УЖАС В ГОРОДЕ!!! 6 страница

– Баклан, ты где?

– Подожди. Мне приспичило. Сейчас только отолью на дорожку.

– Давай! Опорожняйся! Я тебя жду. Только ботинки свои сними. Они слегка видны. Иди босяком.

Толяна открывает входную дверь, но решает проверить на всякий случай замки кейса. Он кладет кейс на журнальный столик, открывает его, закрывает, проверяя надежность запора. В это время у него за спиной из спальни к двери, а затем и на лестничную площадку прокрадывается невидимый тоже Бес. Он без ошейника. Пес устремляется по лестнице вниз, на улицу. Толяна своего пса не видит.

– Ну, где ты запропастился?

Голос Баклана из туалета:

– Не гони волну!

Старший лейтенант вводит за наручники невидимого Кирилла в районное отделение милиции. Сержант следует за ними с автоматом. В приемном отделении милиции за обрешетчатым стеклом сидят за столами два милиционера. Майор говорит по телефону, капитан что-то пишет. У входа прохаживается милиционер с автоматом в бронежилете. За решеткой, в «обезьяннике» – задержанные нарушители. Старший лейтенант одной рукой подталкивает Кирилла к окну дежурного, а другой держит невидимку за наручники.

– Товарищ майор, вот доставил вам нарушителя. Полюбуйтесь: водил машину в таком непотребном виде. И образе.

Майор вешает трубку и резво встает:

– Я что-то никого не вижу. Только наручники.

К решетке в «обезьяннике» прильнули все задержанные: преступники, пьяные, бомжи, проститутки. Они во все глаза смотрят на происходящее. Дежурный автоматчик хочет показать свою власть, подходит к решетке и отгоняет от нее рукой задержанных.

Автоматчик:

– Отойдите от решетки. Я кому говорю! Все три шага назад. Чего вылупились? Невидимок никогда что ли не видели? Отойдите, говорю!

Одна проститутка очень недовольна тем, что ее отгоняют от решетки. Она строит автоматчику рожи.

– А вот вы сами видели когда-нибудь невидимок?

Автоматчик:

– Еще бы!

Проститутка язвительно:

– Вы такой молодой, а уже гений. И как вам это удается?

Автоматчик:

– Привычка!

Старший лейтенант показывает майору на наручники:

– Он здесь. Я его держу. Это такой странный тип, совсем и вовсе. Он… он невидимый с чегой-то.

Майор озадаченно смотрит на старшего лейтенанта, на дергающиеся наручники, которые держит тот в руке, выходит из своей комнатушки, за решетчатым стеклом, подходит к Кириллу и начинает его ощупывать.

– Ну-ка, ну-ка.

– Что вы, все товарищ майор. Щекотно же! Ой, щекотно! Один меня по промежностям ногой бьет, другой за яйца хватает. Ой, не могу! Да прекратите же!

Майор от неожиданного крика прямо ему в ухо отшатывается.

– Щекотно, говоришь. Черт дери, ты и впрямь невидимка.

– Я-то тут причем, что я невидим?! Я же не нарочно!

– Разберемся!

–Чего тут разбираться-то?

– А что ты тут нам призраком прикидываешься? А вы, товарищ старший лейтенант, молодец. Честное слово, молодец! Вовремя этого невидимку заметили. А то бы он нам еще неизвестно чего, натворил, понимаешь. Признавайся, как тебя там, Кирилл зачем невидимкой стал? Чего замышляешь? Ты кто? Шпион? Террорист?

Голос Кирилла:

– Товарищ майор, ну какой я террорист? Я бизнесмен. Кирилл Варфаломеевич Дионисов. Можете проверить. Документы, вон здесь, у меня в боковом кармане.

– Проверим. Все проверим.

Майор лезет в боковой карман Кирилла, достает невидимые документы. Вертит ими перед собой, перелистывает и бросает на стол, т. к. ничего не видно: ни документов, ни что в них написано.

– Кто может подтвердить, так сказать, вашу личность, э–э… или не личность, как бы это сказать поточнее. Или Вашу наличность, что ли?

Задержанные снова приникают в «обезьяннике» к решетке.

– От такого как ты, дружок, с ума можно сойти. Невидимка хренов! Хлопот теперь от тебя не оберешься! Вон видите, за решеткой, люди как люди. А ты…

Бомж за решеткой:

– Невидимка! Попался, дубина. Я бы… я бы не попался. Я б так разгулялся…

– Итак, г-н Дионисов, диктуйте нам телефоны тех, кто вас знает.

– Снимите с меня наручники. Я сам напишу. Дайте мне ручку.

– Нет уж. Дудки! Думаешь, на дураков напал? Нет, голубчик, ты мой. Дуралеев здесь нема! С тебя только сними наручники. Ищи тогда ветра в поле. Диктуйте телефоны! А вы, капитан, садитесь вот сюда и записывайте. Да очнитесь вы, капитан! Вы, что, очумели? Вы как будто в столбняке. Записывайте, что наше герой нам сейчас сообщит. Так, Кирилл… Варфоломеевич, мы все вас вни–имательно слушаем–с.

– Значит так. Телефоны моей невесты, всемирно известной в нашем городе эстрадной певицы Клариссы, моих коллег по работе, родителей…

Капитан сидит и записывает. Пьяница за решеткой «обезьянника»:

– Во парень влип, так влип. Я-то протрезвею. А вот он… Это еще бабушка надвое сказала…

Майор отвлекается на звонок телефона, потом возвращается.

– Записали все телефоны?

Капитан майору:

– Записал.

Майор автоматчику:

– Попридержи-ка руками задержанного!

Майор кивает головой в сторону Кирилла, а потом дает знак капитану отойти с ним в сторонку. Они вдвоем заходят в кабинет, за стекло, оставив у Кирилла старшего лейтенанта, сержанта и автоматчика.

Майор капитану:

– Сделаем так. Я прозвоню все эти телефоны. Сегодня суббота. Многих дома не застанешь. А держать этого невидимку в отделении до понедельника в «обезьянике»… Умучаемся мы тут с ним. Еще заключенные групповуху с ним нам устроят. Представляешь, какой для них будет кайф: невидимку опустить. Смотри, вон как те морды на него воззрились. Если он к таким попадет, мы не углядим, как они его сделают. Короче, бери ты сейчас этого невидимку и с усиленным нарядом отвези его в городскую больницу. Пусть его пока там врачи понаблюдают. Только предупреди медперсонал не болтать. Этого Кирилла, его мать, или не Кирилла, поместишь в палату и наручниками за руку и за ногу – к спинкам кровати. Ясно?

– Так точно!

Майор:

– Это первое. Во-вторых, выставишь у палаты в коридоре охранение: двоих в форме и при оружии. И одного в штатском под окнами палаты, в саду. И никого к этому Кириллу без моего разрешения, ни-ни, не пускать.

Капитан:

– Ясно, товарищ майор. Разрешите выполнять?

Майор:

– Погоди. А я тем временем свяжусь с Главным управлением службы безопасности в Центре, чтобы к нам срочно направили специалиста ФСБ по невидимкам. Может, это шпионы иностранных разведок так теперь маскируются. Техника, она на месте ведь не стоит. Техника, она так иногда бывает вперед как шаганет! Того и гляди! Выполняйте, капитан!

– Есть выполнять!

Капитан подходит к невидимому Кириллу, ищет рукой его голову, находит и гладит ее.

Капитан автоматчику:

– Сержант! Дополнительный наряд сюда из дежурки! Быстро!

Автоматчик на бегу:

– Есть наряд из дежурной!

Капитан старшему лейтенанту ГАИ:

– Спасибо за помощь. Возможно, вы подвиг совершили. Вашему начальству будет представлен соответствующий рапорт. Чтобы вас поощрили. А вас, невидимый вы наш друг, придется пока поместить в больницу до выяснения вашей личности.

Кирилл дергается так что его наручники зазвенели:

– В психушку?

– Ну, зачем так сразу и в психушку. В обычную больницу. Ваших родственников и друзей к вам привезем. Пусть на вас посмотрят… хм, хм, вернее, пусть вас послушают. Голос ваш, я надеюсь, они разберут и подтвердят. Голос-то свой вы ведь последнее время не меняли?

– Нет.

– Вот и хорошо, что не изменяли.

На небольшой площади памятник. На нем написано золотом: «Неизвестному писателю». Рядом с ним скамеечки, на которых никого нет. Солнце уже висит низко. Мимо памятника идут прохожие, наслаждаясь вечерней прохладой. Разгуливают голуби, что-то поклевывая. Вдруг они чего-то пугаются и уносятся ввысь.

– Какие смешные эти люди. Не видят нас и все тут. Аль! Иди-ка сюда, к памятнику.

– Андрюш! Что ты делаешь? Отпусти мою юбку! Куда ты лезешь?

Голос Андрея прерывистый:

– Я тебя хочу, Ален. Очень! Давай займемся сексом.

– Ну ни здесь же!

Голос Андрея напористый:

– Именно здесь. И сейчас!

Голос Алены сдающийся:

– На улице? Да ты что? Сумасшедший!

– А почему не здесь? Ты кого, этого неизвестного писателя стесняешься? Прохожие нас не видят. Это такой кайф! У памятника заняться любовью!

Голос Алены за кадром:

– Не–неудобно как-то. Остановись. Ох! Ты просто не–несносный. Трусики мои не потеряй хоть. Не урони! Они ж невидимые. Потом ведь не найдем. Ох! Андрей! Андрюшенька! Андрейка! А–а–а! Ой! Ой! Хулиган ты мой! Что ты… ты со мной… делаешь. Ой! Ой!

Слышно частое дыхание Алены и Андрея и шелест их одежд. Андрей прислоняет Алену спиной к памятнику, стаскивает с нее трусики и засовывает частично в карман шорт. Одна еле видимая босоножка Алены падает на асфальт, другая уже видимая болтается в воздухе. Андре подхватывает Алену под ляжки… Люди проходят мимо, ничего не замечая, смотрят равнодушно на памятник, в сторону Алены и Андрея, не замечая босоножки.

– Я тебя люблю, Алена. А другие пусть нам завидуют.

– Пу–усть! Ой, ой! Но… нас же ведь никто не видит. Ка-ак они нам… будут завидовать?

-Зато мы их всех видим и любим друг друга при всех, у всех, можно сказать, на глазах.

К памятнику подходят два тинэйджера в современном прикиде. Один постоянно шмыгает носом. Другой поддает ногой пустую пивную банку. Оба цинично сплевывают сквозь зубы на асфальт. Проходя мимо памятника, идущий справа тинэйджер, поддает ногой босоножку и смачно плюет в сторону памятника. Тинэйджеры проходят мимо невидимых Алены и Андрея, занимающихся любовью, стоя у постамента памятника. И удаляются на три метра.

Голос Алены:

– Я те предупреждала: не надо это здесь делать. Он в тебя не попал, этот верблюд?

– Попал, гад такой! Прямо в плечо!

– А… что ты не увернулся?

– Один увернулся бы. А с тобой… на руках…

– Как, как? Смотри, что ты со мной сотворил. А–а! Смотрит, не смотри. В общем… Все на мне помял… На голове черте-что…

Вдруг один из подростков улавливает голоса Алены и Андрея. Первый тинэйджер говорит второму, прислушиваясь:

– Погоди, погоди-ка. Тихо. За памятником кто-то разговаривает. Слушай!

– Я не об этом. Тебе понравилось, как мы…?

– Ощущения еще те, необъяснимые.

Первый тинэйджер второму:

– Слышал? Пойдем-ка, глянем, что там происходит. Тс–сс!

Он берет приятеля за куртку и тащит того тихонько за собой назад.

Второй тинэйджер первому:

–Там вроде никого не было.

Первый тинэйджер второму:

– В том-то и дело. Да, тихо ты!

Тинэйджеры крадутся обратно, прячась за памятником. Алена и Андрей их не видят. В этот момент к памятнику, воркуя между собой как голубки, ползет старомодная парочка интеллигентных старичков. Алена и Андрей становятся в этот момент видимыми. Тинэйджеры выходят из-за памятника и в упор смотрят на влюбленных.

Первый тинэйджер:

– Ну, это ку–у–ул! Прикольно. Ни–че–го–се–бе! Хай класс!

Алена и Андрей сразу понимают, что их видят и молодые ребята, и старики. Андрей быстро опускают ноги Алены на землю. Та нервно оправляет на себе задранное вверх до пояса юбку. Но все равно на солнце успевают сверкнуть ее белые ляжки. Андрей отворачивается в сторону и, торопясь, застегивает ширинку на шортах. И протягивает Алене ее трусики, которая быстро их натягивает на себя и надевает валяющуюся босоножку. Влюбленные отряхиваются и приводят себя в порядок. Мужчина лет 80-ти в фетровой шляпе с палочкой и его старушенция в шляпке с вуалью и ридикюлем в руке застывают в удивлении.

Старушенция, поднимая вуаль и смотря в ридикюль:

– Какое безобразие!

Алена и Андрей берут друг друга за талию и быстро идут прочь. Алена подтягивает на себе трусики и приглаживает рукой взъерошенные волосы.

Старушенция им вслед:

– Какой срам! В общественном месте! И такое прелюбодеяние. Где милиция нравов?

Старик:

– Дорогая! Не волнуйся. Тебе нельзя. Шут с ними. Лучше секс, чем наркотики. Пусть себе трахаются на здоровье. Ты только не переживай так.

Старик обнимает за плечи старушку, пытаясь ее отвлечь и поскорее увести.

– Как, как ты сказал? Мы в наше время так не трахались. Ведь не трахались же? Так?

Старик:

– Да. То есть нет, мы махались.

Старушенция с подъемом:

– И еще как! Помнишь, как мы с тобой тогда до венчания махались… помнишь?

– На скамейке… в Александровском саду. Ночью…

– Как сейчас помню… Я гимназисткой была, а ты в кадетском…Так махались до самого утра…

– Пошли быстрее домой, дорогая. Ты мне напомнишь все в деталях.

Старик и старушенция, углубленные в свои дивные воспоминания, медленно уходят, тоже любовно обнявшись за талии. Тинэйджеры восхищенно смотрят вслед Алене и Андрею. Те чувствуют их взгляд спинами и оборачиваются. Тинэйджеры смотрят на влюбленных и смеются. Алену и Андрея тоже разбирает смех. Наконец тинэйджеры уходят, комментируя увиденную ими только что сцену.

– Ничего себе позанимались любовью.

– Будет, что вспомнить… в старости.

– Как мы были… Ха–ха! Целый день невидимыми.

Андрей строит страшную рожу и поднимает руки с растопыренными пальцами:

– Призра–аками!!! Ужас!

Губастая продавщица продает мороженое. Пожилая женщина расплачивается за свой брикет и, сказав продавщице «благодарю», уходит. Вдруг на лотке, под самым носом у продавщицы, из не откуда и из ничего появляется десятирублевая купюра. Продавщица порывается что–то сказать, но изо рта у нее вырывается лишь жалкий клёкот. Продавщица берет десятку за краешек двумя пальчиками, осторожно ее поднимает перед собой. Смотрит ее на свет, нюхает, растирает пальцами. Глазеет по сторонам. Свертывает свою тележку, бросает десятку на землю и, зажимает себе рот рукой. Потом пугается того, что поднесла руку, которой держала купюру, ко рту, и бежит мелкими шажками прочь, виляя лотком…

Продавщица шепчет в страхе:

– Ой, мамочка! Нечистая!

На стульчиках в коридорах районной поликлиники перед кабинетом с табличкой «Хирург» сидят пациенты: сгорбленная старушка, мать с Иваном без лица и с обрубками рук, женщина без нижней половины туловища, мать с невидимой Лилú, которую она держит за руку.

Жена с Геннадием Васильевичем подходят к поликлинике. Жена толкает супруга в дверь:

– Иди уж! Вот из-за таких уродов как ты и рождаются… такие уроды, как ты!

В регистратуру поликлиники, в очереди за талонами стоит мамаша с малолетним сыном. Женщина наклонилась в окошечко регистратуры:

– Нам к хирургу.

Сын, на голове которого меховая шапка-ушанка, дергает мать за руку, показывая ей на свою шапку.

– Мам, а мам! Я принц или король?

Женщина сыну:

– Отвяжись! Скотина ты, вот ты кто!

Люди в очереди с осуждением смотрят на мать ребенка:

– Нельзя так на ребенка, гражданочка.

Мамаша выразительным движением снимает ушанку с головы сына. Очередь ахает, так как под шапкой у мальчугана на голове… хрустальная ваза.

– Полюбуйтесь, прежде чем осуждать. Одеть-то одел, а теперь вот не снимается.

Женщина в очереди сочувственно:

– Вам не к хирургу, а в МЧС надо…

По коридору поликлиники идут возбужденный врач-хирург лет шестидесяти с медсестрой лет сорока. Ни врач, ни сестра не обращают никакого внимания на пациентов.

Хирург медсестре:

– Я говорю главврачу: «У меня нормированный рабочий день. По закону. А за переработку мне должны доплачивать! »

Медсестра:

– А она что?

Хирург:

– А она… Она говорит: «Вы что хотите, чтоб законы только в одной нашей поликлинике были? Что я вам дополнительные деньги рожу что ли? Во-первых, у меня возраст, а во-вторых, рожать деньги мне врачи запрещают! »

Хирург и медсестра, занятые беседой, заходят в кабинет. Очередь провожает их взглядами. В коридоре появляется пожилой простоватый мужчина, ведущий устало за собой сына без верхней части туловища.

Отец сыну:

– Садись сюда, вот на свободное место, а я здесь напротив тебя…

И направляется к свободному стулу. Его сын хочет сесть на свободный стул рядом с Лилиной мамой, но в его невидимую грудь упирается чья-то невидимая рука и его тормозит так, что он отшатывается.

Голос Лилú:

– Куда прешь? Не видишь: здесь занято.

Парень без верхней части туловища:

– Почем я знаю, что ты здесь расселась, красавица?

– Сам на себя полюбуйся! Жопа и два костыля! Чучело огородное.

Парень без верхней части туловища:

– Ты у меня сам сейчас договоришься!

Отец обоим:

– Хватит вам! Всем место найдется. Уймитесь. Иди сюда. Здесь свободно, - Он шарит рукой по свободному стулу.

Парень без верхней части туловища на ощупь садится на свободный стул.

По аллее парка прогуливаются люди. Идет милицейский патруль. Милиционеры беседуют друг с другом. Вдруг слышится треск кустов. На них вылетает и несется по аллее с диким криком «А–а–а!!! » белая простыня. Невидимка расталкивает милиционеров. У одного из них слетает с головы фуражка. Второй милиционер съеживается, выхватывает пистолет и стреляет в воздух.

Первый милиционер:

– Стоять на месте! Вы арестованы!

Прохожие кем-то расталкиваемые простыней в страхе мечутся, не зная, что делать. Крик «А–а–а! » вместе с простыней уносится вдаль по аллее парка. На дорожке видны следы от удаляющихся босоножек. Простыня тоже падает на дорожку парка. Милиционер поднимает фуражку и отряхивает ее о колено.

Первый милиционер:

– Ну и как ты это понимаешь?

Второй милиционер:

– Мистика, да и только. Бермудский треугольник. Нас в школе милиции не учили, что простыни могут летать и кричать!

Старуха в поликлинике невозмутимо взирает на всех пациентов и очень радуется, что юноша без верхней части тела оказывается ее соседом. Есть с кем теперь поговорить.

– Ой, горемычный! Как же тебя…

– Отвяжись, бабка, не до тебя.

– А у меня, сынок, тоже странная болезнь. Вот глянь, посуди сам: я как сяду, так сижу, сижу, сижу… А если лягу, то все лежу, лежу, лежу. Как ты думаешь, милок, что мне ужо дохтор скажет. Он, сказывают, ух какой опытнай.

– Он тебе скажет: «Бабка, дверь видишь? Вот иди отсюдова… И иди себе, иди, иди…»

Бабка в обиде отворачивается от мутанта и замыкается в себе.

В светлом кабинете поликлиники сидит хирург. Напротив – его деловая медсестра. Оба пишут. Открывается дверь кабинета и тут же закрывается. Врач и сестра все пишут и пишут. Невидимка деликатно кашляет. Врач, не глядя, продолжает писать. Девушка снова кашляет уже громче.

Хирург, не глядя на нее:

– Так, на что жалуетесь?

Голос Лилú :

– Я… я… невидимка.

Доктор опускает очки со лба на нос, смотрит во все стороны.

– Кто это сказал?

Медсестра тоже оборачивается на голос Лилú, шарит глазами по углам, по потолку.

Голос Лилú:

–Это я говорю.

Хирург медсестре:

– Ниночка, быстренько накапайте мне, пожалуйста, валокординчику. Быстренько! Быстренько!

Медсестра бежит к стеклянному шкафчику, спеша, капает из баночки в рюмочку капли, дает их хирургу.

– Вот, пожалуйста.

Врач быстро выпивает успокоительное.

–А на что вы жалуетесь? Ах, да, понятно, понятно. Невидимка… Ясное дело… Так… Ну расскажите, как вы дока… дошли до такого состояния.

– Я, доктор, тут ни причем.

– Все так говорят.

– Я честное слово не знаю, как… я стала такой.

– Ну, хорошо, хорошо. Не волнуйтесь. Начнем, как говорится, с начала. Сестра, где карточка этой больной?

– Вот она. Перед Вами.

– Ах, да… Итак, Лилия… Сколько вам лет?

Голос Лилú:

– Скоро будет двадцать шесть.

Хирург себе под нос:

– Думаю, что не будет.

Хирург пугается сказанного и поправляется.

– Ой, извиняюсь. Это я не вам.

Медсестра:

– А кому? Мне?

Хирург, раздражаясь:

– И не вам!

Хирург подходит осторожно к Лилú:

– Что вы чувствуете?

– Абсолютно ничего.

– Это уже хорошо. А может и не очень… Но то, что вы не вполне в норме… Это я вам могу сказать совершенно определенно. Ладно, давайте вас посмотрим. Идите за ширму и раздевайтесь до пояса. Хотя… Зачем вам раздеваться? Все равно ведь ничего не видно. Нет, раздевайтесь. Я вас только послушаю. Не стесняйтесь.

Хирург идет за ширму:

– Разделись?

– Разделась.

– Показывайте мне, где здесь ваша грудь, где спина.

– Вот здесь моя грудь, а вот здесь спина. Видите? Ах да! Чего это я.

Хирург удивлен. Он берет Лилú за талию дрожащей рукой и прикладывает к ее груди стетоскоп. Наталкивается на грудь девушки и, пугаясь, резко отстраняется от Лилú. Потом снова прикладывает к ней аппарат.

– Дышите. Не дышите. Дышите. Не дышите. Не дышите. А теперь не дышите. Хорошо. Теперь повернитесь ко мне спиной. Так. Дышите глубоко. Так. Хрипов нет. Но курить надо бросать. Ведь Минздрав, деточка, не зря предупреждает!

– Брошу! Только спасите!

– Ложитесь на спинку, сюда на кушеточку. Согните ноги в коленях. Разогните. Расслабьтесь. Руки вдоль корпуса. Здесь не больно?

Голос Лилú:

– Нет.

– А здесь?

– Нет.

– А вот здесь?

– Нет.

– Одевайтесь. Температуры, жара не чувствуете?

Лилú шелестит одеждой:

– Пот у меня холодный и липкий и чувствую только, что меня никто, никто не видит.

Хирург:

– Дайте-ка мне сюда ваш лобик. Та–ак, температуры у вас действительно нет. Пот у вас действительно холодный, но не такой уж он у вас и липкий! Покажите язычок. Хотя… не надо.

Медсестра, не вынеся всего этого, срывается с места и тоже капает себе успокоительное в мензурку и выпивает. Врач выходит из–за ширмы и смотрит на медсестру очумелым взглядом. Та – на него.

– Вот что, девушка. Вы оделись?

Голос Лилú за кадром:

– Оделась, а толку-то.

– Сейчас сестра проводит вас в процедурный кабинет, где вам сделают укольчик для укрепления иммунной системы.

Голос Лилú за кадром:

– Какой системы?

Хирург:

– Иммунной. Кстати, как вы относитесь к наркотикам. Не употребляете?

Голос Лилú за кадром:

– Отрицательно отношусь. Не употребляю.

Хирург:

– Это правильно. Это хорошо. Наркотики и не до такого состояния довести могут. Я вам, Лилú, выпишу бюллетенчик на недельку–другую. Полежите. Пейте больше морковного сока. А еще сделайте сейчас рентген. Грудной клетки. И анализы по полной программе. И надейтесь! Все будет хорошо. Хорошо? Вот и умница! Вот и молодчина! Ниночка, проводите нашу Лиличку за ручку в процедурный. В общем… помогите ей там.

Медсестра, заикаясь, Лилú:

– Идемте со мной. Берите меня за руку. Так. Пошли.

Дверь в кабинет хирурга открывается сама. Доктор придерживает медсестру за локоть. Медсестра отпускает руку Лилú, которая выходит одна из кабинета.

Хирург медсестре:

– Вы там в процедурной… Зайдите туда первой и подготовьте персонал… Вы понимаете… О таком казусе… Чтоб не сбежали там все от страха или чтоб в обморок не попадали. Ясно? Предупредите их, что к ним сейчас придет пациент… так слегка невидимый.

Медсестра:

– Ясно. К Вам еще один клиент.

К доктору входит очередной посетитель без лица.

– Доктор! Доктор! Что это у меня!?

Хирург

– Где? А–А–А!!! Что это вас?!!!!

Сестра кивает доктору и, не глядя на входящего, выходит из кабинета, натыкаясь на невидимую Лилú в коридоре. Медсестра видит других больных в коридоре, закрывает лицо от страха рукой, зажмуривается, смотрит со страхом сквозь пальцы, набирает в себя воздуха, задерживает дыхание.

Медсестра Лилú:

– Вы что ли идете за мной. Где вы?

Голос Лилú за кадром:

– Я иду. За вами.

– А то я вас чуть с ног не сбила. Давайте мне вашу руку. И пошли рядышком. Так, пошли… пошли…

Врач возвращается на свое место за столом.

От входа на этаж к кабинету хирурга бежит сексуально привлекательная дамочка. Она, никого не спрашивая, рвется к хирургу. Но Иван становится перед женщиной и ее не пускает:

– Здесь, между прочим, очередь. Люди!

Женщина смотрит спокойно свысока на безликого Ивана сверху вниз, фыркает и оттесняет его плечом.

Дамочка:

– Мне только спросить, молодой человек, приятной наружности. Кстати, нормальные люди с лицом ходят, а не с дырой!

Иван бурчит, уступая ей дорогу:

– Всем только спросить…

Дамочка заглядывает в кабинет хирурга.

Дамочка:

– Доктор, простите, это я не у вас только что бюстгальтер забыла?

Хирург, поднимая очки на лоб:

– Нет, не у меня…

Дамочка:

– А! Ну, значит, у окулиста…

Дамочка убирается из кабинета хирурга, а тот жмет на кнопку вызова очередного пациента. В коридоре загорается лампочка над дверью.

В коридоре, около двери к терапевту, беседуют двое мужчин:

– Для человека Вашего возраста Вы в прекрасной форме.

Другой:

– А сколько по-вашему мне лет?

– Ну… Семьдесят…

– Кто это Вам сказал? Мне восемьдесят три.

– Ну да? Должно быть Ваш отец прожил долгую жизнь?

– Кто Вам сказал, что он умер? Ему 104 года.

– Ничего себе. А сколько жил Ваш дед?

– Кто Вам сказал, что он умер? Ему 124 и на следующей неделе он женится.

– Какой ужас! Как может 124-летний человек хотеть женится?

– Кто Вам сказал, что он хочет? Он теперь, как порядочный человек, просто обязан жениться. Раз обрюхатил девушку.

Парк. Тишина. Белочка на ветке шелушит шишку. На скамейке аллеи парка сидит мужчина в очках. Он читает газету и грызет яблоко. Рядом с ним его сынишка лет пяти играет с машинкой на веревочке. По земле мелькает тень низко пролетающего самолета. Слышен рев турбин. Отец ничего не замечает вокруг. Он увлечен газетой «Спид–информ». Ребенок дергает отца за рукав и показывает рукой вверх.

Ребенок:

– Папа, смотри самолет.

Отец, не отрываясь от газеты:

– Очень хорошо. Только не трогай его руками.

Отец, не отрываясь от газеты, спрашивает сына:

– А кем, Илюшенька, ты хочешь быть?

– Придурком!

– Почему придурком?

– Потому что все взрослые говорят: «Посмотри, какая машина у этого придурка! ».

Вдруг мимо них со страшным, диком воем «А–а–а!!! » проносится белая простыня с прорезями для глаз. Под простыней мелькают легкие сапожки. Этот кто-то невидимый вырывает из рук папаши газету, комкает ее, бросает, ногой отшвыривает машинку малыша, который в страхе прижимается к отцу.

Ребенок:

– Что это? Папа, что это?

Отец еле шевелит дрожащими губами:

– Не–е знаю!

Очередь Ивана идти к врачу. Он отдает своей матери пакет с чем-то. На лице матери тревога.

Иван:

– Мамочка, я пошел.

Мать Ивана:

– С богом, сынок.

Иван заходит в кабинет. Врач смотрит на Ивана и хватается за сердце. Достает и кладет в рот таблетку валидола.

Хирург

– Еще один… Мне сейчас дурно будет.

Иван:

– Доктор! Вам плохо?

Хирург:

– Очень хорошо!

Врач немного приходит в себя и собирается с духом.

Хирург:

– Что ж… проходите…Садитесь. И вас… та…м… много таких?

Иван:

– Каких таких?

Хирург: Э–э–э… ну, таких… как Вы.

Иван показывает обрубком руки на коридор:

– Таких как я больше нет. Я уникум, а разных других… Человека еще два, три… Точно не знаю. Некоторых ведь не совсем… видно. Это я выгляжу, как почти нормальный человек.

Хирург:

– Да, уж! А я…, кстати, я сам–то еще видим? Или я уже тоже… того…

Иван подбадривающе:

– Не! Вы доктор, молоток! Как огурчик!

Хирург:

– В смысле, как видимый огурчик?

Иван:

– Видимый! Видимый!

Хирург:

– Слава те, господи. А теперь отвечайте мне на вопросы. Вы алкоголик?

Иван:

– Не–ет!

Хирург:

– Вы наркоман?

Иван:

– Дурак я что ли?

Хирург:

– Где работаете? Что ели в последнее время? Какой у вас стул?

Иван задумчиво:

– Стул… стул… какой у меня стул? Какой, какой? Невидимый! Вот какой!

В парке на площадке небольшое кафе: киоск и несколько столиков со стульями под тентами. За столиками несколько парочек, поглощающих мороженое, пирожные. Перед безработным мужчиной, развалившемся на стуле, стоит продавец–официант.

Продавец-официант:

– Что будете заказывать?

Мужчина важно, как бы выбирая:

– Так… Мне, пожалуйста, вина и фруктов.

Продавец:

– Точнее.

Мужчина:

– Сто грамм и огурец.

Вдруг невидимый вихрь врывается в кафе. Голос Джоконды за кадром:

– О–о–о!!! Прочь с дороги! Все! Долой!

Со столиков летит во все стороны посуда. Продавец роняет из рук большую бутылку с газированным напитком и, бутылка падает на землю, обдавая всех пеной и водой. Посетители кафе в страхе. Одна дама летит со стула вверх тормашками. Платье ее задирается ей на голову, и она сверкает нижним бельем. Пирожное с кремом летит в голову молодому человеку. Он размазывает крем по лицу, пытаясь протереть глаза.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒