Глава тринадцатая.

— Тетя Мэй! — стучалась в дверь, порывисто хватая ртом воздух.

Я бежала от самого дома, боясь, что охрана, не обнаружившаяся во дворе дома, обнаружиться где-нибудь по дороге. Все это всего-навсего глупые растраты, и мой очередной побег может ничем мне не окупиться, может принести кому-то проблемы, а может, и вовсе, забрать меня. Это был бы самый верный вариант. Расплата. Впрочем, мне удается остаться незамеченной. Странно. Очень странно. Запрыгивая в автобус, я беспокойно оглядывалась по сторонам. Повезло, мне удалось выбраться без хитроумных планов бегства. Однако, страх был со мной от начала и до конца пути. Тот самый страх, который координирует твои действия под предлогом «если». А, что, если они следят за мной? А, что, если они растворились среди обыкновенных людей? Отец не мог позволить мне так просто исчезнуть. И даже сидя в самом конце автобуса, укутавшись в куртку, накинув на голову капюшон, я страшилась быть обнаруженной. Паранойя. За один час я превратила своего отца, хоть и лишь мысленно, в какого-то демона, способного на ментальном уровне вернуть меня домой.

Я поступаю по-детски, безрассудно и неправильно. Нужно было остаться дома. Нужно было ждать там. Почему я вечно делаю все по-своему? С чего я вообще взяла, что должна примчаться к Питеру на первых парах? Может, он не ждет меня. Наверняка не ждет. Зачем? Умная не станет рисковать собой. Впрочем, я давно стала сомневаться в своих умственных способностях.

— Тетя…! — меня обрывает внезапно открывшаяся дверь.

Тетя Мэй сонно хлопая глазами несколько секунд пытается узнать меня, а потом во взгляде появляется узнавание, понимание и удивление.

— Блейк? В чем дело? — забеспокоилась женщина.

В голове звенит. Я нервно оглядываюсь на каждую проезжающую мимо машину. Такое чувство, будто за мной действительно следят. Но, теперь я не могу быть уверенной в том, что это люди отца.

— Питер дома?

— Он ушел, а что? — на пару мгновений задумавшись, отвечает та, придерживая рукой накинутое на одно плечо одеяло.

— Вы не знаете куда? — вопросом на вопрос, я ставлю ситуацию ребром.

Женщина ненадолго задумывается, будто решает стоит говорить или нет.

— В конце улицы есть старый ангар. Питер часто бывает там, — она пытается поймать мой взгляд, мечущийся по ее лицу. — Блейк, с тобой все в порядке? Может… ты что-то знаешь? Питер ведет себя странно. Я беспокоюсь.

Я замираю, наконец посмотрев в ее глаза. Нет-нет-нет! Я не могу ей сказать. Питер разозлиться на меня, а в последнее время он делает это с завидной частотой. Меня накрывает волной беспокойства, которое засело в глубине кофейных глаз тети Мэй. Я отступила на шаг, собираясь завершить разговор и наконец увидится с Питером.

Я чувствую себя как никогда уязвимой.

— Все в порядке, — я стараюсь, чтобы моя улыбка выглядела убедительной. — Просто скоро экзамены, а следующий год последний.

Тетя Мэй нахмурилась.

— Если ты что-то знаешь…

Я не даю ей договорить:

— Все хорошо, тетя Мэй, — вкрадчиво повторяю. — Все, правда, хорошо.

Собственные слова напоминая мантру повторяются в моей голове, когда я бегу по улице: все, правда, хорошо, все, правда, хорошо, все, правда, хорошо… и спутываются, превращаясь в неразборчивый поток слов, когда я вижу высокую крышу арочного ангара. В сумрачном свете он кажется багровым. Двери открыты, словно специально приглашая. Внутри темно и даже проникающий местами свет от уличных фонарей освещает недостаточно сильно, чтобы позволить осмотреться как следовало бы, к тому же здесь холодно и сыро, как после дождя. Мне хватает несколько секунд, чтобы привыкнуть к скудному освещению. Помещение огромное, с высоким потолком, заставленное громадными деревянными ящиками.

Чувство уязвимости облепило меня со всех сторон.

— Питер? — бросила в темноту.

Пуститься блуждать по старому ангару я не решилась. С темнотой я на «Вы». Мне хотелось бы, чтобы Питер сам показался перед мной. Вообще, было бы просто идеально, если бы мне не пришлось сбегать из дома, чтобы увидеть его. Впрочем, когда кому из нас приходилось идея лучше, чем доставить друг другу неудобства? Я бы не стала сбегать, и, тем более, подставлять свою шкуру под прицел Злодею-Х, если бы кое-кто додумался прийти ко мне первым. Но, нет! Лучше, пусть Блейк помучается, и сама прибежит. Удобно? Удобно. Логично? Нет.

Бесит.

— Знаешь, ты эгоист, Паркер! — мое негодование вырвалось на свободу, я позволила себе расслабиться. — Тебе совсем наплевать на то, что чувствуют другие люди?..

Моя пламенная речь не успевает развернуться, как ее прерывает странный звук. Будто что-то упало, но удачно приземлилось, без жуткого грохота и хруста костей. И упало оно прямо за моей спиной. Я нервно сглотнула и медленно обернулась.

— А тебе? — глухо спрашивает Питер.

В темноте я не могу рассмотреть его лицо, он, словно специально, загородил единственный источник освещения, встав спиной к выходу. Я узнаю его по голосу.

— Мне? — рассеянно переспросила.

— Похоже, тебе наплевать на чувства окружающих тебя людей, — его голос кажется болезненно спокойным. — Ты сбегаешь из дома, сбегаешь со школы, сбегаешь от обещаний. Ты всегда сбегаешь. Что с тобой, Блейк? Я же просил тебя оставаться дома. Так, какого черты ты здесь делаешь? — последнее он просто прокричал. Я отшатнулась от неожиданности, но он быстро схватил меня за плечи и сильно встряхнул: — Очнись, Блейк. Ты в огромной опасности! Только, не говори, что ты пришла за этим? — тут Питер отпустил меня, чтобы достать из кармана что-то, отдающее металлическим блеском.

Парень отступил на освещенную территорию. Лицо кажется разбитым, словно я смотрела на его отражение в осколках. Весь в синяках и ранах, местами, рваных. Пожалуй, в свете последних событий, я должна была привыкнуть к подобным зрелищам, но видеть его таким все равно было… больно. Да, именно так. Все внутри сжалось. Паркер все время побитый, ему себя не жаль. Герои все такие? Теперь я, кажется, вспоминаю, за что ненавидела супергероев. Только спустя нескольких долгих секунд, я поняла, что парень говорил о телефоне. Из кармана он достал мой телефон.

От досады я сжимаю руки в кулаки.

— Я пришла к тебе! — твердо отвечаю.

Питер делает широкий шаг, проныривая в темноту из квадрата света, вновь теряясь для меня.

— Зачем? — спрашивает севшим голосом.

Я жду, что он отдаст мне мой телефон, но вместо этого, тот включает его, освещая свое лицо слабым, мерцающим светом, исходящим от экрана. Выглядело впечатляюще. Впечатляюще и пугающе одновременно. Я не понимала, чего он этим добивался.

— Я видела новости, — пояснила я.

— Ах, новости, — ему кажется это забавным. — Я облажался, Блейк.

— Не говори так. Ты спас тех детей. Сделал то, что другие не смогли, — мне казалось странным, что он не понимал очевидного.

Однако, Паркер расценил мои слова иначе.

— Это была уловка. Те дети выполнили свою роль, он бы и не стал задерживать их дольше. Я просто ускорил процесс и сделал все ему на руку. Теперь, все пойдет по старой схеме, — он говорит это так, словно все уже предрешено и меня почему-то задевает его уверенность в своем поражении. — Вот увидишь, не пройдет и недели, как богатенькие родители обвинят меня в похищении, и я стану врагом номер один. А новый список уже составлен, так он сказал перед тем, как исчезнуть. Теперь будут замешаны фигуры покрупнее. Те, кто действительно имеют значение. Дело даже не в детях, а в том, какая власть в руках их родителей. Дети всего-навсего рычаги давления. Причем, не все.

— Что ему нужно? Деньги? — задаю, наверное, самый очевидный вопрос.

Питер рассмеялся.

— С какой-то стороны, возможно. Я не могу сказать точно.

— Должно быть, это сводит с ума, — едва слышно заметила я.

— Не это, — моментальный ответ. Я удивленно повела бровью, а Питер сделал еще один широкий шаг. — Давай, поговорим о тебе.

— Обо мне? — я не ослышалась?

Паркер посветил мне в лицо, заставив шикнуть от возмущения.

— Именно, — сказал, словно пробуя слово на вкус. — Не хочешь ничего мне рассказать?

Я задумалась. Насколько я помню, на телефоне не могло быть какой-нибудь компрометирующей информации. А, даже, если и была, то зачем она ему? Он же не журналист, ищущий славы в разоблачении детей предпринимателей? Или я чего-то не знаю о Питере? Не уверена, что есть что-то такое, чего он не знает обо мне. Я, конечно, не самый общительный человек в мире и друзей у меня по пальцам пересчитать можно, но, мне казалось, что за время нашего общения Паркер узнал обо мне достаточно.

— Нет, — недолго подумав, ответила я.

— Ты уверена? — заискивающе глядя прямо в мои глаза, вопросил.

— Уверена, — кивнула.

Питер отвел взгляд в сторону, раздраженно фыркая.

— А, когда ты собиралась рассказать, что уезжаешь в Лондон? — в голосе отчетливо слышался упрек. Тот же упрек я увидела в его глазах, когда он вновь посмотрел на меня. Я задохнулась от возмущения. Однако не успела и словно вставить, как он продолжил: — Собиралась уехать по-английски? Ведь это так забавно. Закончить все вот так. Как-то слишком много недосказанности между нами, не находишь?

— Ха! — это оказалось все, на что был способен мой интеллект в эти секунды. Мои мысли наводнились бреднями от злости, я искала что было бы лучше сказать, чтобы в одно время заткнуть его, но в тоже время не обидеть.

Однако, Питер же не фильтрует свою речь. Ему, по всей видимости, все равно. Так, почему мне не все равно? Пора давать сдачи.

— Не тебе говорить о недосказанности, — справедливо заметила я. — Я бы сказала тебе о своем уезде в тот же день, когда бы ты признался, что являешься Человеком-пауком!

Питер громко засмеялся. Я разозлилась, мне больше не хотелось говорить с ним.

— Это совершенно разные вещи, — констатировал он.

Я нарочито громко фыркнула. Конечно, так же проще.

— Это не вещи разные, Питер, а мы совершенно разные, — процедила сквозь зубы, окончательно разозлившись. Мне показалось, что у меня из ушей вот-вот, совсем чуть-чуть и повалит пар.

Тот тут же прекратил смеяться. Его лицо в миг изменилось, словно мои слова вытаранили его из зоны комфорта. Я довольно усмехнулась и продолжила наступать:

— Да, я вернусь в Лондон. Уже скоро. Может, остался месяц, а может неделя. Я не знаю. Но, это не проблема. Я в любой момент смогу приехать к тебе. Все это не так важно, в сравнении с тем, что происходит с тобой. Возьми перерыв Пит. Мне кажется, ты погубишь себя, если продолжишь в том же духе. — я понимала, что с какой-то стороны мои слова звучат бредово, но просто не знала, как еще донести до Питера свое недовольство.

Я хотела накричать на него. Спросить — что мы, черт подери, делаем? Ударить, на худой конец. Однако, глядя на его из без того изможденное лицо, вся злость, как рукой снималась. Хотелось обнять его и спрятать от всего мира. Хотелось снять с него эту чудовищную ответственность, которую он сам на себя навесил. Я много чего хотела. Хотела, чтобы вернулся тот старый добрый Питер, которого я знала. Его не пугали проблемы, и он не был обременен тяжелыми размышлениями. Он не перебивался в старых ангарах и всегда улыбался. Мне нравилась его улыбка и то, как начинали светиться его глаза. В такие моменты он казался живым.

Питер нервно пригладил волосы.

— Ты ничего не понимаешь, — сбивчато проговаривает парень и делает вдох, чтобы, видимо, успокоиться. — Я все, что есть у этого города.

— Конечно, — устало отвечаю я. — Но, я вполне способна сделать выводы из того, что вижу. Прекрати перекладывать на себя ответственность за весь город, это того не стоит. Ты ведь не единственный супергерой на планете! Есть еще мстители, которые могли бы разделить твою работу. Ты не должен тащить все на себе!

Кажется, его кости на руках хрустнули, и я не знала, что он для этого сделал, потому что не могла смотреть куда-то еще, кроме его лица. На самом деле, мне тоже хотелось что-нибудь сделать. Возможно, ударить кулаком стену или скинуть парочку деревянных ящиков, расположившихся за моей спиной. Возможно, закричать. Вывод: пора улепетывать. Молча, Блейк, молча. Я ведь всегда была рассудительной, так к чему начинать этот скандал? К чему вообще было приходить? Может быть, потому что я беспокоилась. Может быть потому, что по-другому уже просто не могла. Может быть, потому что мне не все равно. Неужели он этого не видит?

Так сложно. Мне слишком сложно понять его. Мне сложно даже себя понять. Я должна что-то сделать с этим. Как-то повлиять на него.

— Питер, я хочу помочь, — вкрадчиво говорила, делая шаг к нему.

Его словно перемкнуло.

— Хватит говорить обо мне! — нескольких широких шагов хватило, чтобы, силой схватив меня за плечи, придавить своим весом к деревянному ящику.

Я округлила глаза, сжимаясь все сильнее и сильнее, боясь даже заплакать.

— Ну вот, ты уже сходишь с ума, — опасливо проговорила я.

— Из-за тебя, дура! — кричит на меня Паркер.

— Тебе нужно остыть, Питер! — попыталась достучаться до него, но голос предательски срывается, я почти шепчу каждое слово, как отдельное: — Тебе. Нужно. Остыть!

— А тебе уехать! — бросает он, а я не верю своим ушам. — Уехать и никогда не возвращаться!

— Ты сейчас серьезно? — как бы сильно мне хотелось, чтобы он прямо сейчас извинился и попросил меня остаться. Просто попросил остаться, и к черту все мои слова и поступки, мы бы разобрались с этим завтра, когда он успокоится. Нет, он не мог сказать такое всерьез, он просто зол, как и я, когда сказала, что ему наплевать на чувства других людей. На самом деле я знаю, что ему не все равно. Ему никогда не бывает все равно.

— Серьезно, — бросает он и медленно отступает, сначала на шаг, а после и вовсе оставляет меня одну напротив входных ворот, словно оставляя путь к выходу свободным.

Пока я стою как вкопанная, пытаясь переварить его слова, до меня доносится, как что-то, совсем близко, вдребезги разносится, и жуткий звон пронзает слух. Питер бьет чем-то, похоже, кулаком, по ящику или же стене, ругается, а после замолкает. Я медленно поворачиваю голову, опускаю взгляд и натыкаюсь на щепки, доски и множество крошечных металлических болтов и гвоздей, оставшиеся от какого ящика.

Путь к выходу остается свободным.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…

Я не хочу уходить. Ноги сами движутся. Домой возвращаюсь, словно во сне. Первым делом забираюсь в ванную, в теплую воду и пытаюсь расслабиться. Прокручиваю в голове все, что случилось и вспоминаю, что Питер так и не вернул мне мой сотовый телефон. Хотя, какая теперь разница? Я всегда могу купить новый. Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я выбираюсь из ванной и закутавшись в банный халат иду, сонно хлопая глазами, к рабочему столу, заприметив, что ноутбук, почему-то включен. Я присела за стол и тяжело вздохнула. Двери в комнату открылись, послышались шаги. Я медленно закрывала вкладки с новостными каналами, а после обернулась.

— Привет, пап! — выдала я, обозрев того, кто так бесцеремонно вторгся в мое личное пространство и уселся на моей кровати.

Родитель тяжело вздохнул, осмотрел комнату и задержал на мне долгий, задумчивый взгляд. Я ожидала, что тот начнет отчитывать меня и третировать за непослушание.

— Знаешь, если хочешь повидаться со своим бедным другом, можешь просто попросить Крейда отвезти тебя, — совершенно спокойно проговаривает. — Тебе вовсе незачем было выпрыгивать из окна и бежать через весь город. Я… — делает вдох. — Я не против вашего общения.

Тут не хватало только закадрового смеха.

— Спасибо пап, я буду иметь в виду, — ответила я.

Родитель хмыкнул, видимо, он совершенно отвык от разговоров с дочерью. Несколько секунд мы сидим в тишине. Каждый думает о чем-то своем. А я по-прежнему пытаюсь разгадать головоломку по имени «Питер Паркер». Получается скверно.

— У тебя все хорошо? — наконец, спрашивает отец.

Сначала я хотела отмахнуться от него, а потом подумала и ответила:

— Не совсем. Скажи пап, — я поднялась с кресла и потопала к кровати, чтобы сесть рядом с родителем, как делала всегда в детстве, когда мне было грустно. Отец приобнял меня за плечи. Стало так тепло и уютно. Мне было необходимо почувствовать, что кто-то хочет поддержать меня. Все-таки здорово, что он вернулся (три ха-ха четыре раза, дошло наконец! ). — Бывает, что люди, которыми ты дорожишь, с горяча могут ляпнуть что-то, что обидит тебя. Стоит ли принимать их слова всерьез? Особенно, если такая ситуация, допустим, случилась в первый раз, или во второй, раз.

— Не думаю, — недолго подумав, ответил родитель. — Просто следует сделать определенные выводы из ситуации на будущее. Питер обидел тебя?

— Не знаю, кто из нас сделал это сильнее, — тяжело вздыхаю. — Просто, я хочу помочь ему, понимаешь? Когда мне нужна была помощь, он был рядом. А теперь, когда помощь нужна ему, он не подпускает к себе никого.

Я ожидала, что отец скажет что-то наподобие: «беда рабов шерифа не касается». Однако, нахмурившись, родитель тихо рассмеялся, а потом сказал:

— Дай ему время.

— А если у меня нет этого времени? — парировала я.

— Время есть всегда, капелька, — поправил он меня. — Просто ты слишком много тратишь его на размышления того, как поступить было бы правильно, а иногда нужно действовать импульсивно.

— Мне кажется, я как раз-таки только импульсивно и действую, и отсюда все проблемы, — выпалила я, не веря тому, как просто мы с отцом разговариваем, будто не было того жуткого перерыва. Странное, необъяснимое чувство, окутало меня чем-то теплым, приятным. Комфорт. Мне было комфортно. Сейчас мне казалось, что я могу говорить с отцом на любую тему. Я была уверена, что он поймет.

— Не копайся в себе, — посоветовал родитель. — Все обязательно наладиться.

Мне понравилось, как он сказал это. И почему-то я даже поверила. Все должно наладиться. Ведь, вчера мы с Питером тоже, как бы разошлись в ссоре, а сегодняшним же утром он извинился передо мной. Так, может, он сможет повторить это вновь? Сказать, что на самом деле не хочет, чтобы я уезжала. Лично я не хотела уезжать. Кстати, об этом. Раз уж отец такой сговорчивый, почему бы не попытаться? Я сделала вдох, чтобы набраться смелости.

— Нам обязательно уезжать в Лондон? — спросила я.

Отец напрягся, видимо, не ожидая подобного поворота в беседе.

— Обязательно, — твердо ответил родитель. — Я не могу рассказать тебе всего. Но, сейчас для нас опасно оставаться в Куинсе. Возможно, когда все уляжется, мы вернемся. Только не сейчас.

Я удивленно повела бровью и хмуро посмотрела на отца. О боже. Он что-то знает! Он знает о происходящем, о похищениях и знает, что я легко могу стать следующей! Вот откуда такая спешка! Вот почему отец так внезапно вернулся! Дело не в отцовском долге, а в семейной безопасности. Должно быть, мы оба под прицелом Злодея-Х. Мне вспомнились слова Питера. Нет, не оба. Его бизнес под прицелом, а я всего лишь рычаг давления. Кто-то хочет использовать меня, чтобы надавить на отца. Однако, напрашивается вопрос. Отец ведь закрыл филиал в Куинсе. Что именно интересует Мистера «Х»? Видимо, я слишком долго блуждала в лабиринтах своего разума, потому что отец многозначительно покашлял.

— Я все поняла, — ответила я.

Отец больше не сказал ни слова. Просто поднялся и ушел, оставив меня наедине с моими скудными мыслями.

Неделя. Треклятая неделя. Столько мы не виделись с Питером. Мы буквально избегали друг друга, и я уже ждала, когда начнется период демонстративности. Демонстративных взглядов, демонстративных слухов, демонстративных отношений. Безразличие. Вот, что у меня вызывали его демонстративные слова. Парень делал вид, словно ничего не произошло, хоть и избегал меня, как прокаженную. Он напоминал мне раненого зверя, когда временами я ловила на себе его взгляды. Раздраженный, чаще злой, он по-прежнему садился передо мной в классе, однако, теперь не пытался разговорить, только ломал карандаши каждый раз, когда я позволяла себе рассмеяться над шутками Гарри.

— Паркер, ты какой-то нервный, — смеясь, заметил Озборн, после того, как очередной карандаш пал жертвой в мусорную урну на выходе из класса. — Все в порядке?

Я нервно теребила край кофты, из-под опущенных ресниц наблюдая, как Питер поднимает глаза на Гарри. В коридоре много людей, ничего плохого не произойдет. По крайней мере, по закону жанра не должно. Питер никогда не выходит за пределы комфортной зоны мальчика-отличника в школе.

— Тебе какое дело? — сухо спрашивает парень.

Гарри пожимает плечами.

— Ты ведешь себя странно. Эй! — Озборн в два шага поравнялся с Паркером и дружески хлопнул того по плечу. — Я серьезно. Когда ты не в настроении, это пугает.

Вот тут я была согласна. Питер становился сам не свой, когда злился.

Ненормально.

Вернуть бы все обратно.

Но мне не позволяла ни то гордость, ни то понимание того, что все будет, как и раньше. Ведь все будет, как и раньше? Я не забывала, почему все зашло так далеко. Питер правда порой перебарщивал. А может дело действительно во мне?..

К черту. Будь он взрослым человеком, он бы пришел ко мне и, извинившись, забрал все слова обратно. Но его не было. Он приходил, но не говорил со мной лично, а говорил через других. Причем происходило это странно. Питер мог говорить с другим человеком, но стоило мне появится в поле его зрения или остановиться на расстоянии трех шагов, как его слова превращались в неразборчивый поток слов, а сам он неотрывно смотрел на меня, словно хотел, чтобы я самостоятельно из этого набора слов и словосочетаний собрала крошечное сообщение, адресованное мне. Я же делала вид, что мне безразлично его внимание или невнимание. Бог видел — я пыталась. Были взгляды, странные и нечитаемые. Он приходил в школу, но не подходил ко мне, ну, только если рядом не было Гарри. Последний вообще не понимал, что происходит. Меня будто в один момент не стало в его жизни. В жизни Питера Паркера. Не писал. Не звонил.

Неделя. Треклятая неделя.

Это уже наглость. Нет, правда. Как он только смеет так поступать со мной? В смысле…я-то рассчитывала на то, что он извинится и все же все наладится.

Нет-нет-нет. Я не хотела в это верить. Но все так, как есть. Он не звонил, не писал, не приезжал. А если парень ведет себя так, будто ему наплевать на меня, значит, ему наплевать.

Так сказали в одном из фильмов, которые я успела посмотреть одинокими вечерами.

В общем, большую часть ночи я думала либо об этом, либо о том, что Питер в последнее время слишком сблизился с Лиз. У них появилось много общих тем. Я слышала даже, что они вместе пойдут на выпускной. И это всего за неделю? Это на него так мое отсутствие в его жизни влияет? Тогда, может мне действительно стоить свалить в Лондон и впредь, и навеки-вечные, не мешаться у великого Питера Паркера под ногами. Не мешаться… Я повернулась на другой бок и открыла глаза.

С другой стороны, Лиз только отвлекает его. Ему нужно думать о злодеях, о том, что кто-то грозит городу и его спокойствию...

Какие они вообще, Питер и Лиз? Нет, я знала их отдельно. Но какими бы они были вот так, вместе? А Мишель тоже влюблена в Питера?

Я легла на спину и положила руки на живот.

Кто еще влюблен в Питера Паркера? Интересно, чем он занимается в этот самый момент? Борется с преступниками или купается в объятиях Лиз? Бесит, бесит, бесит. Чем я хуже Лиз или Мишель? Чем я в принципе отличаюсь от остальных девушек, что никому не подхожу в качестве девушки, а не друга? Ну, почему я пожизненно застряла в этой треклятой френдзоне?! И почему я не могу уснуть? Может пойти и поесть?

От кого: Тайный воздыхатель.

Тема: Сказка, на ночь почитать.

Кому: Блейк Уайтрейн.

Ссылка.

Интересно, а в пиццерии, что постоянно обеспечивает меня обедом и ужином, когда мне лень готовить, есть какие-то карточки постоянным клиентам? Я ведь уже успела стать постоянным клиентом?

Я перевернулась на другой бок и заметила свечение ноутбука, лежащего на тумбочке. Прочитав сообщение, пришедшее на электронную почту, я вскочила с постели, скорее включила свет и еще раз перечитала сообщение. Дрожащими пальцами навела стрелку на ссылку и кликнула. Это статься из нового выпуска в Дейли-Бьюгл:

«Основано на реальных событиях. Посвящается странной птичке и принцу без короны.

Это была красивая история любви. Он бросал ей в окно цветы и записки, будучи подростком, даже не замечая гонений её отца. Она учила уроки, ей было не до сентиментальности. А в парне умирал романтик, чахнувший по этой странной птичке.

Иногда он смотрел на неё в школе исподлобья, боясь, что она его заметит. Она же занималась общением со знакомыми, пока он был обычным ботаником, который откровенно ничем особо не выделялся. Слишком щуплый на вид, слишком умный в слове. Так думал он.

Она не смотрела на него. Увлечена была другим. Он же был не в почёте как потенциальный предмет любви. Девушкам с её внешностью и с внешностью её подруги подавай баскетболистов, борцов, но никак не отличников. Стереотипы стояли между ними, и никто, к сожалению, не видел от другого взаимности.

Все было так, пока с ней не произошло беды. Увлечение сыграло с ней злую шутку, отобрав здоровье, ввергнув в долгий, мучительный сон. Этот сон забрал у нее еще больше. Семья разбита вдребезги, как и старинное зеркало в малом зале ее дома от ее же руки. Много крови, но больше было в ее душе. Стала свидетельницей ужасной трагедии — самоубийства матери. А он становился сильнее, обходил возводящиеся перед ним преграды.

Она лишилась всех друзей и привилегий, а он, наоборот, обрел и первое, и последнее.

Как-то раз они случайно столкнулись в столовой. Он шёл, смотря себе под ноги, она читала учебник, очень неустойчиво расположенный на подносе. Шаг. Два. Три. И вот книжка упала на пол, а столовый зал заполнил её кроткий взвизг. Оба посмотрели друг на друга с недоумением, и он первым опустился поднимать упавшие с подносов вещи, боясь своей неловкости и чувствуя прилив стыда. Она последовала его примеру так же незамедлительно. Вскоре всё было собрано, и они вроде как должны были молча разойтись и больше никогда не пресечься, тем более после этого.

Но преодолев всего метра два друг от друга, оба обернулись друг на друга. И тут же развернувшись, пошли дальше, обожжённые румянцем.

В один из будущих вечеров он опять подбросил ей в окно маленький подарок. Он был не очень замысловатым, как и предыдущие. Но на этот раз она выглянула. »

Я на мгновение задохнулась от изумления и недоумения. Я знала эту историю слишком хорошо. Опустив глаза в самый конец вкладки, я заметила мелким шрифтом: «Автор: Тайный воздыхатель». Я резко захлопнула ноутбук. О боже, боже, боже. Питер ведь работает в Дейли-Бьюгл! Что, если…? Нет, это уже совсем бред.

После того, как вернусь с Олимпиады, обязательно пойду в издательство и разберусь. Ты у меня больше так просто не отвертишься, гребаный воздыхатель.

Уснуть мне все-таки удалось. После тонны успокоительных.

— Я пришла, — сонно пробормотала я Лиз, пересчитывающей пришедших. Сложно, наверное, быть самой красивой и ответственной.

Ребята собрались у большого ярко-желтого автобуса. Впереди поездка на Олимпиаду, о которой я так и не сказала отцу. Единственное, на что меня хватило — записка на дверце холодильника. Надеюсь, отец не сильно будет злиться.

— О, ты рано, — Лиз обняла меня, а я, заметив на себе оценивающий взгляд Флэша, закатила глаза.

— Как проснулась, так и пришла, — незамысловато ответила я.

— Питер тоже уже пришел. Флеш в бешенстве. Пит ведь хотел отказаться, а теперь, внезапно, решил ехать, — так Лиз словно говорила, какой труд ей предстоит, чтобы устранить этот конфликт.

В моей голове звоном отдалось ее легкое, мурлыкающее «Пит». Внутри что-то сильно сжалось. Прямо, как по лезвию, вновь повторилось в голове ее голосом «Пит», и мысленно я прорисовала сотни сюжетов во главе с Паркером и Аллен. Меня аж передернуло. Разве она может так его называть? А с другой стороны, кто ей может запретить? Почему я так странно на это реагирую?

— Привет, Мишель, — помахала девушке, как всегда стоящей отдельно ото всех в стороне. Та лишь подозрительно прищурилась и продолжила дальше быть отдельно ото всех. Для меня такая ее реакция на меня стала уже вполне нормальной и привычной, она словно подозревала меня в чем-то, хотя, скорее всего она просто ненавидела меня, как и большинство людей. В чем-то я ее даже понимала. Особенно, когда смотрела на Лиз.

— Пойду в автобус, — только и сказала я, направившись к автобусу.

Питер сидел сзади, уже надев наушники и глядя в окно, словно мы уже ехали куда-то. Он заметил меня только когда я села на сидение, напротив. Он медленно стянул наушники, будто еще решался, в то время, как я копалась в рюкзаке, боковым зрением наблюдая за Паркером.

— Блейк, — наконец, позвал меня парень.

Я вздрогнула, словно и вовсе забыла, как нежно может звучать мое имя в его устах. Медленно повернула голову, в надежде, что мне не показалось и он действительно позвал меня, и посмотрела на парня. Он осторожно придвинулся, как будто боялся спугнуть, собираясь сказать что-то, судя по его лицу, очень важное. После всего произошедшего я действительно боялась его реакции. Мне нравилась его осторожность и то, как в его глазах отражалось сожаление. Сейчас. Все решиться сейчас.

— Ненавижу школьные автобусы! — заявил Гарри на весь автобус.

Внезапно, взгляд Питера переменился. Исчез тот блеклый огонек, что подарил мне надежду. Исчезло все. Даже та осторожность, с которой он обратился ко мне.

— Забей, — резко бросил парень и придвинулся к окну, вновь заткнув уши наушниками.

Гарри задержался, выбирая место между мной и Питером, а потом сел рядом со мной, ссылаясь на то, что мы в одной группе. В автобус вошли Флеш и Лиз. Мишель последовала за учителями. Вскоре, когда автобус заполнился юными химиками и экономистами, мы двинулись в путь.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒