ЛЕРМОНТОВ 2 страница

Талантливый ученик профессора М. Г. Павлова, М. А. Максимович читал в пансионе естественную историю. Любитель устной народной поэзии, Максимович в 1827 году выпустил в свет сборник украинских песен.

Таким же знатоком народного творчества, в особенности русского народного стиха, был Д. Н. Дубенский, который преподавал в пансионе русский и латинский языки. В 1828 году вышел его «Опыт о народном русском стихосложении», труд, проникнутый горячей любовью к народной поэзии.

В старшем классе теорию изящных искусств и русскую словесность читал профессор А. Ф. Мерзляков. Это был известный поэт, переводчик античных авторов, убежденный сторонник литературного классицизма. По приглашению Е. А. Арсеньевой Мерзляков давал Лермонтову частные уроки. Мерзляков благосклонно отнесся к первым поэтическим опытам своего воспитанника. Лермонтова раздражало, что Мерзляков, отдавая должное поэтическому дарованию Пушкина, все же не мог признать многих его произведений. Товарищ Лермонтова по пансиону А. М. Миклашевский рассказывает: «Живо помню, как на лекциях русской словесности заслуженный профессор Мерзляков принес к нам в класс только что вышедшее стихотворение Пушкина:

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя...

и проч.

- 274 -

и как он, древний классик, разбирая это стихотворение, критиковал его, находя все уподобления невозможными, неестественными, и как все это бесило тогда Лермонтова. Я не помню, конечно, какое именно стихотворение представил Лермонтов Мерзлякову; но чрез несколько дней возвращая все наши сочинения на заданные им темы, он, возвращая стихи Лермонтову, хотя и похвалил их, но прибавил только: „молодо, зелено“, какой, впрочем, аттестации почти все наши сочинения удостоивались». ¹

Упражнениями в практической словесности руководил С. Е. Раич, поэт и переводчик, знаток античной и итальянской поэзии. В молодости он примыкал к декабристскому движению, до 1821 года даже состоял членом Союза благоденствия, но потом отошел от политической деятельности и всецело занялся литературой. В конце 20-х годов Раич был довольно известным литератором. В 1828 году в его переводе вышли в свет четыре части «Освобожденного Иерусалима» Торквато Тассо. В годы учения Лермонтова в Университетском пансионе Раич жил в помещении пансионской библиотеки, и здесь по субботам, после классных занятий, у него собирались юные члены «Общества любителей российской словесности». Постоянным участником этих собраний был и Лермонтов. Раич подвергал разбору и критике прочитанное, а затем выступал сам с переводами из латинских и итальянских авторов. По совету Раича, Лермонтов еще в пансионские годы перевел и переделал несколько стихотворений и баллад Шиллера: «Перчатка», «К Нине», «Встреча», «Дитя в люльке», «Над морем красавица-дева сидит», «Делись со мною тем, что знаешь», а также отрывок «Три ведьмы» из шекспировского «Макбета» в переделке того же Шиллера.

Однако углубленное изучение богатств мировой литературы не отрывало молодого Лермонтова от окружавшей действительности. Русская жизнь, родная национальная тематика все больше и больше овладевают его творческим воображением; так возникают «Песня», «Романс», «Два сокола», «Грузинская песня». В «Русской мелодии» Лермонтова уже в 1829 году появляется образ народного певца:

Так, перед праздною толпой
И с балалайкою народной
Сидит в тени певец простой
И бескорыстный и свободный!..

Лермонтов живо откликался на всякое проявление искренних дружеских чувств, и теме дружбы и дружеской верности в его пансионской лирике уделено большое место. Таково, например, стихотворение «Я пробегал страны России... », обращенное к Д. Д. Дурнову.

Показательно сходство этого стихотворения с первыми стихами посвящения к поэме Рылеева «Войнаровский» (к А. А. Бестужеву).

Послание Лермонтова написано менее архаистическим языком, поэт прямо говорит о России, не прибегая к иносказательному упоминанию «Аравии», иначе раскрывает свои чувства и думы, но по развитию мысли о большой идейной дружбе стихотворение Лермонтова восходит к культу дружбы в декабристской поэзии и прежде всего к упомянутым стихам Рылеева. Конечно, это стихотворение молодого Лермонтова еще не поднимается до высокого гражданского пафоса послания молодого Пушкина «К Чаадаеву» («Любви, надежды, тихой славы»), но оно продолжает традицию дружеских посланий декабристской поэзии, и этим обусловлено его внешнее сходство со стихами поэта-декабриста Рылеева.

- 275 -

Творчество Рылеева было хорошо знакомо воспитанникам Университетского пансиона. Его поэзия, так же как и поэзия Пушкина, оказывала большое влияние на развитие политических и литературных интересов Лермонтова и его сотоварищей по пансиону. О круге чтения воспитанников пансиона рассказывает в своих воспоминаниях Д. А. Милютин: «Преобладающею стороною наших учебных занятий была русская словесность. Московский университетский пансион сохранил с прежних времен направление так сказать литературное. Начальство поощряло занятия воспитанников сочинениями и переводами вне обязательных классных работ. В высших классах ученики много читали и были довольно знакомы с тогдашнею русскою литературой — тогда еще очень необширною. Мы зачитывались переводами исторических романов Вальтер Скотта, новыми романами Загоскина, бредили романтическою школою того времени, знали наизусть многие из лучших произведений наших поэтов. Например, я знал твердо целые поэмы Пушкина, Жуковского, Козлова, Рылеева („Войнаровский“)». ¹

«Кавказский пленник». Автограф М. Ю. Лермонтова. Первая страница рукописи
с автоиллюстрацией на фронтисписе. 1828.

После разгрома декабрьского восстания самое упоминание имен декабристов в печати стало невозможно. Правда, друзьям писателей-декабристов удавалось иногда, начиная с 1827 года, анонимно публиковать их произведения. Так, одна глава повести в стихах А. А. Бестужева «Андрей, князь Переяславский» была издана отдельной брошюрой в 1828 году в Москве. Ряд произведений А. И. Одоевского появился сразу в нескольких изданиях в 1830 году. Стихи Рылеева печатались в «Северных цветах на 1828 год» и в «Альбоме северных муз» 1828 года. Все эти издания,

- 276 -

так же как и утаенные имена опальных авторов, были хорошо известны пансионской молодежи. Но с декабристской литературой молодежь знакомилась, главным образом, в списках. Можно с уверенностью утверждать, что Лермонтову-пансионеру творчество Бестужева-Марлинского, А. И. Одоевского и Рылеева было хорошо знакомо. Среди многих, запомнившихся Лермонтову стихов поэтов-декабристов следует с определенностью назвать стих «Белеет парус одинокий» из поэмы Бестужева-Марлинского «Андрей, князь Переяславский». Прошло три года, и эта строка Бестужева по-новому зазвучала в мятежном стихотворении Лермонтова «Парус».

Русское дворянское общество в своем отношении к декабристам не было чем-то единым. Многие дворяне, даже и сочувствовавшие в прошлом движению дворянских революционеров, после 14 декабря 1825 года примирились с самодержавием Николая I. Но среди передовой учащейся молодежи, а в особенности в университетских кругах, где большое влияние имела разночинская молодежь, зарождается и развивается настоящий культ декабристов, возникают тайные кружки, например, братьев Критских в 1826—1827 годы, Сунгурова в 1830—1831 годы. К этой передовой дворянской молодежи и принадлежали молодые Герцен, Огарев и Лермонтов.

Н. П. Огарев вспоминал в стихотворении «Памяти Рылеева», какое влияние оказали декабристы на его поколение и, в особенности, как много значила поэзия Рылеева для его сверстников, родившихся в годы Отечественной войны:

Мы были отроки. В то время
Шло стройной поступью бойцов —
Могучих деятелей племя,
И сеяло благое семя
На почву юную умов.

Везде шепталися. Тетради
Ходили в списках по рукам:
Мы, дети, с робостью во взгляде,
Звучащий стих свободы ради,
Таясь, твердили по ночам.
Бунт, вспыхнув, замер. Казнь проснулась.
Вот пять повешенных людей...
В нас сердце молча содрогнулось,
Но мысль живая встрепенулась
И путь означен жизни всей.

Рылеев мне был первым светом...
Отец! по духу мне родной —
Твое названье в мире этом
Мне стало доблестным заветом
И путеводною звездой. ¹

И Лермонтову с его ближайшими друзьями по Университетскому пансиону были дороги «доблестные заветы» декабристов; «путеводная звезда» творчества Рылеева, так же как Герцену и Огареву, светила и ему во все сгущающемся мраке николаевской реакции.

Списка запрещенных стихов Пушкина и поэтов-декабристов обращались не только среди пансионеров, но и среди некоторых преподавателей пансиона. Так, незадолго до поступления Лермонтова в Университетский пансион, там служил в качестве одного из надзирателей и библиотекарей кандидат университета А. Ф. Леопольдов. В 1826 году он был привлечен к следствию по делу о распространении запрещенных цензурой стихов из

- 277 -

элегии Пушкина «Андрей Шенье в темнице», которые были истолкованы как стихи на 14 декабря 1825 года. Лермонтов уже не застал в пансионе Леопольдова, но слышал о его деле не только в пансионе, но и в семействе Вадковских, на даче у которых летом 1826 года Леопольдов жил вместе с племянником Вадковского — прапорщиком лейб-гвардии пионерского батальона Л. А. Молчановым, также привлеченным к следствию по этому делу. С третьим обвиняемым по делу о распространении недозволенных стихов Пушкина, штабс-капитаном конно-егерского полка А. И. Алексеевым, Лермонтов встречался у своей приятельницы и дальней родственницы А. М. Верещагиной. По окончании следствия, просидев более полугода под арестом, А. И. Алексеев в 1830 году жил в Москве под надзором полиции.

При Московском университетском пансионе еще с конца XVIII в. издавался ряд альманахов, в которых публиковались литературные опыты воспитанников. Последним из них, по времени, был альманах «Каллиопа» (1815—1817 и 1820).

В 1828 году М. Г. Павлов предполагал возобновить издание «Каллиопы». Для этого издания он взял у 14-летнего Лермонтова не дошедшее до нас его произведение «Геркулес и Прометей». Как раз в это время Лермонтов вместе со своими приятелями А. П. Шан-Гиреем и Н. Г. Давыдовым, приехавшими к Арсеньевой из Тархан, издавал домашний рукописный журнал «Утренняя заря». Здесь была помещена известная нам только по заглавию поэма Лермонтова «Индианка».

Однако возобновить издание «Каллиопы» М. Г. Павлову не удалось. Впрочем, особой надобности в издании специального пансионного журнала действительно не было. Журналы М. Г. Павлова «Атеней» и С. Е. Раича «Галатея» охотно предоставляли свои страницы молодым авторам-воспитанникам пансиона. Так, в «Атенее» 1830 года было напечатано стихотворение Лермонтова «Весна». Печатались произведения пансионеров и в «Дамском журнале» Шаликова.

Кроме того, через С. Е. Раича и А. З. Зиновьева литературная общественность пансиона была связана с кругом «Московского вестника». ¹

Однако воспитанники пансиона едва ли не в большей степени увлекались собственными рукописными журналами. Известно, что в 1829—1830 годы в пансионе издавались по крайней мере четыре рукописных журнала: «Арион», «Улей», «Пчелка» и «Маяк».

В. С. Межевич, еще при жизни Лермонтова, в 1840 году в «Северной пчеле» вспоминал о том, как «воспитанники Благородного пансиона... издавали журналы, разумеется для своего круга, и рукописные». Из этих «детских журналов» В. С. Межевич впервые узнал имя Лермонтова, которое случалось ему «встречать под стихотворениями, запечатленными живым поэтическим чувством, и нередко зрелостию мысли не по летам».

«Не могу вспомнить теперь первых опытов Лермонтова, — писал Межевич, — но кажется, что ему принадлежат читанные мною отрывки из поэмы Томаса Мура „Лалла Рук“ и переводы некоторых мелодий того же поэта (из них я очень помню одну, под названием „Выстрел“)». ²

По всей вероятности, Межевич вспоминал о стихотворении Лермонтова «Ты помнишь ли, как мы с тобой прощались позднею порою». Если это так, то этот стихотворный перевод Лермонтова из Мура, обычно датируемый 1841 годом, следует отнести к 1829—1830 году, признав, что уже

- 278 -

в пансионе Лермонтов в полной мере овладел мастерством стихотворного перевода.

В марте 1830 года пансион посетил Николай I. С первых же дней своего царствования он был предубежден против пансиона, считая его рассадником вольномыслия, очагом либерализма. Посещение пансиона произвело на царя неблагоприятное впечатление. Николай I остался недоволен независимостью воспитанников и чрезмерной гуманностью педагогов. 29 марта последовал высочайший указ о преобразовании пансиона в гимназию. Вместе с рядом воспитанников старшего класса Лермонтов не захотел продолжать обучение в казенной гимназии и ушел из пансиона.

Зашла было речь о продолжении образования за границею, но затем Лермонтов решил готовиться к экзамену в Московский университет.

В эти годы молодой Лермонтов с увлечением читает не только русских писателей конца XVIII — начала XIX века, но и произведения крупнейших корифеев западноевропейских литератур.

В 1830 году Лермонтов прочел только что вышедшую книгу Томаса Мура о жизни Байрона, где впервые были опубликованы письма и дневники английского поэта. В юношеских записях Лермонтов не раз упоминает имя Байрона.

Для декабристов, как и для Пушкина, а вслед за ними и для юного Лермонтова, Байрон был, прежде всего, могучим и неукротимым борцом против торжествующей реакции, «гражданином грядущих поколений». В своих поэмах Байрон утверждал образ гордого мятежника, ниспровергающего моральные устои патриархально-феодального общества. Такое содержание романтической поэмы стало возможным только после победы французской буржуазной революции. Молодая буржуазия, пришедшая на смену феодальному обществу, утверждала новые идеалы, новые права и новые нормы поведения. В этих условиях ранний буржуазный индивидуализм имел прогрессивное значение.

Однако при всем своем интересе к Байрону и его творчеству Лермонтов, подобно Пушкину, отчетливо сознавал свою самобытность и тесную связь с русской действительностью. Уже в 1832 году он писал:

Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.

(«Нет я не Байрон, я другой... »).

Лермонтов прекрасно знал французскую, английскую и немецкую литературы, но признавался, что в русских народных сказках он находил «больше поэзии, чем во всей французской словесности».

В пору пребывания в Университетском пансионе, а затем и в самом университете, Лермонтов вошел не только в круг литературных, но и театральных интересов передовой дворянской молодежи. Громадным успехом среди молодежи пользовались драмы и трагедии Шиллера и Шекспира. «Разбойники», «Дон-Карлос» и «Коварство и любовь» Шиллера, а также «Отелло» и «Гамлет» Шекспира шли в изуродованном театральною цензурою виде. Тем не менее замечательные русские актеры, и среди них прежде всего П. С. Мочалов и М. С. Щепкин, даже в эти искалеченные тексты

- 279 -

трагедий Шекспира и Шиллера вкладывали так много благородных дум и пылких чувств, что передовая русская молодежь слышала и видела в их ролях выражение своих стремлений и своих переживаний.

«Предсказание». Автограф М. Ю. Лермонтова. 1830.

«Из трагедий Шиллера, — вспоминал А. Д. Галахов, — Мочалову особенно приходилось по душе „Коварство и любовь“; а он, своей страстной игрой, заставил и москвичей полюбить ее. Я помню, как он исполнял роль Фердинанда в поре своей молодости, искренний пыл которой обнаруживался и в сценах нежной любви, и в сцене отчаянной ревности. Мы, студенты, знали почти наизусть всю эту роль, особенно в последнем акте... ». ¹

Вольнолюбивые идеи Шиллера перекликались с освободительными стремлениями русской передовой молодежи. Те, кто ненавидел крепостнический режим и самодержавие Николая I, слышали в пламенных тирадах шиллеровских героев выражение своего собственного общественного протеста; благородный разбойник Карл Моор в исполнении Мочалова превращался в борца за свободу.

- 280 -

«Шиллер был необыкновенно по плечу нашему студенту, — писал А. И. Герцен. — Поза и Макс, Карл Моор и Фердинанд, студенты, разбойники-студенты — все это протест первого рассвета, первого негодования». ¹ В автобиографических «Записках одного молодого человека» в главе «Юность» Герцен восклицал: «Шиллер! Благословляю тебя, тебе обязан я святыми минутами начальной юности! Сколько слез лилось из глаз моих на твои поэмы! Какой алтарь я воздвигнул тебе в душе моей!.. ». ²

Подобно Герцену и Белинскому, юный Лермонтов воспринимал драматургию Шиллера в исполнении Мочалова как выражение идей воинствующего романтического гуманизма. Эти идеи в условиях русской крепостнической действительности приобретали особую направленность и силу. И вполне понятно, что именно этими театральными впечатлениями во многом определялось направление творческих исканий Лермонтова в последний год пребывания его в пансионе и в первый год после поступления в Московский университет. Наряду с большим числом стихотворений, представляющих собой нечто вроде лирического дневника, Лермонтов записывает в своих тетрадях ряд планов трагедий, драм и драматических поэм. Тут и разбойничья, типичная для романтизма тема и замыслы исторических трагедий о Ма́ рии (из Плутарха), о Мстиславе Черном и т. д. Эти замыслы сменяют друг друга так быстро, что Лермонтов успевает только конспективно их записывать.

Летом 1830 года Лермонтов приступил к работе над пятиактной стихотворной трагедией «Испанцы». Это — первое законченное драматическое произведение Лермонтова.

Действие трагедии происходит в Кастилии в XVI веке. «То было время, — по определению Карла Маркса, — когда Васко-Нуньес Бальбоа водрузил знамя Кастилии на берегах Дариена, Кортес — в Мексике, Писарро — в Перу; то было время, когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии. Свобода Испании исчезала... но вокруг лились потоки золота, звенели мечи, и зловеще горело зарево костров инквизиции». ³

Для России Испания давно не была такой уж экзотической страной. С XVIII века между ними устанавливаются регулярные дипломатические и торговые сношения. Наряду с этим в России из года в год растет знакомство с жизнью Испании и с классической испанской литературой, главным образом при посредстве переводов и переделок с французского. Так, русское общество знакомится не только с Испанией «ночных серенад, любовных интриг и „кинжальных страстей“», но и с Испанией «суеверия, деспотизма и религиозного гнета». ⁴

Рост революционных настроений в России в годы, предшествовавшие восстанию декабристов, вызвал в передовом русском обществе сочувственный интерес к борьбе испанских патриотов против интервенции Наполеона, а затем к событиям буржуазно-либеральной революции начала 20-х годов. Будущие декабристы с глубоким восхищением относились к испанскому революционеру Риэго, который в 1820 году поднял восстание против Фердинанда VII, а в 1823 году был предательски захвачен и повешен.

- 281 -

Именем Риэго Рылеев закончил свое стихотворение «Гражданин»; на смерть Риэго откликнулся Пушкин.

Когда в 1830 году Лермонтов писал свою трагедию, буржуазная революция в Испании была уже разгромлена. От былых революционных надежд в Испании, как и в России, не оставалось и следа. Вот почему обличительные монологи молодого героя лермонтовской трагедии, разоблачающие продажность испанского суда и церкви, в известной степени были направлены не только против Испании XVI века, но и против современной Лермонтову реакционной Испании Фердинанда VII. Передовая русская дворянская и разночинная молодежь начала 30-х годов, вслед за поколением декабристов, относилась к Фердинанду VII резко отрицательно, нередко сравнивая его с русскими самодержцами Александром I и Николаем I.

Вряд ли следует искать в «Испанцах» Лермонтова прямых намеков на определенные события современной поэту русской действительности. Но, несомненно, общая идейная направленность этой трагедии, страстные разоблачения социального неравенства, национальной розни, высокомерия и алчности «благородного дворянства» и духовенства в условиях николаевской России приобретали злободневный политический характер.

В 1830 году, кроме трагедии «Испанцы», Лермонтов пишет поэмы «Две невольницы» и «Исповедь». Героиня первой поэмы — одна из невольниц цареградского гарема — испанка Гюльнара:

С улыбкой гордости ревнивой
Она гитару вновь берет,
И песнь Испании счастливой
С какой-то дикостью поет...

Действие «Исповеди» происходит в Испании, поэма открывается испанским пейзажем.

По сравнению с поэмой «Две невольницы», в значительной мере воспроизводящей сюжет пушкинского «Бахчисарайского фонтана», и далеко еще незрелой «Исповедью», в какой-то степени предвосхищающей «Боярина Оршу» и «Мцыри», первая романтическая трагедия Лермонтова «Испанцы» свидетельствует о значительной самостоятельности молодого драматурга. Существенно отметить, что герой «Испанцев» Фернандо, в отличие от многих романтических героев, — безвестный плебей, приемыш. Его честь — честь благородной души, а не благородного происхождения:

Поверьте, благородство не в бумагах,
А в сердце...

Напряженность романтического сюжета усиливает социально-политическую остроту обличительных монологов Фернандо. Выразительно звучит его реплика о суде в Испании:

... где суд в Испании?
Есть сборище разбойников!..

Высоким пафосом гражданской поэзии исполнена речь Фернандо о продажном и развращенном испанском обществе:

У них и рай и ад, всё на весах,
И деньги сей земли владеют счастьем неба,
И люди заставляют демонов краснеть,
Коварством и любовью к злу!..
У них отец торгует дочерьми,
Жена торгует мужем и собою,
Король народом, а народ свободой...

(Действие 2, сцена 2).

- 282 -

Резко и саркастически высмеивает Лермонтов социальные предрассудки знати. Для общественно-политических взглядов молодого поэта в особенности характерна демократическая идея социального равенства. Об этом говорит Фернандо:

... каждый день
Я чувствовать был должен, что рожден
Я в низком состояньи, что обязан
Всем, всем тому, кого душою выше.

В трагедии Лермонтова есть еще одна особенность, которая характерна именно для русского поэта, преемника Пушкина. «Что развивается в трагедии? какая цель ее? Человек и народ», ¹ — писал Пушкин. В пушкинском «Борисе Годунове» главное действующее лицо — народ. В этом Пушкин пошел значительно дальше всех своих предшественников и современников.

Лермонтов вводит в свою романтическую трагедию отдельные сцены, где народ высказывает свое мнение о событиях, причем это мнение разделяется и автором. Испанский народ не одобряет религиозного изуверства, преследований евреев, осуждает инквизицию.

Конечно, в этой ранней лермонтовской трагедии народ еще не является решающей действующей силой, он скорее подобен хору древних греческих трагедий. Однако пройдет несколько лет, и в первом историческом прозаическом произведении Лермонтова, романе о Пугачевском восстании, получившем по имени его героя название «Вадим», появится народ как главное действующее лицо, как движущая сила истории.

Трагедия «Испанцы» обнаруживает юного, но уже сильного мастера. При известной наивности отдельных сцен и риторичности некоторых монологов пьеса написана достаточно ярко; она богата событиями, сцены сменяются, резко контрастируя одна с другой: так, сцена кутежа наемных убийц иезуита Соррини сменяется разговором кроткой Ноэми с ее няней Сарой. В этой первой драме Лермонтова нет еще глубокого раскрытия характеров и их развития. И все же нельзя сказать, что характеры даны одноцветно, что в «Испанцах» показаны лишь «люди одной страсти, одного порока». Дон Алварец — горд и вспыльчив, но он горячо любит свою дочь, а в глубине души любит и выгнанного им юношу. Корыстолюбивая мачеха Эмилии, донна Мария, предав несчастную девушку иезуиту Соррини, испытывает жестокие мучения совести. Только Соррини — законченный злодей, но и им руководят различные страсти — он корыстолюбив, лицемерен, мстителен, сластолюбив.

Сам Фернандо — прототип будущего героя Лермонтова — мятежного, отверженного обществом изгнанника. Чистый духом и горячий сердцем, полный любви к людям и добру, пылкий Фернандо отвергнут лживым и лицемерным дворянским обществом. И сам он отрекается от этого общества, от жестокой церкви, от бога. В образе Фернандо, в его речах уже проступают черты будущих мятежных изгнанников Лермонтова — Арсения («Боярин Орша»), Мцыри, Демона.

Лермонтов не долго мог удовлетворяться романтическими сюжетами, построенными на иноземном материале. Суровая русская действительность все больше приковывала его внимание. В 1830 году Лермонтов записывает

- 283 -

«сюжет трагедии»: «Молодой человек в России, который не дворянского происхождения, отвергаем обществом, любовью, унижаем начальниками. (Он был из поповичей или из мещан, учился в университете и вояжировал на казенный счет). — Он застреливается» (IV, 402).

Сюжет этот весьма близок к сюжету драмы «Дмитрий Калинин», написанной в том же году молодым Белинским. Сходство этих драматических замыслов объясняется, конечно, тем, что Лермонтов и Белинский с детских лет наблюдали один и тот же круг явлений русской действительности. Возможно, что в основе неосуществленного замысла Лермонтова и драмы Белинского лежит одна и та же трагическая история, о которой они оба узнали из какого-то общего источника. Ведь отроческие годы Белинского прошли в небольшом городке Чембаре, отстоящем от Тархан всего в 16 верстах.

Лермонтов не осуществил замысла трагедии о молодом человеке «не дворянского происхождения». Но вскоре после окончания «Испанцев», а может быть и параллельно с ними, он приступает к работе над прозаической драмой в пяти действиях из современной ему русской жизни: «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти»). Драматургия Шиллера, в которой передовая русская молодежь видела в те годы выражение созвучных дум и чувств, сказалась в заглавии этой второй пьесы Лермонтова. Однако самое существенное в этой пьесе — не ее немецкое заглавие, а обращение молодого Лермонтова к современной ему русской жизни и страстный протест против крепостничества. Создавая свою вторую драму на материале, смело выхваченном из самой обычной среднерусской поместной жизни, и не замыкаясь в узкие автобиографические рамки, Лермонтов решительно вступал на путь широких социальных обобщений.

Несмотря на незрелость и крупные художественные недостатки драмы «Люди и страсти», Лермонтову удалось показать в ней трагическую судьбу героя как результат общественных противоречий. В этом мире социального зла и несправедливости Юрий Волин не видит для себя иного выхода, кроме смерти. Но самоубийство героя, не имеющего положительной программы, лишенного определенной, ясно осознанной цели и, вместе с тем, не желающего мириться с окружающим его злом, Лермонтов трактует как последнее проявление его протеста против общества.

Социальная обусловленность видна в действиях и других персонажей драмы, таких, как жестокая, лицемерная и властная помещица Громова, или ее ключница Дарья, вконец развращенная крепостническими отношениями. Сцены, рисующие быт крепостнической усадьбы, отличаются выразительным просторечием и полны обличительного пафоса:

«Марфа Ив. Как ты смела, Дашка, выдать на кухню нынешний день 2 курицы — и без моего спросу? — а? — отвечай!

«Дарья. Виновата... я знала, матушка, что две-то много; да некогда было вашей милости доложить...

«Марфа Ив. Как, дура, скотина — две много... да нам есть нечего будет — ты меня эдак пожалуй с голоду уморишь — да знаешь ли, что я тебе сейчас вот при себе велю надавать пощечин...

«Дарья (кланяясь). Ваша власть, сударыня — что угодно — мы ваши рабы... ». (Действие 2, явление 1).

Обществу жестоких, лицемерных, корыстных крепостников противостоит Юрий Волин, в какой-то мере выражающий чувства и мысли самого Лермонтова.

В начале драмы Юрий предстает перед нами утратившим веру в людей и добро. Он говорит Заруцкому: «Я не тот Юрий, которого ты знал

- 284 -

прежде,.. у которого при одном названии свободы сердце вздрагивало... — того юношу давным-давно похоронили». Он туманно рассказывает своему другу о причинах своего разочарования: «Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством» (IV, 130—131).

Несмотря на свою романтическую фразеологию, Юрий Волин — не традиционный романтический бунтарь. Его возмущает не столько «злодейство» отдельных людей, сколько весь уклад жизни, общественный порядок. В соответствии с этим, драма Лермонтова строится не на злодейских страстях, не на столкновениях характеров, а на раскрытии общественных нравов и отношений. Характерная для всей лермонтовской драматургии злобная и подлая интрига против благородного героя, доводящая до самоубийства Юрия Волина, порождена в этой драме не столько страстями, сколько столкновениями житейских денежных интересов.

Если сопоставить драму «Люди и страсти» с лирикой юного Лермонтова, то создается впечатление, что в речах Юрия поэт как бы подводит итог своих лирических размышлений о русской действительности и о своем отношении к ней. Монологи Юрия напоминают лермонтовскую лирику 1830 года не только по своему идейному содержанию, но и всем своим складом, оборотами, обилием патетических метафор и сравнений, вплоть до прямой перефразировки. Так, в предсмертном монологе Юрия слова «об смерти моей, верно, больше будут радоваться, нежели о рождении моем» (IV, 178) повторяют заключительные строки стихотворения «Одиночество» (1830):

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒