А. Негативные черты 12 страница

Однако после того как душа становится индивидуализированной под воздействием прямого Присутствия Бога и непосредственного общения с Ним, такие телесные (muscular) действия, как удары по скале, и до этого, в порыве незрелого акта неистовства и праведного негодования (характерная черта Моисея! ), разбивание Скрижалей, созданных Богом, становятся неудачами с серьезными последствиями. Народ возвращается к прошлому поклонению Золотому Тельцу, и Моисей в гневе неистовствует; но он также подвержен возвратам к прошлому, используя магические приемы (получение воды из камня), как это бы сделал шоумен. Ему не удалось приобрести полную веру в силу существования индивидуальной души на уровне энергий ума – трансформирующую силу, проявляющуюся в произнесении слова, саму Силу Отцовства Бога. В контрасте к Моисею мы видим Иисуса, полностью наполненного этой тотальной верой. Он очень просто контролирует элементы посредством слова; он повелевает умершему Лазарю встать из могилы; он исцеляет фразой: «Будь здоровым».

Завет с Моисеем производит набор законов, поскольку Бог соприкасается с индивидуальным человеком через ум, и ум является формирующим принципом, устанавливающим паттерны порядка. Основные законы, данные Богом Моисею, представляют собой принципы правильного поведения и правильных взаимоотношений для того, чтобы эффективно существовать в течение периода, посвященного прохождению человечества как целого (коллективно) через процесс индивидуализации души. Под «коллективным прохождением» я имею в виду борьбу внутри определенных рамок религиозно-культурных и социально-национальных традиций. Индивидуумы, конечно же, могут опережать общность людей, в которой они были рождены. Для них доступны пути оккультного и мистического обучения, «школы проповедничества» и т. д., происхождение которых, по существу (если не буквально), возвращает нас к «виноградникам» после времен потопа. Но те индивидуумы, которые некоторым образом предвещают пришествие «Нового Завета» Христа, вынуждены проходить в процессе индивидуализации через «темную ночь души» и её ловушки и суровые испытания, которые подчас выглядят непреодолимыми и могут длиться 40 дней, недель, месяцев, лет или даже жизней!

Завет с царями

Соглашение, которое Бог заключает с Давидом, Царем объединенного Израиля, ведет вовлеченность божественного сознания и силы в человеческую душу к следующему уровню конкретности и устойчивости. 12 племён Израилевых под руководством Давида становятся нацией. Национальная интеграция устанавливается как принцип человеческой организации, что соответствует интеграции личности на индивидуальном уровне. Этот новый тип интеграции заменяет более суровую биологическую и инстинктивную форму племенного порядка; он основывается на двух факторах: смертном Царе и Храме Бога.

Дуалистическая идея царя и храма сменяет чисто теократический принцип, воплощенный в Завете с Моисеем; принцип, при котором Бог – единственноесосредоточие силы интеграции. Прежде Саула, Иегова официально является единым и единственным правителем Израиля, Его воля выражается через бдящих особенным образом людей и любимых Пророков. Однако в то время, когда Саул и Давид всё ещё внутренне подчинены Иегове – кроме некоторых случаев! – и принимают указания Пророков, они (Цари) являются видимым сосредоточением национальной жизни как интегрирующего центра. Бог, с другой стороны, «утвержден в Своем доме», Храме, который Соломон (сын Давида) в конце концов построил. На уровне разворачивания личности эти три Царя Израилевы символизируют три стадии роста, на которых «индивидуальная душа» официально признается эго как «внутренний Управитель», Воля. И всё же в трех разных и символически характерных направлениях, на всех трех стадиях происходят, по крайней мере относительные, провалы. Даже строительство (Соломоном) Храма отражает его любовь к помпезности и парадности; так что это «духовное достижение» индивидуализированной личности также имеет свои сумерки!

Этот контраст между дуальным принципом интеграции и унитарным принципом истинной «теократии» не раз появляется в христианскую эпоху; и в определенном смысле наблюдается в настоящее время. Когда римская империя разделилась на западное и восточное царства, запад принял дуальный принцип: император и папа римский; в то время как на византийском востоке светская и духовная сферы соединены в личности императора как единоличного Правителя. Сегодня разделение между исполнительной и законодательной ветвями власти представляет собой современное демократическое перевоплощение дуалистического принципа, который с установлением более или менее независимой судебной системы становится даже тройным принципом, – и в Америке третьей составляющей стала Конституция в руках Народа.

В коммунистических странах, напротив, востребован унитарный принцип правления – фактически, если не официально; и до известной степени это утверждает своего рода материалистическую «теократию», ибо коммунизм имеет все отличительные признаки «религиозного» движения, даже если придется это назвать религией без «религии». Это есть религия в своем весьма негативном аспекте. Апогея своего проявления она достигает в Китае.

Перенесение Ковчега Завета из скинии в надежный и роскошный Храм глубоко символично. Бог становится «внедренным» в коллективную сущность человечества, а «индивидуальная душа» – в человеческом уме, который структурирован эго. Но это утверждение в самом деле наиболее ненадежно – в силу прихоти царей и старой зависти, разделяющей племена; в индивидуальной личности, из-за постоянного сильного притяжения инстинктивных побуждений и инерции эго-структур (комплексов).

После смерти Соломона, едва основанное Царство сразу же раскололось надвое. Подобно этому, «индивидуальная душа» человека всё время подвергается угрозе явной или едва заметной формы шизофрении. Ум имеет тенденцию притягиваться противоположными силами просто потому, что он находится «посередине», – «небесная твердь» (firmament), как правило, отнюдь не тверда! Индивидуум это процесс; или, как прекрасно написал Сент-Экзюпери в своей повести «Военный Лётчик»: «Индивидуум это путь. «Человек» значит лишь то, что проделывает этот путь». В этом смысле «Человек» это Храм Бога, множественно-единое осуществление цикла человечества, который начался с божественного Слова, Логоса. Это множественно-единое осуществление Братства «сынов Бога», «ставших совершенными», то есть людей «во Христе» (Christed).

Увы, слава и великолепие физического храма, которому суждено быть лишь центром постепенной актуализации духовных энергий «божественной души» («сына Давида», Иисуса), замещается безупречной простотой настоящего Храма «нерукотворного». Царская власть ведет к помпезности и роскошеству, неограниченному вожделению к женщине. Давид убивает мужа, чтобы удовлетворить свое желание к его жене; Соломон окружает себя множеством иноземных принцесс, которые привносят «чужих богов» в Царство. И постепенно эти боги растворяют интегрированную структуру Царства. И снова «единый Бог», по крайней мере частично, забыт, и когда это происходит, единство Царства подавляется дуальностью.

Этот лейтмотив «единого», становящегося «двумя», постоянно повторяется в библейском повествовании. До тех пор, пока действует принудительная сила интеграции, проявляющаяся как «жизнь», один из «двух» несет на себе критерий божественной цели, хотя и нерешительно и отрывочно. Один из сыновей огорчает, другой Богу служит; дуализм Каина-Авеля неизбежен и некоторым образом сбалансирован; обе линии, часто мистически, вносят свой вклад в конечный замысел. Но когда Царство Давида и Соломона разделяется на два, обе отделенные половины довольно быстро приходят к упадку и подвергаются захвату. Однако к тому времени, когда пленники из Южного Иудейского царства возвращаются в Иерусалим и восстанавливают Храм, племена Северного Царства Израиля, кажется, уже исчезают из истории. Они составляют «Потерянные Племена». Об их судьбе существует множество предположений. В том числе есть версия, согласно которой они являются прародителями, во всяком случае некоторых народов, населяющих Британские острова, куда (если верить заявлениям некой традиции) позднее отправился Иисус и основал там свою первую «Церковь»!?

Плен в Вавилоне в определенном смысле повторяет тему многолетнего рабства в Египте. Даниил становится в Вавилоне могущественной особой – какой себя ощущал Иосиф в Египте – особой такой же, а быть может и сверх того (из-за успешного управления этим регионом в те дни). Символически демонстрируется тот факт, что даже в периоды плена или рабства душа может влиять на падшую личность, и связь с божественным не исчезает. Она не теряется, поскольку Бог «идёт-вместе» с человеком; поскольку Он заключил с человеком «нерушимый договор».

Благодаря Его завету с Авраамом (в свое время) Бог пробуждает Моисея от переживаемого всеми израильтянами состояния рабства в Египте. Его завет с Давидом приводит, после множества превратностей и кризисов, ктрансцендентной смене уровня, к появлению Иисуса, названного «сыном Давида». Иисус устанавливает основания «Царства Небесного» и провозглашает Новый Завет. Христо-преображенный Иисус является печатью этого Нового Завета, и Тайная Вечеря представляет собой символическую церемонию заключения Завета.

Иисус-Христос человек, но вместе с тем Бог – вот что действительно является Новым Заветом. В нем Бог не только идёт-вместе с человеком; Он становится Человеком. Иисус-Христос – Путь, Истина и Жизнь; как «Первый» из сынов Человеческих, преображенных в сына Бога, – является прототипом длинной череды индивидуализированных душ, которые после напряженного переживания Преображения станут «душами божественными». Он является «началом конца», поскольку окончательное завершение (Омега) цикла Человека есть Братство Сынов Бога, множественно-единое осуществление божественной потенции, началом цикла которого (Альфа) был Христос как Логос, Единица.

Другой вопрос, что сделало христианство – которое нам известно исторически, и которое до сих пор влияет на жизни полумиллиарда людей – сделало с Жизнью, Истиной и Путем, показанным Иисусом. Это другой рассказ – трагический! Но прежние заветы между Богом и человеком, зафиксированные в библейском повествовании определенно не привели к неуклонной трансформации человечества! Каждая стадия эволюции души имеет свои характерные провалы и их последствия. Иисус-Христос как Новый Завет, тоже не принес людям фактический мир – внешний или внутренний. Но процесс был начат; и он продолжается, даже под угрозой атомных бомб. Прежние заветы, спустя несколько веков, приводили к плену и рабству. Что случится с человеком через две тысячи лет предательства Христова Завета, даже если предательство это совершалось во имя Христа? Кто осмелится пророчить!? Всё, что мы можем сделать, это попытаться понять, в самой глубине своего ума-сознания, при освещении мерцающего светильника нашей души, значение этого Нового Завета, значение Человека-Бога, через которого Божественное всегда оплодотворяет и преображает человечество в вечном (поскольку вечно-возобновляющемся) «браке».

Такое понимание может прийти только к тому человеку, который действует, мыслит и чувствует как индивидуальность. Новый Завет это завет сугубо с индивидуумами. В нем нет прямого социального или коллективного послания. Призыв Христа проникает в самое сердце, или корень, самости индивидуума. Это призыв к пробуждению – призыв, который провозглашает: «Будьте прохожими! ». Всё, что не внутри индивидуальности, должно быть оставлено позади – «возьми свой крест и следуй за мной». Полная индивидуализация это и есть Крест, который любой подлинный «ученик Христа» должен нести на Гору Распятия, где «смерть» преодолевается самим принятием нового шага вовне; это шаг, который ведет «индивидуальную душу» в сферу Божественного.

Новый Завет может символизироваться Крестом, в чем христианство столь пылко и глубоко уверено. Но крест должен быть понимаем и переживаем как символ движения (снизу вверх), внутреннего динамизма, огромного беспокойства и божественной неудовлетворенности, которые являются неизбежными условиями для достижения «недостижимого», ибо тот, кто достиг, перестает быть тем, кем он был прежде! Пробудиться, подняться, идти вперед – вот слова Завета Христа с индивидуумами. Путь Христа – это значит жить с новым качеством проживания; значит любить в новом качестве любви и умереть с новым качеством окончания. Это «прохождение без остановки», это постоянное продолжение движения насквозь… через удобный конформизм и показное счастье, через семейные привязанности, социальную респектабельность, интеллектуальные догмы, традиционные чувства и коллективные верования; конечно, через самого себя и свое имя – движение продолжается всегда: через моменты, кажущиеся циклами и через циклы как эонические мгновения, всегда, всегда… и всё же с миром, глубоким миром внутри всего продолжения; ибо в этом продолжении есть ритм, есть баланс, и все противоположности совпадают. И в этом совпадении – только в совпадении противоположностей! – любовь, красота, радость и божественность реальны. И только в этой реальности есть Бог… Бог это «Мы».

9 Любовь Христа

«Для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых».

(1-е Коринфянам 9: 22)

Завет с индивидуумами

Для каждого индивидуума, как и для каждой цивилизации, наступает время, когда родовая истина, основные символы и законы, которые вели к развитию, становятся Ветхим Заветом. И Новый Завет обретает форму и выражение. Творческая Сила вселенной свидетельствуется, она проверяется в новом видоизмененном опыте ценности и значения, в новом опыте взаимоотношений Божественного и человеческого, которые постепенно обретают полноту. Поскольку этот опыт касается индивидуума, он должен быть сфокусирован в индивидуальной личности (она индивидуальна, и в то же время является «вечным» коллективным символом своей расы: занимает положение «места слияния» Божественного и человеческого) – это есть положение «Сына»; Сына Бога и сына Человека в неразрывном слиянии. Когда появляется Сын, тогда Породивший его становится Отцом. Старая Традиция и Документ древности становятся для нас «Отцом».

Именно приход Иисуса придает историко-символической фиксации длинного эволюционного пути души, и отношению Бога к этой эволюции, статус Ветхого Завета. В этой символической «летописи» мы видим попытку творческой божественной Силы постепенно установить более близкий, глубоко проникающий и устойчивый контакт с человеческой природой. Символически говоря, эта попытка демонстрирует некий вид добрачного ухаживания между Богом и человеческой природой; «женщина» любит незрело и непостоянно, сопротивляется и ускользает от добивающегося её «мужчины», который желает её совершенствовать и трансформировать. Бог является «Возлюбленным»; Ему Соломон поет восторженные песни. Однако вместе с этим, великий Царь ищет развлечения среди тысячи наложниц, поклоняющихся «чужим богам»; он пытается избежать судьбы полной самореставрации. Да, Соломон строит Храм, затрачивая энергию и богатства без счета; но он это делает с такой же мотивацией, что и молодая девушка, украшающая себя без меры, растрачивающая свое наследство ради того, чтобы подчеркнуть собственную ценность! Если бы она смогла предстать перед тем Единственным, Которого полюбила без оглядки, во всей своей нетронутой (desertic) красоте – без прикрас – во внутренней чистоте, не требующей ничего взамен, возможно, не было бы раскола «царства» и пленения Израиля, символически, пленения души человека.

«Простой путь», увы, не является путем человеческой природы – ни в большинстве случаев, ни в течение длинных отрезков времени. Человек, попустительствуя приземленности своей природы, страхам, и что более важно, несдвигаемости в «упрямом и горделивом» характере личного эго, учится непосредственно из опыта трагедий и лишений. Человеческая природа несомненно отягощена (если не сознательно, то подсознательно) грузом призраков «тёмных начал» – духом страха, ненависти и вожделения. Она реагирует на это драматическое прошлое (и связанное с ним чувство вины) вопиющей непокорностью, гневной и похотливой, которая рано или поздно ведет либо к разрушению, символически описанному в Книге Бытия, либо к эмоциональному и благочестивому подчинению слову Бога, Который манифестирует Себя на полусознательном уровне психической природы. Принуждение к добру всё же принудительно, причём в мере не меньшей, чем принуждение ко злу. Божественный Брак внутри расставшейся со страхом личности, очищенной и в полном смысле индивидуализированной, а потому «свободной», не может состояться при условии какого бы то ни было принуждения. Бессознательное принуждение должно быть (истинной самостью) замещено сознательным принятием судьбы – со всей её красотой и любовью, со всей болью, трагедией и всем прочим, что неизбежно предполагается в такой судьбе.

И только тогда, когда человеческая душа видит, что паттерны эго не действуют, а «храм» устаревшей законности и моральных табу разрушен, затем перестроен, снова разрушен до основания, так как в конце длинного пути его останки впору развеять по ветру, – тогда действительно может начаться Новый Завет. Только Новое делает Старое устаревшим, или по крайней мере оно полностью реполяризует и переоформляет содержание прошлого. Истинный Сын больше не склоняется перед Отцом во внешней, психической или правовой, формальной покорности; ибо истинный Сын испытал «силу Отцовства» внутри сердца и живота своего. Не станет истинный Сын, в свою очередь, искать старый тип водительства Ветхозаветного Отца! Теперь ему знаком иной и «более высокий» (т. е. свободный и более совершенный) тип Отцовства, не имеющего какого-либо существенного признака персонификации. Такое Отцовство универсально, и Оно сфокусировано, по крайней мере потенциально, в каждом человеческом «сердце»; т. е. в каждом живом и пульсирующем центре человеческой индивидуальности, если эта индивидуальность по-настоящему пробуждена и активна.

Трагедия официального христианства на протяжении всех этих веков заключена в непонимании основного различия между Богом-Отцом Ветхого Завета (тетраграмматон, Яхве-Элохим, Иегова) и принципом универсального Отцовства, о котором непрестанно говорил Иисус. Верно и то, что личный Отец несет собой принцип универсального Отцовства, но только в ограниченном, организаторском, формалистски строгом выражении для управления расой, народом, группой. Такой тип Отца в «старом смысле», необходим в течение ранних периодов эволюции, когда процесс строительства души находится на стадии «души живущей», затем, на наиболее шатких и нестабильных стадиях роста «индивидуальной души». Но он принципиально устаревает, когда свершается абсолютный Брак божественного и человеческого в Сыне, во Христе Иисусе, – при достижении Человеком духовной зрелости.

Устаревание древнего Образа Отца, к сожалению, одинаково не осознано ни человеческим большинством (которое, по существу, остается внутри «Ветхого Закона»), ни массовым сознанием там, где Христос поминается по имени (чаще всего только по имени). Ни «Законы Моисея», ни завет-ритуал Авраама, даже будучи интерпретированы в тонком символическом смысле, не смогут заменить единственной заповеди Иисуса: «Любите друг друга, как я возлюбил вас ». Когда такое полное изменение принимается индивидуумом или целым сообществом, в большинстве случаев происходит резкое колебание маятника прочь от патерналистской власти (в «старом», библейском смысле), которая продемонстрировала порабощение, запугивание (умов) и по крайней мере глубокую фрустрацию.

Тот вид «любви», который проповедуется некоторыми современными американскими церквями во имя Христа, вообще говоря, является лишь смутным, эмоционально-набожным и простодушно-довольным типом любви. Тут отсутствует центр и психологические основания для понимания того, что является подлинным источником любви в человеческом существе.

Очевидно, такая позиция более приятна и красива, чем кальвинистское чувство «страха перед Богом»; и всё же она представляет собой тип любви приукрашенной и, в значительной степени, обязательной, а в еще большей степени, не достигающей цели, озадачивающей людей, – любви, сбивающей с толку. Этот тип любви апеллирует к фразе «Возлюбите друг друга», к повелению любви, сознательно вытесняющей чувство обиды и страха в глубинные слои подсознания; в этом случае опускается вторая часть Иисусова призыва – «... как я возлюбил вас». Любовь Иисуса – это любовь, которая в самом своем Принципе является Христом – это сфокусированная любовь. Она не нежится под солнцем сладких обобщений и вербального фимиама. Она сфокусирована на любой, но при этом, на всех ситуациях, затрагивающих личность; каждого она наделяет тем, что ему без сомнения необходимо. Основным посланием Евангелия является то, что полное Воплощение Божественного в человеке возможно! – в любом человеческом существе. Воплощение (Incarnation) означает неограниченное схождение Божественного в крайне сфокусированном состоянии; ибо только так оно может быть полностью действующим, исцеляя и «искупая». Тот вид «любви», который проповедуется некоторыми современными американскими церквями во имя Христа, вообще говоря, является лишь смутным, эмоционально-набожным и простодушно-довольным типом любви. Тут отсутствует центр и психологические основания для понимания того, что является подлинным источником любви в человеческом существе.

Очевидно, такая позиция более приятна и красива, чем кальвинистское чувство «страха перед Богом»; и всё же она представляет собой тип любви приукрашенной и в значительной мере обязательной, а в еще большей мере, не достигающей цели, озадачивающей людей, – любви, сбивающей с толку. Этот тип любви апеллирует к фразе «Возлюбите друг друга», к повелению любви, сознательно вытесняющей чувство обиды и страха в глубинные слои подсознания; в этом случае опускается вторая часть Иисусова призыва – «... как я возлюбил вас». Любовь Иисуса – это любовь, которая в самом своем Принципе является Христом – это сфокусированная любовь. Она не нежится под солнцем сладких обобщений и вербального фимиама. Она сфокусирована на любой, но при этом на всех, ситуациях, затрагивающих личность; каждого она наделяет тем, что ему без сомнения необходимо. Основным посланием Евангелия является то, что полное Воплощение Божественного в человеке возможно! – в любом человеческом существе. Воплощение (Incarnation) означает неограниченное схождение Божественного в крайне сфокусированном состоянии; ибо только так оно может быть полностью действующим, исцеляя и «искупая».

Доказательством этой «во Христе» любви является её способность исцелять душу, и по крайней мере до определенной степени тело, если не произошло непоправимого, структурного физиологического повреждения. Это также способность искупать воспоминания и «фантомы» из прошлого. Какого прошлого? Прошлого, которое порождено опытом страха, ужаса, боли или лишений в трагедиях, происходящих из-за детского непонимания и злоупотребления (или искажения) «старого» типа Отцовской власти. А под Отцовской властью я имею в виду власть общества или традиции, жесткой законности и коллективных табу, религиозных страхов и догм; а также совершённых в юности ошибок в фактических взаимоотношениях «отец-ребенок».

Это не должно быть понято как приверженность некоторого рода «духовной анархии». В любви к Сыну присутствует порядок, принцип (архе). Отцовство действует так же сильно и в старом значении «Образа Отца»; но оно действует изнутри. Оно действует согласно единому «Закону» вселенной – т. е. согласно самой природе духа, на которой основывается всё существующее – согласно принципу ответа на потребность. Но этот ответ, если он должен стать истинно духовным, должен быть индивидуализированным, а также нацеленным на индивидуальную потребность, и это существенный момент. Дух не является неведомой силой, рассеянной по вселенной, даже если он проявлен повсюду; он сфокусирован точным образом и в той точке, в которой его действие может быть наиболее эффективно; он фокусируется через индивидуальную личность в акте Воплощения. Только так может состояться исцеление и искупление грехов (присутствие страхов в запуганной душе, живущей под гнетом вины! ). Только так личность может по-настоящему действовать «во имя Христа». Всё остальное относится к полумерам и неопределенным попыткам, в основном связанным с магией, самообманом и незрелым опытом компенсации психической темноты. Так, собственная агрессия обычно призвана компенсировать глубокое чувство неполноценности.

При старом «патриархальном» порядке, законе и морали, социальные и культурные паттерны, правила и предписания являлись внешними по отношению к индивидууму; они привязывали его как часть социального или религиозного коллектива. Они окружали и покрывали его, он был ими окутан и оставался относительно беспомощен в отношении этого коллективного давления, которое всегда стремится лепить по шаблону насильственно или посредством едва уловимых психологических способов. Давно организованные религии, по существу, являются социальными организмами с правом выхода за «пределы». Они присоединяют к оформляющей коллективные надежды традиции свои «божественные санкции». Однако кажется ясным, что Иисус не пытался построить новую религиозную организацию; в лучшем случае это могли быть маленькие группы вдохновленных новой верой и новым видением людей, действующих в качестве дрожжей в брожении текущих социальных процессов. Эти группы (экклезии – в истинном, оригинальном смысле слова) должны были заражать своим примером рвения, горячего желания самоосвобождения от погибающего социального порядка, переменять который Иисус не собирался. Он недвусмысленно отказывался от каких-либо претензий на лидерство в социальной или политической реорганизации.

Божественный Возлюбленный

Иисус отказался быть Образом отца для своих учеников или для кого бы то ни было. Он отказался от отцовства и царства «мира сего». Он говорил с индивидуумами, не с обществом. В отличие от Моисея и Мухаммеда или более современного пророка, Бахауллы (в Персии и Палестине – религия Бахаи и её «Мировой Порядок»), Иисус не оставил метода, направленного на коллективные проблемы; он не создал «проекта» ни для избранного, ни для универсального общества. Его Евангелие адресуется исключительно индивидуальностям. Это Послание направляет к внутренней реализации в сознании, приводящей к новым особенностям персонального поведения. Такие особенности вытекают из универсального принципа человеческих взаимоотношений (чистой любви, агапе)–нового фактора человеческой эволюции. Иисус не дает никаких внешних форм, кроме, возможно, Молитвы. Но даже эта Молитва утверждает только то, вчемнуждаетсяиндивидуум, ануждаетсяонвосознаниисебяотносительно«Отца», который живет в тех «Небесах», которые, как неоднократно учил Иисус, находятся внутри каждого, независимо от расы, табу рода или социальных форм. Отец «наш»; даже он, Иисус, не отделяет себя от всех остальных людей. То, что делает он, – могут делать его ученики; да, и даже более.

Если он отказывается принять образ Отца для своих последователей, то что он тогда представляет собой? Ответ может быть только один: он – Возлюбленный. Он – Христос – есть Возлюбленный человечества. Он пришел заменить собой образ Отца, правивший неисповедимо, формально и строго. Такое правление – искаженное, догматизированное и превращенное духовенством (в силу существующих церковных привилегий) в инструмент психического и/или социального подавления – держит индивидуумов в страхе. Бесспорно, такое отцовское правление стабилизирует и укрепляет любой коллективный порядок в обществе, основанном на родовых или квазиродовых паттернах человеческих взаимоотношений. Однако главное послание Евангелия Иисуса заключается в том, что такой тип общества и такие биопсихические основания для человеческих взаимоотношений устарели. «Вот, я сделаю все вещи новыми! » – очевидно, что не все вещи одномоментно, а в самом принципе, в созидательном Слове.

Увы, что сотворили церкви с этим Возлюбленным! Они соорудили вокруг Его имени иерархию, возглавляемую «Отцом» (папой римским, «маленьким Отцом», pappas ), а также обосновали буквальное поклонение «Книге» – психологически хорошо известный эквивалент Образа Отца. «Святой водой» и полным «воды» (watery) благочестием они пригасили пылающий огонь божественного Возлюбленного. Я повторяю, патерналистские правила и традиции просто необходимы для защиты уязвимых стадий раннего развития человеческой личности; но они не имеют больше смысла для тех, кто уже столкнулся лицом к лицу с Возлюбленным, и в ком Он лучезарно пребывает как огонь негасимой, вечно сосредоточенной и личностно направленной божественной любви. Истинная любовь должна действовать через личность. Но в том случае, когда эта личность скупо сдерживает любовь, сочащуюся из его или её сердца, и эмоционально посвящает её сознанию и чувственной природе; когда интенсивность этой любви сводится к поклонению человеческому или теистическому фетишу; если она перестает удовлетворять потребность существа, для которого она означает целительный, искупительный дар, тогда она не является больше любовью, рожденною духом, и становится лишь страстью или явной похотливостью. Она может также стать, как это говорится на более высоком уровне (разговора), силой психического порабощения во имя «религии» или «религиозного спасения».

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒