ИГРА В ДЕТСТВО 4 страница

Володя восторженно:

– Какой ты у нас умный, Лёнчик. Это ж так просто. А вон там, наверху, об этом никак не додумаются.

Лёнчик:

– А там что, не люди? Что умнее нас с вами? И будут называть их, тех, кто вернул деньги в Россию, не презрительно и с ненавистью «олигархами», а уважительно и почтительно «Это ж наши родные олигархи–меценаты, порядочнейшие из людей. Без мигалок и спецномеров ездят. Одно любованье! »

В квартире мигает свет и на мгновенье гаснет. Потом снова включается.

Саша:

– Это веерное включение электроэнергии идёт.

Володя:

– Это не только у нас. Это по всей стране идёт.

Инна:

– А что если какой-нибудь там Чубайс, руководитель РАО ЕЭС, под шумок веерных этих отключений по стране, к которым все уже привыкли, отключит в один прекрасный день все оборонные стратегические объекты страны?

Галя всплёскивает руками:

– А что, если по ним, по этим объектам, в это время кто-нибудь нанесёт точечные удары? Какой ужас!

Галя пугается:

– Слушайте, а вдруг меня сейчас враги подслушивают? И узнают, как с нами можно быстро расправиться. В один миг.

Саша:

– А они, там за бугром, об этом не знают. Непременно ждут, что Галя скажет, чтоб её подслушать.

Тоня:

– Надо бы и нашим военным подсказать, чтоб их врасплох не застали.

Володя:

– Там тоже не дураки сидят. Они всё знают. Не боись. Можешь кушать спокойно. Ещё раз что-нибудь такое отключат… И терпение кончится. И отключалы своё схлопочут. Не век же им над людьми измываться? А то прямо ужас сплошной.

Лёня:

– Почему ужас? Это даже хорошо. Если стратегически наши объекты обесточат, а потом разбомбят – это даже хорошо! Тогда потребителей энергии в России станет го–ораздо меньше, соответственно и расход электроэнергии, а страна, значит, станет наша ещё богаче, чем сейчас.

Все хохочут, а Юра говорит Лёне:

– Всё же какой ты умный.

Лёня:

– А я знаю, как решить и этот вопрос. Глубоко Вы оторваны от народа. Можно сказать, на всю катушку оторваны. Я не в своих делах – профессионал. Это ж элементарно, Ватсон. ЖКХ, ТСЖ выставляет фиктивный счёт за электроэнергию, допустим, какой-нибудь области, району или заводу, дому. Если счета завышены – расстрелять!

Тоня:

– Ой! Расстрелять?

Лёнчик:

– Расстрелять. Не по-настоящему, конечно. Не полностью. Это я так, фигурально, выражаясь. Дать лет пять-семь или пожизненное казнокрадам и ворам. Условно.

Тоня:

–За такие преступления и воровство в миллионы рублей условно?

Ленчик:

–Да, маловато. Лет пятнадцать-двадцать. Или пожизненное. Сурово, но справедливо. Условно, конечно. А то преступники не успеют попользоваться ворованным.

Саша отвлекся и прослушал:

– Зачем условно расстреливать? Отправить, скажем, на трудовые работы. На организацию свалок, на мусоросжигательную станцию чернорабочим. Для примера. Лёнчик! Если ты когда-нибудь попадёшь в казённый дом, я имею в виду в Белый дом. А это случится непременно, то тогда возьми и меня с собой. Я тебя там от неврозов лечить буду.

– Возьму непременно. Я ж не какой-то там… Я переводчиком на электростанции «Мариэль» работал на Кубе. Знаю, как в Думе работать! Особого ума не надо. За тебя все равно на кнопку нажмут. А почему бы и мне не поработать и в Правительстве? Вот мне один тракторист из деревни Авоськино рассказывал. Гулял он как–то по Москве и забрёл, зашёл, случайно так, в Белый дом. Смотрит, а там такие же люди, как мы с вами, с бумажками, со справками расхаживают. Он думал, что там какие-то гиганты мысли, а у них тоже, как и у нас две руки, голова, мозги и прочее. Точь – в – точь, как у нормальных людей. Как мы с вами. Он этому очень подивился. Почему там не могут так распорядиться, чтобы всё хорошее исполнялось, а плохое запрещалось. Секс, насилие по телевизору. Наркотики, пьянство в школах. Проституция – на улицах. Преступность и коррупция – в стране. Так почему бы мне там не работать. Я бы порядок быстро навёл.

Володя:

– Друзья, давайте сменим тему. Я вот недавно книгу интересную прочёл одного историка «Россия, которой не было» называется. Так он в ней, опираясь на неопровержимые исторические факты, доказывает, что не было у нас в Советском Союзе, вернее казать, на Руси никакого татаро-монгольского ига, а была просто междоусобная борьба русских князей…

Лёнчик:

– Да пошли они…. Россия была, есть и всегда будет единой и неделимой. Давайте лучше выпьем за её горемычную. Слушайте, а давайте будем за Россию бороться. Создадим вместе партию!

– Володя:

Партия единства и дружбы народа и знати! Гениально! Но я сначала предлагаю поднять бокал за одного очень хорошего человека. Он простой, деловой, весёлый…

Евгений Степанович Инне:

– За меня, видать, хочет выпить… Молодец!

Володя:

– …обходительный, умный, скромный…

Евгений Степанович ерзает на стуле в нетерпенье:

– Сейчас, вот сейчас обо мне скажет…

Володя:

– …честный, порядочный. Так выпьем же за меня!

Евгений Степанович понимает телом и духом, пьёт со всеми, хотя и с разочарованным видом.

Саша:

– Оригинально сказано. Оригинально!

Юра:

– Хороший тост. Простой, но со вкусом! За Володьку!

Лёнчик наливает себе водку в фужер.

Галя:

– Остановите вы его. Он только пьёт и пьёт. И ничего не ест. Володя, поухаживай за ним, а то его в Белый дом не возьмут. Лёнчик! Бери пример с Саши. Смотри, как он наворачивает за обе щеки.

Володя кладёт закуску на тарелку пьяному Лёнчику:

– Ешь, Лёня. Чтоб всё это съел. Или больше не нальём.

Лёня:

– Тогда… Ем!

Тоня встаёт, подходит к своему мужу, яростно уплетающему кушанья и ласково гладит его по головке:

– Ты что из голодного края приехал? Оставь что-нибудь и хозяевам на завтра. Не все мужики любители выпить. Многие любят ещё и хорошенько пожрать. Ребята! Кончайте обжираловку. Давайте включим музыку, потанцуем. Надо и протрястись немножко.

Володя включает магнитофон. Звучит песня «Ностальгия в январе». Отодвигаются в сторону стол, диван, кресла, скамейка. Евгений Степанович приглашает Галю танцевать, подавая ей руку:

– Разрешите. У меня, правда, астма. Мне врачи рекомендовали побольше двигаться и поменьше дышать.

Сосед с Галей выдают буги–вуги и рок–н–ролл 60 годов. Евгений Степанович в танце сбрасывает пиджак, распускает галстук, танцует профессионально. Все в восхищении смотрят на танцующих. Хлопают. Поддерживают возгласами. Тоня с Юрой танцуют медленно. Закончив танец, Евгений Степанович галантно провожает под локоток Галю к креслу и начинает персонально прощаться со всеми.

Инне целует руку:

– Спасибо за угощение.

Евгений Степанович остальным:

– Рад был со всеми Вами познакомиться. Заходите теперь вы ко мне. Но мне пора. Ещё в магазин надо. Ухожу по-английски: не прощаясь. До свидания всем и спасибо. От всей души. Не буду, вам, молодёжи больше мешать.

Володя ему:

– Ну, какой же вы старик. Вы такой молодой, задорный, Евгений Степанович. Кто лучше вас так станцует. Никто! Оставайтесь. Мы так вам рады.

– Нет, нет. Не могу. Дела. Ухожу, обратите внимание, не прощаясь: по-английски.

Инна:

– Но вы же со всеми персонально за руку прощаетесь.

– Нет. Я сказал всем: «До свидания», а не «Прощайте». Значит: не прощаюсь. И ухожу по-английски. Так принято.

Сосед машет всем ещё раз рукой и провожаемый Инной и Володей довольный уходит. Инна с Володей идут в гостиную.

Инна:

– Странный этот Евгений Степанович…

Володя:

– Все мы странные. С какой стороны только посмотреть.

Володя гостям:

– Я полагаю, наши дамы не обидятся, если мы пойдём на кухню, покурим.

Инна:

– Так вы же все вроде и не курите?..

Лёнчик:

– Мы так, для вида, символически. Курить – всем вредить. Поболтаем на мужские темы: о самолётах, о вертолётах…

Инна машет рукой одобряюще, другие женщины тоже кивают головами. Тоня в хельге рассматривает посуду.

Володя:

– Мужчины! За мной! Шеренгой! По одному. Ша–агом! Марш. А для тебя, родная, есть почта полевая, вставай труба зовёт, на кухню вперёд!

– Мужчины выходят из гостиной. Женщины остаются одни. Тоня перебирает посуду в хельге. Галя прохаживается по комнате. Инна садится на своё место.

Тоня Инне:

– Инна, как ты здорово выглядишь. Правда, правда…

Инна Тоне:

– Спасибо. Ты тоже в порядке.

Галя присаживается на диван рядом с Инной, пересевшей тоже на диван и попивающей воду.

Инна Гале:

– А что это, Галя, у тебя такое ожерелье интересное. Это, конечно, натуральный жемчуг? Я сразу обратила внимание. К тебе очень идёт. Сразу видно, дорогая, неординарная вещь.

– Натуральный! Муж подарил. Провёл крупнейшую ревизию и на премию мне купил. В комиссионном. Реликтовая вещь. Правнучатый племянник Матильды Кшесинской, ну любовницы КИКИ, царя Николая II, балерины известной, отдал это ожерелье в комиссионку, а я сразу же и выкупила. Просто подфартило. Что я вовремя оказалась в нужный момент, в нужном месте.

– Дай-ка посмотреть.

Галя снимает ожерелье и даёт его Инне:

– Чёрный жемчуг! Самый крупный, какой только бывает.

Инна, делая вид, что верит:

– Это вещь! Сделано на века. Раз не тускнеет, значит настоящий.

– А у тебя платье просто классное. Ты в нём как девочка.

– Муж из Испании привёз. Оно недорогое. Долларов триста, не больше. Но сейчас такие очень модны в Европе.

Тоня:

– Очень. Очень даже неплохое платьице.

Инна:

– Как девочки мы живём-то?

Галя:

– Похвастаться особенно нечем. Юра со своими предыдущими жёнами и детьми разбирается. Кому-то ещё помогать надо. Я на двух работах верчусь как белка в колесе. Тебе, Инн, хорошо. У тебя муж дипломат. А мой, так, балаболка.

Инна:

– Это только так со стороны кажется: хорошо. Во-первых, дипломаты сейчас очень мало получают.

Галя:

– А загранкомандировки?

Инна:

– Длительные в будущем - это далеко не факт. Да и краткосрочные тоже редки. Что ты! За них такая резня идёт. Кошмар! Интриги, подставки, сплетни. Не захочешь ни в какую командировку. Ты думаешь на Смоленской не люди работают? Те же проблемы, что и везде. А старые запасы… тают, тают и ещё раз тают. Дочка моя, младшая, знаете с та–акими запросами. Ей всё самое модное подавай. А командировки… Они сегодня есть, а завтра их может и вовсе не быть. Я тоже ведь пашу как папа Карло. И на работе. И домой работу беру: печатаю на компьютере.

Тоня Гале:

– А как у тебя работа? Тебе нравится?

– Если б на неё не ходить, то лучше моей работы не найти.

Инна Гале:

– Галь. Какая у тебя кожа хорошая. Ни одной морщинки. Хотя вот здесь одна есть. Как тебе это удаётся, так себя, так свою кожу омолаживать?

– Это крем «Нивеа». Наша фирма выпускает по лицензии. Очень хорошо сохраняет и предохраняет кожу от первых мужчин.

Инна смеётся:

– А от вторых?

Галя, не понимая, в чём дело:

– Что от вторых?

Тоня Гале:

– Ты сказала, что этот крем «Нивеа» хорошо предохраняет от первых мужчин. А Инна тебя спрашивает: «А от вторых мужчин он тоже предохраняет? »

Галя в растерянности:

– Не от мужчин… а от морщин. Это я оговорилась, запьянела уже немного. От мужчин разве какой крем защитит. Нет такого крема…

Женщины все смеются.

Галя Инне:

– А дочки-то твои где?

Инна:

– Старшая замужем. У мужа. А младшая после дискотеки у матери сегодня ночует. Они у меня ничего. И старшая, и младшая. Но иногда не знаешь, что от них ждать. В прошлом году говорит мне как-то младшая: «Мама, я беременна». Я ей отвечаю: «Сегодня первое апреля. Не проведёшь! » А она мне так, с надрывом, со слезами на глазах, истерично: «Ну при чём здесь первое апреля. Я беременна». Я в панике, вы понимаете: «Что? Ты с ума сошла? От кого? » А она мне радостно, смеясь: «С первым апреля, мамочка. » В общем не соскучишься.

Тоня:

– Это точно. А слышали, в Кирсановке за этот год уже пятая дача сгорела.

Галя:

– Горят как свечки. Вот и ремонтируй их. Вкладывай деньги.

Тоня:

– А я и не строю ничего. И не чиню. Жду всё, когда порядок установится. Только овощи сажаем. И фрукты собираем по осени. Малины у нас – пропасть. А я её не могу есть: изжога. Зато ежевику обожаю.

Инна:

– А я вообще хочу вместо сгнившего забора кустарник посадить. Штакетник дорогой такой. И сетка не дешёвая, а ведь ещё и столбы нужны. А длина всего забора метров сто. Никаких денег не хватит. А кустарник, так, водораздел обозначить. Ладно, девочки, давайте за нас выпьем. Чтоб проблем поменьше было. За нас! Поехали!

Галя и Тоня хором:

– Поехали!

Галя и Тоня хором:

– Хо–ро–шо проехались!

Галя:

– Что-то наши охломоны на кухне пропали. Пойду я их шугану.

Галя встаёт и на ходу кричит:

– Мальчики! Вы совсем забыли своих девочек. Мы танцевать хотим.

Инна:

– Пьют, наверное.

Галя:

– Пойду пресеку. Ещё домой не ближний путь.

Инна:

– А такси?

Галя:

– Ещё чего! Откуда такие деньги? Ничего, своими ножками дотопает.

Инна:

– Кто?

Галя:

– Юрка. Кто же ещё?

Инна:

–А ты?

Галя:

– И я, конечно, тоже своими…

Галя направляется на кухню. Инна продолжает беседовать с Тоней.

– На кухне стоят и беседуют мужчины. Вовчик и Лёнчик гасят уже свои сигареты.

Лёнчик:

– Ну вот, отдохнём слегка от наших дражайших половин.

Саша Лёне:

– Ты от своей, кажется, давно уже отдыхаешь.

Лёнчик Саше:

– Ну-ка, посторонись. У нас здесь кое-что в холодильнике было. Вот и бутылочка и закусон.

Он достаёт из холодильника обрезки колбасы, ветчины, буженины на тарелочке и уже початую бутылку «Черноголовки».

Юра:

– Рюмок нет.

Лёнчик:

– И не надо. Вот чашечки имеются. Доставай, хозяин, а то я бутылкой занят. Пока женщин нет. Устаю я от женского общества. Не знаю, как вы, а я, ну, очень устаю. Очень! Я устал от женщин, кажется, навсегда. За тебя, Вовчик! И всё такое.

Лёнчик опрокидывает в себя чашку с водкой. И роняет из другой руки кусок колбасы на пол. Володя силится его поднять, но Лёнчик его останавливает:

– Оставь ты его. Пусть себе лежит. Целее будет. Потом как-нибудь доедим.

Володя всё же нагибается за куском колбасы:

– Ты, старик, не прав.

Юра приятелям, беря пальцами щепотку капусты:

– Что значит «не прав». Он в корне неправ. Женщинами никогда нельзя пресытится. Они, пони–маешь, как воздух, как вода, как хлеб, как водка, если хочешь. То, без чего не проживёшь! А ласка, а секс? Я об этом уж и не говорю…

– Как без секса? Без секса-это уж вовсе не жизнь. Ты, Лёня, знаешь, что такое эротика, а секс знаешь, что это такое?

Лёня:

– Уж почти не помню. Где-то читал, что-то видел в кино. Секс, кажется, это то, что относится к половой жизни.

Юра:

– Если ты не помнишь, когда у тебя была женщина-это уже не склероз. Есть такие мужчины, которые своим долгом считают женщин любить. Чем больших осчастливит, тем лучше. Я один из них. Чем и горжусь. Ладно, поехали! За наше совместное детство! За дружбу!

Мужчины чокаются и выпивают уже пошатываясь.

Саша:

– Ещё когда мы там за столом сидели, у меня мысль возникла.

Лёня Саше:

– Какая у тебя мысль могла там возникнуть, когда ты только и делал там, что жрал самым наглым образом. У тебя, что дома и хлеба нет, что ты так на хлеб набросился. Давай, валяй, ты наш главный безмозглый центр!

Саша:

– Я Вам как психиатр скажу, Вы все психи и неврастеники… один я вокруг Вас нормальный! Дай же нормальному психиатру слово сказать! А в гостях и хлеб вкуснее… Вкусно, поэтому и ем. Когда я ем, я глух и ем. Но ещё я и думал. И вот что я придумал, психи и неврастеники, мои родные! Когда нам с вами было по 10, 12, а кое-кому даже и 13 лет, как хорошо мы бывало проводили время вместе на даче. Без политики, без женщин, без работы. Одни сплошные развлечения. Вытворяли всё, что хотели…. Но сначала тост.

Володя Саше:

– Ну-ну, давай, развивай мысль. Может ты и в самом деле не зря меня объедал.

Саша Володе:

– Сейчас увидишь, что не зря. Вот бы нам снова всем собраться и оттянуться. Вспомнить…, так сказать.

Володя:

– Отцы! А это отличная идея. Санёк, можешь ещё идти к столу полопать. Заслужил. Ребята, нам надо всем эффективно оттянуться. Весело, как в детстве. Давайте вспомним вместе то время. Проживём его ещё разочек.

Юра:

– Это как?

Володя:

– А очень просто. Мы отправляем своих жён с детьми куда-нибудь подальше.

Лёнчик в восторге:

– Да, да. Именно подальше! И как можно дальше! Их всех! Сложимся, кому денег на отдых не хватит. Поможем друг другу, – Он достаёт из кармана мятые десять рублей и снова прячет их в карман. Достаёт из другого кармана мелочь и звенит её перед ухом, зажав в пригоршню, – Пусть женщины от нас отдохнут. А мы от них. Реже видишь, меньше бьёшь! Вернее, меньше видишь, больше любишь!

Володя Лёнчику:

– Откуда ты это знаешь, философ?

Володя:

– Тогда в июле–августе…

Володя достаёт из нагрудного кармана календарик:

– Так. Вот с первого августа. Понедельник.

Лёнчик поёт:

– Понедельник – день веселья. Песни слышатся кру–угом…

Володя Лёнчику показывает кулак:

– Тихо ты! Значит так. Отправляем своих жён, а сами… едем на дачу.

Юра горестно:

– А меня моя жена не отпустит. Ни за что. И сама никуда не поедет. Я это твёрдо знаю.

Володя уже довольно пьяненький:

– А ты езжай в командировку. Якобы…. И вообще. Что-нибудь придумаем. Ещё времени впереди много. В обрез. Решим. Соберёмся у кого-нибудь на даче. Хотя бы у меня. На недельку.

Лёнчик садится за стол, обхватывая голову руками, готовый заснуть:

– Мешай дело с бездельем, переживёшь век с весельем.

Володя:

Хотите отпуск берите, хотите бюллетень там какой, отгулы за прогулы… Но чтоб часиков в 10-11 первого августа у меня на даче все как штык! Как миленькие!

Лёнчик мечтательно:

– Шалаш построим. И будем в нём жить–поживать и добра наживать.

Юра:

– Смотреть на звёзды… Лепота! И дышать только озоном. Как мне надоело ползать мокрой мокрицей под железным каблуком моей супруги. О–ох, как надоело.

Саша:

– А у меня мама будет жить на даче. Всё лето. Она никуда не уедет. Это точно…

Володя:

– Ну и бог с ней! Ты ей говоришь, что едешь в Москву, к своей толпе пациентов. Берёшь кейс и… к нам, ко мне. Как на работу. А потом от нас, к ней, как с работы. И всё!

Саша:

– Замётано. По рукам. В июле созваниваемся. Уточняем детали. Договорились?

Володя, Саша и Юра бьют друг друга по ладоням. Лёнчик пьяно подставляет свою ладонь. И по ней бьют руками все остальные.

Юра:

– Договорится-то договорились, но вот один философ, Пифагор или Перкофен, не помню, сказал, что нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Вов, кто это сказал?

Володя парирует:

– Я уже не так молод, чтобы знать всё!

Лёнчик пробуждаясь:

– Это Гераклит сказал. А мы, мы попробуем это опровергнуть. Мало ли что там какой-то Гераклит ляпнул. Почему надо принимать всё ап–ап–априори. Как аксиому? Как домну? Как догму?

Лёнчик, хватаясь за бутылку:

– Наливаю за претворение наших корыстных планов

Володя, отбирая у него силой бутылку:

– Он много пил, но пьяницей не был.

Лёнчик, пьяно раскачиваясь:

– А помнишь, Черчиль говорил: «Я всегда помню, что взял от алкоголя больше, чем он забрал у меня». Тогда и живётся веселее, когда выпьешь. А доброе веселье лучше недоброго не веселья. А Черчиль в день бутылочку армянского нашего коньячка уговаривал.

Лёнчик начинает рыдать:

– Я раньше вообще не пил. Но вот когда ушла жена…

Володя успокаивает Лёнчика:

– Ну, ну, успокойся. С кем не бывает.

Голос Гали:

– Мальчики, вы совсем забыли своих девочек. Мы танцевать хотим.

Лёнчик, вытирая кулаком слезы и платком сопли:

– Ну и хотите себе!

Володя:

– Идём! Попляшем. Сейчас ещё горячее будет.

Мужчины поднимают под руки Лёнчика и идут с ним с кухни в гостиную. Володя по пути прячет бутылку в холодильник.

Лёнчик лежит на диване в гостиной у Володи. Володя накрывает его одеялом. Поудобнее кладёт ему подушку под голову. Подаёт ему стакан воды и лекарство от головной боли.

Володя:

– На, Лёнь, выпей от головы и спи.

Лёня, засыпая:

– Спасибо, дорогой. Спасибо. Извини. Переб–рал.

Володя идёт к выходу из комнаты тушить свет и слышит, как Лёня бормочет:

– Скорее бы в детство… В Кирсановку… Как хочется в детство. Побыстрее бы… Побыстрее бы…

Володя гасит свет.

Галя с пьяненьким Юркой стоят на платформе метро. Народу немного. Рядом с ними топчется невзрачный парень. Юра шатается и пьяно улыбается:

– Милочка! Милёнок мой!

Мила держит мужа за рукав пиджака:

– Ну что, налакался как свинья? Все время ты меня перед людьми позоришь.

– Чем же?

– Ни одной юбки не пропустишь. Бабник!

– Но если юбкам это нравится. Вот я им внимание и уделяю.

– Как не стыдно бегать за каждой …

Она ищет сочувствия взглядом у стоящего рядом парня. Парень ей кивает и указывает осуждающе головой в сторону Виктора:

– Как я вас понимаю, мадам.

Подходит поезд. Парень, галантно кланяясь, уступает дорогу Гале и Юре и входит за ними в вагон:

– Вон свободные места, мадам. Ведите его туда.

Галя поворачивается спиной к парню и смотрит, где свободные места. Парень рывком срывает с шеи Гали жемчужное ожерелье, бросается к выходу и выскальзывает в последний момент из вагона. Галя только ойкнуть успевает. Двери за воришкой закрываются. Он стоит за закрытой дверью и машет, улыбаясь, Гале ручкой, а другой прячет ожерелье в карман:

– Счастливого пути, мадам!

Галя напускается на мужа, так и не увидев свободных мест:

– Паразит!

Юра широко открывает невинные глаза:

– Кто? Я?

– Я! Хорошо, что я в гости не надеваю драгоценностей, а то бы всё, с концами! Тю-тю, приветик! Ищи ветра в поле! Из-за тебя ведь обокрали. Руки-то у меня тобой, паразитом, заняты были.

– Хорошее ожерелье было. Как настоящее. Вот все – и Тоня, и Зоя, и даже Инесса – тоже подумали, что настоящее. И восторгались, пока я не сказал им, что это подделка.

– Козёл! Осёл! Кто тебя за язык тянул? Тебе, ироду, всё одно.

– Я за правду – горой!

Юра порывается подойти к двери вагона:

– Сейчас я его, гада, догоню! Остановите же поезд! Я сойду! Ну держись, гад, я тебя достану!

Галя, видя освободившееся место, сажает Юру:

– Сиди уж! Догонит он!

Юра пытается встать:

– Нет, я его поймаю! Я его научу, как подделки красть. Не разбираешься – не берись. Не кради! А тебе я сто раз говорил: не форти на улице, не форти.

– Да заткнись ты!

– Шут с этим ожереньем! Вернее, с оже-ре-ельем. Лучше меня поцелуй.

Юра лезет целоваться к жене, пьяно тыкаясь в её шею, щёку, но та сердито отодвигает кулаком его лицо от себя и шипит на него:

– Да убери ты от меня своё либидо ненасытное. Убери, говорю! Видеть тебя не могу! Я говорю: убери своё настырное либидо.

– Убери, говорю!

Галя и Юра раздеваются перед сном. Галя в гневе бросает на стул вещи, разбросанные по полу пьяным мужем:

– Алкоголик! Бабник! Мерзавец! Я представляю, сколько раз ты мне изменял!

– Ни рра-а-азу!

– Говори, хоть один раз мне изменил?

– Что, значит, изменил, по-твоему?

– Ну, ты был с другой женщиной?

– А что, значит, был, по-твоему?

– Ну, был близок?

– Что, значит, был близок? У меня же три, нет, четыре, нет пять жен было… Близок или далёк-это всё очень относительно. Смотря, как кто это понимает.

– Ядрёна вошь! Спал с другой бабой? При мне.

– При тебе нет. Что, значит, спал, по-твоему? Ну, какая ты, право, баба? Ты уж слишком са-мо-кри-тич-на! Ты моя любимая, самая – самая хорошая!!

– Ты мне дифирамбы не пой, а отвечай, как на духу! Лежал с другой женщиной, прикасался к ней?

– Что значит лежал, прикасался? Это ж может быть по-разному? Можно прикасаться, скажем, но не лежать. А можно лежать, но не прикасаться.

– Ты, я спрашиваю, другую женщину, кроме меня, пользовал?

– Что значит пользовал? По работе? Использовал.

– Тьфу!

– Вот! А не знаешь, так не говори.

– Значит, у тебя ничего ни с кем не было?

– А что значит, ничего не было?

– Как ты мне надоел!

– А ты мне – наоборот!

– Я тебе не надоела? Это правда? Не надоела? Врёшь!

– Вот те крест! Чтоб я сдох!

– Козёл! Скотина! Гад! Ненавижу тебя! Понял?

– А хочешь я тебя приласкаю?

– Да!!! Хочу!!

Галя берёт в охапку своего мужа и валится с ним на постель:

– Единственная! Единственная! Ой, мои бедные рёбра!

Инна развешивает на балконе бельё. Володя держит перед ней таз с бельём.

– Дорогуша моя! Этим летом у тебя наконец-то будет отличная возможность хорошенько отдохнуть. Хочешь, твоя давнишняя мечта исполнится? Куда ты там мечтала всё съездить? Хотя бы на недельку?

Инна настораживается:

– Мало ли куда я хотела? А на какие такие шиши?

Володя радостно:

– А я, знаешь ли, премию получил. За хорошую организацию поездки главы нашего государства по странам Латинской Америки.

– Правда? И много?

– Вот-те крест. Тебе хватит. И теперь…теперь. Ты…Можешь…Поехать…в…

– В Испанию?!

– В Испанию!

Володя берёт в комнате гитару в углу и, идя навстречу, входящей с балкона жене, поёт:

– Я лечу с тобой в Испанию

В Малаге душистой все дела забыть.

Лишь с тобою, сладкою, тет-а-тет побыть.

Я лечу с тобой в Испанию

Новый мир экзотики для тебя открыть.

Красотой своею русскою донов поразить.

Я лечу с тобой в Испанию,

Чтобы в многолюдье и в лунной тишине

Счастье ослепительное ты дарила мне.

Я лечу с тобой в Испанию,

Чтобы со свеченьем милых, дивных чар

Под гитару звонкую голос твой журчал.

Я лечу с тобой в Испанию

Бой быков увидеть и кричать: «Оле! »

И об этом пусть, пусть узнают все!

Я лечу с тобой в Испанию

Хересом прохладным душу напоить,

Чтоб целовать тебя, ласкать, трепетно любить.

Я лечу с тобой в Испанию

Неге предаваться в сказочной стране,

Чтобы брать тебя взахлеб в моря синеве.

Я лечу с тобой в Испанию,

Ощущать с тобой в обнимку легкий с моря бриз,

И исполнять в мгновенье ока твой любой каприз.

В Испанию! В Испанию! В Испанию-ю-ю---ю-!!!!

Володя, становясь на одно колено:

– В Испанию! Олé!

Инна стонет:

– О, бог ты мой! Быки, аквапарки, рыцарские турниры, мидии, креветки, паэлия, вино! Буду пить экзотику, – Она щебечет скороговоркой, – ма–а–ленькими гло–о–точками! Как это здорово! Какой ты хороший у меня дипломат!

– Но только не меньше недельки. Больше я без тебя не вынесу. Засохну. И ты там только не очень-то. А то знаю: на твою фигуру, оранжевые губки, рученьки, ноженьки беленькой коженьки, на эти вот ямочки на аппетитных щёчках коварные испанские Дон Жуаны сразу свой глаз положат.

– Уж за меня-то можешь не волноваться. Ты меня серьёзно отпускаешь?

– Это ж твоя мечта жизни – съездить в Испанию. Но чтоб там и не умереть! А я ещё, возможно, по работе туда когда-нибудь съезжу. В командировку. Так что пользуйся моментом. И собирайся.

– Только ты веди здесь себя тоже хорошо. Пылесось! И цветы не забывай поливать.

– Ещё как пылесосить буду. И цветы у меня просто зальются водой.

– И когда же я лечу?

– Как удастся билеты купить, так и лети. Постараюсь на первое августа заказать. Подходит?

– Ещё как подходит. В самый сезон! Как говорят испанцы: «Сесьó н альта».

–Так я побег в кассы бронировать тебе билет, а может и сразу его выкуплю. А что ты мне из Испании привезёшь вкусненького?

Инна, проводя руками по бедрам:

– Себя привезу. Вкуснее меня, я так полагаю, ничего быть не может.

– Правильно, грамотно, полагаешь. Слаще тебя не бывает. Целую! Пока! Побёг.

Володя обхватывает ладонями лицо Инны и целует её в щёчку, порываясь к выходу.

– Ну-ка вернись сейчас же.

Володя недовольно:

– Чего ещё?

Инна приникает телом к мужу:

– Раз целуешь, то целуй как следует свою жену. Ишь разбежался.

Инна заваливает Володю на кровать. Спустя час Инна, запахивая халат на голом теле, подаёт Володе рубашку, помогая продеть ему руки в рукава, подаёт ему галстук.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒