Переход. Реалии. Автономия

Переход

Переход от старого к новому подобен переходу из времен тропического климата в ледниковый. Для визуализации перенесемся в доледниковый период, в мир рептилий. Они были совершенной системой, долго обходились без пищи, питались от солнца (грейся и получай энергию). Плюс размер. Динозавру мог противостоять только динозавр, как рыцарю только рыцарь. По сравнению с ними лохматые и теплокровные млекопитающие выглядели питанием. Динозавры их кушали, не размышляя о справедливости. Как щука съела карася, начавшего ей рассказывать про всеобщую любовь и равенство, а также про то, и что карасей нельзя есть. Щука «разинула рот от удивления. Машинально потянула она воду и, вовсе не желая проглотить карася, проглотила его» (Салтыков-Щедрин, «Карась-идеалист»).

Но вот климат сменился — похолодало. Жирные плюсы стали жирными минусами. Громадность и хладнокровность убивали вчерашнюю элиту — динозавры замерзали. Если маленькие особи могли прятаться в щели от холода (ящерицы, например), где выживали до следующего солнца, то крупным некуда было прятаться. Жирные минусы для прошлых условий стали жирными плюсами в новой ситуации. Теплокровность и лохматость стали конкурентными преимуществами. Вчерашняя элита стала питанием вчерашних изгоев.

Самый ничтожный грызун в новых условиях оказался круче самого гигантского динозавра настолько, что смотрел из своей норки на замерзающего гиганта уже не как на короля, к которому вчера подходить было страшно, а как на питание, которое еще немного подмерзнет, и можно приступать к трапезе. А замерзающий гигант, понимая намерение глядящего на него облизывающегося лохматого «ничтожества», с ужасом думал, что мир перевернулся. Ни умом, ни сердцем рептилии не могли принять новое.

Традиционные государства — это динозавры на переходе из тропического климата в арктический. Пока условия стабильные, они самые сильные, и их статус непоколебим. Но так как жизнь не стоит на месте, цивилизационный климат меняется. Следом меняются политические флора и фауна. Что не трансформируется под новый климат, то умирает.

Мир — непрерывное давление новых форм на старые. Если старое не выдерживает давления, оно рушится, и его место занимает новое. Через некоторое время новое перестает быть новым и становится традиционным — естеством текущего момента. В этот период зарождается следующее новое, начинающее поддавливать на вчерашнее новое.

Остановить этот процесс невозможно, потому что мир всегда в движении. Движение порождает изменения. Накопление критического количества новизны инициирует переход количества в качество. Ситуация-климат начинает меняться на фундаментальном уровне.

В мире всегда есть силы, заинтересованные в сокрушении старого и установлении нового. И есть силы, заинтересованные в противоположном — в сохранении старого и недопущении нового. Пока конструкция соответствует, во-первых, мировоззренческому климату, во-вторых, политическому и экономическому, ее невозможно сломать. Когда она перестает соответствовать ситуации и духу времени, ее невозможно сохранить.

Кто сидит на ключевых узлах существующей системы, всегда самым ожесточенным образом ее защищает. Никакие доводы разума на них не действуют, потому что их образ жизнь зависит от системы. Разрушение системы приведет к разрушению их жизни.

Дворяне очень любили у камина за бокалом вина поговорить на тему освобождения крепостных. Но одно дело говорить, и совсем другое освободить — лишиться источника дохода. Если крепостные бунтовали, пытаясь освободить себя, дворяне подавляли бунт и снова садились к камину рассуждать о варварстве феодальных порядков.

Активные люди, не встроенные в систему, всегда самым ожесточенным образом стремятся разрушить старое. Если атакующая сторона представляет идею, время которой пришло, гонения дает обратный эффект. Появляются сакральные жертвы и мученики за идею, играющие роль знамени, вокруг которого собирается еще больше людей.

Если же время идеи не пришло, жертвы все равно не пропадают даром. Когда время придет, из них сделают знамя, как, например, из Джордано Бруно сделали мученика науки, хотя ничего научного в его деятельности никогда не было. Его сожгли за то, что он открыто проповедовал нехристианскую религию — герметизм. Он утверждал, что Вселенная суть божество, не имеет начала, состоит из множества миров, в которых растворен Бог. Это в корне противоречило христианскому пониманию Бога. Бруно восемь лет уговаривали и под самый конец пытками принуждали к отречению от своих взглядов и отказу от их проповеди. Но Бруно был очень упертый. Свое учение он называл «философия рассвета» и готов был за него умереть. При чем тут наука — непонятно. Понятно одно: когда новое борется со старым, все средства хороши. Мифотворчество — один из ударных инструментов. Оно позволяет обрядить реальные мотивы в оправдательные, чем усилить свои позиции.

Чтобы увидеть глубину конфликта между старым и новым, представьте две формы жизни. Одна может жить при температуре ниже нуля. При нуле она погибает. Другая форма может жить при температуре выше нуля. При нуле она тоже погибает. И вот эти две жизни в одном закрытом помещении, где можно установить минусовую и плюсовую температуру.

В этой ситуации нет места для компромисса. Компромисс в виде 0⁰для обеих означает смерть. Неизбежно смертельное столкновение этихдвух форм жизни. В живых останется или одна, или ни одной. При таких условиях нет места варианту, где обе жизни сохранятся.

Новое всегда представляет кошмарный ужас для старого, потому что оно идет с одной целью — убить старое. Старое это всегда чувствует всеми фибрами души и потому сопротивляется изо всех своих сил, до последнего вздоха. Ему нечего терять…

Когда в языческий мир пришли христиане, освобождая себе место под солнцем, они не просто отрицали языческих богов, а оскверняли, как могли. Встававших на защиту своей веры жрецов и верующих убивали. Они разрушали храмы, отрицали систему ценностей, высмеивали старые традиции, напоказ нарушая все языческие нормы. По меркам дохристианского мира христиане — моральные уроды и смертельный ужас ада.

Когда в христианский мир пришли гуманисты, они начали делать ровно то же самое, что делали в свое время христиане с язычниками. Они рушили церкви, высмеивали, уничижали и оскверняли христианские нормы, изгаляясь напоказ. Голые девки танцевали на алтарях и опорожнялись в святая святых. Они приходили на службу, и когда начиналось причастие, кричали, что христиане едят живьем своего Бога. Вольтер выдвигает лозунг «раздави гадину! », указывая на Церковь. Защищавших веру священников и прихожан убивали. По христианским меркам гуманисты были исчадием ада и моральными уродами.

Сегодня в двери гуманистов стучится новое. Новая сила их так же сметет, как они в свое время смели христианскую цивилизацию. У гуманистической цивилизации, которая сейчас называет себя традиционной (так каждая цивилизация себя называет), нет иллюзий относительно намерений нового, как у христианства не было иллюзий относительно намерений гуманизма. Поэтому она оценивает новое ужасом, летящим на крыльях ночи.

Если бы во времена конкистадоров южноамериканская цивилизация находилась на том же уровне развития, что и европейская, между ними произошел бы непримиримый конфликт, когда европейцы бы увидели, что индейцы приносят в жертву своим божествам детей. Для них не было бы никаких сомнений, что индейцы служат сатане и приносят ему ужасные жертвы. Вера обязала бы христиан идти в крестовый поход против сатанистов.

Индейцы пришли бы в ужас от намерения европейцев помешать детям обрести вечное блаженство, а божествам обрести силы для защиты мира от темных сил. (По вере индейцев божества черпали новые силы в человеческих жертвах). У них точно так же не было бы сомнений, что европейцы — слуги сатаны, пришедшие погубить мир. И их вера точно так же обязала бы идти войной против слуг сатаны.

Если у сторон разное мировоззрение, разные точки отсчета, каждая сторона уверена в своей правоте, в такой ситуации ни для каких переговоров места нет. Компромисс возможен, если стороны представлены нормальными людьми, у которых нормальные взгляды на мир, нормальные цели и ценности. Но так как понятие нормы на 100% определяетвзгляд на мир, а у конфликтующих сторон эти взгляды разные, у них будет разное понятие нормы.

Разница во взглядах на фундаментальном уровне превращает оппонентов в глазах друг другане просто в ненормальных людей, а в исчадие ада и абсолютное зло. которых даже людьми назвать невозможно. У людей нормальные взгляды. У кого ненормальные, для того существуют специальные негативные эпитеты с сильной эмоциональной составляющей.

Старая цивилизация, находящаяся в новой ситуации, всегда начинает разрушаться с двух сторон. С одной стороны, на нее давит растущаясобственная масса. С другой стороны, на нее напирает новое, давление которого тоже растет. Этот процесс называется эволюцией.

Нет сомнений, старый мир неизбежно рухнет. Это вопрос не принципа, а времени. Но чем быстрее он рухнет, тем быстрее освободится площадка под создание новой модели. Чем быстрее мы ее построим, тем быстрее распыленные сегодня в противостоянии государств ресурсы сконцентрируются на решении главной задачи, преодолении смерти. Это значит, что у всех у нас будет больше шансов дожить до момента, когда решение будет найдено.

Из этого рождается необходимость эволюционнуюскорость обрушения повысить до революционной. Этот призыв делает нас для гуманистов примерно тем же самым, чем они были для христиан. Или чем буржуазия была для феодалов. Но как весна всегда побеждает зиму, так новая идея, время которой пришло, побеждает старые идеи, время которых ушло.

Потребительская цивилизации — последняя стадия разложения эпохи гуманизма. В свои права входит эпоха информации. Сегодня все связаны друг с другом, могут создавать контент и имеют доступ к общему объему информации. «Возможности миллиардов людей, связанных друг с другом мобильными устройствами с беспрецедентными по мощности процессорами, объемами памяти и доступами к знаниям, безграничны». (Клаус Шваб)

Это стремительно меняет дизайн социума. Как следствие, изменится политический и экономический дизайн. Сегодня на ключевых узлах старой системы сидят динозавры — люди, родившиеся в докомпьютерную эпоху. Завтра ихначнут теснить хомяки — люди, родившиеся с компьютером в руках, не знающие, как набрать номер на дисковом телефоне.

Хомяки по сравнению с динозаврамисмешны с точки зрения динозавров. Но смеется тот, кто смеется последним. Когда тропический климат кончается, меняются условия. В новом климате динозаврыстановятся не просто смешны хомякам, они теперь ихпитание.

Новое поколениемыслит в иной парадигме, ему чуждо старое, оно стремится к новому. Пока это стремление не имеет направленности, оно как рассеянный свет — освещает, но никакой силы не представляет. Но если его пустить через призму идеи, оно превратится в лазер. Количество перейдет в качество — гусеница станет бабочкой.

Реалии

Принцип всякой живой системы — контролировать все, из чего она состоит. Никто не хочет иметь неподконтрольную силу в своем доме. Чем больше возможности этой силы, тем сильнее желание системы или поставить ее под контроль, или избавиться от нее.

Проще говоря, если у вас дома завелся таракан, не контролируемая вами сила, вы прикладываете одни условия по избавлению от него; если оса — другие; если крыса — третьи. Если сила демонстрирует дружеские намерения, но вы понимаете, что она вне вашего контроля, это не меняет вашего настроя избавиться от нее. Как говорил Бисмарк: «Меня не интересуют ваши намерения, меня интересуют ваши возможности».

Правило Бисмарка равно касается как любого человека, так и любой власти. Не важно, что миллион человек собираются делать — бабочек ловить или власть свергать. Важно, что их число превышает критическое значение. Сейчас они не мыслят о несанкционированном использовании своих возможностей, но из этого никак не следует, что завтра тоже не будут.

Плюс всегда есть опасность, что эту большую и организованную массу кто-то будет использовать втемную… Как использовать, в каких целях, с применением какой технологии — про все это власть даже думать не хочет. Ей проще запретить, чем рисковать.

В Китае предписано рассеивать крупные скопления людей. Не важно, где собрались люди — на площади или в виртуальном пространстве. Не важно, вокруг чего собрались — вокруг политической цели, религиозной идеи или голой задницы поп-звезды. Важно, что слишком много людей собралось вне контроля партии. Значит, их нужно разогнать.

Компартия Китая запретила гимнастику фалуньгун — китайский аналог утренней зарядки в СССР. Но не потому что гимнасты что-то говорили против партии. Они вообще ничего не говорили. Они гимнастику делали. Запретили их, потому что гимнасты не были встроены в партийную систему. Когда их число превысило число коммунистов, партия увидела в этом пассивное отрицание своей руководящей роли — тлеющий бунт.

Движение принялись уничтожать. Сначала по ним открыли пропагандистский огонь — объявили сектой. Далее заработал репрессивный аппарат. Ключевых физкультурников начали поражать в правах, отправлять в ссылку, сажать по смешным обвинениям.

В СССР физкультурники тоже гимнастику делали. Но там это действо было вшито в партийную систему. Сталин был другом всех физкультурников. Но если бы советские физкультурники собрались отдельно от партии, реакция на них 100% была бы китайской.

Про китайских физкультурников можно сказать словами Салтыкова-Щедрина: «Они и рады были не бунтовать, но никак не могли устроить это, ибо не знали, в чем заключается бунт». Он пишет в своей «Истории одного города»: «Находились смельчаки, которые предлагали поголовно пасть на колена и просить прощенья»; «А глуповцы стояли на коленях и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленях не могли».

Писатель высмеивает стояние на коленях, показывая, что это никак не может быть бунтом. Считывается его убеждение, что бунтовать можно только с оружием в руках, но никак не стоя на коленях. Здесь он обнажает свои наивность и неосведомленность.

Против бунта с оружием в руках есть надежное средство — военная сила. С какой вероятностью профессиональные футболисты обыграет дворовых, с такой же вероятностью профессиональные солдаты победят вооруженных обывателей. А вот если власть будет использовать военную силу против стоящих на коленях обывателей, она себе навредит. По обществу поползет недовольство… стоящих на коленях расстреливают…

Сегодня несиловые способы бунта называются цветными технологиями. Сначала в теориисформировали, что через стояние на коленях можно получить разрушительный эффект, если стоящих миллионы. Потом продемонстрировали эффект на практике.

Это было действительно впечатляюще. Подлежащая разрушению система под этими технологиями начинала сама из себя порождать агентов против себя. Она делала активных обывателей активными борцами «за счастье и свободу». Отсутствие понимания было для них не минусом, а огромным плюсом. Незнание реального положения вещей позволяло им не просто верить любому вброшенному в социум абсурду, но и на основании этого абсурда создавать контент, активирующий в нужном направлении других обывателей. Возникал как бы социальный водоворот. Если он достигал критического значения, у системы не было сил и шансов противостоять ему. Такая технология получила название цветной революции.

Если власть свергают через действие, не подпадающее ни под один закон, что она должна делать? Вот представьте: пришли к вам грабители и, в полном соответствии с законом, лишают вас ваших активов. Например, в коммунальной квартире купили комнату и устраивают соседям невыносимую жизнь, не выходя за рамки закона. Их цель — вынудить вас продать свою комнату за бесценок. Будет ли для вас иметь значение, что закон они не нарушают? Не будет. И если у вас есть силы, станете искать пропорциональный ответ, как, в рамках закона, отразить атаку грабителей. И будете готовы даже на некоторые нарушения закона. А если сил нет, если вы бабушка, за которую некому заступиться, ну что же… на одного бомжа в стране будет больше.

И если жилец, у которого отняли комнату, рискует стать бомжом, перед правителем, у которого отняли власть, открываются более печальные перспективы. Он в безопасности, пока у власти. Если утрачивает власть, новые правители расправляются с ним и с его близким кругом. Не из личной неприязни, а с целью повысить собственную легитимность.

Все одевавшие на себя корону сразу или потом понимали, что снимается она только с головой. Перед такой перспективой коронованный правитель защищает свою власть с той же страстью, с какой защищал бы свою жизнь — любыми способами. Для инстинкта самосохранения значение имеет только результат. Все остальное инструмент и декорация.

Когда Ватикан увидел опасность Галилея, он вообще не касался вопроса, насколько тот прав в своих расчетах. На суде этот вопрос никак не поднимался. Всем было ясно, что формально он прав. Ну и что? Власть как бы говорила Галилею: твоя истина поднимает революционную волну, которая обрушит христианскую цивилизацию и убьет миллионы ни в чем неповинных людей. На что же нам ориентироваться перед такой перспективой, на твою истину или на нашу жизнь и жизнь наших подданных? Кто может утверждать, что знание устройства Солнечной системы стоит того, чтобы принести в жертву миллионы?

Рим под предлогом заботы о духовной безопасности общества выпускает ряд указов, направленных на противодействие ереси (по-нашему экстремизму). Ересь теперь —любое учение, не согласованное с католичеством, симпатизирующее взглядам Галилея и ставящее под сомнение церковный взгляд на мир. Религиозно-миссионерская деятельность вне Церкви, даже если она слово в слово копирует Церковь, получает статус экстремистской.

Дело не в том, что вы говорите, а в том, от чьего имени говорите. Христианскую истину можно говорить только от имени Церкви. Кто говорил ее от своего имени, тот сразу же переходил в статус еретика. Здесь тоже аналогия с нашим временем: за права и свободы может выступать только власть. Кто говорит эти лозунги от имени власти, тому почет и уважение. Кто говорит это не от имени власти, тот в лучшем случае оппозиция, в худшем экстремист. Правила игры за века не поменялись. Поменялись только слова.

Защищаясь от информационной атаки на систему, Церковь ужесточаетмонополиюна пропаганду. Издателям запрещают издавать еретические книги (читай экстремистские), а книготорговцам — распространять их.

Во исполнение нововведений расширяются полномочия инквизиции (спецслужба Церкви, такая же защитница идеологии католицизма, как в СССР защитником идеологии коммунизма был КГБ). Издаются законы со смутными формулировками, которые можно трактовать под ситуацию, и потому всякое решение и действие инквизиции не могло быть иным, кроме как законным. Невозможно действовать не по закону, если закон — это ты.

Наполеон впоследствии изложит технологию составления Конституции. Он скажет, что положения Конституции должна быть расплывчаты и позволять двоякое трактование. Иначе она превратится в оковы для правителя, и он не сможет действовать по ситуации.

Такие законы позволяют любому человеку или группе приклеить ярлык «экстремизм» или «терроризм», если они продвигают неугодное власти явления или учение. Само по себе качество явления и учения не имеют никакого значения. Единственным критерием является одно: полезно это системе или вредно. А какое оно там с позиции истины, верное или ложное, Земля крутится вокруг Солнца или наоборот. Солнце вокруг Земли — это вообще не учитывается. С это позиции если человек просто имеет у себя еретическую информацию, и никак ее не продвигает, просто для личного ознакомления имеет, терроризм и экстремизм на него плохо клеится. А вот «пособник» отлично. С пособниками поступают по закону…

В какую бы одежду ни была наряжена атака на власть, резиновые законы позволяют ее блокировать. Власть не нарушает, а напротив, соответствует закону. А то, что оппозиция или внешние враги трактуют эти законы ровно в обратную сторону… Ну что же… это их проблемы. Законной трактовкой всегда считается трактовка сильного. Вот если случится, что оппозиция окажется сильнее, тогда она будет судить бывшую власть за нарушение закона. А пока власть сильнее, она судит оппозицию за нарушение закона. Се-ля-ви.

Правда и истина — не синонимы. Правда капитана пассажирского судна — довезти людей до пункта назначения. Все, что способствует цели капитана, — правда. Что мешает — ложь. И если ситуация так складывается, что истина препятствует выполнить капитану свой долг, такая истина является для него не правдой, а ложью.

Представьте: корабль получил пробоину. Если никто из пассажиров не узнает о ней, пробоину можно заделать, и плыть дальше. Но если пассажиры узнают, начнется паника. Аварию не удастся ликвидировать. Судно затонет. Люди погибнут.

Правда для капитана в этой ситуации — скрывать от пассажиров истину. Если его кто случайно спросит, нет ли на судне проблем, он должен отвечать: «Никак нет, все в полном порядке! ». Ложь капитана для данной ситуации будет правдой. Если вдруг на судне появится правдолюб, информирующий пассажиров о реальном положении дел, капитан должен любым способом обезвредить его — арестовать, выкинуть за борт, пристрелить. Правда тут в том, что лучше пусть умрет один, чем погибнут все.

Государство действует против неугодных групп, как Китай против физкультурников— сначала ярлык, потом гонения. Ярлык вешают не по характеру действия, а его опасности. Чтобы правильно оценить действо, нужно смотреть не на его внешний вид и характер, а на потенциальную опасность. Если вы бабочек ловите, и это каким-то образом создает угрозугосударству, ваша деятельность по результату (а не по внешности) антигосударственная. И вы, батенька, оказывается, как ни крути, а террорист и экстремист. А кто способствовал вашим действиям, например, сачки для бабочек вам покупал или просто словами поощрял вашу деятельность, тот, как минимум, пособник антигосударственной деятельности.

Если вы воруете, грабите и немножко убиваете, но это каким-то образом укрепляет государство, власть никогда не объявит вас грабителем и убийцей. Напротив, вы будете в статусегероя и патриота, стоящего на страже родины и защищающую ее от всяких уродов.

С бытового масштаба это может выглядеть абсурдом и чушью, но государственное и антигосударственное действие оценивается только по результату. Других показателей нет, потом что государство — не человек. Оно не оценивает действие с позиции абстрактных истин и ценностей, через эмоции и мораль. Как, впрочем, и вы — если вашей жизни будет угрожать внешне безобидное и справедливое действие, вы будете от него защищаться.

Размер свободы любого гражданина в любом государстве обратно пропорционален его возможностям. Если ваше влияние ограничено кругом домашних и друзей, вы свободны что угодно говорить и хоть на голове ходить (в рамках закона). Но если вас слушают миллионы, если вы способны повлиять на миллионы, вашу свободу неизбежно зажмут. «Свобода — понятие литературное»(Шпенглер).

Границы свободы СМИ предопределяет тот факт, что они влияют на миллионы. Кто полагает, что власть тратит огромный бюджет, чтобы предоставить наемному персоналу (журналистам) возможность высказывать свое частное мнение, тот грешит против логики.

Государство, бизнес, религия и прочие институты нанимают работников с одной целью — для своего усиления. Не существует работодателя, нанимающего работников для своего ослабления или разрушения. Это противоречит сути жизни. Всякая жизнь, в том числе и небиологические формы, стремятся к своему благу.

По этой причине СМИ доносят до народа нужную власти информацию. Не их ума дело, насколько информация соответствует истине и отражает реальное положение дел. Их дело — сделать информацию эффективной. Их ремесло заключается в подборе под тот или иной тип информации нужного формата. Образно говоря, продукт делают на заводе. Задача СМИ — создать под это продукт правильную упаковку и продвинуть его на массы.

Свободны СМИ в области экономических, политических, социальных и бытовых бантиков. Если нанятый государством журналист начнет изливать на массу информацию, несущую вред государству, не важно, насколько она соответствует истине. Важно, что его уволят. Если эту информация выливают на общество негосударственные СМИ, у них отзывают лицензию. Конечно, не за то, что они являются разрушительным элементом конструкции, а за нарушение санитарных и противопожарным норм. Но все всё понимают.

Свобода ограничена как при диктатуре, так и при демократии. В демократиях более изящный и завуалированный контроль. В диктатурах более грубый и неприкрытый. Но правило везде одно: кто сам не контролирует систему, тот передает контроль над ней в другие руки. И так как СМИ — инструмент контроля, они в теории не могут быть свободны.

СМИ в свободном состоянии по природе являются разрушительным элементом. Не потому что журналисты так решили— в таком масштабе они не мыслят. Все их цели в рамках славы и денег. А потом что то и другое дают горячие материалы — факты, сокрытые от общества ради сохранения конструкции.

Журналисты оправдывают свои действия тем, что излагают факты. Но они молчат или не понимают, что факт может работать ложью, если ему придать большее значение, чем он есть на самом деле. Если хирург по халатности зарезал пациента, из этого можно сделать рекламу, что все хирурги режут людей. Так факт станет ложью, разрушающей систему здравоохранения. И так как в мире нет ничего идеального, стоит журналистам дать свободу, они в погоне за деньгами и славой начнут изыскивать жареные факты во всех сферах общества. Картина получится мерзкая. Общество начнет слабеть по тем же причинам, по каким упадут акции предприятия, если СМИ будут поливать его грязью.

Когда журналисты вытаскивают на всеобщее обозрение грязное белье, до некоторого уровня это полезно. Но свободные СМИ всегда переходят рубеж. По факту они выступают в роли правдоруба на тонущем судне. Пассажиры паникуют, судно тонет.

Именно это мы наблюдаем в переходный период. когда СМИ реально оказываются свободны. Они неизбежно начинают разрушать социальную конструкцию. Чтобы избежать этого, деятельности СМИ всегда связана. В этом смысле их можно сравнить с химическим элементом, который в свободном состоянии является ядом, а в связанном несет пользу.

Ваш организм жив и здоров, пока иммунная система защищает его от чужаков. Если несанкционированная деятельность выше допустимого максимума, иммунная система не задается вопросам — а полезна ли она. Ах, полезна… Ну, тогда пусть. У нее нет функции думать, это прерогатива головного мозга. Ее функция — следить, чтобы все процессы в организме после определенного уровня были под контролем. Когда иммунная система обнаруживает неконтролируемую деятельность, она начинает ее угнетать, не разбираясь, что она несет, добро или зло. Достаточное основание уничтожить — неконтролируемость.

Государственный организм является полной аналогией биологического. В роли клеток люди, в роли мозгов власть, в роли иммунной системы спецслужбы. Государство живо и здорово, пока образующие его институты подчинены власти. Служба безопасности следит за сохранением такого порядка вещей. Любую несанкционированную деятельность выше допустимого максимума она или ставит под контроль или уничтожает.

Когда папский легат Мило сопровождал карательное войско, выступавшее против еретиков-альбигойцев, один рыцарь спросил его, как им отличать добрых католиков от еретиков. Легат ответил: «Бейте всех! Бог отличит своих от чужих». Примерно таким же правилом руководствуются спецслужбы: лучше пусть погибнут невинные, зато все виновные будут уничтожены, чем выживут невинные, но и виновные останутся живы.

Автономия

Перекладываю все сказанное в предыдущей главе на себя и свою деятельность. Моя цель: преодолеть смерти в обозримый период. Для этого нужно сосредоточить на задаче ресурс человечества. Для этого нужно ликвидировать институт государства. Пока в мире существуют государства, ресурсы человечествабудут идти на противостояние между государствами. Таким образом, институт государства — препятствие на пути к цели.

Моя деятельность суть хакерская атака, но с большей целью. Хакеры хотят на время вывести часть системы из-под контроля государства. Я хочу на первом этапе уничтожить государство как институт, превратить мировую систему в децентрализованную модель.

Стратегия уничтожения: экспорт идеи сначала на демократический мир. Когда там возникнет критическая масса единомышленников, результаты выборов будут зависеть от сторонников идеи. Это значит, власть будет состоять только из сторонников идеи.

Процесс идейного преобразования демократического мира образует водоворот, куда затянется весь оставшийся мир. Невозможно в точности сказать, как конкретно будут развиваться события. Но тренд будет на ликвидацию централизованного контроля.

Изложение подобных намерений, если говорить словами из романа Оруэлла «1984», является мыслепреступлением. Главный герой романа написал: «Мыслепреступление не влечет за собой смерть: мыслепреступление ЕСТЬ смерть».

Сказанного достаточно, чтобыбыть в глаза государства опасным преступником. Нет проблемквалифицировать мои намерения экстремистскими и обвинить в покушении на совершение преступления против государства. А если еще и в биографии покопаться…

Но если бы я ничего не сказал, в перспективе это ровным счетом ничего не меняет. Как только масса сторонников идеи станет заметной и государство обнаружит в своем теле неконтролируемые процессы, оно отреагирует на них точно так же, как Рим отреагировал на христианство, Китай на физкультурников, а Запад на потребителей ЛСД. Оно соберет информацию, проанализирует ситуацию и нейтрализует опасность. Как именно — вопрос техники и потому вторичный. Первично, что у государства есть ресурсы решить проблему.

Наивно полагать, что государство наказывает только за плохие намерения и действия, а хорошим предоставляет зеленый свет и помогает. Государству совершенно не важно, прекрасны намеренияили ужасны. Галилей нес людям знание, фалуньгун здоровье, но это не помешало государствуобъявить просветителей и физкультурников преступниками и обрушить на них всю мощь репрессивного аппарата. Поэтому уповать на то, что раз каждый житель Земли заинтересованв преодолении смерти, то проблем не будет — это глупо.

Государство не будет мешать (точнее сказать, не замечать), пока масштаб будет ничтожный. Члены клуба любителей поговорить про победу над смертью и переустройство мира могут говорить сколько угодно, на них никто внимания не обратит. Но как только число говорящих вырастет до размера, заметного на радаре, нет ни одного шанса, чтобы масса, достигшая критического размера и продолжающая расти, осталась без внимания.

Но если так, откуда же берутся все эти массовые движения, оппозиции и революции? Хороший вопрос. И прежде чем ответить на него, скажу, что совсем не так, как преподают в школе и университете. Не так, как пишут в книжках и показывают в кино. Все это плод фантазий историков, писателей и режиссеров. Реальность выглядит совсем иначе.

Невозможно, чтобы большее тело вращалось вокруг меньшего. Солнце не может вокруг Земли вращаться, а Земля вокруг Луны. Невозможно, чтобы малая сила преодолела большую. Никакая группа людей не может победить государственную систему.

Такая картина может быть только внешней. Но если рассматривать ситуацию глубже, всегда оказывается, что малая сила на самом деле никакая не малая. Она лишь вершина айсберга. Сокрытая часть всегда или сопоставима с атакуемой системой, или больше нее.

Единственный случай, когда группа людей может быть сильнее государства — это когда государственная система разваливается под грузом собственных противоречий. Но и тутучаствуют заинтересованные внешние силы. Чем больше разваливающаяся страна, тем крупнее игроки. В чистом виде революции могут быть только в государствах Африки, когда они разваливаются. И то не во всех, а в самых низовых в африканской иерархии.

Здесь просится вопрос, а как же тогда СССР? Когда он разваливался, по этой логике в процесс должны были участвовать США. Они и участвовали. Глупо предположить, что они в стороне от такого события стояли. Но почему тогда не установили свою власть?

Детально я на этот вопрос отвечу ниже в ряде глав. Тут же скажу, что архитектура современного мира предполагает иную технологию контроль. Раньше земли побежденных присоединяли к территориипобедителя, потому что это была оптимальная политическая модель для технического развития того времени. Для экономики, когда земля была главным источником ресурсов, тоже была оптимальной такая форма контроля. Если представить, что римская империя была в роли СШАпосле второй мировой войны, она бы всеземли Западной Европы объединила с территорией США в одно гигантскоегосударство.

Если бы в роли СССР была византийская империя, она присоединила к Союзувсю Восточную Европу. И тоже получилось бы одно государство с гигантской территорией. Но ни США, ни СССР этого не сделали. Хотя могли. Не от доброты, а потому что сегодня техническое развитие выше. Оно позволяет контролировать побежденных (политика) и собирать с них ресурсы (экономика), не соединяя их территорию со своей. Эффективнее взять побежденных под протекторат, чем присоединять их и объявлять своим государством.

Глупо о содержимом сарая судить по надписям на его заборе и стенах. Реальность не имеет ничего общего с тем, что вам по телевизору рассказывают. И с высоты этой истины возвращаюсь к теме, как же реально возникают силы, способные поколебать государство.

Алгоритм в своей сути у всех один. Сначала возникает группа, которая пока мала, до нее никому дела нет. Когда она подходит к порогу, на котором становится заметной, на нее обращают внимание не только спецслужбы государства, в котором она действует, но также и другие пропорциональные игроки, чей масштаб предполагает интерес в том государстве.

Если внешние игроки видят для себя пользу в деятельности группы, они вливают в нее ресурсы — деньги и необходимые технологии. Далее начинается противостояние между группой, получившей поддержку, и государством.

Именно это можно видеть, например, на истории большевиков. Германия помогала этой партии, потому что они разрушали царскую Россию, с которой Германия воевала. Так как помощь большевикам стоила немецкой казне примерно, как содержание одного полка, но вреда они нести больше полка, это предопределило решение помогать большевикам.

Коммунистическое учение тут не играло никакой роли. Если бы большевики ставили целью не построение коммунизма, а разведение розовых слонов, и для достижения этой цели вела точно такую же деятельность, Германия точно так же помогала бы большевикам.

На таком же принципе сейчас оппозиция в России. Запад помогает им не потому, что они позиционируют себя борцами за свободу и права, а потому что через них раскачивают ситуацию. Ресурсы для этого требуются копеечные. А результаты могут быть гигантскими.

Конечно, сегодняшняя оппозиция даже отдаленно не сравнится по эффективности с большевиками. Причина на поверхности: у большевиков была идея, тогда как у оппозиции нет ничего, кроме выхолощенных лозунгов, от которых уже сто лет не пахнет свежестью. Этот запах был в начале ХХ века. А сейчас эти лозунги пахнут гнилью. Оппозиция заявляет целью «все хорошее». Отлично, но только чтобы увидеть пустоту подобных целей, нужно держать в голове: хорошее есть следствие. А что есть причина, порождающая следствие?

Большевики говорили: построим новую полит-экономическую модель, коммунизм, и ее следствием будет хорошее. А оппозиция говорит, что хорошее будет, если мы сядем на места нынешней власти. Это выглядит, как будто одни говорили: мы переделаем паровоз в корабль и переплывем море. А другие говорят: если мы сядем в паровоз вместо старых машинистов, то вследствие этого он получит чудесные качества и переплывет море.

Для толпы подобные аргументы работают. Но для людей выше среднего это уже чушь несусветная, за которой угадывается одно: желание захватить паровоз. Папа Лев Х после избрания писал: «Бог даровал нам папство. Так насладимся же им». Оппозиция, если вдруг преуспела бы в своих намерениях, скажет в узком кругу: «Бог даровал нам власть. Так насладимся же ею». Все здорово, но только разность в масштабе целей объясняет разницу между эффективностью большевиков и современной оппозиции. Среди большевиков были титаны мысли и духа, ведшие за собой толпу. Среди оппозиции титанов нет. Потому что идеи нет. Толпу они ведут исключительно на манипуляции, убеждая, что паровоз поплывет, стоим им только занять кабину машиниста. Но так как на поляне больше никого нет, Запад вкладывает ресурсы в эту… не хочется писать силу, но на безрыбье и рак рыба.

Держа в голове сказанное, получается, первый этап заключается в создании действий, какие будут заметны на радаре. Это единственный показатель дееспособности команды. Второй этап: ждать стратегического партнера, заинтересованного вложить в нас ресурсы.

Первые шаги можно сравнить с только что вылупившимся крокодильчиком — для него кругом опасность. Любой воробей может его насмерть заклевать, раздавить могут случайно. Но когда крокодильчик вырастет до критического размера, все, с этого момента у него нет врагов (не считая человека). Аналогично и с Виртуальным Государством: на этапе рождения оно не представляет никакой силы. По сути его нет. Есть только идея и намерение ее реализовать. Когда намерение реализуется, в мире не будет никого сильнее.

Теперь несколько слов о стратегии. Стратегическое направление большевиков было в захвате власти в России, и далее, используя ее как плацдарм, распространиться на весь мир. Для нас такая стратегия не подходит. Искать государственнойвласть —тупиковый путь.

Чтобы не остаться на уровне слов и мечтаний, а реально построить Виртуальное Государство, нужна принципиально иная стратегия. Нужен не инвестор и не покровитель, а партнер, как ФРС у США. Она абсолютно свободна в своих действиях, потому что свобода ФРС несет выгоду США. Виртуальное Государство будет абсолютно свободно в своих действиях, если его действия будут выгодны какому-то государству. Вот на территории этого государства оно разместится и будет транслировать свой контент на весь мир.

Идеальным вариантом будет, если государство-партнер не просто даст Виртуальному Государству крышу, а передаст ему крошечную часть территории в собственность, которая станет суверенной карликовой страны под протекторатом этого государства.

Так сделала, например, Италия, передав Ватикану территорию, которая на сегодня отдельное независимое государство. Или как Греция отдала целый полуостров, известный как Афон, двадцати расположенным на нем монастырям. Сейчас эта территория имеет статуссамоуправляемой монашеской республики и ее автономия признана во всем мире.

Всякая мировая идея требует офиса. У мирового еврейства офис в виде государства Израиль. Офис католичества — территория Ватикана, у православия это территория Афона. Офисом буддизма можно было бы считать Тибет, но Китай объявил его территорию своей собственностью, и потому он не стоит в ряду независимых карликовых идейных стран.

Интернет-гигант не зависит от торговых финансовых и промышленных центров, от качества почвы или залежей ископаемых и прочего. Он зависит только от интернета, и потому может располагаться почти в любом месте с пригодными для жизни условиями. Его офис может переехать из мегаполиса в Гималаи, это не отразится на его продуктивности.

Аналогично и Виртуальное Государство, ему подойдет любая площадка, хоть горы. Некоторая труднодоступность необходима и даже полезна для дела. Тут видны сходные черты с закрытым городом инков, где жили только жрецы и отобранные ими женщины.

Такое государство сочетало бы в себе два мировых центра. Во-первых, это будет новая Мекка науки третьего тысячелетия. Независимая территория даст абсолютную свободу в научных экспериментах, что позволит решить нерешаемые сегодня задачи.

Сегодня ни один научный институт не свободен от законов государства, на земле которого находится. Это законы опираются на религиозных представлениях о грехе. Никто не отдает себе в этом отчета. Все довольствуются рассуждениями про общечеловеческие ценности. Но на глубинном уровне основа всех государственных законов — религия.

Никто в целом мире не может объяснить, почему маньяка на электрическом стулеможно зажарить(именно зажарить, исполнители казни часто из личных антипатий делают из казни средневековую пытку) а ставить над ним опыты, которые даже не лишат его жизни (или лишат, не важно), но зато принесут обществу пользу — вот этого никак нельзя.

Все согласны с тем, что маньяк, зверски мучивший и убивавший детей — это нелюдь, хуже животного. Так почему бы не сделать второй шаг и не оформить слова в дело? Почему бы не лишить его по суду статуса «человек» и официально наградить статусом нелюдь или животное. Над животными ставить опыты не запрещено — дорога к знанию открыта.

Такая свобода позволит ответить на вопросы, для которые требуются опыты над человеком. Например, чтобы получить реальное представление, что происходит с человеком после смерти, нужно остановив жизнедеятельность организма и всех органов, и минут через 15 восстановить. До того, как его оживят, это будет не человек в состоянии клинической смерти, когда мозг еще работает, а полностью мертвый. И после оживления мертвого у него можно получить много интересной информации.

Самый простой способ: спустить всю кровь и потом назад закачать. На собакахтакие опыты ставили. Животное оживало и жило дальше — играло, давало потомство. Но у него нельзя было спросить, что оно чувствовало и виделов это время. А у подопытного человека можно. Как писал Довлатов: «Мы не постигнем тайны бытия вне опыта законченной игры».

Социум не мыслит в этом направлении, потому что связан религиозной моралью, и при этом отрицает монополию институтов на истину, породивших эту мораль. Это самый настоящий абсурд, но как говорил Кафка, преодолеть абсурд силой логикой невозможно.

Во-вторых, идейное карликовое государство будет новый Голливуд — мировой транслятор нового мировоззрения, идеи преодоления смерти и децентрализации мировой системы. По сути, он займет свято место, которое сегодня пусто — место религии. Он будет не к вере призывать, а думать побуждать. Это будет новая религии в смысле учение, чей масштаб религиозный — выходит за границы бытовых и земных вопросов в онтологию.

На планете около двухсот государств. Чтобы не тыкать пальцем в небо, не зависеть от сиюминутности или случая, самое правильное: вычислить оптимальное государство. Для этого нужно охватить мировую историю как единое целое и проанализировать ее.

Контуры человеческой истории покрыты толстым слоем тысячелетий точно так же, как материковые очертаниям Антарктиды скрыты гигантским слоем льда. Невооруженным глазом невозможно увидеть очертания земли, но с помощью оборудования из космоса под многокилометровым слоем льда четко видны контуры Антарктиды. Человеческую историю тоже не видно из описаний историков. Все они грешат микроскопическим масштабом. Все подгоняют события в привычные формы. Все увязают в бантиках, создавая туман фактов. Не посаженных на единый костяк, эти факты образуют ничего не говорящую кучу.

Чтобы увидеть контуры истории, нужно смотреть в максимально крупных штрихах и с гигантского масштаба. При таком взгляде вырисовывается захватывающая и интересная картина. Она отвечает на главный вопрос: какая страна на планете оптимально подходит для партнерства. Я предлагаю картинку от первой письменной цивилизации до наших дней.

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒