А. Негативные черты 13 страница

Иисус, Возлюбленный во Христе (Chtisted), поскольку он любит божественно, исцеляет и спасает индивидуумов. Такая любовь является духовной силой, и поэтому может быть обращена только к индивидуумам; только любовь индивидуальностей может быть достаточно сконцентрированной, чтобы стать духовной в действительном смысле слова. Но только потому, что эта любовь направлена на индивидуумов, т. е. на любого человека, вопрошающего с той силой необходимости, которая открывает получение ответа, – только в этом случае любовь универсальна. Если вы любите родственников (членов вашей семьи, рода, вашей культуры) из-за родства – это не универсальная любовь. Если вы любите вашу мать, отца или братьев больше, чем незнакомца, чья потребность должна вызывать из самой глубины вашего сердца ту самую исцеляющую и спасающую любовь, то вы не «ученики Христа». Иисус действительно заповедовал вам «оставить» или даже «возненавидеть» отца, мать и все формы кровного родства; взять ваш Крест (символ полной индивидуализации и отделения от коллективных паттернов взаимоотношений) и следовать за ним. Его ученики и последователи, и только они, приходятся ему матерью и собратьями. Он оставил Образ Матери и получил силу Отцовства, но только чтобы отвергнуть все внешние эффекты и влияние конкретных отцов и поляризовать, внутри своей собственной живой индивидуальности, огонь божественной любви. Для каждого, кто готов, желает, по-настоящему открыт этим «дарам», он является Возлюбленным.

Но это должно быть сознательное принятие божественного Возлюбленного в свете само-откровения – в отличие от греческого Эроса, на которого не смотрят прямо, и который должен приниматься только «ночью», в бессознательности инстинктивной любви. Любовь, которая является духом-в-действии, должна быть встречена сознательно; она должна приходить в кротости и тишине сердца, в котором безграничная боль и возможное отчаяние разлучают его со всеми родственниками по крови. Христова любовь исцеляет и спасает от того, что остается в темноте прошлого; она делает все вещи новыми: так мифологический феникс возрождается из собственного пепла и поднимается на опустевший алтарь, где недавно еще бушевал огонь. Старый Завет становится Новым Словом: «Любите друг друга, как я возлюбил вас». В этой Христовой любви индивидуализированная личность, ставшая «отделенной» от всего прошлого, которое её связывало, осознает себя «универсальной», готовой служить и любить где бы и когда бы ни потребовалось, без страха и без устойчивых привязанностей, являясь закваской для облегчения тяжелого теста человеческих эмоций; и осознаёт сеятелем семени для души, если та уже готова принять дар грядущий.

Завет Христа

Все соглашения Бога и человека в Ветхом Завете были направлены на установление и запуск некоторых коллективных процессов, как мы уже видели. Ной и его ковчег стали прототипом нового человечества, всей земной жизни после Потопа. Авраам должен был стать основоположником народа, привязанного к определенной земле. Моисей был Освободителем и Отцом народа, «сошедшего» к материалистическому сознанию (Египет). Давид стоял за Израиль как национальное целое. Но Иисус присутствует в каждом человеке, в вас и во мне, когда мы искренне и устойчиво утверждаем себя в нашей собственной индивидуальной идентичности; ибо только в этом состоянии мы можем обрести любовь, которая преображает интегрированное человеческое целое в сознательного проводника духа всегда и везде, где существует необходимость.

Везде и всегда, когда это необходимо! Таков вызов этого нового завета с любым индивидуумом и со всеми ними, действующий в любом месте и в любое время. И в этом мы находим основное различие между Старым и Новым. Это различие я упоминал выше (см. гл 2) – различие «жизни» и «любви». Древние религии были и остаются религиями жизни; но Христос является, по крайней мере для западного мира, источником евангелия любви. «Жизнь» относится к тому типу органической интеграции, который всегда очевидным образом приспосабливается к набору определенных условий пространства и времени; «жизнь» действует в определенном месте и под воздействием сезонных условий. Она может «адаптировать» себя к определенному диапазону изменений, но допустимые амплитуды температур фактически совсем не велики, и не так много существует вариантов климата и окружающей среды, к которым «жизнь» может удовлетворительно приспособить живой организм, – особенно если брать в расчет неисчислимость диапазона возможностей во вселенной.

В отличие от «жизни», божественная любовь воистину является универсальной силой. Она может действовать в любом месте и в любое время. Она приводит в действие и ведет такой тип интеграции, который существенно отличается от интеграции «жизни». Жизнь действует по принципу исключения; она интегрируется только в то, что созвучно её первоначальной субстанции, находящейся в консонансной гармонии к исходному ритму «жизни». Любовь в божественном смысле всеобъемлюща; она сочетает различия гармонии диссонансной, внутри которой отличия интегрированных единиц содействуют друг другу, находясь в резонансе с силой целого. Жизнь начинается в единстве; ибо даже те две оригинальные клетки, мужская и женская, в начале цикла жизни становятся одним внутри «закрытой» органической единицы, оплодотворенной яйцеклетки. Божественная любовь начинается в оппозиции к состоянию множественности и многообразия. Когда приходит любовь Христа, она не адресуется одной избранной личности, но ко всем, потребности которых «взывают» к исцелению и искуплению; и всё же она дарит себя полностью и безгранично каждому в непосредственном, но вполне сфокусированном виде.

Любовь Христа появляется, чтобы исцелять и искупать; и без исцеления того, что фактически мы имеем, и без искупления того что было, идеал нынешних «духовных людей» – «Освобождение» (так они склонны его называть) – неизбежно является зачаровавшей их иллюзией. Но «исцеление болезни» не равно избавлению от внешних симптомов, однако они исчезают, если прошлое опять-таки полностью «искуплено», а структурные повреждения не распространились за пределы «материального» восстановления – да, восстановления в терминах божественного «промысла» внутри всего процесса эволюции души. Исцеление болезни означает фундаментальное возвращение пораженного «организма» к сознанию своего здорового участия в процессе человеческой эволюции – сознанию, утерянному личностью, но по крайней мере до определенной степени познавшей «утрату силы» (in-validated) по ходу течения болезни; т. е. когда личность лишена возможности действовать в полноте своих способностей и со всей полезностью человеческого существа.

В этом смысле «грех» это заболевание, если не впрямую, то по крайней мере в своем неизбежном следствии (старательно вытесняемом) – чувстве вины. Вина лишает человека возможности полноценно разделить с близкими и любимыми свою нужность, или обоснованность присутствия, – так проявляется эта болезнь. И она во многих случаях является косвенным результатом нежелания участвовать в жизни и любви как окружающего сообщества существ, так и невидимого. Человек может отказываться, или в страхе уклоняться, от участия в жизни и любви; и если другого подходящего способа выразить этот подсознательный отказ не находится, то болезнь может быть спровоцирована напуганным или слишком изнуренным эго. Она возникает как программа спасения для системы эгоцентризма человека, где доминирует нежелание участвовать и делиться, и это несмотря на то что часть его природы трагически тянется совершенно к обратному – любви и братству.

Такое состояние всегда имеет свои корни в неискупленном прошлом страданий, ударов судьбы, и возможно, внутреннего отчаяния или невыносимого психического измождения. Сегодня «глубинная психология» пытается постичь тайну «психических корней» и удалить из подсознательных глубин психики целые области разрушения, которые время от времени дают о себе знать во внешнем мире вспышкой симптомов, на взгляд обычного медика, крайне затруднительных. Однако единственным доказательством исцеления пораженной личности является возвращение желания и свободы участвовать и делиться.

Но участвовать в чём, и делиться чем? Это большой вопрос, на который современная психиатрия дает в целом ничего не объясняющий, и по сути, бессмысленный ответ; и он хуже, чем позиция тех американских церквей, которые не признают существование болезни, и называя это «ошибкой» (природы), добавляют к основной причине такого состояния не менее глубокое чувство интеллектуальной вины. В большинстве случаев кристаллизовавшееся в само-удовлетворенности эго просто вытесняет в подсознание все причины!

Большинство психиатров – скорее из практических соображений, чем из теоретических – провозглашают психически больного человека выздоровевшим, если он или она способны вернуться домой и хоть как-то жить, иметь работу и т. д. Это называется «социальная адаптация». Но нелепость заключается в том, что «выздоровевший» человек возвращается в ту самую социальную или семейную среду, которая в основном и подготовила почву, обусловила его болезнь, – то есть в среде по-прежнему находится причина её возникновения. Так или иначе, шоковое состояние во время болезни, как предполагается, должно научить «выздоравливающую» личность «приспосабливаться» к тому самому окружению, причём в процессе той самой деятельности, в которой он не желал участвовать прежде, так как его психика отвергала необходимые для такого участия чувства и качества сознания.

И всё же весьма вероятно, что это «индивидуальная Душа» человека отказывалась от такого участия и разделения, не нашла согласования с качеством жизни и любви своего окружения – слишком ограниченного, словно стянутого цепью. Звенья этой цепи суть искажения и преступления «Старого Порядка». Возможно, грех и болезнь являлись единственным доступным этой личности средством стать «отдельным» от массового сознания и отречься – так вот нелепо! – от социального и родительского конформизма, который противостоит нормальному движению к «индивидуализации», к актуализации врожденного потенциала индивидуальной самости любого человека. Так человек становится больным физически или психически; больным, поскольку он или она в самом основании своего существа стремится быть «индивидуумом», способным делиться и любить других свободных индивидуумов. То, что может быть извилистой и запутанной попыткой роста души, может интерпретироваться медиками и обществом как опасное повреждение характера (если не как постыдное упрямство). Надломленный лекарствами, с деформированной под внешним давлением психикой, пациент официально считается «выздоровевшим»; но это в большой степени может означать, что его душа потерпела поражение.

Бытьбольным понапрасну – вот где трагедия! Пройти через глубокий кризис и не пережить возрождения на уровне «Нового Порядка», или по крайней мере на пути к нему: это только добавляет тяжести грузу не искупленного прошлого. Ужас недавней мировой войны заключается не столько в беспрецедентной жестокости и безвременности миллионов кончин, сколько в том, что человечество, кажется, извлекло не так уж много уроков, а опустошающий опыт страданий и опасности истребления, измучивший мужчин, женщин и детей, – во многом оказался бесполезным. Потерпеть неудачу во время обучения не столь существенно, в сравнении с «неполученным уроком» провала. Боль и трагедии человеческой любви насыщают и обновляют душу, чтобы впоследствии, уже «зная» боль и трагедию, душа смогла любить и желала любить так, «как» Христос любил нечестивых и больных.

Если осознание всего этого происходит в самом мозгу костей (как красные тельца крови рождаются внутри костной структуры, символа эго), и переживание интенсивных чувств первого рассвета Христовой любви – даже если эта любовь бросает вызов традиционным паттернам социальных устоев, как и Иисус бросал им вызов, – под всем этим подразумевается тотальная переориентация смысловых оснований в человеческих взаимоотношениях. Это требует реполяризации не только собственнических и принудительных паттернов инстинктивной любви, но и неопределенного и смутного желания любить всех и вся! – чтобы все были счастливы и могли греться в лучах божественной доброты и изобилия.

Иисус сказал: «Не мир я принес, но меч» (или разделение). Ещё сказал: «Возьми свой крест и следуй за мной». Фактически Завет, которым Иисус и является, на каждом шагу подчеркивает добровольное принятие Креста. Распятие должно совершиться; катарсис должен произойти; и прежде всего должны наступить проверки и суровые испытания одиночеством «пустыни». Человек может стать свободным только тогда, когда он невозмутимо примет ограничения героической преданности Новому Порядку. Человек сможет испытывать любовь Христа только когда увидит, что собственничество, зависть, амбиции и страх изжиты из его «живущей души», и вечно сомневающееся эго растворено кислотой страдания или остановлено прижиганием «большого сомнения». Завет Христа начертан кровью; и всё же это песня радости и мира, интонированная не отягощенным сердцем и смиренной душой. И только теплая красная кровь чертит «сигнатуру» потенциальной возможности развертывания «индивидуальной души». Добровольное пролитие крови является действующим символом готовности участвовать в сотовариществе учеников Христа. В этом священном Братстве, «Я» преображается в «Мы», и в нём все, кто принимает ответственность божественного Сыновства, – его части, даже на ранней ступени выражения. И в этой совместной участи есть красота и есть мир, и огонь страдания излучает свет понимания и божественной любви. ЧЕРЕЗ ОГОНЬ К СВЕТУ – Perignemadlucem.

Жизнь Иисуса, как она зафиксирована в Евангелиях, это символический ритуал, это миф, в котором воплощены и продемонстрированы особенности всех ступеней Завета Христа. Завет записан в сердце и душе каждого человека, в котором огонь индивидуальной самости стремится к преобразованию в свет любви Христовой.

Путь и Жизнь

Путь Нового Завета начинается, во всяком случае как это представляется сознанию современного человека, с Благой вести Марии. Мария олицетворяет «человеческую природу» в состоянии полной открытости Богу и готовности служить Его замыслу относительно человечества. Этот замысел, а также её участие в нём, открывается ей. Тот, кто открывает ей это – «Ангел посланный Богом, Гавриил». В оккультной традиции он является Ангелом планеты Меркурий – в астрологическом символизме это меркурианское существо – сознательный ум, посланник богов. В Индии, Меркурий ассоциируется с Буддой; и как было сказано (в первых главах), аспект внутренней природы Иисуса был непосредственно унаследован от Гаутамы Будды (такое положение довольно ясно объясняет историко-психологические взаимоотношения между буддизмом и христианством).

Архангел Гавриил как тот, кто открывает силу и инициативу божественного духа, является «высшим умом» человека, тем его аспектом, который не является продуктом эволюции природы Земли, но инволюционным выражением формирующей силы творческого божественного Слова – Умом Универсальным. Благовещение, таким образом, представляет собой первый шаг в человеческо-божественной интеграции на уровне ума. Реализация в сознательном уме предваряет акт божественного оплодотворения. И это единственно «человеческий» путь; ибо человек – сознательный посредник, и духовно с ним не случается ничего такого, чего бы он был не в состоянии представить или вообразить на понятийном уровне. Это не означает, что он может познать всё, что составляет процесс жизни; разъяснение Архангела, данное Марии, определенно оставляет многое недосказанным! (От Луки 1) И всё же оно содержит тот тип утверждения, который, учитывая происхождение Марии, был необходим и достаточен для того, чтобы сориентировать её ожидания и поляризовать её интеллект в направлении предстоящего божественного акта и божественной цели этого акта. Посланником был охарактеризован, в общих чертах, тип силы и ожидаемый результат.

Очень важно отметить, однако, что открывая смысл будущего божественного акта, Ангел использует уже имевшиеся в сознании Марии представления; в противном случае он не мог быть понят, и лишь смутил бы её. Он заявил Марии, что Иисусу будет дарован «трон его отца Давида», что «он будет править домом Иакова всегда» и т. д. Зная о свершившейся с Иисусом мистерии, мы можем считать вполне верным такое выражение пророчества, во всяком случае в символической форме. Однако Мария могла представлять себе царство, царствование и дух только согласно древнееврейскому подходу. Бог и высший ум (Ангел), ради той цели, которую они имели в виду, вынуждены были к ней обращаться соответственно её уровню эволюции – как к наилучшему представителю «человеческой природы» того времени.

То что представляется в уме, формирует себя в конкретную физическую реальность. Это есть процесс беременности – умственно-духовной или биологической, в зависимости от обстоятельств. Но в обоих случаях, это процесс необычный и долгий, и Бог предоставляет сомневающейся душе подтверждения (confirmation) – то, что средневековые алхимики называли «знаками». Таким образом, Мария (согласно Луке) получает конфирмацию от Елизаветы, которая была беременна Иоанном (Предтечей). Это идущий из древности принцип. Он означает, что «великое видение», полученное индивидуумом как послание богов, оставляется втуне, пока в племени или сообществе похожее видение не будет кем-либо еще получено и подтверждено неким неожиданным знаком, или «сигнатурой».

Рождение Иисуса окружено весьма значительными событиями-символами. Например, Иосиф, который действует как физический отец Иисуса, идет в родовой город линии Давида, Вифлеем, платить налоги Цезарю. Это устанавливает событию историческую и расовую подоплеку: покорение древнего племенного иудейского мира «универсальной империей» Рима. Два мира находятся в состоянии конфликта; накладываются два цикла. Римская империя является матрицей цикла человеческой эволюции, в которой человечество осознает себя мировым организмом, – как «диссонансная гармония» нескольких основных рас людей. Символически, разделенное потомство Ноя должно реинтегрировать свои сильно разрозненные единицы в мировую Федерацию, которая должна стать на Земле полюсом Божественного Братства таких индивидуумов, которые чувствуют, представляют себе, осознают и устанавливают (осуществлением длинного процесса) в собственных жизнях-ритуалах такую любовь, которая отличает Братство Христа (Christhood – рел. англ. – «мессианство»).

Визит Королей и Волхвов с востока символизирует взаимосвязь завершающегося цикла (в своем наиболее совершенном выражении) и нового цикла в своем зарождении. Позже мы увидим также, как Иоанн-Креститель – семя конца древнееврейского порядка – передает свою силу Иисусу, в котором начинается порядок новый. Однако эпизод, описывающий ритуал крещения, относится к личному взаимодействию в рамках течения жизни Иисуса; а вот Волхвы представляют собой кульминацию всего человечества к моменту воплощения Христа. Это событие имеет универсалистское значение. Волхвы приходят с востока, а римская империя завоевывает запад. Древний восток и страшный запад встречаются в Рождество с Божественным Воплощением: восток с желанием поклониться; запад – чтобы отвергнув, распять.

Безусловно, рождение Христа это великий момент в истории человечества; но это также и Высочайший Момент в каждом циклическом процессе эволюции Души, момент истинной актуализации в и через Божественный Брак. И всё же может существовать множество потенциальных «Иисусов», которые устрашаются столкнуться с Распятием и не переживают своего Воскресения.

После длинного периода скрытого развития – скрытого, поскольку оно относится к сугубо личному процессу роста индивидуума из лона расы, – Иисус встречает Иоанна, испрашивая у него крещения. Иисусу 30 лет. Тридцать лет это полное обращение планеты Сатурн, которая в астрологическом символизме представляет собой «Образ Отца», а также эго, придающее структуру и направление индивидуальной психике. По завершению этого 30-летнего цикла Сатурна, индивидуальная самость Иисуса достигла полной зрелости и стала готова к полноценной реполяризации. Она реполяризуется схождением Духа Святого в виде голубя, когда был услышан голос Бога: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Кроме Иисуса, только Иоанн, Посвященный, слышал этот голос Бога; и слышал он это, получая этим провозглашением оповещение о том, что его время и миссия практически закончились.

Иоанн завершает древнееврейский цикл пророков, во время которого люди, избранные Богом-Отцом для миссии Его представительства в племенном сообществе, тотально «захваченные» духом, делали пророческие устные высказывания. Иисус по-иному открывает новый цикл, в котором индивидуумы, ставшие истинными образцами божественного архетипа Человека, – сыны Человеческие – способны испытывать Божественный Брак внутри себя; люди, следовательно, не являются больше глашатаями Бога «жизни» (Отца, который интегрирует управлением и руководством), но являются индивидуумами, единосущными сынами Бога, Который есть любовь, – универсальный Бог. Адамический цикл племенного человечества открылся, когда «Иегова» вдохнул в ноздри Адама «душу жизни» (NepheshHayyah); цикл закрывается, во всяком случае возвращается в лоно потенции, когда Голубь Духа оживляет всю личность Иисуса «универсальной Душой» (Shekinah, Дух Святой).

Однако даже Крещение не может рассматриваться как окончательное осуществление. Это ворота, связывающие Старый Порядок с Новым, частное с универсальным. Иисус получает универсальную силу Отцовства; но получить силу от Божества не значит стать единым с Божественным. До того как «Брак» сможет иметь место, Иисус должен доказать, себе и Богу, свою способность использовать эту силу в абсолютной чистоте, вере и эффективности. Его глубинные побуждения «проверяются», и он преодолевает три коренные искушения. Эти искушения порождены ( 1 ) личным голодом духа («хлеб»), ( 2 ) желанием духовного авторитета (способность легко приобретать поклонников, демонстрируя чудотворные силы) и ( 3 ) тенденцией смешивать уровни силы и материализовывать духовное в определенно личное, органическое или социальное.

Тогда Иисус вступает на путь чудотворения, путь, на котором новые потенциальные возможности проявляются при его творческом прикосновении или высказывании об актуальности. И первое «чудо» – превращение воды в вино, в Кане. Здесь важно, что это происходит в момент празднования свадьбы. В этой живой притче мы видим человеческую любовь, готовую к осуществлению естественного размножения жизни согласно социальным обычаям; но чего-то не хватает. Празднованию не хватает некой возможности «вдохновения». Иисус освящает обычную субстанцию такой любви – простую «воду» человеческих эмоций в социуме – и вот! Она становится «вином», символом всех мистических причащений – вином, которое представляет собой способность в человеке превзойти страхи своего эго, жесткое чувство и подчиненность социальным устоям и различиям. Вино творится по предполагаемой просьбе матери Иисуса, что добавляет смысла чуду. За это предложение он её журит: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час мой», – но тем не менее не отказывается творить чудо. (От Иоанна, 2: 4)

Почему Мария, мать, просит его об этом? Потому что она является самым совершенным проявлением человеческой природы как таковой, и она была затронута экстазом божественного оплодотворения. Её сердце испытывает боль, видя банальность традиционной человеческой любви в браке, и она призывает Божественного благословить эту человеческую любовь, даря ей свободу, радость и чувство трансцендентного восторга – всё то, чем принято символически наделять «вино». И когда Иисус говорит в ответ, что не пришло ещё время его, он, без сомнения, подразумевает Тайную Вечерю, когда вино, взятое человеком у природы, в свою очередь, превратится в его собственную кровь. В тот последний час Иисус опустошит свое сердце в сосуды всех человеческих существ. Лишенный всего, подвергнутый предательству и затем избитый конвоем, он встретит наивысший кризис, приводящий победившего к возрождению как существо божественного света. Вода, вино, кровь Христа, божественный свет: четыре ипостаси одной Наивысшей Силы – она находится внутри, проходит насквозь и окутывает всё существующее; эта Сила – Любовь.

Есть другой значительный эпизод в раннем периоде публичной жизни Иисуса, которому, кажется, не была придана адекватная глубина осмысления – это его столкновение с Самарянкой у родника Иакова. Было это в « шестом часу»; шесть, как мы уже упоминали, является числом души. Иисус был утомлен и попросил женщину у колодца: «Дай мне пить». И тут последовал экстраординарный диалог (От Иоанна, 4).

Можно припомнить, в такой же степени плохо понятый, эпизод из жизни Будды, когда по прошествии многих лет следования самым суровым практикам йоги, истощенный и ослабевший от голода Гаутама просит у молочницы молока (далее следует прекрасный диалог с девицей). Восстановив силы поднесенным ею молочным даром, то есть вернувшись к самой существенной и простой мудрости земной природы, Гаутама сидит под знаменитым деревом Боддхи, и после многих часов медитации и преодоления всех внутренних искушений он достигает абсолютного «понимания мира», состояния нирваны. Смог бы он достичь этого без молока девушки и её простых слов – символов глубокого и фундаментального взаимообмена между правдой и силой?

Священники, мыслящие свободно, часто говорят, что Иисус никогда не провозглашал себя Мессией. Но он провозгласил это почти в самом начале своей общественной жизни! И обратился к кому? К женщине, которая жила не в браке с шестым уже мужчиной, женщине, принадлежащей народу, с которым правоверные иудеи не желали иметь ничего общего (От Иоанна, 4: 9). И ей, таким образом вдвойне нечистой (в личном и расовом отношении), Иисус открыл правду своей идентичности: «Это Я, Который говорю с тобой (Мессия)» (От Иоанна, 4: 26). Почему Иисус открыл Самарянке свою важнейшую «Истину о себе»? Почему ей прежде всех остальных, и в их числе, учеников; и почему произошло это возле колодца Иакова?

Возможно, что было бы лучше не проникать в мистерию так глубоко, ибо возможность такого проникновения, надо думать, предоставлена каждому индивидууму, который сталкивается с необходимостью разрешения своей собственной глубочайшей проблемы; и всё же эти эпизоды («самарянка» и схожий эпизод из жизни Будды) относятся к глубокой поляризации сознания, при которой двум великим божественным личностям необходимо присутствие этих простых женщин «более низкого» (в традиционном смысле) социального порядка. Послания и судьбы – Иисуса и Гаутамы – существенно различны, также различны и характеры двух женских персонажей. Что касается Иисуса, исцелителя и искупителя, без сомнения значительным является то, что он открывает (тайну) себя той, которая чрезвычайно «грешна» перед нравственным законом; и всё же она получает от него не упрек, но учение глубочайшего характера – его главное и новое учение, касающееся универсального Божества! «Поверь мне, что наступает время, когда и не на горе сей,

и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу …

когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине,

ибо таких поклонников Отец ищет Себе.

Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине. » (От Иоанна 4: 21-24).

(Все выделения слов полужирным или заглавным шрифтом в тексте книги, а также внутри приводимых цитат, принадлежат автору – прим. перев. )

«Чудеса» Иисуса могут быть проанализированы и проинтерпретированы снова; и большая часть его высказываний, если её не принимать буквально (учтем вероятность неправильного перевода и более поздних добавлений), может дать ключ к пониманию процесса, согласно которому индивидуальная личность как таковая становится Новым Заветом – он «один, но и многие». Завет может быть переформулирован на языке индивидуальной самости каждого человека заново, так как это завет в духе – поскольку природа универсального Божества есть дух – и всё, что от духа, всегда сфокусировано на удовлетворение определенной потребности конкретного индивидуума. И всё же, все эти «индивидуализированные» заветы составляют единый завет, ибо все они формулируют один и тот же принцип «Брака» Божественного и человеческого; и «потомством» этого «Брака» является «божественная душа», «младенец Христос» в сердце.

Кульминационным моментом процесса «объединения с Богом» является Преображение. Здесь состояние и слава божественного Сыновства манифестируются в полной мере, и поскольку такое осуществление совершается, оно объединяет не только Божественное и человеческое, Христа и Иисуса, но и прошлое и будущее религиозно-культурного цикла, для которого Иисус является семенем-завершением в той самой точке, где завершение становится семенем-началом нового цикла «Божьего промысла». ПРОШЛОЕ коллективного расово-культурного (древнееврейского) цикла представлено двумя ярчайшими направляющими образами: Моисеем, Законодателем, который говорил с Богом-Отцом лицом к лицу, как друг разговаривает с другом, и Ильей-пророком, пережившим в смерче встречу с Божественным, будучи поднят к Богу в огненной колеснице. БУДУЩЕЕ (т. е. порождающие энергии начинающегося цикла) представлены тремя основными учениками Иисуса – Петром, Иоанном и Иаковом.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 121314 15 16 Следующая ⇒