Глава семнадцатая.

Питер лежал на кровати всего сорок минут, но ощущения были такими, словно он пережил полярную ночь. Был и холод, потому что он зачем-то оставил окно открытым и начался дождь, а вместе с дождем пришла сырость, и ночная прохлада сменилась непролазным ледяным ужасом, зуб на зуб не ставился. Еще был голод, Питер как раз вспомнил, что тетя оставила в холодильнике мясной пирог для него, а он так и не съел. Кажется, Питер с утра вообще ничего не ел. Ну и к черту этот голод и холод, к черту все! Особенно, медленно текущее время. Тиканье часов, казалось, выдолбило дыру в его мозге, иначе как объяснить заезженное повторение одного и того же в голове? О, да. Питер до сих пор видел перед глазами того урода в капюшоне и видел, как падает Блейк. Наверное, уже в сотый раз и каждый раз, вместе с ней, как в первый раз, разбивалось что-то внутри бедолаги.

Больше так продолжаться не могло. Иначе, он рискует просто-напросто сойти с ума. Питер решил начать с чего-нибудь, даже самого элементарного, лишь бы отвлечься и не орать в подушку. Была бы последняя живым существом, он бы ее оглушил, наверное.

Элементарное - душ, например. Питер решил начать с этого. Закрылся в душевой и замер под ледяной водой, плотно стиснув зубы. Глаза открыты, обращены на белую плитку на полу. Там вода смешивалась с кровью. Красиво, и страшно одновременно. Это его кровь или того гада в костюме, с которым Питеру пришлось сражаться чуть ли не в воздухе, мотыляясь вокруг Башни Озкорпа - черт его знает. Питер просто боялся закрывать глаза. Он вообще решил этой ночью их не смыкать, ведь видеть падающую вновь и вновь подругу сил уже не было. Ему хотелось выть.

Выйдя из душа, Питер оделся в чистые футболку и джинсы и сел за ноутбук. Больше он не станет концентрироваться на боли, теперь все его мысли займет злость. Питер не станет думать о Блейк, он сосредоточит все свое внимание не парне в капюшоне. Так будет проще заняться делом.

Питер отыскал в ютьюбе все записи битвы Человека-паука с " Гоблином", как его окрестили СМИ. Парень приподнял в подобии улыбки уголки губ, вспомнив, как больше года назад люди точно таким же образом окрестили его Человеком-пауком. Даже придумывать не пришлось. Все произошло быстро и до смешного просто. Питер искал ошибки свои, и слабые места противника. Видеозаписей было столько, и со стольких ракурсов, что можно было легко сделать сразу несколько выводов. Люди помешаны на Человеке-пауке и не до конца отдают себе отчет об опасности, которая им угрожала, а еще - то, как гоблин управлялся со своим костюмом наталкивало на мысль, что костюм либо новый, либо украденный. Гоблин плохо координировал свои движения и не мог долгое время активировать сферические бомбы и пушки, встроенные в руки. Должно быть, Питера просто пытались отвлечь от чего-то более важного. От Блейк? Или от чего-то еще?

Питер раздраженно выдохнул и закрыл крышку ноутбука.

Вообще, изначально Питер полагал, что Блейк нужна была врагу для того, чтобы усмирить Паука, а теперь уже в этом не уверен. Блейк пострадала не только из-за Человека-паука, но и из-за своего отца. Вот о ком говорил мужчина в маске, с которым Питер столкнулся, освобождая от плена детей из богатых семей. Всех детей связывал лишь бизнес их родителей. Они были рычагами для давления. Питер не знал, чем занимается компания мистера Уайтрейна, но теперь начинал догадываться. В любом случае, теперь Блейк заложница ситуации. Это еще хуже, чем если бы ее просто похитили, потому что теперь ее отец будет видеть все, что с ней будет происходить.

Питер встал с кресла и принялся измерять шагами свою комнату.

Что он имеет? Украденный костюм, отравленную подругу и какую-то связь мистера Уайтрейна с гоблином. Значит, отец Блейк знает, кто за всем стоит. Нужно всего одно имя.

Питер остановился у шкафа с одеждой. Гардероб у парня, словом, дорогой одеждой не блещет, однако, комфорт и удобство — главная прерогатива. Опустившись на согнутых коленях, Питер вытащил все коробки, которыми было аккуратно уставлено дно шкафа. Где-то среди этих коробок Питер спрятал подарок мистера Старка — новый костюм Человека-паука, разработанный миллиардером специально для Паркера. Использован костюм был всего раз, во время стажировки в Берлине, так как мистер Старк настоял. Хотя, Питеру было удобнее работать в привычном лично разработанным костюмом. На самом деле, внешне костюмы мало чем отличались, разве что насыщенностью цвета и размером паука на груди. Впрочем, если бы Питер сразу догадался, что тот крупный паучара сложивший лапки на груди костюма, изобретённого в Старк-Индастриз на самом деле дрон-разведчик, — не стал бы отказываться от бесплатного дара первое время. Просто, Питер не привык получать что-то бесплатно. Это подозрительно.

Помимо костюма от мистера Старка у Питера есть ещё два, изобретенные им лично. Один из них он носит исключительно «по праздникам», потому что костюм выполнен из очень дорогих материалов, а второй это тот самый повседневный вариант, к которому горожане прикипели сердцем.

Костюм мистера Старка нашелся в коробке из-под кроссовок. Питер бегло проверил его на наличие жучков, которые в последствии были удачно удалены из костюма, а после принялся изучать того самого паука-дрона. Большой, с сияющими красными глазами и толстыми лапами он напоминал не дрона, а паука-семьянина, если такие бывают, конечно. Изначально, Питер просто хотел снять его с костюма и взять с собой в больницу, чтобы там его и оставить для слежки и прослушивания, однако, хитрая конструкция не позволяла с такой лёгкостью пользоваться благами костюма. Видимо, дрон можно было активировать только в костюме, потому что на голосовые команды он не реагировал.

Был, конечно, второй вариант — снять паутинометы. Однако, и тут облава. Мистер Старк продумал замысловатую конструкцию костюма от «А» до «Я». Питер с восхищением изучил все микросхемы, встроенные в костюм и паутинометы. Мысленно для себя подметил, что было бы не плохо записаться в ученики к мистеру Старку, чтобы также виртуозно играть с нано-технологиями. Пришлось надеть костюм и знакомиться с системой, встроенной в него. Во время стычки между мстителями времени на изучение всех прелестей костюма у Питера не было, а сейчас у него в распоряжении целая ночь.

В арсенале паутинометов было более пяти сотен разных вариантов использования паутины, в том числе была паутина, содержащая в себе крошечных пауков-жучков. Невероятно, правда? Мистер Старк гений.

После, Питер принялся ремонтировать свой костюм, который знатно потрепало во время битвы на Озкорпе. На самом деле проще новый сшить, но Питер хотел скоротать время.

Остаток ночи Питер потратил на выполнение домашней работы и поедание мясного пирога. Сон так и не пришел. Усталость валила с ног, но Питер знал, что стоит ему только закрыть глаза, стоит только поддаться этой одурманивающей слабости в теле, как воспоминания, терзающие все фибры его души, завладеют его сознанием и вряд ли ему удастся справиться со всем этим вновь.

Питер вышел из дома раньше обычного, не хотел тревожить тетю Мэй, которую из без того, наверняка, напугал. Питер сам себя перепугал. Мораль - нельзя ставить ставки на эмоции. Они, как правило, выходят из-под контроля.

Питер надел поверх футболки длинную синюю клетчатую рубашку, обулся в кроссовки, накинул на плечи рюкзак и отправился бродить по еще не до конца проснувшимся окрестностям Куинса. Закончилось маленькое путешествие в вагоне метро, когда Питер обнаружил в кармане рюкзака телефон Блейк, который так и не успел вернуть девушке. И все. Вернулось чувство, будто почву из-под ног выбили. Рушились стены, которые Питер старательно натягивал вокруг себя. Ощущения были такими же, как если бы его швырнули из жаркого лета в холодную зиму. Несмотря на то, что тетя Мэй " убила на воспитание племянника лучшие годы своей жизни", как часто шутила женщина, когда этот самый племянник что-нибудь вытворял: это происходило не часто, но если и происходило - то прячьтесь дамы и господа, на поле боя эксперт в хорошем тоне, Мэй Паркер. Впрочем, действительно что-то " творить" Питер начал в последние годы. И к чему Питер это вспомнил? Он уже не думал об этом в том момент, когда выяснилось, что его наушники подошли к ее телефону.

Поезд метро сделал очередную остановку, в то время как Питер слушал музыку в наушниках и листал фотографии в галерее телефона Блейк. Обычно, он не делал ничего подобного. Просто, ему вдруг захотелось стать чуть ближе к ней. Музыкальный вкус у них был схожим, однако, Питер все равно поразился огромному количеству знакомых групп в ее плейлисте, ведь тяжелый рок никак не стыковался с ее образом в его голове. Хотя, почему не стыковался? Раньше не стыковался, а в последний год с резко переменившимся вкусом в одежде в пользу кожаных курток и браслетов с шипами, как раз идеально вписался. В отличие от музыки, фотографий оказалось немного. И Питер листал их по кругу, вновь и вновь, вновь и вновь, пытаясь задержать в памяти ее улыбку как можно дольше, порой такую милую и робкую, что сердце сжималось от тоски вдвое сильнее. Он задержался на фотографии, где Блейк стоит в полуобороте, а ее волосы красиво развевает ветер. В ее веселых глазах отображалась такая детская невинность и беззаботность, что ему хотелось смеяться. Только ей удается на всех фотографиях выглядеть невероятно обворожительной. Питер резко заблокировал экран, сжал телефон в руках и выдрал наушники из разъема совсем не страшась повредить хрупкую конструкцию.

Лучше бы он не смотрел.

Дурак.

Выскочил из вагона метро на ближайшей станции.

Питер любил студентов Мидтаунской школы науки и технологий за их своеобразную интровертность по отношению к окружающему миру. То есть за то, что они никогда не приносили с собой из дома увлечения, они приходили именно что учиться — ни больше, ни меньше. Конечно, были индивиды, которые приходили ради друзей. Конечно, были и те, кто, напротив, жили где угодно, но только не сегодняшним днём, хоть и утверждали обратное. Только, в Мидтауне этого не было заметно. Так к чему это все?

Школой овладела настоящая лихорадка. Плакаты с Человеком-пауком. Разговоры о Человеке-пауке. Восхищение Человеком-пауком. Везде! Гребанные символы с пауками, красно-синие узоры на шкафчиках, и даже никому не нужные утренние школьные новости посвятили Человеку-пауку. Казалось, у людей появился новый смысл жизни. Просто, если раньше большая часть студентов ходили угрюмо уткнувшись в гаджеты или книжки, то сейчас все оживлённо обсуждали то, что произошло в Озкорпе. Даже самые последние книжные черви не упустили возможности вступить в беседы.

Быть знаменитым, когда о тебе никто не знает сродни каторге. Питер не понимал в связи с чем такая оживленность. Он спасал людей и до этого происшествия, и что с того?

В любой другой ситуации, Питер бы даже обрадовался. Известность он получил давно, и поклонников было полно, только интересно все это ему не было. Люди благодарны — Питер счастлив. Однако, какая к черту разница? Вместо тысячи светящихся взглядов, ему достаточно всего одного.

— Как ты, Паркер? — спросил Флеш, вытесняя все мысли из головы Питера своим голосом.

Они встретились в коридоре по пути в кабинет испанского.

— Нормально, — попытался отмахнуться Питер, однако, его внимание привлекла футболка Флеша с изображением Человека-паука. — И ты туда же? — скептически поинтересовался.

— Он псих, но, черт, крутой. То, что он сделал... я многое слышал. Об его подвигах постоянно передают в СМИ. Просто, пока не увидишь в живую никогда не поверишь, — воодушевленно проговорил Флеш. — Тебе не нравится Человек-паук?

Питер неопределенно передёрнул плечами.

— Люди все равно продолжают страдать, — зачем-то сказал Питер.

— Да. Но, когда знаешь, что в городе есть супергерой жить становится… — Флеш задумался на мгновение, а после закончил: — Легче.

— Считаешь, он дарит надежду? — скривился в подобии улыбки Питер.

— Не просто надежду. Хорошо жить зная, что есть кто-то, кто может спасти наши гребанные задницы, — весело ответил Флеш.

О, да. Это было именно то, чего Питер так долго добивался — вера. Ему хотелось, чтобы в него верили. Однако, люди слишком долго к этому шли. Собственно, как и всегда и ко всему.

— Как думаешь, что им движет? — вопросил Флеш.

Питера передёрнуло, и он искренне надеялся, что Флеш этого не заметил. Последнего, походе, вообще не заботило туманное состояние собеседника, чему паучок был несказанно рад. И так. Что им движет? Однажды, дядя Бен сказал Питеру: «Если ты видишь, что можешь помочь человеку, твой нравственный долг сделать это», — философия Ричарда Паркера. Питер хорошо запомнил эти слова, потому что это было единственным, что парень сумел адекватно воспринять прежде, чем испортил момент семейного единения и сбежал из дома, ссылаясь на то, что политика отца распространяется на кого угодно, только не на родного сына. О, да. Питер все испортил. Все, что только смог. Он оценил весь лоск уже после того, как столкнулся со смертью лицом к лицу. Угрожала она не ему, но Питер мог поклясться, что видел ее отражение в глазах дяди Бена перед тем, как потерял последнего. Все это положило начало неисчерпаемому желанию бороться за жизни людей. Питер старался пронести политику своего отца сквозь время, не изменив в ней ни слова. Ему даже казалось, что ему это удается. До того момента, пока он не увидел все то же отражение ледяных очей смерти в глазах Блейк.

Вопрос так и повис в воздухе.

Это вина — вечный двигатель, однако, кто захочет возносить на пьедестал героя, который координируется ею.

— Не знаю, — буркнул в ответ Питер. — Ты сам-то как? Я слышал, ты был в том лифте, когда все случилось.

Флеш кивнул.

— Я тогда переосмыслил всю свою жизнь, — признался тот. — А ты где был?

Питер нашелся не сразу:

— Я решил воспользоваться лестницей.

— Умно, — кивнул Флеш. — Главное, что все остались живы.

— Точно, — отозвался Питер.

Все живы. Впрочем, это не одно и тоже с «все целы и невредимы».

Испанский проходит быстро, Питер даже немного отвлекся. Это был один из немногих предметов, которые он оставил для развития. В конце концов, знание языков никогда и никому не мешало.

На технологии Питер пытается разобраться с несколькими микросхемами, которые позаимствовал из костюма, который ему оставил мистер Старк. Ему хотелось самому со всем разобраться. Питер уже набросал для себя небольшой план, чтобы примерно понимать в каком направлении следует двигаться. Питер использовал микросхемы, чтобы воссоздать в своей голове понятия, которыми координировался инженер, работающий над костюмом для Паука. Ему почти это удалось. К концу занятия Питер уже знал, каких деталей ему не хватало, чтобы попробовать создать своих пауков-шпионов.

Это была своеобразная терапия, в которую Питер вогнал себя без возможности найти выход. Каждую секунду, он старался чем-то занять себя, какими-то сложными мыслями и задачами, чтобы не иметь возможности вернуться в прошедший день. Ему не хотелось возвращаться. Это было сродни самоубийству. Сложные алгоритмы, механические вспышки, спутавшиеся провода — все это на самом деле было просто отмазкой, позволяющей ему отрешиться от реальности. Тупая боль никуда не исчезла, она просто отступила на второй план.

Ещё Питер думал о том, что произошло между ним и Блейк. Конечно, последние дни он вел себя, как придурок, однако, что ещё он мог сделать, чтобы уберечь ее опасности? Особенно теперь, когда враг заподозрил, что Блейк знает истинное лицо Человека-паука. На самом деле, Питер искренне надеялся, что мистер Уайтрейн заберёт дочь в Лондон до того, как парень потеряет силу воли. Просто, Питеру тяжело теперь даже думать о Блейк, как о подруге. Все их совместные моменты, знакомство, ссоры и переживания всплыли в памяти парня и его переклинило. Он решил, что будет правильнее сохранить дружбу и забыть те поцелуи, и те чувства, которые они вызвали внутри парня, вопреки всему. Впрочем, Питер слишком часто давал себе обещания, которые сдержать не мог в силу своих возможностей. Если бы Блейк уехала, ему бы удалось остыть к ней, наверное, однако, все это было бы слишком тяжело. Питер хотел бы сохранить их дружбу, даже несмотря на то, что сам уже давно не видел в ней подругу, как бы сильно не старался. Просто, не может. И не сможет. Парень уже прочувствовал все то, что не должен был. Питер знал точно, что не сможет отпустить ее теперь. Плевать на все предрассудки. И даже то, что кроме своего глупого сердца отдать ей Питеру нечего, больше не сможет стать преградой. Питер найдет, обязательно найдет то, что сделает их стороны равными.

— Я уже сбился со счета, — признался Флеш, наблюдая, как Питер продолжает делать скручивания, словно на батарейках.

— Начни с меньшего числа, — сквозь выдох, ответил Паркер.

Поскольку умственной деятельностью на занятиях физической культуры, как правило, пренебрегают, Питер решил воспользоваться возможностью заметить тупую душевную боль, продолжающую тихо скулить где-то на задворках его души, на физическую. Получалось не очень, из-за налегающей усталости выставленные в сознании барьеры ослабевали и мысли о том, что все может плохо закончиться, штурмовали его мозг, как, должно быть, беспилотники бомбардируют намеченные цели ядерными боеголовками. Питер раздражённо выдохнул в ответ на разыгравшееся воображение и словил себя на мысли, что если так пойдет дело дальше, то подобные монологи приведут его на какой-нибудь захудалый реп-баттл. И все! Это будет конец! Всех пролитых, в теории, слез не хватит, чтобы оплакать возможное будущее парня, которое Питер, до всего произошедшего, начиная от укуса радиоактивного паука и заканчивая недавними событиями, планировал связать с наукой. Впрочем, этих же слез не хватит на избитый рэп. Питер, может, и любит что-то создавать, однако, это никак не тексты песен.

Забавно? На мгновение, Питер реально об этом задумался.

Черта с два! Парень встряхнул головой так сильно, словно хотел выбросить из нее все мысли.

Жаль, что это не так просто.

Питера преследовало чувство, будто весь его внутренний мир восстал против него. Это странное чувство. Оно не покидает его ни на секунду. Мысли не предшествовали его действиям, все было наоборот, они, будто отделились от него и таранили все его попытки привести себя в норму. Как ему сражаться, если внутри бушует ураган? Питер надеялся, что если загрузит себя чем-то не менее важным, то все придет в норму.

— Молодец, Паркер! — похвалил парня, проходящий мимо тренер.

Ещё несколько подъемов и скрипящая боль в мышцах заставила Питера устало откинуться на маты, футболка задралась, и сзади послышались недвусмысленные вздохи.

Питер закатил глаза.

— Теперь моя очередь, — намекнул Флеш.

Паркер поднялся на ноги, забирая у Томпсона чистое полотенце и воду, когда заметил Лиз, сидящую на трибуне вместе со своими подругами. Она неотрывно смотрела на него. Питер не мог до конца разобрать, что именно этот взгляд означал. Такой откровенный и пронзительный. Питер, наверное, должен был его разгадать, как истинный джентльмен, однако, совершенно этого не хотел и он, определенно, далеко не джентльмен. Ему казалось, он объяснился с ней ещё в вечер на кануне происшествия на Озкорпе. Слова были предельно ясны. Впрочем, на него смотрела не только Лиз.

Питеру захотелось взвыть. Почему, когда он был в ней заинтересован, она никак не проявляла себя? И вся женская половина школы, как бы, особым интересом к Паркеру не пылала. Что изменилось? Должно быть, все дело в той вечеринке у бассейна, в которую Питер, грубо говоря, вляпался по неосторожности. Он хотел оттолкнуть от себя Блейк. Хотел, чтобы она злилась на него. В идеале, возненавидела. Только, какой толк? Если Питер сам не в состоянии держаться от нее на расстоянии.

Именно на той вечеринке Питер поспешил расставить все точки между ним и Лиз, чтобы не возникло недосказанности, а вслед за этим и ложных надежд. Тогда, Питеру казалось, что если он не может быть с Блейк, то уже ни с кем не сможет. Не захочет. Конечно, возможно, он просто утрировал, и той связи между ним и Блейк на самом деле нет. Конечно, возможно, то удушающее чувство, тянущееся изнутри, обвивающее его горло, будто веревками, на самом деле не привязанность и не любовь, а погибель. И, конечно, возможно, что другой конец веревки связывает не Блейк. Последнюю мысль Питер моментально отсеял. Бред. Конечно, впереди ещё целая жизнь, и он обязательно встретит на своем пути много других интересных людей, с которыми захочет связать свою жизнь по-новому. Конечно, будет много новых знакомств и море новых чувств, возможно, даже более благородных, чем те, что сковали его мысли и движения сейчас. Конечно, это не любовь. Ведь любовь приходит с годами. Конечно, конечно, конечно! Жизнь любит сначала отнимать, а после возвращать, однако, Питер даже думать об этом не мог. Чувства спутанные, местами лишенные логического смысла, но это же чувства! В них и не должно быть логики! Это единственная в мире энергия, способная появляться из неоткуда и исчезать в никуда. Вот, во что Питер верил.

Парень был готов отпустить Блейк. Правда, был. Он пытался. Ему даже начинало казаться, что все получится. Ведь, всегда достаточно просто приложить усилия.

Просто, была одна проблема. Питеру вовсе не хотелось прикладывать усилия. И к черту то, что цель всегда оправдывает средства.

Только, теперь все изменилось. Питер разрывался изнутри на части. Одна часть его была рада тому, что Блейк никуда не уехала, а другая — сгорала от страха из-за того, что девушка пострадала, потому что он не смог выполнить свой нравственный долг. Впрочем, уже не важно, что по закону жанра, он не может быть Блейк. Это как сказка. Принцесса и нищий. Питеру не впервые идти вперёд, ломая стены.

***

Джереми: Где ты?

Сиера: В Бруклине.

Сиера: Я не смогу приехать.

Джереми: Какого черта? Тебя отстранили от дела?

Сиера: Нет. Меня выследили головорезы Кингсли.

Джереми: Нужна помощь?

Сиера: Справлюсь. Что с Блейк?

Джереми: Врачи не могут точно определить что это. Предварительно — яд.

Сиера: Слишком просто.

Сиера: Пришли мне результаты анализов, когда они будут. Нужно кое-что сравнить.

Джереми: Хорошо.

Сиера работала в SilverTwinkle три долгих месяца. Пыталась понять какого жить людям, которые не могут себя обеспечить всем необходимым, не выходя из дома. Ну, и еще потому, что использовать свои кредитные карточки находясь на миссии она не могла, а есть хотелось и жить на что-то нужно было. Это ночью Сиера могла бы играть в суперкрутую супер-агентессу с лучшими игрушками, а днем она обыкновенная девушка, нуждающаяся в деньгах и еде.

Сиера не считала работу официанткой позором. Наоборот. Ей казалось, что это отличная возможность сблизиться с миром, в котором она жила. А еще, отличный способ собрать нужную информацию.

Сиера сосредоточенно смотрела в экран ноутбука, то и дело хмурясь. Ей только что прислали три важных документа из Лондона. Слава прокурору! Дэмиену удалось достать отчёты с экспертиз проведенных больше года назад по одному нашумевшему делу, которое, собственно, и столкнуло агента Бладдерс и Родерика Кингсли. Это дело назвали «голубой лотос».

Выкинув из головы все депрессивные размышления, Сиера захлопнула крышку ноутбука и направилась к столику принять заказ клиента. Он приходил каждый четверг. Заказывал кофе и черничный пирог. Сиера успела запомнить его, потому что он сильно выделялся среди тех, кто обычно приходил в этот бар. Высокий, статный, широкоплечий. Не заметить, что он в отличной физической форме мог только слепой. И такой светлый. Дело даже не в цвете волос или глаз. Дело в его улыбке. И обычно он не замечал ее. Вернее, обычно его обслуживали другие официантки.

Он будто не отсюда вовсе. Не из этого мира. Это по ночам бар полон шумных студентов, напивающихся до беспамятства. Но днем? Обычно здесь тусуется парочка бездельников, кому некуда пойти, иногда кто-нибудь заходит на обед. Бургеры вполне приличные, всех устраивает.

— Что я могу вам предложить? – спросила она, остановившись у столика, склонив голову и уткнувшись в блокнот для заказов.

— Может быть, немного внимания?

Этот вопрос – произнесенный бархатным глубоким голосом – заставляет Сиеру оторвать взгляд от блокнота. И вот она смотрела в самые синие глаза, когда-либо виденные ею. Почему-то, ей показалось, что в них скопилась вселенская усталость, как обломки в глубинах океана. Его что-то терзало изнутри. И когда Сиера успела стать такой внимательной к клиентам?

— Хм, извините. Готовы сделать заказ? — она посылает ему неуверенную улыбку.

— Что Вы считаете самым важным в жизни? — внезапно, спросил он.

— Найти себя, — недолго подумав, ответила Сиера. Ей не впервые говорить с клиентами на глубокие философские темы.

Нахмурив лоб, парень поднимает меню и смотрит поверх него, его взгляд встречается с ее взглядом.

— А если я уже нашел себя?

Сиера качает головой.

— Тогда, не стали бы спрашивать, — девушка поджимает губы. — На самом деле это просто. Для начала, нужно задать себе один вопрос.

— И какой же? — он выглядит так, словно в этом мире уже ничего не может его удивить.

Сиера оглядывается по сторонам и убедившись, что никого повыше рангом рядом нет, отвечает:

— Кто Вы такой? — ее голос едва слышно.

Незнакомец улыбается, показывая ровные белые зубы. Красивый. Сиера бы даже сказала «запоминающийся»: классические черты лица, русые волосы, твердая челюсть, острые скулы, прямой нос.

— Я возьму Irish, — он указывает подбородком на обтрепанное меню, лежащее перед ним на столе.

— Хороший выбор. — Кивает Сиера. — Сейчас вернусь.

Девушка проскальзывает за барную стойку и скрывается за дверью на кухню.

Когда она возвращается к столику с приготовленным коктейлем, вместо незнакомца обнаруживает двадцатку долларов и записку: «Я просто парень из Бруклина. Спасибо за беседу. Кофе можете оставить себе». Более странного диалога чем этот ей вспомнить не удалось. Впрочем, это уже не имело никакого значения, когда Сиера спрятала двадцатку в кармане джинс.

От кого: Джереми Уайтрейн.

Тема: Глухая стена.

Кому: Сиера Бладдерс.

Документ.

Сиера снимала комнату в доме одной милой пожилой женщины. Комната не большая, с одной кроватью и платяным шкафом, но Сиере много не требовалось. Постоялица часто ворчливо подмечала, что было бы неплохо внести каплю уюта в свою комнату, на что Сиера смеясь, отвечала, что бабуля привыкнуть к ней не успеет, как она съедет. На самом деле, Сиера меняла своё место проживания несколько раз в два месяца.

В своей комнате единственное, что добавила — доску, на которой развешивала вырезки из газет и фотографии.

Сегодня она добавила несколько новых фотографий — Блейк.

Обычно Сиера быстро справлялась со своей работой. Она лучшая в своем отделе. Вернее, Сиера привыкла таковой себя считать. Не было причин сомневаться. А потом, этот «голубой лотос», перечеркнул ей всю жизнь.

Она сидела на полу, сбросив тяжёлые туфли на высоком каблуке, обхватив себя руками, и смотрела на доску.

Голубой лотос называется так не только потому, что основной компонент наркотика этот цветок, но и потому что при его употреблении на теле возникают характерные подкожные кровоизлияния. Голубой лотос — объединяющий фактор. То, что всегда указывало на Родерика Кингсли. Именно голубой лотос стал базой многомиллионного фонда модельера. Наркотик возник после того, как на Землю вторглись инопланетные формы жизни. Мстители устранили внешний фактор, угрожающий жизням людей, однако, остался ещё внутренний. Голубой лотос как раз один из этих внутренних факторов. Сиера не до конца разобралась с историей появления этого цветка, а после и наркотика, однако, практически разобралась с тем, как именно этот наркотик участвует в черном рынке.

Характерные кровоизлияния проявляются на всех фотографиях предыдущих жертв Родерика Кингсли. Среди них несколько людей из его охраны, парочка моделей, один бывший помощник и парень, который не имеет к нему никакого отношения. Видимо, оказался не в том месте, не в то время.

Сиера была уверена, что тот самый яд, который не могут определить врачи, на самом деле наркотик. Если это так, то вполне объяснима причина затруднительной идентификации голубого лотоса. Дело о новом наркотике, стремительно захватившем черный рынок, замели агенты из УБН, чтобы не вызвать панику среди гражданских.

Однако на теле Блейк не было никаких кровоизлияний. Вернее, были, но причиной их возникновений был точно не наркотик. Сиера не могла понять, в чем проблема? Если наркотик попал в ее организм, он обязательно должен себя проявить, без промедления. Что не так? Маленькая доза? Или Блейк нужна им ещё для чего-то?

Кей Джей: Я получил документ.

Кей Джей: Сколько можно повторять? Я патологоанатом, а не лечащий врач! Я работаю с трупами, понимаешь?

Сиера: Да, да.

Сиера: Так, что ты обнаружил?

Кей Джей:

Сиера:

Сиера: Ты единственный, кто работал с жертвами голубого лотоса. Это важно.

Кей Джей: Ладно. Может лучше на почту?

Сиера: Нет. Наши почты, как на ладони у начальства. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал лишнего.

Кей Джей: Ок. Анализы показывают, что в ее крови ничего нет. То, что врачи в той больнице обнаружили какой-то яд просто чудо. Лично я ничего там не увидел.

Сиера: Что это значит?

Кей Джей: Такое происходит, когда в крови присутствуют вещества с похожими свойствами. Они, как бы, блокируют голубой лотос и наркотик не может действовать в полную силу. Девочка бывшая наркоманка?

Сиера: Нет.

Сиера: Не знаю.

Кей Джей: Ок. Я понял. Короче, этот эффект в любом случае временный. Если голубой лотос попал в ее кровь, он проявит себя. Не сегодня, так завтра. И пока он не проявил себя, у врачей есть время предотвратить его распространение.

Сиера: Я в долгу перед тобой.

Кей Джей: Точно. Как всегда.

Сиера возмущённо закатила глаза и вернулась к тому, чтобы рассматривать фотографии на доске. Глупышка, Блейк. Неужели ты действительно думаешь, что пошла по ее стопам? Тебе ещё так много предстоит узнать. Сиера встряхнула головой.

Как бы там ни было, ей нужно сообщить новости Джереми.

***

Ручка противно скрипит, когда Питер плавным движением кисти оставляет роспись на бланке пропуска. Женщина, внимательно всмотревшись в лист, перевела взгляд на Питера и растянув тонкие губы в кривой улыбке сказала:

— Мистер Уайтрейн предупреждал о госте. Можете проходить.

Если бы кто-нибудь решился нарисовать Питера в краске проходящего дня, это наверняка был бы чёрно-белый арт с единственным цветным элементом — больно бьющимся сердцем в груди. Оно было бы ярко-красным, светящимся.

На самом деле день с момента пробуждения Питера от иллюзионной черной дымки депрессии, в которую он загнал себя собственноручно, обещал быть паскудным. И обещание своё выполнил. Питер чувствовал себя старой развалиной, потому что внутри все скрипело, норовило рассыпаться. Парень искренне не мог понять, когда он стал таким сентиментальным.

После занятий, Питер не стал забегать домой, даже отменил дополнительные занятия и пропустил собрание кружка по химии, чем скорее всего огорчил учителя по химии. Питер слышал краем уха, что им удалось получить первое место на Олимпиаде и в связи с этим ребята хотели отпраздновать победу. Это было настолько же здорово, насколько и не интересно. По крайней мере для Питера. Стоило только звонку прогреметь, уведомляя студентов об окончании последнего урока, парень подскочил и сразу направился в больницу самым коротким из всех известных ему путей. В больнице, не смотря на все удручающие сомнения, его пропустили без проблем, мистер Уайтрейн сдержал свое слово.

По коридору Питер не шел, а переваливался с ноги на ногу. Все дело было в страхе, который он испытывал. Питер безумно боялся, что придет и услышит что-нибудь ужасное. И это «ужасное» обязательно добьет его, в чем-чем, а в этом Питер не сомневался. Он боялся. Очень и очень сильно боялся. Этот страх был соизмерим с душевной болью, с которой он старательно боролся каждую секунду. И боль, и страх пытались сломить его. Надломить хотя бы кусочек, чтобы надежде было уже некуда возвращаться. Питер ненавидел страх, потому что из него невозможно сделать оружие. Страх способен только разрушать. И в данный момент этот страх крушил Питера, отбрасывая на Паучка свою гигантскую тень.

Парень всем сердцем ненавидел больницы. Всюду больные люди, запах лекарств и взгляды от которых бросало в дрожь. Взгляды людей, которые не готовы проститься с жизнью, но у них слишком мало времени, чтобы тратить его на сожаления. Взгляды людей, преисполненных борьбой и горечью одновременно. И больше всего на свете Питер не хотел увидеть подобное в глазах Блейк. Этого он боялся. Боялся, что в этот раз одному из них не удастся выбраться из пропасти, в которую их затолкала жизнь.

Поднявшись на нужный этаж, Питер подошёл к двери в палату и не успел дотронуться ручки, как та повернулась. Дверь открылась. Сработал чистый рефлекс, заставляющий парня сделать шаг назад, а после удивленно хлопая глазами уставиться на выходящего. Почему-то Питер тут же почувствовал себя так, словно на самом деле он не мог находиться на этаже для VIP-клиентов. Глупое чувство. Особенно, если учесть, что его пропустили без лишней суеты, тихо и спокойно, без лишних вопросов, не прося ничего оставить в залог. Тогда Питер впервые четко осознал силу правильных связей. Из палаты вышел врач с каким-то странным, рассеянным выражением на лице. У Питера сердце пропустило удар, ему показалось, словно земля вновь уходит у него из-под ног. Вряд ли врач, выходящий с таким лицом из палаты своего пациента может сообщить благие вести. Питера моментально охватило беспокойство. Паучье чутье привычно затрещало в его мыслях недобрым предчувствием. Питер откашлялся, желая привлечь внимание блюстителя медицины, однако, заметив, что непрозрачный намек на мужчину не подействовал, молниеносно преградил тому путь рукой, уперевшись о дверной косяк. Все сомнения, как рукой сняло. Даже если бы его не пропустили, он бы нашел способ пробраться. Кто он? А кто они?

— Добрый день, — парень опустил глаза на бейдж прикрепленный к карману халата мужчины, чтобы прочитать его имя: — доктор Коннерс! Как Блейк?

Врач кивнул в знак приветствия, но так ничего не произнес. Поправил очки не переносице и жестом руки попросил парня отступить. Питера передёрнуло, сердце пропустило второй удар, но парень все же отошел, чувствуя укол недовольства, словно его только что заставили сдать позиции, а ведь это не битва. Хотя, ощущения были именно что такими, словно этот момент часть битвы. И продолжение этой битвы не за горами. Белой тенью мистер Коннерс направился вдоль коридора к лестнице. Питер нахмурился, проводил мужчину нечитаемым взглядом и чуть помедлив, наконец, зашёл в палату. Однако предчувствие не покидало его, оно зудело изнутри, обосновав свой крошечный лагерь у оголённых нервов. Укол ледяного предчувствия, за уколом, приводили Питера в немыслимое раздражение, если это чувство, прожигающее изнутри, можно было так назвать. Что-то не так. Все внутри Питера сжималось, как в стальных тисках, желудок скрутило в тугой узел, и звон, стоящий в ушах, — все это в совокупности подкрепляло растущее беспокойство. Парень чувствовал, что должен проверить Блейк. Сейчас же! Мысленно Паркер тут же одернул себя, вряд ли его так просто пропустят к ней.

В палате, к его огромному удивлению, помимо главы охраны Уайтрейнов, никого не было. Мистер Уилсон, который до момента появления парня читал книгу, поприветствовал того кивком.

— Привет, Питер!

Паркер кивнул. Еще при первой встрече, Питер непроизвольно сравнил Крейда с Хэппи. Бывший спецназовец и бывший боксер. Только, Хэппи вредный, а Уилсон может быть забавным. Питер узнал этот интересный факт, когда Крейд по просьбе работодателя подвез парня до дома. Оказалось, что грозный глава охраны дома Уайтрейнов только на вид, а в остальном довольно интересный человек.

— А к Блейк можно? — поинтересовался Паркер.

Крейд отвлекся от книги и окинул Питера изучающим взглядом.

— Мистер Уайтрейн... — тут Питер уже приготовился возмущенно закатить глаза, но к его удивлению, мужчина сказал: — Запретов не оставлял.

Питер воспринял ответ за разрешение.

— Спасибо! — обрадованно выпалил Питер и швырнув рюкзак на диван подле мужчины, рванулся к двери.

Внутренняя палата располагала всеми удобствами начиная от диванов, столиков, мини-бара и заканчивая большущим телевизором на полстены. Питер осмотрел комнату бегло, все его внимание было нацелено на Блейк, которая лежала на медицинской кровати также неподвижно, как и днем ранее. Парень сглотнул, ощутив, как у него вдруг подогнулись ноги, стали какими-то ватными. Ему казалось, что он уже начинал тихонько справляться со своими чувствами, однако, тут же столкнулся с волной новых всепоглощающих эмоций. Питер подошел ближе к кровати, обогнул изголовье и остановился, ощутив, как его взор обволакивает слеза. У нее бледная кожа, местами испещренная темными, наливными синяками, щеки впалые, и множество ссадин. Девушка таяла на глазах, как снега тают в преддверии весны. Дыхание ее было частым, но поверхностным, словно кислород скапливался в ее груди, однако, не мог разойтись. Кислородную маску сняли, должно быть, ей лучше? Странное чувство растеклось внутри Питера, подобно обжигающей лаве. Вернулась злость, на которой Питер постарался сосредоточиться, чтобы облепить ее всеми прочими, мешающими трезво мыслить, чувствами, как круглый магнит кусочками железа. Теперь парень отлично понимал, что чувствовали тетя Мэй и Блейк каждый раз при виде него после очередной схватки, когда его лицо превращали в кашу.

Она будто стеклянная. Стоит чуть больше надавить, и девушка рассыпется на тысячу мелких осколков. И всё-таки когда Паркер начал мыслить так сентиментально?

Питер осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее руке и замер, обнаружив кое-что еще: на локтевом сгибе, словно сине-фиолетовый цветок, распускался густой синяк. На второй руке оказался такой же.

Питер не успел озвучить возникший вопрос, когда послышался треск.

Внезапно девушку затрясло, так отчаянно затрясло, словно она была в лихорадке. Только, кожа холодная, словно изнутри выложена из кусочков льда. Аппараты затрещали, словно сошли с ума. Блейк задыхалась, открывая рот, она не могла втянуть в себя воздуха. Питер отмер, сорвался с места и вылетел из палаты в коридор, будто что-то протащило его за руку. Сначала, парень хотел притащить первого попавшегося на пути медика, когда вдруг осознал, что нужен один единственный. Нет, не осознал. Ему будто кто-то подсказал. И это двоякое чувство преследовало его, будто бы кто-то находился рядом с ним.

Паранойя. После того, как все закончится, Питер обязательно возьмёт себе отпуск. Иначе такими темпами его добьет расщепление личности, а то и хуже.

В поисках мистера Коннерса парень поднялся на этаж выше, и снова это чувство, его будто кто-то вел за руку. Питер сильно встряхнул головой. Ему следует прекратить так реагировать на паучье чутье. Скорее всего, он становится сильнее.

Нужный кабинет он нашел практически в самом конце злосчастного коридора. Там было ещё пару кабинетов и лестница, ведущая на выход из здания, однако, к счастью парня, проверять ни то, ни другое ему не пришлось. Кабинет доктора Коннерса оказался закрытым. Питер дёргал за ручку несколько раз, настойчиво стучался, однако, с другой стороны двери доносилась лишь тишина. Питер пожалел о том, что в его способности не входит супер-слух.

Он уже собирался уходить, когда вернулось знакомое недоброе предчувствие.

Питер отошёл на несколько шагов от двери, повертел головой в разные стороны. Несколько тонких силуэтов, обрамлённых лучами солнца из высокого витража, показались в начале коридора. Питер не сразу разглядел в них медсестер. Последние активно что-то обсуждали, а при виде Питера замолчали и мило улыбаясь, прошли мимо. Медсестры ещё долго оглядывались и хихикали, однако, парня мало это волновало. Он тщательно взвешивал в голове все возможные варианты того, как ему следовало поступить с разных точек зрения.

Ещё один взгляд вскользь на дверь. Мимо торопливо прошли какие-то люди, но Питер уже мысленно обдумывал, как будет оправдываться, если чутье вынудит его сделать что-нибудь такое, о чем позже он может пожалеть. Парень привалился спиной к стене и тяжело выдохнул, провел рукой по волосам.

Питер вспомнил Блейк и то, как девушка отчаянно боролась за жизнь.

К черту!

Хватило одного удара ноги. Благо, дверь не слетает с петель, лишь громко бьётся о стену. Кабинет пустой, но странное чувство не покидает парня ни на секунду. Что-то подсказывает ему, что он должен быть здесь именно сейчас.

— Мистер Коннерс? — Питер осмотрел кабинет, но ничего не обычного не обнаружил.

Обычно, паучье чутье никогда не подводило парня. Показалось? Питеру верилось в это с трудом. Должно быть, сказывается бессонница. Ему просто нужно отдохнуть.

Питер задержался на выходе, ещё раз осмотрел кабинет: стол, заваленный бумагами, стоящий в самом центре кабинета, перед ним широкий диван и аккуратный столик для чаепития, ещё были телевизор и дверь за придвинутым к главному столу креслом, зачем-то закрытая на замок. Внезапно, послышалась какая-то возня, а после характерный звук удара о что-то твердое. Где-то близко. Парень ещё раз посмотрел на дверь за креслом и нахмурился. Вряд ли ее бы заперли на замок, будь там что-то маловажное. Питер преодолел расстояние в несколько широких шагов.

— Эй! — парень стукнул ладонью по двери. — Держитесь! Сейчас я Вас вытащу!

На двери висел ржавый замок, Питер подёргал его, покрутил в руках, рассматривая. Он мог бы попытаться разломить его руками, но тут же передумал. Под столом нашелся огнетушитель. Ржавый замок сначала не поддавался, а потом дверь открылась. В каморке сидел мистер Коннерс связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту.

Питер внимательно осмотрел мужчину. Не было ни ссадин, ни синяков, даже очки оказались целыми, предусмотрительно спрятанные в кармане халата. Доктор сузил глаза, видимо, попытался рассмотреть парня и судя по безнадежному вздоху и вскоре опущенному рассеянному взгляду, ему это не удалось. Питер не мог понять. Как доктор Коннерс мог оказаться запертым? Ведь прошло не больше десяти минут с момента их последней встречи.

Мужчина лишь едва слышно замычал и попытался освободиться, однако, только сильно ударился головой о стену.

— Подождите секунду, я развяжу веревки.

Доктор Коннерс кивнул. Питер опустился на согнутых коленях возле доктора, развязал узлы и освободил руки и ноги пленника. От кляпа доктор избавился самостоятельно.

— Какой-то ужас! — выпалил мужчина, одевая очки. — Первый день на работе. Никакого уважения!

Питер удивлённо вскинул брови.

— Первый день? — не понял парень.

Тогда, кто был тем доктором, который взялся за лечение Блейк? Питер нервно провел рукой по волосам и вновь непонимающе уставился на мистера Коннерса.

— Ну да. Я только сегодня вышел из отпуска, — запоздало пояснил доктор, а после его глаза округлились и лицо заметно вытянулось: — Сзади!

Питер действовал машинально, полагаясь на чутье, которое, будто набралось новых сил. Развернувшись, он успел перехватить мощный удар металлической руки. Взгляд скользнул по серебристой поверхности металла и остановился, когда наткнулся на разъяренный взгляд представшего перед парнем доктора Коннерса. Только, этот был на две головы выше и явно сильнее того Коннерса, которого парень обнаружил запертым в каморке. Питер неверяще оглянулся на спасенного пленника. Последний вжался спиной в стену и округлившимися от страха глазами рассматривал двойника. Питер молниеносно среагировал, стоило нападавшему мужчине надавить на вовремя выставленный парнем блок. Вытянув свободную руку, Паркер ловко сложил необходимую комбинацию пальцами, заставляя паутину выпрыснуться из паутинометов в лицо лжедоктора. Рывком, Питер потянул паутину на себя и что-то со скрежетом сорвалось с лица нападавшего, метая искры в разные стороны. Мужчина завопил, хватаясь за лицо обеими руками и падая на колени.

Питер воспользовался возможностью, чтобы вывести настоящего доктора из кабинета.

— Мне нужно, чтобы Вы кое-что сделали, доктор, — обратился к тому парень, когда они остановились у лестницы. — На этаже для VIP-клиентов, в палате номер девять, лежит девушка. Ей нужна Ваша помощь. А я позабочусь об остальном, хорошо?

На лице доктора возникло недоумение. Питер уже приготовился повторить, только уже с запинками, четко выделяя каждое слово, когда мужчина внезапно пришел в себя. Его взгляд прояснился, вернулось понимание. Страх отошел на второй план. Видимо, издержки профессии. Питер ощутил облегчение, когда доктор Коннерс кивнул:

— Рад служить стране! — внезапно ответил врач, приложив руку к головному убору.

Питер на мгновение обомлел. Его приняли за солдата или стресс помутил рассудок врача? Парень проследил взглядом за быстро ретирующимся по лестнице доктором, а после рванулся обратно к кабинету.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒