УЖАС В ГОРОДЕ!!! 2 страница

– Доброе утро, Пифагор Герадотович!

Директор оценивающе, с удовольствием оглядывает свою секретаршу. Та кокетливо, якобы смущенно, одергивает юбчонку. Показывает рукой в окно:

– Погодка сегодня чудо! Не правда ли?

– Здравствуйте, Эльза Максовна! – Как бы оправдываясь, – Вот спешил как на пожар. Но разве у нас куда-нибудь вовремя поспеешь? Меня, наверное, уже заждались?

– Все, кому вы назначили, в сборе. И пресса уже вся тут.

Секретарша, доложив, фривольно располагается у себя в кресле уж слишком оголяя ноги. Директор стыдливо указывает пальцем на виднеющиеся на раздвинутых ногах секретарши трусики.

– Вы уж, Эльза … Максовна. Что, что это у вас, право, трусики … одним словом … все время … нараспашку. Здесь же, сами понимаете, люди ходят, иностранцы … И вообще! Наш главный технолог меня уже просто достал. Каждый день мне постоянно жалуется, что вы ходите на работу в слишком короткой юбке. Это, мол, отвлекает его от работы. Наряжаетесь вызывающе, крикливо, плечи голые и даже грудь на виду вся! С этим безобразием, Эльза Максовна, пора кончать… Это в конце–концов безобразие, Эльза Максовна! Стыд! Позор! Как Вам не стыдно! В общем… с завтрашнего дня … он уволен! А сейчас … А сейчас…

Секретарша, расплываясь в располагающей улыбке директору:

– Я так его понимаю… И жалею…

– Сам виноват! А сейчас ко мне никого не пускать и меня ни с кем не соединять, пока я не скажу! Ясно?!

Секретарша встает грудью вперед:

– Будет исполнено, Пифагор Герадотович! Никого не пущу!

Директор заходит в кабинет, а секретарша, прикрыв за ним поплотнее дверь, довольная, задрав двумя пальчиками себе юбчонку, идет фривольно, виляя бедрами к музыкальному центру и включает негромко музыку.

Секретарша бормочет:

– Предупреждала ж я этого техно–олога! Вот и доигрался, – Девушка включает вентилятор на штативе и, возвращаясь к своему столу, удобно устраивается у себя в кресле, – А кому не нравится на меня смотреть, я не задерживаю. Пусть пишут заявление…

Гендиректор входит в свой кабинет. Все сидящие за столом шумно встают и приветствуют директора. Иностранцы тоже кланяются директору, который жестом сажает своих работников.

– Садитесь, садитесь, господа!

Директор кивает иностранным журналистам, операторам и всем остальным в кабинете.

– Гуд морнинг, господа! Как поживает у нас пресса? Рад вас всех видеть. Ну что, приступим, пожалуй?

Участники совещания садятся. Операторы направляют на директора свои камеры. Журналисты ставят на стол директора с его одобрения свои диктофоны, тесня и деликатно борясь друг с другом, стараются занять более удобное и выгодное место, чтобы и не мешать своим операторам, но и быть поближе к директору. Один журналист выдвигает свой микрофон на длинном штативе к директору почти под самый его нос, а сам садится на пол под директорским столом с наушниками. Директор игриво грозит прессе пальцем, мол, это пока снимать не нужно и поправляет на себе галстук, платочек, приглаживает оставшиеся волосы на голове руками, наливает себе водички и делает несколько жадных глотков. Принимает пафосную позу. Кивает головой прессе, что он готов и можно снимать. Горят софиты. Включаются красные лампочки кинокамер. Кинооператоры молча снимают директора, его кабинет, участников совещания, друг друга и журналистов…

– Добрый день, господа! Приветствую представителей иностранных средств массовой информации, вас дорогие господа журналисты. Сегодня, господа, у нас торжественный день. Мы приступаем к выполнению задания государственной важности. Можно с уверенностью сказать: сегодня на нас смотрит широко открытыми глазами вся наша страна, все наше царство, так сказать, государство. И даже весь мир. В общем и в целом. Буквально через несколько часов мы начинаем производство и ставим на поток выпуск по новейшей и секретнейшей технологии нового в истории человечества химического удобрения и пищевых добавок. Причем мы запускаем не одну, а параллельно сразу две линии производства. Наше новое удобрение и пищевые добавки – это просто переворот в науке. Оно, это удобрение, при добавлении его в почву в виде суспензии, извините, господа, за использование технического термина, позволит повысить плодородность почвы в… Как вы полагаете, господа, во сколько раз?

Директор восторженно и испытующе смотрит на журналистов. Те в смущении молчат.

– В 15 раз по сравнению с обычными удобрениями. Представьте себе картину: кругом одни поля, поля, поля. С кукурузой, соей, подсолнечником, юккой, свеклой, джутом… Красота!

– Плюнуть будет негде.

Тот ему в ответ:

–А убирать все это кто будет? Тетя Мотя? И чем?

– А в несколько измененном виде, в виде пищевых добавок – гранул, при добавлении этого продукта в корм животных и птиц яйценоскость, скажем, страусов повысится в 30 раз, индюшек в 40 раз, кур и перепелок в 45 раз. Представляете, мы будем просто завалены яйцами, разноцветными, разных размеров! Размножаемость лягушек для поставки на экспорт вырастет в 17 раз, кроликов – в 23 раза, а потом мы доберемся и до крупнорогатого скота. И этот скот, простите, день не за горами! Вот! Во какие дела! И дойдет, я не сомневаюсь, дойдет очередь и до нас с вами.

Иностранная журналистка с немецким акцентом:

– Простите, в каком смысле?

– Ну–у–у… Эти пищевые добавки, аналогов которых нет в мире… По крайней мере в нашем… Позволят увеличить и человекопроизво…человекорождаемость. Предположим, вот у вас, – Он обращается к немецкой журналистке, – пятеро детей.

Немецкая журналистка в ужасе шарахается:

– Господи, за что? За что мне столько?

– А вы хотите иметь еще больше. Тогда вы с мужем принимаете эти пищевые добавки, и в итоге без особого труда у вас рождается 10, 20, ну я не знаю, скажем, 40 детей! Сколько захотите! А? Каково? Но это пока дело недалекого, но будущего.

Директор транспортного цеха бормочет так, чтобы не было слышно, себе под нос:

– Недалекого… Это точно!

– Так… Какие еще будут вопросы?

Журналист с японским акцентом:

– Га–аспадина директор, не магли бы вы рассказать поподробнее на каком принципе построена действия вашего продукта и скажите нам, позалуста, его химическую формулу. Я надеюся, это для вась не секрета?

Директор смеется:

– Для меня это, конечно, не секрет, и уже серьезно, - Друзья мои, принцип действия нашего нового продукта представляет собой стра–ашную государственную тайну, но, естественно, не для всех. Какие могут быть у нас секреты от вас, от наших уважаемых иностранных журналистов? Формулами я не буду вас сейчас загружать. Вы их потом узнаете в рабочем порядке у моего секретаря.

Японец, довольный, потирает руки.

– Унас, – говорит директор, – не может быть секретов от иностранных гостей. Во-первых, это ж не гостеприимно. А во-вторых, у вас работа ведь такая: все знать. Это наши, некоторые несерьезные люди, могут случайно кому-нибудь лишнее сболтнуть. А на вас, господа, я полагаюсь… Пилат Воландович, повесьте-ка сюда во–от эту схему.

Крайний слева от директора человек встает, раздвигает шторки на стене, за которой скрыта доска, и вешает на гвоздь схему, на которой изображены залежи пласта золота под землей, поверхность земли и указанное стрелками вверх направление исхода йонов от пласта золота из-под земли на поверхность и в атмосферу.

Директор благодарит жестом Пилата Воландовича, берет в руки электронную указку и, показывая ею на схему, рассказывает:

– Принцип действия нашего продукта основан на принципе распространения йонов в окружающей нас среде. Вот этот стул, стол, все вещества, металлы, я, да я, наконец, – все мы испускаем свои йоны, характерные только для нас самих. Что такое йоны, я полагаю, вы знаете. Существуют молекулы, атомы, а есть еще и йоны, такие малюсенькие движущиеся частицы.

Журналистка с испанским акцентом:

– Как сперматозоиды?

– Во! Во! Очень похоже. Очень образное сравнение. Молодец! Да, только несколько другой формы. Без головки, без хвостика, да и вообще без тела. Так, один йон, и только.

Директор транспортного цеха спрашивает шефа:

– Пифагор Герадотович! А какие йоны испускаете вы?

Директор задумывается:

– По-моему, хорошие. Даже очень неплохие. А у кого иное мнение? А может у вас на этот счет особое мнение Понтий Альбертович?

Директор пристально смотрит на того, кто спросил. Директор транспортного цеха стыдливо прячет лукавые глаза.

– Да нет… Боже упаси… Что вы… Это я… К слову…

– К слову… В общем, так. Ионы, исходящие из своих тел, переходят в воздух, в атмосферу. Вот смотрите на схему. Это перекрытый сверху другими породами, другими отложениями, пласт золота. Сквозь эту почву и эти отложения: щебень, гранит и т. д. этот пласт золота испускает свои ионы на высоту до 50 см от поверхности земли. Одни йоны могут отходить от своего источника на миллиметры, от другого источника йоны отходят уже на сантиметры и даже на метры и километры. В общем, все очень индивидуально. Наши удобрения или пищевые добавки, попавшие в почву или в живой организм, испускает свои йоны, которые и способствуют росту и воспроизводству. Я понятно объясняю?

Японский журналист:

– Я понимай!

Немецкая журналистка:

– Зер гут!

Испанская журналистка:

– Магнú фисо! Интересанте!

Английский журналист:

– Файн! Куул! Пот–рья–с–ающе!

Директор улыбается:

– Все гениальное – просто!

Немецкая журналистка с акцентом:

– Спасибо вам от всех нас за подробный, доходчивый рассказ, объяснения о вашем передовом опыте.

Японский журналист:

– Спесибо вам, гаспадина директор. Сасибо! Ваша опыта еще до–олга будет передовым. До–олга!

Директор:

– На этом, господа, я полагаю нашу пресс-конференцию можно считать завершенной?

Журналисты и операторы хлопают директору, благодарственно кивают и начинают свертывать свою аппаратуру.

Директор обращается довольный к своим коллегам:

– Сейчас, друзья, больше обсуждать ничего не будем. Вы сейчас разойдетесь по своим рабочим местам и проведите последнюю проверку готовности всего оборудования. И доложите мне по селекторной связи. А вас, Пилат Воландович, как главного инженера, я попрошу находиться на Центральном пульте управления завода и вместе с дежурным инженером смены контролировать весь процесс вплоть до выхода готового продукта. На первый раз. Не подведете меня, господа? Самомý министру докладывать буду…

Пилат Воландович, высокий худой суровый мужчина, кивает головой. Раздаются выкрики с мест участников совещания:

– Что вы, шеф, как можно? Все будет тип-топ! Все готово! Не беспокойтесь, Пифагор Герадотович!

– Я на вас рассчитываю. Тогда все по местам. В 12. 00 готовность №1. А вам, господа, еще раз спасибо за ваше внимание к нашим начинаниям. До новых встреч!

Японский журналист хихикает:

– А как же иначе?

Журналисты с операторами и работники завода, толпясь и любезно уступая друг другу дорогу, выходят из кабинета директора в приемную, где их ждет секретарша.

– А вас, Понтий Альбертович, я попрошу задержаться…

Начальник транспортного цеха, тот, что баловался с лошадкой-зажигалкой, вжимает голову в плечи и застывает, оборачиваясь к директору.

Понтий Альбертович себе под нос:

– Доумничался, Конфуций.

Зал Центрального пульта управления и контроля завода. Большое, во всю стену, до потолка, табло контроля. Внизу – доска управления. На табло контроля: барометры, термометры, осциллографы, датчики, лампочки, сигнальные таблицы… На доске управления: ручки, микрофоны, рукоятки, кнопки, клавиши… За доской управления четверо мужчин – главный инженер завода, дежурный инженер смены, операторы. Еще два оператора ходят у табло и снимают с него показания, записывая что–то в свои блокноты и планшеты. Весь персонал в белых халатах и чепчиках. Раздается звонок телефона на доске управления. Главный инженер снимает трубку:

– Да, Пифагор Герадотович, процесс пошел. Все в норме. Да. Хорошо. Есть!

Главный инженер вешает трубку телефона.

В своем кабинете гендиректор завода тоже кладет трубку на телефонный аппарат и слегка подобострастно обращается к представительному и важному грузному человеку лет шестидесяти:

– Товарищ заместитель министра…

– Не надо так официально, Пифагор Герадотович. Просто Полибий Фукидитович.

– Спасибо. Полибий Фукидитович, вот доложили, что процесс пошел. Все в порядке.

Заместитель министра испытующе смотрит в глаза директору:

– Значит, я уже могу докладывать наверх Министру?

– Можно докладывать!

Секретарша вкатывает в кабинет директора столик на колесиках с бутылкой «Шампанского» и коньяка с соответствующей закуской: маленькими бутербродиками с воткнутыми в них палочками.

– Спасибо, Эльза Максовна. Оставьте все это и соедините нас с Министерством. Вы меня понимаете…

– Конечно. Сейчас соединю. Мигом.

Секретарша, кокетливо играя глазками, выходит. Замминистра провожает ее сальным взглядом и облизывается. Директор берется за бутылку «Шампанского» и начинает ее открывать.

На Центральном пульте управления завода все операторы в работе: поворачивают ручки, нажимают кнопки, консультируются, наблюдают за показаниями приборов на табло…Внезапно на табло загорается красная табличка «Повышенное давление», потом другая «Аварийная ситуация». Звенит звонок тревоги, включается сирена. Операторы мечутся у пульта управления и у табло. Все вскакивают со своих мест:

– Зашкаливает давление в центральном трубопроводе!

– Растет температура в главном котле!

Главный инженер смотрит с тревогой на приборы:

– Не может быть!

Дежурный инженер смены:

– Да, этого не может быть, но растет же…

Главный инженер:

– Это же вызовет нарушение всего технологического цикла!

Первый оператор:

– Заклинило выпускной клапан на девятом насосе. Во–он смотрите!

Главный инженер:

– Вижу. Точно. Если пар у этого насоса не сбросить в атмосферу разнесет все! Уже 140 атмосфер. Быстро дежурную ремонтную бригаду к девятому насосу!

Второй оператор кричит в микрофон:

– Аварийно-ремонтная группа! Быстро в процессорный зал! Открыть, если возможно, заклинивший выпускной клапан 9-го насоса, если нельзя, то через байпас спустить пар до нормального давления через главную трубу в атмосферу. Ясно? Бегом! Живо!

В процессорном зале шум. Струйки пара из разных клапанов. Ремонтно-аварийная бригада в составе трех человек бежит с инструментальными ящиками, чуть не падая, скользя и спотыкаясь, по процессорному залу к насосу №9. Достают перчатки, разводные ключи и…легко отвинчивают гайки на выпускном клапане. Ремонтники крайне удивлены. А вверх, в воздух, в атмосферу по пластмассовым прозрачным трубам устремляется потом темных газов. Техники застывают, не понимая, что происходит.

Из главной, центральной высокой трубы завода в небо валит густой темный дым. Дым скапливается над заводом и образует огромную грозную тучу.

Дежурный инженер смены:

– Глядите, что творится с датчиком температуры на девятом!

Главный инженер:

– Кошмар! Вы… Это же…. Мать вашу!

Два бомжа, которые собирали бутылки, сдали их, набрались и на солнцепеке, шатаясь, бредут к месту своего обитания, в заброшенный дом. Один бомж постарше идет, опираясь, держась за кирпичную стену дома, спотыкаясь о доски и щебень. Второй помладше идет за первым, но теряет равновесие и падает, но упорно ползет на четвереньках за приятелем, чертыхаясь.

Бомж постарше:

–Ты ме–меня у–у–важаешь?

Бомж помладше лежа, глядя вверх на приятеля над собой:

– Я–я го–оржусь то–тобой!!!

На центральном пульте управления химзавода паника.

Второй оператор показывает на табло:

– Концентрированный газ пошел в атмосферу из шестого насоса!

Главный инженер недоумевает:

– Почему из шестого? Как из шестого? Кто открыл клапан на шестом?!!! Какого черта! Бля! Там же рабочая газовая смесь! Это… Это конец!

Из главной трубы валит в небо темный дым. Дежурный инженер смены орет в микрофон:

– Кто разрешил?! Закрыть клапан на шестом! Немедленно!

В процессорном зале это звучит по радиотрансляции на весь зал. Дежурный инженер смены хватает телефонную трубку на пульте, набирает две цифры:

– Эсхил! Ты меня слышишь?

Бригадир:

– Я спускаю пар не из шестого, а из девятого!

Дежурный инженер смены:

– Что там у вас происходит? Почему спускаете газ из шестого? Вы что, спятили? Вам же сказали: из девятого. Из де–вя–то–го! Сколько газа ушло в атмосферу?

Бригадир аварийно-ремонтной группы отвечает по телефону из зала:

– Повторяю: я из девятого спускаю! По объему… Если по объему, то… около… двух миллионов…

Дежурный инженер смены:

– Ну все… Кранты! Теперь уже поздно, – И устало и отрешенно добавляет, – Сейчас же закройте тот клапан, который вы только что открыли, ротозеи!

Бригадир:

– Понял! Выполняю.

И кричит своим помощникам, вешая трубку на аппарат в ящик на стене:

–Закрывайте этот клапан.

Один из техников:

– Девятый не закрывается!

Бригадир:

– А вы ломом, ломом. Рычаг делайте.

Техники вставляют лом в колесо ручкой насоса и, налегая на него своими телами, потихоньку начинает его закручивать.

Главный инженер говорит по телефону бригадиру:

– Что не докладываете? Вы шестой перекрыли?

Бригадир:

– Перекрыли!

Главный инженер:

– Тогда слушай сюда. На девятом давление запредельное.

Бригадир:

– Я с ума сойду. Где здесь шестой насос, где девятый?

Главный инженер:

– Ты не по номеру на насосе смотри, а по давлению на барометре. Понял? Там, где увидишь 240 атмосфер, там и спускай до нормы. Ясно?

Бригадир:

– Ясно! Приступаю!

Главный инженер вешает трубку телефона на аппарат:

– Такой концентрации! О, боже!

Бригадир бежит к своим техникам:

– Бегом, проверьте все насосы в зале. Где давление 240 атмосфер, там и спускайте пар до нормы!

А туча над заводом приобретает причудливую форму злого, дикого, страшного чудища, где различимы глаза, нос, зубастая пасть… Эта ужасная туча–чудовище начинает искрится, как бенгальские огни, переливаться разными цветами: синим, желтым, красным, черным, малиновым, синим… В туче видны всполохи огня. Туча все разрастается и разрастается. Вот она закрывает собой полнеба. Налетевший вдруг ветер потихоньку гонит тучу прочь от завода. Морда тучи–чудовища поворачивается, ощетинившись, во все стороны. Откуда-то сверху, издалека, раздается глухой дикий рев кого–то страшного, какого–то неизвестного чудовища…

Все трое ремонтников разбегаются по процессорному залу. Один из них подбегает к клапану с табличкой «6», смотрит на датчик. Стрелка указателя давления дергается у красной полосы: давление уже 250 атмосфер.

Техник машет руками и подзывает своих криком.

Второй техник:

– Ребята! Это здесь!

Все техники собираются у клапана «6». Они пытаются открыть клапан ключами, но это у них не получается. Тогда они втроем вручную поворачивают за рукоятки и так, за само колесо, кран отводного байпассного газопровода. И смотрят на датчик. Минута, другая. Стрелка датчика дергается и медленно–медленно идет вниз. У взмыленных ремонтников вырывается вздох облегчения.

Бригадир:

– Еще немного и… рвануло бы этот насос…

Первый техник:

– И нас заодно с ним…

Бригадир идет к телефону и докладывает на ЦПУ:

– Давление пошло вниз.

Дежурный инженер смены по телефону:

– Вижу! Молодцы! Успели-таки! А почему вы открыли клапан шестого насоса? Вам же говорили: девятого! Вы что, раздолбаи эдакие, натворили?

Бригадир:

– Мы и открыли девятый. По–по–прошу Вас не обзываться. Спускайтесь сюда и разбирайтесь здесь сами. Мы выполнили все ваши указания точно. А уж что вышло и почему так вышло, я не знаю.

Дежурный инженер смены докладывает по телефону главному инженеру:

– Около двух миллионов ушло… в небо.

Главный инженер всем операторам:

– Пока никому ни слова. Поняли! Ни слова!

Главный инженер по телефону бригадиру:

– Слышали? Никому ни слова!

Бригадир:

– Поняли… Не глухие.

Бригадир вешает трубку телефона. Около него понуро стоят его товарищи.

Бригадир:

– Будут разбираться. Пока обо всем молчите. Никому! Ни одной живой душе. Начальству виднее.

Ремонтники понимающе кивают бригадиру.

У главного инженера мокрый от пота халат подмышками. У дежурного инженера смены все взмокло на груди и на спине. Операторы тоже все потные. А у одного оператора, встающего с кресла, мокрое пятно на попе. Он пробует рукой ниже пояса: сыро. Описался со страху оператор. Он бочком, чтобы никто не заметил, пятясь, выскальзывает из зала.

Главный инженер говорит по телефону:

– Пифагор Герадотович! Повреждение исправлено. Параметры приходят в норму. Входим в обычный режим.

Замолкает вой сирены и звон звонков. Гаснут красные таблички «Аварийная ситуация» и «Повышенное давление».

Главный инженер докладывает Генеральному:

– Понимаю… Обошлось… Но кто… кто ж знал… Я… Ладно… Бля буду… Делали все как надо. Почему так получилось? Не знаю. Ничем. Не скроешь… Два миллиона… Придется создавать комиссию… Иду!

Главный инженер дежурному инженеру смены:

– Я к Генеральному. Список, состав этой первой аварийно-ремонтной группы, пофамильно мне… в кабинет Генерального!

Главный инженер уходит с ЦПУ завода.

В заброшенном доме, среди битого кирпича, стекол, обоев, досок, в комнате без окон и дверей стоят две кровати: металлическая с рваным матрацем и дырявая раскладушка. Горит небольшой костерчик. Вместо потолка – звездное небо. На досках, как на скамьях, сидят два бомжа. Это те самые, что собирали бутылки, а потом набрались. Они у себя дома. Ужинают тем, что бог послал: хлебушек, яичко, консервы. Пьют чай из кружек. Бомж постарше дергает плечами, скребет палкой себе спину. Бомж помладше царапает ногтями себе руки, ноги, чешет между ног…

Бомж помладше:

– У тебя вши или блохи?

Бомж постарше:

– Скажешь еще: вши. Блохи!

Бомж помладше:

– Вот и у меня блохи. А ты своих не лечишь?

Бомж постарше хохочет:

– А они у меня не болеют.

Оба заходятся смехом.

Бомж помладше:

– Слушай. Погода такая. Теплынь. Давай сходим завтра на озеро. Помоемся, постирушку устроим. Надоело чесаться-то.

Бомж постарше:

– Я и сам хотел тебе это предложить. Пошли. На природу тоже надо иногда выбираться. Решено. Завтра с утречка и двинем

Большое озеро в нескольких километрах от областного центра. Ночь. Тишина. Светит луна. Звезды на небосводе. Лунная дорожка на водной глади. Темная полоска прибрежных деревьев и кустов. Где-то вдалеке скрипят уключины лодки. Раздается девичий смех, визг. С озера доносятся звуки музыки из радиоприемника.

На речушке, вытекающей из озера водопадик. Серебряные в лунном свете потоки воды, скатывающиеся вниз, разбиваются о камни тысячами брызг. Водопадик образует небольшое озерцо, можно сказать лагуну, среди камней и кустов. Падающие с высоты струи умиротворяюще журчат, клокочут и плещут. Идиллия.

На берегу озера на полянке стоят две туристические палатки. В них спят рыбаки. Рядом с палатками на траве лежат их удочки, садки, резиновые сапоги. Валяется порожняя водочная бутылка. Над кострищем на рогатинах висит котелок. Еще сверкают в темноте тлеющие угли. Палатки даже не колыхнутся. Штиль. Вдруг на озеро налетает сильный порыв ветра. Гнутся деревья, шелестят кусты. Небо заволакивает огромная туча. Уже не видно ни луны, ни звезд. Страшная, чудище подобная туча зависает над озером. Отвратительна ее зубастая морда. Начинается гроза. Гремит гром. Сверкают молнии. Туча переливается бордовым, красным, кровавым цветом и проливается над озером сильным, можно сказать, тропическим ливнем. Удивительно, но над палатками дождя нет. Ни одной капли. Только свежий ветерок слегка их колышет. А над озером дождь льет как из ведра, скрывая все вокруг. Противоположного берега и не видно вовсе.

Светает. Прохладное утро жаркого воскресного дня. Ливень давно закончился. Прыгает зайчонок в кустах. Ежик шебаршится в траве. По мелководью вдоль берега проплывает уж. Из палатки вылезают двое заспанных рыбаков. Один лет 55-ти в спортивных, шерстяных штанах, в байковой рубашке в клеточку, второй лет тридцати, в рейтузах и кофте из полимера на молнии. Рыбаки протирают глаза. Ежатся, похлопывая себя по телу. Молча приветствуют друг друга.

Старший рыбак, что-то вспомнив, снова лезет в палатку. Достает оттуда две ветровки, себе и приятелю. Рыбаки натягивают их на себя, потом один натягивает на себя брезентовые штаны, а другой солдатские брюки х/б. Влезают в резиновые сапоги, надевают шапочки на голову.

Старший рыбак:

– Как спалось?

Средний рыбак отвечает, сильно шепелявя:

– Хорошо! Дождик приснился. Вроде бы громыхало.

Он пробует на ощупь палатку, смотрит вокруг.

– Нет, показалось. Вроде бы сухо…

Старший рыбак:

– Буди пацана. Скоро клев начнется.

Средний рыбак лезет во вторую палатку. Он теребит и расталкивает самого молодого из рыбаков, парня лет 18-ти.

Средний рыбак:

– Вставай, Ванек, а то все царство небесное проспишь. Пора. Нас рыба заждалась.

Над озером дымка. По тропинке вдоль озера шагают три рыбака. Впереди старший, за ним средний. Замыкает шествие самый молодой рыбак-новичок, Ваня. Они несут в руках свои рыболовные принадлежности. Ваня в высоких резиновых охотничьих сапогах почти до пояса, в плащ–палатке, в которой путается, несет аж 10 удочек на плече, задевая ими за деревья и кусты, отставая от товарищей по рыбалке и поэтому чертыхаясь.

Старший рыбак с усмешкой, оборачиваясь к Ивану:

– Зачем тебе столько удочек? Не числом надо брать, а умением.

Старший рыбак, кивая на притопленный ствол дерева:

– Это мое место.

Средний рыбак Ване:

– А мы с тобой потопали дальше.

Старший рыбак сидит на складном дюралевом стульчике и, потирая и разминая руки в преддверии хорошей рыбалки, смотрит на три поплавка своих удочек. Достает термос. Хлебает из него кофе. Подходит средний рыбак. Он что-то жует. В руке у него бутылка водки, в другой полиэтиленовый пакет и три пластмассовых стаканчика, один в другом. Рыбак ставит стакан на бревно, достает из пакета бутерброд и протягивает его приятелю.

Старший рыбак:

– А…

Средний рыбак:

– Традиция…

Старший рыбак:

– У моей жены сегодня день рождения, а я даже не решил, что ей подарить.

– А ты приди домой трезвый, – смеется средний рыбак.

– Думаешь? Вообще-то дата не круглая…

Средний рыбак наливает водку в два стаканчика и один протягивает старшему. Второй опрокидывает сам.

Старший рыбак:

– Ну, тогда за рыбалку!

Средний рыбак снова наполняет стаканчики.

– И сразу по второй. Сразу. Между первой и второй перерывчик небольшой.

Старший рыбак принимает из рук среднего стаканчик и уже легко, не морщась, выпивает вместе с приятелем по второму стаканчику. Оба закусывают.

Старший рыбак:

– Соколом прошла…

Средний рыбак:

– Пойду Ванька обучать рыбалке.

Старший рыбак машет среднему:

– Давай.

Он берется за свои удочки подергать их и проверить червяков. На месте ли?

Средний рыбак пробирается сквозь кусты и находит младшего рыбака, сталкивающего с себя плащ–палатку.

Иван:

–Замучился я с ней. Путается под ногами. Чуть в воду не летанул сейчас. Да и запарился я…

У Ивана на рогатинках стоят десять удочек. Разные поплавки, колокольчики на удочках. Иван пытается закинуть удочку, но цепляет крючком то за траву, то за кусты. Средний рыбак протягивает Ивану стаканчик водки:

– Три раза закидывал старик невод в море, да так и не попал. Х–ха–ха! На, выпей. Потом закинешь. Так положено. Чтоб клев был хороший.

Средний рыбак тоже выпивает стаканчик. А потом они пропускают и по второму.

Средний рыбак:

– Пей, пей. И закусывай. Так надо.

Младший рыбак:

– Кто бы возражал.

Средний рыбак:

– Успеха тебе. Ишь, все озеро удочками запрудил. Через часок свидимся. Пока!

Средний рыбак забирает бутылку с остатками водки, убирает ее в пакет и удаляясь, говорит Ивану:

– А что ты сегодня странный какой-то?

– Мой лучший друг у меня девушку увел.

– Что за друг? Как его зовут?

– А откуда я знаю. Зато теперь он мой лучший друг.

Иван, подперев голову рукой, садится на сложенную в несколько слоев плащ–палатку.

Прекрасное, нежное, солнечное утро. Часиков одиннадцать. Вытекающий из озера, над которым ночью шел дождь, ручей, падающий водопадом с трехметровой высоты, образует среди камней небольшое озерко, где можно окунуться и даже поплавать. В струях воды играют лучи солнца. Мерно журчит водопад. В прозрачной воде лагуны плавает резвая стайка рыбок. В кустиках прыгают с ветки на ветку и щебечут, чирикают воробышки. Несколько воробьев плещутся в хрустальной воде лагуны, чистя клювиками перышки.

Слышатся голоса приближающихся юноши и девушки.

– Осторожнее, Алена, не подверни ножку. Здесь столько камней понабросано. Ступай потихоньку.

– Кем понабросано?

– Кем? Вопросик… Природой!

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒