Развитие. Деньги. Алхимики. Трансформация

Развитие

С XII века экономическая реальность достигает такого уровня, что соответствовать религиозной доктрине о ростовщичестве становится невозможно. Экономика входит во все более жесткое противостояние с религией. Внутреннее напряжение системы растет.

Экономика, живой организм, бьется в тисках религиозных догм и ищет выход. Из деловых бумаг исчезает слово «процент». Появляются витиеватые канцелярские обороты, где процент заменяют фразы, вуалирующие суть — «плата за аренду», «премия» и т. п.

Если судить по бумагам, это торговые операции. Если по факту — ростовщичество. Это как если в 2014 году в России ориентироваться на информацию от СМИ по поводу рубля, падение которого они называли ростом. Они говорили: наблюдается отрицательный рост. Сознание неискушенной массы фиксировало слово «рост», и был повод думать, что национальная валюта растет. Но если оценивать ситуацию по факту, это было стремительное падение рубля, каждый день обновляющее исторические максимумы.

Запрещенная деятельность не может регламентироваться. Отсутствие регламента приводит к тому, что низовые ростовщики опутывают крестьян и ремесленников долгами, как пауки пойманную муху. Чем больше муха бьется в сети, тем больше запутывается.

Растет социальное напряжение. Обозначается стратегическая проблема, требующая безотлагательного решения. Папа издает буллу, где говорит, что ростовщики разоряют ремесленников и крестьян. Есть опасность запустения деревни — основы средневековой экономики. Требуются решительные меры, чтобы предотвратить обрушение системы.

Церковь в этот период особенно жестко борется с ростовщичеством на низовом уровне. Наиболее активно с богопротивным явлением воюют два монашеских ордена — францисканцы и доминиканцы, выискивая его во всех слоях общества. Кроме самого верха, потому что на самом верху сидят или их коллеги, или сильные мира сего.

С 1139 года начинается систематическое издание законов против ростовщичества. В 1179 году его запрещают отдельным указом. В 1187 году издают указ, преследующий цель заткнуть всевозможные лазейки. Например, всякое получение излишка от суммы займа или повышение цены с отложенной оплатой определяется скрытым ростовщичеством.

Нарушителям грозят суровыми наказаниями, но инициативы церковной и светской власти не дают результата. Ничего не помогает. Живой организм ростовщичества находит все новые и новые лазейки, как сегодня их находит, например, коррупция.

Власть пытается договориться с ростовщиками о принципе «шерсть стриги, да шкуры не дери». Когда эта затея проваливается, она переходит к кардинальным мерам. Терапию сменяет хирургия — больному начинают ампутировать опасные участки тела.

Так как кредиторами рядового населения были евреи, с XII века христианские власти начинают массовое изгнаниеростовщиков. Чтобы увидеть масштаб, забейте в поисковике «изгнание евреев из…». Вывалится длинный список государств, посчитавших такое непопулярное решение единственным спасением. Эти меры задумывались как способ освободить население от кредиторов и улучшить экономическую ситуацию в стране.

Евреев изгоняли не за то, что они такие-сякие, Христа распяли, а исключительно по экономическим причинам (которые, в свою очередь, порождали политические проблемы). Короли полагали: если выгнать всех пауков и порвать сети, пчелы освободятся, оживут и, свободно летая с цветка на цветок, начнут производить мед. Власть рассчитывала вызвать изгнанием евреев рост экономики, успокоить людей и снять социальное напряжение.

В этот период появляется так называемый «Кровавый навет» — обвинение евреев в убийстве христиан, чтобы использовать их кровь в ритуалах. Он широко распространяется главным образом потому, что позволяет должникам избавиться от кредиторов.

Изгнание обогатило некоторых людей, за счет присвоения имущества изгнанных, но не сняло социальное напряжение. Ростовщичество никуда не делось, потому что человек всегда стремится к своему благу. Выражением экономического блага являются деньги. Они по своей природе плодоносны, и если не растут, то усыхают. Имеющие деньги всегда будут искать способ не потерять и преумножить их. Один из самых эффективных способов — давать их в рост активным людям, что владельцы денег и практикуют.

Вторая причина бесплодности борьбы с ростовщичеством та же, что с коррупцией — в лучшем случае коррупцию можно победить на нижнем и среднем уровне. Но на высшем она непобедима, потому что кто будет сторожить сторожей? Самый верх недоступен для борцов с коррупцией, потому что борцы в подчинении у тех, с кем призваны бороться.

Инициативы бьют по мелким ростовщикам. Крупные продолжают финансировать политические, военные и торговые кампании, имея за это почет и уважение. Все выглядит как борьба с коррупцией сегодня в России — сажают врачей с учителями. Крупным взяточникам почет и уважение — они сидят в первых рядах и хлопают в ладоши, одобряя инициативы власти, излагающей антикоррупционные планы.

Но везде есть исключения. Случались они и в высших ростовщических кругах. В начале XIV века король Франции Филипп IV (Красивый) задолжал тамплиерам огромную сумму. Не имея шанса рассчитаться, он в один день арестовал своих кредиторов по всей Франции по серьезному обвинению — в поклонении сатане. Это примерно, как сейчас в экстремизме: что это такое, четко сформировать сложно, но любое неугодное явление под него подвести легко. Принцип «был бы человек, а статья найдется» не сегодня придуман.

Многие монахи-рыцари под пытками сознались во всем, в чем им предлагали сознаться. В 1307 году все богатства ордена, располагавшиеся во Франции и доступные Филиппу, были конфискованы в пользу французской казны.

Чтобы убрать из своего поступка экономический оттенок, французский король в 1311-1312 годах инициирует Вьеннский собор. На нем принимается решение отлучать от Церкви ростовщиков и их покровителей. Отдельной строкой собор заявляет, что всех, кто не считает ростовщичество грехом, Церковь признает еретиками.

Это сильная угроза — еретическим контингентом в то время занималась инквизиция. А она после пыток отправляла преступников, как правило, на костер. Но золото сильнее страха адовых мук, отлучения от Церкви и контакта с инквизицией.

Дело тамплиеров приобретает идейные тональность, запах и цвет. Со стороны все выглядит так, будто французский король не свои экономические проблемы решает, а истину христианскую отстаивает. Борьба за истину, вчера за Бога, сегодня за демократию и свободу, всегда была идеальным прикрытием земных дел с сомнительным душком. «Я не отвергаю идеалов, я только надеваю в их присутствии перчатки» (Ф. Ницше).

Свято место пусто не бывает. Освобожденную тамплиерами нишу занимают новые игроки. Появляются новые крупные банковские дома, которые работают в тесной связи с Церковью. Банкиры жертвуют на Церковь, а та прощает им грех ростовщичества.

Итальянский банк Bardi в рамках этой концепции открывает счет на имя… Бога, куда ежегодно переводит деньги. За это чиновники Ватикана служат мессу о прощении греха ростовщичества работникам этого банка. И заодно грозят отлучением от Церкви всем, кто взял у Bardi деньги под проценты и не торопится отдавать. После такой угрозы даже большие люди, помня историю в Каноссе, торопятся погасить свои задолженности.

Находясь под крышей Ватикана, флорентийские банкиры осваивают всю Западную Европу. Практически во всех городских центрах появляются их представительства. Папа им покровительствует, а они взамен помогают собирать десятину с дальних территорий.

Но атмосфера греховности ростовщического бизнеса никуда не ушла. Напротив, она усиливается, становясь квинтэссенцией алчности. Гораций в «Сатирах» осуждает любовь к деньгам: «Все ненавидят тебя! / Ты дивишься? Чему же? / Ты деньги в мире всему предпочел. / За что же любить тебя людям? ». Ростовщичество — это уже не просто любовь к золоту. Это порочная страсть, ради которой люди идут против Бога —в ад.

В «Божественной комедии» Данте девять концентрических кругов ада, уходящих к центру Земли. В седьмом круге ада, где «огонь вонзает жала в лица», находятся ростовщики. Ниже только воры, обманщики и насильники, а на самом дне предатели своих друзей. Здесь Иуда, предавший Христа, Брут с Кассием, предавшие Цезаря.

Такая атмосфера давила морально. Христиане-ростовщики как бы продавали душу за золото. Не сомневаясь в том, что их ремесло богопротивное, они пытаются загладить свой грех деньгами. На этой волне среди банкиров-христиан распространяется практика завещать свое имущество Церкви. Взамен она обязывалась вечно молиться за их душу.

В храмах Венеции можно увидеть вмонтированные у алтаря в пол именные гробовые доски. Это ростовщики продолжают заниматься своим ремеслом после смерти. Только теперь они дают свое имущество в рост не под земные проценты, а под небесные.

Народ

В XIV веке внук французского короля, уничтожившего тамплиеров, английский король Эдуард III, заявляет права на французский трон. Так начинается Столетняя война Англии и Франции. Финансировали ее итальянские банковские дома Bardi и Peruzzi.

В 1340 году, во время Столетней войны, Эдуард III заявляет своим кредиторам, что казна пуста и платить нечем. Глава дома Peruzzi от такой новости умирает от сердечного приступа. Финансовые дома объявляют о своем банкротстве. Экономика Флорентийской республики и части Европы от таких событий быстро приходит в упадок.

Это совпадает с начавшимися беспорядками, в которые разорение банковских домов внесло свою лепту. Средневековый мир почти два десятилетия погрузился во мрак, голод и страх. Некоторые исследователи утверждают, что разорение Bardi и Peruzzi было основной причиной проблем, а военные столкновение — лишь следствием.

Тамплиеры в свое время освободили нишу итальянским банкирам. Пришло время итальянским банкирам освободить нишу. Теперь их место занимают немецкие банкиры, Фуггеры и Вельзеры, создавшие стартовый капитал на производстве (мануфактура).

Чтобы понимать масштаб их деятельности, достаточно сказать, что золото Фуггеров помогло Карлу V стать императором Священной Римской империи. Вельзеры под один из кредитов в залог получили целиком вице-королевство Венесуэлу.

В XVI-XVII веках немцы сходят со сцены. Их нишу занимают представители народа-ростовщика — Ротшильды. Оказывая услуги влиятельным личностям и правительству, участвуя в рискованных операциях, они становятся очень заметными фигурами.

Но ни одна фигура в виде частного лица или банковского дома не шла ни в какое сравнение с народом-ростовщиком, который тихой сапой делал свое дело. Нет на планете второго народа, за которым общество по умолчанию признавало бы право давать деньги в рост, и при этом не обвиняло в совершении богомерзкого действия.

Отрицая это ремесло для себя, люди признавали право на ростовщичество за иудеями. Они как бы говорили про себя: «Что с них взять, если они самого Христа распяли! » Далее рождаются богословские теории, что грех вшит в их природу. Да и вера их разрешает это…

Представьте религию, которая объявляет профессию часовщика для одной нации богоугодной, а для всех других богопротивной. Также представьте, что эту веру принял весь мир. Возникнет атмосфера, формирующая отношение людей к изготовлению часов.

Если люди считают, что изготавливать часы — это совершать преступление против Бога, они на подсознательном уровне будут сторониться этой профессии. Выбирая род занятий, верующие в последнюю очередь подумают: «А не стать ли мне часовщиком? ».

Кто видит в профессии часовщика угодное Богу занятие, тот при выборе профессии в первую очередь подумает стать часовщиком. И только потом, если почему-то у него не получится, он станет искать другую работу. Но подсознательно будет готов вернуться в богоугодную профессию при первом же благоприятном стечении обстоятельств.

Если народ считает часовое дело богопротивным, со временем он потеряет всякое представление о том, как создавать часы. Для него это будет темный лес и тайна за семью печатями, куда погружаться нет желания, ибо греховна деятельность сия.

Если же народ считает часовое дело богоугодным, он, напротив, станет необычайно искусным часовщиком. Часовое дело будет для него понятным, как открытая книга. Такой народ, естественно, будет совершенствоватьсяв деле, возводя его к новым вершинам.

Так как разумно пользоваться услугами хороших мастеров, а объективно лучшими мастерами будут люди той национальности, где часовое дело считается богоугодным, они закономерно станут монополистами на часовом рынке.

Здесь аналогия с законом Грешема — «худшие деньги вытесняют из обращения лучшие». Человек по природе хочет оставить себе хорошее и отдать плохое. Поэтому стремится оплатить товар в первую очередь медными деньгами. Если не получается, будет пробовать серебряными. Если товар очень хорош и очень ему нужен, предложит заплатить золотыми монетами. Сначала предложит поврежденные, и только если продавец уперся и требует оплаты товара новыми золотыми монетами, человек полезет в дальнюю заначку. В итоге такого тренда золотые монеты изымаются из обращения и превращаются из средства платежа в сокровище. Платежным средством становятся некачественные деньги. Возникает дефицит денег, что порождает в экономике примерно такие же проблемы, какие возникли бы в вашем организме, если по каким-то причинам ему не хватало бы крови.

Как вытеснение хороших денег происходит не в результате сговора, а в силу действия социальных и экономических законов, которым подчинена природа социума и человека, так и вытеснение плохих часовщиков (не продукции плохих часовщиков, а самих часовщиков) происходит тоже по социальным и экономическим законам. Хорошие часовщики будут монополистами на этом рынке по тем же причинам, по каким вода течет вниз. Будут исключения, в силу особых причин, но балом всегда правят законы природы.

Аналогия с часовщиками указывает причину монополии иудеев на ростовщичество в период доминирования христианства и ислама. Эта сфера стала типично иудейской в той же мере, в какой мода — сферой французов, а механизмы — сферой немцев.

Деньги

Двигателем экономики является стремление человека к благу. Человек всегда хочет больше и лучше. Стоит ему перестать хотеть, как следом начнется деградация. Общество как брошенный камень — летит или вверх, или вниз. Зависнуть на месте оно не может.

Скорость развития прямо пропорциональна скорости движения товаров. Чем легче одни товары можно обменять на другие, тем выше скорость товарообмена. Чем труднее обменять товары, тем ниже скорость товарооборота и, как следствие, экономика медленно развивается, что в итоге ведет к понижению общегоразвития.

Сама по себе скорость движения товаров не увеличивает объем товаров. Товары создает производство. Но человек готов производить товаров больше, чем требуется для его личных нужд, если излишек можно поменять на такой универсальный товар, который не портится и его в любое время можно поменять на любой другой товар.

Универсальный товар — деньги. Их в любое время можно поменять на еду, одежду, стройматериалы и любые нужные вам вещи и услуги. Если денег на рынке меньше, чем товаров, возникают сложности с обменом своей продукции на деньги. Как следствие, уходит стимул производить товаров больше, чем нужно для личного потребления. Смысл делать излишек есть только в том случае, когда произведенное можно поменять на деньги.

Если бы у людей были только сиюминутные потребности, деньги были бы не нужны, как они не нужны в природе. Там одно сразу меняется на другое. Если такой возможности нет, потребность останется неудовлетворенной, что может привести к смерти. Инстинкт самосохранения понуждает жизнь делать запасы, что дает уверенность в завтрашнем дне.

Плюс к этому у человека есть отложенный спрос, удовлетворить который можно только через накопление. Например, он хочет автомобиль. Сразу купить его он не в состоянии, но может накопить. Для этого ему нужно производить излишки и аккумулировать результаты своего труда. Например, производить молоко сверх личных потребностей и менять его на деньги, на которые потом он купит автомобиль. Если нет возможности такого обмена, в производстве излишка смысла тоже нет. Как следствие, рыночную экономику сменяет натуральная, и начинается деградация системы.

Одно из фундаментальных условий развития экономики: объем денежной массы должен быть пропорционален объему товарной массы, как объем мешка должен быть равен объему картошки, которую вы собираетесь в него положить. Если объем мешка меньше необходимого, у вас возникнут проблемы. Аналогично и с пропорцией денег и товарной массы, Когда пропорция соблюдена, у людей возникает уверенность, что они точно смогут продать свои товары и услуги. Это позволяет им легко тратить деньги на потребности не первой необходимости. Рост потребления развивает экономику.

Если денег на рынке меньше, чем товаров, производители испытывают трудности с продажей своей продукции. Это ведет к сворачиванию производства. Объем товаров сжимается пропорционально присутствующей по рынке денежной массе.

Скорость развития экономики пропорциональна соотношению товарной массы к объему денег. Если денег и товаров одинаково, развитие идет с максимальной скоростью. Если денег относительно товаров меньше, пропорционально падает скорость. Больше денег не может быть — инфляция приводит излишек в соответствие объему товара.

Самая низкая скорость развития — при натуральном обмене, когда денег нет вообще. Товары с услугами ползают, как сонные мухи. Сапожник и портной могут быстро обменяться своими изделиями, если одному нужна продукция другого. Но если портному нужны гвозди, а кузнецу не нужны брюки, зато нужен хлеб, который есть у хлебороба, нуждающегося в штанах, натуральный обмен пойдет с очень низкой скоростью.

Движение ускоряется, когда появляется товар, выполняющий функцию денег. Этим товаром в свое время была, например, соль. Информация, что на нее можно выменять что угодно, расходилась по обществу, и люди отдавали за соль свою продукцию не потому что им была нужна соль, а потому что это были деньги. Примета, что рассыпать соль — к ссоре, родилась из того, что соль была деньгами. Аналог: потерять деньги — к ссоре.

Сейчас такие процессы можно наблюдать в удаленных от цивилизации поселениях или искусственно закрытых пространствах — в тюрьме и в армии. Потребность обменять менее нужное на более нужное рождает универсальный товар. В его роли может выступать любое долго не портящееся и компактное вещество — самогон, сигареты, сахар, чай…

Не важно, что в роли денег. Важно, чтобы все принимали это к оплате за свои товары и услуги. В разные периоды это были шкурки и пряности, ракушки и камушки. Они в этой области в любое время менялись на продукцию сапожника, кузнеца, портного, хлебороба.

Чем больше была территория, на которой принимались к оплате такие деньги, тем больше был рынок и, соответственно, он мог больше поглотить товаров. Появляется смысл все больше производить товаров на продажу. Это, в свою очередь, делает рынок еще больше, что еще сильнее увеличивает скорость товарооборота и развивает экономику.

Пока денег не было, понятия стоимости вещи или услуги, а равно прибыли, тоже не было. Вместо этого имелось понятие необходимости. Если люди обменивались нужными в равной степени обоим товарами, это было признаком добросовестной сделки.

На таком принципе устроена всякая натуральная экономика. Ее крайнее выражение у диких племен, изолированных от цивилизации. Они живут в джунглях, которые их кормят, и потому никогда не делают запасов — всегда живут одним днем. Антропологи говорят, что их понятие единицы выводится из представления «достаточно одному человеку». Поэтому они не видят количественной разницы между кучкой из трех и четырех бананов. Обе эти кучки в равной степени достаточны для одного человека. Значит, они равны.

Понятие «больше единицы» у них означает «больше, чем достаточно одному». Это называется много. Разные «много» у них равны, потому что все превышают потребности одного человека. Примерно как у нас одна бесконечность и две бесконечности равны.

До антропологов эти странности описывали торговцы. Они говорили, что дикарь может вполне серьезно требовать за кучку своих вещей весь груз корабля. Равно как и наоборот, может променять все заготовки, какие ему удалось набрать к прибытию белого человека, за несоразмерно малую кучку вещей — за бусы или бутылку водки, например.

С появлением денег возникло мерило, с помощью которого можно оценить ценность той или иной вещи или услуги. Без денег понятию «прибыль» не на что было опереться. Ни один из участников сделки не мог сказать, в плюсе он после сделки или в минусе.

Деньги привносят понятия стоимости и прибыли. Теперь любой мог легко понять, в прибыли он или в убытке. Так возникает торговля — занятие, ориентированное только на получение прибыли. Все остальное — сопутствующие бонусы или потери.

Первые «деньги» имели массу минусов. Во-первых, их хранение требовало усилий. Если с вами расплатились стадом скота, вам теперь нужно содержать это стадо. Во-вторых, движение «денег» было не аллегорией — при крупных расчетах целые табуны расчетного средства ходили туда-сюда. В-третьих, деньги не были универсальными. Что в одной местности считалось средством платежа, в другой отрицалось. Плюс ко всем недостаткам «деньги» могли испортиться, умереть, убежать…

Минусы заставляли искать лучшее средство платежа. Опытным путем обнаружили, что роль денег идеально играют в первую очередь драгметаллы — золото и серебро. Во вторую очередь медь и подобные ей металлы. Эти деньги не портились, не убегали, не умирали, были удобны в хранении и не требовали затрат по владению. В любое время суток в любом месте они менялись на любой другой товар без потери стоимости.

Высшую ликвидность имело золото. Никакой другой товар не мог с ним сравниться. Золото стало главным платежным средством не потому что было самым ценным. В древнем мире, например, железные мечи стоили дороже аналогичной массы золота. И не потому что золото является самым редким элементом. В природе есть более редкие металлы. Золото стало главными деньгами, потому что встречается повсеместно, в отличие от тех же ракушек. Но при этом оно достаточно редко, чтобы малый объем имел большую ценность. Плюс золото пластично и удобно в обработке, и оно не портилось.

Алхимики

Средневековые алхимики искали философский камень — ингредиент, превращающий свинец в золото. Ростовщики превзошли алхимиков. Если те искали способ обратить свинец в золото, превратить одну материальную ценность в другую, более дорогую, то финансовые алхимики нашли способ получать золото… из ничего. Это не аллегория, ростовщики в прямом смысле научились получать золото из ничего.

Чтобы раскрыть суть этой чудесной, в прямом смысле, технологии, начну с того, что наряду с реальными деньгами всегда были виртуальные — честное слово, обещание, расписка. Когда человек брал у соседа товар, обещая заплатить позже, его слово было аналогом виртуальных денег. Если он оставлял расписку, она по факту была именным векселем — бумажными деньгами, имеющими силу в узком кругу лиц.

Реальными бумажными деньгами были расписки на предъявителя, выдаваемые ростовщиками за взятые в залог вещи. В них указывалось, сколько взято денег, под какие проценты, что оставлено в залог. Так как стоимость залога превышала стоимость кредита (иначе это не залог, а продажа), расписка являлась самостоятельной ценностью. Ее предъявитель мог забрать заложенную вещь, заплатив ростовщику указанную сумму.

Ростовщики берут в залог самые разные вещи, от драгоценностей до движимого и недвижимого имущества. Во многих случаях расписка на предъявителя удобнее именной расписки. Так возникает аналог золота — бумага, обеспеченная золотом.

Бумажное золото было удобнее и безопаснее металла, который оно представляло. Его всегда можно было обменять на деньги. Им можно было рассчитываться, физически не перемещая золото. Выданную под золото расписку можно сравнить с отбрасываемой золотой монеткой тенью. Теней было ровно сколько, столько было монеток.

Удобство и ликвидность «золотых теней» приводит к тому, что люди под свои активы берут у ростовщиков кредит не золотом, а распиской на золото. В расписке указывают, что податель сего получит по первому требованию указанное в расписке количество золота.

Ростовщики замечают, что держатели расписок никогда не приходят за своим золотом все сразу. Из этого следует, что если золотой запас известен только ростовщику, он может выдать расписок больше, чем у него есть золота. Имея золота на тысячу условных единиц, расписок он может выдать, скажем, на две тысячи единиц.

Изобретатели начинают пользоваться своим открытием — выдают кредиты расписками, не обеспеченными золотом. До этого все бумажные расписки были тенью реального золота. После открытия возникают тени, отбрасываемые… пустым местом.

Необеспеченные расписки суть симулякр, копия без оригинала. Их начинают печатать промышленным способом и называют банкнотами (от «banknote» — «банковская запись»). На каждой расписке было написано, сколько по ней можно получить золота, и так же обещание выдать благородный металл по первому требованию.

Выполнить это обещание ростовщики физически не могли, потому что количество расписок на золото всегда превосходило объем имеющегося в наличии золота. Но так как никто не знал этой тайны, кроме ростовщиков, все считали, что в хранилищах лежит ровно столько золота, сколько выпущено расписок, и потому никто и не беспокоился.

Наглядно изображает ситуацию американский экономист Ротбард. Он предлагает представить: вы принимаете у населения зерно на хранение и выдаете расписки. Расписка дает право на получение объема зерна, а не именно тех зернышек, какие вы сдали. Все зерно сваливается в общую кучу. Расписки не именные, а на предъявителя: если хозяин зерна по каким-то причинам не может сам забрать свое зерно, он может послать за ним любого человека, дав ему выписанный на предъявителя документ.

Такие расписки неизбежно станут деньгами. За них можно купить все, что продается на рынке. Их покупательная способность будет равна ценности зерна, которое по ним можно получить. Ценность расписок будет колебаться в зависимости от спроса на зерно.

В этой ситуации кладовщик склада, выдающий расписки на принятое зерно, по факту является производителем денег. Пока он выдает расписок ровно столько, сколько ему сдали зерна, он с этого ничего не имеет, кроме платы за хранение зерна. У вас честный бизнес: вы берете у людей зерно, храните его, и вам платят за оказываемую услугу.

Но у кладовщика возникает великий соблазн. Он может написать на пустом бланке волшебное слово «расписка на энное количество зерна», и простая бумажка превратится в деньги. Теперь он с заполенным бланком может идти на рынок и покупать что хочет.

Цель всякого бизнеса деньги. Разумная жизнь всегда ищет кратчайший путь к цели. Если вы добываете щебень на продажу, и во время раскопок наткнулись на золото, со стопроцентной гарантией вы переключитесь на добычу золота.

Кладовщики принимают на хранение вещи: не важно, зерно это или золото, с одной целью — получить выгоду. Закономерно, что если кладовщик обнаруживает более простой способ добычи денег, он не видит причин не идти к цели более эффективным путем.

Единственная причина отказаться от эффективного пути — если высока вероятность получить проблему, превышающую выгоду. Если такой вероятности нет или она мала и ничтожна, нет причины отказываться от эффективного пути. Кладовщик начнет думать, как можно использовать открывшуюся возможность. Поначалу он будет очень осторожно выпускать пустые расписки. Рынок станет их принимать, потому что они ничем не отличаются от реальных. По ним можно получить зерно или золото, смотря на что расписка). Обман раскроется, если все держатели расписок разом придут их гасить. Но так как статистическая вероятность такого события ничтожная, обман не может раскрыться.

Постепенно кладовщик начнет входить во вкус, выпуская все больше и больше пустых расписок. Баланс между реальным объемом товара на складе и количеством расписок на этот товар станет непропорциональным. В дело вступит инфляция, и расписки начнут обесцениваться. За расписку на мешок зерна будут давать меньше, чем за мешок зерна в наличии. Кто сдавал зерно, не захочет терять. Все они пойдут получать сданное на хранение зерно, что еще больше увеличит диспропорцию между товаром и расписками, что, в свою очередь, еще сильнее подстегнет инфляцию. Спасая активы от обесценивания, люди толпами побегут на склад с просьбой выдать им указанное в расписке зерно.

С того момента, как кладовщик начал создавать пустые расписки, количество зерна на складе никогда не соответствовало количеству выданных расписок. Выйти из ситуации он может только через правдоподобный обман вкладчиков. Все варианты обмана в конечном итоге сводятся к технологии жрецов храма Артемиды — пожар в том или ином виде. Чтобы вкладчики приняли объяснение, нужна поддержка сильных мира сего.

Так у кладовщика выстраивается понятный план действий. Прежде чем начинать свой бизнес, который внешне выглядит как прием ценностей на хранение, а в реальности является производством расписок на несуществующие ценности, ему нужно заручиться поддержкой власть имущих (деньги это легко сделают). Далее организовать прием зерна или золота у населения на выгодных ему условиях. Когда люди убедятся, что по распискам реально можно получить товар (не важно, золото или зерно), он приступает к главному, ради чего все и затевалось — выписывает пустые расписки, делает золото из воздуха.

Когда количество расписок станет критичным, и вкладчики вот-вот побегут за своим добром, кладовщик сообщает, что на складе случился пожар, и заявляет о банкротстве. Он громче всех кричит о банкротстве и клянет во всем завистников и врагов. СМИ активно поддерживает его версию. Власть за него тоже горой, потому что ключевые фигуры в доле.

Бумага, еще вчера имевшая покупательную способность золота, вдруг, словно по волшебству, стала просто бумагой. Рядовые вкладчики, поохав над утраченными сбережениями и выслушав малопонятные объяснения клерков, постепенно успокоились.

Спустя время под другой вывеской открывался новый банк. Он уверял, что тут все намного надежнее, чем в разорившемся банке. «Наш банк, — убеждали менеджеры клиентов, — не обанкротится во веки веков». И снова выпускали частично обеспеченную золотом бумагу, заявляя ее полностью обеспеченной. Когда слишком много людей снова приходило менять бумагу на золото, новый банк лопался точно так же, как предыдущий. И возникал новый банк с новой вывеской и старыми словами про надежность.

Склад с принятым на хранение зерном ничем не отличается от склада с принятым на хранение золотом. Но при этом, если у хозяина зернового склада выявится несоответствие количества зерна и расписок, его накажут. Если на финансовом складе (в банке) выявится несоответствие количества золота и расписок, хозяину ничего не будет.

Бумажные деньги эпохи золотого стандарта были расписками на получение золота. На каждой банкноте было написано, сколько золота по ней можно получить. Это определяло номинал банкноты, ее ценностное достоинство. Но в реальности это всегда был обман — объем золота никогда не соответствовал объему расписок на золото.

Происходящие на финансовом рынке события нисколько не интересовали власть. Она жила по правилу Рима: «делайте, что хотите, но платите со своего бизнеса налог золотом». Пока никто не знал про открытие ростовщиков, они процветали. Когда об этом стало известно, ростовщики стали называться банкирами и… продолжили процветать.

Кажется, какая разница, на какой несуществующий товар человек выдает расписки. Главное, что выдает, не собираясь выполнить взятое на себя обязательство, потому что это физически невозможно. Но разница есть. Кладовщик финансового склада выстраивал свой имидж. Чего стоит только одно название изготовления им пустых расписок на золото — эмиссия с частичным покрытием. Несведущий человек никогда не увидит, в чем суть данной фразы. Плюс он активно устанавливал контакты с властью, делился с нужными людьми. А кладовщик зернового склада ничего этого не делал. В результате, когда вскрывалось несоответствие у финансового и зернового кладовщиков, первого общество воспринимало обанкротившимся уважаемым человеком, которому посочувствовать нужно. А второго, который делал то же самое, объявляло мошенником и сажало в тюрьму.

Это лишний раз показывает, какое значение имеет название деятельности. Как тут не вспомнить отличие террориста от миротворца. Решающее значение имеет не сам факт убийства, а как называется процесс, и какими методами осуществляется. Кустарно — это признак терроризма. Если убили высокотехнологично — это признак миротворения.

Трансформация

Открытие ростовщиками золотой жилы в виде необеспеченных расписок сравнимо с изобретением финансовых пирамид, привлекавших вкладчиков за счет больших процентов, выплачиваемых первым за счет поступлений от вторых. Когда объем выплат превышал поступления, пирамида рушилась. В банке примерно то же самое: когда объем не обеспеченных расписок превышает критическую норму, построенная модель рушится.

Между этими двумя сравнительно интеллигентными способами ограбления имелась одна большая разница. Построение финансовых пирамид обогащало только организаторов и их покровителей. Обществу оно не приносило никакой пользы, и потому заглохло.

Мошенничество ростовщиков оказалось очень полезно экономике. Чтобы показать эту пользу, скажу, что размер производства определяет размер покупательной способности рынка. А это, в свою очередь, определяет количество денег на рынке. Если, допустим, на рынке миллион условных единиц денег, нет смысла выпускать товаров на два миллиона по той простой причине, что его никто не купит — не на что будет покупать.

При увеличении денежной массы в два раза у производителей появляется смысл изготавливать продукции на два миллиона. Но откуда взяться дополнительным деньгам, если их роль выполняет золото? Ускорить золотодобычу невозможно, она также подчинена законам рынка. Никто не будет добывать золото, если его добыча дороже добытого золота. Золото в качестве денег играло для экономики роль естественного ограничителя.

Экономика напоминала паровой котел, внутри которого неуклонно росло давление. Но силу пара сдерживали стенки котла — размер денежной массы. Экономика настойчиво требовала преодолеть ограничения, порождаемые размером денежной массы.

С появлением на рынке ростовщиков первой волны, когда они выдавали расписок ровно столько, сколько принимали на хранение активов, как минимум, вдвое увеличился размер присутствующих на рынке ценностей.

На пример упомянутого зернового склада поясню, как это происходит. Допустим, кладовщик не мошенничает и выдает столько расписок, сколько получил зерна. Но даже и в этом случае ценностей на рынке стало в два раза больше: зерно плюс бумаги, равные ценности зерна. Ничего не прибавилось, кроме бумаги с печатями, но ценностей стало в два раза больше. Причем, если зерно остается ценностью с низкой ликвидностью, то выданная на него расписка была уже деньгами — товаром высокой ликвидности. Само по себе умножение ценностей на ровном месте в два раза — это настоящее чудо.

Аналогично и с выдачей расписок под золото. Если даже ростовщик не мошенничал, все равно денег на рынке становилось больше, хотя золота физически не прибавилось. Это была первая помощь экономики. Появилось в два раза больше денег, чем до расписок.

Второе чудесное умножение ценностей происходит с изобретением пустых расписокна золото. Не беда, что общий объем бумаги всегда был больше реально имеющегося золота. Главное, что все считали расписки обеспеченными золотом на 100 %.

Увеличение денежной массы вызывает пропорциональное развитие экономики. Во времена натурального обмена экономическое развитие ползло. Когда роль денег начали играть ракушки или соль, экономика встает на ноги и идет неуверенной походкой. Когда деньгами становится золото, экономика твердо встает на ноги и уверенным шагом движется вперед. Появление обеспеченных расписок увеличивает скорость в два раза. Появление частично обеспеченных расписок еще больше увеличивает скорость.

Банкиры, научившиеся превращать бумагу в золото, всем предлагают кредиты на хороших условиях. Это рождает невиданную активность. При прочих равных быстрее развивается тот, кто вкладывает в бизнес больше ресурсов. Получить ресурсы можно из двух источников — извлечь из прибыли компании или взять у банка под проценты.

На первый взгляд, лучше развиваться на свою прибыль — никому не платишь, вся прибыль тебе. Но смотрите, что получается, если одна компания развивается только на свою прибыль, а вторая закладывает себя с потрохами банку, берет кредит и вкладывает его в свое развитие. Представим две одинаковые компании, оцениваемые в 100 условных единиц. Прибыль каждой — 10 единиц. Одна вкладывает в развитие 10 единиц (всю свою прибыль). Вторая закладывает всю себя банку, получает 50 % от своей стоимости в качестве кредита, и вкладывает в свое развитие все полученное — все 50 единиц.

Размер прибыли пропорционален объему вложений. Кредитующееся предприятие вкладывает больше. Соответственно, его прибыль будет выше даже с учетом процентов за пользование кредитом. Оно будет обгонять компанию, работающую на своих деньгах.

Новые условия рождают новый вид экономики, не известной древнему миру — экономику на банковском проценте. Участникам этой экономики становится выгоднее брать кредит и платить с него процент ростовщику, чем вести бизнес на свои деньги.

Экономика на банковском проценте обязывает конкурировать во всех областях: в области организации труда, креативных решениях и технологиях. Это стремительно ускоряет развитие. Все участники процесса должны бежать с нарастающей скоростью. Чем выше скорость, тем жестче конкуренция. У кого скорость не растет, тот выбивается из общего ритма. Его со всех сторон начинают толкать бегущие рядом конкуренты. Чем выше общая скорость, тем сильнее его толкают. Однажды толкнут так сильно, что он упадет. Хорошо, если успеет отползти на обочину. Если не успеет — затопчут.

Чем больше развивается экономика, тем больше ее закредитованность и зависимость от банка. Но остановиться или даже сбавить скорость она не может. Ситуация как забег на телегах, разогнавшихся до скорости, к какой они не приспособлены и вот-вот развалятся. Если поток телег начнет замедляться, они начнут давить друг друга. Перед экономикой два сценария развития — развалиться или трансформироваться в иную модель.

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒