на десятку. Честно. Но тогда разразилась беда. Меня сократили на три пункта! Можешь в это поверить? О, жизнь бывает жестокой, я полагаю. " Ее пальцы играли на воображаемых струнах скрипки, другая рука водила воображаемый смычок, лелеющий печальную безысходную мелодию.

Нола оглянулась, ища убежища.

На экране бара руки Мелиссы колотили по искривленной стене Купола. Ее пальцы вытянулись, видимые сквозь рисунки поверхности: папины глаза, сломанная кукла, улитка, посыпанная солью, тающая.

Двенадцать замороженных зрителей подняли руки, как бы чтобы помочь ее побегу. Или удержать ее там. Четко они не решили, зачем. Полулюбя, полустрашась.

Картинка подпрыгнула, вернулась. Заиграла интерференцией.

Эвелин вытащила гламкамеру. " Обожаю эти маленькие штуковины, а ты, Нола? В смысле, они придают всему такое блестящее великолепие! "

" Что ты делаешь? "

" Подожди. Постой спокойно. Мне нужно твоё фото".

Нола внезапно почувствовала злость.

Ее собственный разум в режиме зеркала стенного экрана: нарезка кадров мыслеобразов, случайные картинки, треск, искры и фузы.

Она велела Эвелин посторониться.

" Сейчсас, сейчас. Только дай закончить. Что у тебя за свечение? Где можно такое купить? Оно идет в бутылочках? "

Стенной экран затрещал, почернел, брызнул светом, снова умер, снова включился. Купол задрожал, заснежился пушинками и дымкой, голос Мелисы проваливался в шумовой туман. Считывание данных скакало и дрожало.

Плавящийся звук короткого замыкания, усиленно громкий.

Фззззтк!

Купол появился снова, погрязший в статике.

Сфззтзтсзтксзтзтзтсфссстсзтттт...

Несколько из выпивох помоложе издали одобрительные возгласы, наслаждаясь повреждениями на изображении. Многие повернулось к экрану. Другие проверили программу на своих портапопах - маленькие приборы трещали синхронно, как только попадали на заданную частоту. На экране танцевали искаженные картинки, спрыснутые шумом. Некоторые зрителей стали неодобрительно мычать и улюлюкать. Пивной стакан блеснул в сумеречном воздухе и разлетелся о стену. Хозяин в отчаянии терзал пульт. В его памяти еще было свежо восстание, случившееся, когда во время финального кубка пропала электроэнергия. Плохие дни. Плохие ненастные чертовы дни то и дело.

И в этом хаосе некоторые все еще стояли зачарованно - умиротворенные тела, глаза застыли в направлении, все еще зафиксированном. Тихие - каждый из них.

Эвелин провела рукой по плечу Нолы, по ее шее. Она сказала, " Я тебя раньше где-то видела. Ты не одна из этих певичек: " Пальцы на плоти. Влажная горячая кожа. " Да, точно. У моей сестры есть твоя первая песня. Ничего не слушала, кроме нее, - неделю или две".

Нола почесала ладони. Шкряб, шкряб. Вкус горящего синим металла во рту. Вся комната поплыла перед глазами. Уши зажужжали шумом - ворчание, жесткие напряженные вздохи, похабные песенки. Хруст стекла под ногами. Рты, прижатые к тебебагам, портапопам, мелькающие видео. Нола могла чувствовать сдвиг внутри, - последовательность искр пробежала по темно-красным лакунам тела, глубоко внизу, - и стенной экран последовал за ней, переключившись на другую программу. Естественная история. Подводный Мир. Осьминог проталкивается через глубь воды, ноги завиваются и развеваются, кожа подсвечена.

Она сама это сделала, - Нола чувствовала наверняка, - она заставила канал переключиться.

Клик, клик, клик. Руки не нужны.

Комментатор с экрана: В коже осьминога имеются миллионы пигментированных и отражающих клеток, именуемых хроматофорами.

Черное пальто Нолы соскользнуло с плеч.

Усилием воли он может активировать разные цвета в этих кожных пикселях с разной интенсивностью, создавая пульсирующий анимированный дисплей.

Она почувствовала соединение с экраном. Телевизионные и радиоволны заполнили пространство вокруг нее, мерцая в серебряной паутине, видимой лишь ей одной.

Существо может использовать их как камуфляж, чтобы отправлять сигналы угрозы или с целью проявления знаков ухаживания.

Клик.

Другой канал. Боксерский матч.

Ее работа.

Нола: человеческий пульт. Она содрала перчатки - одну, затем вторую.

Клик, клик.

Еще больше каналов, экран заикается, пенится.

Посетители подняли свои голоса протеста. Все голоса теперь казались одним голосом, и одним зрелищем, и одной потребностью. Верните пищу жизни. Верните Купол! Завязалась борьба. Хозяин позвал охрану.

Контроллер Нолы переключился, и она почувствовала, как желудок сжался. Ее ум пульсировал.

Это была она.

Клик, клик, клик.

Это была она, обрабатывающая волны.

Программа переключилась на Шоу искусств: кружились балерины в пачках из серебряных блесток, луна - мужчина в маске - плакала. И каждый дивайс в этом месте, каждый ручной экран показывал ту же самую картинку, тот же поток, ту же загрузку.

Крики. Вспышки. Опрокинутые напитки. Черт! Ссаки! Гребаная недомашина! Хозяин бил собственным пультом о стойку, пытаясь вернуть изображение на место.

Купол Удовольствий.

Плоть Нолы кликнула снова, вернув танцовщиц, потом осьминога, потом полночный пруд на лесной поляне.

Эвелин отвернулась от экрана.

Нола сняла темные очки. Но ее глаза не были сфокусированы ни на Еве, ни на ком-то еще из этой комнаты. Нолины глаза убрали фокус - мягко, водянисто.

Эвелин могла видеть мерцание теплого света, просачивающееся через одежду Нолы, игру цветов вокруг шеи женщины. Она могла слышать голоса с кожи, пока тихие; они привлекли ее ближе.

Ева вдыхала Нолу, обоняла ее.

Запах пота, людская плоть.

Еще что-нибудь?

Может, горение проводки? Электричество.

Что это было?

Что-то капнуло на горячее стекло. Чистый Шум.

Зззтсизтзл...

От кожи Нолы отталкивалось вещание. Она высасывала жизнь из экрана, счищая образы, переставляя их. Дорисовывала данные, заставляя проходить передачу.

Вудуистское электричество.

Зксксттксксткскзктзтттт!

Внезапные взрывы цвета и шума.

Ручные приборы кликали и шипели, и размывались в хаотическом потоке.

Картинки на всех экранах, присутствовавших на месте, менялись синхронно. Они целовали и обучали, и рождали другие картинки, другие звуки, более странные картинки, более странные звуки. Сейчас стенной экран бара пульсировал жизнью, вспыхивал экстремальной жестокостью, тяжелым порно, разящими выстрелами. Струи крови, фальшивая сперма, плевок. Бьющиеся машины. Горящие здания. Две башни, опадающие в пыльные облака. Языки в экстремальной близости, влажные и розовые. Крики о помощи. Отрубленная голова. Руки, ногти - острые и длинные, раздирающие плоть. Желудок, открытый ранением как распускающийся цветок в замедленной съемке. Нарезанные выпуски с изнасилованиями, убийствами, пытками. Бьющееся стекло. Хруст костей.

Выпуск тьмы из черепа.

Все призвано Нолой откуда бы то ни было. Все наколдовано ею, стянуто на землю из сотни разных программ и фильмов, все ретранслировано кожвещанием.

Аудитория замерла.

Глаза всех присутствующих купались в видении света, все притянуты к стенному экрану. И тогда они повернулись, эта толпа - один за другим за другим, как один, осознавая присутствие какого-то чуждого существа посреди себя, кого-то, заставлявшего это происходить.

Женщину.

Теперь крутились музыкальные звезды.

Нола Блу.

Они уставились на нее, как будто это был пиратский эфир, послание, полученное из другого мира.

Медленно Нола оттянула рубашку, чтобы дать им увидеть свой живот, картинки, лица, танцовщицы, создания из глубины, балерины, кружащие друг дружку, вся ночная дымка посланий, шумов, образов.

Все показано.

Тсс. Все в шоке.

Нола протянула руки к посетителям, своим зрителям, ладони встретили их, открывшись широко, чтобы показать образ, мерцавший на коже: на каждой ладони - по проекции глаза, два человеческих глаза, таращившиеся на аудиторию с теплой влажной кожи рук.

Все смотрели на эти два глаза, а эти два глаза смотрели обратно - на всех.

Смотрели. Смотрели обратно.

Отраженные.

Глаз

глазу...

Спокойствие.

Только один вздох вырвался наружу.

Вздох Эвелин - спокойный, сдержанный, ее пальцы нажимали кнопки гламкамеры.

Уирррр.

Проходят моменты.

Клик уиррррррррррррр.

Нола продвигалась в толпе. Никто не остановил ее, никто не дотронулся, никто не посмел. Они прощались, позволяя ей уйти. И даже охранники на входе, эти в черных костюмах и с кирпичностенными плечами, они свободно пропустили ее.

Когда она вышла из бара, стенной экран встрепенулся.

Зкскст, зскки, ссснммммм, скскст!

Перегорел предохранитель. Изображение оборвалось.

Чернота.

Эвелин вышла из Упавшей Луны, чтобы посмотреть, как отъезжает с обочины машина Нолы. Она терла глаза, там где их жгло и выделялись слезы.

Этим вечерам она видела слишком много.

Все еще наполовину не веря, все еще в благоговении.

Гламкамера грела ее руки.

В пальцах чувствовалось покалывание, их кончики заиграли цветами.

Свечение памяти.

-14-

Нола ехала дальше, выжимая из машины ее предел.

Без пункта назначения.

Только мелькали огни ночных тату-салонов и круглосуточных аптек - каждый неоновый пульс и стробо-удар - как треск-шоу, сияющее с тротуара.

Здесь продается средство от Солнечной чумы. Гарантированный результат! Рецепт не требуется.

Мертвое сияние в глазах Нолы.

Чувство вырезанности из себя, будто ее собственная кожа больше не заключает ее в себе. Она стала живым призраком, проезжающим через ряд отдельных местностей в поисках успокоения, но каждая местность на пути регулируется странными законами и еще более странными людьми, и сама она - самая странная из всех.

Устала. Так устала. Нужно отдохнуть. Нужно...

Машина ехала сама по себе.

Время подыскать местечко, в котором можно устроиться. Где-то в неизвестности.

Передумать, перезарядиться.

Она завернула на стоянку перед ближайшим попавшимся ей на глаза маленьким развалюхой-отелем на улице с половиной названия.

Здесь сейчас. Спать.

Старик за стойкой посмотрел на нее так, будто знал откуда-то из прошлой жизни, но точно не смог вспомнить, когда и где. Еще один человек - одинокий мужчина, сидящий на ресепшене. Молодой. Опрятно одетый. Он тоже пялился на нее. Какой-то нервный, и при этом будто он уже имел право пялиться, как если бы ему принадлежала часть её. Нола знала, он смотрит. Он разглядывал ее как общественную собственность.

Она заказала поднос сандвичей и кофе, а тогда удалилась в свою комнату. Тонкие влажные покрывала " фитильки", туго натянутые на кровати простыни. Еле теплая горячая вода ржавого цвета из трубы, гремевшей и звеневшей. Еда была чудесной, кофе - лучше, чем дешевый крепкий, но был момент, когда она уже почти вывернула наружу свою трапезу. Но нет, ее желудку нужно было это подкрепление, это топливо. Она заглотила его. Душок и неприятный привкус раздражали язык, но это было хорошо, ее метаболизм, как животное внутри, нуждался в кормёжке.

Теперь ей стало лучше.

Сон больше не мог ждать.

Давайте увидим его. Давайте, вломимся в него.

Нола встала и открыла шаткий трескучий платяной шкаф. Как она и надеялась, перед ней предстало зеркало в полный рост. Пыльное и пятнистое, исполосованное серебром там и сям, но его было достаточно. Нола сбросила одежду и ступила обнаженная перед стеклом, мерцая, светясь, поворачиваясь и так, и сяк, она изучала свое тело.

Ее живот предлагал достойный образец для наслаждения видами.

Крошечные формы играли вдоль ее левой руки, на внутренней стороне прямо по локтем. Она присмотрелась. Формы складывались из чисел - гуттаперчивых цифр котировки.

Лица вспыхивали, исчезали, вспыхивали снова - на каждом запястье, каждое лицо в диалоге, охватившем пространство между ее ладонями. По мере того, как она разводила руки, голоса увеличивались в громкости, чтобы преодолеть разрыв.

Вокруг ее правого бедра пролегла магистраль, вдали, спеша, скрылась из виду машина.

Нола повернулась к зеркалу спиной, чтобы увидеть свою левую лопатку, расцвеченную живыми пышными яркими цветками на фоне высоких вьющихся стеблей травы. На лепестках в поисках нектара роились насекомые. Возможно, садоводческое шоу.

У каждой программы - собственные звуки, низкая громкость, сейчас все смешалось в настойчивый мягкий гул.

Ее шея получала новости из дальних стран, - растёт угроза войны.

По одной груди протянулись заусенцы и укусы Купола Удовольствий, сновиденные мысли Мелиссы вырисовывались на изгибах плоти. Другая грудь пылала аркадной игрой, это место пестрило каскадами монет, теплых от музыки.

Теперь мультяшный кот гонял своего закадычного желтоперого врага вокруг и вокруг ее живота, перебегая от одной стороны к другой в их круговом прогрессе.

Нола улыбалась, она не могла удержаться.

Она ожила картинками.

Здесь было коже-синема, творилось искусство.

Инфекционизм.

В один момент она наблюдала себя с расстояния как зритель; в следующий - она схлопнулась внутрь и почувствовала, как изображения выжигаются и барабанят, и скользят по плоти. Путаница царила. И все же, в баре ей удался некоторый контроль. Сможет ли она повторить это, узнает ли новые методы?

Нола глубоко вздохнула.

Действуем осторожно. Концентрируем волю.

Поехали.

Теперь. Начнём. Щелканье и шум в голове по мере того, как она переключает собственные каналы. Случайные хиты. Дрожь. Нечеткая статика, пятна помех, где сигналы сталкиваются и моментально выпадают прочь, боль от этого. Горение кожи. Клик, клик. Канал 9, канал 24, канал 57. Двигаемся дальше, за пределы нормальных волн. Подхватывая радиопрограммы, звонки такси, полицейские передачи, гражданские группы, спутниковые пульсы. Веб-взрывы, флекситексты, случайные вводные данные от совершенно незнакомых людей, шиммеры из Шиммертауна, ВиДи-всплески. И кроме того, голоса привидений на увядающем краю спектра, кликкск, рисунки меняются в унисон со звуками.

Нола кожезагружалась.

Она пытается контролировать волны трансформации, - неудачная попытка, клксккз, падение, неудачная попытка, зксттикскт, ее плоть оборачивается сплошной телесной поверхностью, площадкой хаоса. Перегрузка картинками, плоть-порезами, -лицами, ногами, пистолетами, погонями, прогнозами погоды, морскими бурями, взрывами бомб, поцелуями молодых любовников, руки на плоти, карты, планета Земля из космоса вращающаяся в тандеме с луной, снова целуются, зкксикскк, весь ее телесный экран струится потоками различных сигналов и скачиваний звукового и визуального беспорядка, сложного, жгущего ее кожу, теперь покрытую потом, Нола теряется в каждом моменте, растекающемся по каталогам ее плоти, тканей плавящихся от шума, цвета и сырости, вен, затопленных изображениями, кликксзк, ее ум мягок, как звезды, заполнен дымкой: статические теневые импульсы, боль мышц, сетевой гул, воспламенение, шипение, зклик, ззххмммкст, ксклик, зклик, кхклик, кхксзкикикхз.

Потеря дыхания.

Глазам больно от пестрения и слёз.

Смешивание.

Ее ум включался, выключался.

Вкл... Выкл...

Вкл- и выкл- ючался

ВКЛ

ВЫКЛ

Ее руки надавливают на живот, на бедра, груди, предплечья, вгрызаются, царапают. Нажатие, Кликкк, ВКЛ, Фзззт, ВЫКЛ, Ктч, Зкскст, ВКЛ! Кттрв. Выдернуть распоясавшиеся образы, оторвать их от себя! Ксззт. Ктик. Ззскскт. Кктич. Разрывая изображения с экрана своей кожи, она испытывала единственное желание - освободиться от всего этого, снова стать чистой. Руки вгрызаются, вгрызаются. Клиик, ткскликкк, клик, кзксксикиклк. Кровь. Толчок. Клкик, кккикзкс. Скачки нервов, а затем из нее, из ее тела, выходит крик и теперь все картинки вдруг дробятся человеческими лицами, вдруг как один, сто ртов в близком единстве становятся красной пастью, с зубами, все они кричат. И сама она. Ее собственный рот, этот единственно истинный красный влажный ее рот присоединяется к крику.

Архххгххшиирххххххх!

Она падает на пол, на колени, руки поднимаются, чтобы обхватить лицо.

Она выкрикивала. Каждый голос.

Рёв!

Аххфгрхххазжнхххжаргннкксжххххжхххххх!

Бам.

Чей-то кулак о стену. Нет, не о стену. Дверь. Кто-то стучится в дверь, гулко. Требуя быть впущенным.

Уходи.

Нолин голос, простой вдох. Шепот.

Пожалуйста. Уходи.

Стук продолжался.

Теперь другой голос. Снаружи.

Ну почему мне не дают мне покоя? Почему не оставят меня?

Звук поворота ключа в замке.

Нет!

Нола пыталась встать, подняться на ноги, натянуть какую-то одежду, простыню - хоть что-нибудь.

Прикрыть свой стыд, уродство, свое великолепие.

Там старик из вестибюля, пялится на нее. И тогда другой мужчина толкает его в спину, обращаясь к нему. Нола слышит только визжащий шум внутри собственной головы, руки хватаются за простыню.

Хватаются, хватаются...

Слепая.

Слепая паника.

-15-

Эвелин Мур, прийдя пьяная домой, совершила аварийное приземление, растянувшись на скомканном одеяле.

Спала час или два.

Ее разбудило мерцание. Дрожь.

Ночь. Та женщина в баре. Что произошло?

Ее глаза приоткрылись в темноте.

Что, еб твою мать, случилось вечером?

Вдруг ожила, более чем наполовину протрезвела.

Холодный ум.

Она поднялась, разыскала свою гламкамеру, просмотрела экран, увидев снова женщину с мерцающей кожей, тело из картинок, из образов, танцующих на плоти, на руках.

Нола. Нола Блу, поп звезда.

Какая-то Видео-Экранная Женщина?

Это же высшая лига сплетен, новостей, загрузочное возбуждение.

Сейчас Ева, окончательно проснувшаяся, умывшаяся и прихорошившаяся, сидела за бокс-компом. Она подсоединила видифлекс напрямую ко входу и просматривала результат съемки в полноэкранном режиме, в полном цвете, звуке и деталях настолько увеличенных, насколько позволяли настройки.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒