Глава пятнадцатая.

Терапия. Да-да. Мне нужна терапия. Любая. Черт, и когда все успело стать таким сложным? И почему меня бесит смех, который периодически проносился мимо окон, как если бы все бесы собрались во внутреннем дворике мотеля, чтобы напомнить мне о моей уязвимости. Лист бумаги издал неприятный скрежет, пальцы немели с такой стремительностью, что этот процесс начинал пугать. Снова этот дурацкий смех. Вообще-то, я пытаюсь сосредоточиться!

Хотя, смысл? Нужна мне эта олимпиада?

В моей голове творился хаос. Не знала, за что лучше ухватиться в первую очередь — слова Сиеры или убийство Элизабет Аллен? И то, и другое не давало мне покоя.

В СМЫСЛЕ они в одном номере? В СМЫСЛЕ наедине? Ха-ха. Глупая, Блейк. Чем могут заниматься парень и девушка наедине в свободном номере? Все до смешного просто. Просто сложить один к одному.

Мне необходимо сосредоточится над тем, что сейчас действительно важно. Например, мой отец. Он в опасности. Также, как и я. Я ходячая мишень. И мной хотят воспользоваться по полной программе: с одной стороны, я выступаю в качестве уловки, а с другой — рычагом давления. В любом случае, все обернется боком. Нутром чую. Мне не хочется во всем этом участвовать. Черт, я не хочу! Почему все это происходит именно со мной? Такое ощущение, будто все боги этого мира собрались вместе, чтобы хорошенько поиздеваться надо мной. Или я что-то натворила в прошлой жизни? Дерьмо, дерьмо, дерьмо!..

— Все в порядке? — прерывает мой внутренний монолог Мишель.

— Да, — машинально швырнула я, даже не задумавшись.

Девушка хмыкнула, свесив ноги с кушетки, которую нам с трудом удалось выпросить у работников мотеля. Кажется, она мне не верила. Я бы тоже не поверила, если честно.

— Ты читаешь одну и ту же страницу уже больше часа. Решила зазубрить? — не похоже, чтобы она пыталась меня подколоть. — Не пойми меня неправильно. Мне по большему счету наплевать на то, что с тобой происходит. Просто чистый интерес. Как так произошло, что самая популярная девушка в школе вдруг потеряла всю свою популярность и всех своих друзей?

— О чем ты? — не поняла я.

— Ну, еще год назад ты могла с легкостью отобрать звание Королевы школы у самой популярной двенадцатиклассницы, — она пожала плечами. — Забавно. Люди забираются слишком высоко, а потом не отдают себе отчет в том, что давно упали. Им все еще кажется, что они на Олимпе.

Почему-то ее слова вызвали во мне всплеск негатива. Это чувство желчью подобралось к сердцу. Я с трудом подавила желание нагрубить новоиспеченной соседке.

— Об этом не написано в книгах, да? — насмешливо заметила я, а потом отбросила тетрадь в сторону и отвернулась от Мишель, почти уткнувшись лицом в стену. Мне больше не хотелось ни о чем с ней говорить. Намного проще, когда никто не комментирует мою жизнь. Я уже пережила тот момент, когда моя личная жизнь стала достоянием общественности. Мне хватило, что в какой-то момент абсолютно все люди внезапно стали экспертами в том, что может делать умный человек и чего тот самый человек не может. И все свои доводы каким-то образом сводили к моему поступку. Меня осуждали чертову тучу времени, закапывали так глубоко, как только могли, до тех самых пор, пока я не потеряла мать.

Люди ужасны во всех своих проявлениях.

Все это не имеет никакого смысла. Мне нужна терапия. Мне нужна помощь. Мне нужен какой-нибудь захудалый психолог, который просто подтвердит мои подозрения касательно моего состояния. Я сошла с ума. Мой разум витал в воздухе объятый несуразными мыслями, как самолет, терпя очередное крушение над глубокими водами океана. Океана лишенного смысла.

Мне так и не удалось уснуть. Я все думала о Питере и Лиз: было или нет?

Черт! Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Почему меня так это волнует? Бесит, бесит, бесит!

Так было или нет?

Утро ворвалось неожиданно быстро стремительно светлеющим небом. Я поднялась на ноги слишком рано, в надежде подышать свежим прохладным воздухом. И уже чувствовала подкопавшуюся ко мне усталость. И все-таки мне не помешает терапия. Я даже готова признать перед собой, родителем и друзьями, которые у меня еще остались, что я не справляюсь. Я не справляюсь. Черт, я не справляюсь! Как со всем этим вообще можно справиться? Мне кажется, что я хожу с таймером на груди и мишенью на голове. Кажется, будто какой-нибудь снайпер выжидает на верхушке крыши мотеля, чтобы пришить паршивку (то есть меня), и инстинктивно держусь ближе стен здания, прячась в тени, как какой-то психопат. Может, так оно и есть.

— Ты уже читала новый выпуск Дейли-Бьюгл?

Тайный воздыхатель стремительно набирал популярность. Девушки любят подобного рода любовную чепуху. Глупышки, даже не подозревают, что на самом деле кроется за этим душещипательным текстом. Историю «странной птички и принца без короны» обсуждали весь завтрак. О боже. Меня и без того лихорадило, а тут еще и напоминали о том, что я наживка, пусть и не намеренно. Красно-белые линии кружили по моей коже, прорисовывая гравировку мишени. Я боялась, что, если посмотрю на себя сверху-вниз увижу красную точку на груди.

— Мне кажется, это посвящается какой-то девушке, — задумчиво сказала Лиз.

Я едва удержалась от того, чтобы фыркнуть. Девушке, точно.

— В таком случае, ей очень повезло! — мечтательно вздохнула Бетти. Светловолосая подруга Аллен, везде следующая за ней, как верный хвост. Она раздражает меня еще больше, чем сама Лиз. Впрочем, не думаю, что мы могли бы стать подругами.

Завтрак проходил в одном из кафе на первом этаже мотеля. Нас в целом было немного, парни отделились от девочек и делили отдельный стол на троих. В целом, слушая беседу Лиз и Бетти Брант я впервые ощутила неописуемую радость от того, что учиться в их компании мне осталось не долго. Я переглядывалась с Мишель, которая также, как и я не разделяла энтузиазма Лиз и Бетти со всеми этими историями.

Со мной все ясно. Но, в чем проблема Мишель? Она красива, с потрясающей фигурой и милыми завитками темных волос, которые зачем-то постоянно собирает в хвост. На самом деле ее вечная отстраненность и показательная любовь к одиночеству наталкивает на мысль, что на самом деле друзья ей нужны куда больше, чем кому-либо из нас. Я не могла понять ее. Разве такие истории не должны задевать самые потаенные уголки женских сердец? Пусть, история странной птички и принца без короны всего лишь ловушка для меня, но описана она действительно красиво. Жаль только, не до конца автор честен с читателями.

Плюнуть бы в лицо Рою, пока есть такая возможность. Ох, я бы плюнула! Ядовитой слюной. Хочу увидеть, как его лицо треснет. Хочу увидеть, как он будет страдать. Хочу увидеть, как все мои мучения отразятся на его жизни.

— Ты куда? — удивилась Лиз, завидев, что я собиралась уходить.

— Наелась, — ответила ей. Наелась твоей глупостью.

Девушка удивленно окинула мой поднос, который по-прежнему был полон. Единственное, что мне удалось — выпить апельсиновый сок. Остальное, казалось, грозило застрять в горле. Хотя, в любой другой ситуации зная, что мне грозит смерть, я бы наелась в свое удовольствие и пошла бы пересматривать все самые любимые фильмы.

Поднос полетел в мусорную урну у стола парней. Я старалась не смотреть по сторонам, боялась натолкнуться на взгляд Паркера. Мне казалось, что я уже могла отличить его чисто на интуитивном уровне.

— Хэй, Блейки! Поздравь Питера! — остановил меня голос Гарри. Его кривоватая усмешка подействовала как катализатор. Я вдруг поняла. Почему это я боялась смотреть в глаза Паркера? Какой-то глупый парадокс. Мне вечно приходится мучиться из-за проступков или решений других людей. Я устала отгребать по полной за то, чего не делала. Это ведь не я виновата во всем произошедшем. Это он поцеловал меня в тот вечер! И я ответила, потому… потому, что мне показалось это правильным. Однако, это он черт подери, все начал! Все начал и все закончил. Ведь, это он провел ночь с другой девушкой! Не мне бояться. Я ни в чем не виновата. Пускай он боится.

Хотя, мне все еще хочется верить, что все это всего лишь глупые слухи. Когда мы успели стать такими идиотами?

— С чем? — я попыталась повторить манеру речи Озборна и резко склонила голову на бок.

Питер заметно напрягся, но он не выглядел виноватым. Его глаза сияли, и не смотря на все напряжение, улыбка была такой, какой мне еще не приходилось видеть. Передо мной был будто другой человек.

— Наш Питер окончательно повзрослел, — многозначительно протянул Гарри.

Наверное, я должна была как-то отреагировать на его слова. Как-то по-другому. Как-то так, как это сделала бы та Блейк Уайтрейн, которой нравилось подкалывать лучшего друга на подобные щепетильные темы. Хотя бы рассмеяться. Но, язык будто бы отсох. Впрочем, Питер и сам изменился в лице. Видимо, что-то в моем лице заставило его обеспокоенно вглядываться в мои глаза. Казалось, он ждал моей реакции больше всех остальных.

Как бы мне хотелось сказать ему, что он самый потрясающий и одновременно самый тупой парень из всех парней, которых мне приходилось встречать. Но, на самом деле, я все это выдумала. Ты обычный, Питер Паркер. И я знала парней гораздо лучше. Просто, так суждено быть. Где-то там, в свитках судьбы написано, что должна пережить это. Уверена, я выйду из этого гораздо сильнее. И буду готова ко встрече с такими, как ты. И, поверь, я смогу дать отпор этим прекрасным улыбкам.

Я улыбнулась широко, сохраняя свое с трудом подобранное достоинство.

— Надеюсь, это того стоило, — прервала всеобщее ожидание и направилась к выходу из кафе.

Это будет такая терапия. У меня есть дела поважнее, чем Питер Паркер и его драма в моей личной жизни. Все это как-то осточертело. Сначала Гарри со своим странным вниманием, вроде бы подаривший надежду, а потом отобравший ее. Теперь Питер. Нет, нет, нет. Это не они идиоты, а я.

Все пройдет по уже четко проработанной схеме.

Я осознаю, что между нами быть ничего не могло и не может, что мы не подходим друг другу, Питер слишком консервативен, я слишком непостоянна. Я знала парней, гораздо лучше его. Просто так суждено быть.

В автобусе я ехала с Мишель. В компании самой не разговорчивой одноклассницы мне было комфортно. Наверное, потому что я сама недавно осознала, что тоже не особо разговорчива. Не знаю, когда мы успели подружиться, но мне нравилось, что рядом с ней со мной не пытались заговорить Лиз и ее свита. Своеобразная защита от элитных цыпочек. Я делала вид, что усиленно повторяю какие-то термины, выписанные у меня в тетради, в то время как в голове разворачивались самые настоящие бои без правил. Я представляла все возможные сюжеты того, как может закончиться сегодняшний день. Родерик Кингсли в Куинсе. Мой отец в Куинсе. Я в Куинсе. Да что там? Даже моя тетя в Куинсе! Игра началась.

Сиера сказала просто ждать. Все могло начаться в любой момент, однако, закончиться должно до конца недели. Всего неделя. И я либо проиграю, либо останусь победителем.

Когда меня посадили с Лиз на Олимпиаде, я подумала, что все началось. Видимо, само мироздание решило проявить своё чувство юмора. Атрофированное, если быть честной. Аллен пыталась со мной заговорить, было видно, что ее что-то мучало, но я, пользуясь возможностью игнорировала девушку, слушая речь учителя. Хоть и было не совсем интересно.

Скорее бы все закончилось.

— Ты не знаешь, может Питер встретил кого-то во время своей стажировки у Старка? — всё-таки докопалась до меня Лиз. Предупреждение учителя ее не остановило.

Я уже заполнила больше половины бланка, а она была только на первых вопросах. Если честно, я вообще не понимала, что она забыла на Олимпиаде по экономике. Мне казалось, что она вместе с Питером должна была участвовать в Олимпиаде по химии, они даже всю дорогу, все вместе, повторяли законы и химические свойства элементов из периодической таблицы. Хотя, так мне даже спокойнее. Питеру действительно важно хорошо написать Олимпиаду. В отличие от меня и, судя по всему, в отличие от Лиз. Иначе, зачем она так настырно привлекает мое внимание? Жаль, я не могу позвонить кому-нибудь, чтобы ее устранили, чтобы она больше вилась вокруг Питера.

Вообще-то, я могу позвонить. Если подумать, то мистер Уилсон давно не кормил белок в лесу.

— Так, ты знаешь? — вновь вопросила она, легонько пихнув меня локтем.

— Не знаю, — взвыла я.

Достала. Отвали, отвали, отвали! Неужели по мне не видно, что я не настроена на диалог? Я уже сидела на краешке стула, считая секунды до своего возможного падения. На какой-то момент я даже подумала, что падение не худший вариант. Особенно, если я провалюсь сквозь пол.

— Просто, вчера... Вчера ничего не было.

Я чуть было не черканула ручкой по неверному ответу от удивления.

— Не было? — тесты вдруг утратили всю свою привлекательность.

— Нет, — Лиз поджала губы. — Вообще, сначала все было хорошо. Даже очень. А потом, он будто... будто отрезвел, не знаю, как это сказать, ведь он не пил. Представляешь, он сказал, что я его не интересую.

— Не интересуешь? — обалдела я.

— Не интересую, как девушка, — кивнула Аллен, которую видимо задело все произошедшее. — Просто, если бы я не знала Питера, подумала бы, что у него появилась девушка.

С каждым ее словом мне становилось все лучше и лучше, я даже как-то приободрилась. Не было. Всё-таки ничего не было. Грёбаный Питер Паркер! Заставил меня волноваться!

— Можно подумать, ты так хорошо его знаешь, — буркнула я.

— Что? — переспросила Лиз.

Я обвела последние буквы, наконец, закончив работу и обратилась к Аллен:

— Отвали от Питера Паркера.

Лиз округлила глаза. Должно быть, странно было слышать такое от человека, который собственно и натолкнул ее на мысль о том, что она может ему нравиться. Впрочем, я была чертовки довольна собой. Я даже не стала перепроверять свою работу, просто сдала бланк и вылетела из класса. Новость меня окрылила, поэтому мне было необходимо время, чтобы остыть. Не могу же я позволить все так просто сойти ему с рук. О, нет. Пусть Питер первым начнет, у него отлично получается извиняться, а дальше я подумаю.

Вообще-то меня мало интересовали его извинения. Было бы достаточно, чтобы он просто забрал свои слова обратно. Разве это сложно? Мне кажется нет. Тем более для Питера Паркера. Язык у парня подвешен не хуже, чем у будущего владельца Озкорпа.

Конечно, всегда есть второй вариант: вдруг он на самом деле считает, что мне лучше покинуть Куинс. По правде говоря, мне действительно следовало бы уехать. Так поступил бы разумный человек, об этом же говорила Сиера. Д-р-а-м-а!

Но, я не могла. Просто... просто не могла. Я почти уверена, что отцу придется вернуться, чтобы помочь тете поймать Кингсли. И, черт, я хочу им помочь. Поэтому, вместо того, чтобы сбежать, поджав хвост, или ныть из-за вечной драмы жизни, я должна взять себя в руки и, хотя бы попытаться, что-нибудь изменить. С помощью Питера, или без его помощи.

Вообще, поведение паучка наталкивает на мысль, что ему что-то известно. Возможно, ему известно даже больше чем мне, отцу и Сиере вместе взятым. Я бы не удивилась. Впрочем, это не повод крушить наши нежные отношения, которые только начинали набирать обороты. Ха-ха-ха.

Я не надеюсь, вы не подумайте.

Ну, может чуть-чуть.

Самую малость.

Однако, я была бы не я, если бы не третировала себя по этому поводу все гребаное время, оставшееся у меня после Олимпиады. Это тоже часть терапии. Кстати, кажется, я слегка запустила ее, ведь это необходимо делать каждый день, как советовал тот психолог, статью которого я чисто случайно обнаружила в социальных сетях. Однако, я начала свою терапию этой ночью. И чувствую себя ничуть не лучше. Нет, конечно, новость о том, что у Аллен ничего не получилось с моим паучком меня несказанно обрадовала и обнадежила. Однако, что это меняет? Мы по-прежнему в контрах. Обидно.

Наверно, это знак успеха?

Ха-ха-ха! Ха! Ха-ха! Я назвала его моим паучком. Так мило.

Это фиаско.

Если заглянуть в будущее, то можно увидеть, как я прекращаю терапию в связи с отсутствием необходимости. А Родерик Кингсли будет выступать с победной речью по телевизору. От этой мысли мне становится дурно. Тошнота, подступающая к горлу, бесит.

Я даже не знаю, готова ли я отпустить Паркера, если мне всё-таки придется уехать. Человека, который и не держал меня, не пытался ни чуть. Или пытался? Хотя это чистой воды безумие.

Я себе накручиваю. Такая, чисто женская цепочка получается. Сама придумала, сама обиделась, и что-то там ещё сама сделала.

Сиера обещала познакомить меня с дядей Дэмиеном. Так, что у меня есть стимул держаться за жизнь. Если так подумать, то теперь у нас с отцом есть кто-то ещё, на кого можно положиться. Это не может не радовать. Именно от этой мысли становится легче. Именно эту мысль я проношу с собой сквозь время, безумно долго тянущееся с самого утра.

Я ждала какого-нибудь знака. Сиера сказала, что свяжется со мной. Ей было необходимо уехать, чтобы связаться со своим руководством. Интересно, из какой она организации? Если подумать, то ответ напрашивается сам собой. Но, я не буду его озвучивать, пока не буду уверенной наверняка.

После Олимпиады нас повезли в Озкорп. Я упустила тот момент, когда это обговаривалось. И проснулась только тогда, когда мы застряли длинной очередью у турникета. Кажется, охрана не желала впускать кучку школьников. Я бы тоже не хотела, если честно.

— Что происходит? — окончательно вывел меня из транса ворчливый голос Мишель. Девушка вновь каким-то чудом оказалась рядом со мной.

Я вынула второй наушник полностью вливаясь в реальность.

— Где Гарри? — я осмотрела очередь, с удивлением отметив, что Озборна среди нас не было. Это ведь его территория. Он должен был сиять, как бриллиант. Почему-то у меня сразу появилось недоброе предчувствие. Я все время третировала себя за то, что так зациклилась на Питере и своих проблемах, что просто-напросто перестала замечать другой не менее важный элемент моей жизни. Я тут же завозилась в сумке, а после опомнилась. Мой телефон у Питера. Гребанный Паркер!

— Его не было в автобусе, — хмуро вспомнила Мишель.

Я удивленно посмотрела на девушку, а после заскользила глазами по очереди. В груди продолжала расти паника. Без Гарри нам не пройти. У него должна быть ключ-карта. Однако, это не так важно. Где Гарри? Почему он ничего не сказал? О боже, что я за друг такой?! Нужно прекратить проявлять один лишь эгоизм.

— А ты не можешь что-нибудь сделать? — чуть громче, чем обычно, спросила у меня Мишель.

— Я… — немного опешила от ее смелости.

— Да, ты. Вы вроде одного поля ягодки, — насмешливо проговорила Джонс.

В ее словах была логика. Но, я не хотела светиться раньше положенного времени. У меня была ключ-карта. Только, она принадлежала компании моего отца. Не факт, что это как-то поможет. Остается только надеяться на давнишнюю дружбу моего отца и Нормана Озборна. Вернее, на то, что мой отец хорошо знаком с системой Озкорпа. Если учесть то, что технологии с помощью которых проводят исследования в Озкорпе разработаны моим отцом, то моя ключ-карта может прокатить.

— Попытка не пытка, — выдохнула я.

Должно быть я выглядела эффектно, плавно выныривая из общей толпы, с таким видом, словно весь мир в эти секунды принадлежал именно мне. Походкой от бедра, гордо вздернув подбородок, я постаралась создать иллюзию, произвести впечатление высокомерной и до чертиков уверенной в себе особы. Мне хватило нескольких секунд, чтобы пройти к турникету. Но, они растянулись подобно вечности. Мое сердце выпрыгивало из груди и, казалось, грозилось застрять где-нибудь в ребрах. Учителя, кажется, окончательно растерялись при виде меня. Я демонстративно осмотрела мужчин в униформе сверху-вниз, словно была не до конца уверена в том, что они представляют силовые структуры, а потом с улыбкой протянула ключ-карту высокому светловолосому мужчине.

Удивительно, но его руки дрожали, когда он осторожно приложил карту к индефикатору на турникете. Я не знала, что могу производить такой эффект на людей. Волнение буквально сочилось в воздухе вокруг нас. Я внимательно наблюдала за действиями охраны, чувствуя себя какой-то VIP-гостьей. Казалось, что с моей картой обходятся вежливее чем со мной в течении всей моей жизни. Однако, обидно.

— Брэд Уоллис, — мой голос стал вибрирующим, когда я, словно пробуя на вкус, прочитала имя мужчины с бэйджика на униформе. — Какие-то проблемы?

Мужчина, громко сглотнув, округлил глаза. Видимо, на компьютере высветились мои данные, потому что его напарник, который казалось, вообще выпал в прострацию, наконец отмер:

— Проходите, мисс Уайтрейн! — произнес тот.

Надеюсь, Сиера отследит мой сигнал раньше других.

Мне вернули мою ключ-карту. Металлические ножки турникета поднялись, словно приглашая. Я обернулась, чтобы осмотреть очередь, а потом вновь обратилась к охране:

— Они со мной.

— Конечно, — кивнул Брэд. — Можете проходить.

Я проскользнула первой, а после внимательно следила, чтобы пропустили всех ребят. На меня смотрели, как на богиню. И, что самое интересное, помимо моих одноклассников, с благоговением на меня смотрели молодые работники и работницы Озкорпа. Меня узнавали и бывало даже подходили, чтобы попросить автограф. Подпись я оставляла на журналах. Причем, на каждом из них мое фото красовалось на обложке. Это было то самое фото, которое сделали в день моей неудачной попытки самоустранения. Сказать, что я была в шоке — значит ничего не сказать. Теперь я понимала, о чем писал тайный воздыхатель. Чтобы ни делал мой отец, чтобы спрятать меня, обо мне уже знают.

На самом деле, такое внимание пугало. Я не хотела такой популярности. Я не хотела становиться лицом компании отца или «золотой наследницей». Все решили за меня, даже не поинтересовавшись моим мнением.

— Платье из коллекции Родерика Кингсли Вам очень к лицу, — заметила очередная фанатка. Моя рука дрогнула, оставляя неуверенную роспись на фотографии.

— Чье платье? — переспросила я.

— Ну, платье в котором Вы на фото ведь из прошлогодней коллекции Родерика Кингсли? Мне кажется он гений! В той коллекции было всего пять платьев в единичном экземпляре, но они, пожалуй, вобрали в себя весь опыт его работы!.. — с каким-то непонятным мне трепетом говорила девушка еще очень и очень долго, прижимая журнал к груди. Но, я уже не могла отличить ее голос от шума, внезапно возникшего в моей голове.

Я рассеянно смотрела ей вслед, когда кто-то, приобняв меня за плечи, повел за остальными ребятами. Лишь спустя мгновение я с удивлением поняла, что это была Мишель. Я еще долго думала об этом, а после спихнула все на то, что девушка просто чувствовала себя в долгу передо мной за то, что я впустила ее в своей номер на ночь. Меня вообще это мало интересовало. Появилось кое-что другое. Пять платьев из прошлогодней коллекции Родерика Кингсли, — это те платья, что томятся в маминой комнате на манекенах? Мама приобрела их за неделю до самоубийства. Только вот, зачем? Да, бесспорно, они шедевральны. Но, мама не любила те особенно вычурные образы, каждая деталь в которых напоминала окружающим о положении в обществе их владельцев. Тем более, если учесть, что все платья была в единичном экземпляре. Если бы я не знала маму, то подумала бы, что она просто хотела таким образом привлечь внимание модельера.

А, если именно это и требовалось? Тогда не понятно, почему мама одела его в тот день. И никак не объясняет, почему сбросилась с крыши. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Ничего не сходится! Я попыталась вспомнить тот день, воссоздать его в своей памяти с пронизывающей до дрожи точностью, словно опасалась будто есть что-то, чего я не видела раньше, или не хотела видеть. В ответ в моей голове вспыхнула яркая боль, острая, режущая и перемалывающая каждое мгновение.

Пора прекращать с этим, я хочу этого. Но я так привыкла к этому. К тому, что неизвестность выводит пятна на моей коже. К тому, что новые вопросы заставляют мою голову раскалываться. К тому, что никто не хочет ничем со мной делиться. К тому, что в нужный момент я часто остаюсь одна.

Сколько там прошло? И сколько я еще могу так?

Я находилась в каком-то тумане, пока мои одноклассники бурно что-то обсуждая разбредались по большому, хорошо освещенному залу. Лампы ослепляли меня. Мы находились на какой-то выставке. Причем, все экспонаты напоминали древние артефакты из других планет. Металлические, блестящие, странной формы предметы витали в воздухе внутри квадратных камер на импровизированных пьедесталах.

— Что с тобой? Ты ведешь себя странно, — услышала рядом голос Мишель. Она выждала несколько секунд, а потом фыркнула: — Хотя, ладно, забей. Мне все равно.

— Тогда зачем ты помогаешь мне? — опомнилась я.

Мишель только пожала плечами.

Какое-то время я бездумно бродила по залу, временами останавливаясь у экспонатов, с дельной заинтересованностью рассматривая их металлические детали. Зачем нас сюда привели?

Я заскользила глазами по удивительной выставке технологических открытий и остановилась на странном металлическом шаре, повисшем в воздухе внутри высокой стеклянной камеры. Понятия не имею, для чего это может пригодиться. Нигде нет опознавательных или предупреждающих знаков. Мне вообще кажется, мы не должны быть тут. Дурное предчувствие толкнуло меня приблизиться к шарикообразному экспоненту. Вблизи он оказался размером не больше шара для гольфа со странной красной точкой в самом центре. Почему-то я подумала о том, что с таким шаром в гольф могли бы играть трансформеры.

Такое ощущение, будто он движется за мной. Или им движет кто-то. Кажется, моя фантазия разыгралась. С этим тоже надо как-то бороться. С собой надо бороться.

Стоило мне об этом подумать, красная точка вспыхнула, словно шар кто-то активировал. Жди беды. Я отшатнулась, когда шар начал стремительно увеличиваться в размере. По металлической поверхности стали расползаться трещины, словно изнутри вырывалось пламя. Освещение в зале в миг переменилось, став таким же красным, как и точка, обосновавшаяся в центре металлического «метеорита». Всего три секунды. Три секунды понадобилось силе внутри шара, чтобы окончательно раздробить его и заполонить стеклянную камеру бушующим пламенем. Три секунды понадобилось, чтобы первосекундное восхищение сменилось ужасом, когда стекло треснуло под напором жуткой стихии. Тогда, меня сбили с ног и силой прижали к полу. Я ударилась головой о пол и не сразу осознала, что прогремел взрыв. Поднялась суета, стали бегать люди, а я не могла оторвать глаз от Питера, нависшего надо мной. Кажется, он мучился с той же проблемой.

— Скорее! — он опомнился первым, помог мне подняться. — Беги к лифту! К лифту, Блейк!

И я побежала. Побежала даже не задумавшись о том, почему голос Паркера стал отдаляться. Побежала со всех ног, потому что сзади гремели новые взрывы. Мир сошел с ума, залился красным цветом и громыхал. Страх заскрежетал в моей голове моим же голосом: это за мной, это все из-за меня, невинные люди пострадают из-за меня! Мы забились в лифт, словно это было единственным спасением, а вместе с нами женщина в униформе охраны. Стеклянные двери закрылись и лишь тогда я увидела Питера. Он тоже смотрел на меня. Только по ту сторону стеклянной преграды, о которую я машинально со злости стукнула кулаком. О чем он думает? Идиот, идиот, идиот! Глаза застелила пелена и его силуэт утратил четкие очертания, а после и вовсе исчез. Охваченные паникой люди толкались, кричали, чтобы кто-нибудь запустил чертов лифт, а я стояла с ужасом понимая, что Питер где-то там, среди полыхающего огня и восставших металлических экспонатов.

Лифт дернулся перед тем, как начать спуск, словно кто-то очень сильный пытался подтянуть его за трос. Я испуганно подняла голову, но сквозь плотное полупрозрачное стекло увидеть ничего не получилось. Механизм работал, но странный треск проникающий в кабину откуда-то сверху настораживал. Почти все ребята оказались здесь. Почти все из тех, кого я могла бы назвать по имени. Лифт вновь дернулся, но женщина в охранной униформе не подала и виду, словно так и было задумано. Я прижалась к холодному стеклу лбом и постаралась вернуть себе спокойствие и рассудительность. Нельзя позволить разыгравшемуся воображению управлять мной. После того, как лифт дернулся в третий раз, кабина остановилась, повиснув между двумя этажами. Я резко отстранилась от стекла, боясь, что он треснет или еще что-то типа того. Случись так, я бы не удивилась. Вот теперь, женщина в униформе испуганно пробилась вперед, к двери. Она высматривала что-то в стекле, и с каждой секундой выражение ее лица все больше и больше искажал страх. Так, это никак не помогает и совсем не утешает. Внутри меня все похолодело. Я боялась даже просто шевельнуться, лишь бы не нарушить возникшее равновесие. Казалось, что любое движение могло заставить механизм сработать против нас.

Что на моем месте сделал бы Питер?

Я задумчиво подняла голову, словно кто-то посоветовал мне посмотреть наверх. Меня накрыло странное ледяное спокойствие. Вместо положенного страха, я ощутила прилив сил, словно я могла бы сделать все, что угодно. Видимо, мой организм устал от постоянного стресса, и вот, наконец, пошла ответная реакция.

— Там люк? — обратилась я к охраннице. Женщина тоже подняла взгляд и кивнула.

— Нужно выбираться! — подал голос Флеш. — Я заберусь на крышу и буду по очереди вытягивать вас.

Сейчас я была даже рада, что Гарри не с нами. Он не видит весь этот ужас.

Флеш оказался достаточно высоким, чтобы дотянуться до потолка кабины и выбить люк. Теперь, в ход пошла чистая физическая культура. Парень взобрался на крышу за считанные секунды. Лифт вновь дернулся, заставляя нашего героя без маски вцепиться в трос и выждать еще несколько секунд, прежде, чем начать эвакуировать заложников ситуации. Первой вытащили охранницу, чтобы она помогала забираться ребятам на доступный этаж. Я упустила тот момент, когда нас осталось двое — я и Лиз. Именно в тот момент, всю кабину пронзил режущий звук. Уже тогда я поняла, что не успею. Лифт дернулся и ослабевший в миг трос потянул нас вниз. Все внутри меня сотрясло от странного прожигающего предчувствия. Ледяной воздух ударил в лицо прежде, чем трос ударил по поверхности стеклянной крыши лифта. Флеша чудом удержали спасенные им ребята, а мы камнем рухнули вниз. Мне кажется я никогда не забуду этот момент. Момент, когда невесомость стала моим всем.

Воздух в кабине со свистом проникал в глотку, но я все равно задыхалась. Легкие отторгали весь поступающий кислород. Подобно рыбке, выброшенной из озера, я беспомощно глотала воздух, но он тут же куда-то исчезал. Я боролась с чем-то незримым, лишь одной мне понятным и ужасно боялась. Боялась, что тусклый свет исходящий откуда-то сверху станет последним, что я запомню. Тело отрывалось от пола, ноги становились ватными, а желудок больно скрутился в тугой узел. Лифт прижимался к стенам тоннеля, опаляя зрение яркими вспышками и искрами. Нас перебрасывало от одной стены к другой, от пола к потолку. Кожу саднило, но больше я боялась, что в конечном итоге просто вылечу через выбитый люк из лифта. Мы бились о стены, пытаясь схватиться друг за друга. Но, никто не кричал и не заливался слезами. Мы обе понимали, что это, скорее всего, конец.

Я все ждала, что сработает какой-нибудь тормозящий механизм, предусмотренный для таких ситуаций, но ничего не происходило. Мы продолжали падать, словно птицы в металлической клетке.

— Нам нужно… — я чертовски сильно ударилась спиной, казалось, волна боли прошлась по каждому позвонку, пришлось на мгновение стиснуть зубы. Мне казалось, что я уже отбила себе все, что только можно было. Страшно представить, какой меня увидит отец. Если увидит, конечно. Есть еще вариант, что меня просто расплющит. Во рту появился неприятный металлический привкус. Я уже понимала, что это дурной признак. Местами немели руки. Я собралась с духом, чтобы выдавить из себя:

— Хватай меня за руку! На нужно упереться ногами в стены!

— Зачем? — в голосе Лиз отчетливо слышалась паника. — Мы все равно умрем! Все равно умрем! Нас к чертям размажет! Как думаешь, много тут осталось?!

— Тобой управляет паника, Лиз! Слушай меня! Мы не умрем! — вопила я, пытаясь перекричать шум, возникший от скольжения лифта по стенам коридора. — Слышишь? МЫ НЕ УМРЕМ!

— Откуда такая уверенность? — минута невесомости и девушка вновь устремилась в бок, больно ударившись локтем. Меня опять припечатало спиной к стене, и сильный удар очередной трелью боли разнесся по позвонкам. Казалось, очередного удара мой хрупкий позвоночник не выдержит. На мгновение, боль застелила глаза темной пеленой и лишила меня слуха. Я пыталась зацепиться руками за стены, но лишь ломала ногти и в кровь стирала пальцы.

— Он придет. Он всегда приходит, — зрение возвращалось подобно мозаике, кубиками, прорезаясь сквозь гудящую темноту.

— А если нет? А если он не успеет? — кажется, Лиз окончательно потеряла веру.

Никогда бы не подумала, что из нас двоих именно я буду цепляться за жизнь.

— Я видела его. Он успеет. Поэтому помоги мне, иначе, если одна из нас прилетит по полу, лифт разлетится на части! Хватай меня за руку! — потянулась я.

— Ты видела Человека-паука? — переспросила Лиз. Знакомое чувство невесомости отодрало меня от стены. Сейчас, или никогда!

— Да! — взвыла я.

Лиз удалось дотянуться и вцепиться в мое запястье, до того, как невесомость потянула меня вниз, а я схватилась за ее руку в ответ. Очередная волна невесомости подкинула нас в воздухе. Еще немного, совсем чуть-чуть, и желание бороться иссякнет. Я слишком устала.

— И что теперь будет? — вопросила она.

— Не знаю, — честно ответила я.

Мы уперлись ногами в стены кабинки, вцепившись друг в друга, и зависли над мучительно медленно образовывающейся пропастью внизу. Я видела что-то такое в кино. Теперь, главное держать ноги прямо и не соскальзывать. Я уже видела, как покрытый трещинами пол рассыпается. Медленно, но рассыпается. Тяга усиливалась с каждой секундой и удерживаться становилось все труднее и труднее. Лифт не выдержит. Мы либо окажемся среди осколков в свободном падении, либо нас размажет прямо в лифте. Ни первое, ни второе не сулило ничего хорошего.

— Не ослабляй хватку! — прикрикнула я на Лиз, заметив, что нас потянуло вниз.

Девушка всхлипнула.

— Я так и не успела сказать Питеру, что он мне нравится! — внезапно заявила Лиз.

Я округлила глаза. Разве можно думать о подобном в такой момент?

— Он же сказал тебе, что ты ему не интересна, — ее признание почему-то разозлило меня. — Зачем тебе это?

— Мне кажется, у меня есть шанс, — продолжила шокировать меня Аллен. — По крайней мере был. Однако, боюсь, уже не успею ничего ему сказать.

Внезапно, ослабевшая хватка Лиз выпускает мои руки и нас одновременно прижимает к потолку вмиг отяжелевший воздух. Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Зияющая дыра, оставшаяся от люка, напоминала пасть какой-то твари, которая так и норовила сожрать нас. Вспотевшими ладонями я пыталась зацепиться за стекло, когда услышала странный, но почему-то знакомый звук. Следом, что-то пронеслось в нескольких сантиметров от моего лица и попало по стеклу, совсем его не повредив. Достаточно близко, чтобы я могла попытаться разглядеть. Что-то белое, похожее на паутину. Я всмотрелась до рези в глазах. О боже, паутина! Я хотела бы как-нибудь ухитриться извернуться, чтобы подтвердить свою догадку, но в силу своих возможностей не могла даже просто шелохнуться. Меня припечатало к стеклу, как стотонной фурой.

Я посмотрела на Лиз. Ее также, как и меня, припечатало к потолку, совсем близко к люку. Я сделала глубокий вдох и совершенно спокойным голосом сказала:

— Еще успеешь.

Лиз удивленно посмотрела на меня. Я потянулась через всю кабину, чтобы схватить ее за руку и резко дернуть на себя. Почему-то я была уверена, что паучок успеет сориентироваться. Аллен завизжала, когда ее выдернуло через люк из кабины. Она задела локтем потолок и мириады осколков устремились на меня. Я закрыла руками лицо. Желудок расплылся лужицей внутри меня, когда очередная волна невесомости швырнула меня на пол. Я услышала треск прежде, чем ко мне вернулось зрение. Боль пронзившая затылок и спину лишили меня ориентира, словно провалилась в черную дыру.

Первым, что увидела, когда ко мне вернулось зрение был свет. Странно, но я действительно видела свет. Но, в реальность меня вернул жуткий, пронизывающий дрожью до самых костей, треск. Трещины стали подниматься по стеклу от моего немеющего тела. Я затаила дыхание. Треск прекратился и в следующую секунду кабина разлетелась на осколки. Плавный переход чувств от невесомости до дикой боли затмил все остальное, отодвинул на второй план, напомнив, что всегда может быть хуже, чем уже есть. Закрывшись руками от осколков, я устремилась вниз. Острая боль пронзила одновременно плечо, руки и вонзилась в левую ногу. Похоже, я истеку кровью до того, как разобьюсь. Вот, незадача. Если бы я только знала, что меня убьет гребанный стеклянный лифт в Озкорпе, все-таки, съела бы утром в кафе свой завтрак до конца. Я уже вижу заголовки в утренней газете.

Одна рука онемела окончательно, а вторую я подняла высоко вверх, чтобы сквозь пальцы рассмотреть дивный источник света, не дающий мне покоя. Тогда, кто-то накрыл мою руку ладонью, а в следующую секунду падение прекратилось. Я удивленно выдохнула. Осколки устремились вниз, к концу тоннеля, который до сих пор остается для меня загадкой, ровно, как и истинное количество этажей в Озкорпе. Я подняла голову, чтобы до конца поверить в происходящее. Человек-паук одной рукой удерживал меня, а второй держался за паутину.

Моё сердце замерло.

Мир разбился на мелкие осколки и осыпался цветным горящим стеклом к ногам, оставляя лишь мою боль и поражение. Во мне что-то трепетало так легко и странно, мешая сладость счастья с болью в каждой клеточке тела.

Он смотрел на меня несколько долгих секунд.

— Закрой глаза, — неестественно холодным голосом попросил меня тот.

Я не стала спорить и безропотно глаза закрыла. Все произошло быстро. Я почувствовала, как меня резко дернули, а после я оказалась в кольце сильный рук. Он вновь напомнил, чтобы не открывала глаз. Еще мгновение, и я больно ударилась плечом о что-то твердое. Открыв глаза, я не сразу поняла, что по-прежнему нахожусь в руках паучка. Мы лежали на полу, вокруг никого, только лампы освещали коридор слабым, мерцающим светом. Он потянулся рукой, чтобы снять маску, но тут же резко остановился и моментально вскочил на ноги. Я не могла похвастаться столь молниеносной реакцией. Даже, чтобы просто подняться, мне потребовалось приложить усилие. Голова кружилась и ноги подгибались, но в целом я встала твердо. Судя по реакции Питера, он кого-то ждал. Кто-то вот-вот должен был появиться. Паучье чутье никогда не подводит, так он говорил мне.

— Уходи, — вновь этот неестественный спокойный голос. — Беги к лестнице, живо! Держись стен! И никому, слышишь? Никому не верь!

Бежать у меня не получилось. Колено левой ноги разбила дикая боль. Мне чудом удалось не развалиться на месте. Я успела добраться до лестничной площадки до того, как послышался взрыв. Прислонилась спиной к стене едва держась на ногах и сделала глубокий вдох. Я смотрела вниз на тёмный пыльной пол коридора, на ступени, которые мне предстояло преодолеть, ощущая, как горячие слёзы текут по щекам. Я вспоминала то, как Питер спасал меня, как помогал мне, как успокаивал и поддерживал. И теперь… вновь спасает.

Спускалась по лестнице, прибиваясь к стенам. Ноги ломались в коленях. Как скверно. У меня почти не было сил. Я прислонилась к стене, едва держась на ногах. Я чувствовала, как дрожала от озноба. Больше не могу. Всего этого оказалось слишком много для меня одной. Я сползла по стене и закрыла лицо руками, рыдая. Казалось, весь мир обрушился мне на плечи. Все изнывало и ломалось. Каждая косточка в моем теле обрела странную пронизывающую силу. Я мучительно рыдала, пока бессилие не превратило все мои желания и чувства в пепел, делая из меня апатичную идиотку. Я не сразу вспомнила, что нужно идти. Не сразу осознала, что по-прежнему сижу на холодном полу. Я заставила себя подняться с места, после чего в полной подавленности спустилась до конца вниз, оказавшись у знакомых турникет. Людей нигде не было. Должно быть, всех вывели.

В первую секунду солнце ослепило меня, так что даже слезы выступили из глаз, а потом я увидела множество машин с мигалками и людей. Шла я, хромая на левую ногу, пошатываясь и периодически останавливаясь, и шипя от боли.

Удивительно, но никто из полицейских не остановил меня. Все завороженно смотрели куда-то наверх. Я проследила за их взглядами и увидела Человека-паука и кого-то еще. Они сражались буквально в воздухе. Сердце больно сжалось в груди, я громко выругалась. Сощурилась до боли в глазах, но все равно не смогла рассмотреть существо, с которым сражался Паучок. Слишком далеко.

— Он похож на гоблина! — слышала голоса в стороне.

— Давай, Человек-паук! Ты справишься! — кричали, с другой стороны.

Я пробиралась сквозь толпы людей, искала кого-нибудь из знакомых. Наткнулась на бригаду медиков. Последние тут же увлекли меня к машине скорой помощи, чтобы обработать раны. К тому моменту, когда они закончили, люди начали расходиться.

Я заметила его почти сразу, как только он появился на верхних ступенях лестницы. Облегчение прокатилось волной по всему телу, такое же сокрушительное, как предыдущий страх. Я направилась к нему прихрамывая. Заметив меня Питер сбежал по лестнице вниз, перепрыгивая ступеньки. На мгновение он задержался. Мне показалось, что он вздохнул с облегчения. Мы оба живы. О боже. Мы живы! Толпы идущих навстречу людей настолько велики, что приходится двигаться очень медленно. Внезапно кто-то тронул меня за плечо, я обернулась, и резкая вспышка боли накрыла с головой так сильно, что я едва успела осознать, что произошло. Парень в капюшоне криво усмехнулся. Яркие синие, почти сапфировые глаза смотрели на меня сверху-вниз. Я узнала его.

— Рой?

— Я вернулся, — ответил парень, отвернулся и бросился прочь, чтобы успеть скрыться из виду.

И тут до меня донесся звук, подобный бьющемуся стеклу, и присоединившийся к нему крик боли. Меня пронзило холодом, помутилось зрение и онемели ноги. Я не почувствовала боли от падения. Следом, пришла темнота.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒